Спенсер Лавирль. Сила любви

   Через какое-то время она опять проснулась – совершенно сбитая с толку после очередного провала в сон. На экране маячил Раймонд Бурр в старой комедии Перри Мейсона. Был субботний вечер. Она ждала Джои. Времени было… она взглянула на часы…
   Без десяти двенадцать!
   Она резко скинула с себя платок и села. Сердце бешено забилось – к дискомфорту от внезапного пробуждения примешивался безотчетный страх за Джои. Он никогда не опаздывал! Никогда! Десять – пятнадцать минут, не больше, и то только в последнее время, когда в его поле зрения появилась маленькая Сэнди Паркер.
   Если он не пришел вовремя, значит, что-то случилось.
   О Боже, не может быть, чтобы еще один!
   Страшные мысли вихрем пронеслись в голове, дыхание перехватило, и она с трудом поднялась с дивана. Покачнувшись, вновь села, пытаясь собраться с силами и обрести равновесие. В сознании настойчиво стучала одна мысль: если он до сих пор не пришел, значит, его уже нет в живых. Все повторялось в точности так, как и с Грегом, как с малышкой Грантом. О Боже, третий ребенок, и остается только один. Охваченная паникой, она бросилась к комнате Джои, только чтобы убедиться, что она пуста. Постель была слегка помята, но все-таки убрана еще с утра, его рабочая одежда была свалена на полу рядом с гантелями и портфелем для компакт-дисков.
   – Джои! – закричала она, безумным взглядом окидывая пустую комнату, и бросилась к кухне. – Джои, ты здесь?
   Над плитой горел свет – так, как она его и оставила. Грязных тарелок нигде не было видно.
   – О Боже… о Боже… – еле дыша, причитала она, сверяя свои часы с кухонными. – Где же он может быть?
   Была полночь, когда она набрала номер полицейского участка Аноки – не «911», который шел через центральную диспетчерскую округа, а тот, что соединял напрямую с участком на Джексон-стрит.
   Ответил женский голос, и Ли с трудом заставила себя говорить четко и спокойно, насколько это было возможно.
   – Это Ли Рестон. Я – мать Грега Рестона, то есть была его матерью, я хочу сказать. Я понимаю, что это, наверное, звучит глупо, но пропал мой четырнадцатилетний сын Джои. То есть я хочу сказать, что он не пришел домой, как обещал, а он всегда приходит вовремя. Всегда. Я просто хочу узнать, если вдруг к вам поступали… ну… какие-нибудь сведения… или еще что-то… хоть что-то о нем… если вы знаете.
   – Здравствуйте, миссис Рестон. Это Тони Максетти. Нет, к сожалению, нет. Ничего. Но я обязательно передам сейчас по радио сигнал тревоги для всех дежурных.
   – Нет! – воскликнула она, почему-то вдруг решив, что, пока ее опасения не стали предметом официального расследования, с сыном все в порядке.
   И уже тише добавила:
   – Нет. Наверняка это недоразумение, и он появится с минуты на минуту. Он пошел прогуляться с компанией приятелей, так что, наверное, ничего страшного не могло произойти.
   – Его зовут Джои и ему четырнадцать?
   – Да.
   – Не могли бы вы описать его?
   – О, послушайте, нет, нет, я не хочу… он придет… забудьте о моем звонке.
   – Вы уверены?
   – Да… спасибо вам, Тони. Я уверена, он сейчас объявится.
 
   После звонка Ли Тони Мансетти прошла в дежурную часть, но никого из офицеров там не было. Рождественская пора была самой горячей для полиции, и в особенности – субботние вечера. Самоубийства, ночные кражи со взломом, ограбления на улицах и море пьяных. Семейные скандалы вспыхивали по совершенно нелепым поводам: супруги спорили, с чьей родней праздновать Рождество, кто сколько денег потратил на рождественские подарки, кто с кем флиртовал на рождественской вечеринке. Бедность, пьянство и одиночество заставляли телефон «911» работать с максимальной нагрузкой.
   Все пятеро дежурных офицеров были на выезде.
   Вернувшись в диспетчерскую, Тони Мансетти связалась с Острински, который тоже курсировал по городу. Он тут же ответил.
   – Пит, это Тони. Мне только что позвонила мать Грега Рестона. Судя по голосу, ска немного паникует, говорит, что ее четырнадцатилетний сын до сих пор не вернулся домой с какой-то тусовки, но она кс разрешила мне объявлять его розыск. Но ты будь начеку, хорошо?
   – Десять-ноль-четыре. Тони, а Лаллека там нет поблизости?
   – Нет, он сдал дежурство в одиннадцать и сразу же уехал.
   – Сделай одолжение, а? Позвони ему домой и обрисуй ситуацию. Он – близкий друг этой семьи, и, думаю, ему это нужно знать. У него, как и у всех нас, проблемы со сном после вечернего дежурства. Так что, вполне возможно, он еще не ложился.
   – Все поняла, Пит. Я позвоню.
 
   Крис уже был в постели, ко не спал, когда зазвонил телефон. Он скатился к краю постели, нащупал в темноте телефонную трубку и сказал:
   – Да, слушаю.
   – Крис, это Тони из диспетчерской. Нам только что позвонила мать Грэга Рестона и сказала, что пропал ее четырнадцатилетний сын Джои. Мы будем начеку, но Острински подумал, что тебе, наверное, нужно сообщить об этом.
   Крис уже был на ногах и, растянув телефонный провод, на ходу одевался.
   – Какие-нибудь подробности известны?
   – Она сказала только то, что он был с компанией приятелей и что он не вернулся домой в обещанное время. Она повесила трубку, прежде чем я смогла получить от нее приметы сына. Она действительно, похоже, в панике.
   – Ростом он примерно пять футов и семь дюймов, короткие темные волосы, слегка волнистые, без очков. Одет, скорее всего, в красную куртку с белыми рукавами, без всяких надписей. Он очень похож на Грега. Домашний адрес: 1225 Бентон-стрит. Передай это по радио, о'кей, Тони? И спасибо за звонок. Я сейчас же еду к ней. Она, наверное, с ума сходит.
   – Прислать к ней дежурную машину?
   – Пока не надо. Я позвоню, если понадобится.
   – Хорошо. Удачи тебе, Лаллек.
   Кристофер не был набожным, но сейчас он мысленно посылал Ли Рестон свою молитву. Держись, Ли, я еду, я еду. С ним все будет в порядке. Он не умрет, как те двое детей, но я представляю, что с тобой сейчас творится. Но ты держись, малышка, я скоро буду рядом и помогу тебе!
   Пока он мчался к ее дому, нарушая все правила дорожного движения, он чувствовал, как бешено бьется сердце в тревоге за нее, и с ужасом представлял, какие мысли ее сейчас терзают.
 
   В двенадцать пятнадцать Ли увидела в окне горящие фары автомобиля, заворачивающего к ее дому, открыла дверь и босиком, в пижаме, ступила на ледяной бетон крыльца.
   Двигатель замер, погасли фары, хлопнула дверца автомобиля, и Кристофер стремительно направился к дому.
   Его появление было для нее величайшим подарком судьбы. Одно его присутствие – мужественного, здравомыслящего профессионала – приносило хотя бы некоторое облегчение. Он знал, он всегда знал, когда он ей нужен. Словно чувствовал это на расстоянии.
   – Ничего пока не слышно? – крикнул он издалека, лишь только завидев ее.
   – Нет. О, Кристофер, мне так страшно.
   Она вышла ему навстречу, ступая босыми ногами по земле. Он обнял ее одной рукой и развернул обратно.
   – Идите в дом. Бог мой, да вы босиком.
   Слезы, которые она сдерживала, пока была одна, сейчас – когда он был рядом и на него можно было переложить часть забот и тревог, – начинали жечь глаза.
   – Он никогда раньше так не поступал. Он всегда знал свое время…
   Войдя в дом, он захлопнул дверь, и Ли бросилась в его объятия.
   – Как хорошо, что ты приехал. Как ты узнал?
   – Мне позвонили из диспетчерской. – Он на мгновение прижал ее к себе, потом, крепко сжав обе ее руки, отстранился.
   – Расскажите, куда он пошел, в котором часу, с кем.
   – Он сказал, что собирается в кегельбан с ребятами. Из магазина он ушел около пяти; он помогал нам днем – мы так замотались, что я попросила его прийти. После кеглей, сказал он, они все собирались пойти к Карен Хансон. Это одна из его подружек. У них там компания, и они все очень дружат. Вот, он оставил записку.
   Она подвела его к кухонному столу. Пока он читал короткое послание, она говорила:
   – Они все очень славные ребята.
   – А вы знаете этих Хансонов?
   – Да. Я уже звонила туда, и мама Карен сказала, что все разошлись по домам примерно в десять пятнадцать.
   Зловещий смысл сказанного вызвал у нее новый поток слез, Кристофер же сохранял выдержку и холодный рассудок.
   – Пешком?
   – Да. Некоторые родители, случается, приезжают за своими детьми, но, как правило, они возвращаются пешком… все вместе. Мне даже и в голову не пришло спросить, не заехать ли за ним вечером. Но он знает, что ему стоит лишь позвонить и я тут же приеду.
   – А вы заглядывали в его комнату?
   – Да. Ничего.
   Он направился в спальню Джои, она последовала за ним и остановилась в дверях, наблюдая, как он, включив свет, медленно оглядывает комнату. Ей было важно понять, что подметил его тренированный глаз, что осталось не замеченным ею. Она вновь почувствовала, как захлестывает ее волна благодарности к нему за понимание и поддержку в столь трудный для нее час.
   – Эти вещи были на нем сегодня?
   – Да.
   – Вы можете определить, все ли они на месте?
   – Нет, не все. Нет куртки, в которой он обычно ходит.
   Кристофер продолжал осматривать комнату, а она вдруг подумала, что ей стоит объяснить, почему она так поздно спохватилась.
   – Мне кажется, тебя удивляет, почему я не позвонила раньше. Я пришла с работы только в девять, такая уставшая, что приняла ванну и сразу же уснула. А когда проснулась, с ужасом обнаружила, что уже почти полночь, а его все еще нет дома.
   Кристофер погасил свет, и они вернулись на кухню.
   – Я думаю, что пока не стоит так волноваться. Такое случается сплошь и рядом – родители заявляют о пропаже детей, а те просто приходят домой позже обычного, вот и все.
   Он слегка обнял ее и погладил по спине.
   – Но он должен был бы позвонить. Он ведь знает, как я волнуюсь.
   – Откуда он знает, если раньше такого не случалось?
   – Потому что он знает меня, вот и все. Он бы…
   Открылась входная дверь, и в дом вошел Джои, одетый в свою красную шерстяную куртку с белыми кожаными рукавами. Щеки его раскраснелись от прогулки на морозе.
   Два чувства – злость и облегчение – боролись в ней. Она бросилась к сыну, обрушившись на него:
   – Где ты был?!
   Одной рукой он неторопливо расстегивал куртку.
   – С ребятами.
   – Ты знаешь, который час? – закричала она.
   Он, понурив голову, открыл шкаф и повесил куртку, но, судя по всему, не разделял беспокойства матери по поводу своего столь позднего возвращения.
   – Уже почти половина первого ночи!
   – Я опоздал впервые в жизни. Тоже мне – проблема. Стоит ли из-за этого поднимать такой шум?
   Ли едва сдержалась, чтобы не влепить ему затрещину.
   – Я чуть с ума не сошла от волнения, вот в чем проблема! Пока ты беззаботно разгуливал со своей компанией, я терзалась сомнениями: жив ты или мертв. Обзванивала твоих приятелей, выяснила, что ты ушел из гостей в десять пятнадцать. Где ты был с тех пор?
   – У Сэнди, – ответил он так тихо, что она едва расслышала.
   – У Сэнди, – пренебрежительным тоном повторила она. И только потом увидела следы засосов на его шее. Все сразу стало ясно. Воцарилось неловкое молчание. И в этой внезапно наступившей тишине прозвучал голос Кристофера.
   – Так значит, с тобой все в порядке, Джои? Да?
   Джои пожал плечами, боязливо посмотрел на них обоих и беззвучно пробормотал что-то в ответ.
   Ли стояла молча, чувствуя себя виноватой, – ведь этот вопрос должна была задать она, мать, а не Кристофер; но она так разозлилась на Джои, что едва сдержалась, чтобы не ударить его.
   Обернувшись к Ли, Кристофер сказал:
   – Я, пожалуй, позвоню в участок. – И прошел к телефону на кухню. Ли с Джои молчали, пока он набирал номер и говорил в трубку: – Да, Тони, это Крис Лаллек. С Джои Рестоном все выяснилось. Можешь передать патрулям, что он дома и с ним все в порядке.
   Когда он повесил трубку, Джои посмотрел на него и изумлением и в то же время смущенно.
   – Ты что, сообщила в полицию обо мне? – спросил он мать, и голос его дрогнул.
   – Ты, кажется, забываешь, юноша, что иногда случается с детьми твоего возраста, когда они бродят по улицам поздно ночью.
   – Но, право, мам… в полицию…
   Она опять готова была вцепиться в него, когда вмешался Кристофер:
   – Ну что ж, он дома, все в порядке, так что мне пора.
   Он прошел мимо Ли и, когда поравнялся с Джои, мимоходом тронул его за плечо.
   – Знаешь, она права. И ты ее ужасно напугал.
   Джои раскрыл было рот, уставился в пол, но так ничего и не сказал.
   Звук открываемой двери вывел Ли из оцепенения. Она подошла к Кристоферу – очень близко, почти вплотную – и сказала:
   – Спасибо тебе, Кристофер, еще и еще раз.
   Ей безумно захотелось обнять его, но рядом был Джои, и все, что она смогла себе позволить, это коснуться рукава его куртки.
   – Даже не могу передать тебе, что я испытала, когда увидела тебя возле дома.
   – В любое время к вашим услугам, – ответил он. – Увидимся.
   И, прежде чем выйти, сказал:
   – Доброй ночи, Джои.
   Джои ответил:
   – Да-а, спокойной ночи.
   Кристофер вышел, и в прихожей воцарилась звенящая тишина. Джои решил, что самое безопасное сейчас улизнуть, а потому в кои-то веки не стал задерживаться у холодильника, а направился прямиком в свою комнату. Но не успел он сделать и нескольких шагов, как его остановил строгий голос матери:
   – Джои, зайди в гостиную.
   Она прошла первой и села на диван. Он вошел в комнату вслед за ней – понурив голову, как это и заведено среди провинившихся подростков. Примостившись на краешке стула, справа от Ли, он уперся локтями в колени и чуть подался вперед, разглядывая ковер под ногами.
   – Что ж, давай поговорим, – сказала Ли.
   – Поговорим о чем? – подняв на нее взгляд, он тут же вновь вперил его в пол.
   – О том, что ты делал у Сэнди.
   – Ничего. Просто смотрели телевизор.
   – И от этого у тебя такие засосы на шее?
   Он явно не подозревал о таких уликах. Мгновенно вспыхнув, он машинально потянулся к воротнику рубашки.
   – Родители Сэнди были дома?
   После томительной паузы он виновато покачал головой, все еще не отрывая взгляда от пола.
   – Где же они были?
   – На какой-то рождественской вечеринке.
   И вновь молчание… долгое-долгое, и, пока оно длилось, Ли чувствовала, как постепенно утихает дрожь, отступает злость. Она потянулась через подлокотник дивана к Джои, накрыла рукой обе его руки. Когда она заговорила, в голосе ее звучали умоляющие интонации.
   – Не поступай больше так со мной, никогда.
   Он часто заморгал, словно прогоняя слезы, застывшие в его опущенных глазах.
   – Не буду.
   – Я знаю, что кажусь тебе смешной и нелепой, но после гибели Грега, если я и бываю излишне нервной и докучаю тебе своей опекой – так уж тут ничего не поделаешь, тебе придется просто смириться с этим. Я никогда не говорила об этом раньше, но теперь хочу, чтобы ты знал: очень тяжело матери, потерявшей одного из своих детей, не переживать за остальных, когда их нет рядом. Я действительно все это время пыталась урезонить себя, заставить отказаться от своих страхов, но сегодняшний вечер был для меня кошмаром. Просто кошмаром.
   Джои все моргал, уставившись на ковер.
   – И не думай, что я не понимаю, что произошло сегодня вечером. Я все понимаю. Мне тоже было четырнадцать, и я знаю, как тяжело бывает расстаться с приятелями, когда веселье в разгаре. Но, Джои, вам с Сэнди еще только по четырнадцать… вы такие юные.
   – Мам, но мы ничего плохого не делали, честное слово.
   – Неужели?
   Он с вызовом посмотрел на нее.
   – Только целовались, и все.
   – Стоя или лежа?
   Он завращал глазами и раздраженно покачал головой.
   – Ну, мам, хватит тебе.
   – С половины одиннадцатого до половины первого?
   Он устремил взгляд в дальний угол комнаты и упорно молчал.
   – Послушай, – сказала она уже мягче, – нет на свете матери, которой удалось бы избежать этого разговора со своим ребенком, и ни одна мать не может по-хвастаться тем, что у нее не возникало подобных проблем со своими родителями. Ты знаешь, я ведь все замечаю. Бог мой, ты практически за один вечер стал взрослым. И я понимаю, что вместе с этим приходит любопытство, первая любовь, желание все попробовать… я права?
   Джои резко вскочил с кресла и сказал:
   – Мам, можно мне пойти спать?
   – Нет, нельзя, – спокойно ответила она. – Если ты уже настолько взрослый, что можешь ложиться с девушкой и получать засосы, так значит, и для этого разговора вполне созрел.
   Джои уселся обратно, уперся локтями в колени и сцепил пальцы.
   Она собралась с духом и решилась сказать самое главное.
   – Ты уже давно знаешь о том, что такое половые отношения. Я сама говорила тебе об этом. Сейчас ты как раз на пороге таких отношений. Но, Джои, это опасно. Если ты думаешь, что, завязав отношения с девушкой, сможешь ограничиться поцелуями, ты ошибаешься. Все это может обернуться против тебя. Еще один шаг – и ты становишься отцом.
   Он наконец поднял голову и взглянул ей прямо в глаза.
   – Мам, мы не занимаемся этим. Почему ты мне не веришь?
   – Я верю тебе, но все равно выслушай меня. Я хочу сказать лишь одно: сейчас, в твоем возрасте, самое лучшее – это оставаться в компании. Дружи с Сэнди – я вовсе не против того, чтобы у тебя была девушка, ты имеешь на это право, – но избегай ситуаций, когда вы остаетесь наедине. Я бы могла прочитать тебе лекцию о презервативах, но вам их читают в школе, да и по телевизору об этом говорят, и в газетах. Но сейчас, я думаю, тебе лучше оставаться четырнадцатилетним мальчишкой, который, проводив девушку до дома, целует ее на прощание у порога. О'кей?
   Он нерешительно кивнул головой. Она протянула руку и ласково потрепала его за подбородок.
   – И давай договоримся: если ты задерживаешься, обязательно звони мне.
   – Обещаю.
   – И обо всем остальном тоже подумаешь?
   Он кивнул.
   – Что ж, давай ложиться спать.
   Она встала с дивана, а он, удрученно согнувшись, так и не шевельнулся в кресле.
   – Не стоит так переживать, – сказала она, потрепав его по волосам. – Это еще не конец света.
   Он резко отдернул голову, уклоняясь от ее прикосновения и отводя в сторону взгляд.
   – Ну, как хочешь, – сказала она, – я иду спать. Спокойной ночи.
   В спальне она погасила лампу и забралась под одеяло, но заснуть сразу не смогла, а лежала, уставившись на тонкую полоску света, пробивавшуюся сквозь неплотно прикрытую дверь. В гостиной погас свет. Хлопнула дверь ванной, зашумела вода в унитазе. Потом она услышала, как в спальне Джои шлепнулись на пол его ботинки.
   Она закрыла глаза, и в ту же минуту голос Джои заставил ее их открыть.
   – Эй, мам?
   – Да?
   В дверях замаячил его силуэт. Он стоял, поникший, и тусклый свет, падавший из коридора, высвечивал взъерошенную ею копну его волос.
   – Мне жаль… я понял, что напугал тебя, – сказал он. – Я не думал, что ты… что ты так… так переживаешь за меня. Я не хотел… поверь.
   У нее сдавило горло.
   – Подойди ко мне, – попросила она.
   Он обогнул кровать и подошел к тому краю, где она всегда спала, не посягая на место Билла, хотя оно и было ближе к двери. Ли вытащила из-под одеяла руки, и Джои присел, склонившись к ней.
   – Я люблю тебя, – сказала она, обнимая его. – И это самое важное. Если бы я не любила тебя, мне было бы все равно, где ты и чем занимаешься.
   – Я тоже тебя люблю, мам.
   Она почувствовала, как рассасывается ком, застрявший в горле.
 
   Кристофер позвонил на следующий день, сразу же после утренней службы в церкви.
   – Как Джои? – спросил он.
   – У нас был разговор, и мы все выяснили.
   – Я был уверен, что все уладится. Потому и ушел.
   «Поразительно, сколько же доброты и чуткости в нем», – поразилась Ли. Прошлой ночью, уже лежа в постели, она долго думала о Кристофере, восхищаясь его душевной щедростью. В самые трудные минуты он неизменно оказывался рядом. Обращаться к нему за помощью стало для нее естественной потребностью, и она уже не представляла своей жизни без него. Мало того, что прошлой ночью он примчался по первому зову, – он и сегодня утром позвонил, искренне переживая за нее и за Джои.
   – Кристофер, не знаю, как я могу отблагодарить тебя за вчерашнее. Я забыла, как тяжко одной воспитывать подростка. Когда я вчера увидела тебя возле нашего дома, я испытала…
   Оказалось, не так-то просто выразить, что она чувствует.
   – Что? Что? – подталкивал он ее к откровенности.
   – Огромное облегчение. Знаешь, когда можешь переложить на кого-то часть своих забот… Ты всегда появляешься тогда, когда нужен… Словно по мановению волшебной палочки. И мне становится так спокойно, когда… когда ты рядом. Я знаю, что, наверное, злоупотребляю твоей добротой… но твое присутствие рядом… значит так много для меня, Кристофер.
   – Но, Ли, для меня это тоже… не просто так… Я счастлив, когда нужен вам.
   На линии воцарилось молчание, скрывавшее великое таинство: они вступали в волнующий мир любви.
   Первым нарушил молчание он.
   – Все это время я думаю о вас. Не могли бы мы увидеться сегодня? Может, позавтракаем, с Джои, разумеется, где-нибудь…
   В ее ответе звучало отчаяние:
   – Извини, Кристофер, но у нас сейчас Ллойд. Я пригласила его на обед.
   – Возьмите его с собой. Я буду только рад.
   Через стеклянную дверь Ли видела, как Ллойд в гостиной заинтересованно читает воскресную газету, а Джои погружен в видеоигру.
   – Хорошо. Я попытаюсь.
   Она позвала:
   – Ллойд? Джои? Как вы смотрите на то, чтобы позавтракать с Кристофером?
   Джои, с утра уже принаряженный, возник в дверях. Упоминание о еде, как всегда, оживило его.
   – Да, конечно… где?
   Она зажала рукой трубку.
   – Не могу же я спрашивать его где, – прошептала она. – Это неприлично.
   Из гостиной раздался голос Ллойда.
   – Я не против.
   Она сказала в трубку:
   – Они оба согласны, и я тоже. Возвращаю своего цыпленка в холодильник до завтрашнего ужина…
   Он засмеялся.
   – Как насчет «Эдинбурга»?
   – Я там никогда не была, но слышала, что это чудное местечко.
   – Я заеду за вами через полчаса.
   В загородном клубе «Эдинбург» их усадили за столик у окна, из которого открывался вид на заснеженные площадки для гольфа. В центре зала располагалась буфетная стойка, стилизованная под дельфина; от нее в разные стороны расходились столики всевозможных размеров, за которыми завтракали семьи. Дедушки и бабушки, родители, дети – три поколения встречались здесь за воскресным завтраком – все нарядные, жизнерадостные и бодрые. Их четверка – она, Кристофер, Джои и Ллойд – тоже выглядела вполне посемейному. Ли на миг вообразила, что они с Кристофером – супружеская лара, решившая провести воскресный завтрак за столиком ресторана, среди таких же, как и они, счастливых пар. Прошлой ночью они вместе пережили инцидент с Джои, и вот сегодня они здесь, в этом уютном ресторанчике, радуются жизни, забыв о горестях.
   Она сидела напротив Кристофера, слушала, как он рассказывает Ллойду о служебных собаках; потом Ллойд предался воспоминаниям о черном ньюфаундленде, который жил у них на ферме, когда Ллойд был еще мальчиком. В беседу встрял Джои с очередным детским анекдотом – на этот раз о собаке, которая обгрызла нижнее белье своих хозяев в самых пикантных местах.
   Все рассмеялись. Подошла официантка с кофе.
   Ллойд сказал:
   – Я, пожалуй, не откажусь еще от кусочка итальянского пирога.
   Джои подхватил:
   – Я тоже, дедушка. Но сначала – пудинг с карамелью.
   Они отправились к буфету. Ли с Кристофером молча проводили их взглядом.
   – Мне нравится Ллойд, – сказал он.
   – Мне тоже.
   Кристофер вновь устремил свой взгляд на женщину, сидевшую напротив. Она тоже не отводила от него глаз, в которых, как ему показалось, сквозило восхищение. А может быть… Он боялся этому поверить… и любовь.
   – Ваш муж был похож на него?
   – Да, отчасти. Но Биллу не хватало терпения, он бывал слишком резок в своих суждениях. Наверное, он унаследовал это от матери.
   – Как-то странно слышать это от вас.
   – Почему бы?
   – Вы как-то сказали мне, что у вас был идеальный брак.
   – Ну и что? Идеальный брак вовсе не подразумевает, что идеальны супруги. Просто это означает, что они снисходительно относятся к недостаткам друг друга.
   Он задумался. Потом спросил:
   – А со свекровью вы, выходит, не очень-то ладили?
   – Нет, почему, у меня с ней были прекрасные отношения. Но она была слишком рассудительна. Когда умер Билл, она считала, что я сумасшедшая – не расплатилась за дом, получив страховку. Она считала, что мне не следует учиться, ввязываться в свой бизнес – что, если он провалится, и все такое. Потом, когда Сильвия решила оставить свою работу в бухгалтерской фирме и присоединиться ко мне, Рут заявила, что ничего хорошего из этого не выйдет. Две сестры, каждый день на работе вместе… она думала, что очень скоро мы просто опостылеем друг другу. Но у нас все сложилось удачно. У каждой из нас свои обязанности, и каждая занимается своим делом. Сильвия – коммерцией, я – оформлением композиций.
   Джои вернулся с тарелкой, полной всевозможных лакомств, и тут же принялся их уплетать.
   – Эй, Кристофер, угадай-ка! – пробурчал он с набитым ртом.
   – Что?
   – Через месяц мой день рождения, мне исполнится пятнадцать. А это значит, что я могу получить водительские права.
   – Вот твоей маме прибавится волнений…
   Подошел Ллойд, и разговор перешел на другую тему.