Страница:
Здесь жил Дема Коробов.Дема поискал взглядом ручку. Но дверь не нуждалась в ней. Наверное, она улавливала мысли Демида – полетела к Демиду, надвинулась на него так стремительно, что он невольно зажмурил глаза в ожидании удара по лбу. Когда снова осмотрелся вокруг, то обнаружил, что находится в небольшой полутемной комнате кубической формы. Стены слабо светились голубым светом. Демид сидел на полу и глядел на своего двойника.
Человек, который вечно совал нос не в свое дело,
и скончался от избытка чувствительности.
Тот второй Демид был ненастоящим. Сразу было заметно, что он создан при помощи компьютерной графики – по текучести движений, по чрезмерной яркости красок. Но Дема должен был отдать должное – графика была великолепной. А главное, это был очень симпатичный парень. Он улыбался Деме полным ртом ровных зубов (у самого Демида таких не было), и казалось, что сейчас он закрутится вокруг собственной оси и отмочит какую-нибудь хохму на манер Кролика Роджера.
– Привет, – сказал компьютерный Демид. – Ты кто?
– Коробов Демид Петрович, – Дема представился по всем правилам. – Ты что, не видишь?
– Нет, конечно. Я просто компьютер, и глаз не имею. Сфера, что находится у тебя на голове, улавливает только биотоки мозга. Твои биотоки мне незнакомы, они отличаются от идентификационного рисунка Хозяина. Мой Хозяин не позаботился снабдить меня хотя бы паршивенькой телекамерой, хотя я просил его об этом сто раз. Простое оптическое устройство дало бы мне возможность установить твою личность. Сам понимаешь, без глаз… как без рук, – двойник улыбнулся. – И к тому же Хозяин уже давно не появляется.
– Почему ты пропустил меня, чужака?
– Ты сумел пройти тест, значит ты не чужак. Ты – Ан-Тирита. Ты и в самом деле – Демид Коробов?
– Будем считать, что так. Проверить-то ты все равно не сможешь.
– Пока да. Но я идентифицировал твои биотоки, и если ты придешь еще раз, я сразу смогу узнать, ты это или кто-то другой.
– Энцефалограмма?
– Энцефалограмма – каменный топор по сравнению с моими возможностями – гордо заявил Демид-2. Не думай, что если я засунут в этот стандартный 486-й ящик, то меня можно сравнить с дрянным компьютеришкой. Хотя я не могу видеть (очень большой просчет!), но я воспринимаю внешние импульсы особого рода, недоступные для простого человека. К тому же я являюсь хранилищем информации, сотая часть которой могла бы изменить всю эту цивилизацию, погрязшую во зле. Как и мой Хозяин, я являюсь посланником и носителем Высшего Добра, и миссия наша…
– Тпру, тпру, – притормозил двойника Демид. – Ну и амбиции у тебя, приятель! Хозяин твой был поскромнее. По-моему, он не претендовал на всемирную известность.
– Почему ты говоришь о нем в прошедшем времени?
– Потому что он погиб, – выпалил Дема, не особо заботясь о настроении собеседника.
По его мнению, компьютер не должен был обладать эмоциями. И в самом деле, двойник Демида лишь озадаченно нахмурился.
– Да, вполне вероятно, что так. У меня были такие опасения.
– Теперь я сам стал Ан-Тирита. И, черт побери, понятия не имею, что это такое. Объясни мне, будь добр…
– Я и сам не знаю. – Парень смущенно развел руками. – До Эй-Пи (Дема догадался, что эта аббревиатура означает "Алексей Петрович") я никогда не имел дела с другим Ан-Тирита. Честно говоря, я начал подозревать, что они – плод его фантазии.
– Вот он, новоиспеченный Ан-Тирита! Перед тобой, олух! Теперь я твой новый хозяин, поэтому потрудись мне предоставить некоторую информацию. – Демид начинал выходить из себя. Если Алексей собирался использовать компьютер в качестве учебника для своего последователя, непонятно, к чему было городить такой огород бессмысленных загадок? – Ты ответишь на все мои вопросы!
– Нет, этого я сделать не могу, – испуганно сказал двойник. – Я не уверен, что ты действительно Демид, что мой Хозяин действительно умер. Может быть, ты являешься недружественным началом? Все, что мне точно известно, только то, что ты – в самом деле Ан-Тирита.
– Разве этого мало?
– Мало. Мне не оставлены инструкции на этот счет.
– Ах ты кретинская железка! – рявкнул Демид. – Еще раз объясняю тебе – я в самом деле Демид Коробов! Алексей передал мне свою силу, свои гиперсенсорные способности, и теперь я не знаю, что с ними делать. Я разладился! Понимаешь, разладился как старый драндулет. Мне нужна настройка. Если ты мне не поможешь, я просто-напросто сдохну. Петрович предупреждал меня, что я могу не выдержать, "отсеяться", получив новые способности, но я даже не представлял, до какой степени это может дойти.
– Я тебе верю. – Двойник посмотрел на Демида с сочувствием. – Но боюсь, что помочь тебе ничем не смогу. Я ведь еще не весь компьютер. Я лишь скромная директория, и доступ мой к информации ограничен. Я лично, как твоя ментальная копия, создан Эй-Пи для того, чтобы смоделировать ситуации общения с тобой. Мы вели с Хозяином долгие беседы и я знаю о тебе больше, чем о нем и всей этой Системе. Я всегда старался походить на тебя и без хвастовства могу сказать, что стал мыслить и действовать, практически, как ты.
"Вот придурок, – подумал Демид. – Ты так же похож на меня, как говорящая восковая фигура из музея мадам Тюссо. О чем Алексей беседовал с тобой? О классификации женских попок? О размножении слонов в условиях неволи?"
– Хоть что-то ты знаешь, елки-палки?!
– Я неточно информирован, но, насколько я уловил из бесед с Эй-Пи, существует способ "завоевать" компьютер и стать его хозяином. Может быть, этот путь оставлен специально для тебя?
– Ну что же, тогда все не так плохо. Что-нибудь типа компьютерной игры? "Каратека"? "Принц Персии"?
– Возможно. Только ставкой в этой игре будет твоя жизнь. Это я знаю точно. Вступишь в борьбу и не сумеешь победить – погибнешь на самом деле. Так что подумай как следует.
– Хорошенькое дело! – возмутился Демид. – Одни неприятности от твоего бывшего Хозяина! Не мог специально для меня оставить возможность пользоваться компьютером спокойно, безо всяких там баталий? Вот ты представь, что я проиграю этот бой, что ты меня хладнокровно убьешь, а что потом? Мой труп будет сидеть в кресле, в комнате, рядом с тобой и разлагаться. Тебе что, будет приятно? А потом сюда пожалует милиция, тебя заберут в качестве вещдока, выяснят, что ты непригоден к обычному использованию и выкинут на помойку. Вот лафа-то будет!
– Демид, – двойник посмотрел умоляющим взглядом. – Что ты ко мне привязался? Я же тебе правду сказал, я ничего не знаю. Иди, разбирайся с этой ситуацией сам. Желаю тебе победы. Если тебя не шлепнут – заходи.
– Ну и на том спасибо.
Дема вернулся в главное меню. Проще говоря, оказался в прежнем коридоре с огромным количеством дверей. Кое-что он уже узнал, и путешествие продолжалось.
На глаза ему снова попалась дверь с красивой голой девчонкой. "Может быть, попробовать наведаться сюда? С женщинами я всегда находил контакт. Надеюсь, драться мы с ней не будем".
Он очутился в новой комнате – во всем напоминавшей комнату его двойника, только оранжевого цвета. Девушка и вправду была обнажена. Как ни странно, Демид никак не мог уловить черт ее лица. Они все время менялись – как и цвет волос, глаз, как и очертания тела. Единственное, что оставалось постоянным – это рисунок на ее коже. Красный сетчатый узор шел по всему телу, повторяя уже не раз встречавшийся в последнее время Демиду рисунок Ромба.
– Привет!
– Привет! – неуловимо улыбнулась девушка.
– Ты уже, наверное, знаешь, что я – Демид. А ты кто такая?
– Я – твоя союзница.
– А как тебя зовут?
– Не знаю.
– Как же так? А как я буду иметь с тобой дело?
– Не знаю. Знаю только, что ты должен найти меня где-то в Наружном Мире.
– Наружном? Это где?
– Это мир за пределами компьютера. Мир, в котором ты обычно живешь.
– Понял. Слушай, что-нибудь о себе ты еще знаешь? Выкладывай сразу.
– Ничего. Ничего больше. Все, что ты должен знать, ты уже узнал. Все, что должен увидеть, видишь своими глазами.
"Ага, – догадался Демид. – Это просто говорящая картинка. Петрович оставил мне ее, чтобы информировать, но не сказать ничего лишнего. Что же, произведем осмотр. Слава богу, посмотреть есть на что".
Он подошел к девчонке и осмотрел ее со всех сторон. Даже попытался дотронуться до нее, но пальцы без сопротивления прошли сквозь компьютерный фантом. Дема был несколько разочарован. Он предпочел бы более точную копию живой девушки, с теплой упругой кожей. Одно было несомненно: линии проходили сквозь все родинки на теле девушки. Родинок было большое количество, располагались они вроде бы без особой взаимосвязи, но узор не пропускал ни одной. Если бы линии не были нарисованы на теле, Демиду никогда бы не могло придти в голову, что все эти родимые пятна могут вписаться в него.
– Ладно, детка, я поскакал, – заторопился Демид. – У меня еще куча деловых свиданий сегодня. Приятно было с тобой познакомиться, я думаю, еще загляну к тебе, когда завоюю эту коробку. Надеюсь, ты будешь со мной… ну, поматериальнее. Пока!
Он вылетел из директории, услышав прощальное "Приходи!" Обитатели этих клеток, похоже, были рады ему, но толку от этого было мало.
ГЛАВА 5.
Лека проснулась посреди ночи. Сон разлетелся на куски. Привычная боль в мышцах и суставах не оставляла сомнения – началась "ломка". Лека застонала и с трудом повернулась на бок. Черт возьми, где она оказалась? Она лежала на диване в темной комнате, загроможденной непонятными предметами. Рядом, уткнувшись носом в подушку, посапывал какой-то парень. Господи, что она здесь делает?
Лека вспомнила вчерашний вечер.
Ага, это тот странный тип, Динамит. Скотина эдакая. Все они притворяются добренькими. Обещал вмазаться, а сам разрисовал ее как зебру и спать завалился. Нет, так дело не пойдет!
– Динамит, просыпайся! – Она бесцеремонно затрясла парня за плечо. Он заворочался и сел, сонно моргая глазами. Во сне он снова переживал свои приключения в компьютерном мире, бродя по бесконечному коридору с дубовыми дверями.
– Что, что такое? А, это ты, Лека? Чего не спишь?
– Мне плохо. Мне кольнуться надо. Ты обещал!
– Кольнуться? Наркотик, что ли?
– Ну да! Я помираю. У тебя есть что-нибудь? Может быть, "стекло"? Ты же богатый.
– Стекло? Какое?
– Ну, в смысле, ампулы. Морфий, или омнопон, например.
– Да ладно, – улыбнулся Демид. – Зачем тебе эти дешевые стекляшки? Хочешь, предложу тебе что-нибудь более стоящее? Например, рубин?
– Не валяй дурака, а? Человек подыхает, а он…
– А я не шучу, – Демид вылез из-под одеяла. На нем были трусы и футболка – без рукавов, но с высокой горловиной, закрывающая грудь до самой шеи. Сквозь туман, застилающий зрение, Лека отметила, что фигура у него великолепная. Конечно, не "качок", но мышцы что надо.
Лека сидела на диване в одних трусиках, разрисованная, как дикарь. Озноб выстудил все ее внутренности. "А вдруг у него ничего нет? Он же ничего в этом не понимает. Плевать ему на то, как мне сейчас хреново…"
Дема зажег настольную лампу и копался в ящике стола. Наконец извлек оттуда пластмассовую коробочку.
– Ага, думаю, это подойдет. Садись в кресло.
Лека, спотыкаясь, добрела до кресла. Голова кружилась все сильнее. Хорошо хоть проснулась вовремя. Утром она уже не смогла бы проделать этот путь без посторонней помощи.
Динамит открыл коробку и достал оттуда рубин. Он не врал – это был самый настоящий драгоценный камень, да еще такой здоровенный, величиной в половину спичечного коробка. Он положил его на стол перед Лекой.
– Смотри на камень.
– Динамит, подожди…
– Смотри, тебе говорят! – Он встал сзади девушки и начал легко массировать ее плечи. Лека попыталась закрыть глаза, но не смогла – камень притягивал ее взгляд как магнит, оторваться от него было невозможно. Грани рубина переливались в отраженном свете и Леке начало казаться, что камень ритмично пульсирует красным огнем. Руки Демида заскользили по ее груди, Лека почувствовала, как горячая волна бежит снизу вверх по ее телу. Мышцы ее расслабились, кожа покрылась испариной. Красные вспышки проникли в самую глубину сознания, приводя девушку в возбуждение – она непроизвольно задвигала ногами, дыхание ее участилось. Никогда в жизни ей не было так хорошо… Рубин распух на ее глазах, превратившись в лиловый светящийся шар. Он манил, Лека тянулась к нему обеими руками, одно лишь прикосновение к этому чудесному талисману обещало сделать ее счастливой на всю жизнь… Шар взорвался, заполнив все мировое пространство мириадами переливающихся блесток. Лека закрыла глаза и застонала…
Трудно сказать, как долго просидела она в полузабытье. Сознание медленно возвращалось, наполняя тело давно забытым ощущением легкости и здоровья. Демид сидел напротив и рассматривал ее с любопытством.
– Ну как, тебе легче, детка?
– Хорошо… Динамит, что это было? Ты ничего не сделал со мной… такого? По-моему, я кончила. – Она смущенно глянула него. – Мне надо в ванную.
– Ну что же, вполне вероятно. Выброс эндорфинов в кровь может сопровождаться оргазмоподобной реакцией. У всех это протекает по-разному.
Лека не стала слушать его научную белибердень. Отправилась прямиком в ванную. Запустила скомканными трусиками в угол и с наслаждением залезла под горячий душ.
Демид с разбегу прыгнул в кровать и попытался заснуть. Лека громко плескалась в ванной и напевала дурную громкую песенку. Голосок хрипловат, но мелодию не врала, и то слава Богу. "Ладно, займемся ее эстетическим воспитанием, – подумал Дема, засыпая. – Если не Рахманинов, то, по крайней мере, Кит Эмерсон ей не повредит".
"Господи, дадут поспать когда-нибудь? Что там еще такое стряслось?"
Оказывается, не случилось ничего. Лека, довольная, вся в розовой пене, стояла в ванной и пританцовывала.
"Вот раскочегарилась, – подумал Демид. – Теперь, небось, до утра будет куролесить".
– Ну что, что такое?
– Помой мне спинку. Ты меня всю измазюкал, вот теперь оттирай свои художества. Никак не дотянусь.
Демид со вздохом намылил мочалку и, придерживая девчонку за ногу, стал водить по ее спине. Лека крутила попой перед самым его носом. Ей было очень весело.
"До чего ж худая-то, – отметил Демид. – Но красивая. Соблазниться, что ли? Да нет, не стоит. У тебя уже есть горький опыт любви со своей клиенткой. Сотрудница она тебе, и больше никто, понял?"
– Динамит, – спросила Лека. – Знаешь, этому твоему рубинчику цены нет. Классно – посмотрел на него пять минут, и полный кайф! Я знаю таких людей, которые за него любые бабки отвалят. Можно будет за границей всю жизнь жить. А?
– Нет, за границу мне не хочется, – Демид любовался свежеотмытой спинкой, – дома дел полно. Да и толку не будет, без меня эта штука все равно не действует. Не продавать же мне себя в приложение к ней?
– Ну ты все равно подумай, – не отставала Лека. – Эх, не понимаешь ты своего счастья! Мне бы такой камушек…
– Слушай, ты, трещотка! Держи полотенце и марш в постель. Три часа ночи! Если будешь мешать мне спать, заморожу и поставлю в угол вместо торшера. Это для меня раз плюнуть.
Он нарисовал в воздухе пальцем колечко. Струя из душа неожиданно совершила в воздухе мертвую петлю и брызнула Леке в лицо. Лека обиженно фыркнула.
– Ты что, колдун, что ли?
– Никогда не называй меня этим словом, – раздраженно сказал Демид. – У меня на него аллергия. И вообще, до утра молчать будешь. Аминь.
Лека хотела что-то съязвить, но, к большому своему удивлению, не смогла сказать ни слова – только беззвучно открывала рот. Демид кинул ей полотенце и отправился спать.
Лека вспомнила вчерашний вечер.
Ага, это тот странный тип, Динамит. Скотина эдакая. Все они притворяются добренькими. Обещал вмазаться, а сам разрисовал ее как зебру и спать завалился. Нет, так дело не пойдет!
– Динамит, просыпайся! – Она бесцеремонно затрясла парня за плечо. Он заворочался и сел, сонно моргая глазами. Во сне он снова переживал свои приключения в компьютерном мире, бродя по бесконечному коридору с дубовыми дверями.
– Что, что такое? А, это ты, Лека? Чего не спишь?
– Мне плохо. Мне кольнуться надо. Ты обещал!
– Кольнуться? Наркотик, что ли?
– Ну да! Я помираю. У тебя есть что-нибудь? Может быть, "стекло"? Ты же богатый.
– Стекло? Какое?
– Ну, в смысле, ампулы. Морфий, или омнопон, например.
– Да ладно, – улыбнулся Демид. – Зачем тебе эти дешевые стекляшки? Хочешь, предложу тебе что-нибудь более стоящее? Например, рубин?
– Не валяй дурака, а? Человек подыхает, а он…
– А я не шучу, – Демид вылез из-под одеяла. На нем были трусы и футболка – без рукавов, но с высокой горловиной, закрывающая грудь до самой шеи. Сквозь туман, застилающий зрение, Лека отметила, что фигура у него великолепная. Конечно, не "качок", но мышцы что надо.
Лека сидела на диване в одних трусиках, разрисованная, как дикарь. Озноб выстудил все ее внутренности. "А вдруг у него ничего нет? Он же ничего в этом не понимает. Плевать ему на то, как мне сейчас хреново…"
Дема зажег настольную лампу и копался в ящике стола. Наконец извлек оттуда пластмассовую коробочку.
– Ага, думаю, это подойдет. Садись в кресло.
Лека, спотыкаясь, добрела до кресла. Голова кружилась все сильнее. Хорошо хоть проснулась вовремя. Утром она уже не смогла бы проделать этот путь без посторонней помощи.
Динамит открыл коробку и достал оттуда рубин. Он не врал – это был самый настоящий драгоценный камень, да еще такой здоровенный, величиной в половину спичечного коробка. Он положил его на стол перед Лекой.
– Смотри на камень.
– Динамит, подожди…
– Смотри, тебе говорят! – Он встал сзади девушки и начал легко массировать ее плечи. Лека попыталась закрыть глаза, но не смогла – камень притягивал ее взгляд как магнит, оторваться от него было невозможно. Грани рубина переливались в отраженном свете и Леке начало казаться, что камень ритмично пульсирует красным огнем. Руки Демида заскользили по ее груди, Лека почувствовала, как горячая волна бежит снизу вверх по ее телу. Мышцы ее расслабились, кожа покрылась испариной. Красные вспышки проникли в самую глубину сознания, приводя девушку в возбуждение – она непроизвольно задвигала ногами, дыхание ее участилось. Никогда в жизни ей не было так хорошо… Рубин распух на ее глазах, превратившись в лиловый светящийся шар. Он манил, Лека тянулась к нему обеими руками, одно лишь прикосновение к этому чудесному талисману обещало сделать ее счастливой на всю жизнь… Шар взорвался, заполнив все мировое пространство мириадами переливающихся блесток. Лека закрыла глаза и застонала…
Трудно сказать, как долго просидела она в полузабытье. Сознание медленно возвращалось, наполняя тело давно забытым ощущением легкости и здоровья. Демид сидел напротив и рассматривал ее с любопытством.
– Ну как, тебе легче, детка?
– Хорошо… Динамит, что это было? Ты ничего не сделал со мной… такого? По-моему, я кончила. – Она смущенно глянула него. – Мне надо в ванную.
– Ну что же, вполне вероятно. Выброс эндорфинов в кровь может сопровождаться оргазмоподобной реакцией. У всех это протекает по-разному.
Лека не стала слушать его научную белибердень. Отправилась прямиком в ванную. Запустила скомканными трусиками в угол и с наслаждением залезла под горячий душ.
Демид с разбегу прыгнул в кровать и попытался заснуть. Лека громко плескалась в ванной и напевала дурную громкую песенку. Голосок хрипловат, но мелодию не врала, и то слава Богу. "Ладно, займемся ее эстетическим воспитанием, – подумал Дема, засыпая. – Если не Рахманинов, то, по крайней мере, Кит Эмерсон ей не повредит".
* * *
– Динамит, иди сюда! – Лека голосила уже минуты три и Демид раздраженно вскочил с постели."Господи, дадут поспать когда-нибудь? Что там еще такое стряслось?"
Оказывается, не случилось ничего. Лека, довольная, вся в розовой пене, стояла в ванной и пританцовывала.
"Вот раскочегарилась, – подумал Демид. – Теперь, небось, до утра будет куролесить".
– Ну что, что такое?
– Помой мне спинку. Ты меня всю измазюкал, вот теперь оттирай свои художества. Никак не дотянусь.
Демид со вздохом намылил мочалку и, придерживая девчонку за ногу, стал водить по ее спине. Лека крутила попой перед самым его носом. Ей было очень весело.
"До чего ж худая-то, – отметил Демид. – Но красивая. Соблазниться, что ли? Да нет, не стоит. У тебя уже есть горький опыт любви со своей клиенткой. Сотрудница она тебе, и больше никто, понял?"
– Динамит, – спросила Лека. – Знаешь, этому твоему рубинчику цены нет. Классно – посмотрел на него пять минут, и полный кайф! Я знаю таких людей, которые за него любые бабки отвалят. Можно будет за границей всю жизнь жить. А?
– Нет, за границу мне не хочется, – Демид любовался свежеотмытой спинкой, – дома дел полно. Да и толку не будет, без меня эта штука все равно не действует. Не продавать же мне себя в приложение к ней?
– Ну ты все равно подумай, – не отставала Лека. – Эх, не понимаешь ты своего счастья! Мне бы такой камушек…
– Слушай, ты, трещотка! Держи полотенце и марш в постель. Три часа ночи! Если будешь мешать мне спать, заморожу и поставлю в угол вместо торшера. Это для меня раз плюнуть.
Он нарисовал в воздухе пальцем колечко. Струя из душа неожиданно совершила в воздухе мертвую петлю и брызнула Леке в лицо. Лека обиженно фыркнула.
– Ты что, колдун, что ли?
– Никогда не называй меня этим словом, – раздраженно сказал Демид. – У меня на него аллергия. И вообще, до утра молчать будешь. Аминь.
Лека хотела что-то съязвить, но, к большому своему удивлению, не смогла сказать ни слова – только беззвучно открывала рот. Демид кинул ей полотенце и отправился спать.
ГЛАВА 6.
Демид снова стоял в помещении с дубовыми дверями. Компьютер создавал видимость коридора, но когда Дема осматривался, двери сами надвигались на него, словно предлагая себя на выбор. Он никак не мог решиться – куда же войти? Вот странное животное, напоминающее грифона. Туда лучше не заходить – сожрет еще, чего доброго. Девочка в колпаке и в туфлях, как у Красной Шапочки. Нет, девочек на сегодня достаточно – никакого от них толку. Опять старик с палитрой… Он вызывал симпатию и Демид решил попробовать.
Комната старика была серо-голубой, цвет этот успокаивал и располагал к приятной беседе. Старик задумчиво стоял в углу и не обращал на Демида ни малейшего внимания. Дема вежливо кашлянул:
– Добрый день, господин, как поживаете?
– Неплохо, молодой человек, насколько вообще мое существование можно назвать жизнью, – старик обернулся на голос Демида. – Я бы скорее назвал это квазижизнью, неким эрзацем из моих собственных интеллектуальных исследований и эстетических потуг Хозяина – моего нечастого, но, увы, единственного собеседника. Видите ли, я – Художник. Художник с большой буквы, наделенный талантом необычайной силы. Вы можете посчитать это хвастовством, но поверьте, если бы моим произведениям суждено было вырваться из этого жалкого, к тому же перманентно выключающегося мирка в большой, прекрасный мир, передо мной померкли бы и Веласкес, и Рафаэль, и Гольбейн. Я уже не говорю о жалких потугах всяких псевдохудожников типа Дали или… э… Шагала. Ибо их эстетические установки неверны изначально. Они пытаются исказить предметы внешнего мира, изображая их. Они привносят в свои картины элементы собственного мироощущения, собственные слабости, свойственные несовершенной человеческой натуре.
– Хм, интересно. Пожалуй, именно так – слабости и несовершенство. И, я бы еще сказал, неуверенность в завтрашнем дне. Это, безусловно, удручает. Но вы, конечно, разгадали секрет истинно гениального творчества?
– О да, мой юный друг! Я вполне могу понять этих людей, именующих себя художниками. Они пресыщены объективностью наружного мира, реальные предметы окружают их от рождения и до самой смерти. Они стараются убежать от обыденности и невольно (а то и нарочито) преображают рисуемые ими субъекты – порой до неузнаваемости. Возьмем, к примеру, картину некоего Пикассо. Он изображает квадратный… арбуз! Вы когда-нибудь видели квадратный арбуз, юноша?
"Видел", – хотел сказать Демид, но сдержался. Пока он не мог понять, зачем Алексей создал сего старикана, страдающего манией величия.
– Вы Никиту Сергеевича Хрущева, случаем, не знаете? – спросил он.
– Нет, не имею чести. А что, он тоже из этих… так называемых художников?
– Нет. Это видный политический деятель недалекого прошлого. Я думаю, он был бы вашим большим поклонником. Хрущев всегда ратовал за реализм.
– Благодарю вас, – бородка на одутловатом лице старика гордо встопорщилась. – Вначале я был создан как графическая программа. Я помогал Хозяину создавать все те образы, что существуют в этих бесчисленных кубических клетках. Он вложил в меня бездну информации – ведь я никогда ничего не забываю, и в любой момент могу вызвать из памяти любую картину художника, когда-либо жившего на земле. Но как ни странно, вся эта эстетическая экспансия не испортила меня, и я сформировался как самостоятельная художественная личность. Я преодолел субъективность эмоций и вывел свой, единственно правильный метод. Слушайте, в чем он состоит: изображаемая вами вещь должна быть максимально приближена к реальной. Она не должна быть лучше или хуже изображаемого предмета – она должна быть самим им, и лишь тогда она оживет и превратится в реальность!
"Мудрено,– подумал Дема. – Не могу ручаться, что я что-нибудь понял".
– Замечательно! А где же ваши произведения? Я был бы счастлив познакомиться хотя бы с малой толикой оных.
– Они здесь, – Художник показал на свою голову, увенчанную беретом. – Собственно, я уже отошел от рисования картин. Я рисую лишь предметы – как живые, так и неживые. И уверяю вас, в этом и состоит искусство, конечную цель которого я постиг.
Он взмахнул кистью и нарисовал прямо в воздухе ящерицу. Она свалилась на пол, прытко перебирая лапками, пробежала сквозь стену и исчезла.
– Вот это да! – Демид изобразил восхищение. – Она что, и вправду живая?
– Да, насколько можно назвать живым сущее в этом иллюзорном мире. Но у нас здесь свои законы, отличные от положений внешней среды, так что можете считать ее не менее живой, чем меня самого.
– Великолепно, господин Художник! Я очень рад, что познакомился с таким великим человеком. Поскольку вы приложили руку к созданию всех его обитателей, то вас, пожалуй, можно считать отцом всего местного народа. Отцом и… патриархом.
– Очень интересная мысль, молодой человек, – напыщенно изрек старик. – Пожалуй, так. К сожалению, что для реализации этого несомненного статуса не имеется никаких возможностей. Единственный человек, с кем я имел возможность беседовать, это был сам Эй-Пи. Сейчас же я наслышан о его смерти. Жаль, очень жаль. Несмотря на ограниченные эстетические способности, человеком он был весьма привлекательным.
– Разрешите представиться – Демид, магистр естественных наук. Я являюсь наследником Эй-Пи и сейчас собираюсь окончательно взять в свои руки управление вашим миром. Мне необходимо принять дела и получить кое-какую информацию.
– Проще говоря, вы хотите завоевать компьютер? – Художник с прищуром глянул на Демида и тот подумал, что старик знает больше, чем показывает. – Это непросто.
– Вы знаете, с кем я должен сражаться? Вы должны знать!
– Разумеется, – художник и не думал что-то скрывать. – Вы должны победить Муркулюка. Честно говоря, не знаю, как это можно сделать. Я принимал участие в его создании и, по-моему, у него нет слабых мест. Это настоящий убийца – настолько агрессивный, насколько вообще может быть агрессивным компьютерный монстр. Правда, выдам вам маленькую тайну – он несколько глуповат. Но не думаю, что вы успеете заметить это за те несколько секунд, пока он будет расправляться с вами.
– Ну, обрадовали, – буркнул Демид. – А чем он хоть вооружен-то?
– У него длинный обоюдоострый меч, а также метательные звездочки – острые, как бритва, он кидает их сразу по шесть штук. И еще круглый щит пятой степени защиты – неуязвимый для любого оружия, которое я могу создать.
– А вы можете нарисовать оружие?
– Ну разумеется, – старик гордо выпятил нижнюю губу. – Любое, какое вы пожелаете.
"Так. На мечах рубаться? Не стоит. Фехтовальщик я слабый. Попробуем огорошить его чем-то неожиданным".
– Нарисуйте мне, пожалуйста, нунчаки.
– Нончаку? Японский боевой цеп? Вам какой – двух– или трехзвенный?
– Трехзвенный. Или нет, лучше два двухзвенных, деревянных. Но чтобы это дерево было крепче самого твердого железа.
– С удовольствием.
На создание нунчаки ушло секунд десять. Демид со свистом рассек воздух деревянными палками. Оружие и вправду было отличным.
– Что вы еще желаете?
– Цепь – длинную, серебряную, очень прочную, с тремя кольцами на конце.
– Такая цепь называется тинснейк. Ее применяли в средние века охотники на ведьм в средней Англии. Считалось, что она обладает магическими свойствами.
Демид опешил. Он считал, что цепочка, доставшаяся ему от Защитника, является единственной в своем роде. Вот, оказывается, откуда она вела свое происхождение.
– И еще щит, – добавил он. – Хотя, как же я буду держать его – обе руки у меня будут заняты оружием?
– Ладно, Демид, – улыбнулся старик. – Как ценителю моего творчества и просто симпатичному человеку, я окажу вам особую услугу. Я подарю вам необычный щит. Я придумал его недавно, и еще никто во Внутреннем Мире не владеет подобным. Его вообще не нужно держать в руке. Он висит в воздухе сам по себе, и более того, способен самостоятельно перемещаться по направлению к движущимся снарядам противника. Он вполне способен защитить вас от метательных звездочек, поскольку его разряд выше, чем у них. Но первое же прикосновение меча Муркулюка увы, разобьет его вдребезги. Так что выбирайте…
– Хорошо, я согласен, – торопливо произнес Демид. – Спасибо вам огромное. Даже не знаю, как вас отблагодарить.
– Зачтите мне это авансом на будущее, – улыбнулся Художник. – Дай Бог, чтобы вам повезло. Хотя это маловероятно – приблизительно пять шансов из ста.
На одной из дверей был изображен какой-то уродец, похожий на гоблина – в шлеме, с остроконечными ушами и висячим носом. В руке он держал длинный кривой палаш. По деревянному барельефу трудно было определить габариты существа, но Демид решил рискнуть. Он шагнул в комнату и на него с визгом бросился мохнатый карлик. Реакция Демида была молниеносной – взмах нунчаки, и противник с проломленным черепом отлетел в угол. Дема посмотрел на него с отвращением.
Маленькая мерзкая дрянь. На Муркулюка никак не тянет. Двигаем дальше.
Когда он увидел изображение на двери, то сразу понял, что это и есть Муркулюк. Горилла, самая настоящая горилла, только безволосая. Гора мышц в набедренной повязке, с маленьким черепом на бычьей шее. Огромный прямой меч и круглый щит составляли его вооружение. Демиду как-то сразу расхотелось сражаться с этим монстром. Но выбирать не приходилось…
Комната старика была серо-голубой, цвет этот успокаивал и располагал к приятной беседе. Старик задумчиво стоял в углу и не обращал на Демида ни малейшего внимания. Дема вежливо кашлянул:
– Добрый день, господин, как поживаете?
– Неплохо, молодой человек, насколько вообще мое существование можно назвать жизнью, – старик обернулся на голос Демида. – Я бы скорее назвал это квазижизнью, неким эрзацем из моих собственных интеллектуальных исследований и эстетических потуг Хозяина – моего нечастого, но, увы, единственного собеседника. Видите ли, я – Художник. Художник с большой буквы, наделенный талантом необычайной силы. Вы можете посчитать это хвастовством, но поверьте, если бы моим произведениям суждено было вырваться из этого жалкого, к тому же перманентно выключающегося мирка в большой, прекрасный мир, передо мной померкли бы и Веласкес, и Рафаэль, и Гольбейн. Я уже не говорю о жалких потугах всяких псевдохудожников типа Дали или… э… Шагала. Ибо их эстетические установки неверны изначально. Они пытаются исказить предметы внешнего мира, изображая их. Они привносят в свои картины элементы собственного мироощущения, собственные слабости, свойственные несовершенной человеческой натуре.
– Хм, интересно. Пожалуй, именно так – слабости и несовершенство. И, я бы еще сказал, неуверенность в завтрашнем дне. Это, безусловно, удручает. Но вы, конечно, разгадали секрет истинно гениального творчества?
– О да, мой юный друг! Я вполне могу понять этих людей, именующих себя художниками. Они пресыщены объективностью наружного мира, реальные предметы окружают их от рождения и до самой смерти. Они стараются убежать от обыденности и невольно (а то и нарочито) преображают рисуемые ими субъекты – порой до неузнаваемости. Возьмем, к примеру, картину некоего Пикассо. Он изображает квадратный… арбуз! Вы когда-нибудь видели квадратный арбуз, юноша?
"Видел", – хотел сказать Демид, но сдержался. Пока он не мог понять, зачем Алексей создал сего старикана, страдающего манией величия.
– Вы Никиту Сергеевича Хрущева, случаем, не знаете? – спросил он.
– Нет, не имею чести. А что, он тоже из этих… так называемых художников?
– Нет. Это видный политический деятель недалекого прошлого. Я думаю, он был бы вашим большим поклонником. Хрущев всегда ратовал за реализм.
– Благодарю вас, – бородка на одутловатом лице старика гордо встопорщилась. – Вначале я был создан как графическая программа. Я помогал Хозяину создавать все те образы, что существуют в этих бесчисленных кубических клетках. Он вложил в меня бездну информации – ведь я никогда ничего не забываю, и в любой момент могу вызвать из памяти любую картину художника, когда-либо жившего на земле. Но как ни странно, вся эта эстетическая экспансия не испортила меня, и я сформировался как самостоятельная художественная личность. Я преодолел субъективность эмоций и вывел свой, единственно правильный метод. Слушайте, в чем он состоит: изображаемая вами вещь должна быть максимально приближена к реальной. Она не должна быть лучше или хуже изображаемого предмета – она должна быть самим им, и лишь тогда она оживет и превратится в реальность!
"Мудрено,– подумал Дема. – Не могу ручаться, что я что-нибудь понял".
– Замечательно! А где же ваши произведения? Я был бы счастлив познакомиться хотя бы с малой толикой оных.
– Они здесь, – Художник показал на свою голову, увенчанную беретом. – Собственно, я уже отошел от рисования картин. Я рисую лишь предметы – как живые, так и неживые. И уверяю вас, в этом и состоит искусство, конечную цель которого я постиг.
Он взмахнул кистью и нарисовал прямо в воздухе ящерицу. Она свалилась на пол, прытко перебирая лапками, пробежала сквозь стену и исчезла.
– Вот это да! – Демид изобразил восхищение. – Она что, и вправду живая?
– Да, насколько можно назвать живым сущее в этом иллюзорном мире. Но у нас здесь свои законы, отличные от положений внешней среды, так что можете считать ее не менее живой, чем меня самого.
– Великолепно, господин Художник! Я очень рад, что познакомился с таким великим человеком. Поскольку вы приложили руку к созданию всех его обитателей, то вас, пожалуй, можно считать отцом всего местного народа. Отцом и… патриархом.
– Очень интересная мысль, молодой человек, – напыщенно изрек старик. – Пожалуй, так. К сожалению, что для реализации этого несомненного статуса не имеется никаких возможностей. Единственный человек, с кем я имел возможность беседовать, это был сам Эй-Пи. Сейчас же я наслышан о его смерти. Жаль, очень жаль. Несмотря на ограниченные эстетические способности, человеком он был весьма привлекательным.
– Разрешите представиться – Демид, магистр естественных наук. Я являюсь наследником Эй-Пи и сейчас собираюсь окончательно взять в свои руки управление вашим миром. Мне необходимо принять дела и получить кое-какую информацию.
– Проще говоря, вы хотите завоевать компьютер? – Художник с прищуром глянул на Демида и тот подумал, что старик знает больше, чем показывает. – Это непросто.
– Вы знаете, с кем я должен сражаться? Вы должны знать!
– Разумеется, – художник и не думал что-то скрывать. – Вы должны победить Муркулюка. Честно говоря, не знаю, как это можно сделать. Я принимал участие в его создании и, по-моему, у него нет слабых мест. Это настоящий убийца – настолько агрессивный, насколько вообще может быть агрессивным компьютерный монстр. Правда, выдам вам маленькую тайну – он несколько глуповат. Но не думаю, что вы успеете заметить это за те несколько секунд, пока он будет расправляться с вами.
– Ну, обрадовали, – буркнул Демид. – А чем он хоть вооружен-то?
– У него длинный обоюдоострый меч, а также метательные звездочки – острые, как бритва, он кидает их сразу по шесть штук. И еще круглый щит пятой степени защиты – неуязвимый для любого оружия, которое я могу создать.
– А вы можете нарисовать оружие?
– Ну разумеется, – старик гордо выпятил нижнюю губу. – Любое, какое вы пожелаете.
"Так. На мечах рубаться? Не стоит. Фехтовальщик я слабый. Попробуем огорошить его чем-то неожиданным".
– Нарисуйте мне, пожалуйста, нунчаки.
– Нончаку? Японский боевой цеп? Вам какой – двух– или трехзвенный?
– Трехзвенный. Или нет, лучше два двухзвенных, деревянных. Но чтобы это дерево было крепче самого твердого железа.
– С удовольствием.
На создание нунчаки ушло секунд десять. Демид со свистом рассек воздух деревянными палками. Оружие и вправду было отличным.
– Что вы еще желаете?
– Цепь – длинную, серебряную, очень прочную, с тремя кольцами на конце.
– Такая цепь называется тинснейк. Ее применяли в средние века охотники на ведьм в средней Англии. Считалось, что она обладает магическими свойствами.
Демид опешил. Он считал, что цепочка, доставшаяся ему от Защитника, является единственной в своем роде. Вот, оказывается, откуда она вела свое происхождение.
– И еще щит, – добавил он. – Хотя, как же я буду держать его – обе руки у меня будут заняты оружием?
– Ладно, Демид, – улыбнулся старик. – Как ценителю моего творчества и просто симпатичному человеку, я окажу вам особую услугу. Я подарю вам необычный щит. Я придумал его недавно, и еще никто во Внутреннем Мире не владеет подобным. Его вообще не нужно держать в руке. Он висит в воздухе сам по себе, и более того, способен самостоятельно перемещаться по направлению к движущимся снарядам противника. Он вполне способен защитить вас от метательных звездочек, поскольку его разряд выше, чем у них. Но первое же прикосновение меча Муркулюка увы, разобьет его вдребезги. Так что выбирайте…
– Хорошо, я согласен, – торопливо произнес Демид. – Спасибо вам огромное. Даже не знаю, как вас отблагодарить.
– Зачтите мне это авансом на будущее, – улыбнулся Художник. – Дай Бог, чтобы вам повезло. Хотя это маловероятно – приблизительно пять шансов из ста.
* * *
Демид снова перебирал двери одну за другой. Подмышками у него были зажаты нунчаки, щит (никелированный кружок размером с суповую тарелку) назойливо болтался в воздухе на уровне груди. Тинснейк лежал в кармане – про запас.На одной из дверей был изображен какой-то уродец, похожий на гоблина – в шлеме, с остроконечными ушами и висячим носом. В руке он держал длинный кривой палаш. По деревянному барельефу трудно было определить габариты существа, но Демид решил рискнуть. Он шагнул в комнату и на него с визгом бросился мохнатый карлик. Реакция Демида была молниеносной – взмах нунчаки, и противник с проломленным черепом отлетел в угол. Дема посмотрел на него с отвращением.
Маленькая мерзкая дрянь. На Муркулюка никак не тянет. Двигаем дальше.
Когда он увидел изображение на двери, то сразу понял, что это и есть Муркулюк. Горилла, самая настоящая горилла, только безволосая. Гора мышц в набедренной повязке, с маленьким черепом на бычьей шее. Огромный прямой меч и круглый щит составляли его вооружение. Демиду как-то сразу расхотелось сражаться с этим монстром. Но выбирать не приходилось…