Страница:
Олег спустился к рубильнику. На него никто не обращал внимания, так как все взоры были устремлены на сцену, кольцо мстителей вокруг нее сжималось все плотнее. Парамонов щелкнул рубильником и диким голосом завопил:
– Караул, пожар! Горим, бомба! Помогите! А-а-а-а!!!
Трудно сказать, что сыграло решающую роль: выключившийся свет, запах паленой пластмассы или дикий ор Парамонова. Народ ринулся к дверям, сметая на своем пути ряды кресел, отпихивая и топча друг друга. Олег, воспользовавшись суматохой, в два прыжка поднялся на сцену, нащупал в темноте Толстого, приказал Скелету:
– За мной! Что примерзли, жить надоело? Где служебный выход? Бегом!
Через минуту троица пронеслась по длинным коридорам и выскользнула на улицу. Причем Скелет оказался в набедренной повязке на голое тело и чалме, босиком.
– Кепочка, моя кепочка! – скулил он, вырываясь из рук Толстояка, пытавшегося его удержать.
– Жорик, туда нельзя, там засада, они нас ждут... Жорик, Жорик... они нам не простят, – увещевал его приятель.
Из дворика необходимо было поскорее убраться, так как народные мстители наверняка разобрались, что никакого пожара нет, и скоро будут здесь. Однако стащить упиравшегося Скелета с места оказалось непросто.
Олег начал терять терпение, размахнулся и шлепнул Скелета по физиономии, приводя в чувство:
– Послушайте, любезный, я вам куплю шапку, только уйдемте отсюда.
– Кепка, кепочка, – бормотал Скелет: то ли в роль экстрасенса вошел и никак не мог из нее выйти, то ли перепугался очень – такое бывает.
– Да хоть шапку-ушанку, хоть каску пожарного! – в сердцах бросил Парамонов, отрывая от земли легкое тело Скелета. – Вперед, – приказал он Толстому, – на дорогу. Ловите такси. Стойте, дайте пиджак, накинем на него.
Толстяк дрожащими руками, потный от возбуждения и страха, путаясь в пуговицах, снял пиджак и засеменил к дороге. Олег с ношей на спине бросился за ним.
– Тормозите любую! – бросил он Толстому, заворачивая на ходу Скелета в пиджак.
“Любым” оказался микроавтобус похоронного бюро, к счастью, пустой. Толстяк забрался в салон автобуса, Олег передал ему свою ношу и тоже забрался внутрь.
– Гони в центр, за скорость добавлю, – произнес он, показывая водителю купюру.
Проехав небольшое расстояние, микроавтобус остановился.
– Чего встал? – недовольно произнес Олег.
– Пробка, дорогу какие-то идиоты перегородили, машины проверяют.
– Мы пропали, нас ищут, – по-бабьи тоненько взвизгнул Толстяк, – это, наверное, зрители!
Толстячок оказался прав. Разозленные зрители, уставшие от бесконечных обманов со стороны властей, родных, соседей, перегородили дорогу в надежде отыскать в проезжающих автомобилях своих врагов. Зрители, пришедшие на выступление поодиночке, объединились и теперь представляли собой разъяренную толпу, у которой сразу же появились руководители, идейные вожди.
Олег цыкнул на Толстяка, заставил его замолчать – нытье мешало сосредоточиться.
– Вас, что ли, ищут? – уточнил шофер, обернувшись к своим пассажирам.
Олег молча кивнул и достал из кармана еще одну купюру, большего достоинства.
– Придумай что-нибудь, – предложил он, разрывая купюру на половинки. – Эта часть тебе сейчас, вторую получишь, когда вывезешь нас отсюда.
В борьбе между алчностью и осторожностью победила алчность – шофер протянул руку за половинкой, нырнул куда-то под сиденье и что-то достал. Это оказались две черные косынки и небольшой пластмассовый венок.
Олег усмехнулся. Он протянул косынки Толстому и Скелету, те повязали головы. Венок Олег оставил себе.
– Ну, с богом, поехали! – приободрил сам себя шофер.
Микроавтобус был остановлен, Олег с венком в руке высунулся из салона:
– Имейте уважение к семье покойного, такое горе, а вы...
Несколько добровольцев мельком взглянули на двух убитых горем родственниц и автобус пропустили.
Доехали без приключений. Олег велел шоферу притормозить в соседнем дворе, чтобы не привлекать внимания соседей, расплатился с ним и обернулся к своим спутникам:
– Тугодумская, пять, квартира пятьдесят. Жду вас через три минуты. Не перепутайте, пять – пятьдесят!
Олег решительным шагом направился к своему дому, вежливо поздоровался с встретившейся соседкой и поднялся к себе. Вышел на балкон, с которого был хорошо виден соседний двор. Придут или нет? Толстый что-то втолковывал Скелету, размахивая руками. Скелет не соглашался, собираясь уходить. Толстый махнул рукой и направился к дому Олега. Скелет сделал пару шагов в сторону, оглянулся и присоединился к другу.
Через несколько минут в дверь позвонили. Олег молча впустил гостей в квартиру.
– Здрасте, – переминаясь с ноги на ногу, произнес Толстяк, – мы вот... это... пришли.
– Проходите, по коридору направо, – пригласил Олег гостей, – я сейчас факиру нашему штаны поищу, а то как-то неудобно с голой задницей вести деловые переговоры, несерьезно, – усмехнулся Олег, скрывшись за дверью одной из комнат.
Он вынес слегка потертые джинсы, клетчатую рубаху.
– Ванная – вторая дверь слева, – проговорил он, передавая Скелету, – если хотите, можете помыться. Чистое полотенце в шкафчике наверху. Только бритву мою не трогать, руки оторву. Понятно?
Мужчина молча кивнул и вышел из комнаты.
– Что будете пить, – поинтересовался Олег, – за знакомство?
– Кефир, – откликнулся Толстяк.
– Кефир? – удивился Олег. – Такой дрянью не балуюсь и вам не советую. Минералка подойдет?
– Спасибо, – отозвался Толстый.
– Ну, вы располагайтесь, а я сейчас. – Олег направился на кухню приготовить выпивку и закуску.
Гость, воровато оглянувшись на дверь, тихонечко подобрался к пиджаку хозяина квартиры, висящему на спинке кресла. Его рука опустилась в нагрудный карман и выловила толстый кожаный бумажник с золотым тиснением. Он ловко выхватил пару купюр и водворил кошелек на место.
Занятый своими манипуляциями, гость не мог знать, что все его действия отражаются на полированной поверхности стенки и хорошо видны из кухни. Олег, намеренно оставивший “пинжак с карманами”, где деньги лежали на видном месте, в приоткрытую дверь наблюдал за грабежом в своем собственном доме.
Олег достал из холодильника бутылку водки, бутылку минеральной воды, выложил на поднос нехитрую холостяцкую закуску: сыр, колбаса, шпроты, зелень – и вернулся в комнату.
Хозяин ловко расставил на журнальном столике принесенную снедь, смахнул пыль с рюмочек и устроился в кресле, приглашая к трапезе Толстого:
– Пропустим по рюмашечке, пока ваш тибетский друг приводит себя в порядок. А с чего вы решили, что потомок тибетских лам должен быть красного цвета? Если мне не изменяет память, краснокожими были индейцы? – ехидно поинтересовался он.
Толстяк не ответил.
– Хм-м... в молчанку играть будем? Ну ладно. Каждый обслуживает себя сам, – добавил Олег, наливая себе водки.
Толстяк сел напротив Олега и глазами путника, томящегося в пустыне от жажды, взглянул на водочку. Он тяжело вздохнул и налил себе минералки, выпив ее залпом. Лицо его сморщилось, будто он только что отведал кузнечиков в собственном соку или крысиные хвостики в слюне игуаны (прощения просим за столь неаппетитное сравнение у читателя), но реакция Толстяка была именно такой. Знающие люди утверждают: страшная гадость – и первое, и второе, есть можно только при угрозе неминуемой голодной смерти.
Олег хмыкнул, глядя на страдания гостя, сказал: “Чин-чин” и опрокинул стопочку в рот.
Толстяк громко сглотнул слюну, наполнившую рот, тут же налил себе вторую рюмку минералки и выпил.
Дверь скрипнула, на пороге появился отмытый и одетый в цивильное Жорик.
– А вот и наш краснокожий, теперь уже бледнолицый друг! Присаживайтесь! – воскликнул Парамонов, указывая на место рядом с собой.
Отмытый от красной краски, Жорик действительно был очень бледным, болезненно бледным.
Олег протянул руку к бутылке с водкой, чтобы наполнить стопку вновь прибывшему, но его опередил Толстый:
– Он не пьет, только кефир.
– Понятно, значит, минералку. Ну, это сами себе нальете, у меня на такое рука не поднимается.
– Мы, конечно, вам благодарны за спасение, но хотелось бы расставить все точки над “i”, так сказать, – заявил Толстяк. – Если вы рассчитываете на часть заработанных нами денег, то сильно ошибаетесь. Заработали мы сущую мелочь, так что ничего, кроме большого человеческого спасибо, сказать не можем. За штаны тоже спасибо. Мы вам завтра же их вернем, а сейчас нам пора. Георгий, положи на место бутерброд, мы уходим, – обратился к другу Толстяк и поднялся с места.
– А вы, как я вижу, уважаемые, делиться не любите, – произнес Олег, со стуком ставя стопку на стол. – С Кондратом делиться тоже не желаете? Не боитесь?
Толстяк побледнел и сел на место, руки его задрожали, он схватил со стола стопку и плеснул себе водки, выпил залпом, плеснул и снова выпил, потом закусил и ответил:
– К-какой такой Кондрат? Вы нас, наверное, с кем-то путаете.
– Ага, путаю. Давно под экстрасенсов работаете? А лотереями промышляете давно? – рявкнул Олег. – В глаза смотреть, отвечать, оба! – Олег стукнул ладонью по столешнице. Тарелки подпрыгнули, стопки дзинькнули, бутылка с водкой накренилась, но вернулась в исходное положение.
Скелет замер с бутербродом во рту, а Толстяк попытался вскочить с места. Парамонов резко вытянул ногу и пнул ножку кресла, на которой сидел Толстяк, ножка подломилась, кресло опрокинулось, увлекая за собой упитанного гостя.
– Ты кому мозги паришь, падла, кому муму сделать хочешь? Да я тебя вот этими руками на кусочки порву и жрать заставлю, да!.. – орал Олег с наигранным бешенством.
– Да мы... да нет... да... – оправдывался, не вылезая из-под кресла, Толстый, – извините, мы вас не за того приняли.
– Ладно, – вдруг успокоившись, произнес Олег, подавая Толстяку руку и помогая ему подняться с пола. – Документы покажете? – вдруг спросил он.
– Чего? – удивился Скелет, а Толстый опять покосился на дверь, собираясь бежать.
– Читайте по губам: п-а-с-п-о-р-т-а. Должен же я знать, кто у меня в гостях сидит, может, вас за массовые убийства Интерпол разыскивает.
Глаза Толстяка округлились:
– Да вы что, какой Интерпол? У нас ни одного привода в милицию...
– Ну, это пока, – перебил его Олег. – Я жду! Хочу на ваши рожицы посмотреть с официальной печатью.
– А если у нас с собой их нет? – буркнул Толстый, не собираясь сдаваться.
– Если нет, тебя в залог оставим, а его пошлем за документами. Пока он ходить будет, мы посидим, поговорим, подружимся, может быть.
Толстяк вздохнул: перспектива остаться в заложниках его не радовала. Он нехотя полез в карман и вытянул две замусоленные красные книжицы.
Олег раскрыл первый паспорт. На него с фотографии глядел Толстяк, такой, каким он был лет десять-пятнадцать назад.
Олег прочитал фамилию и имя:
– Толстов Антон Антонович, понятно. Будешь Толстым – и тебе привычнее, и я не ошибусь.
Скелет согласно паспорту был Георгием Валентиновичем Набейбрюхо.
– Извини, Георгий Валентинович, но на Набейбрюхо ты не тянешь, будешь Скелетом. Пока, а там посмотрим. Разрешите представиться: Олег Константинович Парамонов. Можно Олег, если у меня будет хорошее настроение. Будем знакомы. Давно за вами наблюдаю, парни, и решил, что вы мне подойдете. Не надоело, что вас все время по морде лупят и деньги заработанные отнимают? – весело произнес Парамонов, разливая по стопкам водку, теперь уже на всех.
У Скелета развязался язык от выпитой стопки, и в промежутках между откусыванием и прожевыванием бутербродов он жаловался на жизнь:
– Надоело, страсть как надоело, то голый, то красный, то по улицам мотайся в дождь, то по квартирам. Жрешь не вовремя, спишь где придется, и бьют. Знаете, как они бьют, Олег Константинович? За полтинник готовы убить человека.
– Ну, тогда беру вас в долю. Будем делить, по справедливости с каждого дела... Моих восемьдесят процентов, ваших – двадцать: по десятке на брата. Сумму раз в двадцать больше вашей, согласны?
Толстый со Скелетом дружно закивали.
– Только условие: своих не обманывать, не грабить, не ныть, слушать меня и в точности, в точности выполнять, что я скажу. Если кто-нибудь из вас что-нибудь выкинет, пеняйте на себя. Вы только подумаете, а я уже буду знать, ясно?
– Честное слово, мы согласны, – за себя и за Толстого поспешил ответить Скелет.
– Ты понятно, а пусть Толстый сам за себя скажет. Если не согласен – скатертью дорога, вам замену найти – раз плюнуть.
Толстый закивал:
– Конечно, согласен.
– Ну тогда, – произнес Олег, – выкладывай деньги на стол. На первый раз прощаю...
– Какие деньги? – произнес Толстый, преданно глядя в глаза Олегу.
– Те, которые из моего пиджака вытянул. Толстяк покраснел, заерзал, опустил глаза:
– Олег Константинович, вы меня извините, я случайно... так, черт попутал. А я что, я ничего. Я сам собирался отдать, думал, положу на место незаметненько, когда вы выйдете... А как вы догадались, Олег Константинович?
– Я же сказал: способности у меня такие, экстраординарные. Последствия аварии и детстве. Глаз – рентген, насквозь просвечиваю!
Последние слова были шуткой, но Скелет и Толстый так поддались обаянию Олега, что приняли все за чистую монету. Когда Олег вышел на пару минут, Скелет, поедая очередной бутерброд, произнес:
– А я думал, что экстрасенсы – фигня, выдумка. А тут гляди как на самом деле. Эх, мне бы такие способности! Я бы в “Русское лото” играл.
Толстый ничего не ответил, хотя бился над той же загадкой: как Парамонов, не прикасаясь к пиджаку, узнал о краже? В отличие от Скелета, во всякую чушь о третьем глазе и способности читать мысли на расстоянии он не верил. Скорее всего у Парамонова здесь видеокамера, а на кухне монитор. А что, очень удобно за гостями присматривать, чтобы не стырили чего-нибудь. Людям верить нельзя, гостям тем более. Толстый решил впредь быть осторожным. Он все еще сомневался, правильно ли они поступают, доверяясь Парамонову. Время покажет.
Несколько часов Олег посвящал новых знакомых в свои планы.
Не будем утомлять читателей подробным перечислением всех проектов, возможно, большинство из предложенного в тот вечер так и не будет воплощено в жизнь. Скажем несколько слов только об одном достойном упоминания. Тем более что к его реализации Олег и его компаньоны должны были приступить уже на следующий день.
– Мужики, как вы к пирамиде относитесь? – поинтересовался Олег.
– В смысле? – переспросил Толстый.
– Я нетрадиционным сексом не занимаюсь, хи-хи! – поспешил вставить Скелет. От съеденного и выпитого он настроился на “лирический” лад.
Толстый ткнул его под столом ногой, призывая к молчанию.
– Жорик, ты не прав, это бывает интересно. Впрочем, я не о том, – отозвался Олег. – Финан – совая пирамида, “поле чудес” в Стране дураков!
– Мэ-Мэ-Мэ? – уточнил Антон Антонович. Олег кивнул:
– Правильный ответ, получаете пять баллов из пяти возможных.
– Я против! – заявил Толстый. – Все уже ученые, дураков нет. Кому охота второй раз голову в мышеловку засовывать?
– Антон Антонович, вы слишком хорошо думаете о людях, поэтому, кстати, вас постоянно бьют. Психолог из вас, как из дерьма пуля, – усмехнулся Олег. – Халява – врожденная болезнь нашего человека, независимо от пола, возраста и расовой принадлежности.
Скелет уже плохо соображал. Он положил отяжелевшую голову на столик, аккуратно поместив ее в центре тарелки с бутербродами, и тихонечко засопел.
– Ну не знаю, – развел руками Толстый, – мне кажется, популярность всего этого прошла. Народ переболел и приобрел стойкий иммунитет.
– А вот мы с вами это и проверим, – отозвался Олег. – Начнем прямо с завтрашнего дня, а сейчас спать. Жорик вон уже отрубился. Давайте перетащим его на диван, а вы будете спать в соседней комнате. Ночевать, как я понимаю, вам негде?
– Ну почему же? – обиделся Антон Антонович. – Сейчас тепло, мы в парке ночуем, в домике летней эстрады. У меня там сторож знакомый.
– Так, может, вас домой отвезти? – уточнил Олег, направляясь к двери.
Толстый перебил Олега:
– Да нет, лучше мы тут. У Скелета бессонница, если сейчас разбудим, он не заснет.
Олег глянул на спящего в позе эмбриона Скелета и вышел из комнаты.
Перед сном, принимая душ и разглядывая свою физиономию в зеркале, Олег разговаривал вслух сам с собой:
– Ну что, Иван Иванович, съели? А фиг вам! Парамонов выплывет, вы еще прибежите ко мне извиняться!
Утро в квартире пятьдесят началось с небольшого скандальчика. Скелет проснулся первым и стал искать свою кепку, начисто забыв о вчерашних событиях.
– Где моя вещь?! – возмущенно кричал Жорик, отодвигая кресла, диван. – Где моя кепка?
На крик выскочили Олег и Толстый.
– У тебя совесть есть? – одернул Парамонов разбушевавшегося гостя. – Орать в семь часов утра! Нормальные люди спят, а ты вопишь как резаный.
– Ты кто? – уставившись на рослого молодого парня в трусах, удивленно спросил Скелет. – Пошел вон! – добавил он.
Нужно уточнить, что реакцией Скелетового организмуса на алкоголь была временная потеря памяти и дезориентация в пространстве. Набравшись, Скелет никогда не буянил, он вырубался и, проснувшись наутро, был твердо уверен, что находится у себя дома. Поэтому, не найдя любимой кепки и обнаружив посторонних в своем доме, хотя своего дома у Жорика не было уже лет пятнадцать, он недоумевал. Толстый хорошо изучил друга и в меру своих сил старался уберечь Скелета от алкоголя. Но вчера неожиданность предложения, перспективы дальнейшей жизни выбили Толстого из колеи, и он потерял контроль над ситуацией. Набравшись сам, позволил набраться товарищу.
Парамонов не знал таких особенностей Скелета. Его внутреннее “я” возмутило подобное хамство, левая рука на полном автомате поднялась, сжалась в кулак и, словно снаряд из пращи, устремилась точно в лоб нахалу. Скелет взмахнул своими тоненькими ручками и, не издав ни звука, рухнул на пол.
– Ты что, ты что?!! – завопил от ужаса, глядя на бездыханное тело товарища, Толстый. – Ты убил его!!! Скелет, Скелетушка!!! Жорик, Жоринька, ты живой? – вопил Толстяк, пытаясь привести Скелета в чувство.
– Сам виноват, нечего хамить, – оправдывался Олег. – У меня на такие вещи мгновенная реакция – в торец и амба!
– Чего хамить, чего хамить! Я же говорил: только кефир! Ему пить нельзя, у него тоже реакция! – чуть не плача, объяснял Толстый.
– Ладно, не ной, дай-ка я посмотрю. – Олег склонился над Жориком, нащупал пульс. – Живой, в нокауте, водичкой побрызгаем – оклемается, – пробурчал он, отправляясь на кухню. Вернулся через пару секунд с литровой кружкой, полной воды.
– Отойди, – приказал он Толстому и выплеснул на Жорика содержимое кружки.
– Хватит, он захлебнется! – вмешался Толстяк.
Скелет застонал, пошевелился, открыл глаза.
– Доброе утро, Олег Константинович, – произнес он. – Извините, я что, до туалета не добежал? – пробормотал он, чувствуя, что лежит в луже.
– Доброе, доброе, – буркнул Олег. – Живой? Голова не болит?
– Спасибо, немного кружится. Я что, споткнулся и головой стукнулся? – удивился Скелет, потирая огромную шишку на лбу.
– Ага, споткнулся о мой кулак, ты уж извини, нехорошо получилось. – Олег не стал уточнять, как произошел несчастный случай, оставляя Толстому почетное право на пересказ событий. – Ты это... давай поднимайся, пойду посмотрю, что у нас из еды осталось. Толстый, помоги ему, – приказал Олег.
Толстяк помог Скелету подняться и проводил его в ванную.
Через час, перекусив, компаньоны курили на балконе, обсуждая план работы на день.
– Так, первым делом вас нужно приодеть и поселить в гостинице. Какая самая крутая в Тулупинске?
– Хорошо бы в “Тулупинск-отель”, – мечтательно проговорил Скелет, – там такие борщи варят, и хлеба можно брать сколько угодно на вынос, и порции полуторные.
Толстый цыкнул на приятеля:
– В “Тулупке” только командированные останавливаются да фермеры. Это бывший Дом колхозника, клоповник! Приличные люди там не живут.
– Нет, тогда это нам не подходит. Георгий, запомните, вы сейчас бизнесмены, в самом лучшем смысле этого слова. Никаких Скелетов и Толстых. Антон Антонович и Георгий Валентинович. Никаких дешевых забегаловок с хлебом на вынос. Вы должны поселиться в самом дорогом номере, привлечь к себе внимание, сорить деньгами.
Вы приехали в Тулупинск по моему приглашению, ищете место под Мультиленд и центр развлечений для взрослых. Казино, “Мулен-Руж” и прочее и прочее... Надо, чтоб вас заметили, обратили на вас внимание... Ясно?
Новоявленные бизнесмены дружно закивали.
– Тогда нам нужно в “Интуртулуп”, – сказал Толстый, – там все делегации останавливаются и бар со стриптизом есть.
– Годится, только название какое-то странное, несолидное.
– Так это сокращенное, бывший “Интурист”. Его еще при социализме строили, ведь на “Красный текстильщик” приезжали делегации из всех стран соцлагеря. Тем более что места у нас замечательные, исторические. Деревянные кружева, по телевизору не смотрел? Нас еще хотели в это... в Золотое кольцо России. Только у них там чего-то не срослось. Гостиниц у нас маловато, собирались строить, да перестройка началась, так все и заглохло. Один “Интуртулупинск” остался.
Парамонов отрицательно покачал головой: за те несколько дней, что он жил в Тулупинске, об исторических достопримечательностях не слышал, по ящику никогда таких передач не смотрел. Информацию, однако, принял к сведению.
Полдня было потрачено на придание приятелям столичного лоска и вида преуспевающих бизнесменов. С Антоном Антоновичем все было просто – на его выбритых толстых щеках играл румянец, шляпа придавала ему солидности. Дорогие подтяжки поддерживали выпирающий животик, завершая образ удачливого бизнесмена. С Георгием дело обстояло сложнее. Во-первых, любая одежда смотрелась на нем как с чужого плеча: либо слишком широкая, либо слишком короткая. Во-вторых, Георгий потребовал себе новую кепку, которая в сочетании с костюмом выглядела просто ужасно. В-третьих, худое бледное лицо никак не вписывалось в облик преуспевающего человека. С таким лицом хорошо просить милостыню или подавать жалобу в Комиссию по защите прав человека при ООН. Самое забавное то, что Набейбрюхо ел много и часто, количества поглощаемой им пищи хватило бы на двух или трех здоровенных мужиков. Где все это бесследно исчезало или оседало в организме Георгия, Олег не представлял. Как говорил сам Георгий: “Все в рост идет, в кость”.
В конце концов пришлось прибегнуть к помощи иголок и ножниц. Один из костюмов, более или менее подходящих по размеру, был доведен до ума в ближайшем ателье. Однако с кепкой Георгий расставаться не хотел.
И Парамонову пришлось смириться, после того как Георгий довольно убедительно объяснил, почему он носит именно этот головной убор:
– Всюду волны излучаются! Они (в этом месте Скелет поднимал к небу свой длинный тонкий палец) не дремлют, они все-все про нас знают, пытаются нами командовать. А кепка, она плоская, от нее все отражается!
Олег не стал уточнять, кто скрывается под безличным “они”, но к “бзику” Георгия отнесся спокойно.
Мало ли какие бывают фантазии! Один не ест мяса, другой не пьет сырую воду, третий ложится спать непременно головой на север, четвертый боится дождя.
Главное, чтобы работе эта блажь не мешала. А в свободное время – пожалуйста.
Остаток дня убили на создание достоверных легенд: кто, откуда и т.д. В приодетых, отдохнувших Скелете и Толстом никто бы не признал вчерашних мошенников-лохотронщиков. Для вящей убедительности Скелету приклеили небольшие усики, а Толстому – аккуратненькую бородку, как у чеховских антигероев.
Олег оставил друзей дома репетировать свои роли, а сам отправился в “Интертулупинск” на разведку. Гостиница и вправду была приличной. По тулупинским меркам, конечно. Пятиэтажное недавно отремонтированное здание, евродизайн, созданный руками украинских рабочих, симпатичные официантки в ресторанчике с хорошей кухней и образцовым обслуживанием. Олег заглянул в зал игровых автоматов, который к одиннадцати вечера превращался в игорный зал. Увиденное ему понравилось. Да, вполне достойное место для богатых бизнесменов, приехавших по делам солидной фирмы.
В “Интуртулупинске” был и люксовый номер, правда всего один, расположенный на четвертом этаже. Олег не поленился подняться наверх. Сунув горничной мелкую купюру, Олег заглянул в него. Четырехкомнатный номер с традиционными пальмами в кадках и псевдочерным квадратом под Малевича на стенах, с пушистыми коврами, импортной сантехникой и двумя спальнями. Как раз то, что нужно.
Парамонов спустился и вышел во двор, путь его лежал к ближайшему телефону-автомату.
Он позвонил в гостиницу и, изменив голос, произнес:
– Тулупинск? Гостиница? Трубку взяла администраторша:
– Да-да...
– Москва на проводе, говорите.
– Говорить? Что говорить? С кем? – растерянно переспросила женщина.
– Караул, пожар! Горим, бомба! Помогите! А-а-а-а!!!
Трудно сказать, что сыграло решающую роль: выключившийся свет, запах паленой пластмассы или дикий ор Парамонова. Народ ринулся к дверям, сметая на своем пути ряды кресел, отпихивая и топча друг друга. Олег, воспользовавшись суматохой, в два прыжка поднялся на сцену, нащупал в темноте Толстого, приказал Скелету:
– За мной! Что примерзли, жить надоело? Где служебный выход? Бегом!
Через минуту троица пронеслась по длинным коридорам и выскользнула на улицу. Причем Скелет оказался в набедренной повязке на голое тело и чалме, босиком.
– Кепочка, моя кепочка! – скулил он, вырываясь из рук Толстояка, пытавшегося его удержать.
– Жорик, туда нельзя, там засада, они нас ждут... Жорик, Жорик... они нам не простят, – увещевал его приятель.
Из дворика необходимо было поскорее убраться, так как народные мстители наверняка разобрались, что никакого пожара нет, и скоро будут здесь. Однако стащить упиравшегося Скелета с места оказалось непросто.
Олег начал терять терпение, размахнулся и шлепнул Скелета по физиономии, приводя в чувство:
– Послушайте, любезный, я вам куплю шапку, только уйдемте отсюда.
– Кепка, кепочка, – бормотал Скелет: то ли в роль экстрасенса вошел и никак не мог из нее выйти, то ли перепугался очень – такое бывает.
– Да хоть шапку-ушанку, хоть каску пожарного! – в сердцах бросил Парамонов, отрывая от земли легкое тело Скелета. – Вперед, – приказал он Толстому, – на дорогу. Ловите такси. Стойте, дайте пиджак, накинем на него.
Толстяк дрожащими руками, потный от возбуждения и страха, путаясь в пуговицах, снял пиджак и засеменил к дороге. Олег с ношей на спине бросился за ним.
– Тормозите любую! – бросил он Толстому, заворачивая на ходу Скелета в пиджак.
“Любым” оказался микроавтобус похоронного бюро, к счастью, пустой. Толстяк забрался в салон автобуса, Олег передал ему свою ношу и тоже забрался внутрь.
– Гони в центр, за скорость добавлю, – произнес он, показывая водителю купюру.
Проехав небольшое расстояние, микроавтобус остановился.
– Чего встал? – недовольно произнес Олег.
– Пробка, дорогу какие-то идиоты перегородили, машины проверяют.
– Мы пропали, нас ищут, – по-бабьи тоненько взвизгнул Толстяк, – это, наверное, зрители!
Толстячок оказался прав. Разозленные зрители, уставшие от бесконечных обманов со стороны властей, родных, соседей, перегородили дорогу в надежде отыскать в проезжающих автомобилях своих врагов. Зрители, пришедшие на выступление поодиночке, объединились и теперь представляли собой разъяренную толпу, у которой сразу же появились руководители, идейные вожди.
Олег цыкнул на Толстяка, заставил его замолчать – нытье мешало сосредоточиться.
– Вас, что ли, ищут? – уточнил шофер, обернувшись к своим пассажирам.
Олег молча кивнул и достал из кармана еще одну купюру, большего достоинства.
– Придумай что-нибудь, – предложил он, разрывая купюру на половинки. – Эта часть тебе сейчас, вторую получишь, когда вывезешь нас отсюда.
В борьбе между алчностью и осторожностью победила алчность – шофер протянул руку за половинкой, нырнул куда-то под сиденье и что-то достал. Это оказались две черные косынки и небольшой пластмассовый венок.
Олег усмехнулся. Он протянул косынки Толстому и Скелету, те повязали головы. Венок Олег оставил себе.
– Ну, с богом, поехали! – приободрил сам себя шофер.
Микроавтобус был остановлен, Олег с венком в руке высунулся из салона:
– Имейте уважение к семье покойного, такое горе, а вы...
Несколько добровольцев мельком взглянули на двух убитых горем родственниц и автобус пропустили.
Доехали без приключений. Олег велел шоферу притормозить в соседнем дворе, чтобы не привлекать внимания соседей, расплатился с ним и обернулся к своим спутникам:
– Тугодумская, пять, квартира пятьдесят. Жду вас через три минуты. Не перепутайте, пять – пятьдесят!
Олег решительным шагом направился к своему дому, вежливо поздоровался с встретившейся соседкой и поднялся к себе. Вышел на балкон, с которого был хорошо виден соседний двор. Придут или нет? Толстый что-то втолковывал Скелету, размахивая руками. Скелет не соглашался, собираясь уходить. Толстый махнул рукой и направился к дому Олега. Скелет сделал пару шагов в сторону, оглянулся и присоединился к другу.
Через несколько минут в дверь позвонили. Олег молча впустил гостей в квартиру.
– Здрасте, – переминаясь с ноги на ногу, произнес Толстяк, – мы вот... это... пришли.
– Проходите, по коридору направо, – пригласил Олег гостей, – я сейчас факиру нашему штаны поищу, а то как-то неудобно с голой задницей вести деловые переговоры, несерьезно, – усмехнулся Олег, скрывшись за дверью одной из комнат.
Он вынес слегка потертые джинсы, клетчатую рубаху.
– Ванная – вторая дверь слева, – проговорил он, передавая Скелету, – если хотите, можете помыться. Чистое полотенце в шкафчике наверху. Только бритву мою не трогать, руки оторву. Понятно?
Мужчина молча кивнул и вышел из комнаты.
– Что будете пить, – поинтересовался Олег, – за знакомство?
– Кефир, – откликнулся Толстяк.
– Кефир? – удивился Олег. – Такой дрянью не балуюсь и вам не советую. Минералка подойдет?
– Спасибо, – отозвался Толстый.
– Ну, вы располагайтесь, а я сейчас. – Олег направился на кухню приготовить выпивку и закуску.
Гость, воровато оглянувшись на дверь, тихонечко подобрался к пиджаку хозяина квартиры, висящему на спинке кресла. Его рука опустилась в нагрудный карман и выловила толстый кожаный бумажник с золотым тиснением. Он ловко выхватил пару купюр и водворил кошелек на место.
Занятый своими манипуляциями, гость не мог знать, что все его действия отражаются на полированной поверхности стенки и хорошо видны из кухни. Олег, намеренно оставивший “пинжак с карманами”, где деньги лежали на видном месте, в приоткрытую дверь наблюдал за грабежом в своем собственном доме.
Олег достал из холодильника бутылку водки, бутылку минеральной воды, выложил на поднос нехитрую холостяцкую закуску: сыр, колбаса, шпроты, зелень – и вернулся в комнату.
Хозяин ловко расставил на журнальном столике принесенную снедь, смахнул пыль с рюмочек и устроился в кресле, приглашая к трапезе Толстого:
– Пропустим по рюмашечке, пока ваш тибетский друг приводит себя в порядок. А с чего вы решили, что потомок тибетских лам должен быть красного цвета? Если мне не изменяет память, краснокожими были индейцы? – ехидно поинтересовался он.
Толстяк не ответил.
– Хм-м... в молчанку играть будем? Ну ладно. Каждый обслуживает себя сам, – добавил Олег, наливая себе водки.
Толстяк сел напротив Олега и глазами путника, томящегося в пустыне от жажды, взглянул на водочку. Он тяжело вздохнул и налил себе минералки, выпив ее залпом. Лицо его сморщилось, будто он только что отведал кузнечиков в собственном соку или крысиные хвостики в слюне игуаны (прощения просим за столь неаппетитное сравнение у читателя), но реакция Толстяка была именно такой. Знающие люди утверждают: страшная гадость – и первое, и второе, есть можно только при угрозе неминуемой голодной смерти.
Олег хмыкнул, глядя на страдания гостя, сказал: “Чин-чин” и опрокинул стопочку в рот.
Толстяк громко сглотнул слюну, наполнившую рот, тут же налил себе вторую рюмку минералки и выпил.
Дверь скрипнула, на пороге появился отмытый и одетый в цивильное Жорик.
– А вот и наш краснокожий, теперь уже бледнолицый друг! Присаживайтесь! – воскликнул Парамонов, указывая на место рядом с собой.
Отмытый от красной краски, Жорик действительно был очень бледным, болезненно бледным.
Олег протянул руку к бутылке с водкой, чтобы наполнить стопку вновь прибывшему, но его опередил Толстый:
– Он не пьет, только кефир.
– Понятно, значит, минералку. Ну, это сами себе нальете, у меня на такое рука не поднимается.
– Мы, конечно, вам благодарны за спасение, но хотелось бы расставить все точки над “i”, так сказать, – заявил Толстяк. – Если вы рассчитываете на часть заработанных нами денег, то сильно ошибаетесь. Заработали мы сущую мелочь, так что ничего, кроме большого человеческого спасибо, сказать не можем. За штаны тоже спасибо. Мы вам завтра же их вернем, а сейчас нам пора. Георгий, положи на место бутерброд, мы уходим, – обратился к другу Толстяк и поднялся с места.
– А вы, как я вижу, уважаемые, делиться не любите, – произнес Олег, со стуком ставя стопку на стол. – С Кондратом делиться тоже не желаете? Не боитесь?
Толстяк побледнел и сел на место, руки его задрожали, он схватил со стола стопку и плеснул себе водки, выпил залпом, плеснул и снова выпил, потом закусил и ответил:
– К-какой такой Кондрат? Вы нас, наверное, с кем-то путаете.
– Ага, путаю. Давно под экстрасенсов работаете? А лотереями промышляете давно? – рявкнул Олег. – В глаза смотреть, отвечать, оба! – Олег стукнул ладонью по столешнице. Тарелки подпрыгнули, стопки дзинькнули, бутылка с водкой накренилась, но вернулась в исходное положение.
Скелет замер с бутербродом во рту, а Толстяк попытался вскочить с места. Парамонов резко вытянул ногу и пнул ножку кресла, на которой сидел Толстяк, ножка подломилась, кресло опрокинулось, увлекая за собой упитанного гостя.
– Ты кому мозги паришь, падла, кому муму сделать хочешь? Да я тебя вот этими руками на кусочки порву и жрать заставлю, да!.. – орал Олег с наигранным бешенством.
– Да мы... да нет... да... – оправдывался, не вылезая из-под кресла, Толстый, – извините, мы вас не за того приняли.
– Ладно, – вдруг успокоившись, произнес Олег, подавая Толстяку руку и помогая ему подняться с пола. – Документы покажете? – вдруг спросил он.
– Чего? – удивился Скелет, а Толстый опять покосился на дверь, собираясь бежать.
– Читайте по губам: п-а-с-п-о-р-т-а. Должен же я знать, кто у меня в гостях сидит, может, вас за массовые убийства Интерпол разыскивает.
Глаза Толстяка округлились:
– Да вы что, какой Интерпол? У нас ни одного привода в милицию...
– Ну, это пока, – перебил его Олег. – Я жду! Хочу на ваши рожицы посмотреть с официальной печатью.
– А если у нас с собой их нет? – буркнул Толстый, не собираясь сдаваться.
– Если нет, тебя в залог оставим, а его пошлем за документами. Пока он ходить будет, мы посидим, поговорим, подружимся, может быть.
Толстяк вздохнул: перспектива остаться в заложниках его не радовала. Он нехотя полез в карман и вытянул две замусоленные красные книжицы.
Олег раскрыл первый паспорт. На него с фотографии глядел Толстяк, такой, каким он был лет десять-пятнадцать назад.
Олег прочитал фамилию и имя:
– Толстов Антон Антонович, понятно. Будешь Толстым – и тебе привычнее, и я не ошибусь.
Скелет согласно паспорту был Георгием Валентиновичем Набейбрюхо.
– Извини, Георгий Валентинович, но на Набейбрюхо ты не тянешь, будешь Скелетом. Пока, а там посмотрим. Разрешите представиться: Олег Константинович Парамонов. Можно Олег, если у меня будет хорошее настроение. Будем знакомы. Давно за вами наблюдаю, парни, и решил, что вы мне подойдете. Не надоело, что вас все время по морде лупят и деньги заработанные отнимают? – весело произнес Парамонов, разливая по стопкам водку, теперь уже на всех.
У Скелета развязался язык от выпитой стопки, и в промежутках между откусыванием и прожевыванием бутербродов он жаловался на жизнь:
– Надоело, страсть как надоело, то голый, то красный, то по улицам мотайся в дождь, то по квартирам. Жрешь не вовремя, спишь где придется, и бьют. Знаете, как они бьют, Олег Константинович? За полтинник готовы убить человека.
– Ну, тогда беру вас в долю. Будем делить, по справедливости с каждого дела... Моих восемьдесят процентов, ваших – двадцать: по десятке на брата. Сумму раз в двадцать больше вашей, согласны?
Толстый со Скелетом дружно закивали.
– Только условие: своих не обманывать, не грабить, не ныть, слушать меня и в точности, в точности выполнять, что я скажу. Если кто-нибудь из вас что-нибудь выкинет, пеняйте на себя. Вы только подумаете, а я уже буду знать, ясно?
– Честное слово, мы согласны, – за себя и за Толстого поспешил ответить Скелет.
– Ты понятно, а пусть Толстый сам за себя скажет. Если не согласен – скатертью дорога, вам замену найти – раз плюнуть.
Толстый закивал:
– Конечно, согласен.
– Ну тогда, – произнес Олег, – выкладывай деньги на стол. На первый раз прощаю...
– Какие деньги? – произнес Толстый, преданно глядя в глаза Олегу.
– Те, которые из моего пиджака вытянул. Толстяк покраснел, заерзал, опустил глаза:
– Олег Константинович, вы меня извините, я случайно... так, черт попутал. А я что, я ничего. Я сам собирался отдать, думал, положу на место незаметненько, когда вы выйдете... А как вы догадались, Олег Константинович?
– Я же сказал: способности у меня такие, экстраординарные. Последствия аварии и детстве. Глаз – рентген, насквозь просвечиваю!
Последние слова были шуткой, но Скелет и Толстый так поддались обаянию Олега, что приняли все за чистую монету. Когда Олег вышел на пару минут, Скелет, поедая очередной бутерброд, произнес:
– А я думал, что экстрасенсы – фигня, выдумка. А тут гляди как на самом деле. Эх, мне бы такие способности! Я бы в “Русское лото” играл.
Толстый ничего не ответил, хотя бился над той же загадкой: как Парамонов, не прикасаясь к пиджаку, узнал о краже? В отличие от Скелета, во всякую чушь о третьем глазе и способности читать мысли на расстоянии он не верил. Скорее всего у Парамонова здесь видеокамера, а на кухне монитор. А что, очень удобно за гостями присматривать, чтобы не стырили чего-нибудь. Людям верить нельзя, гостям тем более. Толстый решил впредь быть осторожным. Он все еще сомневался, правильно ли они поступают, доверяясь Парамонову. Время покажет.
Несколько часов Олег посвящал новых знакомых в свои планы.
Не будем утомлять читателей подробным перечислением всех проектов, возможно, большинство из предложенного в тот вечер так и не будет воплощено в жизнь. Скажем несколько слов только об одном достойном упоминания. Тем более что к его реализации Олег и его компаньоны должны были приступить уже на следующий день.
– Мужики, как вы к пирамиде относитесь? – поинтересовался Олег.
– В смысле? – переспросил Толстый.
– Я нетрадиционным сексом не занимаюсь, хи-хи! – поспешил вставить Скелет. От съеденного и выпитого он настроился на “лирический” лад.
Толстый ткнул его под столом ногой, призывая к молчанию.
– Жорик, ты не прав, это бывает интересно. Впрочем, я не о том, – отозвался Олег. – Финан – совая пирамида, “поле чудес” в Стране дураков!
– Мэ-Мэ-Мэ? – уточнил Антон Антонович. Олег кивнул:
– Правильный ответ, получаете пять баллов из пяти возможных.
– Я против! – заявил Толстый. – Все уже ученые, дураков нет. Кому охота второй раз голову в мышеловку засовывать?
– Антон Антонович, вы слишком хорошо думаете о людях, поэтому, кстати, вас постоянно бьют. Психолог из вас, как из дерьма пуля, – усмехнулся Олег. – Халява – врожденная болезнь нашего человека, независимо от пола, возраста и расовой принадлежности.
Скелет уже плохо соображал. Он положил отяжелевшую голову на столик, аккуратно поместив ее в центре тарелки с бутербродами, и тихонечко засопел.
– Ну не знаю, – развел руками Толстый, – мне кажется, популярность всего этого прошла. Народ переболел и приобрел стойкий иммунитет.
– А вот мы с вами это и проверим, – отозвался Олег. – Начнем прямо с завтрашнего дня, а сейчас спать. Жорик вон уже отрубился. Давайте перетащим его на диван, а вы будете спать в соседней комнате. Ночевать, как я понимаю, вам негде?
– Ну почему же? – обиделся Антон Антонович. – Сейчас тепло, мы в парке ночуем, в домике летней эстрады. У меня там сторож знакомый.
– Так, может, вас домой отвезти? – уточнил Олег, направляясь к двери.
Толстый перебил Олега:
– Да нет, лучше мы тут. У Скелета бессонница, если сейчас разбудим, он не заснет.
Олег глянул на спящего в позе эмбриона Скелета и вышел из комнаты.
Перед сном, принимая душ и разглядывая свою физиономию в зеркале, Олег разговаривал вслух сам с собой:
– Ну что, Иван Иванович, съели? А фиг вам! Парамонов выплывет, вы еще прибежите ко мне извиняться!
* * *
Утро в квартире пятьдесят началось с небольшого скандальчика. Скелет проснулся первым и стал искать свою кепку, начисто забыв о вчерашних событиях.
– Где моя вещь?! – возмущенно кричал Жорик, отодвигая кресла, диван. – Где моя кепка?
На крик выскочили Олег и Толстый.
– У тебя совесть есть? – одернул Парамонов разбушевавшегося гостя. – Орать в семь часов утра! Нормальные люди спят, а ты вопишь как резаный.
– Ты кто? – уставившись на рослого молодого парня в трусах, удивленно спросил Скелет. – Пошел вон! – добавил он.
Нужно уточнить, что реакцией Скелетового организмуса на алкоголь была временная потеря памяти и дезориентация в пространстве. Набравшись, Скелет никогда не буянил, он вырубался и, проснувшись наутро, был твердо уверен, что находится у себя дома. Поэтому, не найдя любимой кепки и обнаружив посторонних в своем доме, хотя своего дома у Жорика не было уже лет пятнадцать, он недоумевал. Толстый хорошо изучил друга и в меру своих сил старался уберечь Скелета от алкоголя. Но вчера неожиданность предложения, перспективы дальнейшей жизни выбили Толстого из колеи, и он потерял контроль над ситуацией. Набравшись сам, позволил набраться товарищу.
Парамонов не знал таких особенностей Скелета. Его внутреннее “я” возмутило подобное хамство, левая рука на полном автомате поднялась, сжалась в кулак и, словно снаряд из пращи, устремилась точно в лоб нахалу. Скелет взмахнул своими тоненькими ручками и, не издав ни звука, рухнул на пол.
– Ты что, ты что?!! – завопил от ужаса, глядя на бездыханное тело товарища, Толстый. – Ты убил его!!! Скелет, Скелетушка!!! Жорик, Жоринька, ты живой? – вопил Толстяк, пытаясь привести Скелета в чувство.
– Сам виноват, нечего хамить, – оправдывался Олег. – У меня на такие вещи мгновенная реакция – в торец и амба!
– Чего хамить, чего хамить! Я же говорил: только кефир! Ему пить нельзя, у него тоже реакция! – чуть не плача, объяснял Толстый.
– Ладно, не ной, дай-ка я посмотрю. – Олег склонился над Жориком, нащупал пульс. – Живой, в нокауте, водичкой побрызгаем – оклемается, – пробурчал он, отправляясь на кухню. Вернулся через пару секунд с литровой кружкой, полной воды.
– Отойди, – приказал он Толстому и выплеснул на Жорика содержимое кружки.
– Хватит, он захлебнется! – вмешался Толстяк.
Скелет застонал, пошевелился, открыл глаза.
– Доброе утро, Олег Константинович, – произнес он. – Извините, я что, до туалета не добежал? – пробормотал он, чувствуя, что лежит в луже.
– Доброе, доброе, – буркнул Олег. – Живой? Голова не болит?
– Спасибо, немного кружится. Я что, споткнулся и головой стукнулся? – удивился Скелет, потирая огромную шишку на лбу.
– Ага, споткнулся о мой кулак, ты уж извини, нехорошо получилось. – Олег не стал уточнять, как произошел несчастный случай, оставляя Толстому почетное право на пересказ событий. – Ты это... давай поднимайся, пойду посмотрю, что у нас из еды осталось. Толстый, помоги ему, – приказал Олег.
Толстяк помог Скелету подняться и проводил его в ванную.
Через час, перекусив, компаньоны курили на балконе, обсуждая план работы на день.
– Так, первым делом вас нужно приодеть и поселить в гостинице. Какая самая крутая в Тулупинске?
– Хорошо бы в “Тулупинск-отель”, – мечтательно проговорил Скелет, – там такие борщи варят, и хлеба можно брать сколько угодно на вынос, и порции полуторные.
Толстый цыкнул на приятеля:
– В “Тулупке” только командированные останавливаются да фермеры. Это бывший Дом колхозника, клоповник! Приличные люди там не живут.
– Нет, тогда это нам не подходит. Георгий, запомните, вы сейчас бизнесмены, в самом лучшем смысле этого слова. Никаких Скелетов и Толстых. Антон Антонович и Георгий Валентинович. Никаких дешевых забегаловок с хлебом на вынос. Вы должны поселиться в самом дорогом номере, привлечь к себе внимание, сорить деньгами.
Вы приехали в Тулупинск по моему приглашению, ищете место под Мультиленд и центр развлечений для взрослых. Казино, “Мулен-Руж” и прочее и прочее... Надо, чтоб вас заметили, обратили на вас внимание... Ясно?
Новоявленные бизнесмены дружно закивали.
– Тогда нам нужно в “Интуртулуп”, – сказал Толстый, – там все делегации останавливаются и бар со стриптизом есть.
– Годится, только название какое-то странное, несолидное.
– Так это сокращенное, бывший “Интурист”. Его еще при социализме строили, ведь на “Красный текстильщик” приезжали делегации из всех стран соцлагеря. Тем более что места у нас замечательные, исторические. Деревянные кружева, по телевизору не смотрел? Нас еще хотели в это... в Золотое кольцо России. Только у них там чего-то не срослось. Гостиниц у нас маловато, собирались строить, да перестройка началась, так все и заглохло. Один “Интуртулупинск” остался.
Парамонов отрицательно покачал головой: за те несколько дней, что он жил в Тулупинске, об исторических достопримечательностях не слышал, по ящику никогда таких передач не смотрел. Информацию, однако, принял к сведению.
Полдня было потрачено на придание приятелям столичного лоска и вида преуспевающих бизнесменов. С Антоном Антоновичем все было просто – на его выбритых толстых щеках играл румянец, шляпа придавала ему солидности. Дорогие подтяжки поддерживали выпирающий животик, завершая образ удачливого бизнесмена. С Георгием дело обстояло сложнее. Во-первых, любая одежда смотрелась на нем как с чужого плеча: либо слишком широкая, либо слишком короткая. Во-вторых, Георгий потребовал себе новую кепку, которая в сочетании с костюмом выглядела просто ужасно. В-третьих, худое бледное лицо никак не вписывалось в облик преуспевающего человека. С таким лицом хорошо просить милостыню или подавать жалобу в Комиссию по защите прав человека при ООН. Самое забавное то, что Набейбрюхо ел много и часто, количества поглощаемой им пищи хватило бы на двух или трех здоровенных мужиков. Где все это бесследно исчезало или оседало в организме Георгия, Олег не представлял. Как говорил сам Георгий: “Все в рост идет, в кость”.
В конце концов пришлось прибегнуть к помощи иголок и ножниц. Один из костюмов, более или менее подходящих по размеру, был доведен до ума в ближайшем ателье. Однако с кепкой Георгий расставаться не хотел.
И Парамонову пришлось смириться, после того как Георгий довольно убедительно объяснил, почему он носит именно этот головной убор:
– Всюду волны излучаются! Они (в этом месте Скелет поднимал к небу свой длинный тонкий палец) не дремлют, они все-все про нас знают, пытаются нами командовать. А кепка, она плоская, от нее все отражается!
Олег не стал уточнять, кто скрывается под безличным “они”, но к “бзику” Георгия отнесся спокойно.
Мало ли какие бывают фантазии! Один не ест мяса, другой не пьет сырую воду, третий ложится спать непременно головой на север, четвертый боится дождя.
Главное, чтобы работе эта блажь не мешала. А в свободное время – пожалуйста.
Остаток дня убили на создание достоверных легенд: кто, откуда и т.д. В приодетых, отдохнувших Скелете и Толстом никто бы не признал вчерашних мошенников-лохотронщиков. Для вящей убедительности Скелету приклеили небольшие усики, а Толстому – аккуратненькую бородку, как у чеховских антигероев.
Олег оставил друзей дома репетировать свои роли, а сам отправился в “Интертулупинск” на разведку. Гостиница и вправду была приличной. По тулупинским меркам, конечно. Пятиэтажное недавно отремонтированное здание, евродизайн, созданный руками украинских рабочих, симпатичные официантки в ресторанчике с хорошей кухней и образцовым обслуживанием. Олег заглянул в зал игровых автоматов, который к одиннадцати вечера превращался в игорный зал. Увиденное ему понравилось. Да, вполне достойное место для богатых бизнесменов, приехавших по делам солидной фирмы.
В “Интуртулупинске” был и люксовый номер, правда всего один, расположенный на четвертом этаже. Олег не поленился подняться наверх. Сунув горничной мелкую купюру, Олег заглянул в него. Четырехкомнатный номер с традиционными пальмами в кадках и псевдочерным квадратом под Малевича на стенах, с пушистыми коврами, импортной сантехникой и двумя спальнями. Как раз то, что нужно.
Парамонов спустился и вышел во двор, путь его лежал к ближайшему телефону-автомату.
Он позвонил в гостиницу и, изменив голос, произнес:
– Тулупинск? Гостиница? Трубку взяла администраторша:
– Да-да...
– Москва на проводе, говорите.
– Говорить? Что говорить? С кем? – растерянно переспросила женщина.