Страница:
"Чужаки! Да еще именно те, которые чуть было не убили меня, не уничтожили весь наш караван! И сейчас от них не приходится ждать ничего хорошего. Вот я и не жду… – она всхлипнула, потерлась носом о жесткий, заиндевелый мех воротника. – А те, кто мне сейчас так нужен… Где они? В этом демонском Курунфе! Веселятся, небось, радуются… А почему бы нет? Ведь их мечты исполнились. Жизнь удалась. Есть что вспоминать в вечном сне. И… Они, наверно, давно забыли обо мне. Словно меня и не было никогда. А если и вспоминают иногда, думают, небось, что я тоже счастлива, что и моя мечта исполнилась. И то, что меня нет с ними рядом – только доказательство этому. Наверно, они решили: я хотела стать не просто Творцом заклинаний, полубогом, но самой богиней, госпожой Айей. И они ведь были бы готовы принять такую мечту. Даже Шамаша решили отдать мне в мужья, как будто я… – она шмыгнула носом, сдерживая готовые сорваться рыдания. – А Шамаш… Шамаш… Он…
Он ведь не знает, что это Лаль перенес меня за дни пути. И считает, что мне надоело сидеть в заточении в повозке, вот я и убежала… Обиделась на Него, на отца, на всех, и… Я ведь уже убегала прежде… И вообще… – она тяжело вздохнула. – У Него же тоже есть мечта…" Тем временем на смену ночи пришло утро. Горизонт вспыхнул алой искрой пробуждавшегося солнца. Но этот свет горел только миг, спустя который погас, растворившись в холодном сумраке снегов. Словно кто-то поднес зажженную лучину не к лампе с огненной водой, а ледяному снегу, и она умерла, вместо того, чтобы дать жизнь.
Это было странное утро – безликое, бессердечное. Холод, которым от него веяло, морозил не столько тело, сколько душу, которая дрожала, металась, стремясь в страхе спрятаться местечко потеплее, побезопаснее. Глаза резали кусочки льда, толи проникшие в их пределы, толи возникшие в сокрытых в них озерах.
Мати заморгала, надеясь, что это прогонит резь, зажмурилась, несколько мгновений с силой сжимая веки, но ничего не помогло. Вот если бы протереть глаза рукой…
Но для того нужно было вытянуть ее из рукава, снять варежку.
"Б-р! – от одной мысли об этом ей стало еще холоднее. – Ну уж нет! Лучше идти с закрытыми глазами. Все равно дальше снегов пустыни не уйду. Да и смотреть тут не на что".
Ей все надоело. И – прежде всего – караван чужаков, который никогда, даже если ей будет суждено остаться в нем навсегда, не станет для нее своим.
"А я и не останусь, – девушка ни на мгновение не сомневалась в этом. Не потому, что все еще верила, что ее найдут. Ну, конечно, эта вера была в ее душе по-прежнему жива. Иначе она давно бы покинула смертную плоть. И, все же… – Уйду в снега…
В никуда… Как тогда, в детстве… Лягу в мягкую снежную постель… И засну…
И мне приснится караван… И отец… И Шамаш… И все будет просто замечательно…
Как было… Было… – она стиснула зубы так, что они заскрипели. – Если осталось только это "было", пусть ничего и не будет вовсе! Так лучше! – ее губы задрожали, глаза наполнились слезами. Втянув голову в плечи, она тяжело вздохнула. В груди было холодно и пусто. До тех пор, пока ветры не принесли, словно хрупкую снежинку, робкую надежду: – Но может быть… Может быть…" Мати огляделась вокруг.
Ветры, касаясь снежных покровов, взбивали белый пух, поднимая в воздух пушистые хлопья, которые, медленно кружась, повисали над землей не то облаком, не то туманом. Казалось, их касание должно быть мягким и пушистым. Но стоило подставить щеку – и вместо ласки пуха кожу царапало множество острых осколков льда.
"Если бы утро было солнечным, этот ледяной танец был бы прекрасен, – подумалось ей и глаза девушки наполнились грустью, губы едва заметно поджались. – Льдинки сияли бы в его лучах, переливаясь всеми цветами радуги. И танцующие мерцающие огоньки были бы подобны звездопаду – тому мгновению чудес, когда каждый может загадать свое заветное желание, зная, что оно исполнится… Я бы загадала… – ее взгляд, оторвавшись от земли, поднялся к небесам, ища в их бледных покровах отблеск луча мечты. – Быстрее вернуться домой! К родным, дорогим людям, к отцу, дяде, Сати, к моей маленькой Ашти… – великие боги, как же она соскучилась! По всем сразу и по каждому в отдельности. – И к Шамашу, моему дорогому, любимому, единственному… – девушка на миг зажмурилась, чувствуя, что глаза наполняются горячими, словно огонь, слезами. – Домой! – и не важно, что ее караван стоял у врат Курунфа – самого непонятного и оттого пугающе страшного из городов мира снежной пустыни. – Достаточно сделать шаг, нагоняя будущее, и страх уйдет… – почувствовав горечь странной, необъяснимой боли, поспешила успокоить себя молодая караванщица: – Ничего, ничего, я со всем разберусь. Выясню, в чем там дело, что это за город такой – Курунф, – Мати с каким-то непонятным, необъяснимым упрямством вновь и вновь повторяла это название, оставившее в ее памяти четкий, неизгладимый след – знак на белом покрове пустыни, который не сотрет ветер, не оплавит солнце, не скроет под своим тяжелым пологом вечность. Куфа и Курунф – она помнила имена лишь этих городов. – А Куфа не людской оазис. Может, и Курунф тоже. Но даже если и так… Раз уж я не боюсь Мертвого города, то и этот не заставит меня дрожать от страха! – она выпрямилась, откинув голову назад. – Я войду в него! Разгадаю его тайну, и… Замки растают, словно были отлиты изо льда, врата откроются, подчиняясь словам заклятья, и я смогу не только выйти из его круга, но и вывести всех. Я должна! Должна вернуться! Потому что иначе… Нет, – она упрямо мотнула головой. – Иначе не может быть!" – ее глаза, глядевшие в небеса, искали в его божественных просторах защиту и опору. Но не находили ничего, кроме еще одной пустыни – такой же серой и безликой, как и земная. Там, где не светят ни солнце, ни луна, ни звезды, не место надежде.
– Ты опять не в повозке. Снова грустишь одна… – раздался низкий сиплый голос у нее за спиной.
Девушка не вздрогнула – она слишком долго шла его дорогой, чтобы не узнать хозяина каравана. Однако, в отличие от всех предыдущих раз, чужачка не отшатнулась от него, не ушла в сторону, ища покоя в одиночестве, а наоборот, потянулась навстречу, как робкое растение пограничья тянется к теплу и свету оазиса.
– Гареш… – она нуждалась в откровенном разговоре и потому обратилась к нему по имени.
– Да, девочка? – караванщик тотчас отозвался. Он был рад, что гостья, наконец, заговорила с ним, и губы мужчины тронула едва заметная улыбка. Видя ее нерешительность, он добавил: – Ну же, смелее! – а сам при этом думал: "Вот и мое имя вписано в летопись времен. Остается лишь сделать так, чтобы добро нынешней легенды перевесило зло прежней…" -Я могу спросить? – робко проговорила девушка.
– Ну конечно! Спрашивай! Я с радостью отвечу на любой твой вопрос!
– Сколько времени пути было между нашими караванами?
– В последнем городе? Месяц.
– Месяц…И я уже месяц здесь… – она побледнела, нервно повела плечами, чувствуя, как страх холодом дохнул на душу. "Целый месяц! – но на этот раз страх очень быстро сменился какой-то странной слабостью. И потерянностью. – И меня никто не ищет… Некому… Все спят сном мечты… И не знают, околдованные этим сном, что меня нет рядом… – ей так хотелось плакать! Слезы принесли бы сердцу хоть какое-то облегчение. Но она не могла. И не потому, что не хотела показать свою слабость чужаку. И слезы были. Полные глаза слез. Вот только плакать она разучилась. Словно и не умела никогда. – Может быть, я не плачу потому, что слезы – последнее, что остается… Значит, еще не все потеряно… В конце концов, я сама! Сама буду их искать! И найду! Ведь они должны быть где-то рядом… " – Почему же мы до сих пор не добрались до них? – слова, сорвавшиеся с ее губ, прозвучали как-то странно. И Мати не сразу поняла, в чем была эта странность, а когда поняла… Ее губ коснулась растерянная улыбка: – "Я уже стала причислять себя к чужакам, а о своем караване говорить так, будто никогда не была его частью… – улыбка поблекла, став горькой. – А что если так оно и есть? Но я не хочу! Не хочу, чтобы все закончилось так! Не…" – ее мысли прервал голос хозяина каравана.
– Вообще-то… – на миг он умолк, испытующе глянул на гостью, раздумывая, следует ли говорить ей то, что он собирался… С одной стороны, зачем расстраивать? Но с другой… "Хуже, когда надеешься на что-то, чему не суждено сбыться". И он решился: – Если ты ждешь, что мы встретимся с твоим караваном в снегах, то лучше не надо.
– Почему?-она была готова возмутиться. Ей показалось, что чужак сказал это специально, стремясь удержать ее в своем караване. "Он хочет, чтобы я осталась здесь! Чтобы они могли что-то сделать для меня, что-то такое, что обелило бы их в глазах Шамаша! А еще они хотят попасть в легенду! Но неужели они не понимают, что для этого мне нужно вернуться! Почему они не хотят, чтобы я вернулась? Я…" -Вспомни: караваны встречаются только если с идущим впереди происходит беда, – его глаза смотрели на нее с нескрываемой грустью. – Так было всегда. И встреченный караван считается дурным знаком, – чуть слышно добавил он.
По тому, как поджались губы гостьи, Гареш понял – до нее дошел смысл сказанного.
– Я не хочу и думать о беде, чтобы не накликать ее, – прошептала Мати.
– Вот и не думай, милая, – поспешил увести спутницу бога солнца подальше от причинявшего немалые страдания ее душе разговора караванщик, – давай лучше поговорим о чем-нибудь другом…
– О чем? – ее руки опустились. "О чем еще можно говорить? И зачем? Раз ничего нельзя сделать…" – Гареш… Ты…
– Поверь мне, беспокоиться не о чем. Когда придет время, ты вернешься в свой караван. И не сомневайся в этом, как не сомневаюсь я.
– А ты не сомневаешься?
– Конечно! Ведь ты – любимица бога солнца!
– Почему же Он не приходит за мной так долго! – в ее глазах заблестели слезы.
– Может быть, такова была судьба…
– Я еще не прошла испытание! У меня нет своей судьбы!
– Но она ведь есть у нас…
"Да при чем здесь вы!" – готова была воскликнуть Мати, но вовремя прикусила язык, поняв, что чуть было просто так, между делом, не обидела этого в общем-то неплохого человека. И вообще…
– Судьба! – Мати не верила ей. Не хотела верить. Ей вообще всегда не нравилось это безропотное подчинение: "Так случилось, потому что должно было произойти. И незачем пытаться что-либо изменить, потому что все равно ничего не удастся, лишь боги разгневаются на строптивца…" Девушка считала: "Надо бороться. Со всем.
Всегда!" Хотя… Нужно было признать, что последнее время она все чаще и чаще смиряла свой нрав, как она сама считала, готовя себя к тому мгновению, когда ей нужно будет найти свою судьбу чтобы жить дальше. "Потому что у каждого взрослого человека она должна быть своя судьба. Если, конечно, он свободен". – А если небожители хотят, чтобы я осталась здесь навсегда? Что если мне придется пробыть у вас дольше… Дольше, чем… – она почти сказала: "мне бы того хотелось", но вновь проглотила обидные для хозяина каравана слова.
Впрочем, чужак понял ее беспокойство и так. Хотя – несколько по-своему.
– До испытания остается не так уж много времени? Тебя это заботит? Ты можешь пройти обряд здесь.
– Нет! – испуганно вскрикнула Мати. Одна мысль о подобном заставила ее нервно задрожать.
– Ну что ты, что ты! – Гареш хотел обнять девушку, но остановился, не решившись, боясь, что этим лишь сильнее напугает ее, оттолкнет от себя. – Успокойся, – и он постарался вложить всю тепло и заботу своего сердца в слова, – я лишь хотел, чтобы ты знала: тебе не о чем беспокоиться. Господин Шамаш – Он ведь не только бог солнца, но и времени. Он придет за тобой. И очень скоро…
– Но почему…
– Он не медлит. Поверь. Он…
– Он занят. Ты это хотел сказать? Я понимаю: у повелителя небес множество забот и без меня… Или Он просто не знает, что я пропала… – она произносила вслух те мысли, которые страшили более всего, надеясь, что, если назвать их чужими, страх тоже станет чужим.
– Девочка, – караванщик осуждающе качнул головой. Его голос был строг, но ровно настолько, чтобы не напугать собеседницу, – небожители всеведущи. Ты не должна забывать об этом, если не хочешь оскорбить богов преуменьшением Их могущества!
– Но Он мог решить, что я убежала сама.
– У Него не было причины…
– Еще как была! Я ведь убегала и раньше. И не раз!
– Бог всеведущ, потому что знает истинное положение вещей. Так что не сомневайся…
– Почему же я до сих пор здесь?!
– Я уже говорил – может быть, так должно быть. Потому что тебе здесь безопаснее.
Девушка качнула головой.
– Ты не согласна со мной? Но почему? Такое объяснение самое вероятное.
– Нет, – она так не думала.
– Разве бог солнца совершил для тебя мало чудес, что ты сомневаешься?
– Он… Он мог решить, что я нуждаюсь в защите… В защите не от человека или демона, но места, которое проклято… Если так, Он отправил бы меня подальше от каравана… Но – много дальше. У нас осталось немало друзей в тех городах, через которые мы проходили.
– Я уже говорил, судьба…
– Но я здесь не властью Шамаша! Всему виной Лаль! А Лаль – мой враг. Что бы он там ни говорил. И менее всего на свете его беспокоит моя безопасность.
– Видят боги, здесь тебе ничего не угрожает и я сделаю все возможное, чтобы…
– Я знаю, – мягко остановила его девушка, – ты уже говорил. Прости меня, Гареш, я вижу, ты думаешь обо мне больше, чем я сама, но… Ты искренен со мной и я чувствую себя обязанной ответить тем же. Я хочу поскорее вернуться домой. Это не потому что мне плохо здесь…
– Дома всегда лучше, чем в гостях, – понимающе кивнул хозяин каравана. – Могу я чем-то помочь? Конечно, мы все здесь только простые смертные, а Хранитель каравана – маленький ребенок… Даже если мы расскажем ему все, он вряд ли поймет, чего мы хотим.
– Нет! Конечно же нет! – ей вообще не хотелось причинять неудобства…
– И, все же, может быть, есть что-то, что под силу и мне?
– Поговори со мной, – попросила она.
Караванщик улыбнулся и на короткий миг морщинки на его лице разгладились. И Мати вдруг захотелось улыбнуться ему в ответ. Нет, беспокойство не покинуло ее, но на душе стало легче. Потому что она была не одна… Ну, не совсем одна.
– С радостью, девочка, – промолвил Гареш.
– Если, конечно, у тебя есть время…
– Для тебя – сколько угодно. О чем бы ты хотела поговорить?
– О многом… О чем-нибудь… – собственно, ей было все равно. Лишь бы не слышать своих мыслей, не вздрагивать при приходе каждой новой, ужасней предыдущей.
Гареш кивнул. Он не хотел торопить ее. Просто шел рядом.
– Уже утро, – взгляд караванщика скользнул взглядом по несколько просветлевшим небесам. – Скоро проснутся девочки…
– Мне трудно со сверстниками, – призналась Мати. – У нас все были или старше, или младше меня… Да и вообще, я всегда больше говорила с отцом и дядей Евсеем, чем с другими… За исключением Шамаша, конечно… – как-то виновато глянув на чужака, она повела плечами, словно говоря: "Прости, но это так. Я хотела бы избавить тебя от всех хлопот, но…" -Бывает… А я, должно быть, похож на твоего отца?
Первое, что пришло ей в голову – "Совсем нет!" Действительно, чужак выглядел иначе. Почти совсем старик. Нет, конечно, он был крепок телом и широк в плечах, но лицо – морщинистое, совершенно высушенное ветрами, выжженное долгой дорогой.
Слезящиеся глаза… Мати была почти уверена – если бы ей довелось увидеть караванщика без шапки, то она обнаружила бы седые волосы, не просто припорошенные снегом, как у ее отца, но совершенно белые.
"Отец моложе… И… Его лицо такое родное, доброе… А чужак…" Каким бы хорошим он ни был, ни хотел казаться, он все равно оставался далеким. И все же… Если не думать об этом… Если отрешиться от всех мыслей и чувств…
– Чем-то… – проговорила она. И повторила: – Чем-то… Ты тоже хозяин каравана.
На тебе лежит та же ответственность.
– Нет, – качнул головой Гареш, – караван твоего отца особенный.
– Скажи… – она на миг прикусила губу. – Вот ты говорил: между караванами месяц пути… Но почему? Ведь тогда… Вы прошли тем же мостом, который создал для нас Шамаш, верно? Иначе не выбрались бы из плена трещины?
– Да. Мы решились. Еще не зная, что Он – бог солнца, но уже предполагая…
– Вы шли сразу же за нами?
Караванщик кивнул.
– Откуда же тогда это отставание? Ведь месяц – это немало!
– Вы шли очень быстро. Легенды говорят, что метели обходили ваш караван, даже ветра помогали, а не мешали, как нам.
– Но мы останавливались! Чтобы…
– Чтобы попасть в царство благих душ? И в край сновидений?
– Да, и потом еще…
– А мы вынуждены были пережидать метель… Не знаю, Мати. Наверно, в пустыне не все дороги равны. Среди них есть те, которые длиннее и те, которые короче. Так или иначе, если к первому городу мы пришли через неделю после вашего ухода из него, то к последнему – уже месяц спустя.
– Значит, и сейчас путь мог удлиниться?
– Да.
– Гареш, – она вскинула на него голову, вспомнив нечто, показавшееся ей важным.
Нечто, на что она прежде не обратила внимание. – А следующий за вами караван…
– Мы никогда не встречались с ним.
– Но он есть, правда?
– Должен быть… Кто знает, день пути между нами или целый год, все зависит… Не знаю, девочка. Может быть, если бы у нас оставалось право повернуть против солнца и мы воспользовались им, то узнали б. Но что тебе за дело до него?
– Я только хотела спросить… Та трещинки… Она ведь легла от горизонта до горизонта. А магический мост, возведенный Шамашем, простоял только три дня…
– Если бы боги хотели, чтобы тропа караванов оборвалась, Они бы давно сделали это.
А раз нет – разве какая-то трещина способна помешать Их планам? Она исчезла, едва исполнила свое предназначение.
– Какое? Открыть вам глаза?
– Не только нам. Но и вам тоже. Разве магический мост не был одним из первых знаков озаренья, позволивших вам понять, что тот, кого вы приняли за мага, на самом деле – величайший из небожителей?
– Может быть… – Мати и не помнила, с чего началась эта вера. Она просто вошла в душу – и все. – Выходит, у каждого каравана своя тропа?
– Конечно. Неужели ты не знала об этом?
– Знала… Просто… Никогда не думала… Дорога казалась мне мигом – следом, прочерченным полозьями повозок на снежном полотне. Мы уйдем – ветер сотрет все следы. И дороги не станет. И те, кто идет следом, проведут по пологу пустыни свою. Но на том же самом месте, где шли мы.
– Совсем нет. Раньше, когда было так много караванов, что в городах порой одновременно останавливалось и два, и три, и даже больше, они все равно не встречались в снегах.
– Но почему?
– Их дороги разделял не только день или миг пути, но и горизонт.
– То есть?
– Ну… Как бы тебе объяснить… Вот. Представь себе, что мы – там, где мы сейчас есть, а второй каравана – по другую сторону горизонта. Он движется так же вслед за солнцем, как и мы, приближаясь к тому же городу, который отмечен на нашем пути. Но мы не видим их, а они – нас. Потому что тропа их каравана не совпадает с дорогой, оставленной нашими предками для нас.
– Так может быть… – ее дыхание перехватило, душа затрепетала, чувствуя близость разгадки. – Может быть, так оно и есть! И мой караван – за тем горизонтом!
Взглянув на гостью, караванщик улыбнулся:
– Ну, раз так, мы обязательно встретимся в ближайшем городе. Если, конечно, не случится нечто невероятное.
– Случится, – Мати опустила голову. Она не сомневалась в этом. "Иначе и быть не может. Потому что иначе у легенды не будет продолжения. А дядя Евсей уже начал ее составлять…" – А… А мы не можем посмотреть… Узнать…? – она глядела на караванщика с надеждой, что тот поймет все сам, без просьб, за которые пришлось бы потом слишком дорого платить, и поможет.
– Я не могу повернуть караван. Однако, если хочешь, дозорные проверят.
– Да! – радостно вскричала девушка, с души которой точно камень свалился.
– Что ж… – его губы плотно сжались, отчего седина усов почти слилась с белизной бороды.
– Только до горизонта! Чтобы можно было заглянуть за него, не теряя из виду эту сторону! – поспешно заговорила она, понимая, что и так требовала от хозяина каравана очень много. – Я… Я не хочу, чтобы из-за меня кто-то рисковал. В снегах так легко потеряться…
– Мати, – он взглянул на девушку с сочувствием, – но ты ведь помнишь: между нашими караванами не миг пути, а целый месяц, и…
– Нет!
– Так было в последнем городе. И мы вряд ли сократили…
– Но мой караван стоит!
– Целый месяц? В снегах пустыни? – Гареш не смог скрыть удивления. – Но почему?!
– Не в снегах! В городе!
– Девочка, – в его взгляде среди удивления были и искры опасения за гостью: уж не помрачился ли от отчаяния у нее разум? – Но здесь нет никакого города! И до ближайшего еще далеко… – он не хотел говорить этого, понимая, что, если Мати верила в то, о чем говорила, то и первая фраза стала для нее болезненным ударом, но он не смог сдержаться, слова просто рвались наружу.
Однако, к удивлению хозяина каравана, девушка приняла его слова спокойно, может быть даже слишком.
– Да, знаю, – кивнула Мати, – я пыталась сказать отцу. По карте его нет. Но на самом деле… – она вдруг осеклась. Ей подумалось: "А может действительно рядом никакого города нет? Именно об этом я и собиралась сказать ему… Но как это возможно? Как можно так сильно поверить в мираж, чтобы он стал явью? Так страстно мечтать… Может быть, это и была мечта? А Курунф – край исполнившейся мечты… О чем мечтаем, то и видим… Мечтаем о городе – видим город, мечтаем о крае снежной пустыни…" И поэтому она спросила: – Гареш, ты знаешь, о чем мечтают люди твоего каравана?
– Конечно! Служить богу солнца! О чем еще может мечтать смертный, особенно тот, кому посчастливилось встретить на своем пути повелителя небес!
– Нет, я не об этом. Это понятно. Но… О чем вы мечтаете для себя? Найти свой дом в одном из городов на вашем пути?
– Зачем? – он глядел на нее широко открытыми от удивления глазами. – У нас ведь есть Хранитель. Конечно, сейчас он еще слишком мал…
– Если бы вы сказали о нем в любом из городов на пути, вам разрешили б остаться…
– Кто откажется принять наделенного даром и его семью? И, потом… Мы проходили и рядом с мертвыми городами. А легенды говорят: "магу достаточно коснуться камня в ледяном замке и тот, сколь долог ни был его сон, сколь холодным ни казалось дыхание, оживет, чтобы растопить лед и снег, возвращая тепло в оазис".
– Почему же вы не сделали этого?
– А вы? Почему вы не попросили бога солнца подарить вам город?
– Он – вечный странник. И не остался бы с нами.
– А кто по доброй воле сойдет с тропы повелителя небес? Да. Вот и мы… У нас есть все, о чем мы и не мечтали. И единственное, чего нам недостает – возможности отблагодарить господина Шамаша за Его милость и заботу. Так что…
Ты уж, не обижайся на нас за чрезмерное внимание. Наверное, даже назойливость.
– Нет! Что ты!
– Не надо, девочка. Я говорю это вовсе не в укор. Просто хочу показать, что прекрасно осознаю, как это может выглядеть со стороны. Но… Пойми и ты нас. Мы увидели в твоем приходе знак…
– Я понимаю, – Мати склонила голову на грудь. Ей стало немного не по себе. Вот ведь, отмахивалась от чужаков словно от мух, а те, оказывается, такие же люди, как и она. А может быть, даже лучше ее. Ведь они мечтают о служении, а она – о себе.
"Какая же я эгоистка! Думаю лишь о том, чтобы мне было хорошо, спокойно… А о том, что другим может угрожать опасность… Эх", – она недовольно поморщилась, качнула головой.
– Что-то не так? – заметив это, поспешил спросить караванщик.
– Все в порядке, Гареш. Все в порядке. Во всяком случае, пока… Гареш, вам не о чем беспокоиться, правда! У меня есть дар – предчувствовать беду. Рядом с вами ее нет.
– А с тобой? Поверь, я спрашиваю не из любопытства. Просто мне важно знать, нуждаешься ли ты в нашей защите, и если да…
– Нет, – поспешила успокоить его Мати.
– Ты уверена? – непонятно почему, продолжал настаивать чужак.
– Конечно! – кивнув головой, нервно бросила Мати, которую эти расспросы начинали раздражать.
– Как скажешь, – почувствовав это, хозяин каравана отступил. Он был немолод и на собственном опыте знал, что нет ничего более глупого, чем, споря, настраивать против себя собеседника.
– Гареш… – ее голос звучал неуверенно, однако в нем больше не было напряженной нервозности, скорее какая-то задумчивость, словно она и сама до конца не знала, о чем собиралась говорить, и слова рождались не в мыслях, а в речи.
– Что, девочка? – караванщик, пытаясь помочь ей, стал пытаться угадать: – Думаешь о своих? О том, как бы вернуться? Не знаю, Мати, но может быть, раз ты уверена, что здесь не волей повелителя небес и не нарушишь своим поступков Его планов…
Может быть, тебе действительно стоит попытаться вернуться домой?
– Как! – о, если бы только такой способ был, она бы нашла его! Непременно! Но…
"Что я могу? – ее плечи поникли, руки беспомощно повисли…-Если бы это был сон, я знала б, что – поскорее проснуться. Но это не сон. А наяву… Наяву я привыкла, чуть что звать на помощь Шамаша! Уверенная, что Он непременно придет! Потому что не было ни разу, чтобы… – и вдруг в ее потухших посеревших, став похожими на затянутое тучами небо, глазах вспыхнули искорки надежды. – А ведь действительно…
Он ведь не знает, что это Лаль перенес меня за дни пути. И считает, что мне надоело сидеть в заточении в повозке, вот я и убежала… Обиделась на Него, на отца, на всех, и… Я ведь уже убегала прежде… И вообще… – она тяжело вздохнула. – У Него же тоже есть мечта…" Тем временем на смену ночи пришло утро. Горизонт вспыхнул алой искрой пробуждавшегося солнца. Но этот свет горел только миг, спустя который погас, растворившись в холодном сумраке снегов. Словно кто-то поднес зажженную лучину не к лампе с огненной водой, а ледяному снегу, и она умерла, вместо того, чтобы дать жизнь.
Это было странное утро – безликое, бессердечное. Холод, которым от него веяло, морозил не столько тело, сколько душу, которая дрожала, металась, стремясь в страхе спрятаться местечко потеплее, побезопаснее. Глаза резали кусочки льда, толи проникшие в их пределы, толи возникшие в сокрытых в них озерах.
Мати заморгала, надеясь, что это прогонит резь, зажмурилась, несколько мгновений с силой сжимая веки, но ничего не помогло. Вот если бы протереть глаза рукой…
Но для того нужно было вытянуть ее из рукава, снять варежку.
"Б-р! – от одной мысли об этом ей стало еще холоднее. – Ну уж нет! Лучше идти с закрытыми глазами. Все равно дальше снегов пустыни не уйду. Да и смотреть тут не на что".
Ей все надоело. И – прежде всего – караван чужаков, который никогда, даже если ей будет суждено остаться в нем навсегда, не станет для нее своим.
"А я и не останусь, – девушка ни на мгновение не сомневалась в этом. Не потому, что все еще верила, что ее найдут. Ну, конечно, эта вера была в ее душе по-прежнему жива. Иначе она давно бы покинула смертную плоть. И, все же… – Уйду в снега…
В никуда… Как тогда, в детстве… Лягу в мягкую снежную постель… И засну…
И мне приснится караван… И отец… И Шамаш… И все будет просто замечательно…
Как было… Было… – она стиснула зубы так, что они заскрипели. – Если осталось только это "было", пусть ничего и не будет вовсе! Так лучше! – ее губы задрожали, глаза наполнились слезами. Втянув голову в плечи, она тяжело вздохнула. В груди было холодно и пусто. До тех пор, пока ветры не принесли, словно хрупкую снежинку, робкую надежду: – Но может быть… Может быть…" Мати огляделась вокруг.
Ветры, касаясь снежных покровов, взбивали белый пух, поднимая в воздух пушистые хлопья, которые, медленно кружась, повисали над землей не то облаком, не то туманом. Казалось, их касание должно быть мягким и пушистым. Но стоило подставить щеку – и вместо ласки пуха кожу царапало множество острых осколков льда.
"Если бы утро было солнечным, этот ледяной танец был бы прекрасен, – подумалось ей и глаза девушки наполнились грустью, губы едва заметно поджались. – Льдинки сияли бы в его лучах, переливаясь всеми цветами радуги. И танцующие мерцающие огоньки были бы подобны звездопаду – тому мгновению чудес, когда каждый может загадать свое заветное желание, зная, что оно исполнится… Я бы загадала… – ее взгляд, оторвавшись от земли, поднялся к небесам, ища в их бледных покровах отблеск луча мечты. – Быстрее вернуться домой! К родным, дорогим людям, к отцу, дяде, Сати, к моей маленькой Ашти… – великие боги, как же она соскучилась! По всем сразу и по каждому в отдельности. – И к Шамашу, моему дорогому, любимому, единственному… – девушка на миг зажмурилась, чувствуя, что глаза наполняются горячими, словно огонь, слезами. – Домой! – и не важно, что ее караван стоял у врат Курунфа – самого непонятного и оттого пугающе страшного из городов мира снежной пустыни. – Достаточно сделать шаг, нагоняя будущее, и страх уйдет… – почувствовав горечь странной, необъяснимой боли, поспешила успокоить себя молодая караванщица: – Ничего, ничего, я со всем разберусь. Выясню, в чем там дело, что это за город такой – Курунф, – Мати с каким-то непонятным, необъяснимым упрямством вновь и вновь повторяла это название, оставившее в ее памяти четкий, неизгладимый след – знак на белом покрове пустыни, который не сотрет ветер, не оплавит солнце, не скроет под своим тяжелым пологом вечность. Куфа и Курунф – она помнила имена лишь этих городов. – А Куфа не людской оазис. Может, и Курунф тоже. Но даже если и так… Раз уж я не боюсь Мертвого города, то и этот не заставит меня дрожать от страха! – она выпрямилась, откинув голову назад. – Я войду в него! Разгадаю его тайну, и… Замки растают, словно были отлиты изо льда, врата откроются, подчиняясь словам заклятья, и я смогу не только выйти из его круга, но и вывести всех. Я должна! Должна вернуться! Потому что иначе… Нет, – она упрямо мотнула головой. – Иначе не может быть!" – ее глаза, глядевшие в небеса, искали в его божественных просторах защиту и опору. Но не находили ничего, кроме еще одной пустыни – такой же серой и безликой, как и земная. Там, где не светят ни солнце, ни луна, ни звезды, не место надежде.
– Ты опять не в повозке. Снова грустишь одна… – раздался низкий сиплый голос у нее за спиной.
Девушка не вздрогнула – она слишком долго шла его дорогой, чтобы не узнать хозяина каравана. Однако, в отличие от всех предыдущих раз, чужачка не отшатнулась от него, не ушла в сторону, ища покоя в одиночестве, а наоборот, потянулась навстречу, как робкое растение пограничья тянется к теплу и свету оазиса.
– Гареш… – она нуждалась в откровенном разговоре и потому обратилась к нему по имени.
– Да, девочка? – караванщик тотчас отозвался. Он был рад, что гостья, наконец, заговорила с ним, и губы мужчины тронула едва заметная улыбка. Видя ее нерешительность, он добавил: – Ну же, смелее! – а сам при этом думал: "Вот и мое имя вписано в летопись времен. Остается лишь сделать так, чтобы добро нынешней легенды перевесило зло прежней…" -Я могу спросить? – робко проговорила девушка.
– Ну конечно! Спрашивай! Я с радостью отвечу на любой твой вопрос!
– Сколько времени пути было между нашими караванами?
– В последнем городе? Месяц.
– Месяц…И я уже месяц здесь… – она побледнела, нервно повела плечами, чувствуя, как страх холодом дохнул на душу. "Целый месяц! – но на этот раз страх очень быстро сменился какой-то странной слабостью. И потерянностью. – И меня никто не ищет… Некому… Все спят сном мечты… И не знают, околдованные этим сном, что меня нет рядом… – ей так хотелось плакать! Слезы принесли бы сердцу хоть какое-то облегчение. Но она не могла. И не потому, что не хотела показать свою слабость чужаку. И слезы были. Полные глаза слез. Вот только плакать она разучилась. Словно и не умела никогда. – Может быть, я не плачу потому, что слезы – последнее, что остается… Значит, еще не все потеряно… В конце концов, я сама! Сама буду их искать! И найду! Ведь они должны быть где-то рядом… " – Почему же мы до сих пор не добрались до них? – слова, сорвавшиеся с ее губ, прозвучали как-то странно. И Мати не сразу поняла, в чем была эта странность, а когда поняла… Ее губ коснулась растерянная улыбка: – "Я уже стала причислять себя к чужакам, а о своем караване говорить так, будто никогда не была его частью… – улыбка поблекла, став горькой. – А что если так оно и есть? Но я не хочу! Не хочу, чтобы все закончилось так! Не…" – ее мысли прервал голос хозяина каравана.
– Вообще-то… – на миг он умолк, испытующе глянул на гостью, раздумывая, следует ли говорить ей то, что он собирался… С одной стороны, зачем расстраивать? Но с другой… "Хуже, когда надеешься на что-то, чему не суждено сбыться". И он решился: – Если ты ждешь, что мы встретимся с твоим караваном в снегах, то лучше не надо.
– Почему?-она была готова возмутиться. Ей показалось, что чужак сказал это специально, стремясь удержать ее в своем караване. "Он хочет, чтобы я осталась здесь! Чтобы они могли что-то сделать для меня, что-то такое, что обелило бы их в глазах Шамаша! А еще они хотят попасть в легенду! Но неужели они не понимают, что для этого мне нужно вернуться! Почему они не хотят, чтобы я вернулась? Я…" -Вспомни: караваны встречаются только если с идущим впереди происходит беда, – его глаза смотрели на нее с нескрываемой грустью. – Так было всегда. И встреченный караван считается дурным знаком, – чуть слышно добавил он.
По тому, как поджались губы гостьи, Гареш понял – до нее дошел смысл сказанного.
– Я не хочу и думать о беде, чтобы не накликать ее, – прошептала Мати.
– Вот и не думай, милая, – поспешил увести спутницу бога солнца подальше от причинявшего немалые страдания ее душе разговора караванщик, – давай лучше поговорим о чем-нибудь другом…
– О чем? – ее руки опустились. "О чем еще можно говорить? И зачем? Раз ничего нельзя сделать…" – Гареш… Ты…
– Поверь мне, беспокоиться не о чем. Когда придет время, ты вернешься в свой караван. И не сомневайся в этом, как не сомневаюсь я.
– А ты не сомневаешься?
– Конечно! Ведь ты – любимица бога солнца!
– Почему же Он не приходит за мной так долго! – в ее глазах заблестели слезы.
– Может быть, такова была судьба…
– Я еще не прошла испытание! У меня нет своей судьбы!
– Но она ведь есть у нас…
"Да при чем здесь вы!" – готова была воскликнуть Мати, но вовремя прикусила язык, поняв, что чуть было просто так, между делом, не обидела этого в общем-то неплохого человека. И вообще…
– Судьба! – Мати не верила ей. Не хотела верить. Ей вообще всегда не нравилось это безропотное подчинение: "Так случилось, потому что должно было произойти. И незачем пытаться что-либо изменить, потому что все равно ничего не удастся, лишь боги разгневаются на строптивца…" Девушка считала: "Надо бороться. Со всем.
Всегда!" Хотя… Нужно было признать, что последнее время она все чаще и чаще смиряла свой нрав, как она сама считала, готовя себя к тому мгновению, когда ей нужно будет найти свою судьбу чтобы жить дальше. "Потому что у каждого взрослого человека она должна быть своя судьба. Если, конечно, он свободен". – А если небожители хотят, чтобы я осталась здесь навсегда? Что если мне придется пробыть у вас дольше… Дольше, чем… – она почти сказала: "мне бы того хотелось", но вновь проглотила обидные для хозяина каравана слова.
Впрочем, чужак понял ее беспокойство и так. Хотя – несколько по-своему.
– До испытания остается не так уж много времени? Тебя это заботит? Ты можешь пройти обряд здесь.
– Нет! – испуганно вскрикнула Мати. Одна мысль о подобном заставила ее нервно задрожать.
– Ну что ты, что ты! – Гареш хотел обнять девушку, но остановился, не решившись, боясь, что этим лишь сильнее напугает ее, оттолкнет от себя. – Успокойся, – и он постарался вложить всю тепло и заботу своего сердца в слова, – я лишь хотел, чтобы ты знала: тебе не о чем беспокоиться. Господин Шамаш – Он ведь не только бог солнца, но и времени. Он придет за тобой. И очень скоро…
– Но почему…
– Он не медлит. Поверь. Он…
– Он занят. Ты это хотел сказать? Я понимаю: у повелителя небес множество забот и без меня… Или Он просто не знает, что я пропала… – она произносила вслух те мысли, которые страшили более всего, надеясь, что, если назвать их чужими, страх тоже станет чужим.
– Девочка, – караванщик осуждающе качнул головой. Его голос был строг, но ровно настолько, чтобы не напугать собеседницу, – небожители всеведущи. Ты не должна забывать об этом, если не хочешь оскорбить богов преуменьшением Их могущества!
– Но Он мог решить, что я убежала сама.
– У Него не было причины…
– Еще как была! Я ведь убегала и раньше. И не раз!
– Бог всеведущ, потому что знает истинное положение вещей. Так что не сомневайся…
– Почему же я до сих пор здесь?!
– Я уже говорил – может быть, так должно быть. Потому что тебе здесь безопаснее.
Девушка качнула головой.
– Ты не согласна со мной? Но почему? Такое объяснение самое вероятное.
– Нет, – она так не думала.
– Разве бог солнца совершил для тебя мало чудес, что ты сомневаешься?
– Он… Он мог решить, что я нуждаюсь в защите… В защите не от человека или демона, но места, которое проклято… Если так, Он отправил бы меня подальше от каравана… Но – много дальше. У нас осталось немало друзей в тех городах, через которые мы проходили.
– Я уже говорил, судьба…
– Но я здесь не властью Шамаша! Всему виной Лаль! А Лаль – мой враг. Что бы он там ни говорил. И менее всего на свете его беспокоит моя безопасность.
– Видят боги, здесь тебе ничего не угрожает и я сделаю все возможное, чтобы…
– Я знаю, – мягко остановила его девушка, – ты уже говорил. Прости меня, Гареш, я вижу, ты думаешь обо мне больше, чем я сама, но… Ты искренен со мной и я чувствую себя обязанной ответить тем же. Я хочу поскорее вернуться домой. Это не потому что мне плохо здесь…
– Дома всегда лучше, чем в гостях, – понимающе кивнул хозяин каравана. – Могу я чем-то помочь? Конечно, мы все здесь только простые смертные, а Хранитель каравана – маленький ребенок… Даже если мы расскажем ему все, он вряд ли поймет, чего мы хотим.
– Нет! Конечно же нет! – ей вообще не хотелось причинять неудобства…
– И, все же, может быть, есть что-то, что под силу и мне?
– Поговори со мной, – попросила она.
Караванщик улыбнулся и на короткий миг морщинки на его лице разгладились. И Мати вдруг захотелось улыбнуться ему в ответ. Нет, беспокойство не покинуло ее, но на душе стало легче. Потому что она была не одна… Ну, не совсем одна.
– С радостью, девочка, – промолвил Гареш.
– Если, конечно, у тебя есть время…
– Для тебя – сколько угодно. О чем бы ты хотела поговорить?
– О многом… О чем-нибудь… – собственно, ей было все равно. Лишь бы не слышать своих мыслей, не вздрагивать при приходе каждой новой, ужасней предыдущей.
Гареш кивнул. Он не хотел торопить ее. Просто шел рядом.
– Уже утро, – взгляд караванщика скользнул взглядом по несколько просветлевшим небесам. – Скоро проснутся девочки…
– Мне трудно со сверстниками, – призналась Мати. – У нас все были или старше, или младше меня… Да и вообще, я всегда больше говорила с отцом и дядей Евсеем, чем с другими… За исключением Шамаша, конечно… – как-то виновато глянув на чужака, она повела плечами, словно говоря: "Прости, но это так. Я хотела бы избавить тебя от всех хлопот, но…" -Бывает… А я, должно быть, похож на твоего отца?
Первое, что пришло ей в голову – "Совсем нет!" Действительно, чужак выглядел иначе. Почти совсем старик. Нет, конечно, он был крепок телом и широк в плечах, но лицо – морщинистое, совершенно высушенное ветрами, выжженное долгой дорогой.
Слезящиеся глаза… Мати была почти уверена – если бы ей довелось увидеть караванщика без шапки, то она обнаружила бы седые волосы, не просто припорошенные снегом, как у ее отца, но совершенно белые.
"Отец моложе… И… Его лицо такое родное, доброе… А чужак…" Каким бы хорошим он ни был, ни хотел казаться, он все равно оставался далеким. И все же… Если не думать об этом… Если отрешиться от всех мыслей и чувств…
– Чем-то… – проговорила она. И повторила: – Чем-то… Ты тоже хозяин каравана.
На тебе лежит та же ответственность.
– Нет, – качнул головой Гареш, – караван твоего отца особенный.
– Скажи… – она на миг прикусила губу. – Вот ты говорил: между караванами месяц пути… Но почему? Ведь тогда… Вы прошли тем же мостом, который создал для нас Шамаш, верно? Иначе не выбрались бы из плена трещины?
– Да. Мы решились. Еще не зная, что Он – бог солнца, но уже предполагая…
– Вы шли сразу же за нами?
Караванщик кивнул.
– Откуда же тогда это отставание? Ведь месяц – это немало!
– Вы шли очень быстро. Легенды говорят, что метели обходили ваш караван, даже ветра помогали, а не мешали, как нам.
– Но мы останавливались! Чтобы…
– Чтобы попасть в царство благих душ? И в край сновидений?
– Да, и потом еще…
– А мы вынуждены были пережидать метель… Не знаю, Мати. Наверно, в пустыне не все дороги равны. Среди них есть те, которые длиннее и те, которые короче. Так или иначе, если к первому городу мы пришли через неделю после вашего ухода из него, то к последнему – уже месяц спустя.
– Значит, и сейчас путь мог удлиниться?
– Да.
– Гареш, – она вскинула на него голову, вспомнив нечто, показавшееся ей важным.
Нечто, на что она прежде не обратила внимание. – А следующий за вами караван…
– Мы никогда не встречались с ним.
– Но он есть, правда?
– Должен быть… Кто знает, день пути между нами или целый год, все зависит… Не знаю, девочка. Может быть, если бы у нас оставалось право повернуть против солнца и мы воспользовались им, то узнали б. Но что тебе за дело до него?
– Я только хотела спросить… Та трещинки… Она ведь легла от горизонта до горизонта. А магический мост, возведенный Шамашем, простоял только три дня…
– Если бы боги хотели, чтобы тропа караванов оборвалась, Они бы давно сделали это.
А раз нет – разве какая-то трещина способна помешать Их планам? Она исчезла, едва исполнила свое предназначение.
– Какое? Открыть вам глаза?
– Не только нам. Но и вам тоже. Разве магический мост не был одним из первых знаков озаренья, позволивших вам понять, что тот, кого вы приняли за мага, на самом деле – величайший из небожителей?
– Может быть… – Мати и не помнила, с чего началась эта вера. Она просто вошла в душу – и все. – Выходит, у каждого каравана своя тропа?
– Конечно. Неужели ты не знала об этом?
– Знала… Просто… Никогда не думала… Дорога казалась мне мигом – следом, прочерченным полозьями повозок на снежном полотне. Мы уйдем – ветер сотрет все следы. И дороги не станет. И те, кто идет следом, проведут по пологу пустыни свою. Но на том же самом месте, где шли мы.
– Совсем нет. Раньше, когда было так много караванов, что в городах порой одновременно останавливалось и два, и три, и даже больше, они все равно не встречались в снегах.
– Но почему?
– Их дороги разделял не только день или миг пути, но и горизонт.
– То есть?
– Ну… Как бы тебе объяснить… Вот. Представь себе, что мы – там, где мы сейчас есть, а второй каравана – по другую сторону горизонта. Он движется так же вслед за солнцем, как и мы, приближаясь к тому же городу, который отмечен на нашем пути. Но мы не видим их, а они – нас. Потому что тропа их каравана не совпадает с дорогой, оставленной нашими предками для нас.
– Так может быть… – ее дыхание перехватило, душа затрепетала, чувствуя близость разгадки. – Может быть, так оно и есть! И мой караван – за тем горизонтом!
Взглянув на гостью, караванщик улыбнулся:
– Ну, раз так, мы обязательно встретимся в ближайшем городе. Если, конечно, не случится нечто невероятное.
– Случится, – Мати опустила голову. Она не сомневалась в этом. "Иначе и быть не может. Потому что иначе у легенды не будет продолжения. А дядя Евсей уже начал ее составлять…" – А… А мы не можем посмотреть… Узнать…? – она глядела на караванщика с надеждой, что тот поймет все сам, без просьб, за которые пришлось бы потом слишком дорого платить, и поможет.
– Я не могу повернуть караван. Однако, если хочешь, дозорные проверят.
– Да! – радостно вскричала девушка, с души которой точно камень свалился.
– Что ж… – его губы плотно сжались, отчего седина усов почти слилась с белизной бороды.
– Только до горизонта! Чтобы можно было заглянуть за него, не теряя из виду эту сторону! – поспешно заговорила она, понимая, что и так требовала от хозяина каравана очень много. – Я… Я не хочу, чтобы из-за меня кто-то рисковал. В снегах так легко потеряться…
– Мати, – он взглянул на девушку с сочувствием, – но ты ведь помнишь: между нашими караванами не миг пути, а целый месяц, и…
– Нет!
– Так было в последнем городе. И мы вряд ли сократили…
– Но мой караван стоит!
– Целый месяц? В снегах пустыни? – Гареш не смог скрыть удивления. – Но почему?!
– Не в снегах! В городе!
– Девочка, – в его взгляде среди удивления были и искры опасения за гостью: уж не помрачился ли от отчаяния у нее разум? – Но здесь нет никакого города! И до ближайшего еще далеко… – он не хотел говорить этого, понимая, что, если Мати верила в то, о чем говорила, то и первая фраза стала для нее болезненным ударом, но он не смог сдержаться, слова просто рвались наружу.
Однако, к удивлению хозяина каравана, девушка приняла его слова спокойно, может быть даже слишком.
– Да, знаю, – кивнула Мати, – я пыталась сказать отцу. По карте его нет. Но на самом деле… – она вдруг осеклась. Ей подумалось: "А может действительно рядом никакого города нет? Именно об этом я и собиралась сказать ему… Но как это возможно? Как можно так сильно поверить в мираж, чтобы он стал явью? Так страстно мечтать… Может быть, это и была мечта? А Курунф – край исполнившейся мечты… О чем мечтаем, то и видим… Мечтаем о городе – видим город, мечтаем о крае снежной пустыни…" И поэтому она спросила: – Гареш, ты знаешь, о чем мечтают люди твоего каравана?
– Конечно! Служить богу солнца! О чем еще может мечтать смертный, особенно тот, кому посчастливилось встретить на своем пути повелителя небес!
– Нет, я не об этом. Это понятно. Но… О чем вы мечтаете для себя? Найти свой дом в одном из городов на вашем пути?
– Зачем? – он глядел на нее широко открытыми от удивления глазами. – У нас ведь есть Хранитель. Конечно, сейчас он еще слишком мал…
– Если бы вы сказали о нем в любом из городов на пути, вам разрешили б остаться…
– Кто откажется принять наделенного даром и его семью? И, потом… Мы проходили и рядом с мертвыми городами. А легенды говорят: "магу достаточно коснуться камня в ледяном замке и тот, сколь долог ни был его сон, сколь холодным ни казалось дыхание, оживет, чтобы растопить лед и снег, возвращая тепло в оазис".
– Почему же вы не сделали этого?
– А вы? Почему вы не попросили бога солнца подарить вам город?
– Он – вечный странник. И не остался бы с нами.
– А кто по доброй воле сойдет с тропы повелителя небес? Да. Вот и мы… У нас есть все, о чем мы и не мечтали. И единственное, чего нам недостает – возможности отблагодарить господина Шамаша за Его милость и заботу. Так что…
Ты уж, не обижайся на нас за чрезмерное внимание. Наверное, даже назойливость.
– Нет! Что ты!
– Не надо, девочка. Я говорю это вовсе не в укор. Просто хочу показать, что прекрасно осознаю, как это может выглядеть со стороны. Но… Пойми и ты нас. Мы увидели в твоем приходе знак…
– Я понимаю, – Мати склонила голову на грудь. Ей стало немного не по себе. Вот ведь, отмахивалась от чужаков словно от мух, а те, оказывается, такие же люди, как и она. А может быть, даже лучше ее. Ведь они мечтают о служении, а она – о себе.
"Какая же я эгоистка! Думаю лишь о том, чтобы мне было хорошо, спокойно… А о том, что другим может угрожать опасность… Эх", – она недовольно поморщилась, качнула головой.
– Что-то не так? – заметив это, поспешил спросить караванщик.
– Все в порядке, Гареш. Все в порядке. Во всяком случае, пока… Гареш, вам не о чем беспокоиться, правда! У меня есть дар – предчувствовать беду. Рядом с вами ее нет.
– А с тобой? Поверь, я спрашиваю не из любопытства. Просто мне важно знать, нуждаешься ли ты в нашей защите, и если да…
– Нет, – поспешила успокоить его Мати.
– Ты уверена? – непонятно почему, продолжал настаивать чужак.
– Конечно! – кивнув головой, нервно бросила Мати, которую эти расспросы начинали раздражать.
– Как скажешь, – почувствовав это, хозяин каравана отступил. Он был немолод и на собственном опыте знал, что нет ничего более глупого, чем, споря, настраивать против себя собеседника.
– Гареш… – ее голос звучал неуверенно, однако в нем больше не было напряженной нервозности, скорее какая-то задумчивость, словно она и сама до конца не знала, о чем собиралась говорить, и слова рождались не в мыслях, а в речи.
– Что, девочка? – караванщик, пытаясь помочь ей, стал пытаться угадать: – Думаешь о своих? О том, как бы вернуться? Не знаю, Мати, но может быть, раз ты уверена, что здесь не волей повелителя небес и не нарушишь своим поступков Его планов…
Может быть, тебе действительно стоит попытаться вернуться домой?
– Как! – о, если бы только такой способ был, она бы нашла его! Непременно! Но…
"Что я могу? – ее плечи поникли, руки беспомощно повисли…-Если бы это был сон, я знала б, что – поскорее проснуться. Но это не сон. А наяву… Наяву я привыкла, чуть что звать на помощь Шамаша! Уверенная, что Он непременно придет! Потому что не было ни разу, чтобы… – и вдруг в ее потухших посеревших, став похожими на затянутое тучами небо, глазах вспыхнули искорки надежды. – А ведь действительно…