Зинделл Дэвид. Камень Света

   – Так откуда, вы сказали, едете?.. – Особенно долго он присматривался к Атаре. – Два рыцаря валари и их друзья… Ну, могу порекомендовать гостиницу на Речной дороге, недалеко от Звездного моста. Ее содержит мой сводный брат – он всегда оставит комнату для того, кого я пошлю. За небольшое вознаграждение, конечно, я мог бы…
   – Нет, спасибо, – прорычал Кейн. Его глаза вспыхнули, и на мгновение я подумал, что он сам пошлет толстого трактирщика куда подальше. – Мы не собираемся останавливаться в городе.
   Это явилось для всех новостью. Скрытность Кейна порядком нам надоела.
   – Что ж, надеюсь увидеть вас на обратном пути, – сказал трактирщик, вручая счет.
   Кейн изучил счет, и его лицо снова сделалось похожим на череп. Он поднял гневный взгляд на трактирщика.
   – Овес, который ты давал нашим лошадям, вовсе не так хорош, как тот, что идет людям в кашу. А за воду мы вообще платить не будем, это ведь не Красная пустыня. Теперь приготовь наших лошадей, будь добр.
   Трактирщик, похоже, собирался поспорить с Кейном и начал говорить, как тяжело носить воду из колодца и разливать ее по поилкам. Однако один взгляд на лицо Кейна утихомирил его, и он пошел делать то, что велели.
   Алчность трактирщика была моим первым знакомством с алонийской жаждой денег, но вовсе не последним. Выехав из гостиницы, мы проезжали владения великих рыцарей. В полях, окружавших просторные дома, оборванные мужчины и женщины работали мотыгами под палящим солнцем. Кейн назвал их крестьянами. Они спали в лачугах, стоявших подле господских домов. Кейн сказал, что рыцари нанимают крестьян возделывать свои поля и позволяют им оставить себе часть выращенного зерна. Такая несправедливость взбесила меня. Даже самый бедный из валари жил на собственной земле, в прочном, пусть даже маленьком, каменном доме, имел право носить меч и драться за своего короля, если вдруг случится война.
   – Безземельные крестьяне есть почти везде. Ха, в землях под властью Морйина еще хуже! Он-то просто превращает людей в рабов.
   – В Вендраше нет ни крестьян, ни рабов, – сказала Атара. – Каждый там воистину свободен.
   – Может быть. Однако говорят, что алонийцы все-таки лучше остальных и что Киритан Нармада – превосходный король.
   Атара промолчала, и цоканье копыт по каменной мостовой показалось вдруг очень громким. Я ощущал ее беспокойство. Может быть, ее угнетало тяжелое положение местных жителей, а может быть, она тревожилась, проезжая по землям древних врагов сарнийцев. Чем ближе мы были к Трайе, тем беспокойнее становилась Атара.
   Около полудня мы добрались до деревни Сарабэрнэн. Кузница, несколько домов да мельница над быстрым ручьем – вот и вся деревня. Я собирался остановиться здесь лишь для того, чтобы напоить лошадей и купить несколько буханок хлеба, но потом случайно посмотрел на холм к северу от деревни. Его венчало каменное образование, смахивавшее на лицо старухи. Это гранитное лицо наполнило меня щемящим чувством и заставило вспомнить.
   – Сарабэрнэн, – произнес я. – Сарбэрн… место великой битвы.
   Пока Кейн молча смотрел на Холм Старухи, я нашел местного жителя, который подтвердил, что Морйин действительно был разбит именно здесь. За небольшое вознаграждение он предложил показать нам поле битвы.
   – Нет, спасибо. Думаю, мы сами его найдем.
   Я повернул Эльтару к пшеничным полям. Мэрэм было запротестовал, говоря, что нужно успеть в Трайю до вечера. Но я его не слушал.
   – Это не займет много времени.
   Мы двинулись вдоль ручья через владения какого-то рыцаря, без сомнения, отбывшего в Трайю. Нас никто не остановил. Проехав около мили через поля и случайные островки леса, мы прибыли в место, где другой ручей примыкал к первому.
   – Здесь Эрамеш нанес удар в центр армии Морйина. Он заставил врага отступить через ручей. Говорят, вода тогда покраснела от крови убитых.
   Мы проехали еще немного вверх по течению и остановились В пяти милях к востоку над мирной сельской местностью возвышался Холм Старухи. Если не считать небольшого кургана поблизости – раньше он назывался Холмом Мертвых, – земля вокруг была ровная, как барабанная кожа. Я повернул и поехал к кургану. Там, где раньше были луга, склоны поросли густым лесом. Чуть дальше мы спешились и пошли через дубовую рощу. Я всматривался в корни старых деревьев, пока не нашел то, что искал.
   – Смотрите, – сказал я остальным, поднимая продолговатый плоский камень. Это был кусок белого гранита, покрытый оранжевыми и коричневыми пятнами лишайника. За две долгие эпохи камень обточился так, что письмена, выбитые на нем, расплылись и читались с великим трудом.
   – Похоже, тут что-то написано на древнем ардике… – Мастер Йувейн водил пальцем по смутно виднеющимся буквам. – Не могу понять…
   – Зато я могу: здесь лежит воин валари.
   Первый раз в жизни мне удалось преподать мастеру Йувейну урок чтения.
   – Десять тысяч валари пали в тот день. Они погребены под этим курганом. Эрамеш повелел вырубить в каменоломнях Трайи множество таких камней и оставил их здесь, чтобы отметить это место.
   Мэрэм и Кейн стали осматривать лес в поисках других надгробных камней. Потратив на поиски полчаса, мы нашли только два.
   – Где же остальные? – спросил Мэрэм. – Здесь их должны быть тысячи.
   – Может, их поглотили леса, – предположил Кейн. – Или взяли крестьяне на фундамент для хижин.
   – У них нет уважения к мертвым?
   – Это же мертвые валари, – объяснил я, обводя рукой лесную подстилку. – А армия, с которой сражались валари, почти целиком была алонийской.
   Да, за десять страшных лет перед концом эры Мечей Морйин завоевал всю Алонию и заставил ее жителей служить себе. В конце концов он привел их к поражению и смерти на той самой земле, на которой стояли сейчас мы. Так что Эрамеш в итоге освободил алонийцев от рабства – но великой ценой. Кто может упрекнуть их за горечь или отсутствие уважения к валари?
   Долго я стоял с закрытыми глазами, прислушиваясь к тихим голосам. Люди могут умереть, однако их голоса звучат вечно: в шелесте листьев дуба, в шуме деревьев, в шепоте ветра. Мертвые не требуют воздаяния, не жалуются на вечный холод смерти. Они просят только о том, чтобы огонь жизни их сыновей и внуков не был загашен раньше срока.
   Все это время Атара молчала, как камень, что мастер Йувейн держал в шершавых старых руках. Она смотрела на реликвию, пытаясь расшифровать нечто большее, чем письмена.
   – Не любишь погружаться в прошлое, да?
   Атара печально улыбнулась и покачала головой. Потом взяла меня за руку и увлекла дальше в лес, желая остаться со мной наедине.
   – Ты, конечно, знаешь, что многие сарнийские воины тоже погибли в той битве. Но прошлое – это прошлое. Могу ли я изменить его? Воистину нет. Зато будущее!.. Оно словно несотканный гобелен. И каждое мгновение наших жизней – нить. Я должна верить, что в итоге мы соткем мир, отличный от этого.
   Ее слова были необычны; я не мог не вспомнить о пауке, который ткал паутину в доме ее отца, и о Серых, которых она увидела идущими через залитый луной луг прежде, чем они там появились. Может, Атара наделена даром видеть будущее?
   Но когда я спросил ее об этом, она только засмеялась, сверкнув синими глазами.
   – Я не прорицательница. Лишь дважды я что-то прозревала – конечно же, случайно. Или, может быть, Ашторет вложила на секунду в мои глаза свое зрение.
   Сейчас было не время обсуждать ее слова. Я посмотрел на солнце и повел Атару назад.
   – Становится поздно. – Я склонил голову перед камнем, который держал в руке Мэрэм. – Больше здесь не на что смотреть.
   – А что с этим?
   Я ножом вырыл яму в покрытой листьями почве и опустил туда камень. Поработав еще немного, пристроил рядом оставшиеся два.
   – Здесь лежат тысячи воинов валари, – сказал я, оглядывая курган. – Теперь идем – мы ничего не можем для них сделать.
   Вскоре мы вернулись на дорогу и ехали в тишине, на запад к Трайе, так же, как однажды Эрамеш после своей великой победы. Настал седьмой день солдры. Погода была прекрасная, и мили пролетали быстро. Но по сравнению с нашим нетерпением попасть на праздник время тянулось страшно медленно.
   Около полудня мы въехали в холмистую местность. Я думал, что полей здесь будет меньше, однако алонийцы возделывали землю повсюду. Террасы, засеянные пшеницей и ячменем, взбегали по контурам холмов зелеными ступенями.
   Нарский тракт проходил между двумя такими холмами. На отметке, где дорога повышалась перед тем, как спуститься к более ровной местности, мы впервые увидели Трайю. Я не мог поверить своим глазам. Ибо там, на северо-западе, в нескольких милях езды через прекрасную сельскую местность, над высоченной стеной возвышались величественные башни. Они сияли, словно покрытые алмазной пылью, отражая яркий солнечный свет и копьями вонзаясь в голубой купол неба; другие, более низкие здания – но все равно огромные, – образовывали между ними извилистую линию. Мастер Йувейн сказал, что эти постройки выполнены во время эры Закона из живого камня, удивительного материала великой красоты и силы. Хотя секрет его давно утерян, сияние напоминает людям о славе, к которой они еще могут восстать.
   Трайю называли Городом Света. Она раскинулась перед нами под солнцем, словно огромная драгоценность с тысячами граней.
   Столица Алонии была расположена в устье Пору, там, где река расширялась и впадала в залив Белен. За городом до самого горизонта сверкали синие воды. Так я впервые увидел Великое Северное море. На выходе из залива темнели очертания множества островов. Самый большой из них, похожий на череп из черного камня, назывался Дамуум – по словам мастера Йувейна, по имени мира, где заточили Темного Ангела, Ангра Майнью. На этом зловеще выглядевшем острове Эрамеш держал в плену Морйина.
   Мы приближались к городу с юго-востока. По правую руку был залив Белен, по левую – могучая Пору, змеей извивающаяся по тихой зеленой стране. Мы проезжали поля и земли, лежавшие у самых стен. Мастер Йувейн сказал, что три тысячи лет назад город выходил за эти стены на милю, занимая даже ту землю, по которой мы ехали сейчас. Но, подобно Сильвашу и другим городам, он стал меньше во время эры Дракона. Лишь несколько разбросанных домов и кузниц сохранились за стенами, обозначая прежние размеры города.
   Река Пору делит Трайю на две неравные половины, западную и восточную. Восточная Трайя, старейшая часть города, меньше второй – и все же гораздо больше, чем все города, которые мне приходилось видеть. Стена, защищавшая ее, начиналась от берегов залива, извивалась еще добрых четыре мили к юго-западу и заканчивалась крепкой башней, примыкавшей к реке. На другом берегу стена шла прямо еще четыре мили перед тем, как снова повернуть к заливу, обозначая укрепления западной части города. Девять врат, названных по именам девяти Галадинов, победивших Ангра Майнью, служили въездами в город. Нарский тракт вел прямиком к вратам Ашторет. Мы спокойно миновали железные створки и прибыли в Город Света вечером того дня, который герцог Дарио объявил днем начала великого поиска.
   – Мы должны поспешить, чтобы успеть вовремя, – сказал Кейн. – Еще нужно пересечь весь город.
   Он сказал, что королевский дворец лежит в добрых пяти милях через реку, в Западной Трайе; Нарский тракт ведет прямиком туда, надо придерживаться его до самого конца. Мы завернулись в плащи, спрятали лица и ехали друг за другом так быстро, как только могли, возглавляемые Кейном. Но повозки, влекомые усталыми лошадьми и груженные пшеницей – а также бочками с пивом, рулонами ткани и сотнями разных вещей, – преграждали нам путь. Сотни людей толпились на улицах. Большинство из них были одеты бедно, в домотканые одежды, но встречались и купцы в прекрасных шелках, и наемники в доспехах, таких же, как у меня и Кейна. Лошадиное ржание, крики торговцев, громыхание подбитых железом колес по каменной мостовой совершенно оглушили меня. Я никогда не слышал такого шума даже на поле битвы и неожиданно понял, что города, подобные Трайе, могут быть неуютны; людям приходится биться здесь за каждый фут свободного пространства. Или за то, чтобы не быть затоптанными – если не хуже.
   Пришлось полностью сосредоточиться на том, чтобы благополучно пробраться сквозь толпу и чтобы Эльтару не убил какого-нибудь неосторожно подошедшего беднягу. Я смотрел сразу во все стороны, так же, как Мэрэм и остальные. Вдоль улицы стояли павильоны, в которых продавали самую разную закуску: поджаренные хлебцы, сосиски, ветчину, яблочные пироги и горячие пончики. Запах яств висел в воздухе и заставил наши рты увлажниться. Мэрэм пожирал глазами витрины продавцов пива и почти замер у лавки, где выставлялись вина из Гальды и Карабука. Я уставился на продавца алмазов, чей сверкающий товар, наверное, был похищен с тел валари, погибших при Сарбэрне, и превращен в броши и кольца. В других магазинах предлагали керамику из Элиссу, белый как снег сунгарский хлопок, изделия дэлийских стеклодувов – все, что только создавали люди. Впрочем, жители Трайи умудрялись продавать и менее осязаемые вещи. Лжепрорицательницы обещали прочесть наше будущее за несколько бронзовых монет, а астрологи оживленно торговали гороскопами и рисовали для своих клиентов звездные карты.
   Казалось, все жаждут только денег. Лоточники зазывали купить украшения, прекрасно одетые яркие женщины подходили и настойчиво дергали нас за плащи. Стаи оборванных детей кидались к лошадям, протягивая руки и глядя на нас большими печальными глазами. Кейн назвал их нищими. Я никогда раньше не видел таких изможденных тел. Через каждые несколько ярдов мне приходилось лезть в кошелек за серебряной монетой. А вот Кейн мрачно отмахивался от них, словно от мух; он сказал мне, что даже у короля Киритана не хватит денег, чтобы накормить всех бедняков в мире. Но я ничего не мог с собой поделать, от голода несчастных у меня у самого болел живот. Мои монеты не могли накормить всех, но, может быть, они позволят этим людям хотя бы на несколько дней купить хлеба.
   Атара тоже раздавала им монеты – золотые монеты; она была сарнийской воительницей, а золото, говорят, течет в Вендраш, как реки в море. Кейн упрекнул ее в том, что она напрасно тратит деньги и привлекает к нам внимание. Он сказал, что Король Нищих все равно отберет у детей их неожиданное богатство.
   Атара с гордостью встретила его суровый взгляд.
   – Это дети . У тебя нет сердца?
   Кейн проворчал что-то насчет женской мягкости и повернулся к огромной башне у городской стены, башне Тисандера. Чтобы отвлечь нас от нищих, он поведал о поражении Морйина: о том, как после битвы при Сарбэрне тот попытался укрыться в городе. Эрамеш настиг его здесь и бился с ним на великой стене. Рядом с башней Тисандера, между вратами Валорета и Арве, Эрамеш наконец ранил Морйина; тот бросил меч и взмолился о пощаде. Короли и рыцари, сражавшиеся вместе с Эрамешем, требовали ею смерти. Но, согласно кодексу воинов валари, Эрамеш обязан бы пощадить Морйина, что он и сделал, хотя и с великой неохотой. Тогда же прорицательница Катура Хэстар предрекла, что «смерть Морйина станет смертью Эа»; поэтому, после того как Морйин отдал Эрамешу камень Света, его заковали в цепи. На маленьком острове, позднее названном Дамуум, Эрамеш приказал воздвигнуть неприступную крепость. Там Морйин и был заключен – до тех пор, пока «земля не зазеленеет вновь и люди не вернутся к звездам».
   – Морйин должен был находиться в заточении вечно, – Кейн указал на мрачный остров, – но это уже другая история.
   Он повернул лошадь и поскакал к реке. Мы последовали за ним через людный старый округ. Нарский тракт прорезал его по прямой, однако большинство прилегающих улиц извивались как змеи. Между высокими башнями стояло множество маленьких домов и домишек, и множество древних зданий, в которых когда-то происходили великие события. Мы проехали Старое Святилище Мэйтрише Тэли, точнее, его развалины. В 2284 году эры Мечей, за шесть лет до своего падения, Морйин начал борьбу с Сестринством прорицательниц и чтиц мыслей – приказал разрушить их святилища, а самих сестер распять. Говорят, древний орден был полностью уничтожен. Хотя говорят также, что сестры Мэйтрише Тэли все еще существуют, прозревая свои видения и надеясь возродить мир.
   Через пару миль после врат Ашторет широкий бульвар сворачивал к реке. Здесь облик города менялся: появилось множество таверн, неухоженных домов и складов. Были здесь магазины, где продавались канаты и паруса, и еще те, в которых горячую смолу наливали в толстые деревянные бочки. Воздух стал влажным и доносил слабый соленый запах моря. Мы пересекли широкую дорогу к востоку от реки, вдоль грязных берегов которой располагались доки. Я раньше никогда не видел настоящего корабля, а здесь они выстроились вдоль причала – или плавали по реке, распустив паруса, наводя на мысли о штормах, бушующих в море, и пиратах, охотящихся за сокровищами. Многие из мужчин, работавших на кораблях, и выглядели как пираты: это были моряки с Тали, с обожженной кожей и золотыми серьгами в ушах. Они носили яркие платки, повязанные вокруг соломенных волос, и мечи на поясах. Еще здесь были моряки из Элиссу, похожие на мастера Йувейна, только с густой шевелюрой. Мастер Йувейн сказал мне тихонько, что когда он впервые прибыл в Трайю на галере, то был тоже молод и еще не расстался с волосами.
   Нарский тракт перешел в мост, названный по имени ангела Сароджина. Большие каменные опоры, стоявшие в грязных водах реки Пору, делали этот мост одной из самых удивительных построек, когда-либо мною виденных. Но через несколько сотен ярдов изгиб реки открыл нам вид еще более огромного моста в полумиле к северу. Это был знаменитый Звездный мост. Никакие опоры не поддерживали его чудовищную массу. Он казался сделанным из одного куска живого камня и перекидывался через реку величественной широкой аркой в милю длиной. В лучах заходящего солнца она вся была золотой, и мастер Йувейн назвал ее более привычным именем – Золотой Пояс. Он сказал, что его построил Верховный король, Элали Ашторет, дабы напомнить людям о священном свете Йилдр, что освещает землю в конце каждой эпохи.
   – Есть и другой свет, о котором я хотел бы вспомнить, – заметил Мэрэм. – Кто-нибудь видел Огонька с тех пор, как мы въехали в город?
   Никто не видел. Мы все боялись, что он в итоге растворился среди шума множества людей и акров камня – или просто канул в ничто. Увы, оставалось лишь ехать дальше и надеяться на то, что он еще вернется.
   На западном берегу Пору, как раз за доками, мы отыскали широкую, обсаженную деревьями улицу, ведущую прямо к холму, на котором высились огромная башня и два дворца. Я решил, что великолепная постройка и есть резиденция короля Киритана, но ошибся. Башня, даже не самая высокая в городе, была той самой Солнечной башней, что первой построили в Трайе. Северный дворец служил обиталищем древнего клана Мэршанов, а южный – столь же древнего клана Хэстаров.
   После того как мы миновали тень прямоугольного замка, закрывавшего нам обзор, Кейн привлек мое внимание к еще более высокому холму к северу от нас. Дворец на его вершине был даже больше замка моего отца. Здание из живого камня сверкало, словно мрамор, и девять золотых куполов украшали его, делая одной из прекраснейших построек мира.
   Мы направились туда по широкой улице, под углом пересекавшей Нарский тракт. В этой части города, вдоль линии холмов над рекой, располагались дома богатых. В основном трехъярусные и сделанные из мрамора, некоторые превосходили красотой даже обиталища мешских лордов.
   Вскоре мы подъехали к стене, окружавшей территорию дворца. Стража у ворот преградила нам путь и не опускала копий, пока я не сказал, что я сэр Вэлаша Элахад Мешский и что герцог Дарио пригласил меня и моих друзей на королевский праздник. Так как уже темнело, капитан стражи, седобородый здоровяк в прекрасной новой тунике, помедлил немного, изучая мой запятнанный плащ. Еще с большим сомнением он посмотрел на Кейна и бросил долгий взгляд на Атару, видимо, размышляя, на самом ли деле она сарнийская воительница или просто переодетая служанка.
   – Странная вы компания, – заявил капитан с высокомерием, которое алонийцы приберегали для приезжих. – Самая странная из всех, что сегодня проезжали эти ворота. И я надеюсь, что последняя. Вам надо было прибыть час назад, чтобы нормально представиться. А теперь поспешите, если желаете удостоиться чести быть принятыми королем.
   Сказав так, он махнул рукой, пропуская нас через ворота.
   Там был целый город внутри города. Сам дворец смотрел на восток, возвышаясь над гаванью и заливом Белен. На его территории находилось множество внушительных построек, замок и два кладбища, казармы, конюшни и кузница. Обсаженная огромными дубами дорога вела к воротам дворца. Мы ехали мимо газонов с весьма пышной и мягкой травой, мимо садов, фонтанов и спокойных прудов, выложенных белым мрамором и освещенных светом восходившей луны.
   Надо всем этим вырисовывалось величественное здание – дворец короля Киритана. У входа ждали слуги, чтобы взять наших лошадей. Кейну не понравилось, что я открыто назвал себя страже; он настоял на том, чтобы мы не снимали плащей и не называли своих имен. Похоже, Кейн опасался знати, ждущей внутри, больше, чем толп опасно выглядевших людей на улицах.
   – Серый, бежавший от нас, знает, что мы направлялись сюда. И этой ночью среди рыцарей будут клирики Каллимуна – можете быть уверены. Так что глядите в оба.
   Прикрыв лицо плащом, он повел нас по ступеням к многоколонному портику, и между толстыми белыми колоннами мы прошли в сам дворец. Стража пропустила нас, и мы тихонько вступили в огромную залу. Ее белые стены сверкали, словно зеркала, высокий потолок был выложен квадратами бирюзы и золота. Зала была так огромна, что на минуту я решил, что мы прибыли слишком поздно и пропустили сбор. Однако это оказалось лишь что-то вроде прихожей. За ней, отделенный огромными деревянными дверьми с серебряными украшениями, располагалась Королевская приемная зала. Стражники перед ними были не особенно довольны, что придется снова распахивать створки. Впрочем, они выполнили свои обязанности, и мы вошли в огромную тронную залу короля Киритана.
   Три тысячи человек стояли там под огромным куполом. На расстоянии купол казался золотым, но теперь, посмотрев на него, я понял, что он прозрачен, как стекло. Звездный свет серебряным дождем падал на людей, что ожидали короля.
   Темные глаза Кейна осмотрели помещение, в котором могли легко поместиться три тронные залы моего отца. Он тихо перечислил имена принцев из Эанны, Йарконы, Неду и островов Элиссу, показал нам рыцарей из Гальды, Гесперу, Юскудара, Сунгару и Карабука. Присутствовали и сарнийские воины, светловолосые, с длинными свисающими усами, и валари из королевств Эньо, Тарона, Вааса, Лагаша, Этара и Кааша. Я был горд представлять Меш, так же как Мэрэм представлял Дэли. Однако больше всего здесь собралось алонийцев: рыцари и знать Пяти семей, бароны из алонийских доменов, искатели приключений и разные подозрительные личности. Не все из них, конечно, собирались отправиться в поиск, но все хотели присутствовать на его объявлении. Король Киритан пригласил народ на пышное празднество, и даже сильнейшие и знатнейшие оценили его великодушие.
   Проход разделял залу на две части и охранялся стражей в полном боевом снаряжении, с копьями и сверкающими щитами. Другой проход, тоже охранявшийся, делил залу поперек; таким образом толпа была разделена на четыре части. В центре залы, там, где проходы пересекались, под пологом звездного купола стоял королевский трон – массивное сооружение на пьедестале, покрытое золотом и инкрустированное драгоценными камнями. К нему вели шесть широких ступеней; по сторонам каждой ступени красовались скульптуры животных. Мастер Йувейн объяснил нам, что каждая пара символизирует различные духовные и материальные силы, которые человек должен держать в равновесии.
   Поднимаясь на трон, король прежде всего проходил между золотым львом и серебряным быком. Они олицетворяли солнце и луну, или деятельный и бездеятельный принципы жизни. На следующей ступени поджидали волк и ягненок – символы пожирающих страстей и чистоты сердца. Ястреб и воробей были на третьей ступени, а на четвертой – козел и огромный леопард, выполненные из бронзы. Я полагал, что козел воплощает стремление к самопожертвованию, о котором король никогда не должен забывать. Сокол и петух на пятой ступени напоминали о высшей и низшей сторонах страсти. На последней, в десяти футах от тканого красного ковра, восседали золотой орел и серебряный павлин, покрытый драгоценными камнями, которые создавали подобие сверкающих перьев. Орел символизировал человека, жаждущего трансцендентности Элийинов и Галадинов, тогда как павлин воплощал в себе земное тщеславие и гордыню. На самом верху трона, завершая галерею фигур, сидел золотой голубь, великий символ мира. Последним знаком, как сказал мастер Йувейн, был звездный свет, падавший на троп и призывавший помнить то сияющее место, откуда все пришли и куда однажды вернутся.
   Двери слева распахнулись, и герольды протрубили в трубы, призывая к тишине. В залу вошел король в сопровождении высокой красивой женщины, которую я принял за его жену. Король Киритан и сам отличался немалым ростом. Хотя его бородка была рыже-седой, волосы все были серебряно-золотые и спадали на плечи, покрытые великолепной горностаевой мантией. Под ней король носил синюю бархатную тунику со знаком золотого кадуцея правящего дома Нармада. На боку висел длинный меч, а в руке он нес настоящий кадуцей, символизирующий силу и мир.