Страница:
Непонятная сила развернула Леку вперед и заставила продолжить движение. Впрочем, это не мешало смотреть ей вбок и разглядывать людей, бредущих внутри ромба. Она различила египтянина – обнаженного по пояс, в длинной полосатой юбке и с копьем. Красивая стройная негритянка ростом под два метра одежды не имела, зато тело ее было покрыто насечками и рисунками из желтой и красной охры, а блестящие золотые кольца украшали шею, уши и нос. Человек в длинном коричневом балахоне, подпоясанном веревкой, с капюшоном, закрывающим голову, наверно, был католическим монахом. В руках он держал четки. Вдруг знакомое лицо мелькнуло где-то вдалеке, и Лека едва не закричала. Это был Демид! Бурый кусок ткани обертывал его тело, оставляя открытым одно плечо. Голова Демида была выбрита, лицо носило печать полной отрешенности. Если бы Лека не знала Демида, она решила бы, что перед ней – буддийский монах.
Секунда – и Демид скрылся из виду, заслоненный людьми. Тропинка свернула направо и Лека обнаружила, что двигается по прямой к центру ромба. Что-то менялось в ее душе с каждым шагом. Она чувствовала себя так, словно прожила тысячи жизней, побывала в каждом из этих тел, бредущих по равнине. Тысячи голосов на всех языках мира звучали в ее голове – она слышала каждый в отдельности, она понимала каждое слово и, казалось, могла вместить в своем сознании еще столько же. В ослепительно белом небе плыли золотые облака. Бесконечная пустота космоса заполняла все ее существо и не было в мире ничего полнее, тверже и осмысленнее этой пустоты…
Лека открыла глаза. Она медленно поднималась над землей, люди уменьшались в размерах и скоро превратились в разноцветные точки, ползущие по прихотливым узорам коричневого ромба на зеленой равнине. Лека почувствовала боль – кожу на ее груди обожгло, словно прикоснулся раскаленный металл. Лека вскрикнула, вихрь черной пыли украл ее дыхание и с размаху бросил на скалы…
– Отстань, Оляпка! – Лека дернула руку, но парень вцепился, как клещ. – Никакого настроения сейчас нет разговаривать. Сам понимаешь, человек на грани смерти…
– Кто у нас тут человек? Динамит твой, что ль? Да придурок он…
– Сам ты придурок. Тебе сказали охранять Демида – вот и занимайся делом.
– Так точно! Буду защищать Динамита до последней капли крови! – Оляпка выпятил грудь и глумливо оскалился. – Как шеф приказал, так и сделаем. Хотя что толку? Если Динамит и оклемается, кто-нибудь другой его шлепнет. Правил он не признает, братву не уважает. Ну кто такое терпеть будет?
– Какие, к черту, правила? – взорвалась Лека. – Которые вы, бандюки, устанавливаете?
– Ой, ой, пионерка какая нашлась, – запищал Оляпка, чмокая губами. – Какого же хрена вы опять к нам прибежали? Можно подумать, я не помню, каким местом ты деньги на наркоту зарабатывала? Под кого попало стелилась, да хоть под того же Свина…
– Отцепи руку, в последний раз прошу! – Леке ужасно захотелось стукнуть по голове балбеса Оляпку, она сдерживалась из последних сил. – Будешь меня доставать, Кроту позвоню…
– А что Крот? – парень усмехнулся. – Думаешь, если он цивильного из себя строит, значит, типа добреньким стал? Таким же остался. Если Динамита до смерти пришьют, он и бровью не поведет. "Что же, – скажет он, – бывают ошибочки и у моих орлов". Так что, ты это, Лека… Поласковее со мной. Глядишь, столкуемся!
И вдруг он резким толчком развернул девушку, схватил ее сзади, облапив одной рукой грудь так, что Лека едва могла вздохнуть, а другой рукой зашарил внизу, пытаясь залезть Леке в джинсы.
"Надо же, десантник какой попался!" – подумала Лека. А потом с облегчением отпустила тормоза. Разрешила себе небольшую, маленькую такую драчку.
Со стороны это выглядело так: девушка резко присела, подняв руки, и выскользнула из захвата. Кисти ее зажали голову парня в камуфляже. Затем девушка резко выпрямилась, сработав корпусом. Парень кувыркнулся через голову и шлепнулся на спину, врезавшись в дверь. Железо громыхнуло на всю больницу.
Из боковой комнаты вылетел Седой и наставил пистолет на Леку.
– Руки за голову! – Седой вцепился взглядом в девушку. – Что случилось?
– Да ничего. – Лека не спеша подняла руки. – Кто тут у вас за старшего?
– Ну, я.
– Тогда объясните вашему подчиненному, этому вот раздолбаю, как нужно обращаться с клиентами. – Лека кивнула в сторону парня, с ошарашенным видом сидевшего на полу.
Она дернула плечом и пошла по коридору. Седой удивленно посмотрел ей вслед.
ГЛАВА 3.
ГЛАВА 4.
Секунда – и Демид скрылся из виду, заслоненный людьми. Тропинка свернула направо и Лека обнаружила, что двигается по прямой к центру ромба. Что-то менялось в ее душе с каждым шагом. Она чувствовала себя так, словно прожила тысячи жизней, побывала в каждом из этих тел, бредущих по равнине. Тысячи голосов на всех языках мира звучали в ее голове – она слышала каждый в отдельности, она понимала каждое слово и, казалось, могла вместить в своем сознании еще столько же. В ослепительно белом небе плыли золотые облака. Бесконечная пустота космоса заполняла все ее существо и не было в мире ничего полнее, тверже и осмысленнее этой пустоты…
Лека открыла глаза. Она медленно поднималась над землей, люди уменьшались в размерах и скоро превратились в разноцветные точки, ползущие по прихотливым узорам коричневого ромба на зеленой равнине. Лека почувствовала боль – кожу на ее груди обожгло, словно прикоснулся раскаленный металл. Лека вскрикнула, вихрь черной пыли украл ее дыхание и с размаху бросил на скалы…
* * *
– Приветик, Лека! – парень-охранник поймал девушку за руку, когда она проходила мимо. Ты, я смотрю, зазналась? Типа, богатой и гордой стала? Не хочешь со старыми друзьями знаться?– Отстань, Оляпка! – Лека дернула руку, но парень вцепился, как клещ. – Никакого настроения сейчас нет разговаривать. Сам понимаешь, человек на грани смерти…
– Кто у нас тут человек? Динамит твой, что ль? Да придурок он…
– Сам ты придурок. Тебе сказали охранять Демида – вот и занимайся делом.
– Так точно! Буду защищать Динамита до последней капли крови! – Оляпка выпятил грудь и глумливо оскалился. – Как шеф приказал, так и сделаем. Хотя что толку? Если Динамит и оклемается, кто-нибудь другой его шлепнет. Правил он не признает, братву не уважает. Ну кто такое терпеть будет?
– Какие, к черту, правила? – взорвалась Лека. – Которые вы, бандюки, устанавливаете?
– Ой, ой, пионерка какая нашлась, – запищал Оляпка, чмокая губами. – Какого же хрена вы опять к нам прибежали? Можно подумать, я не помню, каким местом ты деньги на наркоту зарабатывала? Под кого попало стелилась, да хоть под того же Свина…
– Отцепи руку, в последний раз прошу! – Леке ужасно захотелось стукнуть по голове балбеса Оляпку, она сдерживалась из последних сил. – Будешь меня доставать, Кроту позвоню…
– А что Крот? – парень усмехнулся. – Думаешь, если он цивильного из себя строит, значит, типа добреньким стал? Таким же остался. Если Динамита до смерти пришьют, он и бровью не поведет. "Что же, – скажет он, – бывают ошибочки и у моих орлов". Так что, ты это, Лека… Поласковее со мной. Глядишь, столкуемся!
И вдруг он резким толчком развернул девушку, схватил ее сзади, облапив одной рукой грудь так, что Лека едва могла вздохнуть, а другой рукой зашарил внизу, пытаясь залезть Леке в джинсы.
"Надо же, десантник какой попался!" – подумала Лека. А потом с облегчением отпустила тормоза. Разрешила себе небольшую, маленькую такую драчку.
Со стороны это выглядело так: девушка резко присела, подняв руки, и выскользнула из захвата. Кисти ее зажали голову парня в камуфляже. Затем девушка резко выпрямилась, сработав корпусом. Парень кувыркнулся через голову и шлепнулся на спину, врезавшись в дверь. Железо громыхнуло на всю больницу.
Из боковой комнаты вылетел Седой и наставил пистолет на Леку.
– Руки за голову! – Седой вцепился взглядом в девушку. – Что случилось?
– Да ничего. – Лека не спеша подняла руки. – Кто тут у вас за старшего?
– Ну, я.
– Тогда объясните вашему подчиненному, этому вот раздолбаю, как нужно обращаться с клиентами. – Лека кивнула в сторону парня, с ошарашенным видом сидевшего на полу.
Она дернула плечом и пошла по коридору. Седой удивленно посмотрел ей вслед.
ГЛАВА 3.
Прошло два дня. Демид все так же лежал без сознания, опутанный трубками и проводами. Лека плохо спала – ей снились странные, порою страшные сны. Она просыпалась и часами лежала в душном полумраке, прислушивалась к ровному дыханию Демида. Никогда время не текло для нее так медленно и мучительно.
К этому добавилась и новая напасть – непонятные боли в груди. Сначала Лека решила, что барахлит сердце, не выдерживая свалившихся на него бед. Потом начался мучительный зуд. Лека обнаружила, что над левой ее грудью появились розовые полосы, слегка пульсирующие при нажатии. Она уже было собралась обратиться к Равилю, чтобы он разобрался с этой кожной болезнью, но рисунок розовых линий заставил ее призадуматься.
Лека тайком рассматривала себя в зеркальце. Надо же, где она умудрилась подцепить эту болячку? Когда-то, кажется, она уже видела такую картинку. Похоже на ромб, внутри аккуратный крестик. Слишком красиво, чтобы назвать это лишайным пятном. Хотя чешется так, что хуже не бывает.
Скрип кровати заставил Леку немедленно повернуться к Демиду. Он сидел в постели и тупо рассматривал трубку, которую вытащил из носа. Лека вскочила, как ошпаренная.
– Дем, ты что? – от неожиданности она растеряла все слова. – Ну-ка, ложись! Тебе нельзя вставать.
Демид посмотрел на нее так, словно видел в первый раз. Растерянно обвел взглядом палату. Медленно провел рукой по забинтованной голове.
– Демид, ты слышишь меня? Ну? Ты хоть помнишь, кто я такая?
– Бу чжидау[33], – тихо прошептал Демид.
Сработала система мониторинга. В комнату вихрем ворвался Равиль в сопровождении медсестры Лизы Андреевны – огромной накрашенной тетки. Они в момент выставили Леку за дверь и захлопотали над бедным Демкой, впрыскивая ему какую-то гадость в вену. Лека стояла у окошка и кусала губы, пытаясь увидеть хоть что-нибудь через застекленную дверь.
– Что, по-китайски?
– Почему же? По-русски. Только знаешь что, – доктор положил руку на плечо девушке, – не расстраивайся, если он чудить начнет. Помнишь, что я тебе говорил? Все восстановится.
Лека робко приблизилась к Демиду. Его снова уложили в постель и даже привязали руки к кровати свободными марлевыми тесемочками. Героем назвать его было трудно – бледная тень прежнего Демида.
– Дема, привет. Как дела?
– Добрый день. – Дема говорил тихо, но очень отчетливо. – У меня дела хорошо. Вот, господин доктор сказал, что я буду выздоравливать.
– Ты хоть помнишь, кто ты такой?
– Я был Лю Дэань. Но господин доктор сказал мне. Я знаю, что теперь я – Демид. Я вспоминаю.
– Какой Лю Дэань? Что это значит, Дем? Это что, игра такая?
– Я был Лю Дэань там, откуда пришел. Я жил там.
– Долго?
– Всю жизнь.
– Хорошо, хорошо. А где это было?
– В Поднебесной.
– В Китае? А в какое время?
– Мин[34]…
– Слушай, а у тебя, случайно, халата такого с дракончиками не было? – Лека вспомнила недавний сон.
– Да. Зеленый дракон приносит счастье.
– Классно. – Лека изобразила заинтересованность. – Может быть, тебя так и называть – господин Лю?
– Нет. Лю – это другой человек. Я видел его глазами. Я жил в нем. Я думал, как он. Но теперь я Демид.
– А меня ты помнишь?
– Конечно. – Демид слабо улыбнулся. – Ты – Лека, моя сестра.
– Как – сестра? – опешила Лека. – Я твой друг. Нет, не так. Я твоя любовница! Демочка, милый мой, ты что, забыл, как ты любишь меня? – Лека отчаянно врала. Но, в конце концов, если в голове у Демида пусто, как на ограбленном складе, почему бы не заложить туда хоть чуточку полезной для нее информации?
– Помню. Ты хотела моей любви, но я не мог дать тебе ее. И тогда ты связала меня и била по голове тяжелым камнем.
"Господи! Ну и каша у него в башке! Лучше уж не врать. А то сама запутаюсь насмерть. Не всю правду сразу, конечно. Пускай сначала придет в себя". Лека попыталась проникнуть в мысли Демида, но обнаружила там такой сумбур, что едва не свалилась со стула.
– Дем, о чем ты сейчас думаешь?
– Да вот… – Демид слабо шевельнул рукой. – Размышляю о своем имидже.
– Каком имидже?
– Ну, сейчас в прессе появилось множество разных группировок… Они создают себе определенный имидж. Но это делается в корыстных, вредительских целях, и их необходимо развенчивать. – В слабом голосе Демида появилась маниакальная убежденность. – Допустим, они утверждают, что они представляют синее и желтое, а на самом деле их цвета – красное и черное. Нужно создать свой сильный имидж и преодолеть их!
– Дем, что ты за чушь несешь! Какие цвета?!
– Да ладно, Ирина, ты же все прекрасно понимаешь… – Демид покровительственно улыбнулся. Он поднял руку, без малейшего труда разорвав марлевую лямку, и похлопал Леку по плечу. – Я тебе завидую, Ирка. Ты выбрала правильный самолет. И у тебя в жизни все правильно складывается. А я вот – неудачник. Но я переменю свою жизнь, начну сначала. Главное – все как следует продумать.
– Какой самолет?
– Ну, ты же сама знаешь. Этот, как его там? "One way ticket[35]".
– А кто такой Лю Дэань, ты знаешь? – прищурилась Лека?
– Нет… Такого не знаю… – Демид сжал губы, нахмурился, стараясь вспомнить. – Голова болит! Врача, позови врача. Ведь они не имеют права так больно делать… Я ведь не могу так больше! Ну пожалуйста! – Он застонал и попытался встать. Лека схватила его за запястья и аккуратно вернула на подушку. Демид закрыл глаза.
– Ну как? – сочувственный голос доктора раздался над самым ухом.
– Да… Крыша у него, конечно, здорово поехала, – Лека говорила шепотом. – Говорил, что он китайцем был где-то в другом воплощении. Самолет какой-то…
– Ладно, хватит пока. Ему вредно много разговаривать. Сейчас укольчик ему сделаем, и баиньки. Сон – лучшее лекарство.
Нет, она не чувствовала, что действия ее контролируются другой личностью, пусть даже не имеющей собственного тела. Осознание своей новой роли пришло постепенно – вместе с Ромбом, проявившимся на груди, вместе с усилившимся зрением, обонянием и осязанием, вместе с силой, возросшей настолько, что Лека с трудом контролировала себя. Знак на груди Демида исчез, и девушка не сомневалась, что избирательность провалов в его памяти вызвана той же причиной: кто-то стер из его памяти все лишнее.
Он перестал быть Защитником. Именно так.
Лека стала скрытной. Она заклеила Ромб на груди куском пластыря, чтобы чужой взгляд не обнаружил его в вырезе распахнувшегося халата. Она старательно избегала разговоров о прошлом, несмотря на просьбы Демида. И все отчетливее чувствовала приближение врага. В образе волка-оборотня или в личине человека-Табунщика он бродил где-то рядом.
Запершись в ванной, девушка внимательно исследовала содержимое виолончельного футляра. Кроме изрядного количества долларов, здесь был уже знакомый Леке меч – легкий и красивый. Демид не раз размахивал им в комнате, тренируясь перед зеркалом, и никогда не показывал посторонним. Леке очень нравились эти упражнения – голый по пояс Демка походил на средневекового китайца из гонконгского боевика. Но Демид раздраженно обрывал ее восторженные возгласы, заявляя, что фехтовальщик он отвратительный, а жители Китая никогда не ходили голыми – это не папуасы.
Очень понравилась Леке цепочка, спасшая ее при встрече с волколаком. Лека обнаружила, что если бить кольцами с размаху, они приобретают неожиданную тяжесть, словно весят десятки килограммов, и крушат все на своем пути. Демид когда-то рассказывал, что такими цепями ловили ведьм в средневековой Европе. Если цепочка обматывалась вокруг колдуньи, снять ее могла только благочестивая рука. На теле же слуг Дьявола серебро прожигало след подобно раскаленным углям. Лека постоянно таскала Тинснейк в кармане, с любовью поглаживая теплую поверхность колец. Ей казалось, что серебряная змейка подружилась с ней.
Кроме того, Лека обнаружила в футляре заграничные паспорта, выписанные на нее и Демида, и другие полезные мелочи, заготовленные предусмотрительным Демидом на случай бегства.
А бежать пришлось скоро.
Лека ожидала, что Табунщик пожалует к ним собственной персоной или нашлет стаю каких-нибудь мерзких оборотней. Но все случилось иначе. Слабым местом оказался Оляпка.
Лека знала, что Табунщик может заставлять людей выполнять свои приказы на расстоянии. Но когда Оляпка ворвался в палату ночью, размахивая пистолетом, она решила, что парень просто сбрендил.
Все произошло почти мгновенно. Оляпка распахнул дверь и с порога начал палить в кровать Демида. Лека завизжала, Демид молнией метнулся в сторону и исчез из виду. Выстрелы подняли фонтаны перьев из разорванной подушки, с грохотом лопнул монитор. Оляпка повернул голову к Леке – пустой взгляд, перекошенное лицо. Следующая пуля предназначалась ей, но Лека успела быстрее. Быстрое движение рукой – серебряные кольца вылетели в воздух, ударили по пистолету и выбили его из пальцев охранника. В следующую секунду сбоку от парня появился Демид и отправил его в нокаут одним ударом. Оляпка перегнулся пополам, упал на пол и забился в корчах.
– Похоже, я снова стал мишенью. – Демид дотронулся до охранника босой ногой. – Ты же заплатила им, чтоб нас охраняли…
– Этот придурок не причем. Им просто манипулировали, – просипела Лека. – И это значит то, что нас нашли.
– Кто нашел?
– Тот же, кто заставил меня выстрелить в тебя. Враг, Табунщик.
– И что теперь?
– Надо срочно сматывать удочки.
К этому добавилась и новая напасть – непонятные боли в груди. Сначала Лека решила, что барахлит сердце, не выдерживая свалившихся на него бед. Потом начался мучительный зуд. Лека обнаружила, что над левой ее грудью появились розовые полосы, слегка пульсирующие при нажатии. Она уже было собралась обратиться к Равилю, чтобы он разобрался с этой кожной болезнью, но рисунок розовых линий заставил ее призадуматься.
Лека тайком рассматривала себя в зеркальце. Надо же, где она умудрилась подцепить эту болячку? Когда-то, кажется, она уже видела такую картинку. Похоже на ромб, внутри аккуратный крестик. Слишком красиво, чтобы назвать это лишайным пятном. Хотя чешется так, что хуже не бывает.
Скрип кровати заставил Леку немедленно повернуться к Демиду. Он сидел в постели и тупо рассматривал трубку, которую вытащил из носа. Лека вскочила, как ошпаренная.
– Дем, ты что? – от неожиданности она растеряла все слова. – Ну-ка, ложись! Тебе нельзя вставать.
Демид посмотрел на нее так, словно видел в первый раз. Растерянно обвел взглядом палату. Медленно провел рукой по забинтованной голове.
– Демид, ты слышишь меня? Ну? Ты хоть помнишь, кто я такая?
– Бу чжидау[33], – тихо прошептал Демид.
Сработала система мониторинга. В комнату вихрем ворвался Равиль в сопровождении медсестры Лизы Андреевны – огромной накрашенной тетки. Они в момент выставили Леку за дверь и захлопотали над бедным Демкой, впрыскивая ему какую-то гадость в вену. Лека стояла у окошка и кусала губы, пытаясь увидеть хоть что-нибудь через застекленную дверь.
* * *
– Ну, иди, поговори со своим героем. – Равиль вышел из палаты.– Что, по-китайски?
– Почему же? По-русски. Только знаешь что, – доктор положил руку на плечо девушке, – не расстраивайся, если он чудить начнет. Помнишь, что я тебе говорил? Все восстановится.
Лека робко приблизилась к Демиду. Его снова уложили в постель и даже привязали руки к кровати свободными марлевыми тесемочками. Героем назвать его было трудно – бледная тень прежнего Демида.
– Дема, привет. Как дела?
– Добрый день. – Дема говорил тихо, но очень отчетливо. – У меня дела хорошо. Вот, господин доктор сказал, что я буду выздоравливать.
– Ты хоть помнишь, кто ты такой?
– Я был Лю Дэань. Но господин доктор сказал мне. Я знаю, что теперь я – Демид. Я вспоминаю.
– Какой Лю Дэань? Что это значит, Дем? Это что, игра такая?
– Я был Лю Дэань там, откуда пришел. Я жил там.
– Долго?
– Всю жизнь.
– Хорошо, хорошо. А где это было?
– В Поднебесной.
– В Китае? А в какое время?
– Мин[34]…
– Слушай, а у тебя, случайно, халата такого с дракончиками не было? – Лека вспомнила недавний сон.
– Да. Зеленый дракон приносит счастье.
– Классно. – Лека изобразила заинтересованность. – Может быть, тебя так и называть – господин Лю?
– Нет. Лю – это другой человек. Я видел его глазами. Я жил в нем. Я думал, как он. Но теперь я Демид.
– А меня ты помнишь?
– Конечно. – Демид слабо улыбнулся. – Ты – Лека, моя сестра.
– Как – сестра? – опешила Лека. – Я твой друг. Нет, не так. Я твоя любовница! Демочка, милый мой, ты что, забыл, как ты любишь меня? – Лека отчаянно врала. Но, в конце концов, если в голове у Демида пусто, как на ограбленном складе, почему бы не заложить туда хоть чуточку полезной для нее информации?
– Помню. Ты хотела моей любви, но я не мог дать тебе ее. И тогда ты связала меня и била по голове тяжелым камнем.
"Господи! Ну и каша у него в башке! Лучше уж не врать. А то сама запутаюсь насмерть. Не всю правду сразу, конечно. Пускай сначала придет в себя". Лека попыталась проникнуть в мысли Демида, но обнаружила там такой сумбур, что едва не свалилась со стула.
– Дем, о чем ты сейчас думаешь?
– Да вот… – Демид слабо шевельнул рукой. – Размышляю о своем имидже.
– Каком имидже?
– Ну, сейчас в прессе появилось множество разных группировок… Они создают себе определенный имидж. Но это делается в корыстных, вредительских целях, и их необходимо развенчивать. – В слабом голосе Демида появилась маниакальная убежденность. – Допустим, они утверждают, что они представляют синее и желтое, а на самом деле их цвета – красное и черное. Нужно создать свой сильный имидж и преодолеть их!
– Дем, что ты за чушь несешь! Какие цвета?!
– Да ладно, Ирина, ты же все прекрасно понимаешь… – Демид покровительственно улыбнулся. Он поднял руку, без малейшего труда разорвав марлевую лямку, и похлопал Леку по плечу. – Я тебе завидую, Ирка. Ты выбрала правильный самолет. И у тебя в жизни все правильно складывается. А я вот – неудачник. Но я переменю свою жизнь, начну сначала. Главное – все как следует продумать.
– Какой самолет?
– Ну, ты же сама знаешь. Этот, как его там? "One way ticket[35]".
– А кто такой Лю Дэань, ты знаешь? – прищурилась Лека?
– Нет… Такого не знаю… – Демид сжал губы, нахмурился, стараясь вспомнить. – Голова болит! Врача, позови врача. Ведь они не имеют права так больно делать… Я ведь не могу так больше! Ну пожалуйста! – Он застонал и попытался встать. Лека схватила его за запястья и аккуратно вернула на подушку. Демид закрыл глаза.
– Ну как? – сочувственный голос доктора раздался над самым ухом.
– Да… Крыша у него, конечно, здорово поехала, – Лека говорила шепотом. – Говорил, что он китайцем был где-то в другом воплощении. Самолет какой-то…
– Ладно, хватит пока. Ему вредно много разговаривать. Сейчас укольчик ему сделаем, и баиньки. Сон – лучшее лекарство.
* * *
Прошла лишь неделя, а Демид уже ковылял по коридору, держась руками за стены. Никакие уговоры и запреты врачей не помогали – он упорно спешил встать на ноги. Он вдруг заявил Леке, что за ними гонится могущественный враг, и поэтому нужно быстро восстанавливать свою физическую форму. Демид пугал Леку – он вспоминал многие вещи, произошедшие с ними, с поразительной точностью – например, подробно рассказал ей сцену, когда она прострелила ему голову. Вспомнил и то, что является неким Защитником. Но в то же время в памяти его остались множественные провалы. Он отчаянно пытался собрать целостную картину мира, из которого выпал, но картина не складывалась. Лека знала теперь намного больше его. Она знала, что в Демида некогда вселился Дух – некое нематериальное начало, контролирующее всю его жизнь и заставляющее бороться с врагом – таким же Духом, только с более зловредным характером. Помнила она и врага, его волчий взгляд, мощные импульсы воли, исходящие из его мозга и подавляющие сознание Леки. Но главное, в чем уверялась Лека все более – в том, что Дух, который прежде "сидел" в Демиде, покинул его. И вселился в нее, в Леку!Нет, она не чувствовала, что действия ее контролируются другой личностью, пусть даже не имеющей собственного тела. Осознание своей новой роли пришло постепенно – вместе с Ромбом, проявившимся на груди, вместе с усилившимся зрением, обонянием и осязанием, вместе с силой, возросшей настолько, что Лека с трудом контролировала себя. Знак на груди Демида исчез, и девушка не сомневалась, что избирательность провалов в его памяти вызвана той же причиной: кто-то стер из его памяти все лишнее.
Он перестал быть Защитником. Именно так.
Лека стала скрытной. Она заклеила Ромб на груди куском пластыря, чтобы чужой взгляд не обнаружил его в вырезе распахнувшегося халата. Она старательно избегала разговоров о прошлом, несмотря на просьбы Демида. И все отчетливее чувствовала приближение врага. В образе волка-оборотня или в личине человека-Табунщика он бродил где-то рядом.
Запершись в ванной, девушка внимательно исследовала содержимое виолончельного футляра. Кроме изрядного количества долларов, здесь был уже знакомый Леке меч – легкий и красивый. Демид не раз размахивал им в комнате, тренируясь перед зеркалом, и никогда не показывал посторонним. Леке очень нравились эти упражнения – голый по пояс Демка походил на средневекового китайца из гонконгского боевика. Но Демид раздраженно обрывал ее восторженные возгласы, заявляя, что фехтовальщик он отвратительный, а жители Китая никогда не ходили голыми – это не папуасы.
Очень понравилась Леке цепочка, спасшая ее при встрече с волколаком. Лека обнаружила, что если бить кольцами с размаху, они приобретают неожиданную тяжесть, словно весят десятки килограммов, и крушат все на своем пути. Демид когда-то рассказывал, что такими цепями ловили ведьм в средневековой Европе. Если цепочка обматывалась вокруг колдуньи, снять ее могла только благочестивая рука. На теле же слуг Дьявола серебро прожигало след подобно раскаленным углям. Лека постоянно таскала Тинснейк в кармане, с любовью поглаживая теплую поверхность колец. Ей казалось, что серебряная змейка подружилась с ней.
Кроме того, Лека обнаружила в футляре заграничные паспорта, выписанные на нее и Демида, и другие полезные мелочи, заготовленные предусмотрительным Демидом на случай бегства.
А бежать пришлось скоро.
Лека ожидала, что Табунщик пожалует к ним собственной персоной или нашлет стаю каких-нибудь мерзких оборотней. Но все случилось иначе. Слабым местом оказался Оляпка.
Лека знала, что Табунщик может заставлять людей выполнять свои приказы на расстоянии. Но когда Оляпка ворвался в палату ночью, размахивая пистолетом, она решила, что парень просто сбрендил.
Все произошло почти мгновенно. Оляпка распахнул дверь и с порога начал палить в кровать Демида. Лека завизжала, Демид молнией метнулся в сторону и исчез из виду. Выстрелы подняли фонтаны перьев из разорванной подушки, с грохотом лопнул монитор. Оляпка повернул голову к Леке – пустой взгляд, перекошенное лицо. Следующая пуля предназначалась ей, но Лека успела быстрее. Быстрое движение рукой – серебряные кольца вылетели в воздух, ударили по пистолету и выбили его из пальцев охранника. В следующую секунду сбоку от парня появился Демид и отправил его в нокаут одним ударом. Оляпка перегнулся пополам, упал на пол и забился в корчах.
– Похоже, я снова стал мишенью. – Демид дотронулся до охранника босой ногой. – Ты же заплатила им, чтоб нас охраняли…
– Этот придурок не причем. Им просто манипулировали, – просипела Лека. – И это значит то, что нас нашли.
– Кто нашел?
– Тот же, кто заставил меня выстрелить в тебя. Враг, Табунщик.
– И что теперь?
– Надо срочно сматывать удочки.
ГЛАВА 4.
Господин Лю прибыл в дом франка пешком. Он был молод, но уже достаточно богат, чтобы позволить себе визит в паланкине, в сопровождении двух слуг. Но скромность достойного конфунцианца не дозволяла ему обставлять свои путешествия так пышно. Лю Дэань был доктором, так же, как и его покойный отец, Лю Цзюй, рано ушедший на Небо. С детства познавая секреты медицинского искусства, Дэань без особых трудностей сдал экзамены первой и второй ступени и получил разрешение заниматься врачеванием.
Эта же скромность удерживала его от визита к чужеземцу в течение длительного времени. Франками называли в Поднебесной Империи португальских колонистов. Доминик Да Бланко был одним из них. Он был просто купцом – ни миссионером, ни даже ученым, хотя Лю и был наслышан о его просвещенности.
Дэань познакомился с ним случайно в харчевне, где обычно обедал. Франк сам подошел к нему и вежливо осведомившись, не является ли господин доктором Лю, завязал беседу. Да Бланко с интересом расспрашивал его о принципах китайской медицины, Лю отвечал уклончиво, помня, что не подобает чужеземцу знать о секретах истинного учения. Как водится, разговор перешел на поэзию и искусство. Молодому доктору было лестно, что иностранец проявил к нему такое внимание, но он помнил, как добродетельный китаец должен относиться к чужеземцу. Все обитатели мира, лежащего вне Китайской Империи, считались варварами, и визиты их в Китай свидетельствовали лишь о желании засвидетельствовать почтение великому Императору Поднебесной и принести ему дары. Зеленый Дракон – символ Востока, должен был остерегаться встречи с Белым Тигром, предвестником беды, знаменующим собой Запад, где, как известно, лежала Страна Мертвых.
Через три недели, перед Праздником начала лета, Лю неожиданно получил письмо от франка с приглашением посетить его. Но Дэань не отважился придти к португальцу. Он был робок как девушка, этот Лю. Он покрывался румянцем смущения при мысли о том, что ему придется поддерживать светскую беседу с чужеземцем. Поэтому Лю лишь послал франку записку. Она была составлена так, что любой грамотный китаец понял бы – писавший ее уважает приглашающего, но считает визит нежелательным, ибо того не желают Небеса.
Но упрямый португалец не успокоился. Он искал встречи с молодым врачом.
На этот раз чужеземец прислал Дэаню щедрые дары. Заморские пряные сладости, изысканные фрукты на золотом подносе – засахаренные абрикосы, "Драконовы Глаза" и ягоды личжи. Пять бутылок изысканного португальского вина, странные фигурки из черного дерева и венцом всему – чудесную франкскую вазу. Господин Лю прекрасно знал цену эту подарку. Вазы из-за западных морей очень высоко ценились среди любителей изящного, к каковым причислял себя Лю. Теперь он просто не мог отказать Да Бланко в визите.
– Тысячу благ вам, господин Да Бланко, – приветствовал Лю хозяина, встречавшего его в гостиной. Лю отвесил четыре низких поклона с кулаками, воздетыми до лба. – Позвольте выразить вам свое почтение и благодарность за подарки. Дай вам Цай Шэнь, Бог богатства, процветания и удачи в делах. – Когда же португалец поклонился в ответ и взял его за руки, Лю ответил, – Что вы, господин, стою ли я таких почестей? Я ведь обычный доктор, да еще молодой, известности не достигший.
– Полно вам, господин Лю. Будьте моим гостем. Очень рад вас видеть. Проходите в дом. – Чужеземец улыбался. В зеленых глазах его прятались смешинки. Лет ему было около пятидесяти, и годы его жизни не были безоблачными – оставили на обветренном лице следы переживаний и тревог. Да Бланко был без головного убора, длинные седеющие волосы его падали свободными прядями на плечи. Дэань с интересом рассматривал убранство комнат – все выглядело чуждо, и даже китайские предметы роскоши и убранства, находящиеся здесь во множестве, были расставлены таким образом, как это никогда не сделал бы обитатель Империи.
Они прошли в столовую и сели за стол, непривычно высокий. Изысканные кушанья были тут в изобилии: рис – белый, приправленный красным лотосом, лещ с самым белым мясом и золотистый карп, омары и свежие фрукты. В золотых кувшинах пенилось невиданное для Лю вино: багряное, как гранат, с чудным нежным ароматом. Девушка-служанка молча положила перед Дэанем палочки для еды и налила вино в хрустальный бокал. Сам Да Бланко пользовался при еде вилкой и ножом. Он не спеша отрезал кусочки и отправлял их в рот, бросая на Лю внимательные взгляды. Молодому человеку было не по себе от пронзительного взора иностранца, подобного взору Феникса. Франк словно пытался проникнуть в самое сердце Лю и заглянуть в его потаенные мысли.
Однако, изысканная еда и хорошее вино произвели на молодого доктора самое благожелательное действие, и он почувствовал расположение к чужеземцу, позволяющее разговаривать с ним достаточно откровенно, без подобающих церемоний. Беседа их длилась два часа, и закончилась, когда вечерняя прохлада уже опустилась на веранду. Цикады вели свою песню в кустах, да собаки лаяли где-то на соседней улице. Португалец закурил дорогую трубку и откинулся в плетеном кресле.
– Итак, господин Лю, каковы же ваши дальнейшие намерения? Насколько я понимаю, врачебная практика в этой провинции не совсем устраивает вас?
– Я думаю, господин Да Бланко, вы истолковали мои слова не совсем верно. Для меня, как для скромного последователя великого Кун-цзы[36], нет большей чести, чем исполнять свою службу здесь, где я был воспитан и впитал основы медицинского искусства. Нет предела в совершенствовании шести добродетелей, и верность долгу является одной из них. Проживая здесь, я без особых трудностей могу достичь немалого благосостояния и уважения. Но служба в «Тан-И-Юань» – Государственном Медицинском Приказе – может дать мне новые знания, ибо практика моя здесь весьма ограниченна. И когда я вернусь сюда по прошествии лет, мое мастерство может перейти на новую, более высокую ступень. Кроме того, я буду занимать степень государственного чиновника достаточно высокого ранга.
– Замечательно. – Чужеземец неплохо владел китайским языком, хотя неправильно расставляемые им интонации порою лишали фразы первоначального смысла. Лю старался не обращать на это внимания. – Насколько мне известно, поступить в "Тан-И-Юань" – не самое легкое дело.
– Да. Господин прав. Мне нужно будет поехать в столицу, и представить доказательства, что я высоконравствен и не был под судом. Затем сдать экзамен и сочинение на медицинскую тему. Это требует немалых знаний и искусства не только в медицине, но и в толковании классических текстов, и в каллиграфии. И в случае успеха я буду зачислен помощником к уважаемому лекарю Приказа по одной из девяти основных специальностей. Я хочу выбрать для себя лечение болезней, происходящих от простуды. Впрочем, одно из условий для приема в Медицинский Приказ у меня уже есть – необходимо, чтобы не менее трех поколений поступающего были врачами.
– Ваш отец – тоже врач?
– Да. Был. К сожалению, он рано умер, так сказать, стал былью среди живущих. Но успел передать мне основы семейного искусства. Он был счастлив, что нить древнего мастерства рода не прервалась, как это, казалось, было предписано Небесами.
– Что вы имеете в виду?
– У моего отца, Лю Цзюя, не было наследника мужского пола. Небеса не были благосклонны к нему, и раз за разом три жены его приносили ему девочек. Но богатые жертвоприношения в честь Шан-Ди, Верховного Небесного Правителя, в конце концов умилостивили богов, и в доме Лю появился я.
– Насколько я понимаю, вы – его приемный сын?
– Да. Хотя он относился ко мне как к настоящему сыну. К сожалению, в простом народе часто берут детей в приемные сыновья и дочери, чтобы те исполняли роль прислуги. Мой же отец часто говорил мне, что Небо не могло дать ему сына лучше, чем я…
Дэань пригорюнился, вспомнив отца. Португалец встал и начал прохаживаться по веранде, заложив руки за спину. Трубка его вспыхивала в наступающей темноте красным глазом змеи.
– А настоящих своих родителей вы помните?
Эта же скромность удерживала его от визита к чужеземцу в течение длительного времени. Франками называли в Поднебесной Империи португальских колонистов. Доминик Да Бланко был одним из них. Он был просто купцом – ни миссионером, ни даже ученым, хотя Лю и был наслышан о его просвещенности.
Дэань познакомился с ним случайно в харчевне, где обычно обедал. Франк сам подошел к нему и вежливо осведомившись, не является ли господин доктором Лю, завязал беседу. Да Бланко с интересом расспрашивал его о принципах китайской медицины, Лю отвечал уклончиво, помня, что не подобает чужеземцу знать о секретах истинного учения. Как водится, разговор перешел на поэзию и искусство. Молодому доктору было лестно, что иностранец проявил к нему такое внимание, но он помнил, как добродетельный китаец должен относиться к чужеземцу. Все обитатели мира, лежащего вне Китайской Империи, считались варварами, и визиты их в Китай свидетельствовали лишь о желании засвидетельствовать почтение великому Императору Поднебесной и принести ему дары. Зеленый Дракон – символ Востока, должен был остерегаться встречи с Белым Тигром, предвестником беды, знаменующим собой Запад, где, как известно, лежала Страна Мертвых.
Через три недели, перед Праздником начала лета, Лю неожиданно получил письмо от франка с приглашением посетить его. Но Дэань не отважился придти к португальцу. Он был робок как девушка, этот Лю. Он покрывался румянцем смущения при мысли о том, что ему придется поддерживать светскую беседу с чужеземцем. Поэтому Лю лишь послал франку записку. Она была составлена так, что любой грамотный китаец понял бы – писавший ее уважает приглашающего, но считает визит нежелательным, ибо того не желают Небеса.
Но упрямый португалец не успокоился. Он искал встречи с молодым врачом.
На этот раз чужеземец прислал Дэаню щедрые дары. Заморские пряные сладости, изысканные фрукты на золотом подносе – засахаренные абрикосы, "Драконовы Глаза" и ягоды личжи. Пять бутылок изысканного португальского вина, странные фигурки из черного дерева и венцом всему – чудесную франкскую вазу. Господин Лю прекрасно знал цену эту подарку. Вазы из-за западных морей очень высоко ценились среди любителей изящного, к каковым причислял себя Лю. Теперь он просто не мог отказать Да Бланко в визите.
– Тысячу благ вам, господин Да Бланко, – приветствовал Лю хозяина, встречавшего его в гостиной. Лю отвесил четыре низких поклона с кулаками, воздетыми до лба. – Позвольте выразить вам свое почтение и благодарность за подарки. Дай вам Цай Шэнь, Бог богатства, процветания и удачи в делах. – Когда же португалец поклонился в ответ и взял его за руки, Лю ответил, – Что вы, господин, стою ли я таких почестей? Я ведь обычный доктор, да еще молодой, известности не достигший.
– Полно вам, господин Лю. Будьте моим гостем. Очень рад вас видеть. Проходите в дом. – Чужеземец улыбался. В зеленых глазах его прятались смешинки. Лет ему было около пятидесяти, и годы его жизни не были безоблачными – оставили на обветренном лице следы переживаний и тревог. Да Бланко был без головного убора, длинные седеющие волосы его падали свободными прядями на плечи. Дэань с интересом рассматривал убранство комнат – все выглядело чуждо, и даже китайские предметы роскоши и убранства, находящиеся здесь во множестве, были расставлены таким образом, как это никогда не сделал бы обитатель Империи.
Они прошли в столовую и сели за стол, непривычно высокий. Изысканные кушанья были тут в изобилии: рис – белый, приправленный красным лотосом, лещ с самым белым мясом и золотистый карп, омары и свежие фрукты. В золотых кувшинах пенилось невиданное для Лю вино: багряное, как гранат, с чудным нежным ароматом. Девушка-служанка молча положила перед Дэанем палочки для еды и налила вино в хрустальный бокал. Сам Да Бланко пользовался при еде вилкой и ножом. Он не спеша отрезал кусочки и отправлял их в рот, бросая на Лю внимательные взгляды. Молодому человеку было не по себе от пронзительного взора иностранца, подобного взору Феникса. Франк словно пытался проникнуть в самое сердце Лю и заглянуть в его потаенные мысли.
Однако, изысканная еда и хорошее вино произвели на молодого доктора самое благожелательное действие, и он почувствовал расположение к чужеземцу, позволяющее разговаривать с ним достаточно откровенно, без подобающих церемоний. Беседа их длилась два часа, и закончилась, когда вечерняя прохлада уже опустилась на веранду. Цикады вели свою песню в кустах, да собаки лаяли где-то на соседней улице. Португалец закурил дорогую трубку и откинулся в плетеном кресле.
– Итак, господин Лю, каковы же ваши дальнейшие намерения? Насколько я понимаю, врачебная практика в этой провинции не совсем устраивает вас?
– Я думаю, господин Да Бланко, вы истолковали мои слова не совсем верно. Для меня, как для скромного последователя великого Кун-цзы[36], нет большей чести, чем исполнять свою службу здесь, где я был воспитан и впитал основы медицинского искусства. Нет предела в совершенствовании шести добродетелей, и верность долгу является одной из них. Проживая здесь, я без особых трудностей могу достичь немалого благосостояния и уважения. Но служба в «Тан-И-Юань» – Государственном Медицинском Приказе – может дать мне новые знания, ибо практика моя здесь весьма ограниченна. И когда я вернусь сюда по прошествии лет, мое мастерство может перейти на новую, более высокую ступень. Кроме того, я буду занимать степень государственного чиновника достаточно высокого ранга.
– Замечательно. – Чужеземец неплохо владел китайским языком, хотя неправильно расставляемые им интонации порою лишали фразы первоначального смысла. Лю старался не обращать на это внимания. – Насколько мне известно, поступить в "Тан-И-Юань" – не самое легкое дело.
– Да. Господин прав. Мне нужно будет поехать в столицу, и представить доказательства, что я высоконравствен и не был под судом. Затем сдать экзамен и сочинение на медицинскую тему. Это требует немалых знаний и искусства не только в медицине, но и в толковании классических текстов, и в каллиграфии. И в случае успеха я буду зачислен помощником к уважаемому лекарю Приказа по одной из девяти основных специальностей. Я хочу выбрать для себя лечение болезней, происходящих от простуды. Впрочем, одно из условий для приема в Медицинский Приказ у меня уже есть – необходимо, чтобы не менее трех поколений поступающего были врачами.
– Ваш отец – тоже врач?
– Да. Был. К сожалению, он рано умер, так сказать, стал былью среди живущих. Но успел передать мне основы семейного искусства. Он был счастлив, что нить древнего мастерства рода не прервалась, как это, казалось, было предписано Небесами.
– Что вы имеете в виду?
– У моего отца, Лю Цзюя, не было наследника мужского пола. Небеса не были благосклонны к нему, и раз за разом три жены его приносили ему девочек. Но богатые жертвоприношения в честь Шан-Ди, Верховного Небесного Правителя, в конце концов умилостивили богов, и в доме Лю появился я.
– Насколько я понимаю, вы – его приемный сын?
– Да. Хотя он относился ко мне как к настоящему сыну. К сожалению, в простом народе часто берут детей в приемные сыновья и дочери, чтобы те исполняли роль прислуги. Мой же отец часто говорил мне, что Небо не могло дать ему сына лучше, чем я…
Дэань пригорюнился, вспомнив отца. Португалец встал и начал прохаживаться по веранде, заложив руки за спину. Трубка его вспыхивала в наступающей темноте красным глазом змеи.
– А настоящих своих родителей вы помните?