Спенсер Лавирль. Сила любви

   Ли ощутила такую легкость во всем теле и на душе, что ей казалось, она сейчас воспарит к самому потолку.
   – Можно мне только одно слово? – попросила она.
   – Только быстро. У меня живот сводит от голода.
   – Я люблю тебя.
   Ллойд взглянул на свою счастливую невестку:
   – Еще бы. Я так давно кручусь вокруг тебя, что другого выбора у тебя просто и быть не могло.
   И он уткнулся в свой «кайзеровский» салат.
   Она уткнулась в свой.
   Промокнув салфетками рты, они понимающе обменялись взглядами и заговорщически улыбнулись друг другу.

Глава 19

   Она все решила для себя еще в дороге, пока Ллойд вез ее домой. Его благословения оказалось достаточно, чтобы она поняла, как несправедливо обошлась с Кристофером. Одно слово Ллойда было значимее для нее, чем все сказанное до сих пор ее родными: ведь если он, отец ее первого мужа, дает ей право на повторное счастье, все остальные не смеют осуждать ее.
   Она поцеловала его в щеку, и он нежно пожал ей руку, прежде чем она выпрыгнула из машины и, словно порхая над землей, устремилась к дому.
   Сердце бешено колотилось от нетерпения, когда она набирала номер телефона Кристофера.
   – Будь дома, будь дома, – шептала она, но вместо родного голоса услышала в трубке автоответчик.
   Ее послание было слишком важным, чтобы доверять его магнитофонной пленке, поэтому она отважилась позвонить в участок, где диспетчер ей сообщила: «Он на дежурстве, миссис Рестон. Освободится в одиннадцать».
   Она посмотрела на часы. Было начало одиннадцатого.
   Она вдруг засуетилась. Налила воды в ванну, вымылась, наскоро переоделась в чистое белье, а в голове все время стучало: «Держись, Кристофер, я иду к тебе».
   В десять сорок пять она прошла к Джои и разбудила его.
   – Эй, Джои?.. Милый!
   – А? Мама? Который час? Я вроде бы только что заснул.
   – Так оно и есть. – Она села на край его постели. – Еще только без четверти одиннадцать. Извини, что разбудила тебя, но я еду к Кристоферу. Я просто хотела предупредить тебя, чтобы ты не испугался, если вдруг проснешься ночью и увидишь, что меня нет…
   – Ты едешь к Кристоферу?
   – Я подумала, что ты не будешь против.
   – Нет. Счастливого пути, мам.
   – Я иду так поздно, потому что он только сейчас заканчивает дежурство.
   – Дедушка сегодня, должно быть, превзошел самого себя.
   – Да, это точно. И я собираюсь последовать вашим советам. Я собираюсь выйти замуж за Криса.
   – Ты серьезно? – Даже в темноте она смогла разглядеть его счастливую улыбку. – Черт побери, мам, да это же здорово!
   – И я хочу объявить ему об этом сегодня же.
   – Что ж, в таком случае… до утра.
   Ли вдруг подумала, как быстро изменилась общественная мораль в отношении секса. Достаточно было смены одного поколения. Пег не приемлет не зарегистрированных официально отношений женщины с мужчиной, а между тем Ли, ее собственная дочь, шутит сейчас со своим сыном на эту же тему.
   – Обещаю, что приеду приготовить тебе завтрак.
   – Вафли? – спросил он.
   – Это что, шантаж? – Она ненавидела печь вафли… Слишком муторное занятие.
   – Черт возьми, ты не имеешь права обвинить в этом ребенка!
   – О'кей, вафли так вафли. Но за мной ведь не только вафли, а?
   – Ну что ты, мам…
   – Нет, не отрицай. За мной – извинения. Я прошу у тебя прощения за то, что обрушилась на тебя там, в ванной. Я не имела права так рявкать и вдобавок произносить все эти мерзости. Я знаю, что обидела тебя.
   – Да, но я догадался, почему ты такая.
   – И ты позвонил дедушке и попросил его провести со мной беседу?
   – Ну, меня бы ты слушать не стала.
   Она укрыла его одеялом, расправила простыни.
   – Ты очень чуткий юноша, Джои Рестон. Придет время, и какая-нибудь женщина найдет в тебе прекрасного супруга. – И она коснулась поцелуем его щеки.
   – Ждать недолго. Я на днях сделал предложение Сэнди, и она согласилась выйти за меня замуж. Мы думаем, что, пожалуй, еще годик походим в школу, а потом поженимся.
   Ли онемела. Но не успела как следует испугаться, как Джои расхохотался своим фальцетом и сказал:
   – Шучу, мам.
   – О Боже… – Она приложила руку к сердцу. – Ты меня чуть не угробил!
   – Это тебе в ответ за взбучку. Вдобавок к вафлям и извинениям.
   Она шутливо ткнула кулаком ему в грудь.
   – Ах ты, паршивец.
   – Да, но ты ведь все равно меня любишь?
   – Да, люблю, конечно, – рассмеялась она. – Ли еще посидела возле сына, наслаждаясь возвращающейся умиротворенностью. Наконец-то все вставало на свои места.
   – Что ж, мне пора идти, чтобы успеть к приходу Кристофера.
   – Передай ему привет от меня. И, если он согласится жениться на тебе, предупреди, чтобы он тренировался аккуратно писать в унитаз, иначе ему несдобровать.
   – Джозеф Рестон!
   – Спокойной ночи, мам. Развлекайся.
   – Ну ладно, дождись Первого апреля. Уж я тебе отомщу.
   – Слушай, женщина. Мне нужно хоть немного поспать. Завтра в школу.
   – Хорошо, хорошо, ухожу.
   Она еще раз поцеловала его и направилась к двери.
   Когда она уже выходила из его комнаты, Джои крикнул ей вслед:
   – Если серьезно, мам, я рад за тебя.
   Счастливая, она улыбнулась и погасила в коридоре свет.
   В одиннадцать пятнадцать она подъехала к дому Кристофера. Приближаясь к его двери, она чувствовала трепетную дрожь – ощущение, которое женщины ее возраста считают привилегией лишь юных созданий. Какой незрелый, буйный оптимизм испытывала она, когда выходила замуж за Билла! Но сейчас все было немножко иначе – может, потому, что любовь ее нынешняя была непрошенной. Не Ли ее искала, любовь сама нашла ее. Какой бы дурой она оказалась, если бы позволила своей семье украсть у нее счастье, пусть даже и короткое. Это была ее жизнь, ее одной, а жизнь – спектакль, сыгранный однажды и без репетиций, Хотя так же быстротечна, и финал неизбежен. Не будет повторения. И потому Ли так хотелось успеть получить положенное ей счастье, воплощением которого стал для нее Кристофер.
   Она постучала в дверь и с замиранием сердца стала ждать. Через несколько секунд за дверью раздался его голос.
   – Кто там? – Сразу видно – полицейский, всегда начеку.
   – Это я, Ли.
   Щелкнул замок, и дверь распахнулась, сметая стоявшие на резиновом коврике черные форменные ботинки. Кристофер предстал перед ней в носках, в форме, с примятыми после фуражки волосами. В руках он держал пластмассовый судок «Бифарони», из которого торчала ложка. По-видимому, он только что извлек его из печки, поскольку в квартире пахло свежеразогретой едой.
   – Вот это сюрприз.
   – Разве? Мы же оба поняли тогда в школе, что не сможем друг без друга.
   – Ты – может быть, и поняла, а я нет. Я подумал, что, похоже, это конец. И, возможно, к лучшему для тебя…
   Она робко улыбнулась, переводя взгляд с его волос на любимые голубые глаза, полные губы.
   – Вы не против, офицер Лаллек, если я вас поцелую?
   Она перешагнула через его ботинки, бесцеремонно обняла его и поцеловала. Он ответил на ее поцелуй, придерживая одной рукой ее, а другой – свой ужин. Поцелуй был сентиментально-сладостным, более исполненным неги, нежели страсти. Она чувствовала себя так уютно в его объятиях. Она так изучила его губы, что знала каждую их извилинку. Она целовала его с упоением, и ее влажный язык, медленно блуждающий по его рту, словно объяснял, насколько глупа была его хозяйка. Прервав поцелуй, они улыбнулись друг другу.
   – Ммм… а что ты ешь?
   – «Бифарони».
   – Вкусно пахнет.
   – Хочешь? Я могу разогреть и для тебя.
   – Хм-мм… Да нет, ешь, ты же голодный..
   – Не так, чтобы очень. Тем более, ты пришла.
   – Ешь. Я буду смотреть на тебя.
   Он усмехнулся.
   – Будешь смотреть?
   Она уперлась локтями в его бронированную грудь и указательным пальцем очертила контур его губ.
   – Я буду смотреть, – бормотала она, – как эти губы смыкаются вокруг ложки и шевелятся, пока ты жуешь. Я так соскучилась по этому зрелищу.
   Он хмыкнул:
   – Нам, полицейским, не привыкать к людским странностям.
   – Ешь свою дешевую лапшу, – нежным голоском пропела она.
   Он взялся за ложку, но не отрывал от нее взгляда. Когда он набил рот, она поцеловала его в щеку – как раз в то место, где яростно заработали желваки. Он улыбнулся, проглотил лапшу и спросил:
   – Так ты соскучилась по мне или по чему-то еще?
   – Хм. Я вовсе не из-за того собираюсь выходить за тебя замуж, о чем ты только что подумал. Просто мне нужно, чтобы ты выравнивал мою стиральную машину, подстригал газон, убирал снег во дворе – ну, и тому подобное.
   Он не успел поднести ложку ко рту: она так и замерла в его руке. Он сделал шаг назад, чтобы получше разглядеть ее лицо.
   – Ты собираешься за меня замуж?
   – Да, офицер Лаллек. Я собираюсь сбежать с тобой.
   – Сбежать!
   – И скорее, чем ты думаешь.
   – Ты шутишь.
   – Я устала выслушивать от других, что мне можно и чего нельзя. Я устала спать в холодной постели, есть в одиночестве, наблюдать, как ты курсируешь возле моего дома по ночам, думая, что я сплю и тебя не вижу.
   – Когда это?..
   – Я видела тебя. Ты проезжал в воскресенье в десять вечера и на следующий день, перед самым концом дежурства, да полно было таких вечеров.
   – А как насчет сегодняшнего?
   – Сегодня меня не было дома. Ллойд пригласил меня поужинать и заодно наставил на путь истинный. Потом я вернулась, приняла ванну, надушилась где только можно, надела чистое белье и сказала Джои, что отправляюсь делать тебе предложение.
   – Неужели это правда? Чистое белье? И в каких местах, ты говоришь, надушилась?
   – Везде, где только можно наслаждаться этим запахом вдвоем.
   – Постой, держи-ка это. – Он вручил ей судок с лапшой, подхватил ее на руки и приказал: – Защелкни-ка замок.
   Когда она послушно исполнила его приказание, он понес ее на кухню, где над столом горела лампа и шкаф с посудой был распахнут настежь.
   – Поставь это куда-нибудь, – сказал он.
   Она избавилась от судка и обвила руками его шею. Он отнес ее в спальню. Над кроватью он отпустил ее ноги, и она медленно соскользнула на матрас. Сжав ее лицо ладонями, он прильнул губами к ее губам, и они утонули в глубоком и бесконечном поцелуе. И потом еще долго не могли разомкнуть объятий, и в темноте было слышно их тяжелое дыхание. Легкомысленное настроение, с которым они встретили друг друга, растворилось в торжественности момента.
   – Кристофер, я виновата, – прошептала она. – Я любила тебя, а слушала их. Прости.
   – Без тебя было чертовски тяжело.
   – Мне тоже.
   – И все равно я не хотел вставать между тобой и твоей семьей. Да и сейчас не хочу.
   – Ллойд заставил меня понять, что это их проблема, а не наша. Если они любят меня, то примут и тебя. А меня они любят. Я это знаю, так что готова дать им еще один шанс. Ты возьмешь меня замуж, Кристофер?
   – Если б я мог, сделал бы это прямо здесь и сейчас.
   – Я это и имела в виду, когда говорила, что хочу сбежать с тобой. Как ты думаешь, это возможно?
   – Ты серьезно?! – воскликнул он изумленно.
   – Да, серьезно. Я не хочу, чтобы кто-то в очередной раз попытался повлиять на мое решение. Я просто хочу, чтобы мы сели в самолет и улетели далеко-далеко. Об этом будет знать только Ллойд, потому что его я попрошу приглядеть за Джои. Мне всегда казалось, что это так романтично – свадьба в цветущем саду. Как ты думаешь, если в Лонгвуд Гардене? Или в Пенсильвании еще зима?
   – Боюсь, что да. Но на юге уж точно весна. Мы могли бы подыскать и там местечко.
   – О, ты серьезно, Кристофер? Ты в самом деле сможешь поехать?
   – У меня скоро отпуск. Я могу поговорить с сержантом, чтобы мне его перенесли. Думаю, учитывая столь уважительную причину, они с удовольствием пойдут мне навстречу.
   – Хорошо бы. А сейчас, может, отложим все разговоры и избавимся от этой кольчуги, что на тебе? Это такое неудобство.
   Пока он развязывал галстук и расстегивал рубашку, она проползла на коленях к изголовью кровати и, упав на четвереньки, потянулась к настольной лампе. И уже при свете они приступили к ритуалу раздевания. Боже мой, а знает ли Грег? – думала она. – Улыбается ли, глядя на них с небес, видя, как счастливы они оба? А может, усмехается Крису: «Отлично сработано, дед!» Отыскал ли он там, наверху, своего братика? И довольны ли они оба, что их мать и лучший друг Грега обрели свое счастье?
   Когда с одеждой было покончено и она валялась на полу, она отбросила все свои мысли и рухнула в объятия Криса. И в этом чувственном порыве было не только торжество плоти, но и великий триумф любви.
 
   Им хватило двух дней, чтобы отыскать подходящий ботанический сад и собраться в дорогу. На третий день, в четверг, они вылетели в Мобил, штат Алабама, где, взяв напрокат машину, сразу же направились в медицинскую лабораторию. Там они сдали необходимые анализы крови и четыре часа спустя уже имели на руках результаты, с которыми явились в здание окружного суда Мобила, где оформили разрешение на вступление в брак. Они договорились с неким Ричардом Тарвеном Джонсоном, административным помощником судьи, о брачной церемонии в одиннадцать часов утра следующего дня у мостика через Миррор-лейк в ботаническом саду Беллинграта.
   Никогда прежде Ли Рестон не доводилось видеть цветущих на природе азалий. Она увидела их в день своей свадьбы – более двухсот пятидесяти тысяч растений, некоторым из которых было почти сто лет, всех мыслимых и немыслимых оттенков розового, самой разной высоты – встречались даже выше ее головы. Они обрамляли аллеи, стволы многолетних дубов, отражались в зеркальной глади прудов, озер и водах реки Иль-оз-Уа, вдоль берега которой и раскинулось поместье Беллинграт с его знаменитыми садами.
   Сады занимали территорию в восемьсот акров и могли похвастать своими роскошными решетками, искрящимися фонганами и пенящимися водопадами, зелеными лужайками и цветами, цветами… Цветы были повсюду. Кристоферу с трудом удавалось стронуть Ли с места, пока они шли к месту своей встречи с Джонсоном. Она не могла оторвать глаз от буйной растительности, останавливалась возле каждого гигантского дуба и, задрав голову, вздыхала: «О-о-о, ты только взгляни». И, глядя на радугу из тюльпанов и нарциссов, что выгнулась вдоль аллеи, опять восхищенно восклицала: «О, ты только взгляни на это. Я в жизни не видела ничего подобного». И среди лиловых гиацинтов и амброзии: «О, понюхай, Кристофер! У меня даже голова закружилась от этого сумасшедшего запаха!»
   Он тронул ее за руку.
   – Пойдем, дорогая, мы осмотрим сад потом. Нельзя же опаздывать на собственную свадьбу.
   Мостик через Миррор-лейк был горбатый, с резными деревянными перилами. На противоположном берегу озера виднелся сад с декоративными каменными горками и летний домик, утопающий в цвету экзотических растений. Возле мостика их уже поджидал мистер Джонсон, официальный представитель окружного суда Мобила. Это был типичный южанин, и акцент безошибочно выдавал это, лет сорока с небольшим, с редкими светлыми волосами и блуждающей улыбкой, которая говорила о том, что он явно предпочитает божественные пейзажи Беллинграта казенным комнатушкам в здании суда, где обычно проходили свадебные церемонии.
   Накануне именно он оформлял им разрешение на брак и сегодня сразу узнал их, когда они подошли.
   – Доброе утро, мистер Лаллек, мисс Рестон. Превосходное местечко для бракосочетания.
   – Доброе утро, мистер Джонсон, – в унисон ответили они.
   – Как вам азалии? Это ли не чудо?
   Кристофер сказал:
   – У миссис Рестон – собственный цветочный магазин. И мне стоило больших трудов отвлечь ее от созерцания окрестностей и привести сюда.
   Джонсон крякнул.
   – Мимо такой красоты трудно пройти. Что ж… может, мы начнем?
   Их было всего трое: Джонсон – в своем деловом сюртуке, Ли – в темно-сером, отделанном органди платье, на высоких каблуках, с цветком лилии в руке; Кристофер – в темно-синем костюме с ароматной гарденией в петлице. Только трое, да еще пара лебедей за их спинами, на водной глади озера, и вдали – нежно-розовые, словно рассвет, фламинго, занятые дегустацией своего завтрака. В низких береговых зарослях чирикали зяблики, и иногда среди деревьев вспархивали одинокие ласточки и соловьи.
   И никаких гостей.
   И банкета со снующими меж столов официантами.
   Никакой помпы.
   Только двое влюбленных, умиротворенных и счастливых.
   – Мы можем провести эту церемонию, как вы пожелаете, – сказал Джонсон. – Я, как лицо официальное, могу прочитать семейные заповеди, а если хотите, вы сами можете сказать друг другу все, что пожелаете.
   Кристофер и Ли обменялись взглядами. Он держал в руке ее фотоаппарат. Она держала лилию. Никто из них и не помышлял о какой-то церемонии. По правде говоря, она состоялась в ту ночь, когда они решили стать мужем и женой, и на том празднестве присутствовали только двое: он и она.
   – Если позволите, я скажу сам, – решил Кристофер.
   – И я тоже.
   – Очень хорошо, – согласился Джонсон. – Как только будете готовы.
   Кристофер положил фотоаппарат на траву и взял руки Ли в свои.
   – Что ж… – начал было он и остановился, задумавшись. Заглянув ей в глаза, он слегка вздохнул и усмехнулся, потому что совершенно не представлял, что говорят в таких случаях. Наконец он произнес:
   – Я люблю тебя, Ли. Люблю уже давно и убедился за это время, что с тобой и я сам становлюсь лучше, а это, по-моему, очень важно. Я хочу быть с тобой всю свою жизнь. Обещаю хранить тебе верность, помочь воспитать Джои, заботиться о вас. Я обещаю исполнять все твои желания, объехать с тобой столько садов, на сколько хватит сил и жизни, клянусь любить тебя и уважать до конца дней своих, что не составит для меня никакого труда.
   Они улыбнулись друг другу.
   – Да, и еще одно. Обещаю уважать и твою семью и приложу все силы к тому, чтобы доказать, что мы счастливы в этом браке.
   Он на мгновение задумался.
   – О, кольцо…
   Из кармана он достал не тот гигантских размеров бриллиант, что пытался вручить ей раньше, но скромное обручальное кольцо, которое они выбирали вместе, – без излишеств в виде драгоценных камней, из-за которых его пришлось бы держать в ящичке комода. Стойкий золотой ободок, которому не страшны никакие бури…
   – Я люблю тебя, – сказал он, надевая ей на палец кольцо. – И ты была права. Это кольцо намного лучше, потому что тебе никогда не придется его снимать.
   Он улыбнулся, глядя ей в глаза, и обратился к Джонсону:
   – Пожалуй, это все.
   Джонсон кивнул и сказал:
   – Мисс Рестон?
   Она посмотрела на руки Кристофера, нежно сжимавшие ее руки, потом перевела взгляд на его лицо – счастливое и умиротворенное.
   – Ты был послан мне судьбой, Кристофер. Ты вошел в мою жизнь, когда я меньше всего ожидала этого, в минуту страшного горя и одиночества. И уж совсем я не предполагала, что полюблю тебя. Как мне повезло, что это все-таки свершилось. И я сберегу это чувство до конца своих дней. Я поддержу тебя, когда ты усталый придешь с работы. Нелегко быть женой полицейского, но кто лучше меня теперь знает, какие тяготы несет в себе служба полицейского. Я обещаю, что стану твоей опорой, помогу тебе чем смогу во всем, особенно с беспризорными детьми, потому что уверена: Джуд – не последний из этих несчастных, кому ты заменишь отца. Я дам тебе полную свободу, чтобы ты мог общаться с ними и делать для них все, что сочтешь нужным. У нас будет уютный, теплый дом, и двери его будут всегда открыты для твоих друзей… и семьи, если ты этого захочешь. Я последую за тобой в любой ботанический сад, куда только ты пожелаешь меня взять.
   Она широко улыбнулась, и ее веселье передалось и ему.
   Интонации ее смягчились, когда она продолжила:
   – Все-таки не зря испокон веку говорят в таких случаях:… в болезни и здравии, богатстве и бедности – до конца, пока не разлучит смерть. И это о моей любви к тебе.
   С глубокой нежностью в голосе она произнесла:
   – Дай мне второе кольцо.
   Он достал его из кармана и протянул ей.
   Она поднесла кольцо к губам и потом надела его ему на палец, прошептав:
   – Я люблю тебя, Кристофер.
   – Я люблю тебя, Ли.
   Они обменялись поцелуями. За их спинами по водной глади озера устремились навстречу друг другу два лебедя, и, на мгновение соприкоснувшись, их головы и шеи образовали белое сердце, и это было своеобразным благословением только что заключенного союза.
   Мистер Джонсон объявил:
   – Настоящим уведомляю, что штат Алабама признает этот брак легальным и действительным, зарегистрированным в окружном суде Мобила.
   Церемония была окончена. Кристоферу и Ли показалось, что все прошло слишком быстро. Возникла неловкая пауза, и растерянные взгляды молодоженов вопрошали: «Что, уже все?»
   Джонсон рассеял все сомнения, официальным тоном заявив:
   – Мои поздравления, мистер и миссис Лаллек.
   Пожав им обоим руки, он сказал:
   – А теперь соблаговолите поставить ваши подписи в свидетельстве о браке.
   Когда и эта формальность была исполнена, он запечатлел новую супружескую пару, щелкнув фотоаппаратом Ли. Проходивший мимо турист сфотографировал всех троих вместе.
   – Что ж, удачи вам. – И Джонсон откланялся.
   Они остались у озера вдвоем и еще какое-то время просто смотрели друг другу в глаза, несколько обескураженные своей брачной церемонией, разыгранной только что Джонсоном. Но в конце концов, брачный обет – это ведь не только подписи на документе и официальные речи, зачитанные к тому же по книге. Кристофер взял Ли за руку и прижал к груди.
   – Идите сюда, миссис Лаллек. Давайте-ка еще раз попробуем.
   Свидетелями этого поцелуя были лишь лебеди да молочные облака, что разбрелись по голубому небу. Поцелуй мог длиться бесконечно, но Ли не терпелось поскорее начать экскурсию по саду. Она мягко отстранилась и с присущей ей прямолинейностью попросила:
   – Поцелуй меня потом, Кристофер. Я просто умираю – хочу взглянуть на эти цветы.
   Свои первые три часа в качестве мистера и миссис Лаллек они провели, бродя по тропинкам сада и фотографируя друг друга.
   Их первая брачная ночь прошла в местечке под названием Керри Коттедж – пансионе на территории старинного поместья Шэрроу. Хозяйка пансиона – некая миссис Рэмси – худощавая матрона с лошадиным лицом и седыми, вьющимися от природы волосами, стянутыми в тугой узел, сказала, что ей придется позвонить и отменить приезд каких-то родственников из Монровиля.
   – Они мне сроду ни цента не заплатили, а требуют, чтобы ровно в восемь завтрак был подан. Кезен Грейс вполне может приехать и в другой раз. Сегодня у вас, молодоженов, будет лучшая комната в моем доме.
   На ужин она подала куропаток по-корнуоллски, фаршированных кедровыми орешками. Стол был накрыт в саду, под боярышником, который, как она сказала, был посажен ее прапрапрадедом еще до Гражданской войны. Когда начали сгущаться сумерки, она зажгла свечу и принесла миндальный торт, щедро залитый сверху ванильным кремом, в котором утопали два шоколадных сердечка. Она дотронулась до плеча каждого гостя и мечтательно произнесла:
   – Да будет ваша совместная жизнь такой же счастливой, какой была моя жизнь с Полковником.
   Явно не намеренная прояснять личность загадочного Полковника, она наполнила их бокалы охлажденным напитком, который называла мятной мальвазией, и растворилась в темноте.
   Они подняли бокалы.
   Они выпили.
   Они как зачарованные смотрели друг на друга.
   И никак не могли наглядеться, хотя ночь уже и манила их в уютную тишину их коттеджа. Но они все сидели в саду, смакуя свое счастье. Мятная мальвазия слегка горчила, но освежала. Над их головами шуршали листья боярышника – совсем как сухая бумага под легким бризом. Опираясь локтями на нагретую за день металлическую поверхность столика, они чувствовали, как быстро она остывает. Пламя свечи озаряло их лица загадочным блеском.
   Кристофер осушил свой бокал, поставил его на стол и сказал:
   – Миссис Лаллек… – пробуя на вкус это новое словосочетание. – Не хотите ли вы пройти в спальню?
   – Мистер Лаллек, – ответила она с улыбкой. – Я бы очень хотела пройти в спальню.
   Он отодвинул свой стул, потом помог встать ей.
   – Наверное, нужно поблагодарить миссис Рэмси?
   – Конечно.
   Они побрели к домику, сложенному из неровных кирпичей. В ноздри бил дурманящий запах глициний.
   – Я замечаю, что у меня вырабатывается южный диалект, – сказал он. – Послушай: дома бы я сказал: «следует?..», здесь же говорю «нужно?..».
   – Да, южный говор сказывается.
   Он продолжал сказываться, пока они благодарили свою хозяйку и желали ей спокойной ночи. Потом, взявшись за руки, они прошли под раскидистым дубом, мимо уже знакомого боярышника, к своему домику, где их ждала уютная постель. Она уже была разобрана, и на подушках лежали леденцы.
   Обнаженную, он уложил ее на хрустящие простыни и растянулся рядом.
   – Ли… о, Ли, – бормотал он. – Наконец-то ты моя жена.
   Она прошептала его имя и привлекла его к себе, ближе к своему телу, ближе к своему сердцу.
   – Кристофер… мой муж.
   Жена.
   Муж.
   Любовники.