Страница:
Сталинградский тракторный завод, несмотря на большие разрушения, продолжал работать, хотя производительность труда стремительно падала. В середине месяца уцелевшие рабочие в основном занимались уже ремонтом подбитых танков. 17 сентября немецкая авиация совершила очередной налет на предприятие, в результате которого возник сильный пожар в сталелитейном цехе, вспыхнули заводские нефтебаки, стоящие на берегу Волги. Прямым попаданием фугасной бомбы был почти полностью разрушен моторный корпус. Вскоре из-за постоянных пожаров, прекращения подачи электроэнергии и разрушений большинства производственных участков работу пришлось совсем прекратить. Так был окончательно выведен из строя один из крупнейших танковых заводов страны. Отныне его корпуса превратились в крепости и бастионы.
21 сентября в центре Сталинграда, совсем недалеко от Волги, шли ожесточенные бои с применением артиллерии, танков и огнеметов. Мобильные группы немецких автоматчиков появились в городском саду, недалеко от центрального универмага. Яростные перестрелки шли на Смоленской и Коммунистической улицах. В трех километрах к югу, едва различимый среди клубов дыма, оборонялся элеватор.
Но пожалуй, самая страшная картина днем 21 сентября складывалась на берегу, в районе центральной переправы. Среди обгоревших развалин портовых складов и сооружений, беспорядочно сваленного заводского оборудования, которое не успели эвакуировать, скопились сотни жителей и беженцев, ожидавших погрузки на корабли. Здесь же вповалку лежали множество раненых, брошенных на произвол судьбы. Помощь им никто не оказывал, продовольствия почти не было. Мучаясь от жажды, многие люди подползали к реке и пили воду прямо из нее. Повсюду среди воронок валялись изуродованные трупы и человеческие останки, которые никто не хоронил. Вонь от разлагающихся тел, стоны раненых, крики женщин и плач детей, грохот взрывов и вой сирен немецких пикирующих бомбардировщиков создавали у любого, кто видел этот ад, ощущение конца света.
Когда к берегу причаливала очередная баржа или паром, начиналась поспешная разгрузка. Спрыгивающие на берег солдаты стремились поскорее попасть под обрыв, чтобы уйти с открытого пространства. Беженцы, наоборот, хотели как можно скорее попасть на судно. В этот момент начиналась страшная давка. Потерявшие человеческий облик люди, сминая и втаптывая в грязь друг друга, с дикими криками ломились на причал. Малочисленные сотрудники НКВД с автоматами были не в силах контролировать этот процесс. И тут происходит самое страшное: в небе появляются немецкие самолеты. С ощущением собственной безнаказанности они ровным строем идут прямо над берегом. С ужасом люди видят, как отделяются бомбы и с воем устремляются вниз.
Корабли тут же отчаливают и устремляются прочь от берега. Люди виснут на бортах, многие падают в воду, но их никто не спасает, каждый предоставлен сам себе. Те, что на суше, бегут, наталкиваясь друг на друга и спотыкаясь, ища какие-нибудь укрытия. Кто-то просто ложится там, где стоял, и закрывает голову руками. Гремят взрывы, в небо поднимаются огромные столбы воды, песка и щебня. Некоторые бомбы взрываются прямо в толпе, разбрасывая на сотни метров куски человеческих тел и ошметки одежды. Вскоре две последние уцелевшие пристани охвачены огнем. Пламя и дым полностью скрывают из вида восточный берег. Через некоторое время налет заканчивается и все повторяется сначала. Трупы и останки погибших никто не убирает, до них вообще нет дела. Тяжелораненые тоже брошены умирать. Вскоре по ним уже ездят автомобили, раскатывая в дорожной колее то, что еще недавно было человеком.
22 сентября части 4-й танковой армии Вермахта прорвались к Волге в районе центральной переправы. «Штуки» из эскадры StG2 «Иммельман» весь день под вой сирен беспрерывно бомбили стоянки судов у восточного берега, одновременно по кораблям наносила удары немецкая артиллерия. Солдаты советской 62-й армии могли наблюдать, как на другой стороне реки горели временные причалы, поднимались столбы воды, огня и песка. Через некоторое время все это рассеивалось, но появлялись новые группы «Юнкерсов», которые виртуозно входили в пике, и вновь воздух сотрясали мощнейшие взрывы.
В результате к концу дня были потоплены катера «Четвертый», «Тринадцатый» и «Лейтенант Здоровцев», а также газоходы № 71 и № 99, тяжелые повреждения получили три парома СП-19. Все это значительно осложнило доставку подкреплений, оружия и боеприпасов на западный берег. Теперь основная нагрузка легла на переправы в районе завода «Красный Октябрь». Лавируя между остовами затонувших судов и мелями, уцелевшие корабли под непрерывными бомбежками и артобстрелом совершали по три-четыре рейса в сутки, в основном по ночам.
В самом городе хорошо осознавали нависающую опасность. В сентябре активизировалась работа по укреплению его ПВО. Если в конце августа Саратов прикрывали шесть отдельных артдивизионов, один дивизион 376-го ЗенАП (80 орудий среднего калибра, восемь орудий малого калибра и 24 крупнокалиберных пулемета ДШК) и три отдельных батальона ВНОС, и еще один полк – 720-й ЗенАП – находился в стадии формирования, то в сентябре по распоряжению командования войск ПВО страны на усиление Саратовского дивизионного района прибыли 1078-й и 923-й ЗенАП, 93,85 [109], 343 и 380-й ОЗАД, три бронепоезда, 43-й зенитно-прожекторный полк, 16-й отдельный зенитно-прожекторный батальон, два отдельных батальона ВНОС, пять батарей СОН-2, три бронеплощадки и два отдельных взвода ВНОС. Командование над дивизионным районом ПВО принял полковник М. В. Антоненко [110], а командиром 144-й ИАД ПВО был назначен Герой Советского Союза подполковник М. П. Нога.
Основная масса всех сил и средств сосредотачивалась непосредственно на обороне Саратова. Была проведена большая работа по размещению частей, выделению помещений, обеспечению электроэнергией, водой, хотя из-за нехватки ресурсов многие мероприятия проводились наспех. Позиции зенитных батарей строились без соблюдения правил и норм, неравномерно распределялись боеприпасы и техника. Саратовский горкомитет обороны принял несколько специальных постановлений, в т.ч. о размещении штабов диврайона ПВО, о строительстве командного пункта, огневых позиций и землянок для жилья личного состава частей противовоздушной обороны.
Наряду с боевыми частями войск ПВО к боевым дежурствам активно привлекались и военно-учебные заведения: Качинская авиашкола, Энгельсское училище ПВО, один взвод 37-мм орудий которого был поставлен на охрану моста через Волгу. На аэродроме авиазавода № 292 была сформирована дежурная эскадрилья из пяти истребителей Як-1, пилотами которых были заводские летчики-испытатели.
Формирования МПВО были переведены на казарменное положение, в городе активизировалась работа по строительству убежищ и командных пунктов, строительству запасных пожарных водоемов, соблюдению светомаскировки, проведению технической маскировки крупных промышленных объектов, железнодорожного моста через Волгу в районе Увека [111]. Только за период с 1 по 15 сентября обеспеченность населения укрытиями в городах Саратовской области удвоилась. Были оборудованы 200 больших убежищ и отрыты 70 км щелей. На 15 сентября в областном центре могли укрыться в общей сложности 150 тыс. человек. В сентябре закончилось строительство командного пункта МПВО. Увеличилось и число групп самозащиты. В Саратове их к осени насчиталось 850, в Вольске – 118.
Однако недостатки в организации местной противовоздушной обороны все же устранялись медленно и не полностью. Так, нарком среднего машиностроения С. Акопов в своем приказе от 17 сентября писал: «Произведенной проверкой группы заводов в Куйбышеве, Саратове, Энгельсе [112] установлено, что подготовка к МПВО на этих заводах находится в неудовлетворительном состоянии. Приказ за № 355сс от 12.6.42 не выполнен… КП отсутствуют, газоубежищ, бомбоубежищ нет. Щели содержатся в запущенном состоянии. Противопожарные профилактические мероприятия организованы неудовлетворительно. Противопожарного инвентаря – бочек с водой и ящиков с песком – установлено недостаточно… Боевая подготовка проходит нерегулярно и по сокращенной программе».
День 20 сентября в Южном Поволжье выдался солнечным. На немецком аэродроме Тацинская шла повседневная работа. Периодически садились «Юнкерсы», возвращавшиеся с очередного задания. Им на смену в воздух с ревом поднимались следующие группы и растворялись в небе на востоке. В 250 км отсюда дивизии Вермахта штурмовали развалины Сталинграда. Одни механики и техники осматривали повреждения на только что приземлившихся машинах, другие катили по полю ящики с бомбами, третьи подвешивали их в бомбоотсеки. Бензовозы заливали в «Юнкерсы» топливо, на траве и в палатках отдыхали летчики.
Командир 76-й бомбардировочной эскадры 45-летний оберет Эрнст Борманн пребывал в хорошем настроении. Всего две недели назад он из рук Гитлера получил Дубовые Листья к Рыцарскому Кресту, и его карьера была на своем пике. Боевые действия в Южном Поволжье развивались успешно, и эскадра Борманна в полном составе участвовала в этом историческом этапе войны. И вот адъютант принес телеграмму из штаба 4-го воздушного флота, в которой был приказ силами П. и III./KG76 разбомбить нефтеперегонный завод и склады горючего в Саратове.
Штаб эскадры немедленно приступил к разработке плана операции. Расстояние от аэродрома Тацинская до цели составляло по прямой около 470 км. Аэрофотоснимки Саратова показывали, что указанный объект находится на южной окраине города на берегу Волги. Площадь завода составляла 2,7 кв. км. Обнаружение и выход на цель не представляли сложностей, т.к. она окружена незаселенными возвышенностями и хорошо просматривалась среди поросших зеленью холмов. Первый вылет был назначен на 16.30 по берлинскому времени. Пилоты получили задание и побежали к машинам, уже загруженным фугасными бомбами. Вскоре девять «Юнкерсов» уже мчались по взлетной полосе, а затем один за другим исчезали на северо-востоке…
В Саратове вечер 20 сентября был ничем не примечательным. На улицах исторического центра текла бурная жизнь, кто-то стоял в очередях за хлебом, другие спешили по своим делам, третьи прогуливались среди облезлых домов. Монотонно стучали переполненные народом трамваи, в окнах госпиталей курили обмотанные бинтами раненые красноармейцы. Из громкоговорителей звучала патриотическая музыка, время от времени передавались сводки Совинформбюро о боях под Сталинградом. На юго-западе в розовой полосе заката дымили трубы крупнейших предприятий: авиазавода, ГПЗ-3 и дальше к югу – крекинг-завода им. Кирова.
В Саратовском речном порту также шла повседневная работа. Больше всего дыхание войны ощущалось именно в нем. Причалы были забиты всевозможными судами. С юга непрерывно подходили санитарные транспорты, причем на многих пароходах виднелись пробоины от пуль и вмятины. Некоторые выгружались в Саратове, другие шли дальше вверх по Волге. Страшное зрелище представляла высадка раненых: истошные стоны, бесконечные носилки, кровь. Многие были искалечены. Тех, кто не дожил до конца плавания, здесь же грузили на полуторки и отправляли на кладбища. Затем проводилась короткая санобработка, и на освободившиеся места спешно грузились новые воинские части для Сталинградского фронта. Тут же пароходы заправлялись мазутом или углем, после чего отправлялись на юг по заминированной реке.
Солнце уже скрылось за грядами холмов, когда в 19.34 в городе протяжно завыли гудки. Висящие повсюду громкоговорители начали передавать знакомые фразы: «Граждане! Воздушная тревога!» Все находившиеся на улице саратовцы стали вглядываться в темнеющее небо, вскоре послышались выстрелы зениток.
В это время у пристани Князевка, находящейся около крекинг-завода № 416 им. Кирова, была пришвартована баржа, битком набитая людьми. Это были 127 эвакуированных семей, ожидавших буксира, который должен был везти их вверх по Волге, в Краснокамск. В речном порту места для судна не нашлось, и его временно поставили здесь, на окраине города. На берегу в трехстах метрах темнели корпуса нефтеперегонного завода, обвитые переплетениями всевозможных труб, дальше тянулись поросшие зеленью горы, с другой стороны в дымке постепенно скрывался пологий восточный берег, а вниз по реке еще можно было различить четырехугольные пролеты моста. На тесной барже царило напряжение, дети постоянно стонали, просили есть и пить. Услышав гудки воздушной тревоги, почти четыре сотни женщин, детей и стариков стали нервно смотреть на осеннее небо. Неужели и здесь, в трехстах километрах от Сталинграда молох войны может настичь их? Но на берег никто идти не хотел, т.к. в любой момент мог поступить сигнал к отходу.
И вот в 19.45 с юга послышался нарастающий гул авиационных моторов. Где-то на берегу стреляли зенитки, то там, то здесь в небе бесшумно вспыхивали разрывы зенитных снарядов. Вдруг кто-то прокричал, что видит самолет. И действительно, к ужасу находившихся на барже людей, над рекой появился черный силуэт бомбардировщика. Было видно, как он резко повернул влево и перешел в пикирование, быстро увеличиваясь в размерах и надсадно ревя моторами. Женщины начали кричать, прижимая к себе плачущих детей, в воде послышались всплески – кто-то решил плыть к берегу. Но было поздно…
Прогремели три мощнейших взрыва, вверх взметнулись столбы воды, а также многочисленные обломки и куски разорванных тел. Баржа сразу переломилась пополам, объятые пламенем нос и корма задрались вверх и начали стремительно тонуть, увлекая за собой десятки людей [113]. Несколько бомб попали в пришвартованную неподалеку нефтеналивную баржу. В результате она быстро затонула, а горящая нефть растеклась по Волге, окутав прибрежные районы Саратова едким дымом. Огонь ярко осветил берег и восточную сторону крекинг-завода. Оказавшиеся в воде люди, контуженные и оглушенные взрывами, кто еще мог грести, стали, отчаянно барахтаясь, плыть к берегу, до которого было совсем рядом. Матери, потерявшие своих детей, отчаянно крича, пытались найти их среди пенящейся воды и обломков, тем временем горящая нефть быстро подбиралась к ним и поглощала.
В это время вверх по течению шел пароход «Гражданин» с ранеными на борту, направлявшийся в г. Хвалынск. Его матрос Петр Харламов вспоминал: «Идем… Подходим к Саратову, там только-только бомбежка закончилась. Разбомбил немец нефтяную баржу. Все горит. Нефть, горящая, по воде растеклась, люди среди огня плывут. Страшно».
Расползающийся дым частично скрыл нефтеперегонный завод, затрудняя немецким штурманам прицеливание. В 20.47 над городом появилась следующая группа «Юнкерсов», сбросившая восемь крупных фугасных бомб, из них пять упали в Волгу, а три – около совхоза «Ударник». Затем в 21.18 последовал новый удар. На этот раз две бомбы взорвались на заводской территории, и осколками пробило резервуары №№ 2, 3,7, 8, 9 и 10, а так же перебило силовую шестикиловольтную линию. Еще две бомбы упали в районе поселка Князевка.
Тем временем начались работы по спасению уцелевших людей с потопленной баржи. В 22.00 наконец-то прибыл пожарный пароход, но тушение нефти, разлившейся уже до железнодорожного моста, продолжалось до утра. На берегу в борьбе с огнем участвовали три автонасоса. Удалось спасти лишь 33 человека, но из них трое затем скончались в больнице. Таким образом, число погибших на барже составило 256 человек.
В 22.05 прозвучал сигнал «Отбой ВТ», но, как оказалось, с ним поспешили. И в 00.50 21 сентября одиночный «Юнкере» сбросил три бомбы на территорию 2-го бронетанкового училища. По счастливой случайности был ранен лишь один человек. В четырех казармах взрывной волной выбило около сорока окон.
Вечером 21 сентября пятнадцать «Юнкерсов» из KG76 вновь взлетели с аэродрома Тацинская и взяли курс на Саратов. Самолеты шли на цель группами по три – пять машин. После почти полутора часов полета летчики увидели знакомые очертания города. Хотя улицы были затемнены, можно было отчетливо разглядеть разбросанные по холмам силуэты жилых кварталов и крупные промышленные объекты на южной окраине. Вскоре с земли небо прорезали острые лучи прожекторов, где-то внизу в темноте сверкнули выстрелы зениток.
Идентифицировав объект атаки, пилоты начали один за другим переводить машины в пике. Рули высоты опустились вниз, плавно вышли воздушные тормоза, и бомбардировщики, рассекая холодные массы осеннего воздуха, понеслись к цели. С короткими интервалами на нефтеперегонный завод были сброшены 13 фугасных и около 200 зажигательных бомб, в т.ч. Brand 50Аи Brand 250Д начиненные смесью бензина, каучука и фосфора. В результате возник пожар в четырех нефтеямах, были разрушены полотно железной дороги и сырьевая насосная станция № 3, перебиты две высоковольтные линии.
На этот раз удар немцев не был внезапным, и с аэродрома Анисовка на перехват бомбардировщиков взлетели ночные истребители из женского 586-го ИАП, однако сильный и беспорядочный зенитный огонь не позволил им даже приблизиться к южной части города, которая и подвергалась атаке. В результате все «Яки» вернулись на аэродром, не имея ни одного контакта с противником. Летчицы были взбешены тем, что опять ничем не смогли помочь городу.
На нефтеперегонном заводе тем временем подсчитывали убытки и жаловались в разные инстанции на слабую защиту объекта. Досталось и пожарникам, за то, что те якобы «слишком медленно» ездят.
В ночь на 23 сентября в Саратове вновь было неспокойно, все ждали нового налета. Посты ВНОС в районе Камышина, Котово и Рудни с напряжением вслушивались в небо, но, кроме отдаленного воя волков где-то в лесах, ничто не нарушало тишины. В 100 км к северу в темноте у зениток суетились артиллеристы, многие нервно курили, возбуждение царило и на аэродромах. Но все было тихо. После полуночи всем стало ясно, что налета не будет. Лишь утром высоко в небе над Саратовом прошел самолет-разведчик. Несколько зениток бабахнули по нему, хотя все знали, что это бесполезно.
Тем временем на городском аэродроме из только что приземлившегося самолета вышел член Военного совета Западного фронта Н. А. Булганин. Он сразу отправился в штаб диврайона ПВО и собрал командный состав на срочное совещание. Булганин напомнил о важнейшем значении для страны крекинг-завода им. Кирова и потребовал срочно навести порядок в вопросах взаимодействия войск ПВО. В частности, было принято решение, согласно которому после попадания немецкого самолета в лучи прожекторов зенитчики должны прекращать вести огонь, давая возможность ночным истребителям выполнить атаку.
В то же время в 470 км к юго-западу, в Тацинской, штаб эскадры KG76 изучал аэрофотоснимки, зафиксировавшие разрушения на нефтеперегонном заводе в Саратове. Было видно, что ряд объектов полностью уничтожен, однако не все бомбы попали в цель. Значительная часть предприятия не получила сильных повреждений. Тогда Эрнст Борманн решил в следующую ночь нанести массированный удар по объекту, запросив помощи у эскадры KG55 «Грайф». В 19.00 по берлинскому времени (21.00 по московскому) с аэродромов Морозовская и Тацинская взлетели в общей сложности 38 бомбардировщиков Ju-88 и Не-111.
После 22.00 в штаб Саратовского дивизионного района ПВО от постов ВНОС стали поступать доклады о том, что над ними в сторону города идут большие группы самолетов. В 22.36 по приказу полковника М.В. Антоненко был дан сигнал «ВТ». Зенитная артиллерия начала заградительный огонь, пытаясь поставить на предполагаемом курсе бомбардировщиков неподвижную огневую завесу. Прожектористы включили свои приборы, воткнув в небо световые лучи. Вскоре кто-то нервно крикнул, что освещен самолет…
Однако части ПВО вновь не смогли помешать налету. Вышковые наблюдатели крекинг-завода отчетливо видели, как из мрака ночи, надсадно ревя моторами, словно хищные птицы, один за другим вываливаются черные силуэты «Юнкерсов», они проходят низко, прямо над заводскими трубами, и в этот момент воздух пронизывает леденящий кровь вой падающих бомб. Затем все вокруг сотрясается от взрывов, в небо поднимаются огромные языки пламени. Всего немецкие бомбардировщики произвели на объект 16 заходов одиночными самолетами и группами по две-три машины, сбросив на него 120 фугасных и около 800 зажигательных бомб разных типов.
В результате на заводе возник огромный пожар, охвативший сразу 20 объектов. Прекратилась подача воды, пара и электроэнергии. Куски листового резервуарного железа от взрывов поднимались в воздух и разлетались в радиусе 250—300 м. Огненный смерч, раскаляя воздух до колоссальной температуры, воспламенял одно здание за другим, уничтожая нефтяные баки, трубопроводы, перегонные установки и все, что попадалось на его пути. Десятки людей сгорели живьем.
Городской штаб МПВО сразу по окончании налета направил на крекинг-завод все, что было под рукой, в т.ч. пожарные и аварийно-восстановительные формирования, бойцов Саратовского гарнизона. Но поначалу борьбу с огнем вели только сами рабочие. Часть персонала убежала, многие погибли, но оставшиеся на своих постах совершали поистине героические поступки. Большую выдержку и самоотверженность проявили мастера цехов завода Ильин и Чернов начальники караулов военизированной пожарной охраны А. Сергеев и В. Денисов, пожарники Панфилов и Захаров (оба погибли при ликвидации очагов пожаров), тяжелое ранение получил помощник начальника команды Красновельмов, был контужен взрывом бомбы начальник цеха водоснабжения Савельев. Боец Конахин лично потушил более 20 мелких зажигательных бомб, начальник медико-санитарной службы завода Техтеева, несмотря на бомбежку, оказала помощь шести пострадавшим.
Бомбардировке также подверглись станция Князевка, поселок Увек, железнодорожный мост через Волгу и деревня Нахаловка. Кроме того, несколько бомб упали на аэродром авиазавода № 292, расположенный на юго-западной окраине города. В результате были повреждены взлетно-посадочная полоса и 12 истребителей Як-1.
Части ПВО были ошарашены столь сильным ударом, и отбой «ВТ» был подан только в 05.30 утра. Советские ночные истребители совершили несколько боевых вылетов, но контакта с противником по-прежнему не имели. Основные очаги пожара были локализованы к 07.00, однако пламя по-прежнему полыхало в нефтеямах, и его тушили весь следующий день. Клубы черного дыма поднимались высоко в небо, и все жители Саратова понимали, что на крекинг-заводе им. Кирова случилось нечто страшное. Предприятие действительно было полностью разрушено. Человеческие жертвы тоже оказались большими. Всего от налета пострадали 200 человек, из них 129 погибли. Многие трупы невозможно было даже опознать.
А в Тацинской Эрнст Борманн оценивал результаты налета. Летчики сообщали об огромном пожаре, который было видно за многие километры от цели, при этом все бомбардировщики вернулись на свои аэродромы. Тогда, предположив, что с нефтеперегонным заводом покончено, командование эскадры решило напоследок разбомбить еще и Увекскую нефтебазу, расположенную в двух с половиной километрах южнее Саратова. В 18.30, по берлинскому времени, в воздух поднимаются «Юнкерсы» из III./KG76 гауптмана Генриха Швайкхарда [114].
На командном пункте ПВО в Саратове полковник Антоненко вновь получает донесение о приближении с юга немецких самолетов. Тяжело вздохнув, он отдает приказ снова дать сигнал «Воздушная тревога» и одновременно звонит на аэродром Анисовка, приказывая ночным истребителям подняться в воздух. Вскоре по слегка освещенной полосе мчатся два Як-1 командира эскадрильи 586-го ИАП ПВО
21 сентября в центре Сталинграда, совсем недалеко от Волги, шли ожесточенные бои с применением артиллерии, танков и огнеметов. Мобильные группы немецких автоматчиков появились в городском саду, недалеко от центрального универмага. Яростные перестрелки шли на Смоленской и Коммунистической улицах. В трех километрах к югу, едва различимый среди клубов дыма, оборонялся элеватор.
Но пожалуй, самая страшная картина днем 21 сентября складывалась на берегу, в районе центральной переправы. Среди обгоревших развалин портовых складов и сооружений, беспорядочно сваленного заводского оборудования, которое не успели эвакуировать, скопились сотни жителей и беженцев, ожидавших погрузки на корабли. Здесь же вповалку лежали множество раненых, брошенных на произвол судьбы. Помощь им никто не оказывал, продовольствия почти не было. Мучаясь от жажды, многие люди подползали к реке и пили воду прямо из нее. Повсюду среди воронок валялись изуродованные трупы и человеческие останки, которые никто не хоронил. Вонь от разлагающихся тел, стоны раненых, крики женщин и плач детей, грохот взрывов и вой сирен немецких пикирующих бомбардировщиков создавали у любого, кто видел этот ад, ощущение конца света.
Когда к берегу причаливала очередная баржа или паром, начиналась поспешная разгрузка. Спрыгивающие на берег солдаты стремились поскорее попасть под обрыв, чтобы уйти с открытого пространства. Беженцы, наоборот, хотели как можно скорее попасть на судно. В этот момент начиналась страшная давка. Потерявшие человеческий облик люди, сминая и втаптывая в грязь друг друга, с дикими криками ломились на причал. Малочисленные сотрудники НКВД с автоматами были не в силах контролировать этот процесс. И тут происходит самое страшное: в небе появляются немецкие самолеты. С ощущением собственной безнаказанности они ровным строем идут прямо над берегом. С ужасом люди видят, как отделяются бомбы и с воем устремляются вниз.
Корабли тут же отчаливают и устремляются прочь от берега. Люди виснут на бортах, многие падают в воду, но их никто не спасает, каждый предоставлен сам себе. Те, что на суше, бегут, наталкиваясь друг на друга и спотыкаясь, ища какие-нибудь укрытия. Кто-то просто ложится там, где стоял, и закрывает голову руками. Гремят взрывы, в небо поднимаются огромные столбы воды, песка и щебня. Некоторые бомбы взрываются прямо в толпе, разбрасывая на сотни метров куски человеческих тел и ошметки одежды. Вскоре две последние уцелевшие пристани охвачены огнем. Пламя и дым полностью скрывают из вида восточный берег. Через некоторое время налет заканчивается и все повторяется сначала. Трупы и останки погибших никто не убирает, до них вообще нет дела. Тяжелораненые тоже брошены умирать. Вскоре по ним уже ездят автомобили, раскатывая в дорожной колее то, что еще недавно было человеком.
22 сентября части 4-й танковой армии Вермахта прорвались к Волге в районе центральной переправы. «Штуки» из эскадры StG2 «Иммельман» весь день под вой сирен беспрерывно бомбили стоянки судов у восточного берега, одновременно по кораблям наносила удары немецкая артиллерия. Солдаты советской 62-й армии могли наблюдать, как на другой стороне реки горели временные причалы, поднимались столбы воды, огня и песка. Через некоторое время все это рассеивалось, но появлялись новые группы «Юнкерсов», которые виртуозно входили в пике, и вновь воздух сотрясали мощнейшие взрывы.
В результате к концу дня были потоплены катера «Четвертый», «Тринадцатый» и «Лейтенант Здоровцев», а также газоходы № 71 и № 99, тяжелые повреждения получили три парома СП-19. Все это значительно осложнило доставку подкреплений, оружия и боеприпасов на западный берег. Теперь основная нагрузка легла на переправы в районе завода «Красный Октябрь». Лавируя между остовами затонувших судов и мелями, уцелевшие корабли под непрерывными бомбежками и артобстрелом совершали по три-четыре рейса в сутки, в основном по ночам.
Речное судно, пораженное бомбой, сброшенной с Ju-87D из 5./StG2
Горящий нефтяной терминал южнее Сталинграда, пораженный в ходе атаки штурмовиков из I./StG2 «Иммельман»
Саратов на линии огня
Война с нефтью была в самом разгаре. В течение 8—15 сентября германская авиация уничтожила крупнейшие нефтехранилища в Астрахани и Камышине, разбомбила несколько нефтеналивных составов между станциями Емелинка – Богдо, а также два танкера в Каспийском море. Если прибавить к этому нападение на станцию Зензели 14 сентября, то становится ясно, что ситуация с доставкой нефтепродуктов с Каспия в северные районы СССР стала критической. Нетрудно было догадаться, какой город может стать следующей целью Люфтваффе. В 320 км к северу от Сталинграда еще нетронутыми оставались большие нефтехранилища в Саратове.В самом городе хорошо осознавали нависающую опасность. В сентябре активизировалась работа по укреплению его ПВО. Если в конце августа Саратов прикрывали шесть отдельных артдивизионов, один дивизион 376-го ЗенАП (80 орудий среднего калибра, восемь орудий малого калибра и 24 крупнокалиберных пулемета ДШК) и три отдельных батальона ВНОС, и еще один полк – 720-й ЗенАП – находился в стадии формирования, то в сентябре по распоряжению командования войск ПВО страны на усиление Саратовского дивизионного района прибыли 1078-й и 923-й ЗенАП, 93,85 [109], 343 и 380-й ОЗАД, три бронепоезда, 43-й зенитно-прожекторный полк, 16-й отдельный зенитно-прожекторный батальон, два отдельных батальона ВНОС, пять батарей СОН-2, три бронеплощадки и два отдельных взвода ВНОС. Командование над дивизионным районом ПВО принял полковник М. В. Антоненко [110], а командиром 144-й ИАД ПВО был назначен Герой Советского Союза подполковник М. П. Нога.
Основная масса всех сил и средств сосредотачивалась непосредственно на обороне Саратова. Была проведена большая работа по размещению частей, выделению помещений, обеспечению электроэнергией, водой, хотя из-за нехватки ресурсов многие мероприятия проводились наспех. Позиции зенитных батарей строились без соблюдения правил и норм, неравномерно распределялись боеприпасы и техника. Саратовский горкомитет обороны принял несколько специальных постановлений, в т.ч. о размещении штабов диврайона ПВО, о строительстве командного пункта, огневых позиций и землянок для жилья личного состава частей противовоздушной обороны.
Наряду с боевыми частями войск ПВО к боевым дежурствам активно привлекались и военно-учебные заведения: Качинская авиашкола, Энгельсское училище ПВО, один взвод 37-мм орудий которого был поставлен на охрану моста через Волгу. На аэродроме авиазавода № 292 была сформирована дежурная эскадрилья из пяти истребителей Як-1, пилотами которых были заводские летчики-испытатели.
Формирования МПВО были переведены на казарменное положение, в городе активизировалась работа по строительству убежищ и командных пунктов, строительству запасных пожарных водоемов, соблюдению светомаскировки, проведению технической маскировки крупных промышленных объектов, железнодорожного моста через Волгу в районе Увека [111]. Только за период с 1 по 15 сентября обеспеченность населения укрытиями в городах Саратовской области удвоилась. Были оборудованы 200 больших убежищ и отрыты 70 км щелей. На 15 сентября в областном центре могли укрыться в общей сложности 150 тыс. человек. В сентябре закончилось строительство командного пункта МПВО. Увеличилось и число групп самозащиты. В Саратове их к осени насчиталось 850, в Вольске – 118.
Однако недостатки в организации местной противовоздушной обороны все же устранялись медленно и не полностью. Так, нарком среднего машиностроения С. Акопов в своем приказе от 17 сентября писал: «Произведенной проверкой группы заводов в Куйбышеве, Саратове, Энгельсе [112] установлено, что подготовка к МПВО на этих заводах находится в неудовлетворительном состоянии. Приказ за № 355сс от 12.6.42 не выполнен… КП отсутствуют, газоубежищ, бомбоубежищ нет. Щели содержатся в запущенном состоянии. Противопожарные профилактические мероприятия организованы неудовлетворительно. Противопожарного инвентаря – бочек с водой и ящиков с песком – установлено недостаточно… Боевая подготовка проходит нерегулярно и по сокращенной программе».
День 20 сентября в Южном Поволжье выдался солнечным. На немецком аэродроме Тацинская шла повседневная работа. Периодически садились «Юнкерсы», возвращавшиеся с очередного задания. Им на смену в воздух с ревом поднимались следующие группы и растворялись в небе на востоке. В 250 км отсюда дивизии Вермахта штурмовали развалины Сталинграда. Одни механики и техники осматривали повреждения на только что приземлившихся машинах, другие катили по полю ящики с бомбами, третьи подвешивали их в бомбоотсеки. Бензовозы заливали в «Юнкерсы» топливо, на траве и в палатках отдыхали летчики.
Командир 76-й бомбардировочной эскадры 45-летний оберет Эрнст Борманн пребывал в хорошем настроении. Всего две недели назад он из рук Гитлера получил Дубовые Листья к Рыцарскому Кресту, и его карьера была на своем пике. Боевые действия в Южном Поволжье развивались успешно, и эскадра Борманна в полном составе участвовала в этом историческом этапе войны. И вот адъютант принес телеграмму из штаба 4-го воздушного флота, в которой был приказ силами П. и III./KG76 разбомбить нефтеперегонный завод и склады горючего в Саратове.
Штаб эскадры немедленно приступил к разработке плана операции. Расстояние от аэродрома Тацинская до цели составляло по прямой около 470 км. Аэрофотоснимки Саратова показывали, что указанный объект находится на южной окраине города на берегу Волги. Площадь завода составляла 2,7 кв. км. Обнаружение и выход на цель не представляли сложностей, т.к. она окружена незаселенными возвышенностями и хорошо просматривалась среди поросших зеленью холмов. Первый вылет был назначен на 16.30 по берлинскому времени. Пилоты получили задание и побежали к машинам, уже загруженным фугасными бомбами. Вскоре девять «Юнкерсов» уже мчались по взлетной полосе, а затем один за другим исчезали на северо-востоке…
В Саратове вечер 20 сентября был ничем не примечательным. На улицах исторического центра текла бурная жизнь, кто-то стоял в очередях за хлебом, другие спешили по своим делам, третьи прогуливались среди облезлых домов. Монотонно стучали переполненные народом трамваи, в окнах госпиталей курили обмотанные бинтами раненые красноармейцы. Из громкоговорителей звучала патриотическая музыка, время от времени передавались сводки Совинформбюро о боях под Сталинградом. На юго-западе в розовой полосе заката дымили трубы крупнейших предприятий: авиазавода, ГПЗ-3 и дальше к югу – крекинг-завода им. Кирова.
В Саратовском речном порту также шла повседневная работа. Больше всего дыхание войны ощущалось именно в нем. Причалы были забиты всевозможными судами. С юга непрерывно подходили санитарные транспорты, причем на многих пароходах виднелись пробоины от пуль и вмятины. Некоторые выгружались в Саратове, другие шли дальше вверх по Волге. Страшное зрелище представляла высадка раненых: истошные стоны, бесконечные носилки, кровь. Многие были искалечены. Тех, кто не дожил до конца плавания, здесь же грузили на полуторки и отправляли на кладбища. Затем проводилась короткая санобработка, и на освободившиеся места спешно грузились новые воинские части для Сталинградского фронта. Тут же пароходы заправлялись мазутом или углем, после чего отправлялись на юг по заминированной реке.
Солнце уже скрылось за грядами холмов, когда в 19.34 в городе протяжно завыли гудки. Висящие повсюду громкоговорители начали передавать знакомые фразы: «Граждане! Воздушная тревога!» Все находившиеся на улице саратовцы стали вглядываться в темнеющее небо, вскоре послышались выстрелы зениток.
В это время у пристани Князевка, находящейся около крекинг-завода № 416 им. Кирова, была пришвартована баржа, битком набитая людьми. Это были 127 эвакуированных семей, ожидавших буксира, который должен был везти их вверх по Волге, в Краснокамск. В речном порту места для судна не нашлось, и его временно поставили здесь, на окраине города. На берегу в трехстах метрах темнели корпуса нефтеперегонного завода, обвитые переплетениями всевозможных труб, дальше тянулись поросшие зеленью горы, с другой стороны в дымке постепенно скрывался пологий восточный берег, а вниз по реке еще можно было различить четырехугольные пролеты моста. На тесной барже царило напряжение, дети постоянно стонали, просили есть и пить. Услышав гудки воздушной тревоги, почти четыре сотни женщин, детей и стариков стали нервно смотреть на осеннее небо. Неужели и здесь, в трехстах километрах от Сталинграда молох войны может настичь их? Но на берег никто идти не хотел, т.к. в любой момент мог поступить сигнал к отходу.
И вот в 19.45 с юга послышался нарастающий гул авиационных моторов. Где-то на берегу стреляли зенитки, то там, то здесь в небе бесшумно вспыхивали разрывы зенитных снарядов. Вдруг кто-то прокричал, что видит самолет. И действительно, к ужасу находившихся на барже людей, над рекой появился черный силуэт бомбардировщика. Было видно, как он резко повернул влево и перешел в пикирование, быстро увеличиваясь в размерах и надсадно ревя моторами. Женщины начали кричать, прижимая к себе плачущих детей, в воде послышались всплески – кто-то решил плыть к берегу. Но было поздно…
Прогремели три мощнейших взрыва, вверх взметнулись столбы воды, а также многочисленные обломки и куски разорванных тел. Баржа сразу переломилась пополам, объятые пламенем нос и корма задрались вверх и начали стремительно тонуть, увлекая за собой десятки людей [113]. Несколько бомб попали в пришвартованную неподалеку нефтеналивную баржу. В результате она быстро затонула, а горящая нефть растеклась по Волге, окутав прибрежные районы Саратова едким дымом. Огонь ярко осветил берег и восточную сторону крекинг-завода. Оказавшиеся в воде люди, контуженные и оглушенные взрывами, кто еще мог грести, стали, отчаянно барахтаясь, плыть к берегу, до которого было совсем рядом. Матери, потерявшие своих детей, отчаянно крича, пытались найти их среди пенящейся воды и обломков, тем временем горящая нефть быстро подбиралась к ним и поглощала.
В это время вверх по течению шел пароход «Гражданин» с ранеными на борту, направлявшийся в г. Хвалынск. Его матрос Петр Харламов вспоминал: «Идем… Подходим к Саратову, там только-только бомбежка закончилась. Разбомбил немец нефтяную баржу. Все горит. Нефть, горящая, по воде растеклась, люди среди огня плывут. Страшно».
Расползающийся дым частично скрыл нефтеперегонный завод, затрудняя немецким штурманам прицеливание. В 20.47 над городом появилась следующая группа «Юнкерсов», сбросившая восемь крупных фугасных бомб, из них пять упали в Волгу, а три – около совхоза «Ударник». Затем в 21.18 последовал новый удар. На этот раз две бомбы взорвались на заводской территории, и осколками пробило резервуары №№ 2, 3,7, 8, 9 и 10, а так же перебило силовую шестикиловольтную линию. Еще две бомбы упали в районе поселка Князевка.
Тем временем начались работы по спасению уцелевших людей с потопленной баржи. В 22.00 наконец-то прибыл пожарный пароход, но тушение нефти, разлившейся уже до железнодорожного моста, продолжалось до утра. На берегу в борьбе с огнем участвовали три автонасоса. Удалось спасти лишь 33 человека, но из них трое затем скончались в больнице. Таким образом, число погибших на барже составило 256 человек.
В 22.05 прозвучал сигнал «Отбой ВТ», но, как оказалось, с ним поспешили. И в 00.50 21 сентября одиночный «Юнкере» сбросил три бомбы на территорию 2-го бронетанкового училища. По счастливой случайности был ранен лишь один человек. В четырех казармах взрывной волной выбило около сорока окон.
Вечером 21 сентября пятнадцать «Юнкерсов» из KG76 вновь взлетели с аэродрома Тацинская и взяли курс на Саратов. Самолеты шли на цель группами по три – пять машин. После почти полутора часов полета летчики увидели знакомые очертания города. Хотя улицы были затемнены, можно было отчетливо разглядеть разбросанные по холмам силуэты жилых кварталов и крупные промышленные объекты на южной окраине. Вскоре с земли небо прорезали острые лучи прожекторов, где-то внизу в темноте сверкнули выстрелы зениток.
Идентифицировав объект атаки, пилоты начали один за другим переводить машины в пике. Рули высоты опустились вниз, плавно вышли воздушные тормоза, и бомбардировщики, рассекая холодные массы осеннего воздуха, понеслись к цели. С короткими интервалами на нефтеперегонный завод были сброшены 13 фугасных и около 200 зажигательных бомб, в т.ч. Brand 50Аи Brand 250Д начиненные смесью бензина, каучука и фосфора. В результате возник пожар в четырех нефтеямах, были разрушены полотно железной дороги и сырьевая насосная станция № 3, перебиты две высоковольтные линии.
На этот раз удар немцев не был внезапным, и с аэродрома Анисовка на перехват бомбардировщиков взлетели ночные истребители из женского 586-го ИАП, однако сильный и беспорядочный зенитный огонь не позволил им даже приблизиться к южной части города, которая и подвергалась атаке. В результате все «Яки» вернулись на аэродром, не имея ни одного контакта с противником. Летчицы были взбешены тем, что опять ничем не смогли помочь городу.
Схема промышленной зоны Сталинского района г. Саратова по состоянию на осень 1942 г.
Хотя к утру пожары были потушены, после второго налета крекинг-завод практически полностью прекратил работу. В течение следующего дня части ПВО в лихорадочной обстановке изучали полученный опыт, пытались выявить недостатки и выработать какую-нибудь новую тактику. При этом зенитчики всю вину валили на прожектористов, мол, мало держат в лучах, не могут поймать самолет, те, в свою очередь, обвиняли зенитчиков в медленной реакции. Выявилось полное отсутствие взаимодействия между наземными войсками и ночными истребителями.На нефтеперегонном заводе тем временем подсчитывали убытки и жаловались в разные инстанции на слабую защиту объекта. Досталось и пожарникам, за то, что те якобы «слишком медленно» ездят.
В ночь на 23 сентября в Саратове вновь было неспокойно, все ждали нового налета. Посты ВНОС в районе Камышина, Котово и Рудни с напряжением вслушивались в небо, но, кроме отдаленного воя волков где-то в лесах, ничто не нарушало тишины. В 100 км к северу в темноте у зениток суетились артиллеристы, многие нервно курили, возбуждение царило и на аэродромах. Но все было тихо. После полуночи всем стало ясно, что налета не будет. Лишь утром высоко в небе над Саратовом прошел самолет-разведчик. Несколько зениток бабахнули по нему, хотя все знали, что это бесполезно.
Тем временем на городском аэродроме из только что приземлившегося самолета вышел член Военного совета Западного фронта Н. А. Булганин. Он сразу отправился в штаб диврайона ПВО и собрал командный состав на срочное совещание. Булганин напомнил о важнейшем значении для страны крекинг-завода им. Кирова и потребовал срочно навести порядок в вопросах взаимодействия войск ПВО. В частности, было принято решение, согласно которому после попадания немецкого самолета в лучи прожекторов зенитчики должны прекращать вести огонь, давая возможность ночным истребителям выполнить атаку.
В то же время в 470 км к юго-западу, в Тацинской, штаб эскадры KG76 изучал аэрофотоснимки, зафиксировавшие разрушения на нефтеперегонном заводе в Саратове. Было видно, что ряд объектов полностью уничтожен, однако не все бомбы попали в цель. Значительная часть предприятия не получила сильных повреждений. Тогда Эрнст Борманн решил в следующую ночь нанести массированный удар по объекту, запросив помощи у эскадры KG55 «Грайф». В 19.00 по берлинскому времени (21.00 по московскому) с аэродромов Морозовская и Тацинская взлетели в общей сложности 38 бомбардировщиков Ju-88 и Не-111.
После 22.00 в штаб Саратовского дивизионного района ПВО от постов ВНОС стали поступать доклады о том, что над ними в сторону города идут большие группы самолетов. В 22.36 по приказу полковника М.В. Антоненко был дан сигнал «ВТ». Зенитная артиллерия начала заградительный огонь, пытаясь поставить на предполагаемом курсе бомбардировщиков неподвижную огневую завесу. Прожектористы включили свои приборы, воткнув в небо световые лучи. Вскоре кто-то нервно крикнул, что освещен самолет…
Однако части ПВО вновь не смогли помешать налету. Вышковые наблюдатели крекинг-завода отчетливо видели, как из мрака ночи, надсадно ревя моторами, словно хищные птицы, один за другим вываливаются черные силуэты «Юнкерсов», они проходят низко, прямо над заводскими трубами, и в этот момент воздух пронизывает леденящий кровь вой падающих бомб. Затем все вокруг сотрясается от взрывов, в небо поднимаются огромные языки пламени. Всего немецкие бомбардировщики произвели на объект 16 заходов одиночными самолетами и группами по две-три машины, сбросив на него 120 фугасных и около 800 зажигательных бомб разных типов.
В результате на заводе возник огромный пожар, охвативший сразу 20 объектов. Прекратилась подача воды, пара и электроэнергии. Куски листового резервуарного железа от взрывов поднимались в воздух и разлетались в радиусе 250—300 м. Огненный смерч, раскаляя воздух до колоссальной температуры, воспламенял одно здание за другим, уничтожая нефтяные баки, трубопроводы, перегонные установки и все, что попадалось на его пути. Десятки людей сгорели живьем.
Городской штаб МПВО сразу по окончании налета направил на крекинг-завод все, что было под рукой, в т.ч. пожарные и аварийно-восстановительные формирования, бойцов Саратовского гарнизона. Но поначалу борьбу с огнем вели только сами рабочие. Часть персонала убежала, многие погибли, но оставшиеся на своих постах совершали поистине героические поступки. Большую выдержку и самоотверженность проявили мастера цехов завода Ильин и Чернов начальники караулов военизированной пожарной охраны А. Сергеев и В. Денисов, пожарники Панфилов и Захаров (оба погибли при ликвидации очагов пожаров), тяжелое ранение получил помощник начальника команды Красновельмов, был контужен взрывом бомбы начальник цеха водоснабжения Савельев. Боец Конахин лично потушил более 20 мелких зажигательных бомб, начальник медико-санитарной службы завода Техтеева, несмотря на бомбежку, оказала помощь шести пострадавшим.
Бомбардировке также подверглись станция Князевка, поселок Увек, железнодорожный мост через Волгу и деревня Нахаловка. Кроме того, несколько бомб упали на аэродром авиазавода № 292, расположенный на юго-западной окраине города. В результате были повреждены взлетно-посадочная полоса и 12 истребителей Як-1.
Части ПВО были ошарашены столь сильным ударом, и отбой «ВТ» был подан только в 05.30 утра. Советские ночные истребители совершили несколько боевых вылетов, но контакта с противником по-прежнему не имели. Основные очаги пожара были локализованы к 07.00, однако пламя по-прежнему полыхало в нефтеямах, и его тушили весь следующий день. Клубы черного дыма поднимались высоко в небо, и все жители Саратова понимали, что на крекинг-заводе им. Кирова случилось нечто страшное. Предприятие действительно было полностью разрушено. Человеческие жертвы тоже оказались большими. Всего от налета пострадали 200 человек, из них 129 погибли. Многие трупы невозможно было даже опознать.
А в Тацинской Эрнст Борманн оценивал результаты налета. Летчики сообщали об огромном пожаре, который было видно за многие километры от цели, при этом все бомбардировщики вернулись на свои аэродромы. Тогда, предположив, что с нефтеперегонным заводом покончено, командование эскадры решило напоследок разбомбить еще и Увекскую нефтебазу, расположенную в двух с половиной километрах южнее Саратова. В 18.30, по берлинскому времени, в воздух поднимаются «Юнкерсы» из III./KG76 гауптмана Генриха Швайкхарда [114].
На командном пункте ПВО в Саратове полковник Антоненко вновь получает донесение о приближении с юга немецких самолетов. Тяжело вздохнув, он отдает приказ снова дать сигнал «Воздушная тревога» и одновременно звонит на аэродром Анисовка, приказывая ночным истребителям подняться в воздух. Вскоре по слегка освещенной полосе мчатся два Як-1 командира эскадрильи 586-го ИАП ПВО