Спенсер Лавирль. Сила любви

   – Я не против.
   Он видел, что на самом деле это не так, хотя он – теперь уже как любовник – находил ее тело соблазнительным. Он наклонился вперед и приложил ладонь к ее лбу, словно проверяя, нет ли температуры, и откинул с лица волосы.
   – Не возражай, – прошептал он, – и не смущайся, Ли. Позволь мне любить твое тело так же, как я люблю твою душу.
   Она обвила рукой его шею и приблизила его открытый рот к своему, мягким гортанным звуком выражая свое согласие. В этот момент она спросила себя, а был ли в ее жизни другой мужчина, кто способен был наполнить ее существо таким неизъяснимым блаженством, счастьем, выше которого трудно было что-либо себе представить. Кто целовал ее так же – с нежностью, в которой угадывалась страсть, с вожделением, возбуждавшим их обоих. Наслаждаясь свободой и уединением, они не скрывали здоровой жажды физической близости.
   – О, Кристофер… – бормотала она срывающимся от волнения голосом. – С тобой я испытываю то, о чем мечтает любая женщина.
   И он вновь потянулся к ней.
   Она гладила его ноги, бедра, любовалась его упругой кожей, блестевшей в луче света; вот брови его изогнулись, а лицо стало серьезным и сосредоточенным от нахлынувшей страсти. Тяжело дыша, он резко наклонился вперед, широко раскинув руки, оперевшись на локти, и посмотрел на нее немигающим взглядом, почти в упор, так что ей казалось, будто он и не видит ее лица, погруженный в собственные мысли и чувства.
   Он издавал какие-то звуки, которые кому угодно, только не ей, могли показаться немелодичными, но на самом деле возвещали об удовольствии, которое он испытывал.
   Когда он кончил, тело его содрогнулось, и он рухнул как подкошенный прямо на нее. Она обхватила его тяжелое тело одной рукой, а другую запустила в его волосы, ощутив пальцами их влажность. От волос исходил свойственный только ему запах – теплой кожи, незнакомой ей туалетной воды с легкой примесью табачного дыма после танцзала.
   Она медленно и нежно водила кончиками ногтей по его голове, и он еще один раз вздрогнул.
   Когда пульс его забился реже и дыхание стало ровным, он повернул ее на бок, подложив им под голову подушку, и они долго и безмятежно созерцали друг друга. Пресыщенность ласками выдавали их чуть замутненные взгляды и вялые губы. Она коснулась пальцами его нижней губы и перенесла поцелуй на свои губы.
   Он улыбнулся.
   – О чем ты думаешь? – спросила она.
   – Ни о чем. Я просто счастлив.
   Она опять провела пальцем по его нижней губе.
   – Мне было очень хорошо.
   – И мне тоже.
   – Как ты считаешь – какие перспективы у женщины, которая кончает сразу же, как только оказалась в постели с мужчиной?
   – Трудно сказать.
   – А по-моему, довольно плачевные.
   – Я никогда не был уверен в том, что мои девушки испытывали это со мной.
   – А теперь ты уверен?
   – Даже не сомневаюсь. А быстро это произошло потому, что у тебя был большой перерыв. Ты оказалась более чем готовой к этому.
   – Ты действительно так думаешь? – Она все еще трепала его нижнюю губу.
   – Я уже говорил тебе однажды, что я не дамский угодник.
   – Нет, ты угодник только одной дамы.
   Он прикусил кончик ее пальца, оставив на нем белую отметину. Выпустив палец изо рта, он проводил его поцелуем, и она сжала его подбородок. Оба на какое-то время закрыли глаза и замерли, наслаждаясь приятной усталостью, которая приходит после близости, лениво вычерчивая друг на друге затейливые кривые. Волосы его ног слегка щекотали гладкую кожу ее ног. Она думала о том, каким вялым и обмякшим стало ее тело. Он вспоминал ее оргазм.
   Его тихий голос заставил ее открыть глаза.
   – Не будет ли это слишком, если я спрошу тебя о твоей сексуальной жизни с мужем?
   – Да нет, конечно. То, что произошло сейчас между нами, стирает многие условности. Ты так не считаешь?
   – Тогда расскажи.
   Она на какое-то время задумалась, прежде чем ответить.
   – До замужества были сложности. Потом все наладилось, хотя бывало то горячо, то холодно. Иногда мы занимались сексом по четыре раза в неделю, а иногда нас хватало лишь на пару раз в месяц. Все зависело от общей обстановки. Хотя должна признать, что над моими оргазмами нам приходилось трудиться чуть дольше, чем сегодня.
   После недолгого молчания он приподнялся и поцеловал ее в губы, потом лег обратно на подушку.
   – Знаешь, что самое смешное? – сказал он. – Я до смерти боялся, что тебе со мной будет не так хорошо, как с ним. Во всех книгах сказано, что в таких случаях надо запастись терпением, так что я прикинул… – Он вздрогнул и отвел взгляд в сторону, потом опять обернулся к ней, но мысль так и не закончил. – Однажды я сказал тебе, что меня не пугает то, что может произойти между нами, но, конечно, бравировал. Я очень боялся и больше всего как раз того, что мне всего лишь тридцать, а ты старше и опытнее. Знаешь, мужчину это может испугать. Я думал: «Что, если я начну действовать, а она шлепнет меня по руке как какого-то нерадивого ребенка?» – И после паузы добавил: – Но ты этого не сделала.
   – Неужели ты действительно думал, что я способна на такое?
   – Я не знал.
   – А ты подозревал, что я к тебе неравнодушна?
   – Да, но я думал, ты будешь сопротивляться этим чувствам из-за возрастной разницы.
   – Раз уж мы начали откровенничать, я тоже хочу кое в чем признаться. Когда я впервые заподозрила, что ты в меня влюблен, я подумала: «Боже, он так молод». Но скажу честно – я ведь тоже живой человек, – дразнила меня и другая мысль, довольно крамольная, но тешившая мое самолюбие. «А по силам ли мне подцепить такого мальчика?» С тех пор я словно помешалась на этой идее, хотя и понимала, что все это слишком мелко для меня – ложиться в постель с мужчиной лишь потому, что он моложе меня. И вот это произошло, и вовсе не по этой причине. Я сделала это, потому что люблю тебя, ты мне дорог, я уважаю тебя, мне с тобой так весело и легко, но все-таки должна признать: твой возраст, твоя молодость, твое крепкое красивое тело приводят меня в такое смятение, о котором я и не помышляла.
   Он положил голову на руку, а другой рукой гладил ее тело. Коснувшись грудей, он заскользил пальцами влево-вправо, влево-вправо, словно смахивая пылинки.
   – Я рад, что нам больше не придется проходить эти первые шаги. Все-таки это здорово выматывает нервы. В следующий раз все будет намного проще.
   Она хитро улыбнулась.
   – Не хочешь ли ты сказать, что нам предстоит заняться этим вновь?
   Он продолжал следить за движением своих пальцев. Груди ее покрылись гусиной кожей, взметнулись тонкие прозрачные волоски, соски напряглись.
   – Нам предстоит заниматься этим еще много-много раз. Так часто, как только сможем.
   – Итак, роман по полной программе, так?
   Он убрал руку с ее груди и взял ее за подбородок.
   – Можешь называть это как хочешь. Но в любом случае то, что сейчас произошло, слишком здорово, чтобы на этом поставить точку.
   Она внимательно посмотрела на него, любуясь оттенком его темных волос, голубыми глазами в обрамлении густых ресниц, правильными чертами лица, которыми не переставала восхищаться. Она разглядывала его рот, мягкий и влажный после долгих поцелуев… и не смогла удержаться, чтобы опять не коснуться его.
   – Все в тебе мне нравится. Я просто не могу поверить, что это случилось, что мы действительно сумели преодолеть все преграды. Только не переусердствовать бы мне, ведь я хочу наверстать упущенное.
   – А я не возражаю. – Он поймал ее руку и начал покусывать кончики пальцев. – Ненасытные женщины – это находка для мужчин.
   Тут они затеяли спор о том, кто более ненасытен, и наконец она опрокинула его на спину и с торжествующим видом улеглась сверху…
 
   Бросив взгляд на будильник, стоявший на тумбочке возле кровати, она разбудила его. Оба уже лежали под одеялами. На щеке ее алело пятно – след от его плеча, на котором она спала.
   Открыв глаза, он взглянул на нее и сонно улыбнулся.
   – Я должна идти, – прошептала она.
   – О, нет… – Он заключил ее в цепкие объятия. – Не-е-т.
   – Я не могу остаться. Дома Джои со своим приятелем Денни, да и Дженис должна скоро вернуться.
   Он приподнялся, посмотрел на часы и опять откинулся на спину.
   – Еще даже двенадцати нет.
   – Что ж, мы немного поторопились.
   Он фыркнул, не открывая глаз, не выпуская ее из своих рук.
   – Я бы хотел, чтобы ты осталась до утра.
   – Знаю и тоже хочу этого. – Она откинула одеяло и встала. – Но я не могу.
   Заложив руки за голову, он наблюдал, как она одевается. Как ступает ногами в трусики, заводит за спину руки, застегивая лифчик, садится на край кровати и медленно натягивает колготы. Подошла очередь платья, и, когда она уже надела его, он сказал:
   – Подойди сюда. Дай, я застегну.
   Она обогнула кровать и села спиной к нему. Он привстал с подушек и поцеловал ее в затылок, просунул руки в расстегнутое платье и нежно обхватил ее груди. Губы его коснулись ее плеча.
   – Мне так нравится смотреть, как ты одеваешься, как ты двигаешься в этой спальне. Я так часто воображал тебя здесь.
   Она накрыла его руки своими, сквозь красную шуршащую ткань лифа ощутив их силу и тепло, склонила голову набок и закрыла глаза.
   – Мне безумно это нравится, – прошептала она, – просто чувствовать прикосновение твоих рук. Руки мужчины так не похожи на женские. Когда ты остаешься одна, без мужчины, – конечно, не хватает секса, но иногда еще больше скучаешь именно по обычному прикосновению рук. Так хочется прижаться к мужскому телу, припасть к тому, кто больше тебя, кто по-другому пахнет, чувствует не так, как ты. Обещай мне, что иногда у нас будут такие мгновения… когда можно просто чувствовать друг друга, не путая это с сексом.
   – Обещаю. А теперь ты должна кое-что пообещать мне.
   – Что?
   – Иногда одеваться передо мной, как только что ты делала – медленно и лениво, а я буду лежать и смотреть на тебя. Минуту назад меня вдруг осенило: кто угодно может видеть, как человек раздевается, но ведь наблюдать за тем, как он одевается, – более интимная привилегия. Ты познаешь, как происходит это таинство, что за чем следует – сначала трусики, потом лифчик, за ним – колготки. Сегодня, засыпая, я буду вспоминать эту картину.
   Она вздохнула, откинулась назад, и они начали медленно раскачиваться; руки его все еще были сомкнуты на ее груди, губы касались ее шеи. Умиротворенные, они мечтали о том, чтобы лечь обратно в постель и уснуть. Но в эту идиллию вторгались обстоятельства и обязанности, и ей ничего не оставалось, как нарушить ее.
   – Я действительно должна идти. Застегни мне молнию.
   Когда он сделал это, она собрала с ночного столика свою бижутерию, надела туфли и молча стояла, наблюдая, как он, скатившись к краю постели, подбирает свою разбросанную по полу одежду. Он застегнул рубашку, запихнул концы ее в джинсы, щелкнул застежкой пояса и – наконец – дернул молнию ширинки.
   – Ты прав, – сказала она, подошла к нему, положила локти ему на плечи и взъерошила ему волосы. – Это очень интимное зрелище. Я как-то никогда не задумывалась над этим.
   – Я рад, что тебе понравилось, – усмехнулся он, застегивая манжеты рубашки.
   – И я еще кое о чем подумала, – сказала она.
   – О чем? – Он слегка придерживал ее за талию.
   – После близости с незнакомым человеком смотреть на то, как он одевается, невыносимо. Да и неприлично, правда ведь? Но смотреть на тебя, – она коснулась его губ легким поцелуем, – это все равно что читать постскриптум в любовном послании.
   Они прижались друг к другу, и их губы слились в восхитительном, дурманящем поцелуе.
   Наконец, отстранившись, он сказал, на этот раз очень серьезно:
   – Я люблю тебя, Ли.
   Она молчала, впитывая эти слова, как живительную влагу, чувствуя, как растекается она по ее телу, омывая пересохшие за долгие годы одиночества сосуды.
   – И я люблю тебя, Кристофер.
   И на этой высокой ноте завершилась первая ночь их любви.

Глава 15

   В первый день Нового года Рестоны проснулись поздно. В девять пятьдесят встала Дженис. Открыв дверь своей спальни, она поплелась по коридору в ванную комнату, с ленивым безразличием отметив про себя, что дверь в спальню матери все еще закрыта. Возвращаясь к себе, Дженис вдруг подумала о том, что мать не имеет обыкновения спать долго, и, заинтригованная, заглянула в ее спальню.
   Ли лежала на животе, распластавшись по диагонали кровати. Одну руку она подложила под голову, другую откинула в сторону. Дыхание ее было ровным и спокойным. Красное платье, аккуратно сложенное, висело на спинке кресла. На полу валялась красная туфелька, мысик второй выглядывал из-под брошенных рядом колготок и лифчика.
   Дженис внимательно посмотрела на мать и испытала некоторое смущение, представив на мгновение, что догадка Джои недалека от истины. Если это действительно так, она, Дженис, предстает круглой дурой. Похоже, так оно и есть: мать купила новое платье – красное, с ярусной юбкой, да еще туфли в тон! И это Ли, которая так редко покупала себе одежду и в этот раз даже не похвалилась перед Дженис своими обновками. Неужели она прятала их до последнего, в надежде, что Дженис не будет дома, когда за ней заедет Кристофер?
   Она осторожно закрыла дверь и заглянула в комнату Джои.
   Здесь было душно, пахло грязными носками и засохшими апельсиновыми корками, что валялись на подоконнике. Джои тоже спал, вытянувшись на спине, смешно задрав подбородок, разметав руки по одеялу. На полу, в спальном мешке, сном младенца спал Денни Уитман.
   Дженис вошла в комнату и, стараясь не задеть Денни, на цыпочках прокралась к кровати брата.
   – Эй, Джои, – прошептала она, присаживаясь с краю. – Эй, Джои, просыпайся.
   Джои отпихнул ее ногой и отвернулся к стене, пробормотав что-то нечленораздельное.
   Она растолкала его, зашептав:
   – Джои, вставай. Мне надо поговорить с тобой.
   Не дожидаясь ответа, она снова принялась тормошить брата.
   – Черт возьми, Джои, да повернешься ты ко мне наконец!
   Он повернулся к ней, но вид у него при этом был далеко не приветливый.
   – Господи! Оставь меня в покое, слышишь? Я еще сплю!
   – Джои, я должна кое о чем тебя спросить. Говори тише, чтобы не разбудить Денни.
   – Спроси потом.
   – Я просто хочу узнать, во сколько мама вернулась домой, вот и все.
   – Не знаю.
   – Ну, ты еще не спал?
   – Нет. Рано было.
   – Рано? – В душе затеплилась надежда.
   – Да, около полуночи, это точно, потому что мы с Денни еще смотрели телевизор. – Джои отчаянно тер глаза, широко зевая.
   – Кристофер был с ней?
   – Нет, он только подвез ее к дому.
   – И даже не зашел?
   – Нет. Господи, почему бы тебе не спросить у нее?
   – Я не могу ее спрашивать. А вдруг ты прав, и она серьезно встречается с ним. Как ты думаешь, такое возможно?
   – Черт побери, не знаю. Но он же все время торчит здесь.
   – А сегодня ночью его не было? Ты уверен?
   – Нет! – захныкал он, начиная раздражаться. – Я же сказал тебе: он ее только подвез к дому, она вышла, съела со мной и Денни немного попкорна, а еще заставила нас выключить видеоигры, потому что хотела посмотреть какую-то идиотскую передачу.
   – Что ж, может, они и не встречаются. Я имею в виду, может, они всего-навсего друзья.
   Она с надеждой посмотрела на Джои. Тот пожал плечами и сказал:
   – Откуда мне знать?
   – Как ты думаешь, остались бы они вдвоем хотя бы до полуночи, будь у них серьезные отношения? Ну… я хочу сказать… если бы в канун Нового года ты был с Сэнди, чем бы вы занимались?
   Он покраснел и ответил:
   – Господи, оставь ты бедного парня в покое!
   – Джои, послушай… – Она взволнованно взяла его за руку. – Ты мой брат. Все это очень важно. Если она встречается с Крисом и это у них серьезно, мне кажется, нам стоит поговорить об этом с тетей Сильвией или еще с кем-нибудь.
   – Зачем?
   – Чтобы тетя Сильвия немножко образумила маму.
   – Но зачем?
   – Как ты не понимаешь, она же на пятнадцать лет старше него, черт возьми!
   – Ну и что из того?
   – Как это что? Неужели ты можешь так валяться здесь и спокойно заявлять: «Ну и что?» Ты что, хочешь, чтобы она выставила себя на посмешище?
   Джои, наконец проснувшись окончательно, внимательно посмотрел на сестру.
   – Что-то я ничего не понимаю.
   Вне себя от ярости, Дженис схватилась за голову. Нет, Джои еще дитя. И напрасно пыталась она полунамеками вывести его на разговор по существу. Но не заниматься же ей его сексуальным просвещением! Да еще на примере отношений матери с Крисом. Неэтично все-таки. То, что на языке Джои называлось «встречаются», для Дженис означало «спать вместе».
   Как бы то ни было, ни она, ни Джои ничего не знали наверняка.
   – Ты только послушай, – увещевала она брата. – Ведь ты сейчас больше времени проводишь с ней, чем я. Будь повнимательней, ладно? – Она сделала паузу, но Джои смотрел на нее все так же безучастно. – Если она будет подолгу задерживаться или… или… ну, знаешь… если ты что-то заподозришь, сразу же звони мне.
   Джои еще не успел и рта раскрыть, как Дженис почувствовала на себе чей-то взгляд. Опустив глаза, она увидела, что Денни Уитман не спит и внимательно прислушивается к их разговору.
   Она спрыгнула с кровати.
   – Поспите еще, мальчики. Извините, что разбудила вас.
 
   Когда Ли встала, Дженис поймала себя на том, что с волнением присматривается к ней. Но мать как ни в чем не бывало вышла из ванной, благоухая ароматом зубной пасты, и, как обычно, включила кофеварку.
   – Доброе утро, дорогая, – сказала Ли. – Хорошо провела ночь?
   – Все о'кей. А у тебя?
   – О, я повеселилась от души, пока не попыталась изобразить фигуру под названием «плетка». Мне чуть не вырвали руки.
   – «Плетка»?
   – Это движение в танце кантри. Кристофер попытался обучить меня, но у меня так гнусно все получилось, что пришлось отказаться от этой затеи.
   Дженис следила, как мать ходит по кухне, открывает ящики и шкафчики, достает хлеб, режет его, отправляет в тостер, вытаскивает из холодильника плавленый сыр и ветчину, пакет апельсинового сока, встряхивает, прежде чем поставить на стол, – в общем, делает то же, что и все матери по утрам. Так что же пыталась она, Дженис, разглядеть в поведении матери? Неужели она и в самом деле думала, что, если у Ли роман с Кристофером, это будет заметно? Что сегодня утром она непременно будет другой? Мысль эта лишь на мгновение посетила ее. Дженис не могла представить себе мать в роли сексуальной партнерши мужчины, которого она, Дженис, пыталась завлечь в свои сети. Тем не менее мысль эта угнездилась в подсознании, и Дженис испытывала какую-то неловкость. Она никогда не задумывалась о том, что матери тоже подвластны сексуальным влечениям. Конечно, они занимаются этим с отцами, что ж, пожалуйста. Но с другими мужчинами – нет, даже думать об этом невозможно.
   – Мам?
   Ли налила в стакан сок и взглянула на Дженис, все еще держа в руках картонный пакет, из которого на стол падали оранжевые капли. Дженис опиралась на буфетную стойку, перебирая голыми ступнями о резиновый коврик, лежавший на полу.
   Что у тебя с Крисом?
   Этот не прозвучавший вопрос сквозил в сердитом взгляде Дженис, в ее надменной позе, в поджатых губах. Ли инстинктивно угадала, о чем думает дочь, но решила, что, если уж ей так хочется, пусть спросит. Ли вовсе не собиралась первой заводить этот разговор, она боялась обидеть Дженис. Да и, кроме всего прочего, их отношения с Кристофером были еще слишком хрупкими, неопределенными, чтобы выносить их на семейный совет.
   – Да, дорогая, слушаю тебя.
   Вопрос так и не был задан, а Ли тем временем налила второй стакан сока. Когда она протянула его Дженис, зазвонил телефон.
   Трубку схватила Дженис.
   – Алло? – После паузы Дженис через плечо протянула трубку матери. – Это тебя.
   Ли поставила стакан с соком, подошла к телефону и сказала в трубку:
   – С Новым годом.
   – Тебя тоже с Новым годом, – прозвучал на другом конце провода голос Кристофера, счастливый и веселый.
   – Привет, Кристофер. Ты жив после вчерашнего? Я тебе не вывихнула руки?
   – Все целы.
   – Спасибо, мне все очень понравилось, но после танцев на высоких каблуках ужасно болят икры.
   – Может, они болят после чего-то другого?
   Она рассмеялась, и он сказал:
   – Я люблю тебя.
   Ради Дженис ей пришлось изобразить некоторое разочарование:
   – Неужели? Бог ты мой, вот уж никогда бы не поверила.
   – Можно мне заскочить к вам сегодня? Я привезу «ло мейн».
   – А ты думаешь, китайские ресторанчики будут открыты?
   – Если нет, ограничимся тостами и посмотрим футбол по телевизору.
   – Отлично. Дай-ка я посчитаю, сколько у нас тут ртов.
   Она отняла от уха трубку и сказала, обращаясь к Дженис:
   – Кристофер хочет привезти что-нибудь из китайской кухни. На тебя рассчитывать?
   Так и не повернувшись лицом к матери, Дженис бросила короткое «конечно» и вышла из кухни, оставив свой сок нетронутым.
 
   Все время, пока Кристофер оставался в их доме, Дженис следила за ними, как кошка, но, если даже что-то между ними и было, они не единым жестом себя не выдали. Кристофер почти весь день просидел на диване, откинувшись на подушки, скрестив ноги, и смотрел с Джои и Денни бейсбольные матчи, азартно болея вместе с мальчиками. Ли, в сером спортивном костюме и махровых носках, читала книгу, сидя в кресле. В пять часов она встала, намереваясь пойти разогреть машину, чтобы отвезти Денни домой. Кристофер поднялся с дивана и предложил:
   – Я отвезу его, если хотите.
   – Нет, вы все тут так уютно устроились. Я съезжу сама. Вернусь минут через десять.
   Дженис подумала: «Если эти двое и в самом деле путаются, то я готова съесть собственную шляпу!» Вели они себя так, что обоим нелишне было бы впрыснуть тестостерона.
   Вернувшись домой, Ли разогрела в печке китайские подношения Криса, принесла поднос с едой в гостиную, села в кресло и, лениво ковыряясь в своей тарелке, углубилась в книгу.
   В восемь часов Кристофер поднялся и сказал:
   – Что ж, думаю, мне пора.
   Ли с трудом оторвалась от книги.
   – Одну мин… – Она подняла палец вверх и дочитала страницу.
   – Не беспокойтесь. Я найду выход.
   – О, нет! Нет! – Ли встала с кресла и отложила раскрытую книгу. – Просто я так давно не читала. И так увлеклась.
   – Ну и продолжайте. Совсем не обязательно меня провожать.
   Она зевнула и сладко потянулась.
   – Какая лень сегодня!
   – Да, это уж точно. – В прихожей он снял с вешалки куртку и надел ее. – Спасибо, что позволили мне поболтаться тут у вас.
   Без тени смущения он поцеловал ее в щеку на глазах у детей, высунувшихся из гостиной.
   – Эй, Джои, Дженис… пока!
   Когда за ним закрылась дверь, Дженис с некоторым облегчением подумала: «Мы с Джои ошиблись: Кристофер для нее – не более чем друг Грега».
 
   Было два часа пополудни – обеденный перерыв в цветочном магазине, – когда на следующий день Ли постучала в квартиру Кристофера. Он распахнул дверь, и они бросились друг к другу в объятия. Они целовались так, будто завтра уже не наступит. Он прижал ее к двери, потом, словно передумав, отвел чуть в сторону, сорвал с нее пальто и бросил его на пол. Поцелуй был тем страстным, чувственным, жадным поцелуем, который не предполагает двусмысленности в отношениях и не внемлет голосу разума. Дав себе волю, он обхватил руками ее груди, навалился на нее всей тяжестью своего тела, прижал к закрытой двери. Раздался глухой стук от удара, эхом отозвавшийся в коридоре.
   Когда поцелуй закончился, она, безжалостно схватив его за волосы, воскликнула:
   – Не смей больше этого делать! Я еще никогда не чувствовала себя более несчастной! Вместо того чтобы повалить тебя на диван и распластаться сверху, мне пришлось усесться в другом углу, уткнувшись в какую-то идиотскую книгу!
   Он рассмеялся:
   – Ты утверждаешь, что хотела меня?
   Она еще сильнее вцепилась ему в волосы и исступленно закричала:
   – Хотела? Да, хотела! – и, зарычав, принялась таскать его за волосы, словно пытаясь оторвать голову.
   – А как твои икры? – с плутоватой улыбкой полюбопытствовал он.
   – Поцелуй, тогда скажу.
   Он поцеловал ее, на этот раз нежно, и она, обмякнув, начала гладить его по волосам, бережно поддерживая затылок.
   Когда он наконец заглянул ей в глаза, она тихо произнесла:
   – Моим икрам нужна терапия.
   – А, – ответил он, – я как раз об этом думал.
   Он подхватил ее на руки и, как невесту, понес в гостиную, где уже не было рождественской елки и мебель была расставлена по местам. Он уложил ее на диван, склонился над ней, и она сомкнула ноги вокруг его бедер. Касаясь языком ее губ, проникая в ее манящий рот, он одновременно расстегивал пуговицы ее бледно-лилового пиджака. Под ним оказался еще и свитер. Рука его уже скользнула под мягкую шерстяную ткань, когда Ли вдруг отстранилась, прервав поцелуй.
   – Кристофер, у меня плохие новости.
   Он замер и с тревогой посмотрел на нее.
   – Сегодня ночью у меня началась менструация.
   Он изумленно уставился на нее, словно новость застала его врасплох Затем откинулся на спинку дивана, запрокинул голову, закрыл глаза и, безжизненно опустив руки, застонал:
   – Оооо… Не-е-т…
   – Извини. – Скорчив гримасу, она пожала плечами.
   – И сколько это продлится?
   – Четыре-пять дней.
   Он поднял голову, открыл глаза и приложил к ее губам палец.
   – Тогда вы мне не подходите, мадам, потому что у меня были вполне определенные виды на вас.
   Она чмокнула его в палец и сказала:
   – А я-то думала, ты меня полюбил только за кукурузные шарики.