Суренова Юлиана. Книга 6_Путь тени

   Всю ночь! Всю ночь, которая была такой длинной, такой счастливой… Особенно после того, когда сын Хранителя попросил меня остаться в городе! Представляешь, он объявил меня своей невестой! И подарил цепочку с медальоном, в который был вставлен осколочек священного талисмана… – ее рука потянулась к шее, ища подарок. Конечно, его там не было. Ведь все знают, что никому не под силу принести что-то, кроме воспоминаний, из края сновидений в мир яви. – Ну, – она мотнула головой, прогоняя это непривычное для нее чувство беспомощности, – а тебе что снилось?
   – Мне… – протянула девушка, которой не очень-то хотелось что бы то ни было рассказывать.
   – Ну, давай, давай, – стала торопить ее Нани. И Инне ничего не оставалось, как, вздохнув, начать рассказ:
   – Мне снился шатер посреди снегов. Вокруг бушевала метель, а под пологом праздновали свадьбу! Свадьба… – мечтательно повторила она, глядя куда-то в сторону. – Какой же это красивый обряд! Особенно если его праздновать от души.
   Особенно – если это твоя собственная свадьба… Ой! – поняв, что сказала лишнее, девушка, смутившись, покраснела.
   – Ну-ка, ну-ка, что это ты замолчала? Рассказывай дальше!
   – Ты тоже не стала рассказывать о сыне Хранителя!
   – А что о нем рассказывать? Ты ведь его не знаешь. И я пока тоже. А ты собралась замуж за кого-то в караване. Значит, это кто-то знакомый, а так – куда интереснее! Ну, подруга, не жмись! Хотя бы намекни, как его зовут, дальше я сама все додумаю!
   – Ну да! Ты додумаешь! Такое, чего не было никогда! И никогда не будет!
   – Будет – не будет, это знают только боги! Итак, не хочешь говорить?
   – Ну…
   – Ты только скажи – кто! И я больше ни о чем не буду спрашивать.
   – Обещаешь? – с подозрением взглянула та на подругу.
   – Чтоб я замерзла!- указательным пальцем толстушка быстро нарисовала круг на лбу, подтверждая клятву знаком солнца.
   – Ну ладно, – Инна немного успокоилась. – В конце концов, это был только сон.
   – Имя, подруга! Ну, рожай!
   – Киш.
   – Что?! – не сдержавшись, Нани рассмеялась. – Ты что? Мечтаешь об этом шуте?! Ты..
   Не может быть! Это не серьезно!
   – Но ты сама…
   – Что я!
   – Ты сама собиралась стать его невестой! До того, как родители решили связать его судьбу с ней, – она небрежно качнула головой в сторону чужачки.
   – А за кого еще тут выходить? В караване-то!
   – Вот именно! Поэтому… – она вновь покраснела, затем, отведя глаза в сторону, махнула рукой, воскликнув: – Ну что ты меня стыдишь?! Как будто тебе самой не приснилось, что ты выходишь замуж!
   – Да, приснилось! – она вовсе не собиралась отнекиваться. И, потом, в отличие от подруги, не видела в этом ничего такого. Все вполне естественно. – Конечно! Что еще может сниться в повозке невест! Если что и странно, так это то, что ты мечтаешь не о Хранителе, как все нормальные девчонки, а всего лишь о Кише, сыне дозорного, которому не на что рассчитывать за исключением судьбы такого же воина!
   Что это ты так низко летаешь, подруга? Ты ведь красивая и вполне могла надеяться…
   – Сон – это не совсем мечта, – прошептала Мати. – А сын Хранителя – не сам Хранитель, – впрочем, как бы тихо она ни говорила, собеседницы услышали ее и словно по команде одновременно повернули головы в ее сторону.
   – Что она сказала?
   – Не знаю, – пожала плечами Инна, – как обычно, какую-нибудь заумную чушь. Строит из себя не пойми кого: не то жрицу, не то вообще богиню.
   – И опять подслушивает чужие разговоры! Да еще вмешивается! Вот что… – Нани подняла голову, с вызовом взглянула на чужачку, – ты услышала наши сны, теперь рассказывай свой!
   – Я вас ни о чем не расспрашивала.
   – Еще не хватало! Но это ничего не меняет. Рассказывай.
   – Не буду!
   – Значит, тебе ничего не приснилось! Для тебя даже сна не нашлось!
   – В то время как нам госпожа Айя подарила – просто замечательные! – Инна злорадно улыбнулась.
   Мати ничего не сказала на это, лишь пожала плечами. Ей было все равно, что о ней говорят. Тем более, что она и так знала, что чужачки ее ненавидят.
   А караванщицы, окинув ее презрительными взглядами, пренебрежительно фыркнули. За то время, что Мати шла в их караване, они привыкли видеть в ней мягкое, добродушное создание, спокойно сносившее дерзости, глотая обиды и упреки. В общем, слабую, неуверенную в себе девчонку. Странное поведение для той, о которой во всех легендах нового времени говорится как о любимице бога солнца. Но, с другой стороны, а чего ради ей быть сильной, имея такого покровителя? Не жизнь – сплошная патока.
   Однако любопытство было сильнее ненависти. И Нани спросила вновь:
   – Так тебе приснилось что-то интересное?
   – Нет.
   – Бог солнца презирает ложь, – караванщица нахмурилась.
   – Он считает, что нужно говорить правду.
   – Это одно и тоже!
   – Разве?
   – Да!
   – Ты-то откуда знаешь?
   – Ну конечно, не всем тут выпала честь быть Его спутницей! Только вот "быть" – не сейчас, когда-то. Все в прошлом. Никто за тобой не придет, так ведь? И почему же это? Я думаю – не только из-за твоих проступков, но и потому, что ты не понимаешь Его!
   – В отличие от большинства смертных, Он принимает людей такими, какие они есть, со всеми их слабостями и недостатками, оставляя им право быть самими собой, а не ровняя всех под линию совершенства.
   – Кто ты такая, чтобы судить! Ты не жрица и даже не служительница! Ты… Ты вообще еще никто, не имеющая собственной судьбы!
   – Да, – спокойно кивнула Мати, повернувшись в сторону полога.
   – Что это за привычка отворачиваться! – возмущенно воскликнула Нани. – Смотри на того, с кем говоришь!
   – Зачем?
   – Что, и этого не знаешь? По закону вежливости!
   – Есть и такой? – губы Мати дрогнули, растягиваясь в усмешке.
   – Не играй со мной! – насупилась караванщица, глаза которой наполнились злостью.
   – Пожалеешь! – она постаралась вложить в это краткое слово как можно больше угрозы.
   – А может быть, мне так хочется.
   – Нет, ты слышала! – воскликнула Инна, задыхаясь от возмущения.
   – Еще бы, – презрительно хмыкнула Нани. – Она это специально.
   – Что специально?
   – Злит нас. Хочет, чтобы мы на нее сорвались.
   – Это сколько угодно! Вот только зачем ей это?
   – Не знаю. Никак, решила покончить жизнь самоубийством. Но это же грех. Да и не просто самой вот так взять и поставить точку. Совсем другое – с чужой помощью.
   Она ведь привыкла все делать чужими руками… Так кто тебе снился, Мати? Бог солнца?
   – Нет, – качнула головой девушка.
   – Так она тебе и призналась! – фыркнула Инна.
   – А чего ей скрывать? Ведь и так все ясно, разве нет?
   – Ничего ты не знаешь. Демоны Курунфа, – спокойно продолжала Мати, – уже обещали мне исполнение мечты. Я отказалась. Теперь они пугают меня.
   – Ну-ну, конечно. Что еще может сниться той, которая носит браслет Губителя?
   Только демоны… Скажи… – Нани задумчиво теребила край одеяла. – А они, эти демоны действительно могут исполнить мечту?
   – Ты что! – в ужасе отшатнулась от подруги Инна. – Они же потребуют за это душу!
   И вообще, демоны только вредят, и…
   – Мне просто интересно.
   – Я не знаю, Нани, – Мати развела руками.
   – Не врешь?
   – Зачем? – она вздохнула. – Я ведь сама тоже задавалась этим вопросом: дадут ли они то, что обещают, если я сдамся?
   – Вот почему ты так держишься за браслет Губителя! А они хотят, чтобы ты его сняла. И тогда ты будешь в их власти. Что же… А ты, значит, не хочешь…
   – Откуда ты знаешь, – резко вскинула голову Мати. В ее глазах блеснуло что-то яркое, яростное. – Может быть, хочу. Хуже, чем сейчас все равно не будет. Даже в подземных пещерах госпожи Кигаль моей душе было бы спокойнее…
   – Так что же не снимаешь браслет?
   – Это мое дело! – огрызнулась девушка с неожиданной даже для себя резкостью.
   – А ты не кричи! – затем, немного погодя, уже успокоившись, Нани продолжала, злорадствуя: – Конечно, терять всегда тяжело. А то, что было дано тебе – и подавно. Та, которой покровительствует сам повелитель небес! Единственная и неповторимая! И главное, ведь палец о палец не ударившая, чтобы получить все это!
   – Вот именно, – хмуро глянув на нее, бросила Мати, – я никого не молила, никого не заклинала, ни у кого не отбирала чужое! Я… Это просто случилось со мной – вот и все!
   – Но почему именно с тобой! – воскликнула Инна.
   – Да оставь ты ее, – небрежно махнула рукой толстушка, – что теперь говорить: было да ветром унесло! Не сберегла свое счастье – остается только жалеть. А вот я за свое еще поборюсь! – решительно проговорила она.
   – Будешь искать своего сына Хранителя? – спросила Инна.
   – Да, – уверенно кивнула та. – Раз уж я знаю, кого искать.
   – Как он выглядит, как его зовут…
   – Вот именно!
   – Да ты что, подруга? Это ведь был только сон!
   – Я знаю.
   – Так в чем же дело? С каких пор я должна убеждать тебя быть разумной?
   – Обычно все наоборот.
   – Вот именно!
   – Ну конечно! Ведь твоя мечта куда более разумна. Вон он Киш, рядом!
   – Да с чего ты взяла, что я о нем мечтаю! – вскрикнула Инна, взмахнув руками. – Нужен он мне как оленю вторая голова! И вообще… – она умолкла, заметив, что Мати двинулась к пологу. – Ты куда это?
   – Пойду пройдусь.
   – Зачем? – вскинула голову Нани.
   – А что, нельзя? – и, не дожидаясь ответа, девушка выскользнула из повозки.
   – Мати! – хозяин каравана тотчас оказался рядом с ней, словно стоял у полога и ждал. – Мы можем поговорить? – он умолк, глядя на нее в ожидании ответа, а та не произносила ни звука, удивленно глядя вокруг.
   – Шатер… – удивленная, пробормотала она. Нет, конечно, Мати давно уже почувствовала, что караван остановился. Но ей показалось, что это всего лишь краткая остановка – передышка в пути, не более того. – Что-то случилось?
   – Метель.
   – Метель? – это ничего не объясняло, наоборот, сильнее все запутывало. – Но почему? Я думала, что госпожа Айя на моей стороне. Но удерживая меня подле Курунфа, Она помогает демонам, и… Хотя Ашти говорила что-то о том, что так она быстрее до меня доберется, и… – она вдруг поняла, что говорит вслух и, смутившись, покраснела: – Прости, Гареш, ты спрашивал меня…
   – Эта метели. Она ведь особенная, верно?
   – Не знаю.
   – Но ты только что сказала…
   – Мне снился сон, – Мати поморщилась, досадуя на себя за то, что проговорилась. – В эту ночь мне приснилось много снов. По большей части кошмары, от которых хочется бежать прочь.
   – Ты чем-то прогневала госпожу Айю? – брови караванщика удивленно приподнялись, в глаза вошло удивление. По его мнению, девушка вела себя достойно, принимая все произошедшее с ней как ниспосланное небожителями испытание, призванное проверить силу ее веры.
   "Однако, – он мысленно пожал плечами, – кто, кроме самой госпожи может знать это?" -Нет, – отвечая на вопрос хозяина каравана, Мати качнула головой, однако в ее глазах не убавилось печали, словно осознание этого ее не радовало. – Это были сны Лаля…
   – Обманщика? Но… – Гареш даже растерялся. – Я знаю, в караване есть ягоды Меслам. Кое-кто припрятал. Но неужели после всего, что случилось с тобой, ты…
   – Нет! – поспешно успокоила его Мати. – Ягоды тут ни при чем.
   – Как же тогда ты могла попасть в мир Обманщика?
   – Ну… – она задумалась, но ненадолго. – Наверное, это из-за того, что было тогда…
   – В легенде о сне?
   Девушка тяжело вздохнула, поджав губы, помолчала несколько мгновений, потом тихо проговорила:
   – Это для вас легенда. А для меня – жизнь.
   Гареш понимающе кивнул:
   – Должно быть, очень тяжело жить легендой.
   – Конечно. Каждый твой шаг имеет значение. Остальные люди могут ошибаться, они оступятся – ничего страшного не произойдет. Даже если умрут – всего лишь уснут вечным сном. Со мной все иначе…
   – Драконий город, да? Но ведь в легенде говорится, что повелитель небес простил тебя…
   – Так сказано в легенде… – отвернувшись в сторону, вскользь ответила Мати.
   – Но это правда! – Гареш ничуть не сомневался, поскольку был уверен, что, будь все иначе, он бы сейчас не разговаривал с ней.
   – Правда… – девушка тяжело вздохнула. Ее глаза наполнились слезами, а губы задрожали.
   Казалось, что она вот-вот разрыдается и увидевший это хозяин каравана шевельнулся ей навстречу. Ему захотелось хоть как-то поддержать ее, успокоить.
   Ведь, в сущности, девочка была ни в чем не виновата. Кто она? Маленькая смертная, которая каким-то неведомым людям образом оказалась втянута в войны небожителей.
   Что она делала? Только исполняла волю небожителей. Если подумать, такова судьба всех смертных. Просто от одних требуется большее, от других – меньшее. Но каковы испытания, такова и награда.
   – Правда… – немного овладев собой, повторила Мати, заставив свой голос не дрожать. И не важно, что он стал звучать так пронзительно тонко, словно заледеневшая на морозе нить, натянутая до предела и готовая в любой миг порваться. – Только вы ведь помните легенды.
   – А что в них? – насторожился Гареш, решив, что, может быть, пропустил что-то важное, не понял, не уловил смысл…
   – Они есть… И живут своей жизнью, словно так и нужно…
   – Конечно, нужно! Ведь они даются смертным, чтобы в трудное время их вера в богов не ослаблялась, а наоборот, росла!
   – Совершенно незнакомые мне люди, – продолжала Мати, не слушая его, – знают мои ошибки. Я буду спать вечным сном, а кто-то, прочтя легенду, воскликнет: "Ну что за дура! Как она могла так поступить!" А я, может, и сама жалею, что… Если бы я могла все изменить, я бы изменила!
   – Но тогда не было бы этих легенд…
   – Да! – она только об этом и мечтала. Пусть появятся другие, не о ней!
   – Не существует ничего, что не было бы нужно небожителям… – задумчиво проговорил старик.
   – Как это? – подняла на него непонимающий взгляд девушка. – Это что же, получается: Шамаш сам придумывает беды, насылает их на караван, побеждает их, чтобы потом обо всем этом написали легенды?! – невозможно! Только тот, кто совершенно не знал повелителя небес мог предположить подобное!
   – Нет, конечно, нет! – поспешно воскликнул Гареш. В его глазах отразился испуг, когда старику стало не по себе от одной только мысли о том, что и господин Шамаш, услышь Он их разговор, мог понять его слова таким же образом.
   "Я совсем не это имел в виду! – мысленно вскричал караванщик. – И Ты, великий повелитель, способный проникать в самую суть вещей, знаешь это!" -Я говорил – "небожителям", – продолжал караванщик вслух, – имея в виду, что Их много. И среди Них – Губитель. И Обманщик. И Та, которая предает, и…
   – Да, – Мати кивнула с явным облегчением. Она поняла. Вот только… – Раз всегда будут существовать не только благосклонные к людям, но и враждебные, выходит, бедам не будет конца? Даже когда мы проснемся от вечного сна?
   – Я не знаю, девочка. Я всего лишь старый караванщик. Когда мы придем в город, задай свой вопрос служителям. Уверен, они найдут ответ. Хотя… Легенды ведь не обещают вечного блаженства после пробуждения ото сна. Оно дано только благим душам во владениях госпожи Кигаль.
   – Чтобы люди проснулись и стали вновь такими, какими были, их души должны будут вернуться. Души, которые к тому времени уже вечность будут принадлежать повелительнице подземного мира, сестре Шамаша. Он не пойдет против Нее…
   – Да что ты такое говоришь, девочка! Замолчи немедленно, пока небожители не покарали тебя, а вместе с тобой и всех нас за слова, которые переходят все горизонты дерзости, которые даже больше, чем богохульство!
   – Прости! – она испуганно втянула голову в плечи, глядя на караванщика затравленным зверьком. – Я… Я не хотела ничего плохого… Я… Я почитаю госпожу Кигаль как любой смертный, чья душа отправится в Ее мир. И… Просто я хотела сказать… Пробуждение ведь не может быть без души. И прежняя вряд ли вернется, променяв чудесный сад на земной мир… И что же тогда? У проснувшихся будут новые души? Как снежные волки меняют тела, так люди будут… Но с другой душой это ведь будем уже не мы… И все равно, если повелительница смерти останется, то останется и сама смерть. Выходит, новая жизнь не будет вечной. Мы проснемся лишь затем, чтобы потом снова умереть. Это… это будет всего лишь пробуждение…
   Поморщившись, старик почесал бровь:
   – Я уже сказал тебе, девочка: простой караванщик, даже проживший такую долгую жизнь, какой была моя, не станет задумываться ни о чем подобном. У него есть вера – дорога, которой он следует. И все. Спросить караванщика – "Зачем ты идешь вперед?" то же самое, что спросить смертного – "Зачем ты живешь?" И тот и другой могли бы остановиться, однако никто с этим не спешит… Да, смерть неизбежна, но если бы мы только и делали, что думали о ней, у нас не осталось бы времени на то, чтобы жить.
   – Но в легендах так много говорится о смерти…
   – Они сами и объясняют причину.
   – Разве?
   – Конечно. Достаточно внимательно прочесть хотя бы одну, чтобы понять.
   – Наверно, я невнимательно читала. Скажи! Я… Мне нужно знать!
   – Чтобы смертные не боялись смерти. Зачем же еще?
   – Пугать смертью, чтобы убить страх? – это показалось ей настолько невероятно странным, что Мати чуть было не рассмеялась и только серьезный взгляд хозяина каравана заставил ее сдержаться.
   – Людям свойственно бояться того, чего они не знают, смиряясь при этом с неизбежным, если понимают, что оно представляет собой.
   – А почему же легенды не рассказывают почти ничего о том, что будет после пробуждения от вечного сна? Просто говорят, что однажды это произойдет – и все?
   – Чтобы в вечном сне нам являлись разные образы, воспоминания минувшей жизни.
   Вместо того чтобы всем снился один и тот же сон – о мире, который будет после пробуждения.
   – Да… – Мати взглянула на старика с уважением. А она-то думала, что он всего лишь обычный торговец, не способный думать ни о чем, кроме как о чистоте золота и его количестве. Выходит, Шамаш тогда не случайно спас этот караван…
   – Ни один человек не знает о смерти больше, чем тот, кто подошел к самому краю горизонта и заглянул своему вестнику в глаза. Тогда, пять лет назад я о многом передумал. Смирился…
   – Я тоже должна была бы смириться. Ведь я столько раз могла умереть. Но почему-то… – она пожала плечами, качнула головой. Да, она была готова умереть, если так будет нужно, если этого потребуют от нее боги, и все же…
   – Ты еще слишком молода для мыслей о смерти. У тебя впереди вся жизнь. Даже сам этот разговор, который, уж не знаю почему, мы завели – для стариков. Давай оставим его. И поговорим о другом. О жизни. Тем более что… – увидев кого-то невдалеке, он позвал: – Киш! – привлекая внимание, поманил рукой: – Иди-ка сюда!
   Взглянув на подбежавшего юношу, потом – снова на хозяина каравана, Мати сжалась, ощутив в груди какое-то неприятное беспокойство. Нет, ей не хотелось ни о чем говорить с ними двоими. С каждым по отдельности – ладно, но двумя сразу… Ей показалось, что она поняла, о чем пойдет речь, и закрутила головой, нетерпеливо переступая с ноги на ногу:
   – Лучше потом… После всех этих слов о смерти… – она поморщилась. – Не хочется, чтобы их тень легла на планы, на будущее… И вообще…
   – И вообще, ты просто боишься, – улыбнувшись, старик лукаво подмигнул ей, – ничего, ничего, я ведь понимаю: когда речь заходит о том, что только предстоит, всегда чувствуешь себя неуверенно, взволнованно. Но это пройдет. Тем более что в тех случаях, когда решать все равно рано или поздно придется, лучше делать это сразу. Поверь опыту человека, прожившего целую жизнь. Никогда не оставляй решение на потом. Иначе будешь переживать, беспокоиться, ночами не спать, все думать, думать… А так – и уверенность определенности, и спокойствие принятого решения. К тому же, ты ведь и так все знаешь, – он перевел взгляд на юношу, ожидая от него подтверждения и уловив уверенный кивок, продолжал,-так вот.
   – Если это о помолвке, то…
   – Я так понимаю, ты согласна? – и вновь Гареш в ожидании ответа смотрел не на Мати, а на Киша, который поспешно кивнул, так же твердо и решительно, как в первый раз. – А раз так, мы могли бы не откладывать ее.
   – Но… – взгляд девушки испуганно заметался, обратился на юношу, ожидая от него поддержки. Не смея произнести ни слова вслух, она просила его на языке мыслей: "Скажи ему! Что мы решили подождать до испытания!" Мати была уверена, что Киш поймет ее. Ведь понимал же он ее безо всяких слов прежде. Но на этот раз все вышло иначе. Может быть, потому что юноша был словно снежная крыса змеей заворожен речью хозяина каравана. Застыв, затаив дыхание, он смотрел на старика, боясь даже моргнуть, пропустив в этот краткий миг то главное, чего он ждал.
   Поняв, что помощи ждать не от кого и придется говорить самой, девушка тяжело вздохнула. Ей было очень трудно решиться произнести первое слово, но иного выхода не было.
   – Я… – прохрипела она, затем, замолчав, кашлянула, прочищая горло, сглотнула мешавший говорить комок, и заговорила совсем о другом: – Я очень признательна вам с Лари за то, что вы готовы удочерить меня, и… И я понимаю, какую честь вы мне оказываете, принимая в свою семью. Я лишь… Я просила бы вас, если это возможно, немного подождать с обрядом. Ведь удочерение можно отложить до дня испытания, и… Я очень люблю своего отца. И мне не хотелось бы, чтобы мой поступок выглядел как предательство…
   – Не беспокойся об этом, милая, – Гареш тепло улыбнулся, поняв причину ее беспокойства, и одобряя ее верность отцу, – конечно, этот обряд может подождать.
   К тому же, от тебя ведь в сущности ничего и не требуется. Пока ты не прошла испытание, ты – не имеющий права слова ребенок. За тебя решают старшие. В своей семье – отец. Здесь – я, как хозяин каравана. Так что, я могу все сделать и сам.
   Мне просто не хотелось, чтобы это произошло против твоей воли.
   – Как это? – Мати смотрела на него растерянно и испуганно.
   – Что "как", дорогая?
   – Вы можете удочерить меня, даже если я не соглашусь?
   – Видишь ли… Ты ведь понимаешь, я мог бы не говорить тебе всего этого, но, думаю, ты согласишься: за минувший месяц между нами сложились доверительные отношения. И мне хотелось, чтобы так оставалось и впредь. Так вот… О чем я? Да, видишь ли, девочка, закон каравана, как, впрочем, и закон города, дает полноправному право решать за тех, кто еще не обрел собственную судьбу, или кто лишился ее, став рабом, и…
   Девушка перебила его, не дав договорить. Она просто не могла ждать, когда караванщик закончит:
   – И ты? Ты решишь все за меня?
   – Я уже сказал…
   – Да, я слышала. Ты не хочешь, чтобы это произошло против моей воли. Но ведь это…
   Это означает, что такое может произойти. Не по твоему желанию, но может!
   – Мати…
   – Скажи мне! Я должна знать!
   Караванщик взглянул на нее с укором, качнул головой, словно осуждая за непонятную старику настойчивость, которая становилась все более и более похожей на детское упрямство.
   – Хорошо, я отвечу. Да. Я поступлю так. Если ты будешь бежать от обряда даже в последний день. Тогда мне ничего не останется. Потому что не прошедшая испытания становится рабыней. А я не хочу, чтобы это случилось с тобой. Не могу допустить, чтобы это произошло в моем караване. К тебе благоволит сам повелитель небес. Как ты думаешь, что Он сделает с нами, если из-за нас ты станешь рабыней? Да, господин Шамаш – самый милосердный из всех небожителей. Он сам чтит закон и велит делать то же смертным. Но, в то же время… Да что мне тебе говорить!
   Вспомни, что случилось при нашей первой встрече! Ведь твое рождение в снегах пустыни было нарушением прежнего закона каравана! Нарушением, которое произошло прежде, чем закон был изменен! Прежде, чем мы узнали об этом! И все равно Он был так зол на нас, что даже не открыл правды о себе! Не позволил нам припасть к снегам у Его ног!Что мы узнали о Нем лишь много позже! Что мы до сих пор корим себя за то, что случилось тогда! И еще больше – за то, что не случилось, но могло произойти!
   – Он простил вас…
   – Да. Но право на прощение – оно как и право на поворот спиной к светилу дается лишь раз. Мы свое уже использовали. И теперь должны быть особенно осторожны, особенно предупредительны.
   – Я поняла, – опустив голову на грудь, прошептала Мати, – хорошо. Но только, – она вскинула голову, – пусть обряд будет совершен в день испытания! Обещай мне!
   – Ох, Мати, – он вздохнул. – Ты ведь этим только отсрочишь неминуемое. И будешь волноваться, беспокоиться, боясь, что в последний миг что-то пойдет не так…
   – Но у меня будет еще немного времени на надежду!
   – Вернуться? – он покачал головой, видя в такой надежде скорее обман, чем что-то другое. Однако… – Если тебе так легче… Так или иначе, – он решил вернуться к тому, о чем говорил до того, как девушка столь резко сменила тему разговора, – ваша с Кишом помолвка…
   – Нет! – вскрикнула Мати, нервно взмахнув руками. – Нет! Нет! – она зажмурилась, зажала ладонями уши, чтобы никого не видеть, не слышать.
   – Мати… – попытался заговорить с девушкой, как-то успокоить ее Киш.
   Но та, резко оттолкнув от себя его руку, опрометью бросилась прочь.
   – Что это с ней? – озадаченно спросил хозяин каравана юношу. – Мне казалось, вы двое хорошо ладите, отлично подходите друг другу и вообще, уже обо всем договорились.
   – Мне тоже так казалось… Дядя Гареш, я говорил с ней, как ты и просил. Должно быть, она просто боится, и… И, может быть, стоит не тревожить ее душу. Пусть она успокоится, свыкнется, в общем, подготовится. Все равно обряд помолвки не возможен до тех пор, пока вы с тетей Лари не примете над Мати опеку. Ведь, – на мгновение замолчав, он пожал плечами, – о помолвке объявляют родители.