Ермишин Олег. Афоризмы

 
   Личное тщеславие рассеивается братьями, семейное – одноклассниками, классовое – политикой, национальное – поражением в войне. Однако человеческое тщеславие остается…
 
   От страха способен избавиться лишь тот, кто знает свое место; величия может достигнуть лишь тот, кто видит свое ничтожество.
 
   Побывав в Китае, я расцениваю лень как одно из самых главных достоинств человека. Верно, благодаря энергии, упорству человек может добиться многого, но весь вопрос в том, представляет ли это «многое» хоть какую-то ценность?
 
   В наших школах не учат самому главному – искусству читать газеты.
 
   Искусство пропаганды в том виде, как его понимают современные политики, напрямую связано с искусством рекламы. Психология как наука во многом обязана рекламодателям.
 
   «Правильно жить» означает лицемерие, «правильно думать» – глупость.
 
   Главный довод в пользу слова – уязвимость наших убеждений.
 
   Религиозная терпимость достигнута только потому, что мы перестали придавать религии такое значение, как прежде.
 
   В каждое начинание необходимо впрыснуть определенную дозу анархии – ровно столько, чтобы и застоя избежать, и распада не допустить.
 
   Тщеславие – довод необычайной силы. «Смотри на меня» – одно из основополагающих человеческих побудителей.
   Человек доказывает свое превосходство перед животными исключительно способностью к занудству.
 
   Мы любим тех, кто ненавидит наших врагов, поэтому, если бы у нас не было врагов, нам некого было бы любить.
 
   Чтобы быть долгожителем, необходимо только одно: тщательно выбирать своих предков.
 
   Всякое чувство, взятое в отдельности, – безумие. Здравомыслие можно было бы определить как синтез безумий… Тот, кто хочет сохранить здравомыслие… должен собрать в себе целый парламент всевозможных страхов, из которых каждый признавался бы безумным всеми остальными.
 
   Мы не говорим о вере, когда речь идет о том, что дважды два четыре или что земля круглая. О вере мы говорим лишь в том случае, когда хотим подменить доказательство чувством.
 
   Вместо того чтобы убивать своего соседа, пусть даже глубоко ненавистного, следует, с помощью пропаганды, перенести ненависть к нему на ненависть к какой-нибудь соседней державе – и тогда ваши преступные побуждения, как по волшебству, превратятся в героизм патриота.
 
   Современные философы напоминают мне бакалейщика, у которого я однажды спросил, как дойти до Винчестера. Выслушав меня, бакалейщик кликнул мальчика, который в это время находился в задней комнате:
   – Эй! Тут один джентльмен спрашивает дорогу в Винчестер.
   – В Винчестер? – отозвался мальчик.
   – Ага.
   – Дорогу в Винчестер?
   – Ага.
   – В Винчестер, говорите?
   – Да!
   – Не знаю…
   Он хотел удостовериться в существе вопроса, однако отвечать на него вовсе не собирался…
 
   Наш страх перед катастрофой лишь увеличивает ее вероятность. Я не знаю ни одного живого существа, за исключением разве что насекомых, которые бы отличались большей неспособностью учиться на собственных ошибках, чем люди.
 
   Неординарные люди равнодушны к счастью – особенно к чужому.
 
   Во время кораблекрушения команда выполняет приказы своего капитана не задумываясь, ибо у матросов есть общая цель, да и средства для достижения этой цели очевидны и всем понятны. Однако, если бы капитан, как это делает правительство, принялся разъяснять матросам свои принципы управления кораблем, чтобы доказать правомерность поступающих приказов, корабль пошел бы ко дну раньше, чем закончилась его речь.
 
   В наш опасный век есть немало людей, которые влюблены в несчастья и смерть и очень злятся, когда надежды сбываются.
 
   Когда путь от средств к цели не слишком велик, средства становятся не менее заманчивыми, чем сама цель.
 
   Род людской – это ошибка. Без него вселенная была бы не в пример прекраснее.

Том Стоппард

   (р. 1937 г.)
   драматург

   Вольтер-младший: «Я совершенно согласен с тем, что вы говорите, но я готов отдать жизнь за то, чтобы не позволить вам это сказать».
 
   Демократия – это не голосование, а подсчет голосов.
 
   Комментарии дешевы, но факты обходятся дорого.
 
   Лучше быть цитируемым, чем честным.
 
   Многие идут на войну, потому что не хотят быть героями.
 
   Моя проблема в том, что меня не интересует ничто, кроме меня самого. А из всех форм художественного вымысла автобиография оплачивается хуже всего.
 
   Плохой конец – несчастливый, хороший конец – неудачный. Вот что такое трагедия.
 
   Смерть, конечно, большое несчастье, но все же не самое большое, если выбирать между ней и бессмертием.
 
   «Таймс» не сообщает слухов, а только факты: то есть, что другие, менее ответственные газеты, сообщили такие-то и такие-то слухи.
 
   Человека достаточно смышленого можно убедить почти в чем угодно, куда труднее убедить тугодума.
 
   Я пишу прозу, потому что это позволяет мне высказывать мысли, от которых можно отречься, и я пишу пьесы, потому что диалог – самый благопристойный способ противоречить себе самому.

Олдос Хаксли

   (1894—1963 гг.)
   писатель

   Очень многие предпочитают репутацию прелюбодея репутации провинциала.
 
   Официальный статус дипломатического представительства растет обратно пропорционально значимости державы, где оно открылось.
 
   То, что люди не учатся на ошибках истории, – самый главный урок истории.
 
   Последовательность одинаково плоха и для ума, и для тела. Последовательность чужда человеческой природе, чужда жизни. До конца последовательны только мертвецы.
 
   Цель не может оправдывать средства по той простой и очевидной причине, что средства определяют природу цели.
 
   До тех пор, пока люди будут преклоняться перед Цезарями и Наполеонами, Цезари и Наполеоны будут приходить к власти и приносить людям несчастья.
 
   Целомудрие – самое извращенное из всех сексуальных извращений.
 
   Смерть – это единственное, что нам не удалось окончательно опошлить.
 
   Я могу сочувствовать страданиям людей, но не их радостям. Что-то в чужом счастье есть на редкость тоскливое.
 
   Факты истории интересуют нас только в том случае, если они вписываются в наши политические убеждения.
 
   Во всем считают себя правыми лишь те, кто добился в жизни немногого.
 
   Опыт – это не то, что происходит с человеком, а то, что делает человек с тем, что с ним происходит.
 
   Усовершенствовать можно только самого себя.
 
   Большинство людей обладают совершенно уникальной способностью все принимать на веру.
 
   Факты – это манекены чревовещателя. Сидя на коленях у мудреца, они могут изрекать мудрости, но могут, окажись он где-то в другом месте, тупо молчать, или нести вздор, или же удариться в мистику.
 
   Искусство – это средство, с помощью которого человек пытается превознести жизнь, а значит – хаос, безумие и – большей частью – зло.
 
   Мысль о равенстве может в наше время прийти в голову разве что буйнопомешанному.
 
   Для художника XV века описание смертного ложа было таким же верным средством обрести популярность, как для художника XX века – описание ложа любовного.
 
   Между цивилизованным обществом и самой кровавой тиранией нет, в сущности, ничего, кроме тончайшего слоя условностей.
 
   Факты не перестают существовать от того, что ими пренебрегают.
 
   Все мы рано или поздно приходим к выводу, что если в природе и есть что-то естественное и рациональное, то придумали это мы сами…
 
   Основная разница между литературой и жизнью состоит в том, что… в книгах процент самобытных людей очень высок, а тривиальных – низок; в жизни же все наоборот.
 
   Человек – это интеллект на службе у физиологии.
 
   Ритм человеческой жизни – это рутина, перемежаемая оргиями.
 
   Преимущество патриотизма в том, что под его прикрытием мы можем безнаказанно обманывать, грабить, убивать. Мало сказать, безнаказанно – с ощущением собственной правоты.
 
   Идеализм – это благородные одежды, под которыми политик скрывает свое властолюбие.
 
   Угрызения совести – это не до конца раскаявшаяся гордыня.
 
   Революция хороша на первом этапе, когда летят головы тех, кто наверху.
 
   Естественных прав нет – есть улаживание спорных притязаний.
 
   С точки зрения отдельно взятых барашков, ягнят и коз, нет такого понятия, как «хороший пастух».
 
   Опыт учит только тех, кто на нем учится. Художники же, известное дело, всю жизнь только и делают, что и учат, и учатся.
 
   Цинизм – это героический идеализм, вывернутый наизнанку.
 
   Трагедия – вещество химически чистое, иначе бы она не была столь мощным средством воздействия на наши чувства.
 
   Каждая иерархия создает своего Папу Римского.
 
   Иностранцы, особенно пожилые и женского пола, питают противоестественную страсть к домашним животным.
 
   Светская беседа – как тоник без джина: возбуждает, но не пьянит.
 
   Аксиома: чем больше любопытства вызывают наши новые знакомые, тем меньше они его заслуживают.
 
   Как замечательны, интересны, оригинальны люди – на расстоянии.
 
   Чтобы все знать, надо быть не только зрителем, но и актером.
 
   В любую эпоху теория вызывала у людей любовь ко всему плохому и ненависть ко всему хорошему.
 
   Пророчество интересно прежде всего тем, какой свет оно отбрасывает на настоящее.
 
   Предаваться безделью – большое искусство. Все мы мастера ничего не делать, но лишь немногим дано бездельничать со вкусом.
 
   Почти все наши ошибки, в сущности, языкового характера. Мы сами создаем себе трудности, неточно описывая факты. Так, например, разные вещи мы называем одинаково и, наоборот, даем разные определения одному и тому же.
 
   Различие между любовью священной и святотатственной, идеальной и плотской очень условно, зыбко.
 
   Самая идеальная любовь коренится в плоти; самая священная – сублимация святотатственной.
 
   Глупо, даже бессовестно критиковать писателя за то, что ему не удалось. Читателя должно интересовать не то, что писатель не сделал, а то, что сделал.
 
   Сочиняя сонет, нужно думать о себе: если читатель сочтет его скучным или лишенным смысла – тем хуже для читателя. Когда же сочиняешь рекламу, необходимо думать о других.
 
   Удивительно, каким сложным путем шла к простоте литература.
 
   Абсурд, как и поэзия, с которой он тесно связан, как философское умозаключение, как всякий вообще продукт воображения, есть утверждение духовной свободы человека, восставшего против тирании обстоятельств.
 
   Тяга к сельской жизни, стремление вырваться «на природу» особенно широко распространены в странах с плохим климатом…
 
   Только потому, что мы люди, мы считаем себя вправе рассуждать о Человеке.
 
   Всякая литература, всякое искусство, книги, которые раскупаются за час или пылятся на прилавках годами, должны, прежде всего, быть искренними… ведь человек не может быть никем, кроме самого себя.
 
   Искренность в искусстве – это не вопрос метода, вкуса или нравственного выбора между честностью и бесчестьем. Это, прежде всего, вопрос таланта… В искусстве искренность – синоним одаренности.
 
   Некоторые сознают, что такое добро, лишь против него ополчившись.
 
   Один из путей познания Бога – его отрицание.
 
   Христианство сделало нас духовными варварами, наука – интеллектуальными.
   Ночи – как люди: интересными они становятся далеко не сразу. Около полуночи они достигают зрелости, в два – совершеннолетия; с двух до половины третьего – их звездный час, но уже в половине четвертого они начинают сникать, а к четырем часам утра от них остается лишь бледная тень. Смерть их ужасна… В самом деле, что может быть страшнее рассвета, когда бутылки пусты, а гости похожи на утопленников…
 
   Если у вас отсутствует религиозный опыт, верить в Бога нелепо. С тем же успехом вы можете верить в совершенство устриц, если от них вас тошнит.
 
   Не стоит понимать искусство слишком буквально…
 
   Правда – это правда; правда с большой буквы – химера, пустое место.
 
   Природа чудовищно несправедлива. Талант – тому свидетельство.
 
   В искусстве простые вещи бывают сложнее самых сложных. Чтобы решать простые задачи, нужен талант – и не от головы, а от сердца.
 
   Чувственность и чувство, похоть и нежность бывают не только врагами, но и друзьями.
 
   Есть люди, которые, не успев чем-то восхититься, уже испытывают ненависть к предмету своего восхищения…
 
   Благородная Бедность выродилась из знатной дамы в нищенку, из аристократки в поденщицу в сальном фартуке, в дырявых резиновых сапогах. Чтобы боготворить столь отталкивающую Дульсинею, надо быть безумнее самого Дон Кихота…
 
   Его (Артур Рембо) вера была столь сильна, что он готов был потерять жизнь в надежде обрести иную, лучшую.
 
   Работа ничем, в сущности, не отличается от алкоголя и преследует ту же цель: отвлечься, забыться, а главное, спрятаться от самого себя.
 
   При рождении каждый человек имеет право на счастье, но горе тому, кто этим правом воспользуется.
 
   Плохую книгу написать так же трудно, как хорошую, – и даже труднее, ведь плохой писатель пишет «от души», «сердцем».
 
   Несколько оправданий всегда звучат менее убедительно, чем одно.
 
   Замены таланту нет. Целеустремленности и добродетели без таланта – грош цена.
 
   Пародия и карикатура – самая целенаправленная критика.
 
   Чем более изощрен порок в теории, тем более невыразителен и однообразен он на практике…
 
   Для всякого разумного человека страшен ад как таковой, а не способ доставки туда.
 
   Стараясь быть значительнее, мы что-то в себе убиваем и в результате становимся еще ничтожнее. В доброе старое время поэты сначала теряли невинность, а потом ее воспевали. У нас же все наоборот: мы начинаем с поэзии жизни, а кончаем прозой…
 
   У реформаторов только и разговоров о размере, цвете и механизме двигателя прогресса. Неужели они не понимают, что тут важен не двигатель, а цель, направление?! Неужели они не понимают, что мы сбились с пути и должны возвращаться, причем лучше всего – пешком, а не на «колесах истории»?
   Человек – это канатоходец, который идет по проволоке, на одном конце которой его ум, сознание и душа, а на другом – тело, инстинкт, все земное, подсознательное, таинственное.
 
   Сказать людям, чтобы они подчинились Иисусу, значит требовать от них сверхчеловеческих усилий. А все сверхчеловеческое, как свидетельствует опыт, кончается недочеловеческим.

Уинстон Черчилль

   (1874—1965 гг.)
   государственный деятель,
   историк, писатель

   С чего начинается семья? С того, что молодой человек влюбляется в девушку, – другой способ пока еще не изобретен.
 
   Нет никаких сомнений, что власть гораздо приятней отдавать, чем брать.
 
   Школьные учителя обладают властью, о которой премьер-министрам остается только мечтать.
 
   Диктаторы ездят верхом на тиграх, боясь с них слезть. А тигры тем временем начинают испытывать голод.
 
   Поразительные существа эти домашние животные. Собаки смотрят на нас снизу вверх, кошки – сверху вниз, и только свинья – как на равных.
 
   Миротворец – это тот, кто кормит крокодила в надежде, что тот съест его последним.
 
   Политический талант заключается в умении предсказать, что может произойти завтра, на следующей неделе, через месяц, через год. А потом объяснить, почему этого не произошло.
 
   Говоря «прошлое в прошлом», мы жертвуем будущим.
 
   Написание книги – целое приключение. Сначала это не более чем забава, однако затем книга становится любовницей, женой, хозяином и, наконец, – тираном.
 
   Копить деньги – вещь полезная, особенно если это сделали за вас родители.
 
   Положительное решение суда хорошо всегда – даже если несправедливо.
 
   Рыцарская доблесть не является отличительным свойством победившей демократии.
   Заглядывать слишком далеко вперед – недальновидно.
 
   Хорошо быть честным, но и быть правым тоже немаловажно.
 
   Пропасть у нас и спереди, и сзади: впереди пропасть дерзости, сзади – осторожности.
 
   Достоинства не прибавится, если наступить на него ногой.
 
   Следует опасаться ненужных новшеств – особенно если они продиктованы здравым смыслом.
 
   Смелость не зря считается высшей добродетелью – ведь в смелости залог остальных положительных качеств.
 
   Поддеть красивую женщину – дело не из простых, ведь она от ваших слов не подурнеет.
 
   Всякая медаль не только блестит, но и отбрасывает тень.
 
   Если истина многогранна, то ложь многоголоса.
 
   Благородные души всегда охотно отступают в тень – и далее, в мир иной.
 
   Парламент может заставить народ подчиниться, но не согласиться.
 
   Демократия – это худший способ управления страной, если не считать тех способов, к которым до сих пор прибегало человечество.
 
   Время – плохой союзник.
 
   Пуля, попавшая в ногу, делает из смелого человека труса; от удара по голове мудрец становится дураком. Я где-то читал, что достаточно двух стаканов абсента, чтобы честный человек превратился в жулика. А значит, дух еще не одержал окончательную победу над плотью.
 
   По счастью, жизнь пока еще не очень безмятежна – в противном случае путь от колыбели до могилы мы проходили бы гораздо быстрее.
 
   Когда волнений много, одно перечеркивает другое.
 
   Многие пытаются ставить знак равенства между пожаром и пожарной командой.
 
   Наука тычется своей умной головой в навозную кучу инфернальных изобретений.
 
   Наши проблемы не исчезнут оттого, что мы закроем глаза и перестанем на них смотреть.
 
   Совесть и ложь – непримиримы. В отрыве от истины совесть – не более чем глупость, она достойна сожаления, но никак не уважения.
 
   Консультация – это когда человека спрашивают: «Вы не против, если мы вам завтра отрубим голову?» и, узнав, что он против, на следующий же день голову отрубают.
 
   Репутация державы точнее всего определяется той суммой, какую она способна взять в долг.
 
   При существующих политических институтах иногда еще приходится считаться с чужим мнением.
 
   Главный урок истории заключается в том, что человечество необучаемо.
 
   Сначала нужно быть честным, а уж потом благородным.
 
   Ответственность – это та цена, которую мы платим за власть.
 
   Если мы хотим сбить человека с ног, то только с одной целью: чтобы он поднялся с земли в лучшем расположении духа.
 
   По миру распространяется огромное число лживых историй, и хуже всего то, что добрая половина из них – правда.
 
   Патриот должен уметь не только преодолеть в себе страх, но и – что труднее – скуку.
 
   Лучшее из возможных сочетаний – власть и милосердие; худшее – слабость и драчливость.
 
   Время и деньги большей частью взаимозаменяемы.
 
   Человек может простить человеку все, кроме плохой прозы.
 
   Чем дольше вы смотрите назад, тем дальше видите вперед. И это не политическое или философское умозаключение – всякий окулист скажет вам то же самое.
 
   Всякая тирания, какие бы формы она ни принимала, требует, чтобы свободные люди, рискуя жизнью, попытались ее свергнуть.
 
   Главный недостаток капитализма – неравное распределение благ; главное преимущество социализма – равное распределение лишений.
 
   Когда доходит до убийства, ничего не стоит быть вежливым.
 
   Я никогда не представлял себе, какую огромную и, безусловно, благотворную роль играет мошенничество в общественной жизни великих народов.
 
   Человечество подобно кораблю в шторм. Компас поврежден, морские карты безнадежно устарели, капитана выбросило за борт, и матросы по очереди должны его заменять, причем каждый поворот руля приходится согласовывать – и не только с членами экипажа, но и с пассажирами, которых на палубе с каждой минутой становится все больше…
 
   Британцы – единственный народ на свете, который любит, когда им говорят, что дела обстоят хуже некуда.
 
   В моей стране представители власти горды тем, что являются слугами государства; быть его хозяином считалось бы позором.
 
   У англичан всегда своя линия поведения – но не прямая.
 
   Девиз британцев – бизнес несмотря ни на что!
 
   Стэнли Болдуин. Он иногда падает, споткнувшись о правду, но поспешно вскакивает и бежит дальше, как будто ничего не произошло.
 
   Нет решительнее его в нерешительности и сильнее – в слабости.
 
   До 1933, даже до 1935 года Германию еще можно было спасти от того ужаса, в который она нас ввергла.
 
   Немцы, как никакая другая нация, сочетают в себе качества образцового воина и образцового раба.
 
   Гитлер. Диктатор угодил в собственную западню, стал жертвой собственной партийной машины – путь назад отрезан; он должен приучать своих собак к крови, подсовывать им добычу – иначе они сожрут его самого, как сожрали некогда Актеона. Он чудовищно силен снаружи и отчаянно слаб внутри.
 
   Если бы Гитлер завоевал ад, я бы произнес панегирик в честь дьявола.
 
   Индия – это не страна, это географический термин; называть Индию «нацией» все равно что называть «нацией» экватор.
 
   Мы будем и впредь перевоспитывать итальянского ишака. Спереди – морковкой, сзади – дубинкой. (1943)
 
   Лорд Керзон. Он вызывал зависть и восхищение – но не любовь и ненависть.
 
   Стэффорд Криппс. Никто из его коллег так энергично и целенаправленно не разваливал государство, как он.
 
   Только Ленин мог бы вывести русских из того болота, куда он сам их завел.
 
   Первая трагедия России – рождение Ленина; вторая – его смерть.
 
   Джеймс Рамсей Макдоналъд. Все мы знаем, что он обладал уникальным даром сочетать обилие слов с отсутствием мысли.
 
   Монтгомери. В поражении – непревзойденный; в победах – непереносимый.
 
   В мире найдется немного достоинств, которыми бы поляки не обладали, и не много ошибок, которые бы они не совершали.
 
   Я не верю, что Россия хочет войны. Она хочет плодов войны… (1946)
 
   Больше всего русские восхищаются силой, и нет ничего, к чему бы они питали меньше уважения, чем к военной слабости. (1946)
 
   Русских всегда недооценивали, а между тем они умеют хранить секреты не только от врагов, но и от друзей.
 
   Предсказать, как поведет себя Россия, – невозможно, это всегда загадка, больше того – головоломка, нет – тайна за семью печатями.
 
   Троцкий. Этот человек обладал качествами, необходимыми для развала государства. Он совмещал в себе организаторский талант Карно, холодный ум Маккиавелли, ораторское искусство Клеона и звериную жестокость Джека Потрошителя.
 
   Большевизм – это не политика, это заболевание… это не кредо, это чума. Как и всякая чума, большевизм возникает внезапно, распространяется с чудовищной скоростью, он ужасно заразен, болезнь протекает мучительно и заканчивается смертельным исходом; когда же большевизм, как и всякая тяжелая болезнь, наконец отступает, люди еще долгое время не могут прийти в себя… пройдет немало времени, прежде чем их глаза вновь засветятся разумом…
 
   Большевики сами создают себе трудности, которые с блеском преодолевают.
 
   Судьба обошлась с Россией безжалостно. Ее корабль затонул, когда до гавани оставалось не более полумили. (1917)
 
   С политической точки зрения, Савинков был явлением уникальным – террорист, преследовавший умеренные цели.
 
   Все, кто знал Таунсэнда, его любили. Согласитесь, для военачальника это комплимент сомнительный.
 
   Нельзя представить возрожденную Европу без сильной Франции… Я всю жизнь стремился к тому, чтобы Франция была сильной, я никогда не терял веры в ее судьбу… (1946)
 
   Франция вооружена до зубов и миролюбива, как младенец. (1939)
 
   В молодости я тешил себя самыми невероятными амбициями, и, странное дело, все они удовлетворены.
 
   Мы с женой попробовали вместе завтракать, но пришлось из-за угрозы развода от этой привычки отказаться.
 
   Лучше всего ко мне относились люди, которые больше всего страдали.
 
   Я давно заметил, что все стремятся во всем обвинить меня. Наверно, они думают, что чувство вины меня украшает.
 
   Учтите: алкоголь больше обязан мне, чем я – ему.
 
   Я готов встретить Создателя. Другой вопрос, готов ли Создатель встретить меня.
 
   Бернард Шоу одновременно алчный капиталист и искренний коммунист. Его герои готовы убивать за идею, сам же он даже мухи обидеть не в состоянии.
 
   Эттли – овца в волчьей шкуре.
 
   Неудивительно, что Эттли – очень скромный человек. Ему и в самом деле нечем гордиться.
 
   Политика – так же увлекательна, как война. Но более опасна. На войне вас могут убить лишь однажды, в политике – множество раз.