Страница:
За последние два года эта мечта немного потускнела. Дудинкин привык к Тулупинску, бандиты его не беспокоили, на работе ценили, даже наградили за вклад. Правда, в чем этот самый вклад выражается, сам Дудинкин понимал смутно. Просто стало модным награждать работников сферы просвещения, и его включили в список.
Акакий Сидорович прицепил медальку к майке и рассматривал себя в зеркале. Из зеркала на него смотрел худой мужчина с небольшой проплешиной, дрябловатой кожей, тонкими губами и бесцветными глазами под едва заметными бровями. Типичное, ничем не примечательное лицо. Не таким должно быть лицо у богатого человека. Дудинкин попытался себе представить, как он будет выглядеть, если уедет в Америку. Обязательно сделает пластическую операцию, нарастит волосы, накачает мышцы. Молоденькие женщины от восемнадцати до тридцати будут искать с ним встреч... Но все это потом, а пока пора собираться на работу.
Акакий поплелся на кухню поедать свой традиционный холостяцкий завтрак – яичницу с сосиской. Выпив растворимого кофе, натянул потрепанный пиджак с лоснящимися локтями и брюки со слегка пузырящимися коленями, сунул под мышку старенький кожаный портфельчик, когда-то коричневого цвета, закрыл дверь и вышел на улицу.
Пенсионерки, сидящие на лавочке, поздоровались, провожая его рентгеновским взглядом. Дудинкина во дворе не любили – холостяковал, жил замкнуто, с соседями не общался. Это раздражало любопытных бабулек, желавших быть в курсе частной жизни жильцов.
– Хоть бы женщину завел, смотреть противно, – шепнула одна старушенция.
– Да что вы, он от скупости удавится. Надысь масло у меня кончилось, подсолнечное, взаймы попросила с полстакана. Так знаете, что он мне ответил: “Извините, у меня нет масла. Магазин работает круглосуточно”. Скупердяй. И в квартиру меня не впустил, на пороге держал.
– Точно, он никого к себе не пускает. Помните, батареи меняли, так он сам все сделал, сантехников не пустил... Неспроста это, неспроста... Может, он бонбу делает...
– Вот и я участковому нашему о том же твержу... А он смеется, меньше, говорит, кино про бандитов смотрите.
Увлеченные перемалыванием костей соседа, старушки не обратили внимания на молодого усатого мужчину в кепке, закрывающей пол-лица. Мужчина поднялся по лестнице и остановился возле квартиры Дудинкина. Поколдовал возле замка и через минуту оказался в квартире, тщательно запер за собой дверь. Снял кепку и очки, достал из кармана небольшой сверток: катушечки, проводочки, коробочки. Из всего этого он соорудил некий странный предмет и положил у двери. Затем снял телефонную трубку и набрал номер:
– Скелет, это я. Как наш “телец”?
– Дошел до работы, – отозвался Скелет.
– Хорошо, сейчас перезвоню ему.
Олег – а это, как читатель уже догадался, был он – достал крохотный будильничек, установил время и подсоединил будильник к коробочке. Затем снова взял трубку и набрал рабочий телефон Дудинкина.
– Здравствуйте, девушка, мне очень нужен товарищ Дудинкин, – тоненьким голосом произнес Олег, – срочно... Кто говорит? Его соседка с нижнего этажа. Да, у него трубу прорвало с горячей водой в ванной, он нас заливает... Передайте, чтобы срочно пришел домой... Я уже аварийку вызвала...
Скажите, если не придет, я с участковым дверь взломаю. У меня по всей квартире кипяток, мебель плавает... – Олег бросил трубку.
Он тщательно протер все следы, протянул тоненький проводочек в щель под дверью квартиры и запер ее. На площадке второго этажа Олег осторожно выглянул во двор – возле подъезда никого не было. Он быстро спустился и вышел из дома.
Напротив располагался небольшой магазинчик с кафетерием, откуда можно было наблюдать за всем происходящим во дворе. Олег заказал кофе с булочками и встал за столик у окна. Минут через пять во дворе появился Акакий Сидорович. Олег сразу его узнал, Дудинкин ничуть не изменился со времени своего появления на телеэкране.
Акакий Сидорович торопливо заскочил в подъезд. Олег напряженно смотрел на часы... Сейчас должно рвануть... Здесь не будет слышно, только в подъезде и около него. Так и есть, прохожие замерли, задрав головы. Собралась толпа любопытных, на улицу выскочил чумазый Дудинкин, размахивающий руками! Минут через пять подъехали машина милиции, “Скорая помощь” и пожарные. Олег усмехнулся: пожарные тут были без надобности. Взрыв по сути дела представлял собой несколько петард и бенгальских огней, немного серы и тертого графита для декорации.
Олег допил кофе и вышел на улицу послушать, что говорят соседи. Дудинкин с милицией уже поднялись в квартиру. Олег прислушался к бабулькам.
– Я же говорила, бонба, я участкового предупреждала, а он не поверил... – возбужденно говорила одна из старушек.
– Да ничего он не делал, что вы глупости говорите, мамаша, – отозвался молодой мужчина с собакой. – Вам же русским языком сказано: не он это делал, на него покушались.
– Да нет, не на него, это ошибка. Над ним бизнесмен Агафонов живет, наверное, его хотели, да перепутали...
Во двор уже въезжала машина местной телестудии с надписью “ТТВ” (Тулупинское телевидение). Олег улыбнулся. Вот так рождаются слухи. Сегодня вечером в репортаже расскажут о нападении на квартиру бизнесмена Агафонова или о террористах, на дому занимающихся изготовлением бомб.
Пока соседи делились версиями происшедшего, с Акакием Сидоровичем в его квартире беседовали милиционеры. Акакий в третий раз рассказывал, как ему позвонили на работу о затоплении, как он пришел домой, открыл дверь, раздался взрыв и все.
Соседка снизу заявила, что никуда не звонила и ее никто не заливал.
– Как я могла звонить, если я не знаю его рабочего телефона? – заявила она, оглядываясь, пытаясь запомнить детали обстановки, чтобы потом рассказать соседям.
– Вам может кто-нибудь мстить? – спросил милиционер, разглядывая трясущегося Дудинкина и его нищенскую обстановку.
Акакий Сидорович помотал головой:
– Врагов у меня нет, друзей тоже.
– Как преступники попали к вам в квартиру? – поинтересовался милиционер. – Ключи никому не давали, не теряли?
Акакий Сидорович снова мотнул головой. Эксперт, пытающийся снять отпечатки пальцев с двери, отозвался:
– Да тут такие замки, Петрович, булавкой открыть можно...
– Акакий Сидорович, пожалуйста, посмотрите, может, что-нибудь пропало?
Акакий на ватных ногах обошел свою маленькую квартирку. Он знал, что ни денег, ни драгоценностей здесь нет. Дудинкина больше всего волновал цветок традесканции, вернее – горшок. Горшок был на месте, ключик от тайника тоже.
– Нет, ничего не пропало, – произнес он, постепенно приходя в себя.
– Ну ладно, Акакий Сидорович, если что, звоните... Вы дома будете?
– Я?.. Нет, на службу пойду, меня ждут... работа. Акакий дождался, пока следственная группа уйдет, прибрал в комнате, тщательно закрыл за собой дверь и отправился на работу.
Дудинкин шел, думая о том, что случилось. Неужели его снова нашли? Раньше они пытались разговаривать с ним, а сейчас? Хотели убить или только попугать? Голова шла кругом. Дудинкину показалось, что за ним кто-то идет, он испуганно оглянулся – показалось.
До работы – три троллейбусные остановки, пешком минут пятнадцать-двадцать. Акакий Сидорович решил пройтись пешком, на воздухе легче думается.
Дудинкину нужно было пересечь небольшую площадь, движение здесь было вялым, машин мало. Поэтому, когда из-за поворота появилась машина, Дудинкин спокойно подождал, пока она проедет, и начал переходить улицу. Машина доехала до конца площади и повернула обратно. Двигалась она очень медленно, примерно в метре от него затормозила. Дудинкин не успел удивиться, как стекло машины опустилось и в грудь скромному труженику и подпольному миллионеру уставилось черное дуло пистолета. Раздался щелчок, что-то ударило его В грудь, на пиджаке расцвело кроваво-красное пятно.
“Подстрелили! – мелькнуло в голове. Акакий взмахнул руками и упал на асфальт, подумав: – Сейчас контрольный будет”.
Странно, он не чувствовал ни боли, ни страха. Просто терпеливо ждал конца. Контрольного Дудинкин не дождался, машина набрала скорость и рванула с места. К Дудинкину бежали люди.
– Мужчина, вам плохо с сердцем?
– Валидол у кого-нибудь есть?
– “Скорую”...
– Ой, вы в чем-то испачкались, краска, что ли? Акакия Сидоровича подняли, боли не было, он пощупал рукой грудь... Поднес ко рту испачканные пальцы... Это оказалась не кровь...
Акакий Сидорович захохотал, он никак не мог остановиться, началась истерика... Приехавшая “Скорая” привела его в чувство. Ему вкололи какое-то лекарство, предложили проехать в больницу, Акакий не захотел. Он снял пиджак, рубашка, к счастью, оказалась чистой.
“Это шутка, чья-то глупая шутка, – уговаривал себя Дудинкин. – Если бы меня хотели убить, давно бы убили... Какие-то придурки просто развлекаются”.
– Что с вами? – поинтересовалась одна из коллег Дудинкина, когда он поднимался по лестнице. – На вас лица нет.
– Давление, – ответил, чтоб та отвязалась, Дудинкин и прямиком пошел в туалет, приводить себя в порядок. Краска никак не хотела оттираться, пиджак был безнадежно испорчен. Выбрасывать его Акакий Сидорович не спешил – можно попробовать сдать в химчистку.
Акакий Сидорович прошел к своему рабочему месту, скрытому высокими стеллажами с папками. Здесь, по крайней мере, никто не полезет к нему с расспросами, глупыми советами или просьбами. Акакий обхватил голову руками и застонал от отчаяния. Что делать? На него начали охоту. Но кто? Радовало одно – пока его только пугают. А дальше? Дудинкин просидел за столом до конца рабочего дня. Не пошел обедать, не выходил в туалет, ничего не делал, просто сидел, пытаясь взять себя в руки. В конце концов, он выпутывался и из более сложных ситуаций.
Возвращаться домой пешком Дудинкин не рискнул, поймал такси и впервые за два года подъехал к дому на машине. Расплатился с шофером и, не оглядываясь, шмыгнул в подъезд.
– Смотри-ка, на такси разъезжает. На масло подсолнечное у него не хватает, а на такси мотается... – торжествующе заявила соседка.
– Точно, честных людей не подрывают, – подтвердила вторая. – Честные люди домой на общественном транспорте добираются.
Дудинкин остановился возле почтового ящика, там что-то белело. Осторожно достал плотный конверт со своей фамилией, но без адреса. Дудинкин поднялся, постоял у двери квартиры, раздумывая – открывать или нет. Осторожно вставил ключ в замок, повернул, тихо-тихо приоткрыл дверь. Нерешительно потоптавшись на месте, шагнул внутрь. Взрыва не последовало. Акакий вздохнул и юркнул в квартиру.
Дрожащими руками он вскрыл конверт, из которого выскользнула записка, написанная от руки.
Одна фраза, но такая страшная: “Твоя смерть скота придет за тобой”.
На кухне от сквозняка хлопнула форточка. Акакий слабо вскрикнул и выронил листок. Записка белым самолетиком спланировала на пол. Дудинкин прикрыл глаза руками. Потом поднял с пола записку в надежде найти информацию о написавшем между строк и поднес к глазам. Текста не было. Ни одной буковки, ни одной фразочки. Акакий Сидорович перевернул листок, встряхнул, снова поднес к глазам. Букв не было.
– Я сошел с ума. Нет, это дурной сон, кошмар. Вот сейчас я ущипну себя и проснусь, – пробормотал Акакий, ущипнув себя за руку.
Щипок был ощутимым, Акакий вздрогнул и снова взглянул на записку – слов не было. Акакий поднялся на негнущихся ногах, достал из холодильника бутылку водки, откупорил и плеснул в стакан. Водку он выпил залпом, будто воду. Налил второй стакан. Теперь он уже мог посмотреть на происходящее под другим углом, философским.
– Я сошел с ума, хорошо, что я в России, а не в Штатах. Смогу в больнице с психами разговаривать... Хи-хи-хи...
От переживаний и выпитого Дудинкин так устал, что уронил голову на стол рядом с пустой бутылкой и конвертом и уснул.
Тем временем в квартире Парамонова шел военный совет.
– Мне кажется, он уже дозрел... Пока мы тут сидим, он, может, уже денежки собирает... – произнес Скелет, занимаясь своим любимым занятием – насыщая организм.
– Я этого типа лучше вас знаю, он, конечно же, напуган, но не настолько, чтобы бежать... Толстый, ты ему завтра с утра позвони, скажи, что его заказали... А ты, Скелет, походи за ним, сильно не прячься, пусть понервничает... Я тем временем займусь вторым этапом операции.
Всю ночь Дудинкина мучили кошмары, спать на жесткой поверхности стола было неудобно. Проснувшись, Акакий Сидорович едва мог ворочать шеей. Он позвонил на работу и отпросился на пару дней. Хотел посидеть дома, выждать, что будут делать его незримые враги или враг.
Через час Дудинкин убедился в правильности выбранной тактики. Ему позвонили:
– Здравствуйте, Акакий Сидорович, вы меня не знаете, но это неважно... – Говоривший тяжело дышал в трубку, будто боялся чего-то. – Вас заказали... Это страшные люди... Я случайно узнал... Теперь я свидетель, мне необходимо исчезнуть из города. Нужны деньги... Тысяч двадцать-тридцать...
– Рублей? – поинтересовался Дудинкин.
– Вы что, издеваетесь? Долларов. Вы мне деньги, а я вам имена исполнителей и заказчиков... Записывайте адрес...
– Простите, вы, наверное, ошиблись, с кем-то меня перепутали...
Акакий усмехнулся: совсем уж за идиота его Держат, хотят, чтобы он выдал себя. Фиг вам, не на того напали. Эти точно из милиции, ждут, что он сам во всем признается...
– Нет, срочно нужно сматываться из города, но так, чтобы никто ничего не заподозрил. Акакий быстренько собрался, полил свой любимый цветок и вышел из квартиры. Он направился на телеграф послал сам себе телеграмму:
“Акакий, срочно приезжай. Серьезно заболела тетя. Сестра Маша”.
Никакой тети, равно как и сестры, у Акакия отродясь не было, телеграмма нужна была ему в качестве алиби.
Пока Акакий заполнял бланк, а потом отправлял телеграмму, у него за спиной стоял высокий очень худой мужчина в кепке. Мужчина заглядывал через его плечо, делая вид, что рассматривает открытки под стеклом. Акакий заметил его и по дороге домой. Мужчина не старался остаться незамеченным, но и не наглел, соблюдая дистанцию.
Акакий Сидорович вернулся домой, получил свою собственную телеграмму и отправился на работу. Мужик в кепке снова увязался за ним. “Наверное, из органов. Бандиты вели бы себя хитрее, а эти ничего не боятся. Думают, запаникует и выдаст себя. А фиг вам!”
Акакий все же нервничал, он показал телеграмму своей начальнице и взял отпуск за свой счет на три недели. Спустился в кабинет, собрал веши. Возвращаться сюда после отпуска он не собирался, обстоятельства вынуждали его бежать.
Когда Акакий вышел на улицу, преследователь ждал его на скамейке, делая вид, будто с увлечением наблюдает за копошащимися в мусоре голубями. Акакий оглянулся. Ну ничего, сейчас он покажет этому придурку. Акакий метнулся в соседний двор, где был дом с проходным подъездом, и, выскочив на другую улицу, поймал такси. Он видел, как вслед за ним с растерянной рожей вылетел мужик в кепке, озираясь по сторонам. Акакий усмехнулся и едва сдержался, чтобы не высунуть в окно голову и не крикнуть: “Пока, придурок!”
Акакий отправился по местным тулупинским турфирмам, узнал условия, сумму, набрал огромное количество всевозможных буклетов и решил вернуться домой. Предстояло выбрать страну, собрать вещи и достать деньги. Часть сокровищ он держал в камушках, часть – в долларах на старой даче, купленной на чужое имя. Самое ценное хранилось в подвале дома в старых бочках с двойным дном. Внизу сокровища, вверху – квашеная капустка. Тайник этот был надежнее любого другого. Навещал дачу Дудинкин редко: боялся навести на след охотников за денежками.
Обычно он брал с собой корзинку для сбора грибов, если ехал осенью, или лыжи – если зимой. Садился в электричку, делал несколько пересадок в разных направлениях и возвращался в пригород. Дорога занимала около трех-четырех часов, на самом деле, без конспирации, до дачки можно было добраться за пятнадцать минут, но, как говорили древние, не тот путь правильный, что короче, а тот, что безопаснее.
Наведываться на дачку было еще рано, и Акакий, помня о слежке, направился прямо домой. Возле подъезда он столкнулся с пареньком на роликах. Акакий шлепнулся на землю, портфель отлетел в сторону. К нему кинулся какой-то толстяк, помогая подняться и подбирая с асфальта портфель.
– Куда прешь, где у тебя глаза!.. Хулиганье... – возмущался Акакий Сидорович, отряхивая брюки.
Пока он препирался с пацаненком, толстяк уже поднял портфель, неловко дернул его, и содержимое высыпалось на асфальт.
– Ой, простите, я сейчас... Как неловко вышло, – засуетился мужчина, запихивая рекламные проспекты в портфель.
– Оставьте мои вещи, идите своей дорогой, кто вас просил?! – накинулся на толстяка Акакий Сидорович, не заметив, как толстяк запихнул парочку проспектов в карман.
Мужчина перестал возиться с портфелем Дудинкина и заспешил дальше. Его нагнал мальчишка на роликах.
– Дядя, а деньги? – спросил пацан.
– Деньги? Ах да, вот, возьми. – Толстый, а это был он, сунул пацану десятку.
– Это что? – возмутился юный коммерсант.
– Деньги, юноша. Десять рублей, – терпеливо объяснил Толстый. – Я в твоем возрасте таких денег в руках не держал...
– Не, дядя, мы так не договаривались, мы договаривались на полтинник, – на фиг мне твоя десятка? Я сейчас к тому мужику вернусь и расскажу, что ты его заказал, думаю, он мне больше даст.
Паренек сделал вид, что собирается уходить.
– Эй, стой, – остановил его Толстяк, – на тебе полтинник.
Парнишка схватил купюру и покатил прочь. В соседнем дворе Антона Антоновича ждал Олег, ставший свидетелем торга.
– Антон Антонович, вы что, дело провалить хотите? – прошипел он Толстому. – Жадность фраера сгубила, слышали такую поговорку? Сколько вы ему дали?
– П-пятьдесят, как и договаривались, – пролепетал Толстый, – молодой человек меня просто не так понял.
– Смотрите, дисквалифицирую, еще раз такое себе позволите, пойдете на паперть, милостыню просить. Давайте, что у вас там?
– Тут проспекты турфирм, – засуетился Толстяк, вытаскивая из карманов добытое.
Олег, разглядывая все эти бумаги, задумчиво произнес:
– Так, зашевелился наш теленочек. Решил хлев сменить... Ну ничего, мы ему устроим хлев.
Наутро жильцы дома, в котором проживал Дудинкин, получили подарок: под дверь каждой квартиры подсунули рекламную, вернее – антирекламную листовку некоего Общества анонимных защитников потребителя. АЗП предупреждало потребителей о том, что в последнее время в Тулупинске развелось большое количество фирм-однодневок, занимающихся досугом граждан. В Тулупинске участились случаи “кидалова”, когда брали деньги за оформление документов и путешествие, а сами исчезали. Были случаи, когда с подачи работников туристических фирм грабили путешественников.
“Граждане, собираясь за рубеж, отдохнуть или в деловую поездку, спрашивайте сертификаты-подтверждения АЗП. Будьте бдительны! Не поддавайтесь на провокации мошенников. Потребители всех стран, объединяйтесь!” – такими словами заканчивалась листовка.
Жильцов не напугала и не обрадовала эта информация, поездки за рубеж были не так уж актуальны для проживающих в этом районе. Тем более что в почтовые ящики бросали огромное количество листовок, рекламных плакатов, и жильцы просто перестали фиксировать на них свое внимание. Единственным, кто внимательно прочел листовку, был, как вы понимаете, товарищ Дудинкин. Не хватало только, думал он, чтобы у него отняли наработанное нервами, кровью и потом по наводке мошенника-турагента.
Остаться дома? Ждать, когда за ним придут братки или милиция? Дудинкин вышел на кухню и выглянул в окно. Мужик в кепочке сидел на скамейке как раз напротив его окон. Увидев замаячившего в окне Дудинкина, он снял кепку и кивнул, приветствуя хозяина квартиры.
Акакий Сидорович подскочил от такой наглости:
– Обложили, гады!
Акакий на цыпочках подошел к дверям: не пытается ли кто проникнуть в квартиру? На лестничной клетке было тихо.
Дудинкин присел на край дивана, обхватив голову руками. Никому нельзя доверять. Что за жизнь, что за страна, все стараются облапошить друг друга, честных людей не осталось.
Раздумья о временах и нравах прервал телефонный звонок. Акакий нехотя поднял трубку.
– Да, слушаю, – отозвался он.
– Ну что, Свининкин, сам деньги отдашь или раскалывать будем? – раздался чей-то грубый голос.
– Вы ошиблись, здесь таких нет, – произнес Акакий Сидорович.
– Ты мне мозги не крути. Сам деньги отдашь или придется из тебя грудинку копченую делать? – поинтересовался неизвестный.
По спине Дудинкина наперегонки бежали мурашки. Акакий Сидорович швырнул трубку, словно в руках у него оказалась гадюка, и заметался по квартире. Достал с антресолей потертый чемодан и начал бросать в него вещи. Ему казалось, что кто-то стоит за спиной и дышит в затылок, и то и дело оглядывался, хотя понимал, что в квартире никого нет.
Снова раздался телефонный звонок. Акакий на цыпочках подошел к телефону, будто звонивший мог услышать его.
– Здравствуйте, – произнес приветливый женский голос. – Акакий вздохнул с облегчением. – Можно Акакия Сидоровича?
– Да, это я, – отозвался Акакий.
– Ты чего, козел, трубку бросаешь? – сменил женский голос мужской, тот самый, что грозился поджарить Акакия. – Я тебе что, приемщик бутылок?
– Простите, нас просто разъединили, – пролепетал Акакий Сидорович, в изнеможении опускаясь на пол. – Я вас слушаю...
– Это я тебя слушаю... Ты подумал насчет денег?
– Акакий кивнул, будто говоривший по телефону видел его.
– Ты головой не маши, ты мне словами ответь! – рявкнул бандит.
Акакий в ужасе огляделся. Как бандит догадался, что он кивнул? Следят, они следят. Откуда? Со спутника! Боже, это мафия, от нее не скроешься...
– Я согласен вам все отдать, только мне нужны гарантии, – прошептал он. – Нужно время, чтобы собрать всю сумму.
– Даю тебе три дня. И чтоб без фокусов! – Бандит бросил трубку.
Акакий осторожно подошел к окну и выглянул – никого. Преследователя в кепке тоже не было.
Сутки Акакий Сидорович просидел, не выходя из дома, ему никто не звонил. На вторые прогулялся до магазина и обратно – слежки не было. Акакий вздохнул с облегчением: не все потеряно. Удача снова ему улыбнулась. Может быть, с бандитами что-нибудь случилось или на них наехали бандиты покруче? Может, их главный заболел свинкой или у него приступ аппендицита? Акакий начал надеяться...
Вернемся к Олегу и его друзьям, которые довели запугиванием Акакия Сидоровича до нужной кондиции. В свободное от “основной работы” время Олег с товарищами пытались раздобыть денег. Олег, как только увидел листовки турфирм, придумал, как ему показалось, гениальный ход. “Если Магомет не идет к горе, гора идет к Магомету”.
– А что, если мы создадим персонально для Дудинкина фирму, такую, чтоб он не смог отказаться от наших услуг? – предложил он товарищам.
– Не понял, – произнес Скелет, отправляя в рот пятый за третью минуту пирожок. – С чего это он к нам пойдет? В городе вон сколько фирм этих, с репутацией и все такое...
– На что создадим? – ввернул свое критическое слово Толстый. – На фирму деньги нужны. А у меня всего ничего осталось – сто рублей. Там, правда, у вас на балконе, Олег Константинович, бутылки пустые стоят. Можно сдать...
– Отвечаю на первый вопрос: любую фирму можно так обгадить, что с ней никто дела иметь не захочет. Мы знаем, что нужно Дудинкину, и можем ему это дать...
– Интересно, как вы ответите на второй вопрос, – снова встрял Толстый. – Не думаю, что нам с вами кто-нибудь даст взаймы.
– Возьмем кредит в банке, раньше давали и теперь дадут, – махнул рукой Олег. – Сейчас займемся первым вопросом.
Олег набросал текст листовочки, нашел по объявлению небольшую типографию и поехал туда. Пришлось за срочность платить наличными. Олег достал последний “энзэшный” мешок с деньгами. В шесть утра у них в руках оказалась стопочка свеженьких листовочек, которые они разнесли по подъездам дома Дудинкина. Главное, заронить в душу Акакия Сидоровича сомнения, на благодатной почве они дадут нужные всходы.
В тот же день Олег поехал по банкам выбивать кредиты, и тут его ждало первое разочарование. Денег ему не давали, все пожимали руки, клялись в дружбе и симпатии, но...
– Понимаешь, старик, – произнес недавний “приятель”, которому Олег не раз приносил маленькие конвертики с благодарностью в пределах разумного, – не знаю, что у вас там с Бобровой произошло, но везде ее Кирюша проскочил, передал негласную просьбу госпожи-миллиардерши: денег тебе не давать, дел с тобой не иметь. Сам понимаешь, мы люди подневольные. Слушок дошел, что помощник Бобровой на тебя активно компроматик собирает... Это так, не для передачи... Тут комиссия приехала, копают под “Городок развлечений”... Народ требует обратно деньги. Вовремя ты из дела выскочил...
Все это за небольшое вознаграждение поведал Олегу один из чиновников городской администрации. Да, Анна Владимировна сдержала слово, сказала уничтожит, значит – уничтожит. Если, конечно, Иван Иванович ее не опередит. Олег взглянул на ненавистный браслет. Времени почти не осталось Необходимо собрать хоть немного денег, чтобы потом добыть их много. Как учили классики марксизма: деньги – товар – деньги. Вот только ни денег, ни товара у Олега не было. Впрочем, в наш век самый ходовой товар – мозги.
Акакий Сидорович прицепил медальку к майке и рассматривал себя в зеркале. Из зеркала на него смотрел худой мужчина с небольшой проплешиной, дрябловатой кожей, тонкими губами и бесцветными глазами под едва заметными бровями. Типичное, ничем не примечательное лицо. Не таким должно быть лицо у богатого человека. Дудинкин попытался себе представить, как он будет выглядеть, если уедет в Америку. Обязательно сделает пластическую операцию, нарастит волосы, накачает мышцы. Молоденькие женщины от восемнадцати до тридцати будут искать с ним встреч... Но все это потом, а пока пора собираться на работу.
Акакий поплелся на кухню поедать свой традиционный холостяцкий завтрак – яичницу с сосиской. Выпив растворимого кофе, натянул потрепанный пиджак с лоснящимися локтями и брюки со слегка пузырящимися коленями, сунул под мышку старенький кожаный портфельчик, когда-то коричневого цвета, закрыл дверь и вышел на улицу.
Пенсионерки, сидящие на лавочке, поздоровались, провожая его рентгеновским взглядом. Дудинкина во дворе не любили – холостяковал, жил замкнуто, с соседями не общался. Это раздражало любопытных бабулек, желавших быть в курсе частной жизни жильцов.
– Хоть бы женщину завел, смотреть противно, – шепнула одна старушенция.
– Да что вы, он от скупости удавится. Надысь масло у меня кончилось, подсолнечное, взаймы попросила с полстакана. Так знаете, что он мне ответил: “Извините, у меня нет масла. Магазин работает круглосуточно”. Скупердяй. И в квартиру меня не впустил, на пороге держал.
– Точно, он никого к себе не пускает. Помните, батареи меняли, так он сам все сделал, сантехников не пустил... Неспроста это, неспроста... Может, он бонбу делает...
– Вот и я участковому нашему о том же твержу... А он смеется, меньше, говорит, кино про бандитов смотрите.
Увлеченные перемалыванием костей соседа, старушки не обратили внимания на молодого усатого мужчину в кепке, закрывающей пол-лица. Мужчина поднялся по лестнице и остановился возле квартиры Дудинкина. Поколдовал возле замка и через минуту оказался в квартире, тщательно запер за собой дверь. Снял кепку и очки, достал из кармана небольшой сверток: катушечки, проводочки, коробочки. Из всего этого он соорудил некий странный предмет и положил у двери. Затем снял телефонную трубку и набрал номер:
– Скелет, это я. Как наш “телец”?
– Дошел до работы, – отозвался Скелет.
– Хорошо, сейчас перезвоню ему.
Олег – а это, как читатель уже догадался, был он – достал крохотный будильничек, установил время и подсоединил будильник к коробочке. Затем снова взял трубку и набрал рабочий телефон Дудинкина.
– Здравствуйте, девушка, мне очень нужен товарищ Дудинкин, – тоненьким голосом произнес Олег, – срочно... Кто говорит? Его соседка с нижнего этажа. Да, у него трубу прорвало с горячей водой в ванной, он нас заливает... Передайте, чтобы срочно пришел домой... Я уже аварийку вызвала...
Скажите, если не придет, я с участковым дверь взломаю. У меня по всей квартире кипяток, мебель плавает... – Олег бросил трубку.
Он тщательно протер все следы, протянул тоненький проводочек в щель под дверью квартиры и запер ее. На площадке второго этажа Олег осторожно выглянул во двор – возле подъезда никого не было. Он быстро спустился и вышел из дома.
Напротив располагался небольшой магазинчик с кафетерием, откуда можно было наблюдать за всем происходящим во дворе. Олег заказал кофе с булочками и встал за столик у окна. Минут через пять во дворе появился Акакий Сидорович. Олег сразу его узнал, Дудинкин ничуть не изменился со времени своего появления на телеэкране.
Акакий Сидорович торопливо заскочил в подъезд. Олег напряженно смотрел на часы... Сейчас должно рвануть... Здесь не будет слышно, только в подъезде и около него. Так и есть, прохожие замерли, задрав головы. Собралась толпа любопытных, на улицу выскочил чумазый Дудинкин, размахивающий руками! Минут через пять подъехали машина милиции, “Скорая помощь” и пожарные. Олег усмехнулся: пожарные тут были без надобности. Взрыв по сути дела представлял собой несколько петард и бенгальских огней, немного серы и тертого графита для декорации.
Олег допил кофе и вышел на улицу послушать, что говорят соседи. Дудинкин с милицией уже поднялись в квартиру. Олег прислушался к бабулькам.
– Я же говорила, бонба, я участкового предупреждала, а он не поверил... – возбужденно говорила одна из старушек.
– Да ничего он не делал, что вы глупости говорите, мамаша, – отозвался молодой мужчина с собакой. – Вам же русским языком сказано: не он это делал, на него покушались.
– Да нет, не на него, это ошибка. Над ним бизнесмен Агафонов живет, наверное, его хотели, да перепутали...
Во двор уже въезжала машина местной телестудии с надписью “ТТВ” (Тулупинское телевидение). Олег улыбнулся. Вот так рождаются слухи. Сегодня вечером в репортаже расскажут о нападении на квартиру бизнесмена Агафонова или о террористах, на дому занимающихся изготовлением бомб.
Пока соседи делились версиями происшедшего, с Акакием Сидоровичем в его квартире беседовали милиционеры. Акакий в третий раз рассказывал, как ему позвонили на работу о затоплении, как он пришел домой, открыл дверь, раздался взрыв и все.
Соседка снизу заявила, что никуда не звонила и ее никто не заливал.
– Как я могла звонить, если я не знаю его рабочего телефона? – заявила она, оглядываясь, пытаясь запомнить детали обстановки, чтобы потом рассказать соседям.
– Вам может кто-нибудь мстить? – спросил милиционер, разглядывая трясущегося Дудинкина и его нищенскую обстановку.
Акакий Сидорович помотал головой:
– Врагов у меня нет, друзей тоже.
– Как преступники попали к вам в квартиру? – поинтересовался милиционер. – Ключи никому не давали, не теряли?
Акакий Сидорович снова мотнул головой. Эксперт, пытающийся снять отпечатки пальцев с двери, отозвался:
– Да тут такие замки, Петрович, булавкой открыть можно...
– Акакий Сидорович, пожалуйста, посмотрите, может, что-нибудь пропало?
Акакий на ватных ногах обошел свою маленькую квартирку. Он знал, что ни денег, ни драгоценностей здесь нет. Дудинкина больше всего волновал цветок традесканции, вернее – горшок. Горшок был на месте, ключик от тайника тоже.
– Нет, ничего не пропало, – произнес он, постепенно приходя в себя.
– Ну ладно, Акакий Сидорович, если что, звоните... Вы дома будете?
– Я?.. Нет, на службу пойду, меня ждут... работа. Акакий дождался, пока следственная группа уйдет, прибрал в комнате, тщательно закрыл за собой дверь и отправился на работу.
Дудинкин шел, думая о том, что случилось. Неужели его снова нашли? Раньше они пытались разговаривать с ним, а сейчас? Хотели убить или только попугать? Голова шла кругом. Дудинкину показалось, что за ним кто-то идет, он испуганно оглянулся – показалось.
До работы – три троллейбусные остановки, пешком минут пятнадцать-двадцать. Акакий Сидорович решил пройтись пешком, на воздухе легче думается.
Дудинкину нужно было пересечь небольшую площадь, движение здесь было вялым, машин мало. Поэтому, когда из-за поворота появилась машина, Дудинкин спокойно подождал, пока она проедет, и начал переходить улицу. Машина доехала до конца площади и повернула обратно. Двигалась она очень медленно, примерно в метре от него затормозила. Дудинкин не успел удивиться, как стекло машины опустилось и в грудь скромному труженику и подпольному миллионеру уставилось черное дуло пистолета. Раздался щелчок, что-то ударило его В грудь, на пиджаке расцвело кроваво-красное пятно.
“Подстрелили! – мелькнуло в голове. Акакий взмахнул руками и упал на асфальт, подумав: – Сейчас контрольный будет”.
Странно, он не чувствовал ни боли, ни страха. Просто терпеливо ждал конца. Контрольного Дудинкин не дождался, машина набрала скорость и рванула с места. К Дудинкину бежали люди.
– Мужчина, вам плохо с сердцем?
– Валидол у кого-нибудь есть?
– “Скорую”...
– Ой, вы в чем-то испачкались, краска, что ли? Акакия Сидоровича подняли, боли не было, он пощупал рукой грудь... Поднес ко рту испачканные пальцы... Это оказалась не кровь...
Акакий Сидорович захохотал, он никак не мог остановиться, началась истерика... Приехавшая “Скорая” привела его в чувство. Ему вкололи какое-то лекарство, предложили проехать в больницу, Акакий не захотел. Он снял пиджак, рубашка, к счастью, оказалась чистой.
“Это шутка, чья-то глупая шутка, – уговаривал себя Дудинкин. – Если бы меня хотели убить, давно бы убили... Какие-то придурки просто развлекаются”.
– Что с вами? – поинтересовалась одна из коллег Дудинкина, когда он поднимался по лестнице. – На вас лица нет.
– Давление, – ответил, чтоб та отвязалась, Дудинкин и прямиком пошел в туалет, приводить себя в порядок. Краска никак не хотела оттираться, пиджак был безнадежно испорчен. Выбрасывать его Акакий Сидорович не спешил – можно попробовать сдать в химчистку.
Акакий Сидорович прошел к своему рабочему месту, скрытому высокими стеллажами с папками. Здесь, по крайней мере, никто не полезет к нему с расспросами, глупыми советами или просьбами. Акакий обхватил голову руками и застонал от отчаяния. Что делать? На него начали охоту. Но кто? Радовало одно – пока его только пугают. А дальше? Дудинкин просидел за столом до конца рабочего дня. Не пошел обедать, не выходил в туалет, ничего не делал, просто сидел, пытаясь взять себя в руки. В конце концов, он выпутывался и из более сложных ситуаций.
Возвращаться домой пешком Дудинкин не рискнул, поймал такси и впервые за два года подъехал к дому на машине. Расплатился с шофером и, не оглядываясь, шмыгнул в подъезд.
– Смотри-ка, на такси разъезжает. На масло подсолнечное у него не хватает, а на такси мотается... – торжествующе заявила соседка.
– Точно, честных людей не подрывают, – подтвердила вторая. – Честные люди домой на общественном транспорте добираются.
Дудинкин остановился возле почтового ящика, там что-то белело. Осторожно достал плотный конверт со своей фамилией, но без адреса. Дудинкин поднялся, постоял у двери квартиры, раздумывая – открывать или нет. Осторожно вставил ключ в замок, повернул, тихо-тихо приоткрыл дверь. Нерешительно потоптавшись на месте, шагнул внутрь. Взрыва не последовало. Акакий вздохнул и юркнул в квартиру.
Дрожащими руками он вскрыл конверт, из которого выскользнула записка, написанная от руки.
Одна фраза, но такая страшная: “Твоя смерть скота придет за тобой”.
На кухне от сквозняка хлопнула форточка. Акакий слабо вскрикнул и выронил листок. Записка белым самолетиком спланировала на пол. Дудинкин прикрыл глаза руками. Потом поднял с пола записку в надежде найти информацию о написавшем между строк и поднес к глазам. Текста не было. Ни одной буковки, ни одной фразочки. Акакий Сидорович перевернул листок, встряхнул, снова поднес к глазам. Букв не было.
– Я сошел с ума. Нет, это дурной сон, кошмар. Вот сейчас я ущипну себя и проснусь, – пробормотал Акакий, ущипнув себя за руку.
Щипок был ощутимым, Акакий вздрогнул и снова взглянул на записку – слов не было. Акакий поднялся на негнущихся ногах, достал из холодильника бутылку водки, откупорил и плеснул в стакан. Водку он выпил залпом, будто воду. Налил второй стакан. Теперь он уже мог посмотреть на происходящее под другим углом, философским.
– Я сошел с ума, хорошо, что я в России, а не в Штатах. Смогу в больнице с психами разговаривать... Хи-хи-хи...
От переживаний и выпитого Дудинкин так устал, что уронил голову на стол рядом с пустой бутылкой и конвертом и уснул.
* * *
Тем временем в квартире Парамонова шел военный совет.
– Мне кажется, он уже дозрел... Пока мы тут сидим, он, может, уже денежки собирает... – произнес Скелет, занимаясь своим любимым занятием – насыщая организм.
– Я этого типа лучше вас знаю, он, конечно же, напуган, но не настолько, чтобы бежать... Толстый, ты ему завтра с утра позвони, скажи, что его заказали... А ты, Скелет, походи за ним, сильно не прячься, пусть понервничает... Я тем временем займусь вторым этапом операции.
Всю ночь Дудинкина мучили кошмары, спать на жесткой поверхности стола было неудобно. Проснувшись, Акакий Сидорович едва мог ворочать шеей. Он позвонил на работу и отпросился на пару дней. Хотел посидеть дома, выждать, что будут делать его незримые враги или враг.
Через час Дудинкин убедился в правильности выбранной тактики. Ему позвонили:
– Здравствуйте, Акакий Сидорович, вы меня не знаете, но это неважно... – Говоривший тяжело дышал в трубку, будто боялся чего-то. – Вас заказали... Это страшные люди... Я случайно узнал... Теперь я свидетель, мне необходимо исчезнуть из города. Нужны деньги... Тысяч двадцать-тридцать...
– Рублей? – поинтересовался Дудинкин.
– Вы что, издеваетесь? Долларов. Вы мне деньги, а я вам имена исполнителей и заказчиков... Записывайте адрес...
– Простите, вы, наверное, ошиблись, с кем-то меня перепутали...
Акакий усмехнулся: совсем уж за идиота его Держат, хотят, чтобы он выдал себя. Фиг вам, не на того напали. Эти точно из милиции, ждут, что он сам во всем признается...
– Нет, срочно нужно сматываться из города, но так, чтобы никто ничего не заподозрил. Акакий быстренько собрался, полил свой любимый цветок и вышел из квартиры. Он направился на телеграф послал сам себе телеграмму:
“Акакий, срочно приезжай. Серьезно заболела тетя. Сестра Маша”.
Никакой тети, равно как и сестры, у Акакия отродясь не было, телеграмма нужна была ему в качестве алиби.
Пока Акакий заполнял бланк, а потом отправлял телеграмму, у него за спиной стоял высокий очень худой мужчина в кепке. Мужчина заглядывал через его плечо, делая вид, что рассматривает открытки под стеклом. Акакий заметил его и по дороге домой. Мужчина не старался остаться незамеченным, но и не наглел, соблюдая дистанцию.
Акакий Сидорович вернулся домой, получил свою собственную телеграмму и отправился на работу. Мужик в кепке снова увязался за ним. “Наверное, из органов. Бандиты вели бы себя хитрее, а эти ничего не боятся. Думают, запаникует и выдаст себя. А фиг вам!”
Акакий все же нервничал, он показал телеграмму своей начальнице и взял отпуск за свой счет на три недели. Спустился в кабинет, собрал веши. Возвращаться сюда после отпуска он не собирался, обстоятельства вынуждали его бежать.
Когда Акакий вышел на улицу, преследователь ждал его на скамейке, делая вид, будто с увлечением наблюдает за копошащимися в мусоре голубями. Акакий оглянулся. Ну ничего, сейчас он покажет этому придурку. Акакий метнулся в соседний двор, где был дом с проходным подъездом, и, выскочив на другую улицу, поймал такси. Он видел, как вслед за ним с растерянной рожей вылетел мужик в кепке, озираясь по сторонам. Акакий усмехнулся и едва сдержался, чтобы не высунуть в окно голову и не крикнуть: “Пока, придурок!”
Акакий отправился по местным тулупинским турфирмам, узнал условия, сумму, набрал огромное количество всевозможных буклетов и решил вернуться домой. Предстояло выбрать страну, собрать вещи и достать деньги. Часть сокровищ он держал в камушках, часть – в долларах на старой даче, купленной на чужое имя. Самое ценное хранилось в подвале дома в старых бочках с двойным дном. Внизу сокровища, вверху – квашеная капустка. Тайник этот был надежнее любого другого. Навещал дачу Дудинкин редко: боялся навести на след охотников за денежками.
Обычно он брал с собой корзинку для сбора грибов, если ехал осенью, или лыжи – если зимой. Садился в электричку, делал несколько пересадок в разных направлениях и возвращался в пригород. Дорога занимала около трех-четырех часов, на самом деле, без конспирации, до дачки можно было добраться за пятнадцать минут, но, как говорили древние, не тот путь правильный, что короче, а тот, что безопаснее.
Наведываться на дачку было еще рано, и Акакий, помня о слежке, направился прямо домой. Возле подъезда он столкнулся с пареньком на роликах. Акакий шлепнулся на землю, портфель отлетел в сторону. К нему кинулся какой-то толстяк, помогая подняться и подбирая с асфальта портфель.
– Куда прешь, где у тебя глаза!.. Хулиганье... – возмущался Акакий Сидорович, отряхивая брюки.
Пока он препирался с пацаненком, толстяк уже поднял портфель, неловко дернул его, и содержимое высыпалось на асфальт.
– Ой, простите, я сейчас... Как неловко вышло, – засуетился мужчина, запихивая рекламные проспекты в портфель.
– Оставьте мои вещи, идите своей дорогой, кто вас просил?! – накинулся на толстяка Акакий Сидорович, не заметив, как толстяк запихнул парочку проспектов в карман.
Мужчина перестал возиться с портфелем Дудинкина и заспешил дальше. Его нагнал мальчишка на роликах.
– Дядя, а деньги? – спросил пацан.
– Деньги? Ах да, вот, возьми. – Толстый, а это был он, сунул пацану десятку.
– Это что? – возмутился юный коммерсант.
– Деньги, юноша. Десять рублей, – терпеливо объяснил Толстый. – Я в твоем возрасте таких денег в руках не держал...
– Не, дядя, мы так не договаривались, мы договаривались на полтинник, – на фиг мне твоя десятка? Я сейчас к тому мужику вернусь и расскажу, что ты его заказал, думаю, он мне больше даст.
Паренек сделал вид, что собирается уходить.
– Эй, стой, – остановил его Толстяк, – на тебе полтинник.
Парнишка схватил купюру и покатил прочь. В соседнем дворе Антона Антоновича ждал Олег, ставший свидетелем торга.
– Антон Антонович, вы что, дело провалить хотите? – прошипел он Толстому. – Жадность фраера сгубила, слышали такую поговорку? Сколько вы ему дали?
– П-пятьдесят, как и договаривались, – пролепетал Толстый, – молодой человек меня просто не так понял.
– Смотрите, дисквалифицирую, еще раз такое себе позволите, пойдете на паперть, милостыню просить. Давайте, что у вас там?
– Тут проспекты турфирм, – засуетился Толстяк, вытаскивая из карманов добытое.
Олег, разглядывая все эти бумаги, задумчиво произнес:
– Так, зашевелился наш теленочек. Решил хлев сменить... Ну ничего, мы ему устроим хлев.
Наутро жильцы дома, в котором проживал Дудинкин, получили подарок: под дверь каждой квартиры подсунули рекламную, вернее – антирекламную листовку некоего Общества анонимных защитников потребителя. АЗП предупреждало потребителей о том, что в последнее время в Тулупинске развелось большое количество фирм-однодневок, занимающихся досугом граждан. В Тулупинске участились случаи “кидалова”, когда брали деньги за оформление документов и путешествие, а сами исчезали. Были случаи, когда с подачи работников туристических фирм грабили путешественников.
“Граждане, собираясь за рубеж, отдохнуть или в деловую поездку, спрашивайте сертификаты-подтверждения АЗП. Будьте бдительны! Не поддавайтесь на провокации мошенников. Потребители всех стран, объединяйтесь!” – такими словами заканчивалась листовка.
Жильцов не напугала и не обрадовала эта информация, поездки за рубеж были не так уж актуальны для проживающих в этом районе. Тем более что в почтовые ящики бросали огромное количество листовок, рекламных плакатов, и жильцы просто перестали фиксировать на них свое внимание. Единственным, кто внимательно прочел листовку, был, как вы понимаете, товарищ Дудинкин. Не хватало только, думал он, чтобы у него отняли наработанное нервами, кровью и потом по наводке мошенника-турагента.
Остаться дома? Ждать, когда за ним придут братки или милиция? Дудинкин вышел на кухню и выглянул в окно. Мужик в кепочке сидел на скамейке как раз напротив его окон. Увидев замаячившего в окне Дудинкина, он снял кепку и кивнул, приветствуя хозяина квартиры.
Акакий Сидорович подскочил от такой наглости:
– Обложили, гады!
Акакий на цыпочках подошел к дверям: не пытается ли кто проникнуть в квартиру? На лестничной клетке было тихо.
Дудинкин присел на край дивана, обхватив голову руками. Никому нельзя доверять. Что за жизнь, что за страна, все стараются облапошить друг друга, честных людей не осталось.
Раздумья о временах и нравах прервал телефонный звонок. Акакий нехотя поднял трубку.
– Да, слушаю, – отозвался он.
– Ну что, Свининкин, сам деньги отдашь или раскалывать будем? – раздался чей-то грубый голос.
– Вы ошиблись, здесь таких нет, – произнес Акакий Сидорович.
– Ты мне мозги не крути. Сам деньги отдашь или придется из тебя грудинку копченую делать? – поинтересовался неизвестный.
По спине Дудинкина наперегонки бежали мурашки. Акакий Сидорович швырнул трубку, словно в руках у него оказалась гадюка, и заметался по квартире. Достал с антресолей потертый чемодан и начал бросать в него вещи. Ему казалось, что кто-то стоит за спиной и дышит в затылок, и то и дело оглядывался, хотя понимал, что в квартире никого нет.
Снова раздался телефонный звонок. Акакий на цыпочках подошел к телефону, будто звонивший мог услышать его.
– Здравствуйте, – произнес приветливый женский голос. – Акакий вздохнул с облегчением. – Можно Акакия Сидоровича?
– Да, это я, – отозвался Акакий.
– Ты чего, козел, трубку бросаешь? – сменил женский голос мужской, тот самый, что грозился поджарить Акакия. – Я тебе что, приемщик бутылок?
– Простите, нас просто разъединили, – пролепетал Акакий Сидорович, в изнеможении опускаясь на пол. – Я вас слушаю...
– Это я тебя слушаю... Ты подумал насчет денег?
– Акакий кивнул, будто говоривший по телефону видел его.
– Ты головой не маши, ты мне словами ответь! – рявкнул бандит.
Акакий в ужасе огляделся. Как бандит догадался, что он кивнул? Следят, они следят. Откуда? Со спутника! Боже, это мафия, от нее не скроешься...
– Я согласен вам все отдать, только мне нужны гарантии, – прошептал он. – Нужно время, чтобы собрать всю сумму.
– Даю тебе три дня. И чтоб без фокусов! – Бандит бросил трубку.
Акакий осторожно подошел к окну и выглянул – никого. Преследователя в кепке тоже не было.
Сутки Акакий Сидорович просидел, не выходя из дома, ему никто не звонил. На вторые прогулялся до магазина и обратно – слежки не было. Акакий вздохнул с облегчением: не все потеряно. Удача снова ему улыбнулась. Может быть, с бандитами что-нибудь случилось или на них наехали бандиты покруче? Может, их главный заболел свинкой или у него приступ аппендицита? Акакий начал надеяться...
* * *
Вернемся к Олегу и его друзьям, которые довели запугиванием Акакия Сидоровича до нужной кондиции. В свободное от “основной работы” время Олег с товарищами пытались раздобыть денег. Олег, как только увидел листовки турфирм, придумал, как ему показалось, гениальный ход. “Если Магомет не идет к горе, гора идет к Магомету”.
– А что, если мы создадим персонально для Дудинкина фирму, такую, чтоб он не смог отказаться от наших услуг? – предложил он товарищам.
– Не понял, – произнес Скелет, отправляя в рот пятый за третью минуту пирожок. – С чего это он к нам пойдет? В городе вон сколько фирм этих, с репутацией и все такое...
– На что создадим? – ввернул свое критическое слово Толстый. – На фирму деньги нужны. А у меня всего ничего осталось – сто рублей. Там, правда, у вас на балконе, Олег Константинович, бутылки пустые стоят. Можно сдать...
– Отвечаю на первый вопрос: любую фирму можно так обгадить, что с ней никто дела иметь не захочет. Мы знаем, что нужно Дудинкину, и можем ему это дать...
– Интересно, как вы ответите на второй вопрос, – снова встрял Толстый. – Не думаю, что нам с вами кто-нибудь даст взаймы.
– Возьмем кредит в банке, раньше давали и теперь дадут, – махнул рукой Олег. – Сейчас займемся первым вопросом.
Олег набросал текст листовочки, нашел по объявлению небольшую типографию и поехал туда. Пришлось за срочность платить наличными. Олег достал последний “энзэшный” мешок с деньгами. В шесть утра у них в руках оказалась стопочка свеженьких листовочек, которые они разнесли по подъездам дома Дудинкина. Главное, заронить в душу Акакия Сидоровича сомнения, на благодатной почве они дадут нужные всходы.
В тот же день Олег поехал по банкам выбивать кредиты, и тут его ждало первое разочарование. Денег ему не давали, все пожимали руки, клялись в дружбе и симпатии, но...
– Понимаешь, старик, – произнес недавний “приятель”, которому Олег не раз приносил маленькие конвертики с благодарностью в пределах разумного, – не знаю, что у вас там с Бобровой произошло, но везде ее Кирюша проскочил, передал негласную просьбу госпожи-миллиардерши: денег тебе не давать, дел с тобой не иметь. Сам понимаешь, мы люди подневольные. Слушок дошел, что помощник Бобровой на тебя активно компроматик собирает... Это так, не для передачи... Тут комиссия приехала, копают под “Городок развлечений”... Народ требует обратно деньги. Вовремя ты из дела выскочил...
Все это за небольшое вознаграждение поведал Олегу один из чиновников городской администрации. Да, Анна Владимировна сдержала слово, сказала уничтожит, значит – уничтожит. Если, конечно, Иван Иванович ее не опередит. Олег взглянул на ненавистный браслет. Времени почти не осталось Необходимо собрать хоть немного денег, чтобы потом добыть их много. Как учили классики марксизма: деньги – товар – деньги. Вот только ни денег, ни товара у Олега не было. Впрочем, в наш век самый ходовой товар – мозги.