Страница:
пор, пока Курия не утвердит это назначение либо не заменит вас более для нее
приемлемым, но верным короне священнослужителем. Архиепископ же Лорис
утратил наше доверие.
- Вы не можете этого сделать, ваше величество, - бушевал Лорис, когда
его схватили двое стражников. - Это же нелепость!
- Успокойтесь, архиепископ, или вам заткнут рот. Что касается
остальных... Кто не хочет последовать за его преосвященством, должен сделать
выбор. Если вы чувствуете, что не можете с чистой совестью присоединиться к
нам для борьбы с Венцитом, я отпускаю вас, дабы вы удалились в свои
почтенные епархии, при условии, что вы поклянетесь придерживаться
нейтралитета до конца войны.
Но если вы не сможете дать подобную клятву, Мы просим вас не кривить
душой. И лучше вам остаться под стражей здесь, в Короте, чем оказаться перед
лицом Нашего гнева, когда Мы узнаем, что вы нарушили свое слово.
Те же из вас, кто, о чем Мы молимся, найдет в себе силы отречься от
всего, содеянного за последние месяцы, вернут себе свои добрые имена. Если
вы теперь же преклоните перед Нами колена и вновь подтвердите вашу
преданность короне, Мы соизволим даровать вам прощение за все прошлое и с
радостью примем вас в наши ряды. Ваши молитвы понадобятся Нам через
несколько дней, когда Наша армия сойдется в битве с воинством Венцита.
Он еще раз обвел взглядом лица прелатов.
- Ну что, милорды? Что вы выберете? Темницу, монастырь или службу
королю? Решайте.
Эти слова Келсона еще больше разъярили Лориса.
- Нет у вас никакого выбора! - напыщенно произнес он. - Не может быть
выбора, когда дело касается ереси. Карриган, вы же не предадите веры,
правда? Креода, Кон-лан, я уверен, что вы не дрогнете перед этим нахальным
колдуном, или я ошибаюсь?
Келсон подал знак, и один из стражников начал затыкать архиепископу
рот, оторвав для этого лоскут от его же плаща.
- Я вас предупреждал, - сказал Келсон, холодно и пристально глядя на
него; затем он обвел взглядом остальных. - Ну что вы решили? У нас с вами
нет времени на долгие размышления.
Епископ Креода нервно кашлянул, взглянул на своих собратьев и сделал
шаг вперед.
- Я не могу сказать за всех братьев моих, но я не могу последовать за
вами. Если ваше величество не против, я намерен вернуться в Карбур на время
войны. Я... я даже не знаю, во что мне теперь верить.
Келсон коротко кивнул и оглядел оставшихся. После недолгих колебаний
Ивор и Карстен шагнули вперед, и Ивор слегка поклонился, прежде чем начать
говорить.
- Мы просим у вас прощения, государь. Мы принимаем ваше предложение и
возвращаемся в наши обители. Мы даем вам слово, что не будем мешать вам.
Келсон кивнул.
- А что же остальные? Я уже сказал вам, что у меня мало времени.
Епископ Конлан решительно вышел вперед и упал на колени.
- Я снова преклоняю перед вами колена, государь. Я не желаю больше
поддерживать то, что началось с событий в гробнице Святого Торина. Если вы
верите в невиновность Моргана и Мак-Лайна, то этого для меня достаточно.
Всех нас ввели в заблуждение. Умоляю, простите меня, государь.
- С радостью прощаю вас, епископ Конлан. - Келсон склонился над ним и
коснулся его плеча. - Так вы поедете с нами на север?
- О да, государь.
- Хорошо, - Келсон посмотрел на остальных, на Лориса, извивающегося в
руках стражников, на Креоду, Ивора и Карстена, собирающихся отправиться в
уединение, и на двоих оставшихся прелатов, еще не сделавших выбор.
- Де Лацей, что скажете вы?
Де Лацей потупил взгляд, затем выпрямился и медленно опустился на
колени.
- Простите, государь, мою кажущуюся нерешительность, но я старик, мне
уже не измениться. Не привык я перечить ни архиепископу моему, ни моему
королю.
- Да, но сейчас вы, кажется, вынуждены не подчиниться одному из нас.
Кому же?
Де Лацей склонил голову.
- Я поеду с вами, государь. Но я бы хотел ехать в повозке, а не на
боевом коне - я слишком стар для верховой езды.
- Капитан, приготовьте экипаж для его преосвященства. А вы, Карриган?
Почему мне приходится спрашивать каждого в отдельности? У вас было время
подумать.
Карриган был мертвенно-бледен, его важное круглое лицо блестело от
пота. Он долгим взглядом посмотрел на своих соратников и на своего
ближайшего собрата Лориса, которого держали стражники, затем вытащил большой
носовой платок и, прежде чем обернуться к Келсону, промокнул им лицо.
Потом он приблизился к королю на несколько шагов, взглянул напоследок
на Лориса и склонил голову, уставясь себе под ноги.
- Простите, государь, но я слишком стар и слишком устал, чтобы
продолжать борьбу. Несмотря на то, что я с вами не согласен, у меня нет
больше сил вам противоречить. И, боюсь, я не выживу в вашей узнице,
государь. Поэтому я прошу разрешения возвратиться в Ремут, в мое имение. И
мне... мне нехорошо...
- Так, - спокойно произнес Келсон. - Вы даете мне слово, что не будете
выступать против меня; что ж. Идите с миром. Благодарю вас, милорды, что вы
не внесли о это дело никаких дополнительных сложностей. А теперь, Морган,
Варин, лорд Гамильтон, я хочу, если это возможно, выступить отсюда в
полдень. Подготовьте, пожалуйста, все, что может понадобиться в дороге.
Объединенное войско было готово тронуться в путь только ближе к вечеру,
но Келсон все равно отдал приказ выступать. Если двигаться всю ночь без
остановки до полудня следующего дня, то можно пройти почти весь Корвин.
Затем, после короткого привала, они могут двинуться вновь и к полудню
второго дня прибыть в Дхассу. Таким образом, уже через два дня они
соединятся с войском, разбившим лагерь под стенами Дхассы. В общем, на
встречу с Венцитом на севере можно было рассчитывать не раньше, чем через
неделю. Келсон надеялся, что они не опоздают.
Было уже довольно поздно, когда войско вышло из Корота, но никому не
приходило в голову роптать на столь поздний выезд. Передовые отряды уже
покинули крепость и держали путь на северо-запад. Знамена с королевским
львом плескались на ветру рядом с серыми штандартами повстанцев Варина,
рядом с пурпурными флагами отборных войск епископа Кардиеля. Обозные телеги
скрипели вдоль дорог, кавалерия грохотала по свежей зелени полей, вьючные
животные фыркали и пронзительно кричали, подхлестываемые погонщиками. Богато
украшенные камзолы освобожденных офицеров Моргана смешались с мундирами
королевских уланов, яшанской пехоты, халдейнских лучников. Всех их, от
знатного лорда до простолюдина, объединяла преданность своему королю,
который гордо ехал во главе войска.
Вернувшись в свой лагерь, Келсон облачился в сверкающую золотом
кольчугу короля Гвинедда, укрепил на сапогах золотые шпоры, опоясал тонкий
стан белоснежной, расшитой золотом перевязью с боевым мечом в золотых
ножнах. С этим самым мечом его отец шел в бой в столь же юном возрасте.
Золотой шлем Келсона блестел на солнце, украшенный короной, сверкающей
драгоценными камнями, развевалось на ветру малиновое перо. На плечи его был
наброшен алый плат, на руках были перчатки из алой замши. Белоснежный боевой
конь под ним пританцовывал, готовый пуститься вскачь, но Келсон сдерживал
его, твердо сжав в руках красную кожаную уздечку. Рядом с Келсоном ехали
Морган, Дункан, Кардиель с Ариланом, Нигель со своим сыном Коналом, офицеры
Моргана и многие другие знатные лорды.
Таков был боевой порядок войска, выехавшего в этот день из Корота, и
таким он останется, когда они через несколько дней вступят в битву с
Венцитом. Но сейчас главным было то, что они объединились наконец для этого
похода и спешили навстречу другим, верным королю войскам. Мысль о первой
победе - о моральной победе, одержанной в Короте, - вдохновляла их сердца.
Впереди у Келсона, короля Гвинедда, будут другие, не менее
блистательные дни, но вряд ли еще какой-нибудь запомнится ему так, как этот,
на долгие-долгие годы, ибо в этот день он одержал свою первую военную
победу, несмотря на то, что ни один меч при этом не был обнажен.
Когда двумя днями позже они достигли ворот Дхассы, настроение у всех
было все еще таким же приподнятым.
"Даже человек мирный со мной, на которого я полагался, который ел хлеб
мой, поднял на меня пяту"[18].
Они прибыли в Дхассу как предполагали и оставались там в течение суток,
составляя план Кардосской кампании. От армии с севера не было никаких
новостей. Более того, уже неделю известий не поступало ниоткуда, что
вызывало большую тревогу.
Сейчас, когда все армии Гвинедда были наконец вместе, появилась надежда
на благополучный исход войны, но неизвестность весьма тяготила приближенных
короля. Отсутствие вестей с севера выглядело более чем странно. Моргана
вдобавок сильно беспокоило то, что он никак не может связаться с Дерри.
Он пытался сделать это не однажды. Вот и минувшей ночью они с Дунканом,
объединив усилия, пробовали связаться с Дерри посредством медальона, как не
раз делали это раньше.
Однако все их усилия оказались тщетны. Морган был уверен, что сможет
хотя бы определить местоположение Дерри, но, как ни старался, он не
обнаружил даже следа молодого лорда. И все-таки Морган не верил, что Дерри
мертв; оставалось думать, что с ним приключилось что-то такое, что он никак
не может ответить на его зов. Эта мысль отравляла радость нелегкой победы
последних дней.
В ночь перед выступлением на Кардосу свечи долго горели в епископском
дворце Дхассы.
Епископ Кардиель скромно сидел в стороне, дабы не мешать Келсону и его
военным советникам работать. И пока здесь обсуждался план военных действий,
за городскими стенами в долине близ озера у тысяч костров спали солдаты.
Военный совет был в самом разгаре. В зале Курии несколько часов назад
убрали остатки ужина, и теперь весь стол был завален военными картами и
чертежами. Здесь гудело полсотни голосов; на картах появлялись новые яркие
линии, стрелки, указывающие перемещение войск, направление ударов; шла
нелегкая работа.
Слуги внесли в зал фрукты и сыр, но мало кто обратил на это внимание.
Хотя на столе стояли кувшины с вином и время от времени офицеры наполняли
кубки, обстановка была весьма трезвой. Военачальники работали плечом к плечу
с князьями Церкви, которые порой давали столь удачные советы, что это
поражало даже бывалых воинов. По мере необходимости сюда вызывали младших
офицеров пехоты или артиллерии, если нужно было решить конкретный вопрос.
Подкованные сапоги стучали по мраморному полу, хлопали тяжелые деревянные
двери - и все эти звуки в просторном и высоком зале усиливало эхо.
Король в эту ночь держался в стороне, не привлекая к себе внимания. В
простой малиновой тунике, с непокрытой головой, он провел большую часть
времени в обществе клириков и младших придворных, стараясь справиться с
волнением, охватившим его. Передав все важнейшие вопросы в руки Моргана,
Нигеля и других генералов, Келсон решил провести эти часы среди людей, чья
безграничная преданность придавала ему сил и уверенности, - события
последних дней слишком потрясли его.
Когда это было необходимо, Келсона приглашали к столу, за которым
обсуждались стратегические планы, чтобы принять то или иное решение, однако
он прекрасно понимал, что его генералы и военные советники разбираются в
военных вопросах куда лучше него, хотя он и был сыном Бриона. Понимал он и
то, что его задача - это сохранять спокойствие и не отказываться ни от чьей
помощи, ибо их сила - в единстве, без которого нет надежды одолеть Венцита
Торентского.
Келсон не одинок был в своих усилиях объединить людей Гвинедда и
примирить между собой дворян. В другом конце зала Морган и епископ Конлан
беседовали с тремя баронами, прибывшими в Корот с запада. Несколько молодых
лордов, среди которых был и сын Нигеля Конал, слушали их с расширившимися
глазами. Нигель тоже некоторое время принимал участие в разговоре, но сейчас
вернулся к главному столу и обсуждал детали операции с Варином и герцогом
Даноком.
Только Дункана, кажется, не волновала всеобщая суматоха нынешней ночи.
Он печально смотрел в окно, думая о чем-то своем. Конечно, Дункан весь вечер
держался в тени, потому что не разбирался в военных вопросах, хотя Келсон
знал, что он - неплохой боец и, несомненно, получил некоторые начатки знаний
по стратегии в доме отца, пока не принял сана.
Когда два других епископа, получив задание, покинули Келсона, он решил
выяснить, что же беспокоит Дункана, - тот был не похож на себя.
Дункан вздохнул и оперся на подоконник, кутаясь в плед. Его голубые
глаза вглядывались в темноту, окутавшую горы к востоку от Дхассы, а длинные
тонкие пальцы выбивали беспрестанную дробь по каменному подоконнику.
Если бы его спросили, то он, вероятно, не смог бы ответить, почему так
мрачен сегодня. Конечно, нескончаемая борьба истощила его силы; кроме того,
он беспокоился о Дерри, и еще больше - о том, как его исчезновение скажется
на Моргане. Немногим Морган доверял так, как ему. Если он погиб, выполняя
задание Моргана, - хотя идея послать Дерри в этот раз и принадлежала
Келсону, о чем Дункан знал, - все равно Аларик не сможет этого забыть.
И не меньше этого Дункана тревожил вопрос о его сане; он размышлял о
том, может ли оставаться священником сейчас, когда все знают о том, что он
Дерини.
Туман скрыл горы, и Дункан перевел глаза на городские укрепления. При
свете факельных огней между озером и городскими воротами видна была
приближающаяся фигура конника. Дункан увидел, как ворота открылись,
пропуская его, как въехал он на двор. По виду это был лаж или кавалер, он
едва сидел в седле, припав к шее коня; когда лошадь внезапно стала, его
голова резко качнулась. В темноте трудно было разглядеть что-либо отчетливо,
но лошадь явно прихрамывала. Когда всадник дернул за поводья, она
пошатнулась и упала на колени, сбросив неопытного наездника. Бедняга упал на
спину и сильно ушибся. К нему подоспело несколько стражников, которые
помогли ему подняться. Опираясь на руку одного из них, тот что-то сказал,
бросив взгляд на окна дворца.
Дункан стиснул пальцами край подоконника и проводил глазами юного
конника, исчезнувшего в дверях дворца. Плащ приехавшего был ему хорошо
знаком - он с детства видел эти небесно-голубые шелка Мак-Лайнов, украшенные
серебряным спящим львом на груди.
Но этот плащ был оборван, измят, испачкан чем-то красным, и, похоже, не
глиной, а фигуру льва на груди вообще трудно было разглядеть. Что случилось?
Уж не принес ли этот юноша вести от армии Яреда?
Хлесткий удар кнута, которым погоняли убежавшую было, но пойманную
лошадь, вывел Дункана из оцепенения.
Этот юноша направляется, конечно, к Келсону. Обернувшись, Дункан увидел
Моргана и короля, спешащих уже к двери, в которую вошли стражник и паж лет
девяти-десяти, едва державшийся на ногах. Дункан с ужасом убедился, что плащ
был запятнан кровью. Левый глаз мальчика был подбит, бровь рассечена, все
лицо было в ссадинах и ушибах. Перешагнув порог, он упал - сопровождавший не
успел поддержать его.
- Где король? - прохрипел мальчик, освобождаясь от поднявших его на
ноги придворных и ища глазами Келсона. - У меня ужасные новости. Государь! -
Он заметил Келсона и попытался встать на колени, но потерял сознание.
Солдат уложил его на пол, Келсон тоже склонился над мальчиком; с другой
стороны подошли, проложив дорогу среди толпы, Морган и Дункан. Морган
положил голову мальчика себе на колени. Встревоженные лорды окружили их.
- Он потерял сознание от усталости, - сказал Морган, коснувшись лба
мальчика и покачав головой. - И от потери крови. Он ранен.
- Конал, принеси вина, - приказал Келсон. - Дункан, на нем ливрея слуги
вашего отца. Вы его знаете?
Дункан, с побелевшими губами, покачал головой.
- Если я и видел его раньше, то забыл, государь. Зато я наблюдал, как
он приехал сюда. Лошадь он загнал до смерти.
- Гм, - пробормотал Морган, ощупывая тело мальчика. - Один дьявол
знает, как он все это выдержал, вот что я скажу...
Он нащупал что-то под одеждой мальчика на груди и быстро достал
тщательно свернутый кусок шелка, весь в запекшейся крови. Аларик с трудом
развернул его. Это была часть боевого флага с изображением бегущего оленя в
серебряном круге. Черное поле, там, где оно не было запачкано грязью и
кровью, мрачно переливалось в свете свечей.
В словах не было нужды: все вокруг знали, кусок чьего знамени принес
паж, лежащий сейчас без сознания.
Конал принес вино и, склонившись, глядел, как Морган вливает его в рот
мальчика. Тот приподнял голову и попытался было сопротивляться.
- Все в порядке, выпей, мой маленький, - прошептал Морган, продолжая
вливать вино сквозь стиснутые зубы мальчика.
Тот сделал глоток и попытался отвернуться, но Морган не выпускал его.
- Нет, выпей еще. Все будет хорошо. Ну, а теперь открой глаза и
расскажи нам, что случилось.
Мальчик с трудом поднял веки и посмотрел на Моргана, на Келсона,
стоявшего рядом с ним, на подошедшего сзади Дункана, затем закрыл глаза
вновь и крепко сжал губы. Морган вернул кубок Коналу и положил руку мальчику
на лоб.
- Все в порядке, сынок. Скажи нам, что случилось, а потом отдохнешь.
Мальчик сглотнул слюну и посмотрел на Келсона, как будто лишь
присутствие короля помогало его душе держаться в теле. Даже тем, кто ничего
не понимал в медицине, было понятно, что дела его плохи.
- Государь, - слабым голосом начал он. - Мы разбиты. Ужасная битва...
Измена в наших рядах... Войско герцога Яреда, все... погибли.
Его голос сорвался, и он опять потерял сознание. Морган нащупал пульс
мальчика и с грустью посмотрел на Келсона.
- У него нет тяжелых ран, только ушибы и царапины. Но он слишком
изнурен и не скоро придет в себя. Несколько часов сна...
Келсон покачал головой.
- Нет, Аларик. Так долго ждать мы не можем. Битва, предатель в наших
рядах, войско герцога Яреда, все погибли... Мы должны знать точнее, что там
случилось.
- Если я заставлю его отвечать, он может умереть.
- Значит, придется рискнуть.
Морган посмотрел на мальчика, потом на Келсона.
- Позвольте мне избрать другой путь, мой принц. Он тоже не совсем
безопасен, но...
Он несколько мгновений внимательно смотрел на Келсона, и в конце концов
тот слабо кивнул.
- Можете ли вы сделать это прямо здесь, конечно, со всеми
предосторожностями? - спросил он, не пояснив, о чьей безопасности заботится
- Моргана или мальчика.
Аларик опустил глаза.
- Вам нужны сведения, мой принц. А ваши приближенные рано или поздно
все равно увидят меня в деле. Так что выбора у нас нет.
- Что ж, давайте, - сказал Келсон, вставая и обращаясь к собравшимся: -
Джентльмены, я прошу вас разойтись и дать его светлости место для работы. Мы
должны узнать сообщение мальчика, и лишь герцог Аларик может сделать это без
угрозы для его жизни. Для вас это тоже совершенно безопасно.
По рядам дворян и клириков пробежал ропот удивления, несколько человек
устремились к дверям, но Келсон так взглянул на них, что каждый там и
застыл, где застал его взгляд короля. Те, кто стояли ближе, немного подались
назад, и лишь Дункан с Келсоном остались рядом с коленопреклоненным Морганом
и лежащим пажом.
Когда Аларик сел, прикрыв лицо пажа руками, шепот затих и в комнате
воцарилось молчание. Большинство присутствующих впервые видели, как Дерини
использует свои силы.
Морган поднял глаза и увидел испуганные, а то и охваченные ужасом лица.
Никогда он не был так уязвим, как сейчас, с ребенком на руках, никогда не
глядел так мягко на тех, среди кого могли быть и его враги.
Но сейчас не время для недоверия. Сейчас всем нужно забыть старую
вражду, свои страхи. Чтобы там ни было, необходимо узнать правду. И пусть,
наконец, все эти люди увидят, что страшные силы Дерини могут использоваться
во благо. И ошибиться ему нельзя - от нескольких ближайших минут зависит
очень многое.
Морган сдержанно улыбнулся, обдумывая свои слова.
- Я понимаю ваше удивление и ваш страх, милорды, - тихо начал он. - Все
вы наслышаны о моих силах и силах моего народа, и так естественно, что вы
боитесь того, что не в силах понять...
Он помолчал и продолжил:
- То, что вы увидите и услышите, покажется вам весьма странным. Но
непонятное всегда кажется странным, пока не разберешься, что к чему. - Он
сделал паузу. - Даже я не могу точно сказать, что произойдет в следующие
несколько минут, потому что не имею никакого представления об этом мальчике.
Я только прошу вас не вмешиваться, что бы ни случилось, и не шуметь. Для
меня происходящее небезопасно.
Он еще раз посмотрел на мальчика и глубоко вздохнул. Наступила полная
тишина. Морган откинул рыжие волосы мальчика, потом положил левую руку так,
чтобы грифон коснулся мочки его уха. Последний раз взглянув на
коленопреклоненных рядом с ним Дункана и Келсона, он сосредоточился на
грифоне и, глубоко дыша, начал погружаться в Тиринский транс. Его голова
склонилась, глаза закрылись, дыхание стало легким и глубоким. Мальчик
однажды дернулся под его рукой - и застыл вновь.
- Кровь, - прошептал вдруг Морган, и в полной тишине это слово
прозвучало так, что многие невольно содрогнулись.
- Сколько крови! - шептал Морган все громче. - Везде кровь. - Его
голова приподнялась, хотя глаза по-прежнему были закрыты.
Дункан тревожно посмотрел на Келсона и склонился к своему родичу,
настороженно рассматривая знакомое лицо, сейчас казавшееся таким странным.
Он понял, как Аларик решил выяснить, что же произошло в действительности, и
мог представить, какая картина предстала его взору. Дункан нервно облизал
губы и, не сводя глаз со странного лица Моргана, тихо спросил:
- Кто ты?
- О Боже мой, кто там? - прозвучал голос Моргана, но в нем отчетливо
слышались теперь детские интонации.
- Ах, это только милорд Яред со своими добрыми друзьями, графом
Марлийским и его людьми... "Мальчик, принеси вина для графа Марлийского.
Брэн Корис пришел к нам на помощь. Принеси вина, парень. Покажи, что ты
уважаешь графа Марлийского!"
Морган замолчал. Когда он опять начал говорить, голос его звучал
значительно глуше, и слушателям пришлось подойти ближе, чтобы расслышать его
слова.
- Войска Брэна Кориса соединились с нашими. Королевские голубые знамена
Марли смешались с кассанскими спящими львами. Все хорошо.
Но что это? Солдаты Брэна Кориса обнажили мечи!
Глаза Моргана открылись, в них стоял ужас; голос поднялся чуть не до
визга:
- Не может быть! Это же предательство! Люди Брэна Кориса с фурстанским
оленем на щитах! Они убивают наших людей! Они несут смерть в Кассанские
ряды!
Милорд! Милорд Мак-Лайн! Спасайтесь! Марлийцы напали на нас! Измена!
Бегите, бегите, ваша светлость! Мы окружены! Ох, милорд, мы окружены!
Вскрикнув, Морган уронил голову на грудь и затрясся в горьких рыданиях.
Келсон хотел коснуться его плеча, но Дункан остановил короля, покачав
головой.
Наконец Морган затих и вновь поднял голову; в его серых глазах была
пустота, мучительная безысходность, щеки ввалились. Сейчас он был похож на
человека, заглянувшего в ад. Глядя невидящими глазами куда-то вдаль, он
снова зашептал:
- Я вижу, милорд герцог повержен ударом меча...
Дункан чуть не вскрикнул.
- Я не знаю, убит ли он. Меня сбили с коня и почти раздавили, но я
увернулся... Я притворяюсь мертвым.
Морган вздрогнул и продолжал, подавив новый приступ рыдании:
- Я лежал рядом с мертвым рыцарем и весь измазался в его крови, и не
шевелился. Скоро бой кончился и настала ночь, но все равно было опасно.
Марлийцы увели пленных, а тяжело раненных добивали Торентские гвардейцы.
Кого убили, кого заковали в цепи - никто не уцелел.
Как все затихло, я выполз из-за моего мертвеца. Я помолился за его душу
- он ведь спас меня от смерти. - Лицо Моргана исказилось; он поднял с груди
мальчика шелковый обрывок знамени. - А потом я увидел у него в руках это...
И взял, в доказательство того, что видел, и побрел в ночь. Две, нет, три
лошади околели подо мной, пока я добрался до ворот Дхассы.
Глаза Аларика оживились, и Дункан подумал, что он выходит из транса, но
странный голос зазвучал вновь, а на губах Моргана появилась напряженная
улыбка:
- Я выполнил свой долг. Король знает о предательстве Брана Кориса. Если
милорд Яред мертв, его величество отомстит за него. Боже... храни... короля.
При этих словах голова Моргана упала на грудь, и теперь Дункан не
остановил Келсона, когда тот дрожащей рукой дотронулся до плеча Аларика.
Через несколько мгновений тело Моргана, казавшееся окаменевшим, обмякло, и
он глубоко вздохнул; из его руки выпал кусок шелка, который он сжимал.
Открыв глаза, он посмотрел на неподвижно лежащего мальчика, вспомнил весь
пережитый им ужас и провел ладонью по его лбу. Не убирая руки, Морган снова
на мгновение прикрыл глаза, а открыв их, встретился взглядом с Келсоном. На
его щеках еще не высохли слезы, но он не отирал их.
- Тяжкую весть принес он вам, мой принц, - сказал Морган. - Да и нам
всем тоже.
- Уж конечно, известие об измене никого не может обрадовать, -
прошептал Келсон, пряча глаза. - Вы-то в порядке?
- Только немного устал, государь. Дункан, сожалею о твоем отце. Я
надеялся, что мальчик знает больше о его судьбе.
- Я его единственный оставшийся сын, - грустно прошептал Дункан. - Мне
следовало быть рядом с ним. Он был слишком стар, чтобы самому возглавлять
войска.
Морган кивнул, понимая, какие муки испытывает его кузен, потом осмотрел
приемлемым, но верным короне священнослужителем. Архиепископ же Лорис
утратил наше доверие.
- Вы не можете этого сделать, ваше величество, - бушевал Лорис, когда
его схватили двое стражников. - Это же нелепость!
- Успокойтесь, архиепископ, или вам заткнут рот. Что касается
остальных... Кто не хочет последовать за его преосвященством, должен сделать
выбор. Если вы чувствуете, что не можете с чистой совестью присоединиться к
нам для борьбы с Венцитом, я отпускаю вас, дабы вы удалились в свои
почтенные епархии, при условии, что вы поклянетесь придерживаться
нейтралитета до конца войны.
Но если вы не сможете дать подобную клятву, Мы просим вас не кривить
душой. И лучше вам остаться под стражей здесь, в Короте, чем оказаться перед
лицом Нашего гнева, когда Мы узнаем, что вы нарушили свое слово.
Те же из вас, кто, о чем Мы молимся, найдет в себе силы отречься от
всего, содеянного за последние месяцы, вернут себе свои добрые имена. Если
вы теперь же преклоните перед Нами колена и вновь подтвердите вашу
преданность короне, Мы соизволим даровать вам прощение за все прошлое и с
радостью примем вас в наши ряды. Ваши молитвы понадобятся Нам через
несколько дней, когда Наша армия сойдется в битве с воинством Венцита.
Он еще раз обвел взглядом лица прелатов.
- Ну что, милорды? Что вы выберете? Темницу, монастырь или службу
королю? Решайте.
Эти слова Келсона еще больше разъярили Лориса.
- Нет у вас никакого выбора! - напыщенно произнес он. - Не может быть
выбора, когда дело касается ереси. Карриган, вы же не предадите веры,
правда? Креода, Кон-лан, я уверен, что вы не дрогнете перед этим нахальным
колдуном, или я ошибаюсь?
Келсон подал знак, и один из стражников начал затыкать архиепископу
рот, оторвав для этого лоскут от его же плаща.
- Я вас предупреждал, - сказал Келсон, холодно и пристально глядя на
него; затем он обвел взглядом остальных. - Ну что вы решили? У нас с вами
нет времени на долгие размышления.
Епископ Креода нервно кашлянул, взглянул на своих собратьев и сделал
шаг вперед.
- Я не могу сказать за всех братьев моих, но я не могу последовать за
вами. Если ваше величество не против, я намерен вернуться в Карбур на время
войны. Я... я даже не знаю, во что мне теперь верить.
Келсон коротко кивнул и оглядел оставшихся. После недолгих колебаний
Ивор и Карстен шагнули вперед, и Ивор слегка поклонился, прежде чем начать
говорить.
- Мы просим у вас прощения, государь. Мы принимаем ваше предложение и
возвращаемся в наши обители. Мы даем вам слово, что не будем мешать вам.
Келсон кивнул.
- А что же остальные? Я уже сказал вам, что у меня мало времени.
Епископ Конлан решительно вышел вперед и упал на колени.
- Я снова преклоняю перед вами колена, государь. Я не желаю больше
поддерживать то, что началось с событий в гробнице Святого Торина. Если вы
верите в невиновность Моргана и Мак-Лайна, то этого для меня достаточно.
Всех нас ввели в заблуждение. Умоляю, простите меня, государь.
- С радостью прощаю вас, епископ Конлан. - Келсон склонился над ним и
коснулся его плеча. - Так вы поедете с нами на север?
- О да, государь.
- Хорошо, - Келсон посмотрел на остальных, на Лориса, извивающегося в
руках стражников, на Креоду, Ивора и Карстена, собирающихся отправиться в
уединение, и на двоих оставшихся прелатов, еще не сделавших выбор.
- Де Лацей, что скажете вы?
Де Лацей потупил взгляд, затем выпрямился и медленно опустился на
колени.
- Простите, государь, мою кажущуюся нерешительность, но я старик, мне
уже не измениться. Не привык я перечить ни архиепископу моему, ни моему
королю.
- Да, но сейчас вы, кажется, вынуждены не подчиниться одному из нас.
Кому же?
Де Лацей склонил голову.
- Я поеду с вами, государь. Но я бы хотел ехать в повозке, а не на
боевом коне - я слишком стар для верховой езды.
- Капитан, приготовьте экипаж для его преосвященства. А вы, Карриган?
Почему мне приходится спрашивать каждого в отдельности? У вас было время
подумать.
Карриган был мертвенно-бледен, его важное круглое лицо блестело от
пота. Он долгим взглядом посмотрел на своих соратников и на своего
ближайшего собрата Лориса, которого держали стражники, затем вытащил большой
носовой платок и, прежде чем обернуться к Келсону, промокнул им лицо.
Потом он приблизился к королю на несколько шагов, взглянул напоследок
на Лориса и склонил голову, уставясь себе под ноги.
- Простите, государь, но я слишком стар и слишком устал, чтобы
продолжать борьбу. Несмотря на то, что я с вами не согласен, у меня нет
больше сил вам противоречить. И, боюсь, я не выживу в вашей узнице,
государь. Поэтому я прошу разрешения возвратиться в Ремут, в мое имение. И
мне... мне нехорошо...
- Так, - спокойно произнес Келсон. - Вы даете мне слово, что не будете
выступать против меня; что ж. Идите с миром. Благодарю вас, милорды, что вы
не внесли о это дело никаких дополнительных сложностей. А теперь, Морган,
Варин, лорд Гамильтон, я хочу, если это возможно, выступить отсюда в
полдень. Подготовьте, пожалуйста, все, что может понадобиться в дороге.
Объединенное войско было готово тронуться в путь только ближе к вечеру,
но Келсон все равно отдал приказ выступать. Если двигаться всю ночь без
остановки до полудня следующего дня, то можно пройти почти весь Корвин.
Затем, после короткого привала, они могут двинуться вновь и к полудню
второго дня прибыть в Дхассу. Таким образом, уже через два дня они
соединятся с войском, разбившим лагерь под стенами Дхассы. В общем, на
встречу с Венцитом на севере можно было рассчитывать не раньше, чем через
неделю. Келсон надеялся, что они не опоздают.
Было уже довольно поздно, когда войско вышло из Корота, но никому не
приходило в голову роптать на столь поздний выезд. Передовые отряды уже
покинули крепость и держали путь на северо-запад. Знамена с королевским
львом плескались на ветру рядом с серыми штандартами повстанцев Варина,
рядом с пурпурными флагами отборных войск епископа Кардиеля. Обозные телеги
скрипели вдоль дорог, кавалерия грохотала по свежей зелени полей, вьючные
животные фыркали и пронзительно кричали, подхлестываемые погонщиками. Богато
украшенные камзолы освобожденных офицеров Моргана смешались с мундирами
королевских уланов, яшанской пехоты, халдейнских лучников. Всех их, от
знатного лорда до простолюдина, объединяла преданность своему королю,
который гордо ехал во главе войска.
Вернувшись в свой лагерь, Келсон облачился в сверкающую золотом
кольчугу короля Гвинедда, укрепил на сапогах золотые шпоры, опоясал тонкий
стан белоснежной, расшитой золотом перевязью с боевым мечом в золотых
ножнах. С этим самым мечом его отец шел в бой в столь же юном возрасте.
Золотой шлем Келсона блестел на солнце, украшенный короной, сверкающей
драгоценными камнями, развевалось на ветру малиновое перо. На плечи его был
наброшен алый плат, на руках были перчатки из алой замши. Белоснежный боевой
конь под ним пританцовывал, готовый пуститься вскачь, но Келсон сдерживал
его, твердо сжав в руках красную кожаную уздечку. Рядом с Келсоном ехали
Морган, Дункан, Кардиель с Ариланом, Нигель со своим сыном Коналом, офицеры
Моргана и многие другие знатные лорды.
Таков был боевой порядок войска, выехавшего в этот день из Корота, и
таким он останется, когда они через несколько дней вступят в битву с
Венцитом. Но сейчас главным было то, что они объединились наконец для этого
похода и спешили навстречу другим, верным королю войскам. Мысль о первой
победе - о моральной победе, одержанной в Короте, - вдохновляла их сердца.
Впереди у Келсона, короля Гвинедда, будут другие, не менее
блистательные дни, но вряд ли еще какой-нибудь запомнится ему так, как этот,
на долгие-долгие годы, ибо в этот день он одержал свою первую военную
победу, несмотря на то, что ни один меч при этом не был обнажен.
Когда двумя днями позже они достигли ворот Дхассы, настроение у всех
было все еще таким же приподнятым.
"Даже человек мирный со мной, на которого я полагался, который ел хлеб
мой, поднял на меня пяту"[18].
Они прибыли в Дхассу как предполагали и оставались там в течение суток,
составляя план Кардосской кампании. От армии с севера не было никаких
новостей. Более того, уже неделю известий не поступало ниоткуда, что
вызывало большую тревогу.
Сейчас, когда все армии Гвинедда были наконец вместе, появилась надежда
на благополучный исход войны, но неизвестность весьма тяготила приближенных
короля. Отсутствие вестей с севера выглядело более чем странно. Моргана
вдобавок сильно беспокоило то, что он никак не может связаться с Дерри.
Он пытался сделать это не однажды. Вот и минувшей ночью они с Дунканом,
объединив усилия, пробовали связаться с Дерри посредством медальона, как не
раз делали это раньше.
Однако все их усилия оказались тщетны. Морган был уверен, что сможет
хотя бы определить местоположение Дерри, но, как ни старался, он не
обнаружил даже следа молодого лорда. И все-таки Морган не верил, что Дерри
мертв; оставалось думать, что с ним приключилось что-то такое, что он никак
не может ответить на его зов. Эта мысль отравляла радость нелегкой победы
последних дней.
В ночь перед выступлением на Кардосу свечи долго горели в епископском
дворце Дхассы.
Епископ Кардиель скромно сидел в стороне, дабы не мешать Келсону и его
военным советникам работать. И пока здесь обсуждался план военных действий,
за городскими стенами в долине близ озера у тысяч костров спали солдаты.
Военный совет был в самом разгаре. В зале Курии несколько часов назад
убрали остатки ужина, и теперь весь стол был завален военными картами и
чертежами. Здесь гудело полсотни голосов; на картах появлялись новые яркие
линии, стрелки, указывающие перемещение войск, направление ударов; шла
нелегкая работа.
Слуги внесли в зал фрукты и сыр, но мало кто обратил на это внимание.
Хотя на столе стояли кувшины с вином и время от времени офицеры наполняли
кубки, обстановка была весьма трезвой. Военачальники работали плечом к плечу
с князьями Церкви, которые порой давали столь удачные советы, что это
поражало даже бывалых воинов. По мере необходимости сюда вызывали младших
офицеров пехоты или артиллерии, если нужно было решить конкретный вопрос.
Подкованные сапоги стучали по мраморному полу, хлопали тяжелые деревянные
двери - и все эти звуки в просторном и высоком зале усиливало эхо.
Король в эту ночь держался в стороне, не привлекая к себе внимания. В
простой малиновой тунике, с непокрытой головой, он провел большую часть
времени в обществе клириков и младших придворных, стараясь справиться с
волнением, охватившим его. Передав все важнейшие вопросы в руки Моргана,
Нигеля и других генералов, Келсон решил провести эти часы среди людей, чья
безграничная преданность придавала ему сил и уверенности, - события
последних дней слишком потрясли его.
Когда это было необходимо, Келсона приглашали к столу, за которым
обсуждались стратегические планы, чтобы принять то или иное решение, однако
он прекрасно понимал, что его генералы и военные советники разбираются в
военных вопросах куда лучше него, хотя он и был сыном Бриона. Понимал он и
то, что его задача - это сохранять спокойствие и не отказываться ни от чьей
помощи, ибо их сила - в единстве, без которого нет надежды одолеть Венцита
Торентского.
Келсон не одинок был в своих усилиях объединить людей Гвинедда и
примирить между собой дворян. В другом конце зала Морган и епископ Конлан
беседовали с тремя баронами, прибывшими в Корот с запада. Несколько молодых
лордов, среди которых был и сын Нигеля Конал, слушали их с расширившимися
глазами. Нигель тоже некоторое время принимал участие в разговоре, но сейчас
вернулся к главному столу и обсуждал детали операции с Варином и герцогом
Даноком.
Только Дункана, кажется, не волновала всеобщая суматоха нынешней ночи.
Он печально смотрел в окно, думая о чем-то своем. Конечно, Дункан весь вечер
держался в тени, потому что не разбирался в военных вопросах, хотя Келсон
знал, что он - неплохой боец и, несомненно, получил некоторые начатки знаний
по стратегии в доме отца, пока не принял сана.
Когда два других епископа, получив задание, покинули Келсона, он решил
выяснить, что же беспокоит Дункана, - тот был не похож на себя.
Дункан вздохнул и оперся на подоконник, кутаясь в плед. Его голубые
глаза вглядывались в темноту, окутавшую горы к востоку от Дхассы, а длинные
тонкие пальцы выбивали беспрестанную дробь по каменному подоконнику.
Если бы его спросили, то он, вероятно, не смог бы ответить, почему так
мрачен сегодня. Конечно, нескончаемая борьба истощила его силы; кроме того,
он беспокоился о Дерри, и еще больше - о том, как его исчезновение скажется
на Моргане. Немногим Морган доверял так, как ему. Если он погиб, выполняя
задание Моргана, - хотя идея послать Дерри в этот раз и принадлежала
Келсону, о чем Дункан знал, - все равно Аларик не сможет этого забыть.
И не меньше этого Дункана тревожил вопрос о его сане; он размышлял о
том, может ли оставаться священником сейчас, когда все знают о том, что он
Дерини.
Туман скрыл горы, и Дункан перевел глаза на городские укрепления. При
свете факельных огней между озером и городскими воротами видна была
приближающаяся фигура конника. Дункан увидел, как ворота открылись,
пропуская его, как въехал он на двор. По виду это был лаж или кавалер, он
едва сидел в седле, припав к шее коня; когда лошадь внезапно стала, его
голова резко качнулась. В темноте трудно было разглядеть что-либо отчетливо,
но лошадь явно прихрамывала. Когда всадник дернул за поводья, она
пошатнулась и упала на колени, сбросив неопытного наездника. Бедняга упал на
спину и сильно ушибся. К нему подоспело несколько стражников, которые
помогли ему подняться. Опираясь на руку одного из них, тот что-то сказал,
бросив взгляд на окна дворца.
Дункан стиснул пальцами край подоконника и проводил глазами юного
конника, исчезнувшего в дверях дворца. Плащ приехавшего был ему хорошо
знаком - он с детства видел эти небесно-голубые шелка Мак-Лайнов, украшенные
серебряным спящим львом на груди.
Но этот плащ был оборван, измят, испачкан чем-то красным, и, похоже, не
глиной, а фигуру льва на груди вообще трудно было разглядеть. Что случилось?
Уж не принес ли этот юноша вести от армии Яреда?
Хлесткий удар кнута, которым погоняли убежавшую было, но пойманную
лошадь, вывел Дункана из оцепенения.
Этот юноша направляется, конечно, к Келсону. Обернувшись, Дункан увидел
Моргана и короля, спешащих уже к двери, в которую вошли стражник и паж лет
девяти-десяти, едва державшийся на ногах. Дункан с ужасом убедился, что плащ
был запятнан кровью. Левый глаз мальчика был подбит, бровь рассечена, все
лицо было в ссадинах и ушибах. Перешагнув порог, он упал - сопровождавший не
успел поддержать его.
- Где король? - прохрипел мальчик, освобождаясь от поднявших его на
ноги придворных и ища глазами Келсона. - У меня ужасные новости. Государь! -
Он заметил Келсона и попытался встать на колени, но потерял сознание.
Солдат уложил его на пол, Келсон тоже склонился над мальчиком; с другой
стороны подошли, проложив дорогу среди толпы, Морган и Дункан. Морган
положил голову мальчика себе на колени. Встревоженные лорды окружили их.
- Он потерял сознание от усталости, - сказал Морган, коснувшись лба
мальчика и покачав головой. - И от потери крови. Он ранен.
- Конал, принеси вина, - приказал Келсон. - Дункан, на нем ливрея слуги
вашего отца. Вы его знаете?
Дункан, с побелевшими губами, покачал головой.
- Если я и видел его раньше, то забыл, государь. Зато я наблюдал, как
он приехал сюда. Лошадь он загнал до смерти.
- Гм, - пробормотал Морган, ощупывая тело мальчика. - Один дьявол
знает, как он все это выдержал, вот что я скажу...
Он нащупал что-то под одеждой мальчика на груди и быстро достал
тщательно свернутый кусок шелка, весь в запекшейся крови. Аларик с трудом
развернул его. Это была часть боевого флага с изображением бегущего оленя в
серебряном круге. Черное поле, там, где оно не было запачкано грязью и
кровью, мрачно переливалось в свете свечей.
В словах не было нужды: все вокруг знали, кусок чьего знамени принес
паж, лежащий сейчас без сознания.
Конал принес вино и, склонившись, глядел, как Морган вливает его в рот
мальчика. Тот приподнял голову и попытался было сопротивляться.
- Все в порядке, выпей, мой маленький, - прошептал Морган, продолжая
вливать вино сквозь стиснутые зубы мальчика.
Тот сделал глоток и попытался отвернуться, но Морган не выпускал его.
- Нет, выпей еще. Все будет хорошо. Ну, а теперь открой глаза и
расскажи нам, что случилось.
Мальчик с трудом поднял веки и посмотрел на Моргана, на Келсона,
стоявшего рядом с ним, на подошедшего сзади Дункана, затем закрыл глаза
вновь и крепко сжал губы. Морган вернул кубок Коналу и положил руку мальчику
на лоб.
- Все в порядке, сынок. Скажи нам, что случилось, а потом отдохнешь.
Мальчик сглотнул слюну и посмотрел на Келсона, как будто лишь
присутствие короля помогало его душе держаться в теле. Даже тем, кто ничего
не понимал в медицине, было понятно, что дела его плохи.
- Государь, - слабым голосом начал он. - Мы разбиты. Ужасная битва...
Измена в наших рядах... Войско герцога Яреда, все... погибли.
Его голос сорвался, и он опять потерял сознание. Морган нащупал пульс
мальчика и с грустью посмотрел на Келсона.
- У него нет тяжелых ран, только ушибы и царапины. Но он слишком
изнурен и не скоро придет в себя. Несколько часов сна...
Келсон покачал головой.
- Нет, Аларик. Так долго ждать мы не можем. Битва, предатель в наших
рядах, войско герцога Яреда, все погибли... Мы должны знать точнее, что там
случилось.
- Если я заставлю его отвечать, он может умереть.
- Значит, придется рискнуть.
Морган посмотрел на мальчика, потом на Келсона.
- Позвольте мне избрать другой путь, мой принц. Он тоже не совсем
безопасен, но...
Он несколько мгновений внимательно смотрел на Келсона, и в конце концов
тот слабо кивнул.
- Можете ли вы сделать это прямо здесь, конечно, со всеми
предосторожностями? - спросил он, не пояснив, о чьей безопасности заботится
- Моргана или мальчика.
Аларик опустил глаза.
- Вам нужны сведения, мой принц. А ваши приближенные рано или поздно
все равно увидят меня в деле. Так что выбора у нас нет.
- Что ж, давайте, - сказал Келсон, вставая и обращаясь к собравшимся: -
Джентльмены, я прошу вас разойтись и дать его светлости место для работы. Мы
должны узнать сообщение мальчика, и лишь герцог Аларик может сделать это без
угрозы для его жизни. Для вас это тоже совершенно безопасно.
По рядам дворян и клириков пробежал ропот удивления, несколько человек
устремились к дверям, но Келсон так взглянул на них, что каждый там и
застыл, где застал его взгляд короля. Те, кто стояли ближе, немного подались
назад, и лишь Дункан с Келсоном остались рядом с коленопреклоненным Морганом
и лежащим пажом.
Когда Аларик сел, прикрыв лицо пажа руками, шепот затих и в комнате
воцарилось молчание. Большинство присутствующих впервые видели, как Дерини
использует свои силы.
Морган поднял глаза и увидел испуганные, а то и охваченные ужасом лица.
Никогда он не был так уязвим, как сейчас, с ребенком на руках, никогда не
глядел так мягко на тех, среди кого могли быть и его враги.
Но сейчас не время для недоверия. Сейчас всем нужно забыть старую
вражду, свои страхи. Чтобы там ни было, необходимо узнать правду. И пусть,
наконец, все эти люди увидят, что страшные силы Дерини могут использоваться
во благо. И ошибиться ему нельзя - от нескольких ближайших минут зависит
очень многое.
Морган сдержанно улыбнулся, обдумывая свои слова.
- Я понимаю ваше удивление и ваш страх, милорды, - тихо начал он. - Все
вы наслышаны о моих силах и силах моего народа, и так естественно, что вы
боитесь того, что не в силах понять...
Он помолчал и продолжил:
- То, что вы увидите и услышите, покажется вам весьма странным. Но
непонятное всегда кажется странным, пока не разберешься, что к чему. - Он
сделал паузу. - Даже я не могу точно сказать, что произойдет в следующие
несколько минут, потому что не имею никакого представления об этом мальчике.
Я только прошу вас не вмешиваться, что бы ни случилось, и не шуметь. Для
меня происходящее небезопасно.
Он еще раз посмотрел на мальчика и глубоко вздохнул. Наступила полная
тишина. Морган откинул рыжие волосы мальчика, потом положил левую руку так,
чтобы грифон коснулся мочки его уха. Последний раз взглянув на
коленопреклоненных рядом с ним Дункана и Келсона, он сосредоточился на
грифоне и, глубоко дыша, начал погружаться в Тиринский транс. Его голова
склонилась, глаза закрылись, дыхание стало легким и глубоким. Мальчик
однажды дернулся под его рукой - и застыл вновь.
- Кровь, - прошептал вдруг Морган, и в полной тишине это слово
прозвучало так, что многие невольно содрогнулись.
- Сколько крови! - шептал Морган все громче. - Везде кровь. - Его
голова приподнялась, хотя глаза по-прежнему были закрыты.
Дункан тревожно посмотрел на Келсона и склонился к своему родичу,
настороженно рассматривая знакомое лицо, сейчас казавшееся таким странным.
Он понял, как Аларик решил выяснить, что же произошло в действительности, и
мог представить, какая картина предстала его взору. Дункан нервно облизал
губы и, не сводя глаз со странного лица Моргана, тихо спросил:
- Кто ты?
- О Боже мой, кто там? - прозвучал голос Моргана, но в нем отчетливо
слышались теперь детские интонации.
- Ах, это только милорд Яред со своими добрыми друзьями, графом
Марлийским и его людьми... "Мальчик, принеси вина для графа Марлийского.
Брэн Корис пришел к нам на помощь. Принеси вина, парень. Покажи, что ты
уважаешь графа Марлийского!"
Морган замолчал. Когда он опять начал говорить, голос его звучал
значительно глуше, и слушателям пришлось подойти ближе, чтобы расслышать его
слова.
- Войска Брэна Кориса соединились с нашими. Королевские голубые знамена
Марли смешались с кассанскими спящими львами. Все хорошо.
Но что это? Солдаты Брэна Кориса обнажили мечи!
Глаза Моргана открылись, в них стоял ужас; голос поднялся чуть не до
визга:
- Не может быть! Это же предательство! Люди Брэна Кориса с фурстанским
оленем на щитах! Они убивают наших людей! Они несут смерть в Кассанские
ряды!
Милорд! Милорд Мак-Лайн! Спасайтесь! Марлийцы напали на нас! Измена!
Бегите, бегите, ваша светлость! Мы окружены! Ох, милорд, мы окружены!
Вскрикнув, Морган уронил голову на грудь и затрясся в горьких рыданиях.
Келсон хотел коснуться его плеча, но Дункан остановил короля, покачав
головой.
Наконец Морган затих и вновь поднял голову; в его серых глазах была
пустота, мучительная безысходность, щеки ввалились. Сейчас он был похож на
человека, заглянувшего в ад. Глядя невидящими глазами куда-то вдаль, он
снова зашептал:
- Я вижу, милорд герцог повержен ударом меча...
Дункан чуть не вскрикнул.
- Я не знаю, убит ли он. Меня сбили с коня и почти раздавили, но я
увернулся... Я притворяюсь мертвым.
Морган вздрогнул и продолжал, подавив новый приступ рыдании:
- Я лежал рядом с мертвым рыцарем и весь измазался в его крови, и не
шевелился. Скоро бой кончился и настала ночь, но все равно было опасно.
Марлийцы увели пленных, а тяжело раненных добивали Торентские гвардейцы.
Кого убили, кого заковали в цепи - никто не уцелел.
Как все затихло, я выполз из-за моего мертвеца. Я помолился за его душу
- он ведь спас меня от смерти. - Лицо Моргана исказилось; он поднял с груди
мальчика шелковый обрывок знамени. - А потом я увидел у него в руках это...
И взял, в доказательство того, что видел, и побрел в ночь. Две, нет, три
лошади околели подо мной, пока я добрался до ворот Дхассы.
Глаза Аларика оживились, и Дункан подумал, что он выходит из транса, но
странный голос зазвучал вновь, а на губах Моргана появилась напряженная
улыбка:
- Я выполнил свой долг. Король знает о предательстве Брана Кориса. Если
милорд Яред мертв, его величество отомстит за него. Боже... храни... короля.
При этих словах голова Моргана упала на грудь, и теперь Дункан не
остановил Келсона, когда тот дрожащей рукой дотронулся до плеча Аларика.
Через несколько мгновений тело Моргана, казавшееся окаменевшим, обмякло, и
он глубоко вздохнул; из его руки выпал кусок шелка, который он сжимал.
Открыв глаза, он посмотрел на неподвижно лежащего мальчика, вспомнил весь
пережитый им ужас и провел ладонью по его лбу. Не убирая руки, Морган снова
на мгновение прикрыл глаза, а открыв их, встретился взглядом с Келсоном. На
его щеках еще не высохли слезы, но он не отирал их.
- Тяжкую весть принес он вам, мой принц, - сказал Морган. - Да и нам
всем тоже.
- Уж конечно, известие об измене никого не может обрадовать, -
прошептал Келсон, пряча глаза. - Вы-то в порядке?
- Только немного устал, государь. Дункан, сожалею о твоем отце. Я
надеялся, что мальчик знает больше о его судьбе.
- Я его единственный оставшийся сын, - грустно прошептал Дункан. - Мне
следовало быть рядом с ним. Он был слишком стар, чтобы самому возглавлять
войска.
Морган кивнул, понимая, какие муки испытывает его кузен, потом осмотрел