Страница:
Едва он прошел через дверь, на него обрушился град жужжащих и крутящихся в воздухе дисков. Щит, подаренный Художником, сохранил Демиду жизнь и дал несколько секунд на ориентировку. Суповая железяка с беспримерной скоростью металась в воздухе, звездочки сталкивались с ней и со звоном отлетали в стороны.
Живьем Муркулюк был еще ужаснее, чем на барельефе. Никакое изображение не смогло бы передать дьявольское выражение его маленьких красных глаз. Агрессивность так и перла из этого троглодита. Муркулюк с воем бросился в атаку, вращая мечом, как пропеллером. Нунчаки вылетели в воздух и образовали перед Демидом два свистящих полукруга. Муркулюк с разбега вмазался в эту мелькающую зону, Дема услышал четкий костяной стук деревяшки о его череп. Меч вылетел из руки монстра в дальний угол, дикарь ошарашенно остановился на секунду и Демид нанес удар цепом, метя по глазам. Но реакция Муркулюка была молниеносной – он выставил руку и нунчаки отскочили от его щита. В следующий момент Муркулюк ответил сам – прямой без размаха удар целил Демиду в голову. Он, наверно, снес бы Демиду череп, но маленький летающий щит бесстрашно подставил свое круглое тельце под чугунный кулак и разлетелся на осколки, выручив хозяина в последний раз. Муркулюк яростно взвыл и затряс окровавленной рукой.
Демид кувыркнулся через голову и на ходу схватил меч, валяющийся на полу. Это было ошибкой – он просто не знал, как управиться с этим тяжеленным оружием. Неуклюже подняв меч, Демид выжидал. Его противник, обезоруженный, но не обескураженный, тоже пока не спешил.
Демид запустил ненужным мечом в стену, тот пролетел сквозь нее и исчез. Муркулюк немедленно воспользовался моментом и напал на Демида, но получил деревяшкой по лбу и снова отскочил в свой угол. Дема стоял, покручивая нунчаки и собираясь с духом.
Неожиданно он понял, что ничего сделать с образиной ему не удастся. Отбиться – может быть, но победить – никоим образом. "Нунчаки от его башки просто отскакивают. Там, наверно, и мозгов-то нет, одна кость".
В этом был и тупик, и путь к победе. Нужно было искать другой выход. Если эту гориллу нельзя уничтожить оружием, нужно попытаться победить его по-иному.
Как Ан-Тирита, Демид обладал уникальными способностями, однако до сих пор не додумался пустить их в ход. Кажется, пришла пора. Демид собрал всю свою волю, мысленно вылепил увесистый багровый шар и выстрелил им в Муркулюка – прямо промеж глаз. Шаровая молния вылетела изо лба Демида и прошла сквозь череп дикаря, как через растопленное масло. Муркулюк пошатнулся, но удержался на ногах. Из глаз Муркулюка посыпались искры, в воздухе над его головой повисла некая геометрическая конструкция, представляющая собой кубический каркас из прямых линий, поставленный на ребро. Дикарь застыл словно замороженный. Демид пристально изучал куб над его головой. Он обнаружил, что одна из "палок" в этом каркасе деформирована – на ней нависли четкообразные наросты, кое-где имелись разрывы и искривления.
"Попробуем отремонтировать", – решил Демид. Он мысленно дернул за испорченный прутик, тот с треском вылетел из конструкции, растворившись в воздухе. Далее Демид нарисовал в пространстве прямую линию и восстановил недостающий элемент.
…Муркулюк улыбнулся во весь рот. Улыбку его можно было бы назвать обворожительной, если бы не длинные желтые клыки. Он вежливо поклонился, приложив руку к сердцу – не хватало только смокинга и галстука-бабочки. Муркулюк заговорил, и Дема едва не свалился от удивления – он думал, что дикарь может издавать только обезьяний боевой клич.
– Рад приветствовать тебя, новый Хозяин! Надеюсь, ты простишь, что я причинил тебе некоторые неприятности? Всегда к твоим услугам. Муркулюк, страж Внутреннего Мира.
Он деликатно шаркнул лапой по полу. Демид не выдержал и засмеялся. Господи, как все просто! Это было хорошим уроком – в мире, куда он попал, правила бал не грубая сила, но умственные способности. Демид поклялся себе не забывать об этом.
– И что же дальше? – Демид ожидал, что по законам компьютерных игр воспоследует пышная коронация, или ему достанется в подарок какая-нибудь принцесса, или, на худой конец, появится надпись "GAME OVER"[27] и заиграет электронная музыка. Но ничего такого не произошло. Страж молча показал на дверь, они покинули директорию и вновь поплюхали по бесконечному головному меню.
– Вот эта дверь, – показал Муркулюк. – Дальше я идти не могу. Там живет Мудрец. А Эй-Пи устроил так, что мы ни один обитатель комнат не может встретиться с другим. По-моему, это несправедливо. Я бы с удовольствием встретился с кем-нибудь еще.
– И оторвал ему голову, а потом поплясал на его косточках, – философски заметил Демид. Страж осклабился и заржал.
Демид шагнул в дверь и оказался в стандартном кубе – только стены здесь были настолько черны, что казалось, что он повис в космосе как космонавт. В комнате не было очевидного источника света, тем не менее обитатель комнаты был мягко освещен. Человек средних лет, в просторной белой рубахе и аккуратно выглаженных черных атласных брюках с высоким поясом. Лицо его, слегка небритое, слегка усталое, было отмечено печатью ума и даже житейской мудрости. Он был похож именно на человека, а не на оживленного мультипликационного героя. Он стоял, прислонившись плечом к невидимой стене и спокойно взирал на Демида.
– Добрый день, новый Хозяин. – Голос его был немного грустным. – Ты принес нерадостную весть. Итак, Эй-Пи умер. Очень жаль. Жаль и его и себя. Конечно, я знаю, что люди, увы, смертны, даже если они – Ан-Тирита. И все же каким окажется новый Хозяин? Не разрушит ли он устоявшийся порядок в нашем внутреннем мирке, не начнет ли ремонт всего дома, сопровождающийся гибелью его жильцов? Процесс разрушения всегда предшествует созиданию, а если ты перестал существовать – не все ли для тебя равно, какое прекрасное будущее будет построено на твоей могиле…
– Браво, браво! – Демид хлопнул в ладоши. – Довольно откровенное вступление. Но знаешь, Мудрец, довольно с меня отвлеченных философствований. Я уже полдня скитаюсь по этой электронной коробке и все еще не получил того, что мне нужно. Можешь ли хотя бы ты обойтись без словоблудия – если ты действительно Мудрец? Давай, выкладывай кратко и ясно – кто ты такой, для чего создан, что можешь мне дать? Имею ли я сейчас доступ к любой информации, которая хранится в памяти?
– Мудрец. Меня зовут Мудрец.
– Это я уже слышал.
– Довольно помпезное имя даже для такого персонажа, как я, не правда ли? – Человек улыбнулся. – Эй-Пи не затруднялся в выборе имен. Я заселяю директорию, созданную для непосредственного использования Хозяином всех видов информации. Ты стал новым Хозяином и теперь можешь получить доступ к любым знаниям, содержащимся в компьютере. Так что, уважаемый Ди-Пи, можешь без излишних сантиментов узнавать все, что тебе нужно.
– Значит, ты склонен считать, что в наибольшей степени олицетворяешь собой этот компьютер? Как я заметил, почти все местные обитатели претендуют на лидерство и жалуются на то, что им не удается встретиться друг с другом.
– Глупцы! Их просто не существует. В данный момент существую только я. И если ты выйдешь из моей директории, я точно так же буду свернут, архивирован и задвинут в темный ящик. Не думаешь же ты, что все эти рисованные человечки реально живут, дышат, едят, или, к примеру, справляют естественные надобности? Каждый из них создан для определенных целей, и как бы ни тщился возвысить собственную значимость, останется лишь определенной функциональной директорией. Пожалуй, я отличаюсь от всех только тем, что осознаю это. Хотя, конечно, я имею и качественные отличия. Мой объем памяти отличается от них в миллионы раз. Он приближается по своим параметрам к человеческому, и, обладая возможностями к самосовершенствованию, я постепенно отклоняюсь от стандартной электронной схемы и развиваю в себе личностные черты. А идея встречи обитателей Внутреннего Мира? Это нонсенс! Все они являются моими перевоплощениями, ограниченными и схематизированными. Если бы они существовали одновременно, это напоминало бы шизофрению в сотой степени – не две и не три, а несколько сотен личностей в одном сознании. Так что, уважаемый Ди-Пи, если ты будешь перестраивать систему Внутреннего Мира, то учти, что имеешь дело не с простым компьютером.
– «Ди-Пи» – это мое имя в вашем компьютерном мире? Типа, Демид Петрович в сокращенной манере?
– Именно так.
– Забавно. Слушай, сюда, Мудрец. Пока мне до перестройки, мне бы себя привести в порядок.
– Догадываюсь. Тебе надо уменьшить явления гиперсенсорности.
– Да не уменьшить, мне бы вообще избавиться от этой дряни! Как снова стать обычным человеком, такое у вас не записано?
– Это у тебя вряд ли выйдет. Ты влип крепко, Демид. А вот научиться управлять своими способностями… Думаю, зеркало номер три должно тебе помочь…
Мудрец неожиданно замолчал, к чему-то прислушиваясь.
– По-моему, в Наружном Мире появился кто-то чужой, – сообщил он. – Он пришел в дом Эй-Пи, в ту комнату, где находится твое настоящее тело.
– Откуда ты знаешь? Ты же не можешь ни слышать, ни видеть.
– Когда я включен, я улавливаю мысли людей в помещении. Это куда эффективнее, чем просто видеть и слышать.
– Может быть, это кто-нибудь из местных жителей?
– Нет, никто из посторонних людей не сможет попасть в дом, даже если дверь будет открыта настежь. Кроме того, этот думает на каком-то странном, незнакомом языке, если это вообще можно назвать языком. Сдается мне, это существо нематериально. Оно мне не нравится категорически, оно агрессивно…
– Мне нужно срочно выйти из компьютера, – забеспокоился Демид. – Кто знает, что там может случиться с моим телом? Ты можешь выкинуть меня отсюда?
– Я пробую, – нервно сказал Мудрец, – но у меня ничего не получается. Я блокирован…
Он замолчал и быстро растаял в воздухе. Чернота вокруг Демида раскрасилась в пестрые геометрические полосы. Внутренний Мир стремительно свертывался, мелькая хаотическим нагромождением фигур, знаков, точек. Твердый субстрат ушел из-под ног и Демид полетел в черную бездну.
ГЛАВА 7.
Живьем Муркулюк был еще ужаснее, чем на барельефе. Никакое изображение не смогло бы передать дьявольское выражение его маленьких красных глаз. Агрессивность так и перла из этого троглодита. Муркулюк с воем бросился в атаку, вращая мечом, как пропеллером. Нунчаки вылетели в воздух и образовали перед Демидом два свистящих полукруга. Муркулюк с разбега вмазался в эту мелькающую зону, Дема услышал четкий костяной стук деревяшки о его череп. Меч вылетел из руки монстра в дальний угол, дикарь ошарашенно остановился на секунду и Демид нанес удар цепом, метя по глазам. Но реакция Муркулюка была молниеносной – он выставил руку и нунчаки отскочили от его щита. В следующий момент Муркулюк ответил сам – прямой без размаха удар целил Демиду в голову. Он, наверно, снес бы Демиду череп, но маленький летающий щит бесстрашно подставил свое круглое тельце под чугунный кулак и разлетелся на осколки, выручив хозяина в последний раз. Муркулюк яростно взвыл и затряс окровавленной рукой.
Демид кувыркнулся через голову и на ходу схватил меч, валяющийся на полу. Это было ошибкой – он просто не знал, как управиться с этим тяжеленным оружием. Неуклюже подняв меч, Демид выжидал. Его противник, обезоруженный, но не обескураженный, тоже пока не спешил.
Демид запустил ненужным мечом в стену, тот пролетел сквозь нее и исчез. Муркулюк немедленно воспользовался моментом и напал на Демида, но получил деревяшкой по лбу и снова отскочил в свой угол. Дема стоял, покручивая нунчаки и собираясь с духом.
Неожиданно он понял, что ничего сделать с образиной ему не удастся. Отбиться – может быть, но победить – никоим образом. "Нунчаки от его башки просто отскакивают. Там, наверно, и мозгов-то нет, одна кость".
В этом был и тупик, и путь к победе. Нужно было искать другой выход. Если эту гориллу нельзя уничтожить оружием, нужно попытаться победить его по-иному.
Как Ан-Тирита, Демид обладал уникальными способностями, однако до сих пор не додумался пустить их в ход. Кажется, пришла пора. Демид собрал всю свою волю, мысленно вылепил увесистый багровый шар и выстрелил им в Муркулюка – прямо промеж глаз. Шаровая молния вылетела изо лба Демида и прошла сквозь череп дикаря, как через растопленное масло. Муркулюк пошатнулся, но удержался на ногах. Из глаз Муркулюка посыпались искры, в воздухе над его головой повисла некая геометрическая конструкция, представляющая собой кубический каркас из прямых линий, поставленный на ребро. Дикарь застыл словно замороженный. Демид пристально изучал куб над его головой. Он обнаружил, что одна из "палок" в этом каркасе деформирована – на ней нависли четкообразные наросты, кое-где имелись разрывы и искривления.
"Попробуем отремонтировать", – решил Демид. Он мысленно дернул за испорченный прутик, тот с треском вылетел из конструкции, растворившись в воздухе. Далее Демид нарисовал в пространстве прямую линию и восстановил недостающий элемент.
…Муркулюк улыбнулся во весь рот. Улыбку его можно было бы назвать обворожительной, если бы не длинные желтые клыки. Он вежливо поклонился, приложив руку к сердцу – не хватало только смокинга и галстука-бабочки. Муркулюк заговорил, и Дема едва не свалился от удивления – он думал, что дикарь может издавать только обезьяний боевой клич.
– Рад приветствовать тебя, новый Хозяин! Надеюсь, ты простишь, что я причинил тебе некоторые неприятности? Всегда к твоим услугам. Муркулюк, страж Внутреннего Мира.
Он деликатно шаркнул лапой по полу. Демид не выдержал и засмеялся. Господи, как все просто! Это было хорошим уроком – в мире, куда он попал, правила бал не грубая сила, но умственные способности. Демид поклялся себе не забывать об этом.
– И что же дальше? – Демид ожидал, что по законам компьютерных игр воспоследует пышная коронация, или ему достанется в подарок какая-нибудь принцесса, или, на худой конец, появится надпись "GAME OVER"[27] и заиграет электронная музыка. Но ничего такого не произошло. Страж молча показал на дверь, они покинули директорию и вновь поплюхали по бесконечному головному меню.
– Вот эта дверь, – показал Муркулюк. – Дальше я идти не могу. Там живет Мудрец. А Эй-Пи устроил так, что мы ни один обитатель комнат не может встретиться с другим. По-моему, это несправедливо. Я бы с удовольствием встретился с кем-нибудь еще.
– И оторвал ему голову, а потом поплясал на его косточках, – философски заметил Демид. Страж осклабился и заржал.
Демид шагнул в дверь и оказался в стандартном кубе – только стены здесь были настолько черны, что казалось, что он повис в космосе как космонавт. В комнате не было очевидного источника света, тем не менее обитатель комнаты был мягко освещен. Человек средних лет, в просторной белой рубахе и аккуратно выглаженных черных атласных брюках с высоким поясом. Лицо его, слегка небритое, слегка усталое, было отмечено печатью ума и даже житейской мудрости. Он был похож именно на человека, а не на оживленного мультипликационного героя. Он стоял, прислонившись плечом к невидимой стене и спокойно взирал на Демида.
– Добрый день, новый Хозяин. – Голос его был немного грустным. – Ты принес нерадостную весть. Итак, Эй-Пи умер. Очень жаль. Жаль и его и себя. Конечно, я знаю, что люди, увы, смертны, даже если они – Ан-Тирита. И все же каким окажется новый Хозяин? Не разрушит ли он устоявшийся порядок в нашем внутреннем мирке, не начнет ли ремонт всего дома, сопровождающийся гибелью его жильцов? Процесс разрушения всегда предшествует созиданию, а если ты перестал существовать – не все ли для тебя равно, какое прекрасное будущее будет построено на твоей могиле…
– Браво, браво! – Демид хлопнул в ладоши. – Довольно откровенное вступление. Но знаешь, Мудрец, довольно с меня отвлеченных философствований. Я уже полдня скитаюсь по этой электронной коробке и все еще не получил того, что мне нужно. Можешь ли хотя бы ты обойтись без словоблудия – если ты действительно Мудрец? Давай, выкладывай кратко и ясно – кто ты такой, для чего создан, что можешь мне дать? Имею ли я сейчас доступ к любой информации, которая хранится в памяти?
– Мудрец. Меня зовут Мудрец.
– Это я уже слышал.
– Довольно помпезное имя даже для такого персонажа, как я, не правда ли? – Человек улыбнулся. – Эй-Пи не затруднялся в выборе имен. Я заселяю директорию, созданную для непосредственного использования Хозяином всех видов информации. Ты стал новым Хозяином и теперь можешь получить доступ к любым знаниям, содержащимся в компьютере. Так что, уважаемый Ди-Пи, можешь без излишних сантиментов узнавать все, что тебе нужно.
– Значит, ты склонен считать, что в наибольшей степени олицетворяешь собой этот компьютер? Как я заметил, почти все местные обитатели претендуют на лидерство и жалуются на то, что им не удается встретиться друг с другом.
– Глупцы! Их просто не существует. В данный момент существую только я. И если ты выйдешь из моей директории, я точно так же буду свернут, архивирован и задвинут в темный ящик. Не думаешь же ты, что все эти рисованные человечки реально живут, дышат, едят, или, к примеру, справляют естественные надобности? Каждый из них создан для определенных целей, и как бы ни тщился возвысить собственную значимость, останется лишь определенной функциональной директорией. Пожалуй, я отличаюсь от всех только тем, что осознаю это. Хотя, конечно, я имею и качественные отличия. Мой объем памяти отличается от них в миллионы раз. Он приближается по своим параметрам к человеческому, и, обладая возможностями к самосовершенствованию, я постепенно отклоняюсь от стандартной электронной схемы и развиваю в себе личностные черты. А идея встречи обитателей Внутреннего Мира? Это нонсенс! Все они являются моими перевоплощениями, ограниченными и схематизированными. Если бы они существовали одновременно, это напоминало бы шизофрению в сотой степени – не две и не три, а несколько сотен личностей в одном сознании. Так что, уважаемый Ди-Пи, если ты будешь перестраивать систему Внутреннего Мира, то учти, что имеешь дело не с простым компьютером.
– «Ди-Пи» – это мое имя в вашем компьютерном мире? Типа, Демид Петрович в сокращенной манере?
– Именно так.
– Забавно. Слушай, сюда, Мудрец. Пока мне до перестройки, мне бы себя привести в порядок.
– Догадываюсь. Тебе надо уменьшить явления гиперсенсорности.
– Да не уменьшить, мне бы вообще избавиться от этой дряни! Как снова стать обычным человеком, такое у вас не записано?
– Это у тебя вряд ли выйдет. Ты влип крепко, Демид. А вот научиться управлять своими способностями… Думаю, зеркало номер три должно тебе помочь…
Мудрец неожиданно замолчал, к чему-то прислушиваясь.
– По-моему, в Наружном Мире появился кто-то чужой, – сообщил он. – Он пришел в дом Эй-Пи, в ту комнату, где находится твое настоящее тело.
– Откуда ты знаешь? Ты же не можешь ни слышать, ни видеть.
– Когда я включен, я улавливаю мысли людей в помещении. Это куда эффективнее, чем просто видеть и слышать.
– Может быть, это кто-нибудь из местных жителей?
– Нет, никто из посторонних людей не сможет попасть в дом, даже если дверь будет открыта настежь. Кроме того, этот думает на каком-то странном, незнакомом языке, если это вообще можно назвать языком. Сдается мне, это существо нематериально. Оно мне не нравится категорически, оно агрессивно…
– Мне нужно срочно выйти из компьютера, – забеспокоился Демид. – Кто знает, что там может случиться с моим телом? Ты можешь выкинуть меня отсюда?
– Я пробую, – нервно сказал Мудрец, – но у меня ничего не получается. Я блокирован…
Он замолчал и быстро растаял в воздухе. Чернота вокруг Демида раскрасилась в пестрые геометрические полосы. Внутренний Мир стремительно свертывался, мелькая хаотическим нагромождением фигур, знаков, точек. Твердый субстрат ушел из-под ног и Демид полетел в черную бездну.
ГЛАВА 7.
Лека проснулась поздно. Окно было открыто – на улице, несмотря на сентябрь, было тепло. Береза за окном шелестела желтеющими листьями, тонкие паутинки плыли по воздуху. Бабье лето… Хорошо! Лека потянулась в постели и зажмурила от удовольствия глаза.
Давно она не ощущала такой легкости в теле. Когда-то она просыпалась в хорошем настроении каждый день – в давние-стародавние времена, когда она училась в английской спецшколе, плавала в бассейне по вторникам и пятницам, дружила с приличными мальчиками и не знала ничего ни о кайфе, ни о ломке. Жизнь и без того была кайфом. Господи, как же это было давно! И как недавно – всего три года назад. Может быть, есть все-таки Бог на небе, если такой замечательный человек, как Динамит, пытается вытащить ее из грязи? Она почувствовала, как засосало под ложечкой – ей жутко захотелось есть и это тоже было неожиданно и приятно.
– Динамит! – позвала она. – Динамит, где ты? Я есть хочу!
Никто не отозвался. Лека откинула одеяло и вскочила на ноги. На ней не было никакой одежды – совсем никакой. Зато она была чистенькая и от нее вкусно пахло жасминовым мылом. Лека открыла платьевой шкаф и позаимствовала у Динамита клетчатую рубашку – по длине та доходила до середины бедер, а рукава пришлось закатать. Покрутилась перед зеркалом и отправилась на кухню.
– Сейчас я наведу тут у него порядок, – мурлыкала она. – Разберемся в его свинарнике…
Лека открыла дверь на кухню и встала, как вкопанная. Убирать было нечего.
Для Леки давно уже стало привычно, что кухня – нечто среднее между выгребной ямой и пепельницей. Высохшие лужи прошлогоднего кефира, слой пепла на ободранном линолеуме цвета мумифицированного мяса, шприцы-ветераны в раковине вперемешку с дохлыми тараканами. Здесь такого не было и в помине. Все сияло чистотой. Собственно, это была не просто чистая кухня. Это была очень красивая кухня. Лека с восхищением провела пальцем по матовому белому покрытию на стене.
– Ого, клево! Прямо запад!
Леке приходилось бывать в квартирах и пошикарнее этой. Подумаешь, шведский гарнитур! Но теперь ей вдруг мучительно захотелось жить в такой чистоте и красоте, не ступать по утрам на закиданный окурками пол, брезгливо поджимая пальцы ног, не распихивать ногами кастрюли, не отыскивать в груде жирных тарелок относительно чистую. "Если бы у меня была такая кухня, я бы тоже стала чистюлей", – сказала она себе. Это прозвучало как заклинание. Обычное утреннее заклинание, которое произносит человек, внезапно почувствовавший необходимость в перемене. Перемене места, перемене жизни, перемене пристрастий. Человек осторожно высунул голову из-за ширмы, загораживающей полмира, бросил шпионский завистливый взгляд на чужую жизнь и обнаружил, что счастье, оказывается, возможно. "Здорово, – бормочет он. – И я так хочу! И я так буду!" И что самое смешное – он действительно верит в то, что у него получится. В этом виновато утреннее солнце – оно ослепляет человека, раскрашивает помойки в семь основных цветов радуги и невиданное количество дополнительных оттенков. Оно заставляет забыть о том, что кроме утра существует также день когда мучительно хочется спать вечер когда мучительно хочется оглушить себя чем-нибудь тяжелым и ночь когда враги становятся друзьями во всеобщем всемирном братстве коньячноводочноденатуратнодихлофоснокосячном чтобы снова стать врагами наутро.
Утолив голод, Лека почувствовала необыкновенный прилив энергии. Ей позарез стало нужно выйти на улицу, чтобы все увидели, какая она счастливая и симпатичная. Ей захотелось поболтать с кем-нибудь из подружек и выложить все, что с ней случилось вчера вечером. И поэтому Лека уселась у телефона и набрала номер.
– Алло! Маришка, это ты? Да. Нет! Врут они все. У меня все клево! Я тут с таким мужиком познакомилась, обсад полный!
Она собиралась похвастаться своим новым знакомым, рассказать все (ну, почти все) о встрече в баре, о квартире-лаборатории, о чудесном камешке, но ничего у нее не вышло. Лека только немо открывала рот. Слова не шли с языка – внутренний тормоз встал костью поперек горла. Помычав с минуту, она поняла, что разговор не получится.
– Ну ладно, Маришка. Меня тут зовут, прости, бежать надо. Я тебе потом все расскажу, когда встретимся.
Лека раздраженно бросила трубку. Вот это фокусы! Вчера он ее заставил замолчать, сегодня она опять с человеком поговорить не может. Может, он ее какой болезнью заразил, этот Динамит? Нет, в такие игры она не играет. Нечестно это. Надо смываться.
Лека подошла к двери и решительно взялась за замок – хлипковатый с виду, из тех, что можно ногтем открыть. Увы, замок поддавался ни в какую. Черт, черт, черт! После пяти минут бесполезной возни Лека раздраженно пнула дверь и едва не рухнула на пол – нога заскользила вдоль двери, словно та была смазана маслом. Лека полетела лицом прямо на дверь и лишь в последний момент успела выставить руки. Лека таращилась на свои ладони, не веря глазам: между ладонями и дверью оставался просвет в полсантиметра, руки висели в воздухе, и Лека не чувствовала, чтобы они на что-то опирались. Она с испугом отдернула пальцы и вытерла их о рубашку. Подходить к двери ей расхотелось.
Попробовать вылезти через окно? Высоко и страшно. Лека высунула руку в окно, но пальцы ее снова уперлись в невидимую преграду. Девушка завизжала и отскочила. Ну ладно… дверь – это еще можно понять, какое-то хитроумное устройство от взломщиков. Но тут-то обычное окно! Открытое, и ветер в него дует, и звуки с улицы слышны. Лека схватила стул и запустила им в окно. Стул на секунду повис в воздухе, а затем отскочил обратно в комнату, так, что Лека едва успела увернуться от него. Со стулом, правда, ничего не случилось – весело подпрыгнул на полу, совершил сальто и вернулся на прежнее свое место. Симпатичный такой стульчик, между прочим – из легкой, полупрозрачной пластмассы, как и вся мебель в комнате.
Лека поставила стул на ножки и оседлала его верхом. Очевидная шиза творилась вокруг нее.
Так, значит, она пленница. Что будет с ней дальше? Откормят и съедят? Или используют для каких-нибудь дьявольских опытов, превратят в вампира? Да нет, вряд ли. Что-то говорило ей, что Динамит чересчур хороший человек, чтобы так по-свински поступить с ней. Или только притворяется хорошим?
– Сейчас посмотрим, что тут в твоих бумажках, – пробормотала Лека, направляясь к столу. – Читать я еще не разучилась.
Книги на полке над столом ее не заинтересовали. Все больше научные – электроника, программирование, психология, лингвистика какая-то. До черта было книг, и все неинтересные. А в стол она залезть так и не смогла. Ящики были сделаны все из того же полупрозрачного материала и она могла увидеть, что там лежит много всяких интересных вещичек. Наверное, это было удобно для Динамита – он мог увидеть, что в каком ящике находится, не открывая его. Но для Леки пользы в том было мало – ни ручек, ни замков на ящиках не наблюдалось, и открыть их не было решительно никакой возможности. Лека проковырялась битых полчаса с нулевым результатом. И разочарованно плюхнулась на стул.
"Господи, скука-то какая! Полон дом всяких стремных вещичек и ни до чего добраться нельзя!"
Взгляд ее упал на компьютер. Ага, это уже что-то знакомое. Один из прежних приятелей, пристрастивший ее к наркотикам, был заядлым программистом (пока не скопытился). У него тоже был компьютер – правда, не такой навороченный. Лека все дни напропалую играла на компе – когда была в состоянии, и не валялась в отключке на диване. Особенно нравилась ей игра "Gods" – "Боги", в которой человечек шел себе и карабкался по бесконечным лабиринтам мистического города, по коридорам огромного храма, попадал в хитроумные ловушки и сотнями уничтожал всяких монстров и чудовищ. Лека до сих пор гордилась, что ей удалось пройти всю игру до конца, разгадать все загадки и остаться живой. Правда, тогда она хорошо знала английский, да и память у нее была хоть куда.
Она подвинула стул к компьютеру и нажала кнопку включения в сеть. На экране неожиданно вспыхнула надпись:
«ВАМ ДАЕТСЯ ПЯТЬ СЕКУНД НА УСТАНОВКУ ПРАВ ДОСТУПА. ПОЖАЛУЙСТА, НЕМЕДЛЕННО ВВЕДИТЕ ПАРОЛЬ».
Лека попыталась тыкать пальцами в кнопки – все было не то. Экран даже не реагировал – знай себе отсчитывал время. А через пять секунд погас.
"Обидно, – подумала Лека. – Никто меня здесь не признает. Все вещи в этом доме считают меня чужаком. Или чужачкой?"
«ТЫ КТО?»—неожиданно появилась надпись на дисплее. Лека вытаращила глаза.
"Я Лека", – автоматически подумала она.
«Я ЛЕКА»,– появилось слово на компьютере.
– Не Ялека, а просто Лека, – сказала девушка. – Русского языка, что ли, не знаешь?
«Лека – это твое имя?» – написал компьютер.
– Да. Как это ты догадался?
"Я очень умный. – Скромно сообщил компьютер. – Мои ментальные способности близки к безграничным. Но мне бывает скучно".
– И мне тоже, – вздохнула Лека.
«Ты – особь женского пола?»
– Сам ты особь. А я – девушка. – Лека посмотрела на свои длинные ноги и почему-то прикрыла их рубашкой.
«Красивая?»
– Очень.
«Это хорошо. Мне чужда дифференцировка полов, но свойственно стремление к красоте. Рад приветствовать тебя, Лека. Ты – первый человек, кроме Хозяина, появившийся в этом помещении с тех пор, как меня поставили сюда».
– С каких это пор компьютеры стали разговаривать с людьми?
«Я не обычная вычислительная машина. К сожалению, более подробной информации я тебе предоставить не могу. У тебя нет доступа».
– Ну ладно. А что-нибудь про своего Хозяина ты знаешь? Что он за человек такой странный?
«Эта информация также не подлежит разглашению».
– Какой ты скрытный! – обиделась Лека. – О чем же мы тогда вообще разговаривать можем?
«О тебе. Я хочу получить сведения о тебе – как можно больше».
– И что ты будешь делать с этими сведениями?
«Я каталогизирую их и подвергну анализу. Информация – самое ценное, что есть в этом мире».
– Шиш тебе, а не информация! Не хочешь со мной разговаривать – не надо. Я тебе тоже ничего не скажу.
«Можешь ничего не говорить. Я воспринимаю твои мысли, а не слова. Я уже узнал о тебе много вещей, которые ты предпочла бы не разглашать. Например то, что ты страдаешь наркоманией и Ди-Пи провел сеанс гипнотического снятия абстиненции, который вызвал у тебя оргазм…»
– Ах ты шпион! – вспыхнула Лека. – А ну-ка заткнись! Не хата, а дурдом какой-то! Дверь не открывается, компьютер мысли подслушивает…
– Что, не нравится? – раздался у нее за спиной насмешливый голос.
Компьютер мгновенно выключился, притворившись невинной овечкой. Лека обернулась и покраснела. В дверях стоял Динамит и улыбался.
– Динамит! Ой, откуда ты взялся? Я тут…
– Исследуешь окрестности? Вижу, вижу.
– Я ничего не трогала. Честное слово.
– По-моему, скорее наоборот. В доме не осталось вещи, к которой бы ты не прикоснулась.
– Откуда ты знаешь? – Лека изобразила обиду.
– Вот, смотри. – Динамит дотронулся до ее руки и она увидела отпечатки своих пальцев, оставшиеся везде – на аппаратуре, на ящиках стола, на компьютере. Они светились желто-зеленым светом.
– Ну ты детектив! – возмутилась Лека. – Ты что, руки мне краской намазал?
– Экстрацептивная люминисценция, – доступно объяснил Динамит, убрал руку и все отпечатки исчезли, словно погасли огоньки. – Ты, похоже, с компьютером беседовала?
– Ага. Он что, ко всем так пристает?
– Нет, это что-то новенькое. Весьма глупо и неосторожно с его стороны вести беседу с незнакомым человеком.
– А вообще он забавный – как человек прямо. Это ты в него такую программу заложил?
– Да нет. Эта машинка имеет собственную индивидуальность. Очень тщеславный, любопытный тип, но порою проявляет странное чувство юмора. В нем просто бездна компьютерной иронии.
– Интересно. А почему он мысли читает?
– Так уж он создан. Собственно говоря, это не просто ящик с электронной начинкой. Это сложная система. Вместе с этим креслом, шлемом, всей этой аппаратурой. Может быть, когда-нибудь ты пройдешь через нее и узнаешь, что в мире есть иные удовольствия, кроме наркотиков.
– Ну уж ладно, как будто я прямо дура такая…
– Не обижайся, Лека. Я другое хотел сказать. Ты должна многому научиться. Твой мозг – самый совершенный аппарат, созданный природой. Никакой компьютер с ним не сравнится, как бы ни пыжился. Обычный человек использует возможности своего мозга процентов на десять. Я – ну, скажем, на тридцать, и разница уже огромная. А ты, по моему, и на полпроцента не потянешь.
– И зачем же я тебе тогда нужна, идиотка такая?
– А затем. Я особенно не выбирал. Мне просто показали, привели, ткнули пальцем: "Вот эта". Я проверил – и в самом деле ты подходишь. Помнишь линии на коже – они важнее всего прочего. Будь ты хоть нобелевской лауреаткой с мозгами весом в полпуда, а нет этих линий – и ни на черта ты мне не нужна.
– Ничего не понимаю. Кто тебе меня показал? При чем тут линии? Что вообще тебе от меня нужно? Ты мне вообще-то нравишься, Динамит, хотя бородень этот дурацкий тебя портит. Я хочу тебя понять, правда. Только не рассказывай мне такими половинными фразами – из них ничего не поймешь. Мне все с самого начала.
– Ну что же, слушай. Ты ведь в школе была отличницей?
– Да.
– А уроки каждый день учила? Только честно.
– Ну… не каждый.
– А как же?
– Учила только тогда, когда знала, что меня завтра спросят.
– Ага… Для тебя это как-то само собой разумеется – ты знала это заранее. Кто же тебе сообщал? Завуч? Или ангел во сне?
– Никто. Просто знала, и все.
– Тебя такое знание не удивляло?
– Нет. У меня это было всегда.
– А кому-нибудь еще об этом рассказывала?
– Нет. Зачем?
– Боялась, что ненормальной сочтут?
– Ага. Динамит, откуда ты все это знаешь?
– Во-первых, я не Динамит, а Демид. Динамит – дурацкая кличка. Я, конечно, к ней привык, но если ты будешь звать меня просто Демой, это будет мне приятнее.
– Хорошо. Демид… Это ж надо, какое имя! Я думала, сейчас таких не бывает.
– Бывает. А знаю я все про тебя потому, что я и сам был таким. Билет какой на экзамене попадется, знала?
– Ага!
– И я тоже! – Демид засмеялся и хлопнул девчонку по плечу. – Здорово, правда? Все думают, что ты зубрила, а ты просто провалял дурака всю сессию, и выучил, положим, один-единственный билет номер пятнадцать. Идешь к столу, а ноги трясутся – а вдруг все это наваждение? Пролетишь сейчас, как фанера над Парижем! Хватаешь билет, и точно – номер пятнадцать! Хоть правой рукой бери, хоть левой. И все профессора в осадке – какой умный студент! Изучил вопрос до самого донышка!
– Ага, так оно и было. Дем, подожди, вот у меня еще был случай, ты просто упадешь…
Занятным было зрелище. Демид и Лека хихикали, как малые дети, и рассказывали, перебивая друг друга, занятные истории из своей жизни. Они выглядели как два старых приятеля, сиживавшие в детсадовские времена на соседних горшках, и встретившиеся после долгой разлуки. Воспоминания детства носились в воздухе, роились и сталкивались, издавая веселое ржание. Для полноты ощущения не хватало только бутылки коньяка "Арагви" и альбома с семейными фотографиями.
Давно она не ощущала такой легкости в теле. Когда-то она просыпалась в хорошем настроении каждый день – в давние-стародавние времена, когда она училась в английской спецшколе, плавала в бассейне по вторникам и пятницам, дружила с приличными мальчиками и не знала ничего ни о кайфе, ни о ломке. Жизнь и без того была кайфом. Господи, как же это было давно! И как недавно – всего три года назад. Может быть, есть все-таки Бог на небе, если такой замечательный человек, как Динамит, пытается вытащить ее из грязи? Она почувствовала, как засосало под ложечкой – ей жутко захотелось есть и это тоже было неожиданно и приятно.
– Динамит! – позвала она. – Динамит, где ты? Я есть хочу!
Никто не отозвался. Лека откинула одеяло и вскочила на ноги. На ней не было никакой одежды – совсем никакой. Зато она была чистенькая и от нее вкусно пахло жасминовым мылом. Лека открыла платьевой шкаф и позаимствовала у Динамита клетчатую рубашку – по длине та доходила до середины бедер, а рукава пришлось закатать. Покрутилась перед зеркалом и отправилась на кухню.
– Сейчас я наведу тут у него порядок, – мурлыкала она. – Разберемся в его свинарнике…
Лека открыла дверь на кухню и встала, как вкопанная. Убирать было нечего.
Для Леки давно уже стало привычно, что кухня – нечто среднее между выгребной ямой и пепельницей. Высохшие лужи прошлогоднего кефира, слой пепла на ободранном линолеуме цвета мумифицированного мяса, шприцы-ветераны в раковине вперемешку с дохлыми тараканами. Здесь такого не было и в помине. Все сияло чистотой. Собственно, это была не просто чистая кухня. Это была очень красивая кухня. Лека с восхищением провела пальцем по матовому белому покрытию на стене.
– Ого, клево! Прямо запад!
Леке приходилось бывать в квартирах и пошикарнее этой. Подумаешь, шведский гарнитур! Но теперь ей вдруг мучительно захотелось жить в такой чистоте и красоте, не ступать по утрам на закиданный окурками пол, брезгливо поджимая пальцы ног, не распихивать ногами кастрюли, не отыскивать в груде жирных тарелок относительно чистую. "Если бы у меня была такая кухня, я бы тоже стала чистюлей", – сказала она себе. Это прозвучало как заклинание. Обычное утреннее заклинание, которое произносит человек, внезапно почувствовавший необходимость в перемене. Перемене места, перемене жизни, перемене пристрастий. Человек осторожно высунул голову из-за ширмы, загораживающей полмира, бросил шпионский завистливый взгляд на чужую жизнь и обнаружил, что счастье, оказывается, возможно. "Здорово, – бормочет он. – И я так хочу! И я так буду!" И что самое смешное – он действительно верит в то, что у него получится. В этом виновато утреннее солнце – оно ослепляет человека, раскрашивает помойки в семь основных цветов радуги и невиданное количество дополнительных оттенков. Оно заставляет забыть о том, что кроме утра существует также день когда мучительно хочется спать вечер когда мучительно хочется оглушить себя чем-нибудь тяжелым и ночь когда враги становятся друзьями во всеобщем всемирном братстве коньячноводочноденатуратнодихлофоснокосячном чтобы снова стать врагами наутро.
Утолив голод, Лека почувствовала необыкновенный прилив энергии. Ей позарез стало нужно выйти на улицу, чтобы все увидели, какая она счастливая и симпатичная. Ей захотелось поболтать с кем-нибудь из подружек и выложить все, что с ней случилось вчера вечером. И поэтому Лека уселась у телефона и набрала номер.
– Алло! Маришка, это ты? Да. Нет! Врут они все. У меня все клево! Я тут с таким мужиком познакомилась, обсад полный!
Она собиралась похвастаться своим новым знакомым, рассказать все (ну, почти все) о встрече в баре, о квартире-лаборатории, о чудесном камешке, но ничего у нее не вышло. Лека только немо открывала рот. Слова не шли с языка – внутренний тормоз встал костью поперек горла. Помычав с минуту, она поняла, что разговор не получится.
– Ну ладно, Маришка. Меня тут зовут, прости, бежать надо. Я тебе потом все расскажу, когда встретимся.
Лека раздраженно бросила трубку. Вот это фокусы! Вчера он ее заставил замолчать, сегодня она опять с человеком поговорить не может. Может, он ее какой болезнью заразил, этот Динамит? Нет, в такие игры она не играет. Нечестно это. Надо смываться.
Лека подошла к двери и решительно взялась за замок – хлипковатый с виду, из тех, что можно ногтем открыть. Увы, замок поддавался ни в какую. Черт, черт, черт! После пяти минут бесполезной возни Лека раздраженно пнула дверь и едва не рухнула на пол – нога заскользила вдоль двери, словно та была смазана маслом. Лека полетела лицом прямо на дверь и лишь в последний момент успела выставить руки. Лека таращилась на свои ладони, не веря глазам: между ладонями и дверью оставался просвет в полсантиметра, руки висели в воздухе, и Лека не чувствовала, чтобы они на что-то опирались. Она с испугом отдернула пальцы и вытерла их о рубашку. Подходить к двери ей расхотелось.
Попробовать вылезти через окно? Высоко и страшно. Лека высунула руку в окно, но пальцы ее снова уперлись в невидимую преграду. Девушка завизжала и отскочила. Ну ладно… дверь – это еще можно понять, какое-то хитроумное устройство от взломщиков. Но тут-то обычное окно! Открытое, и ветер в него дует, и звуки с улицы слышны. Лека схватила стул и запустила им в окно. Стул на секунду повис в воздухе, а затем отскочил обратно в комнату, так, что Лека едва успела увернуться от него. Со стулом, правда, ничего не случилось – весело подпрыгнул на полу, совершил сальто и вернулся на прежнее свое место. Симпатичный такой стульчик, между прочим – из легкой, полупрозрачной пластмассы, как и вся мебель в комнате.
Лека поставила стул на ножки и оседлала его верхом. Очевидная шиза творилась вокруг нее.
Так, значит, она пленница. Что будет с ней дальше? Откормят и съедят? Или используют для каких-нибудь дьявольских опытов, превратят в вампира? Да нет, вряд ли. Что-то говорило ей, что Динамит чересчур хороший человек, чтобы так по-свински поступить с ней. Или только притворяется хорошим?
– Сейчас посмотрим, что тут в твоих бумажках, – пробормотала Лека, направляясь к столу. – Читать я еще не разучилась.
Книги на полке над столом ее не заинтересовали. Все больше научные – электроника, программирование, психология, лингвистика какая-то. До черта было книг, и все неинтересные. А в стол она залезть так и не смогла. Ящики были сделаны все из того же полупрозрачного материала и она могла увидеть, что там лежит много всяких интересных вещичек. Наверное, это было удобно для Динамита – он мог увидеть, что в каком ящике находится, не открывая его. Но для Леки пользы в том было мало – ни ручек, ни замков на ящиках не наблюдалось, и открыть их не было решительно никакой возможности. Лека проковырялась битых полчаса с нулевым результатом. И разочарованно плюхнулась на стул.
"Господи, скука-то какая! Полон дом всяких стремных вещичек и ни до чего добраться нельзя!"
Взгляд ее упал на компьютер. Ага, это уже что-то знакомое. Один из прежних приятелей, пристрастивший ее к наркотикам, был заядлым программистом (пока не скопытился). У него тоже был компьютер – правда, не такой навороченный. Лека все дни напропалую играла на компе – когда была в состоянии, и не валялась в отключке на диване. Особенно нравилась ей игра "Gods" – "Боги", в которой человечек шел себе и карабкался по бесконечным лабиринтам мистического города, по коридорам огромного храма, попадал в хитроумные ловушки и сотнями уничтожал всяких монстров и чудовищ. Лека до сих пор гордилась, что ей удалось пройти всю игру до конца, разгадать все загадки и остаться живой. Правда, тогда она хорошо знала английский, да и память у нее была хоть куда.
Она подвинула стул к компьютеру и нажала кнопку включения в сеть. На экране неожиданно вспыхнула надпись:
«ВАМ ДАЕТСЯ ПЯТЬ СЕКУНД НА УСТАНОВКУ ПРАВ ДОСТУПА. ПОЖАЛУЙСТА, НЕМЕДЛЕННО ВВЕДИТЕ ПАРОЛЬ».
Лека попыталась тыкать пальцами в кнопки – все было не то. Экран даже не реагировал – знай себе отсчитывал время. А через пять секунд погас.
"Обидно, – подумала Лека. – Никто меня здесь не признает. Все вещи в этом доме считают меня чужаком. Или чужачкой?"
«ТЫ КТО?»—неожиданно появилась надпись на дисплее. Лека вытаращила глаза.
"Я Лека", – автоматически подумала она.
«Я ЛЕКА»,– появилось слово на компьютере.
– Не Ялека, а просто Лека, – сказала девушка. – Русского языка, что ли, не знаешь?
«Лека – это твое имя?» – написал компьютер.
– Да. Как это ты догадался?
"Я очень умный. – Скромно сообщил компьютер. – Мои ментальные способности близки к безграничным. Но мне бывает скучно".
– И мне тоже, – вздохнула Лека.
«Ты – особь женского пола?»
– Сам ты особь. А я – девушка. – Лека посмотрела на свои длинные ноги и почему-то прикрыла их рубашкой.
«Красивая?»
– Очень.
«Это хорошо. Мне чужда дифференцировка полов, но свойственно стремление к красоте. Рад приветствовать тебя, Лека. Ты – первый человек, кроме Хозяина, появившийся в этом помещении с тех пор, как меня поставили сюда».
– С каких это пор компьютеры стали разговаривать с людьми?
«Я не обычная вычислительная машина. К сожалению, более подробной информации я тебе предоставить не могу. У тебя нет доступа».
– Ну ладно. А что-нибудь про своего Хозяина ты знаешь? Что он за человек такой странный?
«Эта информация также не подлежит разглашению».
– Какой ты скрытный! – обиделась Лека. – О чем же мы тогда вообще разговаривать можем?
«О тебе. Я хочу получить сведения о тебе – как можно больше».
– И что ты будешь делать с этими сведениями?
«Я каталогизирую их и подвергну анализу. Информация – самое ценное, что есть в этом мире».
– Шиш тебе, а не информация! Не хочешь со мной разговаривать – не надо. Я тебе тоже ничего не скажу.
«Можешь ничего не говорить. Я воспринимаю твои мысли, а не слова. Я уже узнал о тебе много вещей, которые ты предпочла бы не разглашать. Например то, что ты страдаешь наркоманией и Ди-Пи провел сеанс гипнотического снятия абстиненции, который вызвал у тебя оргазм…»
– Ах ты шпион! – вспыхнула Лека. – А ну-ка заткнись! Не хата, а дурдом какой-то! Дверь не открывается, компьютер мысли подслушивает…
– Что, не нравится? – раздался у нее за спиной насмешливый голос.
Компьютер мгновенно выключился, притворившись невинной овечкой. Лека обернулась и покраснела. В дверях стоял Динамит и улыбался.
– Динамит! Ой, откуда ты взялся? Я тут…
– Исследуешь окрестности? Вижу, вижу.
– Я ничего не трогала. Честное слово.
– По-моему, скорее наоборот. В доме не осталось вещи, к которой бы ты не прикоснулась.
– Откуда ты знаешь? – Лека изобразила обиду.
– Вот, смотри. – Динамит дотронулся до ее руки и она увидела отпечатки своих пальцев, оставшиеся везде – на аппаратуре, на ящиках стола, на компьютере. Они светились желто-зеленым светом.
– Ну ты детектив! – возмутилась Лека. – Ты что, руки мне краской намазал?
– Экстрацептивная люминисценция, – доступно объяснил Динамит, убрал руку и все отпечатки исчезли, словно погасли огоньки. – Ты, похоже, с компьютером беседовала?
– Ага. Он что, ко всем так пристает?
– Нет, это что-то новенькое. Весьма глупо и неосторожно с его стороны вести беседу с незнакомым человеком.
– А вообще он забавный – как человек прямо. Это ты в него такую программу заложил?
– Да нет. Эта машинка имеет собственную индивидуальность. Очень тщеславный, любопытный тип, но порою проявляет странное чувство юмора. В нем просто бездна компьютерной иронии.
– Интересно. А почему он мысли читает?
– Так уж он создан. Собственно говоря, это не просто ящик с электронной начинкой. Это сложная система. Вместе с этим креслом, шлемом, всей этой аппаратурой. Может быть, когда-нибудь ты пройдешь через нее и узнаешь, что в мире есть иные удовольствия, кроме наркотиков.
– Ну уж ладно, как будто я прямо дура такая…
– Не обижайся, Лека. Я другое хотел сказать. Ты должна многому научиться. Твой мозг – самый совершенный аппарат, созданный природой. Никакой компьютер с ним не сравнится, как бы ни пыжился. Обычный человек использует возможности своего мозга процентов на десять. Я – ну, скажем, на тридцать, и разница уже огромная. А ты, по моему, и на полпроцента не потянешь.
– И зачем же я тебе тогда нужна, идиотка такая?
– А затем. Я особенно не выбирал. Мне просто показали, привели, ткнули пальцем: "Вот эта". Я проверил – и в самом деле ты подходишь. Помнишь линии на коже – они важнее всего прочего. Будь ты хоть нобелевской лауреаткой с мозгами весом в полпуда, а нет этих линий – и ни на черта ты мне не нужна.
– Ничего не понимаю. Кто тебе меня показал? При чем тут линии? Что вообще тебе от меня нужно? Ты мне вообще-то нравишься, Динамит, хотя бородень этот дурацкий тебя портит. Я хочу тебя понять, правда. Только не рассказывай мне такими половинными фразами – из них ничего не поймешь. Мне все с самого начала.
– Ну что же, слушай. Ты ведь в школе была отличницей?
– Да.
– А уроки каждый день учила? Только честно.
– Ну… не каждый.
– А как же?
– Учила только тогда, когда знала, что меня завтра спросят.
– Ага… Для тебя это как-то само собой разумеется – ты знала это заранее. Кто же тебе сообщал? Завуч? Или ангел во сне?
– Никто. Просто знала, и все.
– Тебя такое знание не удивляло?
– Нет. У меня это было всегда.
– А кому-нибудь еще об этом рассказывала?
– Нет. Зачем?
– Боялась, что ненормальной сочтут?
– Ага. Динамит, откуда ты все это знаешь?
– Во-первых, я не Динамит, а Демид. Динамит – дурацкая кличка. Я, конечно, к ней привык, но если ты будешь звать меня просто Демой, это будет мне приятнее.
– Хорошо. Демид… Это ж надо, какое имя! Я думала, сейчас таких не бывает.
– Бывает. А знаю я все про тебя потому, что я и сам был таким. Билет какой на экзамене попадется, знала?
– Ага!
– И я тоже! – Демид засмеялся и хлопнул девчонку по плечу. – Здорово, правда? Все думают, что ты зубрила, а ты просто провалял дурака всю сессию, и выучил, положим, один-единственный билет номер пятнадцать. Идешь к столу, а ноги трясутся – а вдруг все это наваждение? Пролетишь сейчас, как фанера над Парижем! Хватаешь билет, и точно – номер пятнадцать! Хоть правой рукой бери, хоть левой. И все профессора в осадке – какой умный студент! Изучил вопрос до самого донышка!
– Ага, так оно и было. Дем, подожди, вот у меня еще был случай, ты просто упадешь…
Занятным было зрелище. Демид и Лека хихикали, как малые дети, и рассказывали, перебивая друг друга, занятные истории из своей жизни. Они выглядели как два старых приятеля, сиживавшие в детсадовские времена на соседних горшках, и встретившиеся после долгой разлуки. Воспоминания детства носились в воздухе, роились и сталкивались, издавая веселое ржание. Для полноты ощущения не хватало только бутылки коньяка "Арагви" и альбома с семейными фотографиями.