Страница:
Когда он двинулся, чтобы убрать свой фиолетовый камень, Мэрэм сказал:
– Что ты делаешь? Разве ты не хочешь показать нам этот свой шатар?
– Нет. Я не могу с помощью лиластеи заставить воду захотеть замерзнуть таким образом. У меня нет такой силы.
– Может быть, пока нет?
Имайра ничего не сказал, только посмотрел на влажное лицо скульптуры, теперь замерзавшей под ветром, словно отвергнутая возлюбленная.
– А что еще могут делать лиластеи? – спросил Мэрэм. – Ты и твой народ так мало рассказывали нам о них.
Тишина, в которую погрузился Имайра, казалась огромнее, чем все горы Наргаршата. Он смотрел на восток, куда указывал мой светящийся меч.
– Лиластеи, – сказал я, задыхаясь от образов, хлынувших в мозг, – могут плавить камень, так же как огнекамни сжигают его. Так иманиры создали Аргатту.
Глаза Кейна расширились от удивления, и все с изумлением посмотрели на меня.
– Кто тебе это сказал? – загремел Имайра.
Я чувствовал, как яркий клинок Элькэлэдара слегка гудит в звездном свете.
– Это правда, Имайра?
Имайра неожиданно отшатнулся, его огромная грудь вздымалась, как кузнечные мехи.
– Да, правда, – выдохнул он.
– Но как? Как такое могло случиться? – спросил Мэрэм.
Имайра потер сломанный нос и снова вздохнул.
– Как? Ты спрашиваешь как? Видишь ли, было время, когда иманиры думали, что Морйин – наш друг.
Он поведал нам печальную историю. Давным-давно, во время первого возвышения Морйина в конце эры Мечей, Зверь пришел в Сакэй, чтобы использовать иманиров в своих целях. Тогда почти все его злые деяния оставались неизвестны. Морйин, благородный обликом и изящный на словах, обольстил древних иманиров и принес им дары: алмазы, золото и самые великие из них – пурпурные джелстеи.
– Сам Зверь дал нам первый лиластеи и научил его использовать. Это он предложил поискать под Скартару истинное золото, которое мы могли бы использовать, чтобы сделать новый камень Света.
Морйин призвал в Сакэй Красных клириков – чтобы учить иманиров и помочь в раскопках под Скартару, послуживших возникновению города Аргатты. И те остались как советники, когда Морйин отправился на завоевание Алонии и в конечном счете потерпел поражение при Сарбэрне. Это они отравили разум древних иманиров и заставили поверить в ужасную ложь: мол, Морйин лишь хочет объединить Эа под одним знаменем и принести мир в измученные земли, а его падение вызвано предательством и злобой врагов. Когда Морйина заключили в Дамууме на время всей эры Закона, предки иманиров долго и тяжело трудились, чтобы подготовить Аргатту к его возвращению.
– Мы выстроили город, достойный королей. Аргатта была великим и великолепным местом, надеюсь, мы сможем это увидеть.
Мэрэм прислушивался к речам Имайры, потягивая из чашки кальваас.
– Меня не интересует, что мы там увидим, – я только хотел бы выйти оттуда живым.
– Скажи нам, – Кейн темными глазами посмотрел на Имайру, – что случилось, когда лорд Лжи на самом деле вернулся?
– Нетрудно сказать, – печально ответил Имайра. – Нетрудно, но очень тяжело: после второго пришествия Морйина в Аргатту мы открыли, что лорд Света, как он сам себя называл, на самом деле – лорд Лжи. Он тогда вновь получил камень Света, но все равно заставлял нас рыть под Скартару. Он использовал реликвию, чтобы подчинить нас своей воле, и попытался превратить в рабов. Но никто не будет править иманирами – даже сами иманиры. Так началась наша война со Зверем, которая длится и по сей день.
После того как Имайра закончил, Атара сидела, прислушиваясь к ветру, и глядела в свой белый кристалл. Мастер Йувейн держал старую книгу и смотрел на Лильяну, которая вертела в пальцах своего кита. Кейн, присев около Имайры, порычал:
– Лопни его золотые глаза!
Мэрэм, уже изрядно поднабравшийся, все же сохранил достаточную ясность ума, чтобы заметить, что история Имайры не только трагична.
– Если твой народ создал Аргатту, то у них, наверное, сохранились карты ее улиц?
– Нет, все исчезли в войнах.
– Плохо, очень плохо. Я на мгновение понадеялся, что есть какой-нибудь другой вход в город, кроме как через одни из его ворот.
На протяжении сотни миль мы обсуждали, как попасть в Аргатту и пробраться в тронную залу Морйина. Я подумал, что наши знания о городе широтой не отличаются. Мы знали, что Аргатта построена под Черной горой и состоит из семи уровней, с дворцом и тронной залой Морйина на самом верхнем, и что пять ворот, названных в насмешку над вратами Трайи по именам падших Галадинов, открываются в ее улицы. Ходили слухи, что каждые ворота охраняются свирепыми псами и отрядами людей Морйина. И, возможно, Серыми, которые умеют читать мысли.
– Есть другой путь в Аргатту, – проговорил Имайра. – Темный, древний путь.
Все мы посмотрели на него, ожидая дальнейших объяснений.
– Когда Морйин пришел в Аргатту с камнем Света, то боялся, что враги осадят гору и запрут его внутри. Так что мой народ построил для него спасительные тоннели. Тайные тоннели, и знание обо всех утрачено нами – за исключением одного.
– И ты знаешь, где он находится?
– Нет, – ответил Имайра, к горчайшему разочарованию Мэрэма. – Но я знаю, где он должен находиться.
Лицо Мэрэма немедленно просветлело, а Имайра достал свою карту и направил на восток. В последние дни мы не раз использовали ее, чтобы проложить курс к высочайшей горе, видневшейся на глине у восточной кромки карты. Горе Скартару, чьи очертания известны всему Эа: как было видно с востока, через Вендраш, ее вершины-близнецы возвышались подобно вершинам пирамид, возносясь высоко в небо. И теперь, когда Имайра поведал нам о тайном пути внутрь этой ужасной горы, мы старательно изучали модель карты, которую тот держал в огромных мохнатых руках.
– Я ничего здесь не вижу, – сказал Мэрэм, всматриваясь в живую глину в мерцающем свете костра.
– Масштаб слишком маленький. Карта показывает только основные очертания гор.
– Тогда как ты надеешься найти этот свой тоннель?
– Существует стихотворение. Слова, что выживают, когда бумага и глина уже истлели.
– И какое же?
Имайра прочистил горло и прочел для нас шесть древних строк:
Там, где Алмаз, покрытый льдом,
Неярким солнцем освещен,
У Огра каменных колен
Есть выход из Аргатты стен.
Руда указывает тут
Врата, что к Морйину ведут.
Мы стояли, вслушиваясь в вой ветра в высоких горах вокруг. Казалось, он несет с собой шепоты замерзших камней и эхо десяти тысяч лет.
– Итак, – Кейн указал пальцем на карту Имайры, – Алмаз, о котором говорится в стихотворении, должно быть, северный склон Скартару.
Северный склон Черной горы и в самом деле походил формой на алмаз в три мили высотой, чьи огромные грани, казалось, поддерживали остальные склоны.
– Это подтверждается в следующей строке стихотворения, – согласился мастер Йувейн.
– А как насчет Огра? – спросила Лильяна, глядя на темную глину карты. – Я не вижу под северным склоном ничего подобного.
– Масштаб слишком мал. Так что мы можем заключить, что скала в виде Огра будет довольно маленькой в сравнении с остальной горой. Мы можем не заметить пещеру, пока не окажемся прямо перед ней.
– Мы можем не заметить ничего, – сказал Кейн, – если стихотворение ложное.
– Я верю в то, что оно истинное, – сказал Имайра.
Мэрэм глотнул еще кальвааса, потом задал вопрос:
– Как следует из стихотворения, твой народ создал подземные ходы, создал саму Аргатту… почему же ты нам раньше об этом не сказал?
– Не хотел подавать пустую надежду.
Я сидел под звездами яркого созвездия Совы, отражавшимися в серебре моего меча.
– А не было ли иной причины, Имайра?
Имайра смотрел на меня невидящими глазами. Его огромное сердце стучало как барабан.
– Древние иманиры искали под Скартару истинное золото… но они искали и что-то еще, не так ли?
– Да, – ответил он наконец. – Понимаешь, под Белыми горами земные токи очень сильны – сильнее, чем где бы то ни было в Эа. Там они касаются других миров.
Черные глаза Кейна вспыхнули в ярком свете костра и как угли впились в Имайру. Я вспомнил, как он говорил, что земные токи всех миров связаны меж собой.
– Мои предки полагали, что если отыскать под Скартару нужные течения, то можно открывать двери в иные миры. Миры Галадинов. Они построили Аргатту, чтобы приветствовать их в Эа.
– И кто же подсказал древним иманирам, что такие двери могут быть открыты? – спросил я.
– Морйин.
Если бы мой меч сейчас разлетелся на тысячи кусочков, я воссоздал бы его весь по одному сверкающему осколку. Во тьме я заглянул в глаза Имайры.
– Поиски золота никогда не были настоящей целью Морйина?
– Нет, – прошептал Имайра. Ветер колол нас ледяными ножами, а мы ждали, желая услышать больше. Иманир посмотрел на карту. – Морйин хотел открыть дверь в Темный мир, где заключен Баалох, Ангра Майнью. И он подошел близко, считаем мы, очень близко.
Мне стало тяжело выносить присутствие Кейна, таким глубоким и темным был колодец ненависти, открывшийся в нем.
Он знает , – подумал я. – Откуда-то он знает .
– Что же, по-твоему, удержало Морйина от того, чтобы отворить эту дверь? – зарычал Кейн на Имайру.
– Забрав камень Света из башни, где он хранился, Кэлькамеш и Сартан Одинан лишили Морйина самого большого шанса освободить Баалоха.
– Как так? – спросил мастер Йувейн.
– Потому что камень Света настроен на галастеи и связан со всеми предметами силы, особенно с земными токами. С ним Морйин почти наверняка смог бы понять, куда именно под Скартару послать рабов.
Все это время Атара молча смотрела в свой кристалл. Лильяна тоже сидела тихо. Но теперь она стиснула пальцами синий джелстеи и повернулась в Имайре.
– Когда я стояла у подножия Аламит и цвета сменились, мне казалось, что я слышала голоса Галадинов, обращающихся ко мне. Ко всем нам. Они предупреждали об Ангра Майнью. О том, что сказано в великом пророчестве.
Атара наконец подняла взгляд от своей мерцающей сферы и посмотрела на Имайру.
– Да, есть великое, великое пророчество. Древнее – ему уже несколько эпох. Старейшины слышали, как о нем говорили Галадины.
Он рассказал о тех знаниях, что прабабки и прадеды урдахиров почерпнули от голосов из других миров, исходивших из единого цвета Аламит. Давным-давно, когда Звездный народ отыскал Эа, их величайший пророк, Мидори Хэстар, предрек два пути для этого прекрасного нового мира: или он породит Космического Майтрейю, который поведет все миры к сияющей судьбе, или же даст жизнь темному ангелу, который освободит Баалоха и тем самым ввергнет вселенную в великое зло и, возможно, уничтожит ее.
– Галадины предприняли отчаянную попытку, послав в Эа камень Света. И кости, что они встряхнули шесть эпох назад, все еще катятся.
Я ощущал, как мое сердце бьется в едином ритме с сердцем Имайры и с глубокими токами земли. Меч в руке мерцал, словно меня призывали далекие звезды. Я видел в их сияющих огнях великий замысел, давно ожидающий завершения. Какое-то великое событие, чувствовал я, свершилось в незапамятные годы, приведя в движение целые миры, летящие сквозь космос, эпохи эпох тому назад. Теперь мне стало ясно, что мы должны предстать перед Морйином в Аргатте. Воистину, одно из качеств серебряного джелстеи – указывать путь, благодаря которому моя судьба связана с великой судьбой мира и целой вселенной.
– Ты мог бы сказать нам, – попеняла Атара Имайре. – Ты мог бы сказать нам раньше.
– Мне очень жаль. Я не хотел рушить вашу надежду.
Мэрэм уже поднабрался крепкого кальвааса, но не настолько опьянел, чтобы упасть. Он сделал еще глоток и икнул.
– Подумать только, мы зашли так далеко, но зачем?
– Что ты имеешь в виду, человечек?
– Ну, несомненно, в свете того, что ты нам сказал, риск проникновения в Аргатту становится слишком велик. Ты это, конечно, понимаешь. Если мы вдруг отыщем камень Света, а Морйин отыщет нас, тогда… а-а, что-то мне и думать об этом не хочется.
– Не понимаю, – возразила Атара, стиснув в руке белый джелстеи. – Мы давно уже знаем, что идем на большой риск.
Мастер Йувейн покачал лысой головой, соглашаясь с ней.
– Мудрые Галадины послали камень Света в Эа, надеясь на лучшее. Нам тоже надо надеяться.
– Так будем надеяться, – добавила Лильяна. – Что толку взвешивать риск до последнего зернышка? Остается только принять его.
Мэрэм снова глотнул спиртного, потом посмотрел на меня.
– Значит, мы все еще должны идти в Аргатту?
– Ха! – Кейн хлопнул его по спине. – Именно.
– Правда, Вэль?
– Да.
За исключением Имайры, вызвавшегося караулить первым, мы все завернулись в свои шкуры, но заснуть не смогли. О великих вещах говорилось этой ночью. Далеко под заостренными вершинами Скартару, в чреве земли, долго и тяжко трудился Морйин, дабы освободить Темного лорда из заточения в мире Дамуум. А теперь предстояло потрудиться и нам, отыскивая дверь в Аргатту. А что нам встретится на той стороне, думаю, не ведали даже сами Галадины.
Глава 40
– Что ты делаешь? Разве ты не хочешь показать нам этот свой шатар?
– Нет. Я не могу с помощью лиластеи заставить воду захотеть замерзнуть таким образом. У меня нет такой силы.
– Может быть, пока нет?
Имайра ничего не сказал, только посмотрел на влажное лицо скульптуры, теперь замерзавшей под ветром, словно отвергнутая возлюбленная.
– А что еще могут делать лиластеи? – спросил Мэрэм. – Ты и твой народ так мало рассказывали нам о них.
Тишина, в которую погрузился Имайра, казалась огромнее, чем все горы Наргаршата. Он смотрел на восток, куда указывал мой светящийся меч.
– Лиластеи, – сказал я, задыхаясь от образов, хлынувших в мозг, – могут плавить камень, так же как огнекамни сжигают его. Так иманиры создали Аргатту.
Глаза Кейна расширились от удивления, и все с изумлением посмотрели на меня.
– Кто тебе это сказал? – загремел Имайра.
Я чувствовал, как яркий клинок Элькэлэдара слегка гудит в звездном свете.
– Это правда, Имайра?
Имайра неожиданно отшатнулся, его огромная грудь вздымалась, как кузнечные мехи.
– Да, правда, – выдохнул он.
– Но как? Как такое могло случиться? – спросил Мэрэм.
Имайра потер сломанный нос и снова вздохнул.
– Как? Ты спрашиваешь как? Видишь ли, было время, когда иманиры думали, что Морйин – наш друг.
Он поведал нам печальную историю. Давным-давно, во время первого возвышения Морйина в конце эры Мечей, Зверь пришел в Сакэй, чтобы использовать иманиров в своих целях. Тогда почти все его злые деяния оставались неизвестны. Морйин, благородный обликом и изящный на словах, обольстил древних иманиров и принес им дары: алмазы, золото и самые великие из них – пурпурные джелстеи.
– Сам Зверь дал нам первый лиластеи и научил его использовать. Это он предложил поискать под Скартару истинное золото, которое мы могли бы использовать, чтобы сделать новый камень Света.
Морйин призвал в Сакэй Красных клириков – чтобы учить иманиров и помочь в раскопках под Скартару, послуживших возникновению города Аргатты. И те остались как советники, когда Морйин отправился на завоевание Алонии и в конечном счете потерпел поражение при Сарбэрне. Это они отравили разум древних иманиров и заставили поверить в ужасную ложь: мол, Морйин лишь хочет объединить Эа под одним знаменем и принести мир в измученные земли, а его падение вызвано предательством и злобой врагов. Когда Морйина заключили в Дамууме на время всей эры Закона, предки иманиров долго и тяжело трудились, чтобы подготовить Аргатту к его возвращению.
– Мы выстроили город, достойный королей. Аргатта была великим и великолепным местом, надеюсь, мы сможем это увидеть.
Мэрэм прислушивался к речам Имайры, потягивая из чашки кальваас.
– Меня не интересует, что мы там увидим, – я только хотел бы выйти оттуда живым.
– Скажи нам, – Кейн темными глазами посмотрел на Имайру, – что случилось, когда лорд Лжи на самом деле вернулся?
– Нетрудно сказать, – печально ответил Имайра. – Нетрудно, но очень тяжело: после второго пришествия Морйина в Аргатту мы открыли, что лорд Света, как он сам себя называл, на самом деле – лорд Лжи. Он тогда вновь получил камень Света, но все равно заставлял нас рыть под Скартару. Он использовал реликвию, чтобы подчинить нас своей воле, и попытался превратить в рабов. Но никто не будет править иманирами – даже сами иманиры. Так началась наша война со Зверем, которая длится и по сей день.
После того как Имайра закончил, Атара сидела, прислушиваясь к ветру, и глядела в свой белый кристалл. Мастер Йувейн держал старую книгу и смотрел на Лильяну, которая вертела в пальцах своего кита. Кейн, присев около Имайры, порычал:
– Лопни его золотые глаза!
Мэрэм, уже изрядно поднабравшийся, все же сохранил достаточную ясность ума, чтобы заметить, что история Имайры не только трагична.
– Если твой народ создал Аргатту, то у них, наверное, сохранились карты ее улиц?
– Нет, все исчезли в войнах.
– Плохо, очень плохо. Я на мгновение понадеялся, что есть какой-нибудь другой вход в город, кроме как через одни из его ворот.
На протяжении сотни миль мы обсуждали, как попасть в Аргатту и пробраться в тронную залу Морйина. Я подумал, что наши знания о городе широтой не отличаются. Мы знали, что Аргатта построена под Черной горой и состоит из семи уровней, с дворцом и тронной залой Морйина на самом верхнем, и что пять ворот, названных в насмешку над вратами Трайи по именам падших Галадинов, открываются в ее улицы. Ходили слухи, что каждые ворота охраняются свирепыми псами и отрядами людей Морйина. И, возможно, Серыми, которые умеют читать мысли.
– Есть другой путь в Аргатту, – проговорил Имайра. – Темный, древний путь.
Все мы посмотрели на него, ожидая дальнейших объяснений.
– Когда Морйин пришел в Аргатту с камнем Света, то боялся, что враги осадят гору и запрут его внутри. Так что мой народ построил для него спасительные тоннели. Тайные тоннели, и знание обо всех утрачено нами – за исключением одного.
– И ты знаешь, где он находится?
– Нет, – ответил Имайра, к горчайшему разочарованию Мэрэма. – Но я знаю, где он должен находиться.
Лицо Мэрэма немедленно просветлело, а Имайра достал свою карту и направил на восток. В последние дни мы не раз использовали ее, чтобы проложить курс к высочайшей горе, видневшейся на глине у восточной кромки карты. Горе Скартару, чьи очертания известны всему Эа: как было видно с востока, через Вендраш, ее вершины-близнецы возвышались подобно вершинам пирамид, возносясь высоко в небо. И теперь, когда Имайра поведал нам о тайном пути внутрь этой ужасной горы, мы старательно изучали модель карты, которую тот держал в огромных мохнатых руках.
– Я ничего здесь не вижу, – сказал Мэрэм, всматриваясь в живую глину в мерцающем свете костра.
– Масштаб слишком маленький. Карта показывает только основные очертания гор.
– Тогда как ты надеешься найти этот свой тоннель?
– Существует стихотворение. Слова, что выживают, когда бумага и глина уже истлели.
– И какое же?
Имайра прочистил горло и прочел для нас шесть древних строк:
Там, где Алмаз, покрытый льдом,
Неярким солнцем освещен,
У Огра каменных колен
Есть выход из Аргатты стен.
Руда указывает тут
Врата, что к Морйину ведут.
Мы стояли, вслушиваясь в вой ветра в высоких горах вокруг. Казалось, он несет с собой шепоты замерзших камней и эхо десяти тысяч лет.
– Итак, – Кейн указал пальцем на карту Имайры, – Алмаз, о котором говорится в стихотворении, должно быть, северный склон Скартару.
Северный склон Черной горы и в самом деле походил формой на алмаз в три мили высотой, чьи огромные грани, казалось, поддерживали остальные склоны.
– Это подтверждается в следующей строке стихотворения, – согласился мастер Йувейн.
– А как насчет Огра? – спросила Лильяна, глядя на темную глину карты. – Я не вижу под северным склоном ничего подобного.
– Масштаб слишком мал. Так что мы можем заключить, что скала в виде Огра будет довольно маленькой в сравнении с остальной горой. Мы можем не заметить пещеру, пока не окажемся прямо перед ней.
– Мы можем не заметить ничего, – сказал Кейн, – если стихотворение ложное.
– Я верю в то, что оно истинное, – сказал Имайра.
Мэрэм глотнул еще кальвааса, потом задал вопрос:
– Как следует из стихотворения, твой народ создал подземные ходы, создал саму Аргатту… почему же ты нам раньше об этом не сказал?
– Не хотел подавать пустую надежду.
Я сидел под звездами яркого созвездия Совы, отражавшимися в серебре моего меча.
– А не было ли иной причины, Имайра?
Имайра смотрел на меня невидящими глазами. Его огромное сердце стучало как барабан.
– Древние иманиры искали под Скартару истинное золото… но они искали и что-то еще, не так ли?
– Да, – ответил он наконец. – Понимаешь, под Белыми горами земные токи очень сильны – сильнее, чем где бы то ни было в Эа. Там они касаются других миров.
Черные глаза Кейна вспыхнули в ярком свете костра и как угли впились в Имайру. Я вспомнил, как он говорил, что земные токи всех миров связаны меж собой.
– Мои предки полагали, что если отыскать под Скартару нужные течения, то можно открывать двери в иные миры. Миры Галадинов. Они построили Аргатту, чтобы приветствовать их в Эа.
– И кто же подсказал древним иманирам, что такие двери могут быть открыты? – спросил я.
– Морйин.
Если бы мой меч сейчас разлетелся на тысячи кусочков, я воссоздал бы его весь по одному сверкающему осколку. Во тьме я заглянул в глаза Имайры.
– Поиски золота никогда не были настоящей целью Морйина?
– Нет, – прошептал Имайра. Ветер колол нас ледяными ножами, а мы ждали, желая услышать больше. Иманир посмотрел на карту. – Морйин хотел открыть дверь в Темный мир, где заключен Баалох, Ангра Майнью. И он подошел близко, считаем мы, очень близко.
Мне стало тяжело выносить присутствие Кейна, таким глубоким и темным был колодец ненависти, открывшийся в нем.
Он знает , – подумал я. – Откуда-то он знает .
– Что же, по-твоему, удержало Морйина от того, чтобы отворить эту дверь? – зарычал Кейн на Имайру.
– Забрав камень Света из башни, где он хранился, Кэлькамеш и Сартан Одинан лишили Морйина самого большого шанса освободить Баалоха.
– Как так? – спросил мастер Йувейн.
– Потому что камень Света настроен на галастеи и связан со всеми предметами силы, особенно с земными токами. С ним Морйин почти наверняка смог бы понять, куда именно под Скартару послать рабов.
Все это время Атара молча смотрела в свой кристалл. Лильяна тоже сидела тихо. Но теперь она стиснула пальцами синий джелстеи и повернулась в Имайре.
– Когда я стояла у подножия Аламит и цвета сменились, мне казалось, что я слышала голоса Галадинов, обращающихся ко мне. Ко всем нам. Они предупреждали об Ангра Майнью. О том, что сказано в великом пророчестве.
Атара наконец подняла взгляд от своей мерцающей сферы и посмотрела на Имайру.
– Да, есть великое, великое пророчество. Древнее – ему уже несколько эпох. Старейшины слышали, как о нем говорили Галадины.
Он рассказал о тех знаниях, что прабабки и прадеды урдахиров почерпнули от голосов из других миров, исходивших из единого цвета Аламит. Давным-давно, когда Звездный народ отыскал Эа, их величайший пророк, Мидори Хэстар, предрек два пути для этого прекрасного нового мира: или он породит Космического Майтрейю, который поведет все миры к сияющей судьбе, или же даст жизнь темному ангелу, который освободит Баалоха и тем самым ввергнет вселенную в великое зло и, возможно, уничтожит ее.
– Галадины предприняли отчаянную попытку, послав в Эа камень Света. И кости, что они встряхнули шесть эпох назад, все еще катятся.
Я ощущал, как мое сердце бьется в едином ритме с сердцем Имайры и с глубокими токами земли. Меч в руке мерцал, словно меня призывали далекие звезды. Я видел в их сияющих огнях великий замысел, давно ожидающий завершения. Какое-то великое событие, чувствовал я, свершилось в незапамятные годы, приведя в движение целые миры, летящие сквозь космос, эпохи эпох тому назад. Теперь мне стало ясно, что мы должны предстать перед Морйином в Аргатте. Воистину, одно из качеств серебряного джелстеи – указывать путь, благодаря которому моя судьба связана с великой судьбой мира и целой вселенной.
– Ты мог бы сказать нам, – попеняла Атара Имайре. – Ты мог бы сказать нам раньше.
– Мне очень жаль. Я не хотел рушить вашу надежду.
Мэрэм уже поднабрался крепкого кальвааса, но не настолько опьянел, чтобы упасть. Он сделал еще глоток и икнул.
– Подумать только, мы зашли так далеко, но зачем?
– Что ты имеешь в виду, человечек?
– Ну, несомненно, в свете того, что ты нам сказал, риск проникновения в Аргатту становится слишком велик. Ты это, конечно, понимаешь. Если мы вдруг отыщем камень Света, а Морйин отыщет нас, тогда… а-а, что-то мне и думать об этом не хочется.
– Не понимаю, – возразила Атара, стиснув в руке белый джелстеи. – Мы давно уже знаем, что идем на большой риск.
Мастер Йувейн покачал лысой головой, соглашаясь с ней.
– Мудрые Галадины послали камень Света в Эа, надеясь на лучшее. Нам тоже надо надеяться.
– Так будем надеяться, – добавила Лильяна. – Что толку взвешивать риск до последнего зернышка? Остается только принять его.
Мэрэм снова глотнул спиртного, потом посмотрел на меня.
– Значит, мы все еще должны идти в Аргатту?
– Ха! – Кейн хлопнул его по спине. – Именно.
– Правда, Вэль?
– Да.
За исключением Имайры, вызвавшегося караулить первым, мы все завернулись в свои шкуры, но заснуть не смогли. О великих вещах говорилось этой ночью. Далеко под заостренными вершинами Скартару, в чреве земли, долго и тяжко трудился Морйин, дабы освободить Темного лорда из заточения в мире Дамуум. А теперь предстояло потрудиться и нам, отыскивая дверь в Аргатту. А что нам встретится на той стороне, думаю, не ведали даже сами Галадины.
Глава 40
Следующим утром мы молча отправились в дорогу. Дыхание превращалось в холодном воздухе в пар, а башмаки хрустели по холодному скрипучему снегу.
Хватит с меня! – думал я, стараясь не поскользнуться на крутом склоне. – Хватит просто переставлять ноги одну за другой, хватит пробираться через ледяные пустоши Сакэя!..
Но я не мог не думать об Ангра Майнью, о великом падшем Галадине, чей ужасный лик способен был затемнять целые миры. Я знал, что каким-то образом, через Морйина, он ощущает мой вызов и жаждет сокрушить меня своим гневом.
Еще два дня мы потратили на то, чтобы подойти ближе к Аргатте. Наш путь вел через дикую, заброшенную местность, где потерялся всякий след дороги. Наконец, следуя карте Имайры и очертаниям местности, мы добрались до гигантского ущелья, тянущегося на сорок миль по обе стороны от нас на север и на восток. Ущелье было в сотни футов шириной и очень глубокое: стоя на краю, мы заглянули вниз и увидели маленькую речку, извивавшуюся по камням. Имайра надеялся отыскать здесь мост, но, похоже, чтобы пересечь ущелье, потребуются крылья.
– А вниз нельзя спуститься? – спросила Атара, заглядывая за кромку.
Думаю, она прекрасно знала ответ. Очень ловкий человек мог бы спуститься по этой стене, но лошади – никогда.
Лильяна внимательно оглядела ущелье и обрамляющие его горы, потом посмотрела на карту, которую Имайра держал перед собой.
– Обойти его будет нелегко. Думаю, это прибавит к нашему путешествию еще сотню миль.
– Слишком далеко. Лошади будут голодать, – сказал мастер Йувейн.
Пока мы стояли вместе с лошадьми на узком выступе над ущельем, я чувствовал, что в животе Эльтару урчит от голода – как и в моем собственном. Овес для лошадей закончился, и оставалось совсем мало еды для нас самих.
– Может быть, мост, который ты ищешь, находится выше? – спросила Лильяна у Имайры, потом повернулась, оглядывая местность справа. – Или там.
– Я думал, что мост будет прямо здесь, – подавленно ответил тот.
Иманир отошел от нас, двигаясь вдоль выветренной кромки ущелья, глядя на камни внизу в поисках какого-нибудь признака упавшего моста. Потом сел на камень, опустил голову и молча уставился в землю.
– Ну, разыскивать несуществующие мосты как выше, так и ниже по ущелью так же глупо, как и пытаться обойти его, – сказал Кейн.
– Тогда придется вернуться, – заметил Мэрэм.
– Вернуться? Куда?
Вскоре я отдал Атаре поводья Эльтару и подошел к Имайре, который теперь смотрел вниз, в ущелье, словно раздумывая, не броситься ли ему туда.
– Я был уверен, что мост здесь, – сказал он, даже не повернувшись ко мне. – И в итоге завел всех нас в ужасное место.
– Не вини себя. – Я присел рядом. – И не теряй надежду.
– Но, Вэль, что нам теперь делать? – Он указал на ущелье. – Перейти его по воздуху? С таким же успехом можно рассчитывать на бабушкины сказки.
– О каких сказках ты говоришь?
Он наконец посмотрел на меня.
– Рассказывают, что древние строили невидимые мосты. Но никто в это не верит.
– Возможно, тебе придется поверить в них, – молвил я, глядя в освещенное солнцем пространство ущелья. – Что тут еще поделаешь?
– Ничего. Ничего не поделаешь.
– Ты уверен?
Он печально улыбнулся мне.
– Вот что я люблю в тебе, Вэль, – ты никогда не теряешь надежды.
– Потому что надежда есть всегда.
– Может быть, в тебе, но не во мне.
Внутри него, я чувствовал, бушевал темный океан сомнений и отчаяния. Но горела в его душе и священная искра: невыразимое пламя, которое не погаснет, пока жива сама жизнь. И в Имайре это пламя горело гораздо ярче, чем в других. Почему он, чувствовавший столь многое, не ощущал этого сам?
– Имайра. – Я взял его огромную горячую ладонь и открыл ему свое сердце. – Ты завел нас так далеко. Теперь веди нас остаток пути к Аргатте, иначе работа твоего отца, твоих дедов и прадедов пропадет втуне.
Льдисто-голубые глаза вспыхнули, и он сжал мою руку так, что чуть не сломал ее.
– Но, Вэль, даже если бы здесь и в самом деле был такой мост, как мне теперь его отыскать?
– Твой народ – народ строителей. Если бы ты строил мост через эту расселину, где бы ты его расположил?
Имайра набрал полную горсть камешков и поднялся на ноги. Жесткие глаза стреляли туда и сюда, измеряя расстояния, оценивая огромные колоннообразные опоры вдоль ущелья. Он прохаживался по кромке с энергией и целеустремленностью, временами останавливаясь, чтобы бросить камешек в ущелье, и наблюдал, как тот летит по воздуху, прежде чем плюхнуться в реку внизу.
– Что ты ему сказал? – спросил мастер Йувейн. – Что он делает?
Имайра запустил в воздух еще один камешек.
– Нет сомнения, что он вычисляет, как долго мы будем падать на дно, если будем так глупы, что полезем вниз по этой стене. Но мы же не настолько глупы, правда, Вэль?
В этот миг один из камешков Имайры звякнул и, казалось, завис в воздухе, вместо того чтобы упасть в ущелье. Пока Мэрэм ошеломленно смотрел на это – так же как Кейн и остальные, – Имайра бросил еще один камешек немного правее и добился того же эффекта. Потом он швырнул туда все оставшиеся в ладони камни, они застучали и начали отскакивать от невидимого пролета одного из тех мостов, о которых говорилось в бабушкиных сказках иманиров.
– Думаю, теперь я стану прислушиваться к сказкам, – проговорил Мэрэм, когда Имайра объяснил ему, в чем дело. – Настоящие невидимые мосты! Думаю, они сделаны из замороженного воздуха!
Имайра со счастливой улыбкой посмотрел на ущелье.
– Наши старейшины давно ищут секрет создания кристалла, который называют глиссе . Он невидим, как воздух. Уверен, мост сделан из него.
Казалось чудом, что мост соткан из кристаллического вещества, которое никто не может видеть. Все, что нам оставалось, – пройти по нему.
– Пойдешь первым? – предложил Мэрэму мастер Йувейн.
– Я? Сир, вы с ума сошли?
– Но разве ты не говорил нам, после твоего маленького приключения в замке герцога Резу, что не боишься высоты?
– А… ну… я же имел в виду высоты любви, а не это.
Имайра шагнул вперед и положил руку на плечо Мэрэма.
– Не беспокойся, человечек. Думаю, ты скоро полюбишь ходить по воздуху.
Когда мы приготовились пересечь ущелье, то сообразили, что лошади не пойдут к его краю. Я знал, что они откажутся ступить в пустоту. Так что в итоге пришлось завязать им глаза. Мы отыскали несколько полос ткани и повязали на лошадиные морды.
– Может, вам и на меня лучше надеть повязку, – проворчал Мэрэм, завязывая глаза Йоло. – Мы же на самом деле не пойдем по этому глиссе , правда, Вэль?
– Должны. Если ты не научишься летать.
Имайра, единственный из нас, кто не вел лошадь, одолжил лук Кейна, чтобы ощупывать путь впереди. Он ступил на самый край ущелья и очень медленно опускал коней лука до тех пор, пока тот не коснулся моста. Мы задержали дыхание, и иманир ступил на пустое пространство.
– Это правда! – воскликнул он. – Бабкины сказки-то оказались правдой!
За всю свою жизнь я не видел ничего более странного, чем этот огромный мохнатый мужчина, стоявший, казалось, прямо в воздухе. И теперь настала наша очередь присоединиться к нему.
Так, с Имайрой во главе, постукивавшим луком перед собой подобно слепцу, мы поднялись на невидимый мост. Мэрэм и Йоло следовали за иманиром, и мы старались идти цепочкой, держась так ровно, как только возможно. Жизни наши зависели от дисциплины и точности. Имайра выяснил, что мост не слишком широк: немногим шире пары лошадей. И он не имел перил, которые предохранили бы нас от падения с кромки. Проще сказать, этот мост представлял собой огромную дугу из какого-то невероятно прозрачного кристалла, стоявшую здесь, наверное, тысячи лет.
Первую половину пути мы проделали по медленно поднимающемуся склону. Лошадиные копыта цокали по невидимому глиссе, словно по камню. Мы старались не смотреть, на что ступают наши башмаки, ибо под мостом прямо внизу в сотнях футов виднелось множество камней и валунов, упавших в ущелье и теперь возвышавшихся по берегам реки. Воображение легко рисовало изломанные тела, распростертые внизу. Ветер – ледяной, безжалостный ветер Пути Стенаний – завывал в ущелье и врубался в нас словно огромный боевой топор, угрожая сбросить с моста. Он заставлял мост вибрировать, создавая тошнотворное ощущение, живо напомнившее мне корабль капитана Кэральда.
– О, это уж слишком: – выдохнул Мэрэм, хватаясь за живот свободной рукой.
– Спокойно! – крикнул я из-за спин мастера Йувейна и Лильяны. – Мы почти перешли.
Правду сказать, мы только взобрались на самую высокую точку моста, и река текла прямо под нами.
– О, наверное, не следовало мне пить кальваас перед тем, как забраться сюда.
Мне захотелось ударить его.
– Ты потеряешь равновесие!
– Я только глоточек и сделал. Кроме того, мне, похоже, храбрость требуется куда больше, чем координация.
Судя по тому, как он изящно ступал вслед за Имайрой, Мэрэму хватало координации, чтобы пересечь этот мост. Он двигался довольно аккуратно, внимательно глядя на то, что лежало под ним. Но потом снова схватился за свой колышущийся живот, а ветер в это мгновение как раз нанес мосту сокрушительный удар, и нога моего друга поскользнулась на глиссе, как на льду. Мэрэм потерял равновесие и вцепился в поводья Йоло, чтобы устоять. Норовистый конь Альфандерри забил копытом, заржал и мотнул головой. Этого оказалось достаточно, чтобы окончательно пошатнуть Мэрэма. С громким криком, молотя руками и ногами в воздухе, он начал падать.
Вне всякого сомнения, ему грозила смерть, если бы Имайра не метнулся и не поймал его. Я, не веря своим глазам, смотрел, как огромная ручища сомкнулась на руке Мэрэма и держала его на весу. Мэрэм, несмотря на то что Имайра любил его так называть, был далеко не человечком и, должно быть, весил добрых восемьдесят стоунов. И все же Имайра вытянул его назад на мост легко, словно мешок картошки.
– О Боже! – выдохнул Мэрэм, падая на Имайру и вцепляясь в его мех. – Спасибо, спасибо!
Почти так же быстро другой рукой Имайра ухватил поводья Йоло и успокоил жеребца, потом вложил кожаные ремни в руку Мэрэма.
– Вот, забирай свою лошадь.
Мэрэм сделал, что ему было сказано, и похлопал по дрожавшему боку Йоло, желая успокоить его – а заодно и себя самого. Потом собрал всю свою храбрость и повернулся к Имайре:
– Спасибо тебе, человечище. Но боюсь, что мы оба упустили великий шанс.
– И какой же?
– Посмотреть, не смогу ли я на самом деле летать.
Остаток пути прошел без приключений. Когда мы достигли дальней стороны ущелья, Мэрэм испустил громкий вопль торжества и настоял на том, чтобы выпить в честь этого немного кальвааса. Мои нервы пришли в такой беспорядок, что пришлось согласиться. Мэрэм улыбнулся, радуясь, что его глупость прощена, и протянул мне свою чашку. Отвратительный напиток был таким же мерзким и вонючим, как и всегда. Но сейчас, когда наши ноги уверенно стояли на почве, которую мы к тому же могли видеть, кальваас, казалось, обрел вкус нектара.
Это было последнее великое препятствие, с которым мы столкнулись на Пути Стенаний. Через пять дней, миновав добрую часть Наргаршата по пути на юг к верховьям Кровавой реки, мы обошли изгиб горной гряды и увидели огромные золотистые степи Вендраша. К востоку от нас, насколько хватало глаз, тянулась бесконечная равнина, раскинувшаяся под безоблачным синим небом. Здесь собирались в огромные стада антилопы, и львы охотились на них. По волнующимся травяным полям свободно кочевали племена сарнийцев, охотясь на антилоп, львов – и друг на друга. Давным-давно, глядя на запад со стен крепостей мешских гор, я потерял себя в просторах этой страны, и теперь думал о том, каково будет ехать через нее, пять сотен миль, к Вашкелю и Уркелю – и другим горам, так хорошо знакомым мне.
– Это путь к твоему дому, – сказал Имайра, когда мы собрались на склоне высокого холма. Потом обернулся и указал на юг, где самые восточные отроги Наргаршата обрамляли степь. – А там Скартару.
При взгляде на эту мрачную черную гору ледяной ужас пробрал меня до костей. Если Аламит создана Галадинами, то Скартару, должно быть, вырезал сам Баалох – огромная глыба базальта, с острыми гранями и вершинами, напоминающими острия кинжалов. Снег и ледники покрывали ее склоны, ниже громоздились непроходимые скалы. Я подивился умению Имайры ориентироваться, поскольку он вывел нас к горе так, что мы видели сразу ее северный и восточный склоны. Знаменитый восточный склон имел форму почти совершенного треугольника, наверху которого виднелась выщерблина, образовавшая две огромные вершины. Далеко внизу, под высочайшей и ближайшей из них – огромным остроконечным рогом черного камня в три мили высотой, – шла дорога от одних из врат Аргатты, ведущая через Вендраш. Наверное, вдоль этой дороги и распяли древних валари после битвы при Таршиде. А в тысяче футов над вратами, на обожженном солнцем камне восточного склона, Морйин распял и великого Кэлькамеша, желая отнять у него камень Света.
Хватит с меня! – думал я, стараясь не поскользнуться на крутом склоне. – Хватит просто переставлять ноги одну за другой, хватит пробираться через ледяные пустоши Сакэя!..
Но я не мог не думать об Ангра Майнью, о великом падшем Галадине, чей ужасный лик способен был затемнять целые миры. Я знал, что каким-то образом, через Морйина, он ощущает мой вызов и жаждет сокрушить меня своим гневом.
Еще два дня мы потратили на то, чтобы подойти ближе к Аргатте. Наш путь вел через дикую, заброшенную местность, где потерялся всякий след дороги. Наконец, следуя карте Имайры и очертаниям местности, мы добрались до гигантского ущелья, тянущегося на сорок миль по обе стороны от нас на север и на восток. Ущелье было в сотни футов шириной и очень глубокое: стоя на краю, мы заглянули вниз и увидели маленькую речку, извивавшуюся по камням. Имайра надеялся отыскать здесь мост, но, похоже, чтобы пересечь ущелье, потребуются крылья.
– А вниз нельзя спуститься? – спросила Атара, заглядывая за кромку.
Думаю, она прекрасно знала ответ. Очень ловкий человек мог бы спуститься по этой стене, но лошади – никогда.
Лильяна внимательно оглядела ущелье и обрамляющие его горы, потом посмотрела на карту, которую Имайра держал перед собой.
– Обойти его будет нелегко. Думаю, это прибавит к нашему путешествию еще сотню миль.
– Слишком далеко. Лошади будут голодать, – сказал мастер Йувейн.
Пока мы стояли вместе с лошадьми на узком выступе над ущельем, я чувствовал, что в животе Эльтару урчит от голода – как и в моем собственном. Овес для лошадей закончился, и оставалось совсем мало еды для нас самих.
– Может быть, мост, который ты ищешь, находится выше? – спросила Лильяна у Имайры, потом повернулась, оглядывая местность справа. – Или там.
– Я думал, что мост будет прямо здесь, – подавленно ответил тот.
Иманир отошел от нас, двигаясь вдоль выветренной кромки ущелья, глядя на камни внизу в поисках какого-нибудь признака упавшего моста. Потом сел на камень, опустил голову и молча уставился в землю.
– Ну, разыскивать несуществующие мосты как выше, так и ниже по ущелью так же глупо, как и пытаться обойти его, – сказал Кейн.
– Тогда придется вернуться, – заметил Мэрэм.
– Вернуться? Куда?
Вскоре я отдал Атаре поводья Эльтару и подошел к Имайре, который теперь смотрел вниз, в ущелье, словно раздумывая, не броситься ли ему туда.
– Я был уверен, что мост здесь, – сказал он, даже не повернувшись ко мне. – И в итоге завел всех нас в ужасное место.
– Не вини себя. – Я присел рядом. – И не теряй надежду.
– Но, Вэль, что нам теперь делать? – Он указал на ущелье. – Перейти его по воздуху? С таким же успехом можно рассчитывать на бабушкины сказки.
– О каких сказках ты говоришь?
Он наконец посмотрел на меня.
– Рассказывают, что древние строили невидимые мосты. Но никто в это не верит.
– Возможно, тебе придется поверить в них, – молвил я, глядя в освещенное солнцем пространство ущелья. – Что тут еще поделаешь?
– Ничего. Ничего не поделаешь.
– Ты уверен?
Он печально улыбнулся мне.
– Вот что я люблю в тебе, Вэль, – ты никогда не теряешь надежды.
– Потому что надежда есть всегда.
– Может быть, в тебе, но не во мне.
Внутри него, я чувствовал, бушевал темный океан сомнений и отчаяния. Но горела в его душе и священная искра: невыразимое пламя, которое не погаснет, пока жива сама жизнь. И в Имайре это пламя горело гораздо ярче, чем в других. Почему он, чувствовавший столь многое, не ощущал этого сам?
– Имайра. – Я взял его огромную горячую ладонь и открыл ему свое сердце. – Ты завел нас так далеко. Теперь веди нас остаток пути к Аргатте, иначе работа твоего отца, твоих дедов и прадедов пропадет втуне.
Льдисто-голубые глаза вспыхнули, и он сжал мою руку так, что чуть не сломал ее.
– Но, Вэль, даже если бы здесь и в самом деле был такой мост, как мне теперь его отыскать?
– Твой народ – народ строителей. Если бы ты строил мост через эту расселину, где бы ты его расположил?
Имайра набрал полную горсть камешков и поднялся на ноги. Жесткие глаза стреляли туда и сюда, измеряя расстояния, оценивая огромные колоннообразные опоры вдоль ущелья. Он прохаживался по кромке с энергией и целеустремленностью, временами останавливаясь, чтобы бросить камешек в ущелье, и наблюдал, как тот летит по воздуху, прежде чем плюхнуться в реку внизу.
– Что ты ему сказал? – спросил мастер Йувейн. – Что он делает?
Имайра запустил в воздух еще один камешек.
– Нет сомнения, что он вычисляет, как долго мы будем падать на дно, если будем так глупы, что полезем вниз по этой стене. Но мы же не настолько глупы, правда, Вэль?
В этот миг один из камешков Имайры звякнул и, казалось, завис в воздухе, вместо того чтобы упасть в ущелье. Пока Мэрэм ошеломленно смотрел на это – так же как Кейн и остальные, – Имайра бросил еще один камешек немного правее и добился того же эффекта. Потом он швырнул туда все оставшиеся в ладони камни, они застучали и начали отскакивать от невидимого пролета одного из тех мостов, о которых говорилось в бабушкиных сказках иманиров.
– Думаю, теперь я стану прислушиваться к сказкам, – проговорил Мэрэм, когда Имайра объяснил ему, в чем дело. – Настоящие невидимые мосты! Думаю, они сделаны из замороженного воздуха!
Имайра со счастливой улыбкой посмотрел на ущелье.
– Наши старейшины давно ищут секрет создания кристалла, который называют глиссе . Он невидим, как воздух. Уверен, мост сделан из него.
Казалось чудом, что мост соткан из кристаллического вещества, которое никто не может видеть. Все, что нам оставалось, – пройти по нему.
– Пойдешь первым? – предложил Мэрэму мастер Йувейн.
– Я? Сир, вы с ума сошли?
– Но разве ты не говорил нам, после твоего маленького приключения в замке герцога Резу, что не боишься высоты?
– А… ну… я же имел в виду высоты любви, а не это.
Имайра шагнул вперед и положил руку на плечо Мэрэма.
– Не беспокойся, человечек. Думаю, ты скоро полюбишь ходить по воздуху.
Когда мы приготовились пересечь ущелье, то сообразили, что лошади не пойдут к его краю. Я знал, что они откажутся ступить в пустоту. Так что в итоге пришлось завязать им глаза. Мы отыскали несколько полос ткани и повязали на лошадиные морды.
– Может, вам и на меня лучше надеть повязку, – проворчал Мэрэм, завязывая глаза Йоло. – Мы же на самом деле не пойдем по этому глиссе , правда, Вэль?
– Должны. Если ты не научишься летать.
Имайра, единственный из нас, кто не вел лошадь, одолжил лук Кейна, чтобы ощупывать путь впереди. Он ступил на самый край ущелья и очень медленно опускал коней лука до тех пор, пока тот не коснулся моста. Мы задержали дыхание, и иманир ступил на пустое пространство.
– Это правда! – воскликнул он. – Бабкины сказки-то оказались правдой!
За всю свою жизнь я не видел ничего более странного, чем этот огромный мохнатый мужчина, стоявший, казалось, прямо в воздухе. И теперь настала наша очередь присоединиться к нему.
Так, с Имайрой во главе, постукивавшим луком перед собой подобно слепцу, мы поднялись на невидимый мост. Мэрэм и Йоло следовали за иманиром, и мы старались идти цепочкой, держась так ровно, как только возможно. Жизни наши зависели от дисциплины и точности. Имайра выяснил, что мост не слишком широк: немногим шире пары лошадей. И он не имел перил, которые предохранили бы нас от падения с кромки. Проще сказать, этот мост представлял собой огромную дугу из какого-то невероятно прозрачного кристалла, стоявшую здесь, наверное, тысячи лет.
Первую половину пути мы проделали по медленно поднимающемуся склону. Лошадиные копыта цокали по невидимому глиссе, словно по камню. Мы старались не смотреть, на что ступают наши башмаки, ибо под мостом прямо внизу в сотнях футов виднелось множество камней и валунов, упавших в ущелье и теперь возвышавшихся по берегам реки. Воображение легко рисовало изломанные тела, распростертые внизу. Ветер – ледяной, безжалостный ветер Пути Стенаний – завывал в ущелье и врубался в нас словно огромный боевой топор, угрожая сбросить с моста. Он заставлял мост вибрировать, создавая тошнотворное ощущение, живо напомнившее мне корабль капитана Кэральда.
– О, это уж слишком: – выдохнул Мэрэм, хватаясь за живот свободной рукой.
– Спокойно! – крикнул я из-за спин мастера Йувейна и Лильяны. – Мы почти перешли.
Правду сказать, мы только взобрались на самую высокую точку моста, и река текла прямо под нами.
– О, наверное, не следовало мне пить кальваас перед тем, как забраться сюда.
Мне захотелось ударить его.
– Ты потеряешь равновесие!
– Я только глоточек и сделал. Кроме того, мне, похоже, храбрость требуется куда больше, чем координация.
Судя по тому, как он изящно ступал вслед за Имайрой, Мэрэму хватало координации, чтобы пересечь этот мост. Он двигался довольно аккуратно, внимательно глядя на то, что лежало под ним. Но потом снова схватился за свой колышущийся живот, а ветер в это мгновение как раз нанес мосту сокрушительный удар, и нога моего друга поскользнулась на глиссе, как на льду. Мэрэм потерял равновесие и вцепился в поводья Йоло, чтобы устоять. Норовистый конь Альфандерри забил копытом, заржал и мотнул головой. Этого оказалось достаточно, чтобы окончательно пошатнуть Мэрэма. С громким криком, молотя руками и ногами в воздухе, он начал падать.
Вне всякого сомнения, ему грозила смерть, если бы Имайра не метнулся и не поймал его. Я, не веря своим глазам, смотрел, как огромная ручища сомкнулась на руке Мэрэма и держала его на весу. Мэрэм, несмотря на то что Имайра любил его так называть, был далеко не человечком и, должно быть, весил добрых восемьдесят стоунов. И все же Имайра вытянул его назад на мост легко, словно мешок картошки.
– О Боже! – выдохнул Мэрэм, падая на Имайру и вцепляясь в его мех. – Спасибо, спасибо!
Почти так же быстро другой рукой Имайра ухватил поводья Йоло и успокоил жеребца, потом вложил кожаные ремни в руку Мэрэма.
– Вот, забирай свою лошадь.
Мэрэм сделал, что ему было сказано, и похлопал по дрожавшему боку Йоло, желая успокоить его – а заодно и себя самого. Потом собрал всю свою храбрость и повернулся к Имайре:
– Спасибо тебе, человечище. Но боюсь, что мы оба упустили великий шанс.
– И какой же?
– Посмотреть, не смогу ли я на самом деле летать.
Остаток пути прошел без приключений. Когда мы достигли дальней стороны ущелья, Мэрэм испустил громкий вопль торжества и настоял на том, чтобы выпить в честь этого немного кальвааса. Мои нервы пришли в такой беспорядок, что пришлось согласиться. Мэрэм улыбнулся, радуясь, что его глупость прощена, и протянул мне свою чашку. Отвратительный напиток был таким же мерзким и вонючим, как и всегда. Но сейчас, когда наши ноги уверенно стояли на почве, которую мы к тому же могли видеть, кальваас, казалось, обрел вкус нектара.
Это было последнее великое препятствие, с которым мы столкнулись на Пути Стенаний. Через пять дней, миновав добрую часть Наргаршата по пути на юг к верховьям Кровавой реки, мы обошли изгиб горной гряды и увидели огромные золотистые степи Вендраша. К востоку от нас, насколько хватало глаз, тянулась бесконечная равнина, раскинувшаяся под безоблачным синим небом. Здесь собирались в огромные стада антилопы, и львы охотились на них. По волнующимся травяным полям свободно кочевали племена сарнийцев, охотясь на антилоп, львов – и друг на друга. Давным-давно, глядя на запад со стен крепостей мешских гор, я потерял себя в просторах этой страны, и теперь думал о том, каково будет ехать через нее, пять сотен миль, к Вашкелю и Уркелю – и другим горам, так хорошо знакомым мне.
– Это путь к твоему дому, – сказал Имайра, когда мы собрались на склоне высокого холма. Потом обернулся и указал на юг, где самые восточные отроги Наргаршата обрамляли степь. – А там Скартару.
При взгляде на эту мрачную черную гору ледяной ужас пробрал меня до костей. Если Аламит создана Галадинами, то Скартару, должно быть, вырезал сам Баалох – огромная глыба базальта, с острыми гранями и вершинами, напоминающими острия кинжалов. Снег и ледники покрывали ее склоны, ниже громоздились непроходимые скалы. Я подивился умению Имайры ориентироваться, поскольку он вывел нас к горе так, что мы видели сразу ее северный и восточный склоны. Знаменитый восточный склон имел форму почти совершенного треугольника, наверху которого виднелась выщерблина, образовавшая две огромные вершины. Далеко внизу, под высочайшей и ближайшей из них – огромным остроконечным рогом черного камня в три мили высотой, – шла дорога от одних из врат Аргатты, ведущая через Вендраш. Наверное, вдоль этой дороги и распяли древних валари после битвы при Таршиде. А в тысяче футов над вратами, на обожженном солнцем камне восточного склона, Морйин распял и великого Кэлькамеша, желая отнять у него камень Света.