Страница:
В таких условиях 6-я армия готовилась к последнему броску к Волге. К этому моменту командование 4-го воздушного флота произвело очередную перегруппировку своих скудных сил. На аэродром Тацинская вернулась 1-я группа и часть 3-й группы эскадры KG51 «Эдельвейс», а в Морозовскую снова перебазировались «Хейнкели» из I./KG55. Донесения воздушной разведки свидетельствовали о непрерывном движении советских войск в направлении Сталинграда, а также об опасной концентрации танков и пехоты на плацдармах в районе Дона и в Калмыцкой степи. Все явственнее просматривалась угроза для растянутых флангов группы армий «Б».
В этих условиях немецкие бомбардировщики получили приказ атаковать скопления войск противника, а также дороги, ведущие к Сталинграду. Эскадра KG27 в полном составе пять раз совершала налеты на шоссе Астрахань – Сталинград, по которому непрерывными колоннами двигались советские войска, а ночью «Хейнкели» сбрасывали бомбы на остров Сарпинский на Волге. Одновременно «Штуки» из StG2 бомбили переправы через Волгу, позиции 62-й советской армии, а также регулярно разрушали мосты через Дон в районе Клетской. Ju-88 из 1-й и 51-й бомбардировочных эскадр продолжали атаковать железную дорогу Астрахань – Урбах.
В течение 4 и 5 ноября немецкие пикировщики совершили несколько массированных налетов на поселок Бекетовка и Сталинградскую ГРЭС, сбросив на них около 200 бомб всех калибров. В итоге корпуса станции были окончательно разрушены, сильные повреждения получили практически все агрегаты, подземные инженерные коммуникации, водо– и нефтепроводы, линии связи. Котел № 4 в результате прямого попадания бомбы SC500 был полностью уничтожен, превратившись в груду искореженного металла. Погибли 22 человека, в т.ч. девять красноармейцев, охранявших объект. После этого СталГРЭС была наконец окончательно выведена из строя.
В 06.30 по московскому времени 11 ноября после короткого авианалета шесть дивизий и пять саперных батальонов Вермахта перешли в очередное наступление. Основной удар наносился через корпуса заводов в направлении берега Волги. Солдаты 179-го усиленного саперного батальона, подорвав угол мартеновского цеха № 4 завода «Красный Октябрь», ворвались внутрь здания. Соседняя ударная группировка при поддержке танков наступала в обход завода, в направлении разрушенного нефтехранилища. К вечеру немецкие автоматчики появились на берегу, но в ходе ожесточенной контратаки были отброшены. Однако в двух километрах выше по течению противнику все же удалось выйти к Волге и закрепиться там.
В этих условиях, когда линия фронта проходила зигзагами по городским улицам в сотнях метров от реки, авиационная поддержка была делом ювелирным. «Штуки» подолгу кружили над развалинами, и лишь когда пилот четко распознавал цель, штурмовик срывался в пике и с воем шел на свою цель. Потом, как всегда, взрыв и огромные клубы дыма, огня и пыли. Ханс-Ульрих Рудель вспоминал об этих вылетах: «На наших фотоснимках, сделанных с воздуха, был отчетливо виден каждый дом. Цель, выделенная каждому пилоту помечалась красной стрелкой. Мы летали, не выпуская карту из рук. Нам было строжайше запрещено сбрасывать бомбы до того, как цель будет достоверно опознана, а расположение наших войск станет ясно видно».
Однако в целом поддержка Люфтваффе в этот раз оказалась гораздо меньше привычной, поэтому наступление вскоре выдохлось. Советские войска тоже столкнулись с новыми трудностями. 11 ноября на Волге в районе Сталинграда появился лед. Им быстро покрылось жизненно важное устье р. Ахтубы. По реке мимо города сплошным потоком поплыли льдины. Теперь основную базу снабжения 62-й армии пришлось перенести в пос. Тумак.
В связи с этими обстоятельствами плавание судов еще более усложнилось. Теперь кораблям с солдатами, провизией и боеприпасами приходилось по ночам, лавируя между льдинами и постоянно находясь под обстрелом, преодолевать большие расстояния. От Тумакадо завода «Красный Октябрь» было 22 км, а до Спартановки, на севере Сталинграда, где еще оборонялась группа полковника С. Ф. Горохова, – 32 км. Некоторые суда не успевали вернуться на базу до рассвета, тогда им приходилось весь день отстаиваться у западного берега, где их от линии фронта отделяли лишь несколько развалин.
Гитлер не мог смириться с тем, что Вермахту так и не удалось полностью овладеть Сталинградом, хотя девять десятых города уже находились в его руках. 17 ноября он подписал приказ № 4640/42 «О прорыве к Волге в районе Сталинграда», адресованный командованию 6-й армии, в котором, в частности, говорилось: «Я ожидаю, что руководство еще раз со всей энергией, которую оно неоднократно продемонстрировало, а войска с искусством, которое они часто проявляли, сделают все, чтобы пробиться к Волге, по меньшей мере у артиллерийского завода и металлургического предприятия и захватить эти части города».
Авиация должна была в очередной раз нанести удары по развалинам на берегу. Однако в тот момент, когда фюрер подписывал свой приказ, погодные условия постепенно сводили на нет активную деятельность Люфтваффе. Метеоролог эскадры KG55 «Грайф» Фридрих Фобст на аэродроме в Морозовской с ужасом фиксировал происходящие погодные изменения. Пузырь холода, прорвавшийся на Дон, оказался явно не готов к новому натиску масс влажного и теплого воздуха из района Исландии. И в районе 50-й широты, той самой, на которой находился Сталинград, в междуречье Волги и Дона, образовалась смешанная погодная зона шириной в 300 км. А это означало только одно: густейший туман, перемежающийся со снегом и дождем, гололед на взлетно-посадочных полосах и мгновенно покрывающиеся коркой льда самолеты.
Но несколько суток хорошей погоды в распоряжении Люфтваффе еще было. И они воспользовались последней возможностью наносить эффективные удары. 15 ноября в 09.00, по местному времени, немецкие бомбардировщики совершили массированный налет на станцию Ахтуба. В результате прямых попаданий на путях взорвались несколько эшелонов с боеприпасами, и страшное эхо взрывов несколько раз прокатилось по заснеженной степи. Затем на станции и в поселке возник сильнейший пожар, полыхавший до следующей ночи. А некоторые бомбы замедленного действия взрывались уже 16ноября. В результате движение по железнодорожной ветке Паромная – Владимировка было полностью парализовано на двое суток. Но это был последний крупный успех германской авиации.
В целом наступательный период Сталинградской битвы закончился полной победой Люфтваффе. Потери советских ВВС в период с 17 июля по 18 ноября 1942 г. составили 2063 самолета, что примерно в десять раз превышало немецкие потери. Однако в Южное Поволжье нескончаемым потоком шли новые, а также переформированные авиаполки, состоявшие в основном из неопытных летчиков.
Глава 14
Часть третья 1943 г.
Глава 1
В этих условиях немецкие бомбардировщики получили приказ атаковать скопления войск противника, а также дороги, ведущие к Сталинграду. Эскадра KG27 в полном составе пять раз совершала налеты на шоссе Астрахань – Сталинград, по которому непрерывными колоннами двигались советские войска, а ночью «Хейнкели» сбрасывали бомбы на остров Сарпинский на Волге. Одновременно «Штуки» из StG2 бомбили переправы через Волгу, позиции 62-й советской армии, а также регулярно разрушали мосты через Дон в районе Клетской. Ju-88 из 1-й и 51-й бомбардировочных эскадр продолжали атаковать железную дорогу Астрахань – Урбах.
В течение 4 и 5 ноября немецкие пикировщики совершили несколько массированных налетов на поселок Бекетовка и Сталинградскую ГРЭС, сбросив на них около 200 бомб всех калибров. В итоге корпуса станции были окончательно разрушены, сильные повреждения получили практически все агрегаты, подземные инженерные коммуникации, водо– и нефтепроводы, линии связи. Котел № 4 в результате прямого попадания бомбы SC500 был полностью уничтожен, превратившись в груду искореженного металла. Погибли 22 человека, в т.ч. девять красноармейцев, охранявших объект. После этого СталГРЭС была наконец окончательно выведена из строя.
В 06.30 по московскому времени 11 ноября после короткого авианалета шесть дивизий и пять саперных батальонов Вермахта перешли в очередное наступление. Основной удар наносился через корпуса заводов в направлении берега Волги. Солдаты 179-го усиленного саперного батальона, подорвав угол мартеновского цеха № 4 завода «Красный Октябрь», ворвались внутрь здания. Соседняя ударная группировка при поддержке танков наступала в обход завода, в направлении разрушенного нефтехранилища. К вечеру немецкие автоматчики появились на берегу, но в ходе ожесточенной контратаки были отброшены. Однако в двух километрах выше по течению противнику все же удалось выйти к Волге и закрепиться там.
В этих условиях, когда линия фронта проходила зигзагами по городским улицам в сотнях метров от реки, авиационная поддержка была делом ювелирным. «Штуки» подолгу кружили над развалинами, и лишь когда пилот четко распознавал цель, штурмовик срывался в пике и с воем шел на свою цель. Потом, как всегда, взрыв и огромные клубы дыма, огня и пыли. Ханс-Ульрих Рудель вспоминал об этих вылетах: «На наших фотоснимках, сделанных с воздуха, был отчетливо виден каждый дом. Цель, выделенная каждому пилоту помечалась красной стрелкой. Мы летали, не выпуская карту из рук. Нам было строжайше запрещено сбрасывать бомбы до того, как цель будет достоверно опознана, а расположение наших войск станет ясно видно».
Однако в целом поддержка Люфтваффе в этот раз оказалась гораздо меньше привычной, поэтому наступление вскоре выдохлось. Советские войска тоже столкнулись с новыми трудностями. 11 ноября на Волге в районе Сталинграда появился лед. Им быстро покрылось жизненно важное устье р. Ахтубы. По реке мимо города сплошным потоком поплыли льдины. Теперь основную базу снабжения 62-й армии пришлось перенести в пос. Тумак.
В связи с этими обстоятельствами плавание судов еще более усложнилось. Теперь кораблям с солдатами, провизией и боеприпасами приходилось по ночам, лавируя между льдинами и постоянно находясь под обстрелом, преодолевать большие расстояния. От Тумакадо завода «Красный Октябрь» было 22 км, а до Спартановки, на севере Сталинграда, где еще оборонялась группа полковника С. Ф. Горохова, – 32 км. Некоторые суда не успевали вернуться на базу до рассвета, тогда им приходилось весь день отстаиваться у западного берега, где их от линии фронта отделяли лишь несколько развалин.
Гитлер не мог смириться с тем, что Вермахту так и не удалось полностью овладеть Сталинградом, хотя девять десятых города уже находились в его руках. 17 ноября он подписал приказ № 4640/42 «О прорыве к Волге в районе Сталинграда», адресованный командованию 6-й армии, в котором, в частности, говорилось: «Я ожидаю, что руководство еще раз со всей энергией, которую оно неоднократно продемонстрировало, а войска с искусством, которое они часто проявляли, сделают все, чтобы пробиться к Волге, по меньшей мере у артиллерийского завода и металлургического предприятия и захватить эти части города».
Авиация должна была в очередной раз нанести удары по развалинам на берегу. Однако в тот момент, когда фюрер подписывал свой приказ, погодные условия постепенно сводили на нет активную деятельность Люфтваффе. Метеоролог эскадры KG55 «Грайф» Фридрих Фобст на аэродроме в Морозовской с ужасом фиксировал происходящие погодные изменения. Пузырь холода, прорвавшийся на Дон, оказался явно не готов к новому натиску масс влажного и теплого воздуха из района Исландии. И в районе 50-й широты, той самой, на которой находился Сталинград, в междуречье Волги и Дона, образовалась смешанная погодная зона шириной в 300 км. А это означало только одно: густейший туман, перемежающийся со снегом и дождем, гололед на взлетно-посадочных полосах и мгновенно покрывающиеся коркой льда самолеты.
Но несколько суток хорошей погоды в распоряжении Люфтваффе еще было. И они воспользовались последней возможностью наносить эффективные удары. 15 ноября в 09.00, по местному времени, немецкие бомбардировщики совершили массированный налет на станцию Ахтуба. В результате прямых попаданий на путях взорвались несколько эшелонов с боеприпасами, и страшное эхо взрывов несколько раз прокатилось по заснеженной степи. Затем на станции и в поселке возник сильнейший пожар, полыхавший до следующей ночи. А некоторые бомбы замедленного действия взрывались уже 16ноября. В результате движение по железнодорожной ветке Паромная – Владимировка было полностью парализовано на двое суток. Но это был последний крупный успех германской авиации.
В целом наступательный период Сталинградской битвы закончился полной победой Люфтваффе. Потери советских ВВС в период с 17 июля по 18 ноября 1942 г. составили 2063 самолета, что примерно в десять раз превышало немецкие потери. Однако в Южное Поволжье нескончаемым потоком шли новые, а также переформированные авиаполки, состоявшие в основном из неопытных летчиков.
Глава 14
«Уран»
К середине ноября 1942 г. на Сталинградском направлении действовали крупные, по немецким меркам, силы авиации:
– восемь бомбардировочных групп: I. и III./KG1, I. и часть II./KG51,1. и II./KG55, а также KG27 в полном составе;
– три штурмовых группы: II./StGl, I. и II./StG2;
– четыре эскадрильи непосредственной поддержки войск: Stab., 3,6, 7h8./Sc1i.G1.
В то же время 76-я бомбардировочная эскадра навсегда покинула Восточный фронт, перебазировавшись из Армавира на Средиземное море. В России остались лишь несколько экипажей из ее состава. Истребительная авиация Люфтваффе под Сталинградом по-прежнему состояла из эскадры JG3 «Удет».
Хотя все эти силы располагали в общей сложности 330 самолетами, в исправном состоянии находились 127 двухмоторных бомбардировщиков, 67 штурмовиков и 64 истребителя. Кроме того, в составе 4-го воздушного флота имелись 16 эскадрилий ближней разведки, имевшие 38 боеготовых самолетов «Фокке-Вульф» FW-189 и 12 «Мессершмиттов» Bf-ПО. Дальнюю разведку на всем южном участке советско-германского фронта вели всего три эскадрильи – 3.(F)/Aufkl.Gr.lO, 3.(F)/Aufkl.Gr.l21 и 4.(F)/Aufkl.Gr.l22, располагавшие четырнадцатью исправными Ju-88D.
В то же время советские 8-я, 16-я, 17-я воздушные армии и часть приданных им сил 2-й воздушной армии, а также 102-я ИАД ПВО имели в своем составе 1916 боевых самолетов, из которых 1360, в т.ч. 519 истребителей, находились в исправном состоянии. Таким образом, численное превосходство советской авиации составляло 4,5:1.
В ночь с 18 на 19 ноября в Южном Поволжье установилась нелетная погода – густые облака и сильный снегопад с почти нулевой видимостью. Еще в 7 часов утра все было спокойно. На обширном Донском фронте от Воронежа до Качалино стояла тишина. Венгерские, итальянские и румынские солдаты, кутаясь в теплую одежду и почесываясь от укусов вшей, спали в землянках, и только патрули мерзли на своих постах в окопах. Над черной полоской реки периодически взлетали ракеты, освещая неровную, изрытую траншеями и воронками снарядов степь. Восточнее, в Сталинграде, также царило затишье. И именно в этот момент для Вермахта разразился кризис. В 07.30 по московскому времени (в 05.30 по берлинскому) 19 ноября советские войска начали операцию «Уран». После длительной артиллерийской подготовки 5-я танковая армия и 21-я армия, прорвав фронт, двинулись в глубь румынской обороны.
В это время в 150 км к юго-западу, на аэродроме эскадры KG27 в Миллерово, унтер-офицер Людвиг Денц получил приказ, несмотря на плохие погодные условия, провести авиационную разведку, чтобы установить, что происходит на румынских позициях. Вскоре закамуфлированный в зимние цвета «Хейнкель» уже катился по взлетной полосе, скрипя колесами по свежему снегу. Поднявшись в небо, самолет полетел к Дону сквозь сплошные облака. За стеклом фонаря кабины ничего не было видно, и штурман Людвиг Хафигхорст ориентировался только по приборам. Затем облака стали рассеиваться, внизу показалась заснеженная степь.
И тут глазам летчиков предстало ужасное зрелище. Они увидели огромные колонны советских войск: танки, пехота, бронемашины и грузовики во многих местах пересекли реку и двигались в южном и юго-восточном направлениях. Бортрадист немедленно стал докладывать об увиденном в штаб эскадры. Было очевидно, что русские начали крупномасштабное наступление. Вскоре бомбардировщик вернулся обратно в Миллерово, где экипаж уже в устной форме доложил своему начальству о результатах разведки.
Командир эскадры барон фон Бёст отреагировал незамедлительно. Уже через полчаса самолеты II./KG27 поднялись в воздух, чтобы атаковать прорвавшиеся советские войска. Однако из-за плохой видимости «Хейнкели» вынуждены были сбрасывать бомбы с небольших высот, фактически исполняя роль штурмовиков, находясь при этом подолгу в зоне сильного зенитного огня. В результате были сбиты сразу семь бомбардировщиков! Таких огромных потерь группа не знала за весь период Сталинградской битвы. Не-111 Людвига Денца также получил много повреждений, но все же смог вернуться на аэродром. Потом механик насчитал в самолете 151 пулевое отверстие.
Однако эти героические усилия не смогли остановить мощное и стремительное советское наступление, и утром 20 ноября русские танки заняли г. Перелазовский. А это было уже глубоко в немецком тылу, всего в 60 км от штаба 8-го авиакорпуса Люфтваффе, находившегося в тот момент в станице Обливской! Там, находясь в своем бункере, обложившись картами, генерал-лейтенант Фибиг [133]нервно изучал последние донесения. Вскоре поступили сведения, что армии Сталинградского фронта, нанося удар из района озер Сарпа и Цаца, атаковали позиции 4-й румынской армии, обратив ее в бегство. Одновременно с этим с плацдарма в районе Клетской перешла в наступление 65-я советская армия.
Ей навстречу вылетели Ju-87 из StG2. Среди них был и «Юнкере» Ханса-Ульриха Руделя. Вскоре внизу в заснеженной степи он увидел отступающие в панике румынские войска, побросавшие винтовки и орудия. Дальше к северу двигались широкие колонны советской пехоты. «Я безжалостно сбросил бомбы на вражескую колонну, и мои пулеметы выплюнули струи раскаленного свинца в эти бесконечные желто-зеленые волны наступающей пехоты, которые хлынули на нас из Азии и монгольских степей. Я израсходовал все патроны, не оставив ни одного, даже для защиты от возможной атаки русских истребителей», —вспоминал потом Рудель.
Удары по советским танковым колоннам нанесли и «Хеншели» из штурмовой авиагруппы I./Sch.Gl майора Альфреда Друшеля. В атаках участвовали даже бипланы Hs-123. Несмотря на нелетную погоду, командование 8-го авиакорпуса бросило против наступавших все наличные силы. Самые опытные пилоты из шести бомбардировочных и трех штурмовых групп, решавшиеся взлетать при видимости около 100 м, беспрерывно атаковали советские войска, неся при этом большие потери. Только 5-я эскадрилья из KG27 в течение нескольких дней лишилась шести «Хейнкелей» (60% штатной численности!), которые были сбиты либо списаны из-за сильных повреждений. 20 ноября в ходе боевого вылета для атаки советских войск южнее Сталинграда был сбит Не-111 обер-фельдфебеля Карла Липпа из II./KG55, при этом погиб находившийся на его борту командир группы майор Ханс-Йоахим Габриэль.
Что характерно, советская авиация из-за плохой погоды в эти дни практически бездействовала. Тем не менее к 06.00 22 ноября передовой отряд 26-го танкового корпуса, состоявший из пяти танков Т-34 и трех бронемашин, прорвался глубоко в тыл 6-й немецкой армии на берег Дона возле Калача. В результате советские войска сумели захватить в большой излучине реки полевые аэродромы ближних разведчиков Люфтваффе. В их руки попали как сами самолеты, так и штабы с ценными разведданными. Штурмовики майора Хичхольда чудом успели удрать с аэродрома Тусов из-под носа у противника.
Дивизии и сводные отряды Вермахта во многих местах отчаянно контратаковали противника, но, не считаясь с потерями, прокладывая дорогу через минные поля тысячами трупов штрафников, советские войска упорно шли вперед и к исходу 23 ноября замкнули кольцо окружения. Создавшаяся критическая ситуация заставляла немецких пилотов совершать по пять – десять вылетов в сутки, атакуя противника то тут, то там. Именно 25 ноября обер-лейтенант Рудель установил мировой рекорд, совершив в течение дня на своей «Штуке» 17 боевых вылетов! Таким образом, несмотря на поражения сухопутных войск, плохую погоду и огромные, по немецким меркам, потери, Люфтваффе по-прежнему удерживали господство в воздухе.
Вскоре командование 8-го авиакорпуса вынуждено было перебазировать свои силы. Истребительная эскадра JG3 с аэродрома Питомник перелетела в Морозовскую и Обливскую. Туда же перебрались Ju-87 из StG2 «Иммельман». Внутри котла из ее состава была оставлена только специальная штурмовая эскадрилья обер-лейтенанта Юнгклаузена. В качестве подкрепления из Армавира в Морозовскую вернулась I./KG100, за исключением штабного звена, которое Рихтхофен оставил там для продолжения атак танкеров в Каспийском море. Тем самым, несмотря на тяжелейший кризис командование Люфтваффе все же полностью не отказывалось от выполнения стратегических задач. В то же время часть бомбардировщиков использовалась для весьма специфической цели – сбрасывания на отступающие румынские части листовок с призывом прекратить паническое бегство…
26 ноября советские танки прорвались к станице Обливской, в результате чего штаб 8-го авиакорпуса оказался на передовой. Командир 99-го зенитного полка оберет Райнер Штаэль организовал импровизированную оборону, причем в боях участвовал даже комсостав, в частности начальник штаба оберет-лейтенант фон Хайнман лично вел огонь из пулемета. В разгар боев в Обливской приземлился самолет фон Рихтхофена. Он не оценил героизм и самопожертвование своих подчиненных и приказал им эвакуироваться в тыл, организовывать снабжение 6-й армии по воздуху. Впоследствии оборону на р. Чир заняли новые подразделения группы армий «Дон», а штаб авиакорпуса переместился в Тацинскую.
Первоначально командование Люфтваффе намеревалось снабжать окруженные войска исключительно силами транспортных эскадр. Для этого на аэродромы Тацинская и Морозовская были одна задругой переброшены 11 авиагрупп, оснащенных трехмоторными Ju-52, а также две группы Ju-86, всего около 200 транспортников. Бомбардировщики же использовались для ударов по советским войскам. Так, «Хейнкели» из KG27 и I./KG 100 в течение 22– 28 ноября по три-четыре раза в сутки вылетали на бомбардировку Сталинграда и прилегающих районов.
Из-за плохих погодных условий самолетам приходилось действовать на предельно малых высотах, в зоне интенсивного огня зениток. Поэтому потери и повреждения были неизбежны. 25 ноября в районе г. Перелазовский был сбит Ju-87 командира 5-й эскадрильи StG2 гауптмана Иоахима Лангбена. Пилот, совершивший до этого около 400 боевых вылетов, погиб. Этот вылет стал последним и для его бортстрелка обер-фельдфебеля Йозефа Лауса. 28-го числа во время очередного вылета Не-111 гауптмана Бётхера получил прямое попадание 85-мм зенитного снаряда в правое крыло. Лишь благодаря своему огромному опыту пилот смог в тяжелых погодных условиях дотянуть до аэродрома в Морозовской и совершить посадку.
Вскоре стало ясно, что одной транспортной авиации для снабжения 6-й армии недостаточно. Тихоходные и неповоротливые «Юнкерсы-52», для пилотов которых подняться в воздух в условиях снежной пурги уже было подвигом, доставляли в Питомник лишь 60—70 т грузов в сутки. Тогда 29 ноября командующий 4-м воздушным флотом фон Рихтхофен принял срочные меры. На аэродроме Морозовская было сформировано 1-е авиационно-транспортное командование, которое возглавил опытнейший летчик – командир KG55 «Грайф» оберет Эрнст Кюхл. Он получил от Рихтхофена приказ использовать для доставки грузов в Сталинград все Не-111 из шести имевшихся авиагрупп, одновременно с этим поддерживать с воздуха оборону на р. Чир с тем, чтобы не допустить продвижения советских войск к аэродромам в Тацинской и Морозовской (последний находился всего в 40 км от линии фронта). Для выполнения последней задачи в распоряжение Кюхла были переданы истребительная эскадра JG3 «Удет», а также штурмовые StG2 и I./Sch.Gl. Можно было использовать еще и румынские истребители. 30 ноября первые 40 «Хейнкелей» вылетели не с привычным бомбовым грузом, а битком набитые провизией и боеприпасами.
Однако успехи в снабжении, достигнутые за счет «нецелевого» использования бомбардировщиков, обошлись немцам боком на полях сражений. Войска лишились значительной поддержки с воздуха, и советское командование смогло наконец почти беспрепятственно подвозить свои резервы прямо к фронту. Только сорок Ju-88 из I. и III./KG1 «Гинденбург», а так же I./KG51 по-прежнему исполняли роль бомбардировщиков, и их пилоты поистине работали «по-стахановски», совершая налеты на железнодорожные станции Михайловка и Арчеда, атакуя железнодорожные составы на восточном берегу Волги, и даже бомбили железную дорогу Астрахань – Урбах [134].
Между тем в начале декабря условия для действий бомбардировщиков еще более осложнились. Аэродромы в Тацинской и Морозовской оказались перегруженными транспортными самолетами, там все чаще происходили аварии и катастрофы. Поэтому KG 1 отправилась на отдых и переформирование в Германию, a I./KG51 7 декабря перебазировалась в тыл, на аэродром в Ростове-на-Дону, но даже оттуда она продолжала летать за Волгу в Западный Казахстан, преодолевая расстояние более чем в 500 км! И все это в тяжелейших погодных условиях: при ледяном ветре и ограниченной видимости.
12 декабря танковая группировка генерала Германа Гота начала операцию по прорыву кольца окружения, нанося удар из района Котельникова на северо-восток к Сталинграду. С воздуха ее поддерживали «Штуки» из эскадры StG2 «Иммельман», а также румынские истребители, действовавшие в роли штурмовиков. Через три дня немецкие танки вышли к реке Аксай-Есауловский, т.е. преодолели треть расстояния до 6-й армии. В этот момент – 15 декабря – общее стратегическое положение Вермахта в Южном Поволжье и на Дону еще не выглядело катастрофическим. Фронт на реке Чир удалось удержать, дивизии Паулюса контролировали большую территорию, протянувшуюся с запада на восток на 50 км, в то же время почти весь Сталинград находился в руках немцев. Окружение большинству генералов и простых пехотинцев казалось лишь временной проблемой, тем более что начавшееся наступление Гота развивалось обнадеживающе успешно. Транспортные самолеты и бомбардировщики ежедневно доставляли в Гумрак по 145 т грузов. Этого, конечно, было недостаточно, но все равно трудности представлялись преодолимыми. Аэродромы, несмотря на ужасную погоду, бесперебойно работали, и Люфтваффе чем могли помогали сухопутным войскам.
Однако утром 16 декабря зародились признаки настоящего апокалипсиса. На Среднем Дону советские войска намного превосходящими силами атаковали позиции 8-й итальянской армии. Через два дня оборона здесь начала быстро разваливаться, и сотни русских танков Т-34 устремились в глубь территории противника. Рихтхофен мог бросить против них лишь полтора десятка Ju-88 из I./KG51 и несколько румынских бомбардировщиков. Тем не менее в 250 км к юго-востоку немецкие танки продолжали рваться к Сталинграду и к 20-му числу достигли реки Мышкова. До окруженной группировки им оставалось 40 км.
В этой ситуации Адольфу Гитлеру нужно было принять судьбоносное решение: либо разрешить Паулюсу прорыв на юго-восток, либо оставить 6-ю армию в Сталинграде в надежде на общее улучшение оперативной обстановки. Фюрер в отличие от своих генералов отлично осознавал неизбежные политические и психологические последствия отхода с Волги. Это означало, что все достижения летне-осенней кампании будут потеряны. Наступит весна, и по реке снова двинутся караваны барже кавказской нефтью. Атаки железной дороги Астрахань – Саратов придется прекратить из-за удаления аэродромов бомбардировщиков от Волги. Таким образом битва за нефть будет неизбежно проиграна для Германии. Взвесив все «за» и «против», Гитлер пришел к единственно верному решению: он запретил прорыв. Немецкие дивизии должны были оставаться в Сталинграде и сражаться до последнего.
Тем временем транспортники и бомбардировщики Люфтваффе с 19 по 21 декабря совершили 450 самолето-вылетов в «котел», доставив туда 450 т грузов. Однако в следующие дни установилась совершенно нелетная погода – донские степи окутал густой туман. Вскоре ухудшение обстановки заставило командующего группой армий «Дон» Эриха Манштейна начать отход с реки Мышкова и перебросить свои танки на северо-запад, откуда стремительно накатывалась волна советского наступления.
Пользуясь нелетной погодой, танки Т-34, переваливаясь через сугробы, приближались к Миллерову. Уже 20 декабря эскадра KG27 должна была перебазироваться на северо-запад, в Старобельск. Через три дня нависла угроза и над Тацинской. В 07.20 по московскому времени 24 декабря снаряды начали уже взрываться у северного края аэродрома, и в течение 45 минут в воздух поднялись 124 Ju-52. В 08.15 взлетел последний «Юнкере», на борту которого находился командир 8-го авиакорпуса Мартин Фибигсо своим штабом. В 09.30 самолет приземлился в Ростове-на-Дону. Фибиг вздохнул с облегчением, но особых причин для оптимизма у него не было. Пришлось оставить аэродром, с которого в течение почти четырех месяцев его бомбардировщики осуществляли успешные налеты на Сталинград, Саратов, Астрахань и др. объекты. Были потеряны в общей сложности 60 транспортных самолетов.
На следующий день – 25 декабря – командир rufttransportfuhrer 1 Эрнст Кюхл отдал приказ перебазировать «Хейнкели», а также пикирующие бомбардировщики из Морозовской, к которой тоже приближались советские танки, в Новочеркасск. Утром 26 декабря погода наконец улучшилась и «Штуки» нанесли удары по прорвавшимся танкам. Вскоре в результате контратаки немцы отбили и Тацинскую. Обстановка на некоторое время стабилизировалась, но 6-я армия теперь находилась на расстоянии 110—120 км от позиций группы армий «Дон».
В рождественские дни Гитлер вынужден был принять еще одно историческое решение. Под давлением стремительно ухудшающейся обстановки он отдал приказ об общем отходе с Кавказа.
Так, в ожесточенной борьбе, закончился 1942 г.
– восемь бомбардировочных групп: I. и III./KG1, I. и часть II./KG51,1. и II./KG55, а также KG27 в полном составе;
– три штурмовых группы: II./StGl, I. и II./StG2;
– четыре эскадрильи непосредственной поддержки войск: Stab., 3,6, 7h8./Sc1i.G1.
В то же время 76-я бомбардировочная эскадра навсегда покинула Восточный фронт, перебазировавшись из Армавира на Средиземное море. В России остались лишь несколько экипажей из ее состава. Истребительная авиация Люфтваффе под Сталинградом по-прежнему состояла из эскадры JG3 «Удет».
Хотя все эти силы располагали в общей сложности 330 самолетами, в исправном состоянии находились 127 двухмоторных бомбардировщиков, 67 штурмовиков и 64 истребителя. Кроме того, в составе 4-го воздушного флота имелись 16 эскадрилий ближней разведки, имевшие 38 боеготовых самолетов «Фокке-Вульф» FW-189 и 12 «Мессершмиттов» Bf-ПО. Дальнюю разведку на всем южном участке советско-германского фронта вели всего три эскадрильи – 3.(F)/Aufkl.Gr.lO, 3.(F)/Aufkl.Gr.l21 и 4.(F)/Aufkl.Gr.l22, располагавшие четырнадцатью исправными Ju-88D.
В то же время советские 8-я, 16-я, 17-я воздушные армии и часть приданных им сил 2-й воздушной армии, а также 102-я ИАД ПВО имели в своем составе 1916 боевых самолетов, из которых 1360, в т.ч. 519 истребителей, находились в исправном состоянии. Таким образом, численное превосходство советской авиации составляло 4,5:1.
В ночь с 18 на 19 ноября в Южном Поволжье установилась нелетная погода – густые облака и сильный снегопад с почти нулевой видимостью. Еще в 7 часов утра все было спокойно. На обширном Донском фронте от Воронежа до Качалино стояла тишина. Венгерские, итальянские и румынские солдаты, кутаясь в теплую одежду и почесываясь от укусов вшей, спали в землянках, и только патрули мерзли на своих постах в окопах. Над черной полоской реки периодически взлетали ракеты, освещая неровную, изрытую траншеями и воронками снарядов степь. Восточнее, в Сталинграде, также царило затишье. И именно в этот момент для Вермахта разразился кризис. В 07.30 по московскому времени (в 05.30 по берлинскому) 19 ноября советские войска начали операцию «Уран». После длительной артиллерийской подготовки 5-я танковая армия и 21-я армия, прорвав фронт, двинулись в глубь румынской обороны.
В это время в 150 км к юго-западу, на аэродроме эскадры KG27 в Миллерово, унтер-офицер Людвиг Денц получил приказ, несмотря на плохие погодные условия, провести авиационную разведку, чтобы установить, что происходит на румынских позициях. Вскоре закамуфлированный в зимние цвета «Хейнкель» уже катился по взлетной полосе, скрипя колесами по свежему снегу. Поднявшись в небо, самолет полетел к Дону сквозь сплошные облака. За стеклом фонаря кабины ничего не было видно, и штурман Людвиг Хафигхорст ориентировался только по приборам. Затем облака стали рассеиваться, внизу показалась заснеженная степь.
И тут глазам летчиков предстало ужасное зрелище. Они увидели огромные колонны советских войск: танки, пехота, бронемашины и грузовики во многих местах пересекли реку и двигались в южном и юго-восточном направлениях. Бортрадист немедленно стал докладывать об увиденном в штаб эскадры. Было очевидно, что русские начали крупномасштабное наступление. Вскоре бомбардировщик вернулся обратно в Миллерово, где экипаж уже в устной форме доложил своему начальству о результатах разведки.
Командир эскадры барон фон Бёст отреагировал незамедлительно. Уже через полчаса самолеты II./KG27 поднялись в воздух, чтобы атаковать прорвавшиеся советские войска. Однако из-за плохой видимости «Хейнкели» вынуждены были сбрасывать бомбы с небольших высот, фактически исполняя роль штурмовиков, находясь при этом подолгу в зоне сильного зенитного огня. В результате были сбиты сразу семь бомбардировщиков! Таких огромных потерь группа не знала за весь период Сталинградской битвы. Не-111 Людвига Денца также получил много повреждений, но все же смог вернуться на аэродром. Потом механик насчитал в самолете 151 пулевое отверстие.
Однако эти героические усилия не смогли остановить мощное и стремительное советское наступление, и утром 20 ноября русские танки заняли г. Перелазовский. А это было уже глубоко в немецком тылу, всего в 60 км от штаба 8-го авиакорпуса Люфтваффе, находившегося в тот момент в станице Обливской! Там, находясь в своем бункере, обложившись картами, генерал-лейтенант Фибиг [133]нервно изучал последние донесения. Вскоре поступили сведения, что армии Сталинградского фронта, нанося удар из района озер Сарпа и Цаца, атаковали позиции 4-й румынской армии, обратив ее в бегство. Одновременно с этим с плацдарма в районе Клетской перешла в наступление 65-я советская армия.
Ей навстречу вылетели Ju-87 из StG2. Среди них был и «Юнкере» Ханса-Ульриха Руделя. Вскоре внизу в заснеженной степи он увидел отступающие в панике румынские войска, побросавшие винтовки и орудия. Дальше к северу двигались широкие колонны советской пехоты. «Я безжалостно сбросил бомбы на вражескую колонну, и мои пулеметы выплюнули струи раскаленного свинца в эти бесконечные желто-зеленые волны наступающей пехоты, которые хлынули на нас из Азии и монгольских степей. Я израсходовал все патроны, не оставив ни одного, даже для защиты от возможной атаки русских истребителей», —вспоминал потом Рудель.
Удары по советским танковым колоннам нанесли и «Хеншели» из штурмовой авиагруппы I./Sch.Gl майора Альфреда Друшеля. В атаках участвовали даже бипланы Hs-123. Несмотря на нелетную погоду, командование 8-го авиакорпуса бросило против наступавших все наличные силы. Самые опытные пилоты из шести бомбардировочных и трех штурмовых групп, решавшиеся взлетать при видимости около 100 м, беспрерывно атаковали советские войска, неся при этом большие потери. Только 5-я эскадрилья из KG27 в течение нескольких дней лишилась шести «Хейнкелей» (60% штатной численности!), которые были сбиты либо списаны из-за сильных повреждений. 20 ноября в ходе боевого вылета для атаки советских войск южнее Сталинграда был сбит Не-111 обер-фельдфебеля Карла Липпа из II./KG55, при этом погиб находившийся на его борту командир группы майор Ханс-Йоахим Габриэль.
Что характерно, советская авиация из-за плохой погоды в эти дни практически бездействовала. Тем не менее к 06.00 22 ноября передовой отряд 26-го танкового корпуса, состоявший из пяти танков Т-34 и трех бронемашин, прорвался глубоко в тыл 6-й немецкой армии на берег Дона возле Калача. В результате советские войска сумели захватить в большой излучине реки полевые аэродромы ближних разведчиков Люфтваффе. В их руки попали как сами самолеты, так и штабы с ценными разведданными. Штурмовики майора Хичхольда чудом успели удрать с аэродрома Тусов из-под носа у противника.
Дивизии и сводные отряды Вермахта во многих местах отчаянно контратаковали противника, но, не считаясь с потерями, прокладывая дорогу через минные поля тысячами трупов штрафников, советские войска упорно шли вперед и к исходу 23 ноября замкнули кольцо окружения. Создавшаяся критическая ситуация заставляла немецких пилотов совершать по пять – десять вылетов в сутки, атакуя противника то тут, то там. Именно 25 ноября обер-лейтенант Рудель установил мировой рекорд, совершив в течение дня на своей «Штуке» 17 боевых вылетов! Таким образом, несмотря на поражения сухопутных войск, плохую погоду и огромные, по немецким меркам, потери, Люфтваффе по-прежнему удерживали господство в воздухе.
Вскоре командование 8-го авиакорпуса вынуждено было перебазировать свои силы. Истребительная эскадра JG3 с аэродрома Питомник перелетела в Морозовскую и Обливскую. Туда же перебрались Ju-87 из StG2 «Иммельман». Внутри котла из ее состава была оставлена только специальная штурмовая эскадрилья обер-лейтенанта Юнгклаузена. В качестве подкрепления из Армавира в Морозовскую вернулась I./KG100, за исключением штабного звена, которое Рихтхофен оставил там для продолжения атак танкеров в Каспийском море. Тем самым, несмотря на тяжелейший кризис командование Люфтваффе все же полностью не отказывалось от выполнения стратегических задач. В то же время часть бомбардировщиков использовалась для весьма специфической цели – сбрасывания на отступающие румынские части листовок с призывом прекратить паническое бегство…
26 ноября советские танки прорвались к станице Обливской, в результате чего штаб 8-го авиакорпуса оказался на передовой. Командир 99-го зенитного полка оберет Райнер Штаэль организовал импровизированную оборону, причем в боях участвовал даже комсостав, в частности начальник штаба оберет-лейтенант фон Хайнман лично вел огонь из пулемета. В разгар боев в Обливской приземлился самолет фон Рихтхофена. Он не оценил героизм и самопожертвование своих подчиненных и приказал им эвакуироваться в тыл, организовывать снабжение 6-й армии по воздуху. Впоследствии оборону на р. Чир заняли новые подразделения группы армий «Дон», а штаб авиакорпуса переместился в Тацинскую.
Первоначально командование Люфтваффе намеревалось снабжать окруженные войска исключительно силами транспортных эскадр. Для этого на аэродромы Тацинская и Морозовская были одна задругой переброшены 11 авиагрупп, оснащенных трехмоторными Ju-52, а также две группы Ju-86, всего около 200 транспортников. Бомбардировщики же использовались для ударов по советским войскам. Так, «Хейнкели» из KG27 и I./KG 100 в течение 22– 28 ноября по три-четыре раза в сутки вылетали на бомбардировку Сталинграда и прилегающих районов.
Из-за плохих погодных условий самолетам приходилось действовать на предельно малых высотах, в зоне интенсивного огня зениток. Поэтому потери и повреждения были неизбежны. 25 ноября в районе г. Перелазовский был сбит Ju-87 командира 5-й эскадрильи StG2 гауптмана Иоахима Лангбена. Пилот, совершивший до этого около 400 боевых вылетов, погиб. Этот вылет стал последним и для его бортстрелка обер-фельдфебеля Йозефа Лауса. 28-го числа во время очередного вылета Не-111 гауптмана Бётхера получил прямое попадание 85-мм зенитного снаряда в правое крыло. Лишь благодаря своему огромному опыту пилот смог в тяжелых погодных условиях дотянуть до аэродрома в Морозовской и совершить посадку.
Вскоре стало ясно, что одной транспортной авиации для снабжения 6-й армии недостаточно. Тихоходные и неповоротливые «Юнкерсы-52», для пилотов которых подняться в воздух в условиях снежной пурги уже было подвигом, доставляли в Питомник лишь 60—70 т грузов в сутки. Тогда 29 ноября командующий 4-м воздушным флотом фон Рихтхофен принял срочные меры. На аэродроме Морозовская было сформировано 1-е авиационно-транспортное командование, которое возглавил опытнейший летчик – командир KG55 «Грайф» оберет Эрнст Кюхл. Он получил от Рихтхофена приказ использовать для доставки грузов в Сталинград все Не-111 из шести имевшихся авиагрупп, одновременно с этим поддерживать с воздуха оборону на р. Чир с тем, чтобы не допустить продвижения советских войск к аэродромам в Тацинской и Морозовской (последний находился всего в 40 км от линии фронта). Для выполнения последней задачи в распоряжение Кюхла были переданы истребительная эскадра JG3 «Удет», а также штурмовые StG2 и I./Sch.Gl. Можно было использовать еще и румынские истребители. 30 ноября первые 40 «Хейнкелей» вылетели не с привычным бомбовым грузом, а битком набитые провизией и боеприпасами.
Однако успехи в снабжении, достигнутые за счет «нецелевого» использования бомбардировщиков, обошлись немцам боком на полях сражений. Войска лишились значительной поддержки с воздуха, и советское командование смогло наконец почти беспрепятственно подвозить свои резервы прямо к фронту. Только сорок Ju-88 из I. и III./KG1 «Гинденбург», а так же I./KG51 по-прежнему исполняли роль бомбардировщиков, и их пилоты поистине работали «по-стахановски», совершая налеты на железнодорожные станции Михайловка и Арчеда, атакуя железнодорожные составы на восточном берегу Волги, и даже бомбили железную дорогу Астрахань – Урбах [134].
Между тем в начале декабря условия для действий бомбардировщиков еще более осложнились. Аэродромы в Тацинской и Морозовской оказались перегруженными транспортными самолетами, там все чаще происходили аварии и катастрофы. Поэтому KG 1 отправилась на отдых и переформирование в Германию, a I./KG51 7 декабря перебазировалась в тыл, на аэродром в Ростове-на-Дону, но даже оттуда она продолжала летать за Волгу в Западный Казахстан, преодолевая расстояние более чем в 500 км! И все это в тяжелейших погодных условиях: при ледяном ветре и ограниченной видимости.
12 декабря танковая группировка генерала Германа Гота начала операцию по прорыву кольца окружения, нанося удар из района Котельникова на северо-восток к Сталинграду. С воздуха ее поддерживали «Штуки» из эскадры StG2 «Иммельман», а также румынские истребители, действовавшие в роли штурмовиков. Через три дня немецкие танки вышли к реке Аксай-Есауловский, т.е. преодолели треть расстояния до 6-й армии. В этот момент – 15 декабря – общее стратегическое положение Вермахта в Южном Поволжье и на Дону еще не выглядело катастрофическим. Фронт на реке Чир удалось удержать, дивизии Паулюса контролировали большую территорию, протянувшуюся с запада на восток на 50 км, в то же время почти весь Сталинград находился в руках немцев. Окружение большинству генералов и простых пехотинцев казалось лишь временной проблемой, тем более что начавшееся наступление Гота развивалось обнадеживающе успешно. Транспортные самолеты и бомбардировщики ежедневно доставляли в Гумрак по 145 т грузов. Этого, конечно, было недостаточно, но все равно трудности представлялись преодолимыми. Аэродромы, несмотря на ужасную погоду, бесперебойно работали, и Люфтваффе чем могли помогали сухопутным войскам.
Однако утром 16 декабря зародились признаки настоящего апокалипсиса. На Среднем Дону советские войска намного превосходящими силами атаковали позиции 8-й итальянской армии. Через два дня оборона здесь начала быстро разваливаться, и сотни русских танков Т-34 устремились в глубь территории противника. Рихтхофен мог бросить против них лишь полтора десятка Ju-88 из I./KG51 и несколько румынских бомбардировщиков. Тем не менее в 250 км к юго-востоку немецкие танки продолжали рваться к Сталинграду и к 20-му числу достигли реки Мышкова. До окруженной группировки им оставалось 40 км.
В этой ситуации Адольфу Гитлеру нужно было принять судьбоносное решение: либо разрешить Паулюсу прорыв на юго-восток, либо оставить 6-ю армию в Сталинграде в надежде на общее улучшение оперативной обстановки. Фюрер в отличие от своих генералов отлично осознавал неизбежные политические и психологические последствия отхода с Волги. Это означало, что все достижения летне-осенней кампании будут потеряны. Наступит весна, и по реке снова двинутся караваны барже кавказской нефтью. Атаки железной дороги Астрахань – Саратов придется прекратить из-за удаления аэродромов бомбардировщиков от Волги. Таким образом битва за нефть будет неизбежно проиграна для Германии. Взвесив все «за» и «против», Гитлер пришел к единственно верному решению: он запретил прорыв. Немецкие дивизии должны были оставаться в Сталинграде и сражаться до последнего.
Тем временем транспортники и бомбардировщики Люфтваффе с 19 по 21 декабря совершили 450 самолето-вылетов в «котел», доставив туда 450 т грузов. Однако в следующие дни установилась совершенно нелетная погода – донские степи окутал густой туман. Вскоре ухудшение обстановки заставило командующего группой армий «Дон» Эриха Манштейна начать отход с реки Мышкова и перебросить свои танки на северо-запад, откуда стремительно накатывалась волна советского наступления.
Пользуясь нелетной погодой, танки Т-34, переваливаясь через сугробы, приближались к Миллерову. Уже 20 декабря эскадра KG27 должна была перебазироваться на северо-запад, в Старобельск. Через три дня нависла угроза и над Тацинской. В 07.20 по московскому времени 24 декабря снаряды начали уже взрываться у северного края аэродрома, и в течение 45 минут в воздух поднялись 124 Ju-52. В 08.15 взлетел последний «Юнкере», на борту которого находился командир 8-го авиакорпуса Мартин Фибигсо своим штабом. В 09.30 самолет приземлился в Ростове-на-Дону. Фибиг вздохнул с облегчением, но особых причин для оптимизма у него не было. Пришлось оставить аэродром, с которого в течение почти четырех месяцев его бомбардировщики осуществляли успешные налеты на Сталинград, Саратов, Астрахань и др. объекты. Были потеряны в общей сложности 60 транспортных самолетов.
На следующий день – 25 декабря – командир rufttransportfuhrer 1 Эрнст Кюхл отдал приказ перебазировать «Хейнкели», а также пикирующие бомбардировщики из Морозовской, к которой тоже приближались советские танки, в Новочеркасск. Утром 26 декабря погода наконец улучшилась и «Штуки» нанесли удары по прорвавшимся танкам. Вскоре в результате контратаки немцы отбили и Тацинскую. Обстановка на некоторое время стабилизировалась, но 6-я армия теперь находилась на расстоянии 110—120 км от позиций группы армий «Дон».
В рождественские дни Гитлер вынужден был принять еще одно историческое решение. Под давлением стремительно ухудшающейся обстановки он отдал приказ об общем отходе с Кавказа.
Так, в ожесточенной борьбе, закончился 1942 г.