Страница:
– Попробую…
Лека обняла Демида за шею и закрыла глаза.
Они стояли в центре зала и целовались, не обращая внимания на людей, бросавших на них озадаченные взгляды.
ГЛАВА 12.
Лека обняла Демида за шею и закрыла глаза.
Они стояли в центре зала и целовались, не обращая внимания на людей, бросавших на них озадаченные взгляды.
ГЛАВА 12.
Итак, Дема собрался выиграть в лотерею большую кучу денег. Дело оставалось за малым – он не знал, как это сделать. Какую из своих новых способностей пустить в ход? Может быть, ограбить почтовый дилижанс, перевозящий лотерейные билеты? Или заставить шарики в "Спортлото" упасть в нужном порядке?
Дема уже пробовал осуществить эту идею. В одно воскресное утро он дождался, когда начнут показ розыгрыша спортивной лотереи, и уселся перед телевизором.
Целлулоидные шарики крутились в барабане, сливаясь в белую стучащую метель. Дема попытался уловить номер какого-нибудь из них, но не получалось ничего. Он пытался мысленно остановить барабан, хотя бы сдвинуть с места лежащий шарик в лотке, но ничего не получалось. Да и не должно было получиться – на расстоянии, через телевизор. А может, трансляция розыгрыша шла в записи? Тем более нечего было пытаться.
Конечно, можно было попробовать воздействовать на шарики при непосредственном розыгрыше. Но для этого нужно было поехать в Москву, попасть в студию ("Черт его знает, что там за зрители сидят? Может, сами телевизионщики?"), сидеть с вытаращенными глазами перед лототроном и обливаться потом. Дема представил, как под воздействием его взгляда барабан взрывается, превращаясь в шариковую бомбу, как белые мячики летят в зрителей, звонко щелкая их по лбу… Нет, это явно не подходило.
Дема разыскал в кипе старых газет таблицу розыгрыша лотереи, положил ее перед собой и уставился на бесконечные ряды буковок. Должно быть какое-то отличие… Он провел по бумаге рукой и почувствовал, как мелкий иголочный дождь пробежал по пальцам.
Он усилил концентрацию – покалывание явно было сильнее, когда он дотрагивался до номера с большим выигрышем. Стоило попробовать этот фокус. Конечно, обследовать сотни билетов в поисках удачи было утомительным и подозрительным для окружающих задачей. Если бы Дема был настоящим магом, он просто хлопнул бы ладошками, пробормотал бы пару заклинаний и заветный билет сам вплыл бы в форточку, извиваясь от усердия. Но Дема таковым не был.
Поэтому он надел темные очки, сел в машину и отправился добывать счастье.
В первом же киоске Демид обнаружил моментальную лотерею "Спринт". Он долго шарил рукой в коробке с твердыми билетиками. Некоторые из них покалывали кожу, но Дема точно не мог определить, какие именно. Продавщица уже начала смотреть на него с подозрением и неприязнью, когда он почувствовал сильный укол в палец. Он выхватил злополучный жгучий билетик. На глазах у всех надорвал и изобразил неподдельный восторг.
– Опа! Счастливый! Деньги на бочку!
Продавщица отсчитала ему купюры, ворча под нос. Дема, не считая, засунул деньги в карман. Метод оправдал себя сразу, и стоило подумать над дальнейшим творческим его развитием. Размениваться по мелочам не стоило…
В длинном казенном помещении не было ни единого посетителя – идеальное время для ограбления. Жаль, что Дема не был гангстером. Он обвел взглядом зал. Стену справа от него, вперемежку с образцами бланков и тиражами выигрышей, украшал портрет Леонтьева десятилетней давности, с кудрявой прической "афро", и несколько календарей с изображением персидских кошек, волосатых до тошноты. Слева, за исцарапанным плексигласовым щитом, находилась девушка. Она страдала от скуки и пыталась читать книгу. Избыток косметики на загорелом лице делал ее похоже на неумело раскрашенную куклу.
– Прекрасный сегодня день, не правда ли? – Дема выдавил из себя самую некривую улыбку, на какую был способен. – Как ваше самочувствие, Лидочка?
Девушка отложила книгу и захлопала глазами, пытаясь вспомнить, где она могла познакомиться с этим пижонистым типом. Наконец, губы ее зашевелились:
– Что вы хотели, мужчина?
– Ну почему же хотел? – с энтузиазмом воскликнул Дема. – Я и сейчас хочу! Хочу поделиться с вами своим хорошим настроением. Вот это вам, Лидочка!
Он просунул в окошечко свой букет. Девушка томно махнула ресницами и наконец-то улыбнулась.
– Ой, да что вы? Неудобно даже…
– Как говорят у нас в Житомире: "Неудобно бывае, якщо чоботы жмуть". Вам, наверно, каждый день по десять таких букетов дарят?
– Если бы…
– Хотите, я открою вам причину моего хорошего настроения? Сегодня я собираюсь выиграть кучу денег в лотерею.
– Да ну, мужчина! – Лидочка игриво махнула рукой. – Все вы шутите!
– Вы не поверите, Лидочка. Был мне сегодня сон – откровение, так сказать. Явился мне ночью ангел. Ну, понимаете, симпатичный такой мужичок, средних лет, с ореолом над головой, как полагается. В пиджаке даже, только с прорезями для крыльев. И объявил: "Идите, отрок, в сберкассу номер такой-то – там ждет вас счастье в виде лотерейного выигрыша". Сказал он так, и испарился – исчез, так сказать, в золотом сиянии. И вот я здесь, у ваших ног. Здорово?
– Неплохо, – Лида глянула недоверчиво. – Билет сами будете выбирать?
– Сам! Только сам, милая! – Дема весь аж засветился от избытка энтузиазма. – Счастье нужно ковать своими руками.
– Вот, берите, – пухлая рука просунула ему в окошко веер разноцветных листочков.
– Нет, Лидочка, так не пойдет. Мне нужно все. Посмотреть всю партию, – сколько у вас есть.
– Так не положено, – заволновалась девушка. – Узнают – шею мне намылят…
– Как же нельзя? Ну вы сами подумайте – ангел, типа в пиджаке! Золотое сияние! Такой шанс раз в жизни бывает!
За букетом последовала зеленая бумажка с портретом кудрявого Гамильтона. Под напором столь весомого аргумента Лидочка сдалась.
Перед Демидом лежало не менее двадцати пачек билетов, обклеенных бумажными полосками. Он медленно перебирал их, закатывая для приличия глазки. Ждал откровения свыше и тянул время.
Неожиданно его шарахнуло током. Пачка выпала из руки и покатилась под прилавок. Упаковка порвалась и билеты с шелестом разлетелись по полу. Дема с извинениями, громко кляня себя за неловкость, ползал по полу на четвереньках и собирал бумажки, тщательно ощупывая каждую.
Когда он увидел свой, выигрышный билет, то сразу понял, что это – то, что нужно. Билет потрескивал синими микроскопическими молниями, даже дотронуться до него было страшно.
– Вот этот мне понравился. – Дема помахал билетом перед носом Лидочки.
Девушка вытаращилась на билет с таким видом, словно он был сделан из чистого золота. И разочарованно хмыкнула.
– Вы меня обманываете, да?
– Конечно! На самом деле откровение пришло ко мне не во сне, а во время еды. Я ел суп из рыбных консервов – чуть не подавился, кстати. И явился мне не ангел, а пророк Моисей в виде горящей салфетницы. Девушка, милая, почему вы так серьезны? Вам это не идет. Нельзя принимать близко к сердцу все, что происходит вокруг вас. Это единственный способ прожить до ста лет. Или хотя бы до девяноста.
Лидочка вяло улыбнулась в ответ. Этот хлыщ уже действовал ей на нервы. И, едва Демид покинул помещение, она бросилась к окну и нацарапала на листочке номер его машины.
Умные люди не стали бы брать Дему на пушку – разведали бы информацию о нем и поняли, что объект он для ограбления практически непригодный. Но те два молодых человека, что решили облегчить карманы Демида, не отличались интеллектом, хотя уже имели по ходке в зону. Звали их Сиварь и Лось. Настоящие их имена как-то забылись и фигурировали в основном в уголовных делах. Руководил в парочке Лось – детина ростом под метр девяносто девять, жилистый и сутулый. Длинные его конечности не находили себе места, клешни с грубыми, потрескавшимися пальцами тискали, мяли и перебирали все, что невольно попадало под руку – так часто бывает у людей, лишенных внутренней удовлетворенности. Лицо его было примечательно только большим треугольным носом, все остальные черты были смазаны и не привлекали внимания. Натура Лося была суетливой и беспокойной. Он не любил чужих указов. Он был уверен в том, что умом своим намного превосходит всех тех, кого жизнь навязывает ему в начальники. Но дела, которые он задумывал сам и пытался осуществить, всегда горели синим пламенем. Лось скакал по верхушкам – в проектах его все было гладко: менты спали, хозяева квартир безвылазно сидели на даче, замки болтались на соплях, сигнализация барахлила, семейные ценности валялись кучей на полу и терпеливо ждали, пока Лось придет и заберет их. В жизни же все случалось в точности наоборот…
В колонии общего режима, где прошли три не самых лучших года жизни Лося, он старался не высовываться, ходил в середнячках, с ворами держался нейтрально, и, благодаря большой физической силе, жил относительно благополучно. Но здесь, на воле, было ему обидно ходить под началом у крутых пацанов, не нюхавших зоны. Пацаны забили все теплые места. Они были удачливее его, они разъезжали на "Мерседесах", тискали дорогих длинноногих баб, сорили деньгами, покупая золотые побрякушки. И все же Лось верил, что время его еще придет – стоит только надыбать деньжат на раскрутку, начать собственное дело, и можно будет уйти из-под опеки Крота.
Крота Лось ненавидел. Крот не терпел чужой инициативы. Крот требовал беспрекословного подчинения, а большую часть навара забирал себе в карман. Кроме того, Крот вел себя, с точки зрения Лося, на грани дозволенного приличному вору – водил компанию с фараоновым племенем и барчуками-коммерсантами, в "мокруху" не влезал и, по слухам, старался заначить деньги от "общака". Да еще и купил кафе – на отдаленном шоссе, в пяти километрах от города. Как ни странно, заведение Крота давало неплохой доход. Несмотря на то, что все в этой кафешке стоило бешеных денег, блатной народец тек сюда рекой. Считалось предметом престижа подкатить "К Кроту" на навороченной "Тойоте" и выйти вразвалочку, оставив дверцу машины полуоткрытой. Здесь можно было найти доступных девчонок, обсудить делишки, кинуть на клюв какого-нибудь жорева. Крот был паханом, в общем-то, среднего масштаба, но имел репутацию человека необычайно жесткого, и потому в баре обходилось без кровопусканий.
Лось был человеком недалеким и амбициозным, но по сравнению с Сиварем он выглядел интеллектуалом и гигантом духа. Происхождение Сиварь имел колхозное и мало чем отличался от других молодых алконавтов, во множестве встречающихся в российских селах. По блатной терминологии он квалифицировался как "мичуринец" – срок получил за хищение сельскохозяйственной продукции. Красотой Сиварь не блистал – маленького роста, c круглым животом и узкими плечами, кривыми ногами, желтой нездоровой кожей. Жидкие висячие усы не придавали ему мужественности, хотя выглядел он лет на десять старше настоящего своего возраста. Бестолковая его жизнь была вполне типичной для сельского пьяницы. Промучившись в школе семь классов, в пятнадцать лет он был пристроен в гараж к механикам и в совершенстве постиг науку беганья за вином и закусоном. До восемнадцати лет балбесничал, пьяным гонял на мотоцикле, сквернословил, щупал толстых деревенских девок и дрался каждый день. Обрюхатив свою соседку Нинку, сыграл свадьбу и переселился к ней, но надолго его не хватило. До смерти надоела зудливая теща, почему-то недовольная тем, что Сиварь лупил свою беременную жену – чем попало и по чему придется. Обиженный на несправедливость окружающего мира, Сивый ударился в бесконечные запои.
На первом году службы армия заставила Сиваря подтянуться, но, отслужив положенное и попав в категорию "черпаков", а затем и "дедов", он снова предался развеселой жизни. Не было в роте хуже "дедушки", чем Сиварь. Особенно не любил он студентов, злой волей судьбы заброшенных в армию. Сиварь гонял очкариков до посинения – мочился им в сапоги, заставлял ползать по-пластунски под кроватями в противогазе, раскачивать свою койку всю ночь напролет и петь "баю-бай, должны все люди…" И снова судьба поступила несправедливо с бедным Сиварем. Однажды утром он не встал на побудке. Сивый лежал, уткнувшись лицом в подушку, а кровь запеклась на его затылке студенистой лепешкой. Приложили его хорошо – "Если б были бы мозги у его бы, точно бы вылетели бы", – покачивая головой, говорил фельдшер Святослав Христофорыч Иптыркин. Но Сиварь выжил, хотя и провалялся в красноярском госпитале три месяца. С тех пор начал он заикаться, часто просыпался в мокрой постели, а временами находили на него припадки помутнения, когда крушил он в дикой злобе все, что попадалось под руку.
Комиссовали Сиваря из армии подчистую. Вернулся он в родную деревню, но с женой жить не стал – вместо того запил вчерную, воруя все, что удавалось стащить. Едкая горечь подступала к горлу Сивого, когда видел он, как его сверстники, некогда вместе с ним пившие водку в школьном туалете, обзаводятся семьями, хозяйством, выстраивают кирпичные дома. Многие из них так же приворовывали на колхозном дворе, но добро это шло им в пользу, не вытекая, как у Сиваря, между пальцев. Все это было страшно несправедливо. Бывшие друзья были вечно заняты и пренебрежительно смотрели на Сиваря, называя за глаза "опоем". Но Сиварь точно знал, что он не ханыга какой-нибудь. Верил он, что еще покажет всем зажиревшим фраерам, на что способен. Сиварь не мог выразить это словами, но чувствовал, что он ПРАВ, прав всегда и во всем, а весь остальной мир НЕПРАВ. Лучший способ устранения этой несправедливости состоял в том, чтобы плеснуть под жабры. Тогда мир становился светлее, а кореша-бухарики казались надежными и стоящими друзьями.
Участковый не раз предупреждал Сиваря, что отправит того в ЛТП или упечет в тюрягу за тунеядство (существовала тогда еще такая статья). Но Сиварь сам определил свою судьбу, свалившись по пьяни в кювет, перевозя на тракторе два центнера ворованных ящиков с помидорами. Поначалу дали ему три года условно, но за несколько месяцев Сивый успел нашкодить столько, что повторный суд изменил меру наказания и отправил его в колонию общего режима.
Там-то он и сблатовался с Лосем. Хорошая парочка получилась. Лось тешил самолюбие, командуя слабодушным Сиварем. Конечно, ему бы хотелось управлять людьми покрепче, чем алкоголик-мичуринец, но для начала и это было неплохо. Лось обещал маленькому озлобленному человечку золотые горы. Сиварь, конечно, не верил никому и в глубине души питал неприязнь к Лосю, как к любому представителю человеческого рода. Но он не любил работать мозгами, ему было приятно переложить заботы о завтрашнем дне на плечи другого человека – пусть и не самого крутого, но все же изобретательного. Желания Сиваря были незатейливы – бутылка водки, веселая пьющая баба под боком и пара приятелей, с которыми можно налопаться, пошуметь и набить морду какому-нибудь незадачливому прохожему.
Трудно сказать, до каких пределов простирались амбиции Лося. Но судьба играла по своим собственным правилам – после выхода на волю кореша оказались в пустоте, без опоры под ногами. На работу устроиться было трудно, да и не собирались они работать. Дел путных не было, даже вокзальные шлюшки воротили от них нос. Пришлось примазываться шестерками к одной из бригад Крота. И теперь уже не менты, а Крот дошлый не давал Лосю свободно вздохнуть. Обидно было честным воришкам стоять на цырлах. Несправедливость продолжалась – молодые да ранние обходили их по всем статьям, а Сивый с Лосем вечно сидели без денег, на подсосе.
Но вот, кажется, удача повернулась лицом и к ним. Лидочка, одна из подружек Лося, позвонила и сказала, что точно знает человека, который только что выиграл в лотерею целую кучу денег. Он записала номер его машины и даже узнала, где он живет, через подружку в ГАИ. И вот Сивый, Лось и Лидочка сидели в кафе и обсуждали ситуацию.
– Значит, говоришь, затарился фраер? – Лось растягивал фразы, говорил с блатной ленцой, сплевывая слова с губ словно семечки. Лидочка млела от его манеры, хотя и не понимала половины слов из тюремной фени, которой Лось злоупотреблял. Этот детина выглядел в ее глазах этаким благородным бандитом. Любила она таких мужиков – крупных, с клешнястыми лапами и незатейливыми повадками. Дема, с его эстетскими замашками и куртуазным тоном, просчитался, произвел на Лиду самое отвратное впечатление. Такого пижона и заложить было не жалко.
– Ну точно я тебе говорю – пришел такой придурок, устроил тут у меня комедию, билеты все раскидал, выбрал, какой ему надо и смотался. Я и номер его машины записала, и номер билета. Так, на всякий случай. А потом смотрю – ничего себе, и вправду выиграл! Говорил, видение у него было.
– Не гони тюльку, – встрял в разговор уже порядком закосевший Сиварь. – Видение… Навод у него был хороший. Я ж те чо говорил, Лось? Там у них, сволочей, все повязано. Оне лотерею изображают, оне же в ее и выигрывают. Ну натурально говорю!
– Вот и надо пошарить там, – Лось пошевелил бровями – столь волосатыми, что впору было подстригать их ножницами. – Скребанем женишка на тихую, обновку возьмем, и поговорим с ним по душам. Может, и расколется фраер, где шматы начит, а то и кого из дружков заложит.
Лидочка захлопала глазами. Ну выражается этот Лосяра! Чисто иностранец, ни слова не поймешь.
– Натурально! – отозвался Сивый. – Только вот опять на шальную идти неохота. Может, фраер-то натертый, с прикрытием хорошим. Опять звону много будет.
Лось скривился. Сиварь имел в виду то дело, когда они пытались ночью ограбить тихого старичка – коллекционера икон. Дело оказалось тухлым – мало того, что дед хладнокровно расстрелял ночных гостей из газового пистолета (ладно, в лицо не попал, но слез все равно хватило), к тому же на следующий день начался большой шухер. По всем бандам искали двоих оборзевших наглецов, осмелившихся залезть в квартиру самого Макарыча – хотя и не вора в законе, но человека "набушмаченного" – в уголовной среде весьма уважаемого. Это дело было последним в череде горелых начинаний Сиваря и Лося.
– Ты про то дело с "дровами" не звони, – вполголоса произнес Лось. – Перо в бочину захотел?
– Да я чо? – завякал Сивый. – Я так… Нет, в натуре, сам подумай…
Лось и сам знал, что лезть на халяву, не проверив как следует человека, крайне опасно. Это тебе не старушенция на сундуке со сталинскими облигациями. Может, у этого фраера пулемет под кроватью. Или, что еще хуже, свинюшка-бультерьер в прихожей. Может быть, у него дядя – коронованный вор где-нибудь в Саратове. Таких "может" существовало настолько много, что для любого человека нашлась бы хоть одна, но веская причина, не позволяющая его ограбить. Потому-то Лось предпочитал действовать без оглядки, на шальную.
Теперь ему должно было повезти. Он чувствовал это. Подумаешь, хлипака какого-то прищучить. Ясно, что он не из крутых.
– Как, говоришь, жавер-то рисовался? – обратился он к Лидочке.
– Чего-чего? – Лида даже раскраснелась от старания понять жаргон Лося.
– Мужик как выглядел, чего… – Лось неожиданно заговорил на почти русском языке. – Навороченный с виду?
– Да что ты? – затараторила Лидочка. – Совсем нет. Несерьезный какой-то, дерганый. Ну, такой, не особо крупный, в курточке, джинсах старых. Машина тоже – драбадан разбитый.
– Ну, говорю тебе – лох лохом. – Лось придавил Сиваря взглядом. – Что ты конишь-то? Не таких на шаран брали!
– Ну натурально, возьмем.
Бодрости в словах Сиваря не было. Он нутром чувствовал опасность и давно разуверился в удачливости Лося. Но куда ему было деваться?
– Значит, так. Стучим в дверь. Ежели дома никого нет, дверь ломим, шмотье втихую выносим. Если жених дома, тогда "дуру" ему в лоб ("дурой" Лось величал старый пистолет Макарова, не раз опробованный на консервных банках, но еще ни разу не бывавший в деле), крюк ему в дыхалку. Потом вяжешь клиента. Возбухать будет – двинешь стулом по думалке. Только не насмерть, мокруха нам не нужна. Я ништарю башли, рыжье, наховирку всякую, ты на стреме стоишь. Товар берем и сваливаем. Вот и всех дел.
– Натурально! – Руки у Сиваря дрожали – Лось не давал выпить перед операцией больше полстакана, а для Сивого это было что слону дробина. – Все будет в лучшем виде… Слушай, Лось, а может еще сто грамм? Не, в натуре, хреново мне чего-то сегодня. Простудился, наверное. Еще стопарь – и я борзой стану, как заяц.
– Обойдешься, бухарь. Опять развезет тебя, как паскуду последнюю. Возьмем хату – режь хоть три пузыря. А сейчас никшни.
Вначале все складывалось как нельзя лучше. Клиент и вправду оказался олухом – даже не спросив, кто к нему пожаловал, высунул любопытную башку за дверь. Лось с разгону вьехал ему кулачищем в скулу, и женишок, не успев и пикнуть, улетел в прихожую. Сиварь с Лосем с пыхтением ввалились за ним и закрыли за собой дверь. Лось немедленно наставил пушку на парня, но этого уже не требовалось – фраер валялся в отключке и претензиев не предъявлял. Лось удовлетворенно потер руку. Он чувствовал себя героем.
– Лихо ты ему наркоз дал, – просипел Сивый. – Хаза-то богатая! Вон сколько видаков-шмудаков напихано.
– Кончай базар, – цыкнул на него Лось. – Вяжи его, тебе сказал.
Сивый оттащил бесчувственного Демида в комнату, положил вниз лицом и сковал руки за спиной наручниками. Ноги связал ремнем, а потом не выдержал и с разбегу пинул мудилу по ребрам. Лось возился с сейфом в углу и не видел этого. Сиварь навалил на Демида пару кресел, чтоб глаза не мозолил. Его бы воля – расшил бы потроха фраеру сучьему!
– Слушай, – хрипло произнес Лось, – не открывается шкаф. И замков-то нет, а ничего здесь не открывается. Как склеенное все.
– Дай-ка я попробую. – Сиварь притиснулся плечом. – Гля, хрусты лежат! – Сейф был полупрозрачным и было видно, что он набит пачками денег – рублями и долларами, у Сивого аж слюна потекла от такого зрелища. – Нет, фраер этот ненормальный, в натуре! Кто ж сейф прозрачным делает, как банку? Ни ручки, ни замка… Хоть автогеном режь. Может, его разбить можно?
– Ну так ботни его чем тяжелым.
– Ща, – Сиварь схватил со стола большой бронзовый бюст какого-то бородатого фраера и ударил, как тараном, по дверце сейфа. Раздался неприятный чмокающий звук, бюст отскочил от гладкой поверхности как от резины, и вьехал Сивому в пах. Бедный вор задохнулся и мешком свалился на пол, корчась c выпученными глазами. Ему было очень больно.
– Не вздумай заорать, козел вонючий! – прошипел Лось. – Зашухеришь нас – заделаю тебя, паскуду, в розницу! – Бешенство накатило Лося него мутной волной, он с трудом удержался от желания наподдать маленькому корявому Сиварю. Все, что так замечательно задумывал Лось, сыпалось и летело к чертовой матери из-за этого придурка. Ничего Сивый не мог сделать по-путному, даже по ящику стукнуть.
Сиварь очухался быстро. Но боевое настроение уже пропало, появилось желание побыстрее убраться из заморочной квартиры. Лось попытался приподнять сейф, но тот словно прирос к месту и поддаваться не собирался.
– Надо будить клиента, – сказал Лось. – Пусть сам свой сейф открывает.
– А я уже того, проснулся, – сказал Демид.
Лось обернулся и обомлел. Фраерок, только что вырубленный и связанный, сидел в кресле, положив ногу на ногу, и задумчиво разглядывал воришек, возившихся в углу. Наручники его болтались на запястьях, цепь их была напрочь разорвана. Порван был и ремень, которым были стянуты ноги. Непонятно было, как ушлый хлопец умудрился бесшумно проделать все это, но факт оставался фактом. Дело тухло и разваливалось на глазах.
– Так-так, – произнес Демид. – Грабеж со взломом. Светляка лепим? С каких это пор крысятники за медвежатников работают?
Лось уставился на Демида и молча дергал из кармана пистолет, зацепившийся за какую-то дурацкую нитку.
– Нет, ребятки, этот сейф вам не по зубам, – сообщил Дема. – Лось, а ты бодни его рогами – может, получится?
Лось наконец-то выдернул свою пушку, с треском разодрав карман. Дуло уставилось в лоб Демиду и тот посмотрел на пистолет с интересом и сочувствием.
– Ого, какие игрушки у нас есть! Что ж ты кобуру не завел, а, Лось? Вот и штаники порвал новые. Отдай лучше этот дырокол Сиварю, он будет твоим почетным оруженосцем.
– С-сука… – прохрипел Лось. – Что ты лыбишься? Я ж пришью тебя на месте…
– Ну, давай, – издевательски улыбнулся Демид. – Стреляй, гад! А то Крот узнает про твою самодеятельность, бо-бо будет. Ну, жми курок-то!
Лось панически дернулся. Фраер-то деловой, набушмаченный! И их имена знает, и Крота. Вот непруха!!! Он прицелился, стараясь унять дрожь в руках, и попытался нажать на спусковой крючок. Но палец застыл, словно замороженный, и не подчинялся. Лось заскрипел зубами, скривился в отчаянном усилии, но ничего у него не вышло. Словно в замедленном кино, он увидел, как рука его разжимается и пистолет падает на пол. Мокрый взъерошенный Сиварь, до этого беззвучно стывший в углу, вдруг бросился к пистолету, но между его пальцами и вороненым металлом проскочила синяя молния. Сивый с криком отдернул обожженную руку, запахло паленым.
Дема уже пробовал осуществить эту идею. В одно воскресное утро он дождался, когда начнут показ розыгрыша спортивной лотереи, и уселся перед телевизором.
Целлулоидные шарики крутились в барабане, сливаясь в белую стучащую метель. Дема попытался уловить номер какого-нибудь из них, но не получалось ничего. Он пытался мысленно остановить барабан, хотя бы сдвинуть с места лежащий шарик в лотке, но ничего не получалось. Да и не должно было получиться – на расстоянии, через телевизор. А может, трансляция розыгрыша шла в записи? Тем более нечего было пытаться.
Конечно, можно было попробовать воздействовать на шарики при непосредственном розыгрыше. Но для этого нужно было поехать в Москву, попасть в студию ("Черт его знает, что там за зрители сидят? Может, сами телевизионщики?"), сидеть с вытаращенными глазами перед лототроном и обливаться потом. Дема представил, как под воздействием его взгляда барабан взрывается, превращаясь в шариковую бомбу, как белые мячики летят в зрителей, звонко щелкая их по лбу… Нет, это явно не подходило.
Дема разыскал в кипе старых газет таблицу розыгрыша лотереи, положил ее перед собой и уставился на бесконечные ряды буковок. Должно быть какое-то отличие… Он провел по бумаге рукой и почувствовал, как мелкий иголочный дождь пробежал по пальцам.
Он усилил концентрацию – покалывание явно было сильнее, когда он дотрагивался до номера с большим выигрышем. Стоило попробовать этот фокус. Конечно, обследовать сотни билетов в поисках удачи было утомительным и подозрительным для окружающих задачей. Если бы Дема был настоящим магом, он просто хлопнул бы ладошками, пробормотал бы пару заклинаний и заветный билет сам вплыл бы в форточку, извиваясь от усердия. Но Дема таковым не был.
Поэтому он надел темные очки, сел в машину и отправился добывать счастье.
В первом же киоске Демид обнаружил моментальную лотерею "Спринт". Он долго шарил рукой в коробке с твердыми билетиками. Некоторые из них покалывали кожу, но Дема точно не мог определить, какие именно. Продавщица уже начала смотреть на него с подозрением и неприязнью, когда он почувствовал сильный укол в палец. Он выхватил злополучный жгучий билетик. На глазах у всех надорвал и изобразил неподдельный восторг.
– Опа! Счастливый! Деньги на бочку!
Продавщица отсчитала ему купюры, ворча под нос. Дема, не считая, засунул деньги в карман. Метод оправдал себя сразу, и стоило подумать над дальнейшим творческим его развитием. Размениваться по мелочам не стоило…
* * *
Дема вышел из "Жигулей" – элегантный и слегка приблатненный. В руке он держал большой букет роз – на каждом лепесточке сидела капелька воды, сияющая, как бриллиант. Дема поправил несуществующий галстук, придал взору прозрачный блеск и открыл дверь сберкассы.В длинном казенном помещении не было ни единого посетителя – идеальное время для ограбления. Жаль, что Дема не был гангстером. Он обвел взглядом зал. Стену справа от него, вперемежку с образцами бланков и тиражами выигрышей, украшал портрет Леонтьева десятилетней давности, с кудрявой прической "афро", и несколько календарей с изображением персидских кошек, волосатых до тошноты. Слева, за исцарапанным плексигласовым щитом, находилась девушка. Она страдала от скуки и пыталась читать книгу. Избыток косметики на загорелом лице делал ее похоже на неумело раскрашенную куклу.
– Прекрасный сегодня день, не правда ли? – Дема выдавил из себя самую некривую улыбку, на какую был способен. – Как ваше самочувствие, Лидочка?
Девушка отложила книгу и захлопала глазами, пытаясь вспомнить, где она могла познакомиться с этим пижонистым типом. Наконец, губы ее зашевелились:
– Что вы хотели, мужчина?
– Ну почему же хотел? – с энтузиазмом воскликнул Дема. – Я и сейчас хочу! Хочу поделиться с вами своим хорошим настроением. Вот это вам, Лидочка!
Он просунул в окошечко свой букет. Девушка томно махнула ресницами и наконец-то улыбнулась.
– Ой, да что вы? Неудобно даже…
– Как говорят у нас в Житомире: "Неудобно бывае, якщо чоботы жмуть". Вам, наверно, каждый день по десять таких букетов дарят?
– Если бы…
– Хотите, я открою вам причину моего хорошего настроения? Сегодня я собираюсь выиграть кучу денег в лотерею.
– Да ну, мужчина! – Лидочка игриво махнула рукой. – Все вы шутите!
– Вы не поверите, Лидочка. Был мне сегодня сон – откровение, так сказать. Явился мне ночью ангел. Ну, понимаете, симпатичный такой мужичок, средних лет, с ореолом над головой, как полагается. В пиджаке даже, только с прорезями для крыльев. И объявил: "Идите, отрок, в сберкассу номер такой-то – там ждет вас счастье в виде лотерейного выигрыша". Сказал он так, и испарился – исчез, так сказать, в золотом сиянии. И вот я здесь, у ваших ног. Здорово?
– Неплохо, – Лида глянула недоверчиво. – Билет сами будете выбирать?
– Сам! Только сам, милая! – Дема весь аж засветился от избытка энтузиазма. – Счастье нужно ковать своими руками.
– Вот, берите, – пухлая рука просунула ему в окошко веер разноцветных листочков.
– Нет, Лидочка, так не пойдет. Мне нужно все. Посмотреть всю партию, – сколько у вас есть.
– Так не положено, – заволновалась девушка. – Узнают – шею мне намылят…
– Как же нельзя? Ну вы сами подумайте – ангел, типа в пиджаке! Золотое сияние! Такой шанс раз в жизни бывает!
За букетом последовала зеленая бумажка с портретом кудрявого Гамильтона. Под напором столь весомого аргумента Лидочка сдалась.
Перед Демидом лежало не менее двадцати пачек билетов, обклеенных бумажными полосками. Он медленно перебирал их, закатывая для приличия глазки. Ждал откровения свыше и тянул время.
Неожиданно его шарахнуло током. Пачка выпала из руки и покатилась под прилавок. Упаковка порвалась и билеты с шелестом разлетелись по полу. Дема с извинениями, громко кляня себя за неловкость, ползал по полу на четвереньках и собирал бумажки, тщательно ощупывая каждую.
Когда он увидел свой, выигрышный билет, то сразу понял, что это – то, что нужно. Билет потрескивал синими микроскопическими молниями, даже дотронуться до него было страшно.
– Вот этот мне понравился. – Дема помахал билетом перед носом Лидочки.
Девушка вытаращилась на билет с таким видом, словно он был сделан из чистого золота. И разочарованно хмыкнула.
– Вы меня обманываете, да?
– Конечно! На самом деле откровение пришло ко мне не во сне, а во время еды. Я ел суп из рыбных консервов – чуть не подавился, кстати. И явился мне не ангел, а пророк Моисей в виде горящей салфетницы. Девушка, милая, почему вы так серьезны? Вам это не идет. Нельзя принимать близко к сердцу все, что происходит вокруг вас. Это единственный способ прожить до ста лет. Или хотя бы до девяноста.
Лидочка вяло улыбнулась в ответ. Этот хлыщ уже действовал ей на нервы. И, едва Демид покинул помещение, она бросилась к окну и нацарапала на листочке номер его машины.
* * *
А вскоре после того, как Дема дождался выигрыша, отбегал положенный марафон с экспертизой билета (вот уж не думал, что дело окажется такой тягомотиной), и получил свои честно заработанные деньги, на него наехали.Умные люди не стали бы брать Дему на пушку – разведали бы информацию о нем и поняли, что объект он для ограбления практически непригодный. Но те два молодых человека, что решили облегчить карманы Демида, не отличались интеллектом, хотя уже имели по ходке в зону. Звали их Сиварь и Лось. Настоящие их имена как-то забылись и фигурировали в основном в уголовных делах. Руководил в парочке Лось – детина ростом под метр девяносто девять, жилистый и сутулый. Длинные его конечности не находили себе места, клешни с грубыми, потрескавшимися пальцами тискали, мяли и перебирали все, что невольно попадало под руку – так часто бывает у людей, лишенных внутренней удовлетворенности. Лицо его было примечательно только большим треугольным носом, все остальные черты были смазаны и не привлекали внимания. Натура Лося была суетливой и беспокойной. Он не любил чужих указов. Он был уверен в том, что умом своим намного превосходит всех тех, кого жизнь навязывает ему в начальники. Но дела, которые он задумывал сам и пытался осуществить, всегда горели синим пламенем. Лось скакал по верхушкам – в проектах его все было гладко: менты спали, хозяева квартир безвылазно сидели на даче, замки болтались на соплях, сигнализация барахлила, семейные ценности валялись кучей на полу и терпеливо ждали, пока Лось придет и заберет их. В жизни же все случалось в точности наоборот…
В колонии общего режима, где прошли три не самых лучших года жизни Лося, он старался не высовываться, ходил в середнячках, с ворами держался нейтрально, и, благодаря большой физической силе, жил относительно благополучно. Но здесь, на воле, было ему обидно ходить под началом у крутых пацанов, не нюхавших зоны. Пацаны забили все теплые места. Они были удачливее его, они разъезжали на "Мерседесах", тискали дорогих длинноногих баб, сорили деньгами, покупая золотые побрякушки. И все же Лось верил, что время его еще придет – стоит только надыбать деньжат на раскрутку, начать собственное дело, и можно будет уйти из-под опеки Крота.
Крота Лось ненавидел. Крот не терпел чужой инициативы. Крот требовал беспрекословного подчинения, а большую часть навара забирал себе в карман. Кроме того, Крот вел себя, с точки зрения Лося, на грани дозволенного приличному вору – водил компанию с фараоновым племенем и барчуками-коммерсантами, в "мокруху" не влезал и, по слухам, старался заначить деньги от "общака". Да еще и купил кафе – на отдаленном шоссе, в пяти километрах от города. Как ни странно, заведение Крота давало неплохой доход. Несмотря на то, что все в этой кафешке стоило бешеных денег, блатной народец тек сюда рекой. Считалось предметом престижа подкатить "К Кроту" на навороченной "Тойоте" и выйти вразвалочку, оставив дверцу машины полуоткрытой. Здесь можно было найти доступных девчонок, обсудить делишки, кинуть на клюв какого-нибудь жорева. Крот был паханом, в общем-то, среднего масштаба, но имел репутацию человека необычайно жесткого, и потому в баре обходилось без кровопусканий.
Лось был человеком недалеким и амбициозным, но по сравнению с Сиварем он выглядел интеллектуалом и гигантом духа. Происхождение Сиварь имел колхозное и мало чем отличался от других молодых алконавтов, во множестве встречающихся в российских селах. По блатной терминологии он квалифицировался как "мичуринец" – срок получил за хищение сельскохозяйственной продукции. Красотой Сиварь не блистал – маленького роста, c круглым животом и узкими плечами, кривыми ногами, желтой нездоровой кожей. Жидкие висячие усы не придавали ему мужественности, хотя выглядел он лет на десять старше настоящего своего возраста. Бестолковая его жизнь была вполне типичной для сельского пьяницы. Промучившись в школе семь классов, в пятнадцать лет он был пристроен в гараж к механикам и в совершенстве постиг науку беганья за вином и закусоном. До восемнадцати лет балбесничал, пьяным гонял на мотоцикле, сквернословил, щупал толстых деревенских девок и дрался каждый день. Обрюхатив свою соседку Нинку, сыграл свадьбу и переселился к ней, но надолго его не хватило. До смерти надоела зудливая теща, почему-то недовольная тем, что Сиварь лупил свою беременную жену – чем попало и по чему придется. Обиженный на несправедливость окружающего мира, Сивый ударился в бесконечные запои.
На первом году службы армия заставила Сиваря подтянуться, но, отслужив положенное и попав в категорию "черпаков", а затем и "дедов", он снова предался развеселой жизни. Не было в роте хуже "дедушки", чем Сиварь. Особенно не любил он студентов, злой волей судьбы заброшенных в армию. Сиварь гонял очкариков до посинения – мочился им в сапоги, заставлял ползать по-пластунски под кроватями в противогазе, раскачивать свою койку всю ночь напролет и петь "баю-бай, должны все люди…" И снова судьба поступила несправедливо с бедным Сиварем. Однажды утром он не встал на побудке. Сивый лежал, уткнувшись лицом в подушку, а кровь запеклась на его затылке студенистой лепешкой. Приложили его хорошо – "Если б были бы мозги у его бы, точно бы вылетели бы", – покачивая головой, говорил фельдшер Святослав Христофорыч Иптыркин. Но Сиварь выжил, хотя и провалялся в красноярском госпитале три месяца. С тех пор начал он заикаться, часто просыпался в мокрой постели, а временами находили на него припадки помутнения, когда крушил он в дикой злобе все, что попадалось под руку.
Комиссовали Сиваря из армии подчистую. Вернулся он в родную деревню, но с женой жить не стал – вместо того запил вчерную, воруя все, что удавалось стащить. Едкая горечь подступала к горлу Сивого, когда видел он, как его сверстники, некогда вместе с ним пившие водку в школьном туалете, обзаводятся семьями, хозяйством, выстраивают кирпичные дома. Многие из них так же приворовывали на колхозном дворе, но добро это шло им в пользу, не вытекая, как у Сиваря, между пальцев. Все это было страшно несправедливо. Бывшие друзья были вечно заняты и пренебрежительно смотрели на Сиваря, называя за глаза "опоем". Но Сиварь точно знал, что он не ханыга какой-нибудь. Верил он, что еще покажет всем зажиревшим фраерам, на что способен. Сиварь не мог выразить это словами, но чувствовал, что он ПРАВ, прав всегда и во всем, а весь остальной мир НЕПРАВ. Лучший способ устранения этой несправедливости состоял в том, чтобы плеснуть под жабры. Тогда мир становился светлее, а кореша-бухарики казались надежными и стоящими друзьями.
Участковый не раз предупреждал Сиваря, что отправит того в ЛТП или упечет в тюрягу за тунеядство (существовала тогда еще такая статья). Но Сиварь сам определил свою судьбу, свалившись по пьяни в кювет, перевозя на тракторе два центнера ворованных ящиков с помидорами. Поначалу дали ему три года условно, но за несколько месяцев Сивый успел нашкодить столько, что повторный суд изменил меру наказания и отправил его в колонию общего режима.
Там-то он и сблатовался с Лосем. Хорошая парочка получилась. Лось тешил самолюбие, командуя слабодушным Сиварем. Конечно, ему бы хотелось управлять людьми покрепче, чем алкоголик-мичуринец, но для начала и это было неплохо. Лось обещал маленькому озлобленному человечку золотые горы. Сиварь, конечно, не верил никому и в глубине души питал неприязнь к Лосю, как к любому представителю человеческого рода. Но он не любил работать мозгами, ему было приятно переложить заботы о завтрашнем дне на плечи другого человека – пусть и не самого крутого, но все же изобретательного. Желания Сиваря были незатейливы – бутылка водки, веселая пьющая баба под боком и пара приятелей, с которыми можно налопаться, пошуметь и набить морду какому-нибудь незадачливому прохожему.
Трудно сказать, до каких пределов простирались амбиции Лося. Но судьба играла по своим собственным правилам – после выхода на волю кореша оказались в пустоте, без опоры под ногами. На работу устроиться было трудно, да и не собирались они работать. Дел путных не было, даже вокзальные шлюшки воротили от них нос. Пришлось примазываться шестерками к одной из бригад Крота. И теперь уже не менты, а Крот дошлый не давал Лосю свободно вздохнуть. Обидно было честным воришкам стоять на цырлах. Несправедливость продолжалась – молодые да ранние обходили их по всем статьям, а Сивый с Лосем вечно сидели без денег, на подсосе.
Но вот, кажется, удача повернулась лицом и к ним. Лидочка, одна из подружек Лося, позвонила и сказала, что точно знает человека, который только что выиграл в лотерею целую кучу денег. Он записала номер его машины и даже узнала, где он живет, через подружку в ГАИ. И вот Сивый, Лось и Лидочка сидели в кафе и обсуждали ситуацию.
– Значит, говоришь, затарился фраер? – Лось растягивал фразы, говорил с блатной ленцой, сплевывая слова с губ словно семечки. Лидочка млела от его манеры, хотя и не понимала половины слов из тюремной фени, которой Лось злоупотреблял. Этот детина выглядел в ее глазах этаким благородным бандитом. Любила она таких мужиков – крупных, с клешнястыми лапами и незатейливыми повадками. Дема, с его эстетскими замашками и куртуазным тоном, просчитался, произвел на Лиду самое отвратное впечатление. Такого пижона и заложить было не жалко.
– Ну точно я тебе говорю – пришел такой придурок, устроил тут у меня комедию, билеты все раскидал, выбрал, какой ему надо и смотался. Я и номер его машины записала, и номер билета. Так, на всякий случай. А потом смотрю – ничего себе, и вправду выиграл! Говорил, видение у него было.
– Не гони тюльку, – встрял в разговор уже порядком закосевший Сиварь. – Видение… Навод у него был хороший. Я ж те чо говорил, Лось? Там у них, сволочей, все повязано. Оне лотерею изображают, оне же в ее и выигрывают. Ну натурально говорю!
– Вот и надо пошарить там, – Лось пошевелил бровями – столь волосатыми, что впору было подстригать их ножницами. – Скребанем женишка на тихую, обновку возьмем, и поговорим с ним по душам. Может, и расколется фраер, где шматы начит, а то и кого из дружков заложит.
Лидочка захлопала глазами. Ну выражается этот Лосяра! Чисто иностранец, ни слова не поймешь.
– Натурально! – отозвался Сивый. – Только вот опять на шальную идти неохота. Может, фраер-то натертый, с прикрытием хорошим. Опять звону много будет.
Лось скривился. Сиварь имел в виду то дело, когда они пытались ночью ограбить тихого старичка – коллекционера икон. Дело оказалось тухлым – мало того, что дед хладнокровно расстрелял ночных гостей из газового пистолета (ладно, в лицо не попал, но слез все равно хватило), к тому же на следующий день начался большой шухер. По всем бандам искали двоих оборзевших наглецов, осмелившихся залезть в квартиру самого Макарыча – хотя и не вора в законе, но человека "набушмаченного" – в уголовной среде весьма уважаемого. Это дело было последним в череде горелых начинаний Сиваря и Лося.
– Ты про то дело с "дровами" не звони, – вполголоса произнес Лось. – Перо в бочину захотел?
– Да я чо? – завякал Сивый. – Я так… Нет, в натуре, сам подумай…
Лось и сам знал, что лезть на халяву, не проверив как следует человека, крайне опасно. Это тебе не старушенция на сундуке со сталинскими облигациями. Может, у этого фраера пулемет под кроватью. Или, что еще хуже, свинюшка-бультерьер в прихожей. Может быть, у него дядя – коронованный вор где-нибудь в Саратове. Таких "может" существовало настолько много, что для любого человека нашлась бы хоть одна, но веская причина, не позволяющая его ограбить. Потому-то Лось предпочитал действовать без оглядки, на шальную.
Теперь ему должно было повезти. Он чувствовал это. Подумаешь, хлипака какого-то прищучить. Ясно, что он не из крутых.
– Как, говоришь, жавер-то рисовался? – обратился он к Лидочке.
– Чего-чего? – Лида даже раскраснелась от старания понять жаргон Лося.
– Мужик как выглядел, чего… – Лось неожиданно заговорил на почти русском языке. – Навороченный с виду?
– Да что ты? – затараторила Лидочка. – Совсем нет. Несерьезный какой-то, дерганый. Ну, такой, не особо крупный, в курточке, джинсах старых. Машина тоже – драбадан разбитый.
– Ну, говорю тебе – лох лохом. – Лось придавил Сиваря взглядом. – Что ты конишь-то? Не таких на шаран брали!
– Ну натурально, возьмем.
Бодрости в словах Сиваря не было. Он нутром чувствовал опасность и давно разуверился в удачливости Лося. Но куда ему было деваться?
* * *
Демид, конечно, знал, что к нему пожалуют непрошеные гости. В его силах было не допустить этого визита. Но он просто сидел и ждал. Особого желания познакомиться с этими людьми не было – на интересную беседу он не рассчитывал, но пытался нащупать хотя бы кончик нити, ведущей через лабиринт загадок. Он чувствовал, что ни одно событие в его жизни не происходит случайно.* * *
Лось и Сиварь сидели в фургончике-полуторке, загримированном под службу ремонта телевизоров. Лось излагал план действий.– Значит, так. Стучим в дверь. Ежели дома никого нет, дверь ломим, шмотье втихую выносим. Если жених дома, тогда "дуру" ему в лоб ("дурой" Лось величал старый пистолет Макарова, не раз опробованный на консервных банках, но еще ни разу не бывавший в деле), крюк ему в дыхалку. Потом вяжешь клиента. Возбухать будет – двинешь стулом по думалке. Только не насмерть, мокруха нам не нужна. Я ништарю башли, рыжье, наховирку всякую, ты на стреме стоишь. Товар берем и сваливаем. Вот и всех дел.
– Натурально! – Руки у Сиваря дрожали – Лось не давал выпить перед операцией больше полстакана, а для Сивого это было что слону дробина. – Все будет в лучшем виде… Слушай, Лось, а может еще сто грамм? Не, в натуре, хреново мне чего-то сегодня. Простудился, наверное. Еще стопарь – и я борзой стану, как заяц.
– Обойдешься, бухарь. Опять развезет тебя, как паскуду последнюю. Возьмем хату – режь хоть три пузыря. А сейчас никшни.
Вначале все складывалось как нельзя лучше. Клиент и вправду оказался олухом – даже не спросив, кто к нему пожаловал, высунул любопытную башку за дверь. Лось с разгону вьехал ему кулачищем в скулу, и женишок, не успев и пикнуть, улетел в прихожую. Сиварь с Лосем с пыхтением ввалились за ним и закрыли за собой дверь. Лось немедленно наставил пушку на парня, но этого уже не требовалось – фраер валялся в отключке и претензиев не предъявлял. Лось удовлетворенно потер руку. Он чувствовал себя героем.
– Лихо ты ему наркоз дал, – просипел Сивый. – Хаза-то богатая! Вон сколько видаков-шмудаков напихано.
– Кончай базар, – цыкнул на него Лось. – Вяжи его, тебе сказал.
Сивый оттащил бесчувственного Демида в комнату, положил вниз лицом и сковал руки за спиной наручниками. Ноги связал ремнем, а потом не выдержал и с разбегу пинул мудилу по ребрам. Лось возился с сейфом в углу и не видел этого. Сиварь навалил на Демида пару кресел, чтоб глаза не мозолил. Его бы воля – расшил бы потроха фраеру сучьему!
– Слушай, – хрипло произнес Лось, – не открывается шкаф. И замков-то нет, а ничего здесь не открывается. Как склеенное все.
– Дай-ка я попробую. – Сиварь притиснулся плечом. – Гля, хрусты лежат! – Сейф был полупрозрачным и было видно, что он набит пачками денег – рублями и долларами, у Сивого аж слюна потекла от такого зрелища. – Нет, фраер этот ненормальный, в натуре! Кто ж сейф прозрачным делает, как банку? Ни ручки, ни замка… Хоть автогеном режь. Может, его разбить можно?
– Ну так ботни его чем тяжелым.
– Ща, – Сиварь схватил со стола большой бронзовый бюст какого-то бородатого фраера и ударил, как тараном, по дверце сейфа. Раздался неприятный чмокающий звук, бюст отскочил от гладкой поверхности как от резины, и вьехал Сивому в пах. Бедный вор задохнулся и мешком свалился на пол, корчась c выпученными глазами. Ему было очень больно.
– Не вздумай заорать, козел вонючий! – прошипел Лось. – Зашухеришь нас – заделаю тебя, паскуду, в розницу! – Бешенство накатило Лося него мутной волной, он с трудом удержался от желания наподдать маленькому корявому Сиварю. Все, что так замечательно задумывал Лось, сыпалось и летело к чертовой матери из-за этого придурка. Ничего Сивый не мог сделать по-путному, даже по ящику стукнуть.
Сиварь очухался быстро. Но боевое настроение уже пропало, появилось желание побыстрее убраться из заморочной квартиры. Лось попытался приподнять сейф, но тот словно прирос к месту и поддаваться не собирался.
– Надо будить клиента, – сказал Лось. – Пусть сам свой сейф открывает.
– А я уже того, проснулся, – сказал Демид.
Лось обернулся и обомлел. Фраерок, только что вырубленный и связанный, сидел в кресле, положив ногу на ногу, и задумчиво разглядывал воришек, возившихся в углу. Наручники его болтались на запястьях, цепь их была напрочь разорвана. Порван был и ремень, которым были стянуты ноги. Непонятно было, как ушлый хлопец умудрился бесшумно проделать все это, но факт оставался фактом. Дело тухло и разваливалось на глазах.
– Так-так, – произнес Демид. – Грабеж со взломом. Светляка лепим? С каких это пор крысятники за медвежатников работают?
Лось уставился на Демида и молча дергал из кармана пистолет, зацепившийся за какую-то дурацкую нитку.
– Нет, ребятки, этот сейф вам не по зубам, – сообщил Дема. – Лось, а ты бодни его рогами – может, получится?
Лось наконец-то выдернул свою пушку, с треском разодрав карман. Дуло уставилось в лоб Демиду и тот посмотрел на пистолет с интересом и сочувствием.
– Ого, какие игрушки у нас есть! Что ж ты кобуру не завел, а, Лось? Вот и штаники порвал новые. Отдай лучше этот дырокол Сиварю, он будет твоим почетным оруженосцем.
– С-сука… – прохрипел Лось. – Что ты лыбишься? Я ж пришью тебя на месте…
– Ну, давай, – издевательски улыбнулся Демид. – Стреляй, гад! А то Крот узнает про твою самодеятельность, бо-бо будет. Ну, жми курок-то!
Лось панически дернулся. Фраер-то деловой, набушмаченный! И их имена знает, и Крота. Вот непруха!!! Он прицелился, стараясь унять дрожь в руках, и попытался нажать на спусковой крючок. Но палец застыл, словно замороженный, и не подчинялся. Лось заскрипел зубами, скривился в отчаянном усилии, но ничего у него не вышло. Словно в замедленном кино, он увидел, как рука его разжимается и пистолет падает на пол. Мокрый взъерошенный Сиварь, до этого беззвучно стывший в углу, вдруг бросился к пистолету, но между его пальцами и вороненым металлом проскочила синяя молния. Сивый с криком отдернул обожженную руку, запахло паленым.