Конечно, все эти погони не шли ни в какое сравнение с событиями, происходившими в Южном Поволжье, но их отголоски сказывались и здесь. Результаты августовских бомбардировок Сталинграда показали, что может произойти с любым крупным городом СССР в случае массированного налета немецкой авиации. В связи с этим во всех промышленных центрах начались очередные массовые проверки состояния МПВО. При этом выяснилось, что вся работа, связанная с обеспечением населения укрытиями, подготовкой пожарного инвентаря и маскировкой объектов, как обычно бывает в России, давно пущена на самотек в надежде на русский «авось».
   В ходе проверки состояния местной противовоздушной обороны ряда городов и промышленных объектов, проведенной Главным управлением МПВО НКВД, обнаружилось, что укрытия почти повсеместно вырыты неправильно, техническая маскировка выполнена неграмотно. В выпущенном затем отчете говорилось:
    «Щели:
    а) завышены нормы вместимости в 40 человек, некоторые щели устроены на несколько сот человек,
    б) вместо минимального расстояния между двумя смежными щелями равному Юм, щели расположены на расстоянии 4 метра и менее,
    в) непрочные стойки и подпорки.
    Практикой установлено, что правильно построенные щели являются надежным укрытием даже при очень близких разрывах средних и тяжелых фугасных авиабомб.
    По маскировке:
    1) маскировочные мероприятия проводятся без общего плана, не увязываются с маскировкой города,
    2) маскировка зачастую проводится под руководством неквалифицированных и не понимающих дело лиц,
    3) иногда маскировка делает здания более заметными, чем они были до окраски.
    Перегибы в светомаскировке:
    а) запрещается маскировочное освещение,
    б) на ж.д. запрещается использование семафоров и стрелочных фонарей,
    в) запрещают автомашинам ездить с включенными фарами, причем все это не в условиях «ВТ»,
    г) оконные проемы часто просто закрашивают краской, и при близких разрывах авиабомб они вылетают… Нередко световые проемы забивают наглухо, нарушая вентиляцию и воздухообмен. Днем расходуется много э/энергии на освещение».
   24 августа в Горьком на заводе боеприпасов № 558, который находился в Ждановском районе, рядом с Оперным театром, и специализировался на холодной металлообработке корпусов снарядов [101], тоже была проведена проверка состояния МПВО. В итоге, как обычно, выявилось много недостатков.
    «Оперативного плана нет, боевая подготовка проводится неудовлетворительно, учета хода боевой подготовки в штабе нет. Занятия с рядовым составом проводятся один раз в неделю по три часа без отрыва от производства. КП оборудован плохо… К противопожарной защите завод не готов. Не хватает 300м пожарных рукавов, 40бочек, 100лопат… В краны деревообделочного цеха не подана вода. Территория захламлена мусором, ломаными ящиками, обрезками, стройматериалами… Вывод: завод не готов к местной ПВО».
   На следующий день, 25 августа, исполком горсовета объявил директору завода «Красная Этна» Романову выговор за игнорирование технической маскировки.
   А угроза налетов действительно существовала. Через два дня – 27 августа – в 00.51 по местному времени в Горьком загудели уже привычные и приевшиеся гудки воздушной тревоги. Но на сей раз она не оказалась ложной. Одиночный немецкий самолет сбросил четыре фугасных бомбы – две по 250 и две по 70 кг – на поселок Дубенки Ворошиловского района. При этом многие жители этой южной окраины города во время бомбежки как ни в чем не бывало сидели дома, и лишь по счастливой случайности никто серьезно не пострадал.
   Летчики же 142-й ИАД продолжали гоняться за самолетами-разведчиками. 30 августа лейтенант Самойлов из 722-го ИАП в районе Павлово встретил и преследовал одиночный Ju-88. Однако догнать противника ему не удалось.
   Формально результаты воздушных боев в нижегородском небе в августе 1942 г. выглядят отрицательными: 42 самолето-вылета, четыре безуспешных попытки перехвата при одном потерянном истребителе. Тем не менее они свидетельствовали об улучшении боевых качеств летчиков 142-й ИАД ПВО. Если в первой половине года дальние разведчики Люфтваффе практически безнаказанно рассекали небо Горьковской области, то начиная с июля истребители все чаще перехватывали одиночные «Юнкерсы» и пытались атаковать их. Все боевые вылеты осуществлялись по донесениям постов ВНОС, что свидетельствовало о значительном улучшении работы этой важной службы ПВО.
   Однако в боевой подготовке летчиков по-прежнему оставались недостатки. Многие летчики не научились распознавать маневры противника, плохо владели тактикой боя с опытным противником, не был отработан маневр на сближение, точность огня оставляла желать лучшего. Атаки, как правило, выполнялись прямолинейно, пилоты не умели скрытно подойти к вражескому самолету, в итоге чего терялся эффект внезапности. Бой парой также был отработан плохо. Командиры полков были не в состоянии четко управлять боем с КП. В результате после взлета летчики практически оказывались предоставленными сами себе. Наблюдатели постов ВНОС тоже допускали ошибки в определении типов самолетов, постоянно принимая Ju-88 за внешне похожие «Хейнкели», в то время как последние уже давно не использовались в группах дальней разведки Люфтваффе. Зенитные батареи также нередко ошибались, обстреливая свои самолеты.
   Начало осени в Горьковской области ознаменовалось новыми полетами немецких самолетов. В 02.20 2 сентября над Муромом на большой высоте показались три самолета. В Горьком была объявлена воздушная тревога, однако «Хейнкели» прошли западнее города и сбросили бомбы в районе Балахны. Минуло шесть часов, и в 08.30 посты ВНОС, расположенные на границе Горьковской области, увидели высоко в безоблачном небе два Ju-88 [102]. Они прошли на большой высоте по маршруту Муром – Арзамас – Горький – Балахна – Пучеж – Шуя – Иваново. Зенитные полки корпусного района открыли огонь. В 09.00 появился еще один «Юнкере». Он также проследовал над Муромом к Арзамасу, потом повернул на север к Горькому, но затем на полпути свернул на Ворсму и далее через Вязники и Владимир ушел на запад.
   На аэродромы 142-й ИАД никаких сигналов не поступило, однако летчики по разрывам зенитных снарядов заметили самолеты противника. В результате в воздух были подняты три истребителя. И-16 преследовал самолеты-разведчики от Горького до Юрьевца, но догнать не смог. Одновременно с этим два Як-1, взлетевшие с аэродрома в Коврове, попытались перехватить «Юнкерсы» в районе Иваново, но, по донесениям летчиков, тоже «догнать не могли».Таким образом, в течение 2 сентября немецкие самолеты безнаказанно произвели авиационную разведку обширного района Поволжья от Арзамаса до Иваново.
Советский плакат военного времени

Глава 9
Война с нефтью

Воздушная битва над Волгой
   Верхнее и Среднее Поволжье пока оставались для Люфтваффе второстепенным театром боевых действий. Основные события по-прежнему разворачивались на юге. Бомбардировочная и штурмовая авиация наносила удары по Сталинграду и его окрестностям, а также беспрерывно атаковала коммуникации, ведущие к нему. Только на артиллерийский завод «Баррикады» за первые дни сентября были сброшены более 100 фугасных и около тысячи зажигательных бомб разных калибров. Налеты происходили как в светлое, так и в темное время суток. По ночам город и переправы освещали самолеты-цельфиндеры, периодически сбрасывая контейнеры с осветительными ракетами.
   Помогали бомбардировщикам и немецкие шпионы, действовавшие на территории Сталинграда. Так, в ночь на 10 сентября со двора разрушенной школы около Комсомольского садика, в котором находился бункер командного пункта горкомитета обороны, были пущены две разноцветных ракеты. Комендант КП немедленно выслал импровизированные группы захвата с целью арестовать диверсанта, однако прочесывание местности не дало результатов. А между тем на освещенную часть улицы спикировали два немецких самолета и сбросили серию осколочных бомб. Этот факт еще раз продемонстрировал наличие взаимодействия между наземными сигнальщиками и немецкими бомбардировщиками.
   Неэффективная работа истребительной авиации привела к тому, что генерал Хрюкин послал командира 268-й ИАД полковника Б. Сиднева на Мамаев курган, чтобы тот при появлении немецких бомбардировщиков по радио лично вызывал истребители и управлял их действиями. Правда, рации имелись только на самолетах командиров полков и эскадрилий. Одновременно с этим командующий 8-й воздушной армией приказал сформировать специальные ударные и прикрывающие группы. Первым вменялось атаковать только вражеские бомбардировщики, не вступая в схватки с истребителями, вторым – любой ценой прикрывать их от атак «Мессершмиттов». В состав ударных групп включались наиболее опытные пилоты, в первую очередь Герои Советского Союза. При этом рекомендовалось использовать только новейшие самолеты Ла-5 и Як-7. Всем группам предписывалось после взлета набирать высоту 5500 м, выходить в район Басаргино, в 20 км западнее центра Сталинграда, и там поджидать бомбардировщики Люфтваффе, а при появлении последних любой ценой сбивать их до подхода к цели бомбометания. Хрюкин также отдал приказ за каждый сбитый бомбардировщик представлять летчиков к наградам!
   4 сентября в воздушное сражение вступила 16-я воздушная армия, полоса действий которой пролегла на северо-запад от Сталинграда и далее по Дону. В ее состав входили четыре авиадивизии и несколько отдельных авиаполков, располагавшие к началу боев 152 боеготовыми самолетами. Почти все истребительные полки армии были оснащены самолетами Як-1, и лишь 291-й ИАП летал на горьковских ЛаГГ-3. Чуть позднее в армию влилась еще и 283-я ИАД, имевшая четыре полка. Хотя практически все соединения прибывали в недоукомплектованном состоянии, советская авиация имела большое численное преимущество над Люфтваффе.
   Тем временем в районе Сталинграда продолжались ожесточенные воздушные схватки. Так, летчики 126-го ИАП в течение 5 сентября участвовали в нескольких боях и сбили два Bf-109F и один Ju-88, при этом были потеряны четыре «Киттихаука» – два уничтожены противником, два других в ходе боя столкнулись друг с другом в воздухе. Среди сбитых был Р-40 командира полка майора В. М. Найденко. Несмотря на полученные тяжелые ранения, ему удалось выпрыгнуть на парашюте из падающего самолета и приземлиться в степи. В течение восьми дней полк был практически разгромлен. Погибли семь опытных летчиков, еще пять получили ранения. В строю остались только четыре истребителя, и в дальнейшем пилоты перешли на боевое дежурство над своим аэродромом [103]. В тот же день пропал без вести Николай Смирнов, отличившийся прошлой весной в борьбе с дальними разведчиками Люфтваффе. Советские истребители несли огромные потери, иногда в день выбывало по 20—30 машин.
   6 сентября в кабинете директора Саратовского авиазавода № 292 раздался телефонный звонок. Израиль Левин взял трубку и с ужасом услышал в ней голос Сталина. Тот поинтересовался количеством находящихся на заводском аэродроме самолетов, потом приказал увеличить их выпуск, а всю готовую продукцию как можно быстрее отправить под Сталинград. Трясущейся рукой Левин положил трубку, после чего стал принимать меры. Пришлось несколько десятков «Яков», и так не отличавшихся высоким качеством сборки, немедленно передать авиаполкам без облета на заводском аэродроме.
   Воздушные бои первой декады сентября вновь продемонстрировали подавляющее превосходство немецкой авиации. Вблизи линии фронта Люфтваффе действовали большими группами смешанного состава по 30—40 самолетов. При этом два-три звена «Мессершмиттов» первыми прибывали в намеченный для атаки район, связывая боем советские истребители и обеспечивая своим бомбардировщикам и штурмовикам благоприятные условия. После этого Ju-87, Ju-88 и Не-111 спокойно вели бомбометание, делая иногда по восемь – десять заходов на цель, сбрасывая каждый раз по одной-две бомбы. В результате налеты длились иногда по полчаса и оказывали сильный деморализующий эффект на наземные войска. Если же отдельным русским летчикам и удавалось прорваться к немецким бомбардировщикам, их встречал плотный заградительный огонь бортстрелков.
   Непосредственные бои между истребителями также, как правило, заканчивались в пользу противника. Мелкие группы Як-1 и ЛаЕЕ-3 зачастую поголовно уничтожались «Мессершмиттами». Попытки командования авиадивизий использовать большие группы истребителей тоже не приносили ожидаемого эффекта. При почти полном отсутствии радиосвязи советские летчики при появлении немцев быстро теряли ориентацию, нарушали строй, и бой распадался на изолированные схватки. Если же в редких случаях ситуация начинала складываться для пилотов Люфтваффе неблагоприятно, они тут же выходили из боя либо с резким набором высоты и уходом в сторону, либо переходом в пикирование и выводом машины над самой землей.
   Ситуация усугублялась тем, что большие потери, особенно среди молодых русских летчиков, неизбежно вели к снижению боевого духа и деморализации. Даже при количественном превосходстве над противником многие пилоты предпочитали уклоняться от боя либо после первой же атаки выходить из него строго по прямой со снижением в направлении своего аэродрома. Приемы воздушного боя парой отрабатывались очень плохо, вследствие чего ведущий часто терял ведомого и наоборот.
   На многочисленных аэродромах также царили хаос и беспорядок. Боевая и предполетная подготовка многими командирами пускалась на самотек. Постановка задач пилотам производилась нечетко и невнятно, например, «лететь в такой-то сектор, прикрывать наши войска»и т.п. Причины больших потерь не анализировались и не выяснялись. Впрочем, это неудивительно, если учесть, что некоторые командиры авиаполков появлялись на аэродромах лишь от случая к случаю, проводя большую часть времени в блиндажах за бутылкой самогона. Несмотря на постоянные штурмовые удары Люфтваффе, техническая маскировка и рассредоточение техники не производились, поэтому десятки самолетов гибли на земле.
   Подобная ситуация не могла не остаться незамеченной в Москве. 9 сентября товарищ Сталин издал приказ № 0685 «Об установлении понятия боевого вылета для истребителей». В нем, в частности, говорилось: «Фактами на Калининском, Западном, Сталинградском, Юго-Восточном и других фронтах установлено, что наша истребительная авиация, как правило, работает плохо и свои боевые задачи очень часто не выполняет. Истребители наши не только не вступают в бой с истребителями противника, но избегают атаковать бомбардировщиков. При выполнении задачи по прикрытию штурмовиков и бомбардировщиков наши истребители даже при количественном превосходстве над истребителями противника уклоняются от боя, ходят в стороне и допускают безнаказанно сбивать наших штурмовиков и бомбардировщиков».
   Отныне было приказано считать боевым вылетом для истребителей только такой вылет, при котором штурмовики и бомбардировщики не имели потерь от атак истребителей противника. Сбитые самолеты Сталин приказал засчитывать только в том случае, если они подтверждались фотоснимком или донесением наземного наблюдения. Летчиков-истребителей, уклоняющихся от боя, было решено отныне предавать суду и переводить в штрафные роты.
   Ранним утром 12 сентября над Сталинградом в сопровождении «Мессершмиттов» вновь появилась группа пикировщиков Ju-87. На сей раз их целью были южные кварталы города и элеватор. Сделав круг над районом бомбометания, «Штуки» одна задругой с оглушительным воем сирен срывались в пике. Затем на высоте около 1000 м от них отделялись тяжелые 1000-кг бомбы, вскоре следовали мощные взрывы и в небо поднимались огромные столбы дыма и пыли.
   Через некоторое время налет возобновлялся, и так происходило до самого полудня, пока всю южную часть Сталинграда не затянул сплошной дымный шлейф.
   На следующий день в 06.00 по местному времени двенадцать Ju-87 вновь атаковали этот же сектор. На этот раз из-за Волги появилась «восьмерка» Як-1, однако добраться до штурмовиков ей помешала пара «Мессершмиттов», немедленно связавшая боем всю группу. Наблюдавшие за боем с восточного берега солдаты в недоумении плевались и поливали советских летчиков всяческими проклятиями.
   Немецкая авиация активно действовала и над всем восточным берегом Волги напротив Сталинграда. Ближние разведчики FW-189, называемые красноармейцами «рамами», буквально целыми днями кружили над местностью, фотографируя позиции зенитной и дальнобойной артиллерии, следили за колоннами советских войск, двигавшимися к переправам, выявляли командные пункты. После обработки полученной информации бомбардировщики и штурмовики, а также истребители Люфтваффе немедленно вылетали в этот район и наносили удары по различным целям. Самолеты гонялись даже за отдельными бойцами и «полуторками», нигде не давая им покоя. Атакам также подвергались сельскохозяйственные угодья, трактора и сами колхозники, работавшие на полях.
Нефтебазы в огне
   8 сентября «Хейнкели» из I./KG100 «Викинг» совершили массированный налет на г. Камышин. В результате там были разрушены железнодорожная станция и нефтехранилище на берегу Волги. Вспыхнул большой пожар, горящая нефть несколькими потоками устремилась в реку, и все вокруг заволокло едким черным дымом. На перехват бомбардировщиков вылетели истребители 431 -го ИАП. При этом командир эскадрильи старший лейтенант А. С. Кострицын таранным ударом сбил один самолет, однако сам при этом не смог покинуть свой падающий истребитель и погиб. По немецким данным, в тот день обратно не вернулся Не-111H-6 W.Nr.4675 «6N+HH» из 1-й эскадрильи KG100.
   Днем 9 сентября 1942 г. четырнадцать Не-111 из III./KG4 появились над Астраханью. Основной удар наносился по нефтебазе № 5, кроме того, бомбежке подверглись нефтебаза в селе Ильинка и судоремонтный завод им. Ленина. В результате многочисленных прямых попаданий бомб Brand C50A и Brand C250A на двух нефтехранилищах были подожжены около 400 тыс. т нефтепродуктов, пожар сразу принял опасные размеры. Языки пламени поднимались на сотни метров, сливаясь в огромные огненные смерчи. Затем с ужасающей быстротой стал расти огромнейший столб черного дыма.
   С. Г. Антонов [104], в то время бывший подростком, жил в центре Астрахани. Он вспоминал: «Был жаркий летний день. Вдруг стало темно, как ночью. Выбежав во двор нашего дома, я увидел, что небо заволакивает огромнейший столб черного дыма, поднимающегося со стороны нефтебаз. И при этом царила странная, неестественная тишина. От ужаса все мы закричали, так как это было поистине кошмарное зрелище. Ниже над горизонтом в небо стали вздыматься огромные огненные всполохи, и тут я увидел в их отблесках немецкие самолеты, которые ровным строем выворачивали после атаки».
   К вечеру поднявшийся в небо колоссальный столб дыма, словно предвестник апокалипсиса, был виден за сотни километров от Астрахани. В ночь на 10 сентября немцы совершили повторный налет на объекты в Астрахани. В результате этих ударов в прилегающих к нефтебазам окрестностях сгорели 48 жилых домов, клуб, больница, школа и здание бассейнового комитета профсоюза речников. На судоремонтном заводе также были разрушены несколько цехов.
   Во время налета авиации на город были задержаны два человека, которые сигнальными ракетами указывали немецким самолетам наиболее важные объекты. Как выяснилось, они являлись агентами немецкой разведки, окончили разведывательную школу в Полтаве и были переправлены через линию фронта в Астрахань. Задержанные сообщили, что вместе с ними на территорию Сталинградской области десантированы еще три парашютиста-диверсанта. По полученным от них сведениям были немедленно ориентированы сотрудники органов НКВД. Примерно через сутки после этого в районе СталГРЭС в поселке Бекетовка был опознан один из них, несколько позже удалось задержать и других немецких агентов.
Одиссея «Первого Мая»
   Непрерывным бомбежкам подвергались переправы через Волгу, через которые в тыл перевозились раненые, а с восточного берега поступали подкрепления и вооружение для защитников города. Немцы также продолжали минировать фарватер реки, а также совершали дневные и ночные налеты на корабли и пристани на всем протяжении от Саратова до Астрахани. Иван Грошев, работавший капитаном буксира «Хусаин Ямашев», вспоминал: «Каждый день немцы делали налеты. Даже ночью они не переставали обстреливать и бомбить. В такое время было светло на Волге, как днем. Прожектора и ракеты освещали все вокруг. Очень часто пароходы и баржи налетали на мины. На наших глазах тонули женщины, дети, старики… Пожары, стрельба, беспрерывная бомбежка. Жуткое это было зрелище».
Гигантский столб дыма над нефтехранилищами в Астрахани, 9 сентября 1942 г.
Бомбежка переправы на Волге
   Типичным примером того, в каких условиях работали речники, стала одиссея пассажирского парохода «Первое Мая» [105]. Глубокой ночью на 10 сентября он подошел к полуразбитой пристани поселка Дубовка. На берег в спешном порядке выгрузилась очередная воинская часть, направлявшаяся в сталинградскую мясорубку. Далее задачей судна было эвакуировать в тыл воспитанников двух местных детских домов.
   Капитан Александр Дружинин рассказывал: «Мы стали быстро сажать на пароход детей, пришедших из двух детских домов. Несмотря на то что шел уже третий час ночи, шести-, одиннадцатилетние ребята по-взрослому, без капризов и слез, четко выполняли требования руководителей, молча поднимались с берега по трапу на борт судна и размещались в освободившихся после красноармейцев помещениях. А потом, едва приткнувшись на скамейках и у столиков, они быстро засыпали».
   Обстановка была зловещей. В воздухе пахло дымом, вдали на юге и юго-западе во мраке ночи виднелись отблески огня, воздух сотрясали отдаленные взрывы. Около 03.00 «Первое Мая» с почти четырьмя сотнями детей на борту, не включая габаритных огней, неспешно отвалил от берега и пошел вверх по течению. Фарватер приходилось отыскивать на ощупь. На носу корабля стояли несколько матросов с длинными шестами и неустанно измеряли ими глубину. Только отойдя на значительное расстояние, капитан приказал зажечь по бортам две лампочки.
   Движение по Волге оставалось довольно интенсивным. Слева черной громадой нависал высокий берег, едва различимый на фоне осеннего неба, пологий восточный терялся в дымке. Впереди простиралась едва поблескивающая река, и где-то в ее глубинах лежали останки затонувших судов и «адские машины» – мины, поджидающие свою жертву. Периодически по форштевню гулко ударяли плывущие вниз по течению предметы. Из-за кромешной тьмы вахтенные матросы не успевали разглядеть, что это, и оставалось только гадать, обломки ли это взорванных судов, или трупы людей…
   Так в напряжении прошло два часа. Александр Дружинин вместе с директорами детских домов Зуботыкиной и Дубовым находился на мостике, вглядываясь в уходящую на северо-восток даль реки. Было около 05.00 утра. Вдруг все вокруг озарилось неестественно ярким белым светом. Капитан уже знал, что это такое. Высоко в небе повисли несколько десятков осветительных ракет на парашютах, и, медленно опускаясь, они в мертвецком цвете выхватили из ночной тьмы реку, западный берег и идущий вверх по течению корабль. Дружинину уже приходилось бывать в таких ситуациях. «При таком освещении враг без труда мог заметить наш пароход и в любой момент разбомбить с воздуха. Сразу же принимаю решение: прижаться как можно плотнее к зарослям прибрежного кустарника в надежде на то, что фашистские стервятники не увидят нас».
   «Первое Мая» резко повернул под прямым углом к высокому берегу и вскоре на полном ходу воткнулся в песчаную отмель под сенью густо разросшегося ивняка. Команде был отдан приказ стоять по местам и зорко следить за небом. На судне не было никакого зенитного вооружения, и оставалось только уповать на везение. Дети и воспитатели с ужасом припали к иллюминаторам и всматривались в небо. Вскоре послышался зловещий гул двух немецких бомбардировщиков, идущих на малой высоте. Затем были отчетливо видны два силуэта двухмоторных самолетов, с ревом прошедших прямо над верхушками мачт, а потом засвистели падающие бомбы. Прогремели мощные взрывы, и на судно посыпались осколки и комья земли, огромные водяные столбы окатили палубу. Несмотря на весь ужас происходящего, малолетние дети не кричали и не показывали признаков паники и, замерев, ожидали своей участи. Далее на несколько минут все стихло.
   Воспользовавшись паузой, воспитатели предложили вывести детей на берег, но капитан опасался, что те разбегутся по окрестностям и стоянка продлится слишком долго. В итоге решили оставаться на судне. Вскоре бомбардировщики развернулись и, зайдя со стороны восточного берега, вновь атаковали пароход. На сей раз бомбы упали совсем рядом с судном. Послышался треск ломающихся надстроек, вспыхнули нижняя палуба и тент, прикрывавший корму. Матросы «Первого Мая» сразу же бросились тушить пожар и быстро сбили пламя. После этого мучительно долго горевшие «люстры» опустились в воду и погасли, наступила тишина.