Страница:
– Милостивые судари! – голос раздался совсем рядом и Демид с Табунщиком едва не подскочили от неожиданности. Перед ними сидел зверек величиной с лисицу и с такой же остренькой мордочкой. Этим сходство с земным зверем заканчивалось. Туловище существа было круглым, с аккуратненьким забавным пузиком. Зверек сидел на задних ногах, сложив на животе верхние трехпалые лапки и обмотав длинный пушистый хвост вокруг себя, как горжетку. Весь он был покрыт нежным пухом голубого цвета.
– Кумс. Меня зовут Кумс. Я счастлив иметь дело с испытуемыми, столь поднаторевшими в духовных спорах. Я думаю, даже то изощренное испытание, которое я имею честь вам предложить, будет вам под силу – разумеется, при условии напряжения всех умственных и душевных потенций. Постарайтесь отгадать загадку, над составлением которой бились лучшие умы Вселенной.
– Я весь внимание! – заявил Табунщик, поклонившись зверьку. Он вытаращил на Кумса глаза, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу. Демид опустился на землю и положил руки на колени.
– Что это такое: круглая такая, белая, цветочки на ней нарисованы? Плоская, из фарфора сделана, и едят еще с нее? На "та" начинается, на "елка" заканчивается?
– Тарелка! – быстро сказал Табунщик. – Я первый угадал, господин Кумс! Несмотря на необыкновенную сложность и изысканность этой загадки. Прошу учесть это. Все, мы можем идти?
– Нет, судари, – сказал Кумс и облизнулся. Язык у него был тонкий, розовый и необыкновенно длинный – сидя, он мог достать им до земли. – Это только первая из загадок, хотя и достаточно высокого уровня. Что же, если вы так умны, загадаю вам более сложную. Вот: она тоже белая, только мягкая, на нее надета наволочка, а внутри – перья. И спят на ней. На "по" начинается…
– Подушка! – завопил Табунщик, словно боясь, что Демид опередит его. Дема сидел и спокойно разглядывал зверька.
– Третья загадка – очень трудная! Он большой и серый, уши у него тоже большие и хобот есть. И бивни. На "с" начинается, на "лон" кончается.
– Слон. – В голосе Табунщика уже не было торжества. Он недоуменно поглядел на Демида. Демид пожал плечами.
– Восхищен вашей мудростью! – в очередной раз пропел Кумс. Сам он не подавал признаков усталости. Длинный язычок его, как змейка, все так же выглядывал из пасти, доставая порой до живота. – Вот вам еще загадка: они маленькие, беленькие, расположены на небе. Днем их не бывает, а ночью они появляются…
– Макароны? – сказал Демид. – Клубника со сливками? Реактивные выхлопы?
– Неправильно. – С юмором у зверька было туговато. – Вы не угадали, потому что не дослушали до конца. Их очень-очень много. На "зве" начинаются…
– Послушайте, глубокоуважаемый Кумс, – Табунщик вскочил на ноги. – Вам не кажется, что ваши загадки, мягко говоря, примитивны? Мы же не олигофрены, в конце концов! И сколько загадок еще вы намерены нам загадать? Не произошло ли досадной ошибки, сбоя где-то на уровне подготовки испытаний? Трудно уловить смысл в этой бесконечной череде описательных шарад…
– Еще раз призываю вас к терпению! – Кумс снова облизнулся. – Терпение, старательность – и вы будете вознаграждены! Сейчас будьте предельно внимательны, ибо я задам вам более сложную загадку, иносказательного, так сказать, плана. Итак: у него четыре ноги, но только одна спинка. На нем можно сидеть…
– Ах ты, скунс голубой! – Табунщик сделал молниеносное движение, и язык зверька оказался в его руке. Кумс пронзительно завизжал от боли, задрыгал в воздухе лапками. Табунщик держал его на вытянутой руке. – Загадки он нам задает, вонючка маленькая! Ждешь, пока мы изжаримся здесь, как на сковородке?
Изо рта Кумса хлынула кровь. Табунщик выпустил его и зверек шлепнулся на землю. Глаза его затянулись блеклой пленкой, ноги дернулись в последний раз и Кумс затих.
– Эй, ты чего? Хватит притворяться! – Табунщик пошевелил тушку носком ботинка. – Ладно, поднимайся, я же пошутил!
– Хороши шуточки! – Демид поднялся на ноги и отряхнул с брюк песок. – Ты убил его! Где же твое хваленое ангельское терпение?
– Терпение… – Пальцы Табунщика еще дрожали от ярости. – Откуда ты знаешь, в чем был смысл этого испытания? Явно не в том, чтобы отгадать эти кретинские головоломки. Может быть, я выиграл, первым проявил волю к жизни? А тот, кто развесив уши, будет слушать этого болтуна сутки кряду, боясь пошевельнуть пальцем, подохнет здесь на песке? Я спас твою жизнь, человек! Цени! Хотя, может быть, и не стоило бы делать этого…
– Во всяком случае, не было нужды убивать его. Можно было просто встать и уйти.
– Ладно, теперь поздно причитать. Пойдем дальше.
ГЛАВА 17.
ГЛАВА 18.
– Кумс. Меня зовут Кумс. Я счастлив иметь дело с испытуемыми, столь поднаторевшими в духовных спорах. Я думаю, даже то изощренное испытание, которое я имею честь вам предложить, будет вам под силу – разумеется, при условии напряжения всех умственных и душевных потенций. Постарайтесь отгадать загадку, над составлением которой бились лучшие умы Вселенной.
– Я весь внимание! – заявил Табунщик, поклонившись зверьку. Он вытаращил на Кумса глаза, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу. Демид опустился на землю и положил руки на колени.
– Что это такое: круглая такая, белая, цветочки на ней нарисованы? Плоская, из фарфора сделана, и едят еще с нее? На "та" начинается, на "елка" заканчивается?
– Тарелка! – быстро сказал Табунщик. – Я первый угадал, господин Кумс! Несмотря на необыкновенную сложность и изысканность этой загадки. Прошу учесть это. Все, мы можем идти?
– Нет, судари, – сказал Кумс и облизнулся. Язык у него был тонкий, розовый и необыкновенно длинный – сидя, он мог достать им до земли. – Это только первая из загадок, хотя и достаточно высокого уровня. Что же, если вы так умны, загадаю вам более сложную. Вот: она тоже белая, только мягкая, на нее надета наволочка, а внутри – перья. И спят на ней. На "по" начинается…
– Подушка! – завопил Табунщик, словно боясь, что Демид опередит его. Дема сидел и спокойно разглядывал зверька.
– Третья загадка – очень трудная! Он большой и серый, уши у него тоже большие и хобот есть. И бивни. На "с" начинается, на "лон" кончается.
– Слон. – В голосе Табунщика уже не было торжества. Он недоуменно поглядел на Демида. Демид пожал плечами.
* * *
Демид потерял счет времени. Сколько загадок уже произнес этот голубой зверь? Сотню? Тысячу? Все они были такими же дурацкими, как и первые три. Сначала Табунщик терпеливо называл отгадки, Демид молчал. Когда Абаси охрип и осоловел, Демид сменил его и стал отгадывать сам. Два солнца немилосердно палили. Непонятно, существовала ли в этом мире ночь? Светила неутомимо кружили по небосводу, не собираясь заходить за горизонт. Окажись полуголый человек в подобной пустыне на Земле, он давно бы уже лежал на песке обожженный и обезвоженный. Впрочем, здесь тоже приходилось несладко. Голова Демида немилосердно болела, кровь стучала в висках, белые разводы плыли перед глазами. Физически крепкий Табунщик сдавал на глазах. Он сидел, обхватив колени руками, напротив Кумса, буравил его глазами, налитыми кровью, и тяжело дышал. Демид чувствовал, что Дух Тьмы едва сдерживает желание разорвать зверька-мучителя на части.– Восхищен вашей мудростью! – в очередной раз пропел Кумс. Сам он не подавал признаков усталости. Длинный язычок его, как змейка, все так же выглядывал из пасти, доставая порой до живота. – Вот вам еще загадка: они маленькие, беленькие, расположены на небе. Днем их не бывает, а ночью они появляются…
– Макароны? – сказал Демид. – Клубника со сливками? Реактивные выхлопы?
– Неправильно. – С юмором у зверька было туговато. – Вы не угадали, потому что не дослушали до конца. Их очень-очень много. На "зве" начинаются…
– Послушайте, глубокоуважаемый Кумс, – Табунщик вскочил на ноги. – Вам не кажется, что ваши загадки, мягко говоря, примитивны? Мы же не олигофрены, в конце концов! И сколько загадок еще вы намерены нам загадать? Не произошло ли досадной ошибки, сбоя где-то на уровне подготовки испытаний? Трудно уловить смысл в этой бесконечной череде описательных шарад…
– Еще раз призываю вас к терпению! – Кумс снова облизнулся. – Терпение, старательность – и вы будете вознаграждены! Сейчас будьте предельно внимательны, ибо я задам вам более сложную загадку, иносказательного, так сказать, плана. Итак: у него четыре ноги, но только одна спинка. На нем можно сидеть…
– Ах ты, скунс голубой! – Табунщик сделал молниеносное движение, и язык зверька оказался в его руке. Кумс пронзительно завизжал от боли, задрыгал в воздухе лапками. Табунщик держал его на вытянутой руке. – Загадки он нам задает, вонючка маленькая! Ждешь, пока мы изжаримся здесь, как на сковородке?
Изо рта Кумса хлынула кровь. Табунщик выпустил его и зверек шлепнулся на землю. Глаза его затянулись блеклой пленкой, ноги дернулись в последний раз и Кумс затих.
– Эй, ты чего? Хватит притворяться! – Табунщик пошевелил тушку носком ботинка. – Ладно, поднимайся, я же пошутил!
– Хороши шуточки! – Демид поднялся на ноги и отряхнул с брюк песок. – Ты убил его! Где же твое хваленое ангельское терпение?
– Терпение… – Пальцы Табунщика еще дрожали от ярости. – Откуда ты знаешь, в чем был смысл этого испытания? Явно не в том, чтобы отгадать эти кретинские головоломки. Может быть, я выиграл, первым проявил волю к жизни? А тот, кто развесив уши, будет слушать этого болтуна сутки кряду, боясь пошевельнуть пальцем, подохнет здесь на песке? Я спас твою жизнь, человек! Цени! Хотя, может быть, и не стоило бы делать этого…
– Во всяком случае, не было нужды убивать его. Можно было просто встать и уйти.
– Ладно, теперь поздно причитать. Пойдем дальше.
ГЛАВА 17.
– Смотри, человек, зеленое пятно на горизонте! – Табунщик, щурясь от яркого света, всматривался вдаль. – Может быть, там – конец пустыни?
– Мираж, наверное… – Демид провел языком по потрескавшимся губам.
Через полчаса путники добрались до небольшой рощицы. Невысокие деревья с серыми гладкими стволами росли здесь ровными рядами. Появился освежающий ветерок и деревья зашелестели большими желто-зелеными листьями. Здесь не было кустов, только трава – гладкая, словно подстриженная газонокосилкой. Ящерица, вцепившаяся в кору шестью лапками, проводила Демида внимательным взглядом и на лету схватила огромную стрекозу. Насекомые роились здесь во множестве – бабочки невиданных оттенков, жуки, пчелы и другие, названия для которых не нашлось бы на земных языках. Это было похоже на кусочек рая. Маленького душного рая для насекомых
Табунщик на ходу сорвал лист дерева и сунул его в рот.
– Тьфу, ну и дерьмо! – Табунщик высунул язык и изо рта его потекла зеленая слюна, смешанная со жвачкой. – На вкус не лучше навоза! Жрать что-нибудь можно в этом лесу? Может, ящериц наловим?
– Смотри! – Демид показал на столб, стоящий на краю поляны. На нем висела табличка, написанная русскими буквами. Она гласила: "ПЕРЕКУСОЧНАЯ".
– Забавное слово. Что это означает? Что нам дадут поесть? Или что кто-то собирается перекусить нами?
– Пусть только попробуют! – Табунщик злобно оглянулся вокруг. – Что-то не вижу я здесь ничего съедобного. Гляди-ка, вода!
В центре поляны находилась небольшая ниша, выложенная камнем. С тихим плеском в ней бил ключ, наполняя выемку изумительно прозрачной влагой.
– Теперь ты первый пробуй, – сказал Табунщик. – Может, это серная кислота там бурлит?
Демид опустился на колени и припал губами к роднику. Никогда в жизни он не пил такой вкусной воды! Он пил и не мог оторваться. Табунщик оттолкнул его и с рычанием опустил в нишу всю голову. У Демида появилось желание схватить его за шею и держать под водой, пока тот не захлебнется. Дема даже оглянулся – не подслушивает ли кто-нибудь его мысли, столь неуместные на Острове Правосудия?
– Хорошо… – Табунщик с плеском вынырнул из родника, мотнул головой и черные пряди мокрых его волос бросили веер разноцветных брызг. – Трудно все же находиться в плену человеческого тела – и пить оно просит, и есть. Только успевай удовлетворять его желания!
– Смотри, нам дали оружие. – Демид держал в руках большой лук, тетива его была натянута столь сильно, что Демид с трудом удавалось оттянуть ее. – Здесь два лука и куча стрел. Может быть, они хотят, чтоб мы с тобой стрелялись на дуэли?
– Не провоцируй меня, человечек, – проворчал Табунщик. – А то насажу тебя на стрелу, как бабочку на булавку. Лук – это охота! Ты, конечно, понятия не имеешь, как обращаться с этой штуковиной? А я когда-то немало пострелял из нее – и в туров, и в тарпанов, да и в людишек! Славные времена были! Семь тысяч лет назад – тогда я в последний раз был в Цветном Мире.
– Ты думаешь, здесь есть на кого охотиться?
– Конечно! Все это устроено специально – и лук, и лес. Читать, что ли, разучился? "Перекусочная"… Да в этом лесу дичь так и гуляет! Смотри!
Между деревьями показалось несколько животных, похожих на крупных оленят – вытянутые смешные мордочки с мягкими губами и большими темными глазами, пятнистые шкурки, тонкие ножки с грациозными копытцами. Они с любопытством уставились на людей и запели чистыми мелодичными голосами, общаясь между собой.
– Стреляй скорее, олух! – зашипел Табунщик.
Они вскинули луки. Стрела слилась в темное пятно, нацелившись точно в глаз олененку. Демид знал, что не промахнется. Он представил, как стальной наконечник пронзает голову животного, как зверь падает на траву, и в доверчивых глазах его застывает боль…
Неожиданно зверек, в которого целился Демид, взбрыкнул передними ножками и с радостным цвирканием помчался прямо к людям. Он подпрыгивал при каждом шаге, дурачась и бодая воздух маленькими рожками. Дема опустил лук и улыбнулся…
Стрела впилась в пятнистый бок. Удар ее был страшен – животное перевернулось в воздухе и глухо шлепнулось на траву. Олененок еще пытался встать, он взрывал землю копытцами и взывал к помощи испуганными трелями, не понимая, что произошло. Табунщик подскочил к добыче, схватил зверька за голову и резко повернул ее. Демид отвернулся. Сородичи жертвы метнулись вглубь чаши и исчезли между деревьев.
– Ну, человек, видел, как надо стрелять? – Табунщик выдернул стрелу, и из раны хлынула кровь. – Попасть, конечно, было нетрудно, но ты не смог сделать даже этого. Ладно, человечек! Дядюшка Табунщик не даст тебе сдохнуть от голода. Этого барашка хватит нам за глаза. А проголодаемся – еще парочку подстрелим. Вон они какие доверчивые!
Табунщик освежевал тушку, пользуясь наконечником стрелы как ножом. Он развел костер (около родника нашелся пакет с зажигалкой, солью, и даже специями). Аппетитный запах шел от кусков мяса, жарящихся над костром.
– Эй, человек, иди, поешь. – Табунщик сидел на корточках около костра и шевелил палочкой пузырящиеся от жара ломти. – Эй, ты! Ты что, вегетарианец, что ли?
Рядом с Табунщиком, жадно пожирающим мясо, лежала отрезанная голова зверька и глядела на Демида изумленными мертвыми глазами. Демид отвернулся и медленно побрел с поляны. Есть ему почти расхотелось.
Он прошел всего двести шагов и обнаружил раскидистое дерево, сплошь усыпанное связками полуметровых зеленых плодов – нечто среднее между гигантскими бананами и огурцами. Десяток оленят пасся здесь, срывая плоды, свисающие до самой земли. Демид подошел к ним, и зверьки раздвинулись, дружелюбно пропуская его к еде. Демид думал, что съест не менее двух килограммов этих фруктов, прежде, чем насытится. Но едва справился с одним "огурцом". Ощущение необыкновенной сытости, тепла и безопасности переполнило его. Он улегся прямо на травке, подложил руку под голову и задремал.
– Эй, Табунщик! – завопил Демид. – Ты где?! Ты меня связал? Кончай эти шуточки.
Прошло минут пять. Демид с мычанием катался по земле, пытаясь освободиться от своих пут. Шнур был странным, словно живым – стоило Демиду напрячь какую-нибудь часть тела, как давление в этом месте усиливалось – шнур сжимался, врезаясь в мышцы до боли.
Послышались осторожные шаги. Табунщик высунул голову из-за дерева и уставился на Демида.
– Ага, лежим. Теперь ты понял, как вредно спать в незнакомом месте, не позаботившись о своей безопасности? – Табунщик присел рядом с Демой.
– Это твоих рук работа? Ты не посмеешь причинить мне физический урон здесь, на Острове! Давай, развязывай немедленно!
– Не кипятись, мой сладкий. – Табунщик достал из-за спины обрывки такого же синего гладкого шнура, что обвивал Демида. – Ты что, думаешь, это простая веревка? Это живой организм, червь длиной в три метра. Такой же вот голубой уродец пытался обвязать и меня, стоило только расслабиться. Но я не такой олух, как ты. Я порезал его в клочья наконечником стрелы. Надо сказать, что он довольно жесткий и живучий. Руками его не разорвешь.
– Ладно, прости. – Демид попытался присесть и снова свалился на траву. – Ты оказался умнее меня. Теперь разрежь моего червя, и пойдем. Нам нужно двигаться дальше.
– Ну что ты? – Табунщик изобразил испуг на лице. – Как же я могу убить это живое существо? Вдруг у него – семья, дети, собственные понятия о любви и чести? Ты об этом не подумал, Дема? Или ты считаешь себя существом высшего сорта? Ты ведь так любишь разглагольствовать о правах всяких примитивных божьих созданий?
– Не юродствуй! – Демида прошиб холодный пот. – Ты уже убил здесь несколько тварей, и тебя совсем не волновало, что они об этом думают…
– Вот именно, я уже напортачил достаточно. Кстати, я не собирался убивать этого кретина – Кумса, он сам напросился! А ты наблюдаешь со стороны, как я прокладываю тебе дорогу. Ты у нас чистенький и незапятнанный! Хватит! Попробуй сам выкрутиться. Во всяком случае, не я причинил тебе этот урон, все претензии к синему червяку. Желаю удачи!
– Подожди, подожди, Абаси! Нельзя же так!
– Почему нельзя? Можно! Как видишь, я ухожу, и ничего не случилось. Гром не прогремел, молнией меня не убило. Наблюдатель не примчался, чтобы сделать мне замечание. Значит, ничего противозаконного я не совершаю. Попробуй прочитать "Отче наш". Говорят, иногда помогает…
Табунщик повернулся и пошел, не оглядываясь. Демид успел заметить, что он нес с собой несколько больших кусков мяса и запас воды в сосуде, сделанном из кожуры какого-то плода. Похоже, Абаси чувствовал себя все более уверенно в этом Мире. Чего нельзя было сказать о Демиде.
Демид попробовал медленно напрячь мышцы, а потом резко расслабить их, чтобы уменьшить давление живой веревки. Бесполезно… Червь реагировал на любое движение человека и лишь усиливал хватку. Дема застонал от бессильной ярости, перекатился на спину и затих.
Он лежал, собираясь с силами и вспоминал свою жизнь. Никогда она не была спокойной – судьба не давала Демиду расслабиться ни на миг. Он уже привык, что удел его – ежеминутный риск. Агей, Табунщик, Яна и Лека… Дема сопоставлял все, что он узнал за последние полгода, все, что он вспомнил, вернув себе всю силу и Ромб Защитника. Картина была ясна. Не хватало только одного важного компонента – он не знал Имени! Имени Мятежника. Духа, которого он приютил в своем сознании.
Синяя продолговатая головка закачалась перед его лицом. Демид скосил глаза, пытаясь рассмотреть голову червя. Это было небольшое утолщение на конце "шнура", – без глаз, ноздрей и рта. Тем не менее червь хорошо ориентировался в своем поиске – Демид чувствовал это. От червя исходили едва заметные телепатические флюиды, и это было странно для такого примитивного безмозглого создания. Червь не должен был думать, но в маленькой его головке роились обрывки мыслей, удивительно знакомых Демиду.
Медленно покачиваясь, голова червя нащупала висок Демида и прижалась к нему. Демид вскрикнул, ледяной бурав впился в его мозг. Голова закружилась. Мысленный щит Демида дал брешь, в нем образовалась дыра, куда со свистом полетели мысли, ощущения и информация. Демид дернул головой, покатился по земле, пытаясь скинуть головку червя с виска, но тот держался цепко.
Наконец, существо удовлетворилось. Голова его отлепилась от кожи человека и исчезла из поля зрения. Дема приводил в порядок свои мысли, растревоженные незваным чужаком. Значительного урона нанесено не было, но Дема чувствовал слабость, как будто не спал подряд три ночи.
"Так… – Демид с трудом преодолевал желание заснуть. – Кажется, понятно. Мысли в его маленькой башке – мои собственные. Вот почему они показались мне такими знакомыми. Этот паразит питается умственной энергией. Он будет вычерпывать мое сознание понемножку, пока не превратит меня в полного дебила. Интересно, понимает он, о чем я думаю, или переваривает мои мысли независимо от их содержания? Ну конечно, человеческого языка он не понимает. Бесполезно ругаться с ним: "Пошел, мол, к чертям собачьим, ублюдок шнуровидный!" Но можно попытаться оттолкнуть его на уровне ощущений. Убедить его, что я ужасно невкусный".
Через полчаса пленитель Демида снова оживился и зашарил в поисках новой порции еды. Дема представил свою черепную коробку: мысленно заполнил ее кипящей фтористой кислотой ядовито-зеленого цвета – горькой, как желчь, разъедающей все на своем пути. Червь ткнулся головкой в висок и испуганно отпрянул. Затем вновь присосался к коже и начал медленно, осторожно проникать в сознание Демида, взламывая скорлупу его щита. Ему не нравилась пища, которую представлял теперь разум человека, но все же он намеревался продолжить трапезу.
Демид перекатился на бок. Извиваясь, он добрался до обрывка червя, убитого Табунщиком и брошенного здесь. Задыхаясь от ледяного вихря, врывающегося в сознание, нащупал губами синюю "макаронину" и втянул ее в рот. На зубах его заскрипело жесткое, как резина, мясо. Вкус был отвратителен, но Демид упорно жевал обрывок мертвого червя, захлебываясь горькой слюной. Он внушал себе, что умственная субстанция, которую захватчик извлекает из человека и втягивает в себя, ведет себя столь же агрессивно, как и сам человек. Она жует, перемалывает, разъедает червя изнутри, заставляя его съеживаться от невыносимой боли. Она разрушает его тело, превращая его в месиво из синих обрывков…
Червь отпрянул от головы Демида, как ошпаренный кипятком. Червь отрыгнул обратно все, что успел своровать из сознания человека, и голова Демида раскололась от боли – его же собственные полупереваренные мысли влетели в сознание, кувыркаясь и сталкиваясь друг с другом. Червь распутывал виток за витком, освобождая Защитника. Демид встал на четвереньки и выплюнул пережеванную гадость, с трудом удержавшись от рвоты. Синий паразит заскользил по траве, пытаясь скрыться. Демид схватил его за хвост и червь забился, свиваясь кольцами. Теперь человек внушал ему стойкое отвращение.
– Попался, гаденыш! – Дема намотал трехметровое тело своего недавнего мучителя на палку, а два противоположных конца завязал узлом, чтобы тот не сбежал. – Расставаться нам пока рано. Ты составишь мне компанию. Может быть, пригодишься. Например, в качестве веревки…
Через час песок под ногами Защитника начал менять цвет. Он становился все более бурым, и вскоре сменился глиной, раскисшей, словно после недавнего дождя. Кое-где появились кустики чахлой растительности. Небо посерело, светила скрылись за грязной дымкой. Заметно похолодало, голый по пояс Демид покрылся гусиной кожей. Он чавкал ботинками по жирному месиву, стараясь не потерять след Табунщика.
Потом появились новые следы. Цепочки отпечатков трехпалых лап перпендикулярно подходили к следам Табунщика и тянулись за ним. Длина шага Табунщика становилась размашистей – Дема понял, что четыре твари, ходящие на двух трехпалых ногах, подкрались к Табунщику сзади, что Табунщик увидел их и побежал. Количество трехпалых следов становилось все больше – Дема не знал, как выглядели эти создания, но их собралось здесь не меньше десятка. Вероятно, вид их был не слишком приятным, если они заставили побежать даже громилу Табунщика.
Впрочем, преследование длилось недолго. Демид осмотрел площадку, где произошло настоящее побоище. Глина здесь была истоптана, повсюду валялись клочья красной шерсти, грязь смешалась с кровью и слизью буро-зеленого цвета, дающей тошнотворный запах. Может быть, Абаси убил несколько тварей, но трупов их здесь не осталось. Дальше следы Табунщика исчезли, остались только трехпалые отпечатки. Очевидно, преследователи понесли Табунщика на себе – живого или мертвого.
Демид шел вперед и держал в руках палку, на которую был намотан синий червь. Длинный шест из очень прочного и гладкого дерева. Не самое мощное оружие, учитывая многочисленных врагов, но все же лучше, чем голые руки.
Он двигался дальше, и мрак все больше сгущался вокруг него. Вскоре во мглистой дымке он рассмотрел высокий частокол из заостренных бревен. Через полчаса он уже был рядом с этой крепостью – примитивной, как любое сооружение дикарей.
Дема подкрался к открытому проходу и осторожно заглянул внутрь.
От ворот вглубь уходил узкий коридор, стены которого составляли все те же бревна. Складывалось впечатление, что все пространство внутри крепости было лабиринтом, запутанной сетью ходов, в которых кишмя кишели трехпалые – Дема явственно чуял их отвратительный запах.
Защитник медленно пробирался по коридору, высовывая голову за каждый поворот. Ждать пришлось недолго. Дема резко отпрянул, спрятавшись за стеной. За углом находился трехпалый – он стоял, повернувшись к Демиду спиной, покрытой длинной свалявшейся шерстью огненно-красного оттенка.
Дема развязал узел и опустил палку. Червь соскользнул с нее, скрывшись в глиняной жиже и медленно скользнул за угол в поисках близкой добычи. Демид услышал сдавленный крик и звук падающего тела. Он сделал шаг за поворот, и увидел трехпалого, сплетенного синим шнуром. Дозорный корчился на земле, пытаясь высвободиться из удушающих пут. Червь прижал свою головку к башке трехпалого и трепетал от удовольствия, утоляя голод.
Дема с размаху треснул шестом по голове трехпалого и тот затих. Теперь Защитник мог рассмотреть это существо. Больше всего оно напоминало прямоходящую гиену – ростом в метр, зверь обладал мощным сгорбленным туловищем, мускулистыми конечностями с пальцами, заканчивающимися кривыми когтями и коротким обрубленным хвостом. Голова монстра напоминала вурдалачью – приплюснутые огромные челюсти с зубами, не убирающимися в пасти, мясистые надбровные дуги, морщинистый черный лоб, перепончатые круглые ушки.
"Вот мразь, – брезгливо скривился Демид. – Фамильное сходство с волколаком несомненно. Если бы ты, Табунщик, превратился сейчас в зверя, победил бы на местном конкурсе красоты. Здорово! Мистер Гиена Острова Правосудия!"
Демид сжал пальцами синюю головку, снял червя с гиены и опустил на землю. Червь немедленно заскользил вперед и скрылся за углом. Когда Дема догнал его, тот уже обездвижил и лишил сознания следующего дозорного. Единственное, чего опасался Демид – что червь наестся и не захочет больше нападать на трехпалых. Но синий червяк был ненасытен – шибко, видать, проголодался.
Через некоторое время перед взором Демида появилась огромная башня из серого камня – таинственная и прекрасная. Не одно тысячелетие песок шлифовал ажурные стены, взметнувшиеся вверх на сотню метров. Конечно, ее возводили не те руки, что строили уродливый деревянный забор. Удивительно, как Демид не заметил это колоссальное сооружения раньше? В пустыне оно должно было виднеться на десятки километров вокруг.
Защитник сделал шаг назад и башня исчезла, словно растворилась в воздухе. Шаг вперед, и серая громада появилась снова. Дема внимательно посмотрел на землю – при каждом шаге он переступал через тонкую серебряную проволоку, едва выглядывавшую из земли.
Демид улыбнулся серебряной полоске, как старому другу. Серебро было его союзником, оно всегда помогало ему.
Демид опустился на корточки и провел пальцем по серебряной ниточке.
Огромный полосатый трехпалый, вылетевший из-за угла с сучковатой дубиной, остолбенел. Он увидел, как фигура человека медленно тает в воздухе.
Трехпалый поднял уродливую морду к небу и завыл. Добыча ускользнула от него.
Снова проклятые пауки Башни Снов оставили его без ужина.
– Мираж, наверное… – Демид провел языком по потрескавшимся губам.
Через полчаса путники добрались до небольшой рощицы. Невысокие деревья с серыми гладкими стволами росли здесь ровными рядами. Появился освежающий ветерок и деревья зашелестели большими желто-зелеными листьями. Здесь не было кустов, только трава – гладкая, словно подстриженная газонокосилкой. Ящерица, вцепившаяся в кору шестью лапками, проводила Демида внимательным взглядом и на лету схватила огромную стрекозу. Насекомые роились здесь во множестве – бабочки невиданных оттенков, жуки, пчелы и другие, названия для которых не нашлось бы на земных языках. Это было похоже на кусочек рая. Маленького душного рая для насекомых
Табунщик на ходу сорвал лист дерева и сунул его в рот.
– Тьфу, ну и дерьмо! – Табунщик высунул язык и изо рта его потекла зеленая слюна, смешанная со жвачкой. – На вкус не лучше навоза! Жрать что-нибудь можно в этом лесу? Может, ящериц наловим?
– Смотри! – Демид показал на столб, стоящий на краю поляны. На нем висела табличка, написанная русскими буквами. Она гласила: "ПЕРЕКУСОЧНАЯ".
– Забавное слово. Что это означает? Что нам дадут поесть? Или что кто-то собирается перекусить нами?
– Пусть только попробуют! – Табунщик злобно оглянулся вокруг. – Что-то не вижу я здесь ничего съедобного. Гляди-ка, вода!
В центре поляны находилась небольшая ниша, выложенная камнем. С тихим плеском в ней бил ключ, наполняя выемку изумительно прозрачной влагой.
– Теперь ты первый пробуй, – сказал Табунщик. – Может, это серная кислота там бурлит?
Демид опустился на колени и припал губами к роднику. Никогда в жизни он не пил такой вкусной воды! Он пил и не мог оторваться. Табунщик оттолкнул его и с рычанием опустил в нишу всю голову. У Демида появилось желание схватить его за шею и держать под водой, пока тот не захлебнется. Дема даже оглянулся – не подслушивает ли кто-нибудь его мысли, столь неуместные на Острове Правосудия?
– Хорошо… – Табунщик с плеском вынырнул из родника, мотнул головой и черные пряди мокрых его волос бросили веер разноцветных брызг. – Трудно все же находиться в плену человеческого тела – и пить оно просит, и есть. Только успевай удовлетворять его желания!
– Смотри, нам дали оружие. – Демид держал в руках большой лук, тетива его была натянута столь сильно, что Демид с трудом удавалось оттянуть ее. – Здесь два лука и куча стрел. Может быть, они хотят, чтоб мы с тобой стрелялись на дуэли?
– Не провоцируй меня, человечек, – проворчал Табунщик. – А то насажу тебя на стрелу, как бабочку на булавку. Лук – это охота! Ты, конечно, понятия не имеешь, как обращаться с этой штуковиной? А я когда-то немало пострелял из нее – и в туров, и в тарпанов, да и в людишек! Славные времена были! Семь тысяч лет назад – тогда я в последний раз был в Цветном Мире.
– Ты думаешь, здесь есть на кого охотиться?
– Конечно! Все это устроено специально – и лук, и лес. Читать, что ли, разучился? "Перекусочная"… Да в этом лесу дичь так и гуляет! Смотри!
Между деревьями показалось несколько животных, похожих на крупных оленят – вытянутые смешные мордочки с мягкими губами и большими темными глазами, пятнистые шкурки, тонкие ножки с грациозными копытцами. Они с любопытством уставились на людей и запели чистыми мелодичными голосами, общаясь между собой.
– Стреляй скорее, олух! – зашипел Табунщик.
Они вскинули луки. Стрела слилась в темное пятно, нацелившись точно в глаз олененку. Демид знал, что не промахнется. Он представил, как стальной наконечник пронзает голову животного, как зверь падает на траву, и в доверчивых глазах его застывает боль…
Неожиданно зверек, в которого целился Демид, взбрыкнул передними ножками и с радостным цвирканием помчался прямо к людям. Он подпрыгивал при каждом шаге, дурачась и бодая воздух маленькими рожками. Дема опустил лук и улыбнулся…
Стрела впилась в пятнистый бок. Удар ее был страшен – животное перевернулось в воздухе и глухо шлепнулось на траву. Олененок еще пытался встать, он взрывал землю копытцами и взывал к помощи испуганными трелями, не понимая, что произошло. Табунщик подскочил к добыче, схватил зверька за голову и резко повернул ее. Демид отвернулся. Сородичи жертвы метнулись вглубь чаши и исчезли между деревьев.
– Ну, человек, видел, как надо стрелять? – Табунщик выдернул стрелу, и из раны хлынула кровь. – Попасть, конечно, было нетрудно, но ты не смог сделать даже этого. Ладно, человечек! Дядюшка Табунщик не даст тебе сдохнуть от голода. Этого барашка хватит нам за глаза. А проголодаемся – еще парочку подстрелим. Вон они какие доверчивые!
Табунщик освежевал тушку, пользуясь наконечником стрелы как ножом. Он развел костер (около родника нашелся пакет с зажигалкой, солью, и даже специями). Аппетитный запах шел от кусков мяса, жарящихся над костром.
– Эй, человек, иди, поешь. – Табунщик сидел на корточках около костра и шевелил палочкой пузырящиеся от жара ломти. – Эй, ты! Ты что, вегетарианец, что ли?
Рядом с Табунщиком, жадно пожирающим мясо, лежала отрезанная голова зверька и глядела на Демида изумленными мертвыми глазами. Демид отвернулся и медленно побрел с поляны. Есть ему почти расхотелось.
Он прошел всего двести шагов и обнаружил раскидистое дерево, сплошь усыпанное связками полуметровых зеленых плодов – нечто среднее между гигантскими бананами и огурцами. Десяток оленят пасся здесь, срывая плоды, свисающие до самой земли. Демид подошел к ним, и зверьки раздвинулись, дружелюбно пропуская его к еде. Демид думал, что съест не менее двух килограммов этих фруктов, прежде, чем насытится. Но едва справился с одним "огурцом". Ощущение необыкновенной сытости, тепла и безопасности переполнило его. Он улегся прямо на травке, подложил руку под голову и задремал.
* * *
Демид проснулся и увидел ярко-зеленые кожистые листья, колышущиеся высоко вверху. Он вспомнил, где находится, и попытался вскочить на ноги. Не тут-то было! Он был спутан по рукам и по ногам синим шнуром, не дающим пошевельнуть даже пальцем.– Эй, Табунщик! – завопил Демид. – Ты где?! Ты меня связал? Кончай эти шуточки.
Прошло минут пять. Демид с мычанием катался по земле, пытаясь освободиться от своих пут. Шнур был странным, словно живым – стоило Демиду напрячь какую-нибудь часть тела, как давление в этом месте усиливалось – шнур сжимался, врезаясь в мышцы до боли.
Послышались осторожные шаги. Табунщик высунул голову из-за дерева и уставился на Демида.
– Ага, лежим. Теперь ты понял, как вредно спать в незнакомом месте, не позаботившись о своей безопасности? – Табунщик присел рядом с Демой.
– Это твоих рук работа? Ты не посмеешь причинить мне физический урон здесь, на Острове! Давай, развязывай немедленно!
– Не кипятись, мой сладкий. – Табунщик достал из-за спины обрывки такого же синего гладкого шнура, что обвивал Демида. – Ты что, думаешь, это простая веревка? Это живой организм, червь длиной в три метра. Такой же вот голубой уродец пытался обвязать и меня, стоило только расслабиться. Но я не такой олух, как ты. Я порезал его в клочья наконечником стрелы. Надо сказать, что он довольно жесткий и живучий. Руками его не разорвешь.
– Ладно, прости. – Демид попытался присесть и снова свалился на траву. – Ты оказался умнее меня. Теперь разрежь моего червя, и пойдем. Нам нужно двигаться дальше.
– Ну что ты? – Табунщик изобразил испуг на лице. – Как же я могу убить это живое существо? Вдруг у него – семья, дети, собственные понятия о любви и чести? Ты об этом не подумал, Дема? Или ты считаешь себя существом высшего сорта? Ты ведь так любишь разглагольствовать о правах всяких примитивных божьих созданий?
– Не юродствуй! – Демида прошиб холодный пот. – Ты уже убил здесь несколько тварей, и тебя совсем не волновало, что они об этом думают…
– Вот именно, я уже напортачил достаточно. Кстати, я не собирался убивать этого кретина – Кумса, он сам напросился! А ты наблюдаешь со стороны, как я прокладываю тебе дорогу. Ты у нас чистенький и незапятнанный! Хватит! Попробуй сам выкрутиться. Во всяком случае, не я причинил тебе этот урон, все претензии к синему червяку. Желаю удачи!
– Подожди, подожди, Абаси! Нельзя же так!
– Почему нельзя? Можно! Как видишь, я ухожу, и ничего не случилось. Гром не прогремел, молнией меня не убило. Наблюдатель не примчался, чтобы сделать мне замечание. Значит, ничего противозаконного я не совершаю. Попробуй прочитать "Отче наш". Говорят, иногда помогает…
Табунщик повернулся и пошел, не оглядываясь. Демид успел заметить, что он нес с собой несколько больших кусков мяса и запас воды в сосуде, сделанном из кожуры какого-то плода. Похоже, Абаси чувствовал себя все более уверенно в этом Мире. Чего нельзя было сказать о Демиде.
Демид попробовал медленно напрячь мышцы, а потом резко расслабить их, чтобы уменьшить давление живой веревки. Бесполезно… Червь реагировал на любое движение человека и лишь усиливал хватку. Дема застонал от бессильной ярости, перекатился на спину и затих.
Он лежал, собираясь с силами и вспоминал свою жизнь. Никогда она не была спокойной – судьба не давала Демиду расслабиться ни на миг. Он уже привык, что удел его – ежеминутный риск. Агей, Табунщик, Яна и Лека… Дема сопоставлял все, что он узнал за последние полгода, все, что он вспомнил, вернув себе всю силу и Ромб Защитника. Картина была ясна. Не хватало только одного важного компонента – он не знал Имени! Имени Мятежника. Духа, которого он приютил в своем сознании.
Синяя продолговатая головка закачалась перед его лицом. Демид скосил глаза, пытаясь рассмотреть голову червя. Это было небольшое утолщение на конце "шнура", – без глаз, ноздрей и рта. Тем не менее червь хорошо ориентировался в своем поиске – Демид чувствовал это. От червя исходили едва заметные телепатические флюиды, и это было странно для такого примитивного безмозглого создания. Червь не должен был думать, но в маленькой его головке роились обрывки мыслей, удивительно знакомых Демиду.
Медленно покачиваясь, голова червя нащупала висок Демида и прижалась к нему. Демид вскрикнул, ледяной бурав впился в его мозг. Голова закружилась. Мысленный щит Демида дал брешь, в нем образовалась дыра, куда со свистом полетели мысли, ощущения и информация. Демид дернул головой, покатился по земле, пытаясь скинуть головку червя с виска, но тот держался цепко.
Наконец, существо удовлетворилось. Голова его отлепилась от кожи человека и исчезла из поля зрения. Дема приводил в порядок свои мысли, растревоженные незваным чужаком. Значительного урона нанесено не было, но Дема чувствовал слабость, как будто не спал подряд три ночи.
"Так… – Демид с трудом преодолевал желание заснуть. – Кажется, понятно. Мысли в его маленькой башке – мои собственные. Вот почему они показались мне такими знакомыми. Этот паразит питается умственной энергией. Он будет вычерпывать мое сознание понемножку, пока не превратит меня в полного дебила. Интересно, понимает он, о чем я думаю, или переваривает мои мысли независимо от их содержания? Ну конечно, человеческого языка он не понимает. Бесполезно ругаться с ним: "Пошел, мол, к чертям собачьим, ублюдок шнуровидный!" Но можно попытаться оттолкнуть его на уровне ощущений. Убедить его, что я ужасно невкусный".
Через полчаса пленитель Демида снова оживился и зашарил в поисках новой порции еды. Дема представил свою черепную коробку: мысленно заполнил ее кипящей фтористой кислотой ядовито-зеленого цвета – горькой, как желчь, разъедающей все на своем пути. Червь ткнулся головкой в висок и испуганно отпрянул. Затем вновь присосался к коже и начал медленно, осторожно проникать в сознание Демида, взламывая скорлупу его щита. Ему не нравилась пища, которую представлял теперь разум человека, но все же он намеревался продолжить трапезу.
Демид перекатился на бок. Извиваясь, он добрался до обрывка червя, убитого Табунщиком и брошенного здесь. Задыхаясь от ледяного вихря, врывающегося в сознание, нащупал губами синюю "макаронину" и втянул ее в рот. На зубах его заскрипело жесткое, как резина, мясо. Вкус был отвратителен, но Демид упорно жевал обрывок мертвого червя, захлебываясь горькой слюной. Он внушал себе, что умственная субстанция, которую захватчик извлекает из человека и втягивает в себя, ведет себя столь же агрессивно, как и сам человек. Она жует, перемалывает, разъедает червя изнутри, заставляя его съеживаться от невыносимой боли. Она разрушает его тело, превращая его в месиво из синих обрывков…
Червь отпрянул от головы Демида, как ошпаренный кипятком. Червь отрыгнул обратно все, что успел своровать из сознания человека, и голова Демида раскололась от боли – его же собственные полупереваренные мысли влетели в сознание, кувыркаясь и сталкиваясь друг с другом. Червь распутывал виток за витком, освобождая Защитника. Демид встал на четвереньки и выплюнул пережеванную гадость, с трудом удержавшись от рвоты. Синий паразит заскользил по траве, пытаясь скрыться. Демид схватил его за хвост и червь забился, свиваясь кольцами. Теперь человек внушал ему стойкое отвращение.
– Попался, гаденыш! – Дема намотал трехметровое тело своего недавнего мучителя на палку, а два противоположных конца завязал узлом, чтобы тот не сбежал. – Расставаться нам пока рано. Ты составишь мне компанию. Может быть, пригодишься. Например, в качестве веревки…
* * *
Следы Табунщика Демид отыскал без труда. Ветра на Острове почти не было, а песок лежал довольно тонким и ровным слоем на твердом субстрате, не собираясь в барханы. Вереница следов бывшего попутчика Демы тянулась вдаль и исчезала за горизонтом.Через час песок под ногами Защитника начал менять цвет. Он становился все более бурым, и вскоре сменился глиной, раскисшей, словно после недавнего дождя. Кое-где появились кустики чахлой растительности. Небо посерело, светила скрылись за грязной дымкой. Заметно похолодало, голый по пояс Демид покрылся гусиной кожей. Он чавкал ботинками по жирному месиву, стараясь не потерять след Табунщика.
Потом появились новые следы. Цепочки отпечатков трехпалых лап перпендикулярно подходили к следам Табунщика и тянулись за ним. Длина шага Табунщика становилась размашистей – Дема понял, что четыре твари, ходящие на двух трехпалых ногах, подкрались к Табунщику сзади, что Табунщик увидел их и побежал. Количество трехпалых следов становилось все больше – Дема не знал, как выглядели эти создания, но их собралось здесь не меньше десятка. Вероятно, вид их был не слишком приятным, если они заставили побежать даже громилу Табунщика.
Впрочем, преследование длилось недолго. Демид осмотрел площадку, где произошло настоящее побоище. Глина здесь была истоптана, повсюду валялись клочья красной шерсти, грязь смешалась с кровью и слизью буро-зеленого цвета, дающей тошнотворный запах. Может быть, Абаси убил несколько тварей, но трупов их здесь не осталось. Дальше следы Табунщика исчезли, остались только трехпалые отпечатки. Очевидно, преследователи понесли Табунщика на себе – живого или мертвого.
Демид шел вперед и держал в руках палку, на которую был намотан синий червь. Длинный шест из очень прочного и гладкого дерева. Не самое мощное оружие, учитывая многочисленных врагов, но все же лучше, чем голые руки.
Он двигался дальше, и мрак все больше сгущался вокруг него. Вскоре во мглистой дымке он рассмотрел высокий частокол из заостренных бревен. Через полчаса он уже был рядом с этой крепостью – примитивной, как любое сооружение дикарей.
Дема подкрался к открытому проходу и осторожно заглянул внутрь.
От ворот вглубь уходил узкий коридор, стены которого составляли все те же бревна. Складывалось впечатление, что все пространство внутри крепости было лабиринтом, запутанной сетью ходов, в которых кишмя кишели трехпалые – Дема явственно чуял их отвратительный запах.
Защитник медленно пробирался по коридору, высовывая голову за каждый поворот. Ждать пришлось недолго. Дема резко отпрянул, спрятавшись за стеной. За углом находился трехпалый – он стоял, повернувшись к Демиду спиной, покрытой длинной свалявшейся шерстью огненно-красного оттенка.
Дема развязал узел и опустил палку. Червь соскользнул с нее, скрывшись в глиняной жиже и медленно скользнул за угол в поисках близкой добычи. Демид услышал сдавленный крик и звук падающего тела. Он сделал шаг за поворот, и увидел трехпалого, сплетенного синим шнуром. Дозорный корчился на земле, пытаясь высвободиться из удушающих пут. Червь прижал свою головку к башке трехпалого и трепетал от удовольствия, утоляя голод.
Дема с размаху треснул шестом по голове трехпалого и тот затих. Теперь Защитник мог рассмотреть это существо. Больше всего оно напоминало прямоходящую гиену – ростом в метр, зверь обладал мощным сгорбленным туловищем, мускулистыми конечностями с пальцами, заканчивающимися кривыми когтями и коротким обрубленным хвостом. Голова монстра напоминала вурдалачью – приплюснутые огромные челюсти с зубами, не убирающимися в пасти, мясистые надбровные дуги, морщинистый черный лоб, перепончатые круглые ушки.
"Вот мразь, – брезгливо скривился Демид. – Фамильное сходство с волколаком несомненно. Если бы ты, Табунщик, превратился сейчас в зверя, победил бы на местном конкурсе красоты. Здорово! Мистер Гиена Острова Правосудия!"
Демид сжал пальцами синюю головку, снял червя с гиены и опустил на землю. Червь немедленно заскользил вперед и скрылся за углом. Когда Дема догнал его, тот уже обездвижил и лишил сознания следующего дозорного. Единственное, чего опасался Демид – что червь наестся и не захочет больше нападать на трехпалых. Но синий червяк был ненасытен – шибко, видать, проголодался.
Через некоторое время перед взором Демида появилась огромная башня из серого камня – таинственная и прекрасная. Не одно тысячелетие песок шлифовал ажурные стены, взметнувшиеся вверх на сотню метров. Конечно, ее возводили не те руки, что строили уродливый деревянный забор. Удивительно, как Демид не заметил это колоссальное сооружения раньше? В пустыне оно должно было виднеться на десятки километров вокруг.
Защитник сделал шаг назад и башня исчезла, словно растворилась в воздухе. Шаг вперед, и серая громада появилась снова. Дема внимательно посмотрел на землю – при каждом шаге он переступал через тонкую серебряную проволоку, едва выглядывавшую из земли.
Демид улыбнулся серебряной полоске, как старому другу. Серебро было его союзником, оно всегда помогало ему.
Демид опустился на корточки и провел пальцем по серебряной ниточке.
Огромный полосатый трехпалый, вылетевший из-за угла с сучковатой дубиной, остолбенел. Он увидел, как фигура человека медленно тает в воздухе.
Трехпалый поднял уродливую морду к небу и завыл. Добыча ускользнула от него.
Снова проклятые пауки Башни Снов оставили его без ужина.
ГЛАВА 18.
Вспышка мертвенно-голубого пламени разорвала полумрак, царивший в помещении. Стены озарились холодным отсветом, в мрачных нишах заплясали тени. В центре зала, в клубе ветвящихся молний, появился полупрозрачный силуэт человека. Запахло озоном, воздух сгустился до осязаемой плотности – фигура человека в серебристых штанах и грубых ботинках сделала шаг из огненного вихря и проявилась, словно голографическая проекция. В зале появился Демид.
Помещение, в которое он перенесся, представляло собою длинный и мрачный зал с низким потолком, прогибающимся вниз тупым продольным ребром, с серыми известняковыми стенами, изъеденными временем и покрытыми неприятным для человеческого глаза паукообразным орнаментом. С потолка свисали переплетающиеся седые космы. Коробов дотронулся до одной из них рукой и вздрогнул от отвращения. Это была паутина – ее липкое невесомое прикосновение пробудило в нем страхи, испытанные в детстве.
Помещение, в которое он перенесся, представляло собою длинный и мрачный зал с низким потолком, прогибающимся вниз тупым продольным ребром, с серыми известняковыми стенами, изъеденными временем и покрытыми неприятным для человеческого глаза паукообразным орнаментом. С потолка свисали переплетающиеся седые космы. Коробов дотронулся до одной из них рукой и вздрогнул от отвращения. Это была паутина – ее липкое невесомое прикосновение пробудило в нем страхи, испытанные в детстве.