Жмуриков Кондратий. Золотой утенок

   Олег открыл глаза. Судя по ярко светившему солнцу, время приближалось к обеду.
   – Надо же, какая чушь приснилась. Интересно, что бы сказал Фрейд об этом кошмаре?
   Олег несколько раз отжался, размялся, разгоняя остатки дурацкого сна. Спустился на кухню, там обедала Даша.
   – Доброе утро, – произнес Олег. – Вернее, день, – поправился он.
   – Здравствуйте, – отозвалась девушка.
   – Ой, внучок, проснулся никак, – проговорила повариха, ставя перед Олегом тарелку одуряюще пахнущего борща. – Я уж боялась, не заболел ли?
   – Нет, спасибо. Ой, вкусно как! Тетя Клара, ты – волшебница, – поспешил перевести разговор на другую тему Олег. – Добавочки можно?
   – И мне, пожалуйста, – подала голос Дарья. Олег только сейчас заметил, что на девушке не джинсы с футболкой, как обычно, а открытый цветной сарафанчик. Волосы она распустила, и они мягкими волнами обрамляли лицо, придавая ему очарование.
   “Надо же, а у мышонка, оказывается, грудь есть, – подумал Олег. – Интересно, как она выглядит без очков?”
   Олег принялся внимательно разглядывать будущую родственницу, и она все больше и больше ему нравилась.
   – Предлагаю вечером сходить куда-нибудь, – вдруг выпалил он. – Например, в казино или в кино.
   Даша перестала есть, подняла на него удивленный взгляд, на мгновение замерла и ответила:
   – Лучше уж в кино, казино терпеть не могу. Туда можно ходить исключительно в научных целях: для наблюдения за некоторыми экземплярами “homo” неразумного.
   Олег улыбнулся своей коронной неотразимой улыбкой.
   – Кино так кино. Кларочка, принеси, пожалуйста, сегодняшнюю газету. У нас культпоход.
   Клара принесла газету, Олег раскрыл ее на нужной странице и передал девушке:
   – Выбирай фильм.
   Даша внимательно просмотрела репертуар кинотеатров.
   – Пойдемте на “Сталкера”, лучше, чем всякая американская чушь.
   Олег чуть не поперхнулся: странная девушка, ее в кино приглашают развлечься, а она... – “Сталкер” так “Сталкер”. Пока Дарья с увлечением смотрела фильм, Олег разглядывал девушку. Если над ней немножечко поработать, получится потрясающая красавица. К тому же с мозгами...
   Через три дня Олег понял, что влип. Влип, как прыщавый школьник, влюбившийся в одноклассницу. Скажи ему кто-нибудь, что такое возможно, он не поверил бы. Любовь-морковь – это из его далекой юности, времен полового созревания. Тем более влюбиться в такую девушку, как Дарья? Оставшееся до приезда Анны Владимировны время они проводили вместе. Олег дарил Даше цветы, ходил для нее на руках, выделывал в бассейне всевозможные фортели, но продвинулся на пути к сердцу девушки на сантиметр: она перешла с ним на “ты”, называла его Олегом, смеялась его шуткам, охотно гуляла с ним – и все. Возможно, она скрывала свои чувства, держала себя в руках, но, как говорится, от дружбы до любви всего один поцелуй. Главное, в нужное место и вовремя.
   Возвращение Анны явилось для Олега настоящим ударом. Он держался изо всех сил, но мысль о предстоящей женитьбе наводила на него уныние. Если он женится на Бобровой, о Дарье можно забыть раз и навсегда. Никогда еще Олег не чувствовал себя так отвратительно. Обычно он манипулировал женщинами, использовал их в своих целях. Сейчас он сам себя загнал в тупик: он должен жениться на Анне, но сама мысль об этом была ему невыносима.
   Боброва, соскучившись после разлуки, не замечала холодности Олега, а он, ссылаясь на дела, задерживался на работе, спускался в гостиную позже всех, оттягивал сообщение о помолвке. Ко всему прочему на горизонте снова замаячил Иван Иванович.
   Случилось это в городе. В обеденный перерыв, когда Олег шел в кафе, возле него затормозила машина с тонированными стеклами. Дверца распахнулась, кто-то бесцеремонно втянул Парамонова внутрь. Олег попытался оказать сопротивление и тут же получил в челюсть, удар на некоторое время оглушил его. Когда он пришел в себя, машина стояла на каком-то безлюдном пустыре. Олег сидел между двумя здоровенными мордоворотами, на его запястьях болтались наручники. На переднем сиденье машины Олег увидел мерзкую рожу Иванова.
   – Здравствуй, голубь, хорошо выглядишь, – произнес Иванов в своей обычной манере голосом сытого волка. – Как наши дела? Надеюсь, я могу рассчитывать на приглашение в качестве старинного приятеля?
   – Свадьбы не будет, – глядя ему в лицо, проговорил Олег. – И тут же добавил: – Деньги я вам верну, у меня же есть еще время.
   – Да? И где же ты возьмешь такую сумму? У тебя появился спонсор?
   – Какая вам разница, где! Это мои проблемы, сказал – найду, значит – найду. Не ссы, солдат ребенка не обидит.
   – Бугай, покажи этому засранцу, как надо со взрослыми дядями разговаривать, – обратился Иван Иванович к одному из сидящих рядом с Олегом качков.
   Тот ухмыльнулся и отвесил Парамонову такую оплеуху, что у того голову с шеи чуть не сорвало.
   – Ну? Еще? – поинтересовался бугай, занося руку на Олегом.
   – Хватит, – приказал Иванов, – а то весь салон кровью уделаете. Значит, так, красавчик, у тебя месяц. Не отдашь деньги – расстанешься с головой. Понял? Высадите этого придурка где-нибудь, – произнес Иванов и вышел из машины.
   Олега высадили возле похоронной конторы, он усмехнулся символичности места. Да, если через месяц он не достанет денег, попадет сюда.
   – Олег Константинович, что с вами? – воскликнула секретарша, увидев разбитую физиономию Олега.
   – Оступился. Вы не могли бы почистить мой костюм? Не хочу разгуливать в таком виде...
   – Конечно, конечно, вам нужно обработать лицо, не дай бог заражение будет.
   Олег заперся в туалете. Нужно подумать, пока голова еще на плечах. Работать он не мог, мучительно захотелось выпить. Олег спустился в бар неподалеку и заказал выпивку. Стакан за стаканом. Что делать? Может, все рассказать Бобровой и попросить у нее денег? Она, разумеется, даст, но тогда придется на ней жениться. Если Дарья узнает об их женитьбе, он ее потеряет навсегда. Смешно, романтические чувства... в его-то возрасте, при его профессии. Да, если он попросит денег у Бобровой, придется объяснить, почему он задолжал Иванову, рассказать о своей профессии и о том, как он попал в дом к Анне. Боброва – женщина гордая, она попросту вышвырнет его и денег не даст. Что же все-таки делать? Единственный выход – покончить с собой менее болезненным способом, чем тот, что ему уготовил Иванов. Менее болезненным? Олег пошел в туалет, запер дверь, огляделся. Над раковиной торчал металлический штырек, на котором висело нечто похожее на бра. Парамонов скинул подтяжки, закрутил петлю, намылил ее кусочком душистого мыла, балансируя, взобрался на раковину и накинул подтяжки на крючок. Петлю он пристроил на шее и прыгнул вниз. Подтяжки растянулись, Олег шлепнулся прямо на грязный пол.
   – Козел, извращенец, подсматриваешь, урод! – завопила какая-то женщина, больно стукнув его тяжелой сумочкой по голове.
   Олег удивился: что делает женщина в мужском туалете?
   – Помогите, мужчина вешается! – истошно заорала другая.
   Кто-то принялся стягивать с Олега петлю, кто-то приводил в чувство. Олега замутило, он еле успел добежать до унитаза. Чьи-то сильные руки подтащили его к раковине, сунули голову под струю холодной воды.
   Олег постепенно приходил в себя. Идиот, какой идиот! Перепутал мужской сортир с женским, хотел повеситься на подтяжках. Придурок! Придурок! Олег на минуту представил себе заголовки газет: “Самоубийство в женском туалете. Будущий супруг госпожи Бобровой кончает жизнь самоубийством! Извращенец кончает жизнь самоубийством перед свадьбой!” Какая гадость, Анна не заслужила такого позора!
   Пора брать себя в руки, еще месяц, целый месяц – тридцать дней. Он обязательно что-нибудь придумает, вот только выпьет еще стаканчик...
   На автопилоте уже под утро Олег добрался до своей городской квартиры. Хорошо, что ключи он носил с собой. В его комнате на диване кто-то спал, Олег заглянул во вторую, кровать тоже была занята. Он устроился на диванчике в коридоре, прикрывшись плащом, снятым с вешалки. Наутро не смог вспомнить, как попал сюда.
   Олега разбудили чьи-то голоса:
   – Опять тебе пожрать, вчера ели. Иди лучше душ прими, помойся, займись чем-нибудь.
   – Так то вчера, а я сегодня хочу. А мыться не буду, я на той неделе мылся, – отозвался Скелет – это был он.
   Олег поднялся с дивана, недоумевая, каким образом в доме Бобровой появились Скелет и Толстый.
   – Ой, Олег Константинович! А вы что тут делаете? – воскликнул Скелет, разглядывая помятое лицо Парамонова.
   – Сплю, – буркнул Олег, направляясь в ванную. – А вот вы что тут делаете? Я же вам денег дал, чтобы вы жилье сняли.
   – А у нас это... деньги кончились, – виновато произнес Скелет.
   – Опять? – тяжело вздохнув, проговорил Олег.
   – Олег Константинович, так вышло... – подал голос Толстый.
   – Куда вышло? – буркнул Олег, разглядывая своих компаньонов.
   – Мы хотели... это... помочь вам... В казино пошли, хотели выиграть в рулетку... Там был этот... дабыл-день.
   – Чего-чего? – переспросил Олег.
   – Ну день такой, двойного выигрыша. Там все ставки автоматически удваиваются... Это по-английски – “дабылды”.
   – Это точно, балды вы! Вам этих денег на месяц должно было хватить... Все, у меня кредит закрыт.
   – Так свадьба ж скоро, – протянул Скелет, – а там все денежки наши...
   – Свадьбы не будет, – отрезал Олег, запираясь в ванной. Объясняться с компаньонами не хотелось.
   – Че-то я ничего не понял, – громким шепотом произнес Скелет.
   Олег услышал и через дверь рявкнул:
   – И не старайся, не поймешь! Я сам ничего не понимаю. Не стойте под дверью, вы мне думать мешаете.
   Толстый со Скелетом вернулись в комнату.
   – Может, он того... пошутил или заболел? – с опаской глядя на дверь, произнес Скелет.
   Толстый покачал головой – он лучше разбирался в людях. Такими вещами не шутят.
   – Я думаю, нам сваливать надо, пока не рвануло, – отозвался он. – Мне еще пожить охота...
   – Что же, мы его бросим? Он для нас столько сделал, а мы? – робко вступился за Олега Скелет. – Это как-то не того... Может, подождем, он ловкий, что-нибудь придумает.
   – Надейся и жди взрыва, – прошипел Толстый, собирая в пакет свои вещи. Он оглянулся и сунул туда же настольные часы, предположительно конца восемнадцатого века, и парочку фарфоровых безделушек.
   – Ты чего, сдурел? Положь на место, – ткнул его в бок Скелет.
   – Это компенсация, выходное пособие... Он нам должен, – огрызнулся Толстый в ответ.
   – Да, и что я вам должен? – раздался с порога голос Олега, вытирающего волосы полотенцем. – Главное, за что? Я не понял. С утра как-то плохо мозги соображают.
   – Олег Константинович, вы не обижайтесь, но мы посовещались, и я решил, что мы покинем вас. Приятно было сотрудничать и вообще..
   – Понятно, это ваше дело... Только по поводу компенсации, пожалуйста, поподробнее...
   – Да, до вашего появления у нас было дело, мы работали, у нас были свои связи, своя территория... Когда мы начали работать с вами... Короче говоря, нам необходимо время на восстановление прежней формы...
   – Помню-помню, на вокзале промышляли, на вас еще Кондрат с братками наезжал. Насчет постоянных заработков тоже помню. Прибыльнее всего, вероятно, было выступление экстрасенса? Наверное, нужно было сеанс продолжить... Зря я вас оттуда увез, любопытно было бы посмотреть...
   – У любого профессионала бывают небольшие спады, критические дни... – попытался оправдаться Толстый, прижимая к себе пакет. – Но я не настаиваю на компенсации, мы можем и так уйти. Заработаем, не пропадем. Вот только Скелету тяжело придется с питанием, но ничего, привыкнет. Лучше быть голодным, но живым, чем мертвяком с набитым желудком. Правда, Жорик?
   Жорик машинально кивнул, хотя кое-что в словах приятеля ему не понравилось. Однако он настолько привык во всем ему подчиняться, что и на этот раз согласился.
   – Валите, валите, перышко для легкости, – разозлился Олег. – Я на ваше место посмышленее народ найду. По тридцать пять процентов на рыло, на такие деньги любой согласится. Из Москвы прибегут, в очередь выстроятся.
   – Повторите, повторите, Олег Константинович, процент. Я чего-то не расслышал, – переспросил Толстый, возвращаясь в комнату.
   – Тридцать пять.
   – Тридцать пять, тридцать пять, мы в доле опять, – проговорил Толстый вполголоса. – Олег Константинович, мы немножко погорячились, ну живые люди, сами понимаете. С кем не бывает. Друзья бранятся, только тешатся... В споре рождается истина... Мы остаемся на этих условиях, плюс четырехразовое питание и медицинская страховка.
   – Ну вы охамели, Антон Антонович, может, вам еще и профсоюз создать? – съязвил Олег. – Профсоюз работников ловкости рук.
   – Ну так мы уходим или остаемся? – спросил Скелет. – Решайте скорее, кушать очень хочется.
   – Заткнись, – шикнул Толстый, ущипнув его за руку.
   – Вот деньги, пойди купи чего-нибудь поесть и пива, а то меня сушняк давит после вчерашнего.
   – О, это я мигом, одна нога здесь – другая там. Тут магазинчик за углом. – Скелет схватил деньги и выскочил в коридор.
   – Пойду чайник поставлю, – произнес Толстый – оставаться наедине с Олегом ему не улыбалось.
   После завтрака Олег заперся усебя в комнате, пытаясь придумать выход. Он обзвонил всех своих знакомых в Тулупинске, надеясь занять хотя бы часть суммы. Безрезультатно, как по мановению волшебной палочки – Олег подозревал, что ее роль сыграл Иван Иванович, – все, кто еще вчера предлагал, чуть ли не умолял его взять взаймы, отказывались дать денег.
   Никаких других мыслей в его голове не было, предстояло еще объяснение с Бобровой. Олег оттягивал его до тех пор, пока это было возможно. Собрался с силами только к вечеру, купил огромный букет любимых цветов Анны Владимировны и направился к ней.
   Сделаем небольшое отступление и вернемся на несколько часов назад. Ближе к вечеру Бобровой позвонили из офиса, справляясь о местонахождении Олега. Секретарша рассказала, в каком виде он пришел после обеда. Все были подняты на ноги Обзвонили морги, больницы, милицию. Похожего человека нигде не было. Анна Владимировна находилась на грани истерики, Дарья обошла все места, в которых побывала вместе с Олегом. Только Зинаида сохраняла спокойствие, собралась и куда-то уехала.
   Под вечер Зинаида привезла своего братца из больницы. Кирилл Михайлович уже чувствовал себя превосходно, единственное, что его раздражало, – ограниченность передвижения. Проблему эту решили довольно просто – Кириллу достали инвалидное кресло с моторчиком. На нем он лихо въехал в кабинет к Бобровой.
   – Анна, у меня к тебе серьезный разговор, – произнес Кирилл, кивнув Зинаиде, чтобы закрыла дверь.
   – Здравствуй, Кирилл, хорошо выглядишь, давай потом. У меня проблема – Олег пропал, – перебила Анна Владимировна его.
   – Вот-вот, это как раз о нем. Пока ты была в отъезде, я тут кое-что разузнал про твоего Олега.
   – Оставь, – отмахнулась Боброва, – я уже большая девочка, нечего меня опекать и лезть в мою личную жизнь. Сплетни меня не интересуют, извини.
   – Нет уж, ты послушай. Информация, которую я собрал, довольно серьезная. Иначе я бы на своих ногах бегал, а не в коляске катался, – прервал он ее. – В конце концов, я тебя не выпущу, пока ты меня не выслушаешь, – заявил Кирилл Михайлович, направляя коляску к двери. – Надеюсь, что с инвалидом ты бороться не будешь?
   Поняв, что от бывшего любовника так просто не отделаться, Анна уселась в кресло и закурила.
   – Давай, у тебя десять минут, не больше.
   – Десять? Вполне достаточно, – отозвался он, оставаясь у двери.
   – Я выяснил, кто твой Бэтмен-инкогнито, герой-одиночка, секс-символ нашей эпохи, – выплевывая с ненавистью слова, захохотал Кирилл.
   Анна поморщилась, как от зубной боли.
   – Твоя злоба скоро тебя задушит. Разве можно ненавидеть другого только за то, что он лучше тебя? – устало спросила она. – Ты мне противен.
   – Будет еще противнее, когда узнаешь про своего красавчика всю правду. Это некто Олег Константинович Парамонов, бывший менеджер стройки века – “Городка развлечений”.
   – Ну и что в этом страшного? Просто он не помнит, как его зовут, быть менеджером не преступление. Если думаешь, будто я надеялась, что он наследный принц или сын индийского раджи, то ошибаешься. Мезальянс меня не пугает. Моих денег хватит на троих мужей, – усмехнулась она. – Не понимаю, почему это тебя так волнует? Слушай, Кирилл, а может, ты сам на это место метишь, поскольку несколько раз со мной переспал? Да если бы я за всех, с кем спала, выходила замуж...
   Кирилл Михайлович подъехал ближе.
   – Сейчас речь не обо мне, и я не понимаю, что в этом смешного? Да, я люблю тебя и считаю, что достоин стать твоим мужем.
   – Мое мнение, вероятно, тебя не интересует? – отозвалась Анна Владимировна, разглядывая старого знакомца так, словно увидела впервые.
   – Я не об этом... Я о том, что этот человек недостоин тебя... Мои люди проверяют эту стройку века, есть подозрение, что это обычная пирамида...
   – Насколько я помню, ты сказал, что он там был менеджером? – уточнила Анна Владимировна.
   – Это еще не самое интересное, – продолжил Иванов. – Он типичный альфонс, пристраивающийся к богатеньким дамам бальзаковского возраста.
   – Чушь, – оборвала его Анна, не желая слушать.
   – У меня есть доказательства, за ними не так далеко ехать, всего пятнадцать минут на машине в Заполяновку. Узнай в женском клубе, кто был предпоследним любовником Сидоровой. Она привезла его откуда-то и таскала везде с собой, за племянника выдавала. Все в городе знают, что она своих “племянников” каждые два месяца меняет. Ты станешь посмешищем: твой муж – бывший любовник этой вульгарной бабы. Наконец-то она поднимется до твоего уровня, у вас одинаковые вкусы на мужчин...
   – Мне все равно, кто чьим был любовником, все, что было раньше, меня не касается, – отрезала она, вставая. – Десять минут истекли, прошу тебя покинуть кабинет.
   Кирилл решил пустить в ход последний козырь:
   – Потеря памяти – фикция, впрочем, как и его большое, пламенное чувство к тебе. Дура, он тебя использовал. Я могу привести к тебе с десяток свидетелей, которые расскажут, как он собирал о тебе сведения. Родство душ, интересов – какая чушь! Он все спланировал заранее и “чувства” к тебе тоже. Дай мне время, и я узнаю, откуда он...
   – Хватит! – крикнула Анна, решительно направляясь к двери, и отодвинула кресло. – Можешь оставаться здесь, помечтать... а я ухожу. Надеюсь, к моему возвращению ты уберешься из кабинета...
   Анна хлопнула дверью, оставив растерянного Кирилла Михайловича одного.
   – Ну что? – заглянула в кабинет Зинаида. – Рассказал? Она поверила, выгонит его? Чего молчишь? – Зинаиду просто распирало любопытство.
   – Не знаю, – задумчиво произнес Кирилл Михайлович. – Послушал тебя, дуру, все рассказал. Надо было письмо анонимное послать... Она меня теперь возненавидит.
   – Все утрясется, главное, чтобы этого урода отсюда выперли.
   – Боюсь, что вместе с ним на дверь укажут и мне.
   Анна заперлась в своей комнате, отказалась от ужина, к завтраку тоже не вышла.
   Дарья пыталась поговорить с ней через дверь, но Боброва не желала отвечать на вопросы.
   Олег ничего этого не знал, когда появился на пороге дома Бобровой с шикарным букетом роз.
   Первой Олегу попалась Дарья. Она бросилась к нему и повисла у него на шее.
   – Ты где был? Тут все с ума сходят, тетя заперлась в своей комнате, ничего не ест, ни с кем не разговаривает. Зинаида привезла из больницы Кирилла Михайловича.
   – Кирилл здесь? А ему что нужно? Вряд ли он меня искал, скорее обрадовался моему исчезновению, – задумчиво произнес Олег.
   – Все переживали. Я всю ночь не спала!
   – Переживали? А я думал, моего отсутствия никто не заметит. Так получилось, что я все вспомнил: кто я, что я.
   – Здорово! Расскажешь? – обрадовалась девушка. – У тебя случайно жены или невесты не обнаружилось? – пошутила она.
   Олег покачал головой.
   – Ладно, пойду виниться, – отстраняя Дарью, пробормотал он.
   Навстречу ему выбежала повариха:
   – Олеженька, живой! Что ж ты, ирод окаянный, людей мучаешь? Позвонить не мог, ох, дождешься ты у меня! – погрозила тетя Клара пальцем.
   Олег вздохнул – ему предстояло объяснение с Анной. Объясниться нужно было так, чтобы остаться с ней в хороших отношениях. Иначе Анна вряд ли позволит ему встречаться с Дашей.
   На лестнице его встретили Зинаида и Кирилл.
   – О, шакалы уже здесь, но я еще не труп, – произнес он, проходя мимо брата с сестрой. – Процитирую великих: “Слухи о моей смерти сильно преувеличены”. Расходитесь, граждане, кина не будет.
   – Кретин, – огрызнулся Кирилл Михайлович, быстро отъезжая назад.
   – Жаль, Кирюша, что ты на своих двоих не стоишь, а то бы я тебе врезал. Впрочем, за меня это уже кто-то сделал. Брысь отсюда, пока я не спустил вас с лестницы. Я сейчас нервный, не посмотрю, что ты инвалид.
   Зинаида прошипела что-то уничижительно-оскорбительное и помогла брату спуститься вниз. Олег постучал в дверь к Анне.
   – Анна, открой, надо поговорить. Впусти меня, пожалуйста, не то я с собой что-нибудь сделаю.
   – Убирайся! – крикнула Боброва через дверь.
   – Анна, я хочу с тобой поговорить, я все вспомнил. Пусти меня, я хочу извиниться. Да, я свинья, что не позвонил...
   – Свинья – это слишком мягко сказано. Ты свино-кабан, ты суперсвинья, дерьмо! – бесновалась Анна.
   Раздались звуки падающих предметов, что-то разбилось. На мгновение все стихло, и Олег воспользовался передышкой:
   – Аня, впусти меня по-хорошему, иначе я дверь выломаю.
   – Ломай! – крикнула она, швырнув что-то в дверь. – Я милицию вызову, тебя посадят за незаконное проникновение...
   – Анна, Анна, пусти меня, я все объясню... Дверь распахнулась, на пороге стояла бледная Анна Владимировна, растрепанная, с темными кругами под глазами и лихорадочным блеском в глазах.
   Олег осторожно заглянул в комнату – там творилось нечто невообразимое, все вещи были разбросаны по полу. Осколки битой посуды, разорванные пополам журналы. И все это сделала хрупкая женщина за каких-то пятнадцать минут? Олег шагнул в комнату, понимая, что Анна все знает. Иначе его исчезновение не наделало бы столько шума. Парамонов затворил за собой дверь и положил букет на стол, не желая получить колючими розами по лицу. Теперь ясно, что тут делали Кирилл с Зинаидой. Да, недооценил он подлость и ловкость этой парочки.
   – Прости меня, я виноват перед тобой. У меня просто не было выхода... Я сам собирался тебе все объяснить. Я не могу на тебе жениться. Я люблю другую... – Олег пока решил не называть имя избранницы: ревнивая женщина – страшное стихийное бедствие, а обманутая – это уже апокалипсис. Анна метнула ему в голову единственную уцелевшую вазочку, Парамонов успел увернуться. Женщина в ярости бросилась на него с кулаками.
   – Я тебя уничтожу, с дерьмом смешаю!.. Даю слово, что я все про тебя узнаю... На всех столбах расклею сообщение о тебе... Пошел вон!
   – Можно мне хотя бы последнее слово?.. – попытался было пошутить Олег и получил в ответ звонкую пощечину.
   Боброва вызвала по внутреннему телефону охрану.
   – У тебя есть пара секунд, чтобы убраться отсюда добровольно...
   Олег не стал испытывать судьбу, спустился по черной лестнице, завернул в зимний сад, где в кресле-качалке сидела Даша.
   – Объяснились? – спросила она.
   Олег покачал головой, взял Дарьину руку и, глядя ей в глаза, произнес:
   – Даша, мне придется отсюда уйти... Обо мне будут говорить всякие гадости... Со временем я сам тебе все расскажу, но пока это невозможно. Мне бы хотелось с тобой встречаться... Но твоя тетя этого не допустит. Надеюсь, она перестанет бушевать, и тогда все устроится...
   – Не понимаю, при чем тут тетя. Я уже взрослая девочка и могу дружить с кем захочу... Я всегда мечтала о старшем брате...
   – Дружить? – Олег смешался – дружба ему не нужна. Только сейчас он осознал, что никогда не говорил Даше о своих чувствах и ничего не знает о ее собственных. Олег чертыхнулся. Вот что значит влюбляться в сопливых девчонок. Как бы то ни было, специализация на дамах среднего и очень среднего возраста притупила чувство реальности. Неужели все жертвы зря?
   Ничего подобного, он завоюет ее любовь. Если, конечно, выпутается из этой истории.
   На лестнице послышались шаги и голос Анны Владимировны:
   – Даша, поднимись ко мне, пожалуйста, я хочу с тобой серьезно поговорить. Поторопись...
   – Мне пора, – шепнул он Даше, – если она застукает меня здесь, то пристрелит.
   Даша заторопилась к выходу. Олег дождался, пока все стихло, пробрался в свою комнату, собрал вещи и никем не замеченный выскользнул из дома.
   На душе было препогано. Дома его ждали перепуганные Скелет с Толстым.
   – Ты где был? – накинулись они на Парамонова. – Тут братки заглядывали, послание тебе оставили. Оно тикает, может, бомба, мы ее на балкон вытащили.
   – Бомба? Зачем, все мое ношу с собой, – кивнув на браслет, отозвался Олег. – Пойдем посмотрим, что добрый дядя нам прислал.
   Олег принес с балкона коробочку, перевязанную черной ленточкой. В коробке оказался будильник, только вместо минут и часов было изображение дней и месяцев. Напротив одного дня был нарисован маленький череп с костями, который обычно рисуют на трансформаторных будках: “Не влезай – убьет”. Вдруг будильник ожил, зазвучала мелодия похоронного марша.