Золотько Александр. Зубы дракона

   Вокруг слишком много варваров, которые постараются сломать шею оступившемуся и занять его место. Тут нужно признать, что это село, окруженное варварами, очень похожая модель реальной жизни. Очень похожая и очень поучительная.
   И очень простая. Нужны только деньги, место и люди.
   Шатов закрыл глаза и представил себе монитор компьютера. Игра «Эпоха Империй». Только наяву. Крестьяне, кропотливо собирающие ценности, воины, убивающие по приказу и не сомневающиеся в этом приказе…
   И теперь и в реальной жизни начнется эпоха империй. В реальной. Интересно, сколько времени понадобится Замку, чтобы начать реально влиять на жизнь страны? Пять лет? Десять? Максимум – пятнадцать.
   Они ведь не станут играть честно. Они наберут на клавишах код, как в компьютерной игре, и получат дополнительные средства и возможности.
   Нужны деньги? Можно попытаться их зарабатывать производством, начать контролировать фирмы или банки. Попытаться их контролировать, потому, что их уже кто-то контролирует, и всякий, кто попытается влезть со стороны в этот прибыльный бизнес, будет уничтожен. Нужно зарабатывать деньги так, чтобы никто не понял, что это кто-то зарабатывает средства для своей империи.
   В этом смысле, Дракон был идеальным орудием. Дважды идеальным.
   Блестящая идея – организовывать для богатых мальчиков и девочек убийства за деньги. Не в лесу, как в пошлых западных боевиках и не беспомощных бомжей и бродяг. Нет, обычных людей, живущих своей обычной жизнью. Вы платите деньги, вас выводят на жертву и говорят, что можно жать на спусковой крючок, бить ножом или выбивать табурет из-под ног.
   Когда прошлой осенью Шатов, загнанный в угол потерявшим над собой контроль Драконом, вычислил этот бизнес, показалось, что это городское сафари – цель. Теперь выходит, что это только средство. Всего лишь средство.
   Остается только понять, как добиться того, чтобы никто не узнал об эксперименте слишком рано.
   Как добиться? Как добиться… Очень просто. Слишком просто.
   Кто-то из крестьян – производителей убежит, обидевшись на жестокость? А варвары на что?
   «Там больше никого нет, « – сказал черный человек. Либо вся семья выживает, либо никто. И не останется никого, кто станет мстить. А через несколько лет деток, рожденных в покорности, отселят отдельно, и детки уже не будут знать другой жизни.
   Деткам и в голову не придет ослушаться. А состарившихся производителей… вряд ли им дадут возможность дожить до глубокой старости. Вряд ли. Скорее всего, их собственные дети и решать эту проблему, произведут отсев и заодно сдадут экзамен на право оставаться живыми.
   Потом и в варварах отпадет необходимость. Всего лет через пятнадцать. Через те же самые пятнадцать лет. А пока можно делать вид, что населенные пункты функционируют нормально, можно даже поддерживать на всякий случай иллюзию функционирования государственных структур на этой территории. В этом зародыше империи.
   Втемную покупать власть, зарабатывать деньги, устраивая сафари и заодно собирать компромат на тех, кто в нем примет участие…
   Сколько их будет в первом выпуске? Человек пятьдесят? Пятьдесят гениев при поддержке любого количества убийц и денег. Кстати, Дракон и ему подобные егеря могут ведь и другие функции выполнять. Они ведь сами выбирают потенциальные жертвы для любителей острых ощущений.
   Они могут убирать тех, кто будет мешать выпускникам. Или самих выпускников, буде они начнут дергаться на своих уютных крючках.
   А ты, Шатов, полагал поначалу, что имеешь дело с обыкновенным маньяком. И думал, что, уничтожив его, ты сможешь снова жить спокойно. А теперь ты понял, что всего лишь незначительная букашка перед тяжелой, отлично налаженной машиной. Букашка…
   Они могут задавить тебя, не оглянувшись, даже не заметив. Даже…
   Стоп, Шатов, ты слишком увлекся умствованиями и можешь проскочить мимо самого важного. Жизненно важного для тебя.
   Если они могли проехать по тебе и раздавить, даже не заметив, то зачем они тебя сюда привезли? Почему там суетятся вокруг тебя, что даже члены Замка играют перед тобой роли милиционера-психиатра, учителя физкультуры и директора школы? Отчего ты это выглядишь, как важная, не меряно важная фигура? Из-за тебя устроили вчерашнее представление…
   …Детское тело, в которое бьет пуля, маленькая девочка, сидящая возле убитого брата, отец…
   Не нужно, Шатов глубоко вздохнул. Не нужно. Не нужно думать об этом и продолжать терзать себя. Даже Дракон сказал, что у тебя есть шанс.
   Даже Дракон, невесело усмехнулся Шатов. Ты начинаешь свыкаться с этим чудовищем у себя в мозгу, даже ссылаешься на его мнение в своих рассуждениях. Скоро ты на полном серьезе будешь советоваться с ним.
   Думай, Шатов. Думай, отчего это они тебя выдернули. И не просто выдернули, а в определенное место, определенное время и с определенной целью.
   И почему-то начали с тобой играть в игры, вместо того, чтобы сразу перейти к делу. Или это они так перешли к делу? Взяли, так сказать, быка за рога.
   Что там говорил Дмитрий Петрович по поводу мести? И он тогда говорил еще о зубах дракона. Фигурально, так сказать, выражался. Что же он тогда говорил? Что-то о греческом мифе, о том, как из зубов дракона выросли воины, которые потом основали новое царство.
   Вот так, Шатов, ты решил, что это просто лепет впадающего в маразм старика. А на самом деле, он тебе все тогда рассказал. Все – рассказал. О планах империи, о подготовке новых людей из зубов… Из зубов дракона.
   Вот откуда в твоем ночном кошмаре всплыли эти слова. Тебе их случайно или специально подбросил Дмитрий Петрович. Тогда еще в роли вежливого хозяина.
   Прав был тот, кто утверждал, что сон, это только фантастическая комбинация реальных событий. Так, кажется, или что-то в этом роде. И все твои озарения ночные – пароль в компьютере, то, что ты живешь в доме Дракона – все это только комбинация того, что тебе говорили. Дмитрий Петрович и Светлана.
   Как и все гении, Шатов, ты размышляешь только во сне. Наяву тебе некогда. И ты придумал себе Дракона, для того, чтобы он тебе открывал страшные тайны.
   Может, задремлешь, чтобы снова пришел Дракон и поведал тебе, зачем тебя привезли именно сюда и именно сейчас? Или попытаешься сам, наяву?
   Чем это время необычно?
   Первый выпуск? Самый первый выпуск. И что? Это ведь только твои домыслы о грядущей империи. Только домыслы. Логичные, если исходить из грязной логики Дмитрия Петровича, но тебе еще никто не подтвердил того, что это правда.
   Шатов посмотрел на дом напротив. Скоро там они нажрутся? Банкет устроили, что ли? У вашего гостя накопилось очень много вопросов. Очень много. И серьезных. Это уже не те вопросики, с которыми он приходил к Дмитрию Петровичу в первый раз. Как я сюда попал?
   Кстати, Шатов усмехнулся, а на этот вопрос я так и не получил ответа. Мне рассказывали, что пришлось пресечь мое буянство в гостинице, но я помню, как взорвалась машина, как Никита стрелял из пистолета, как я бежал по лесу… Я помню. И они мне еще ничего не объяснили.
   Шатов встал и прошелся по траве. Ее, бедную, за последние дни изрядно вытоптали.
   Представим себе, что домыслы параноика Шатова – правда. Что именно все так и планируется и так осуществляется. Предположим, что его сюда привезли не случайно.
   Первый выпуск. Выпускники, которые следили за его схваткой с Драконом. Следили за схваткой и даже делали ставки. Их готовят ко всему. Они будут действовать в городе и должны уметь… Все они должны уметь, в том числе, убивать и готовить убийства.
   И в город отправляется Дракон, который выступает не только в качестве егеря и маньяка, но и в качестве преподавателя и наглядного пособия. Какие-то из его дел снимаются на пленку и демонстрируются деткам. А те, серьезно посмотрев кино, потом его обсуждают, и делают записи в своих дневниках.
   Может быть, даже пишут рефераты на разные познавательные темы. Действие ножом в условиях малогабаритной городской квартире. Или, асфиксия, как надежный способ умертвления организма.
   И в кадре… В одном или нескольких, вдруг начинает мелькать журналист Шатов.
   Шатов этот выглядит смешным и нелепым, когда Дракон отправляет его, манипулирует им и ведет к финалу. Настолько жалким выглядит Шатов, что кто-то из зрителей даже его пожалел. Взял и пожалел. А потом вдруг оказалось, что Шатов умудрился выжить, а Дракон с изуродованной мордой прибыл на побывку в свои родные пенаты.
   Как же так? Его фанаты в ярости, они ожидали очередной победы, а тут такое поражение! И преподаватели тоже не это хотели показать детям…
   Светлана сказала, что в Шатова тыкали рукой и говорили, что вот такой вот нелепый человечек может послужить причиной сбоя самого совершенного плана, что обязательно нужно учитывать такой вот фактор…
   И второе появление Дракона возле Шатова было предопределено. Он должен был вызвать Шатова на поединок и уничтожить его. Не просто убить, а переиграть. Затоптать. Стереть, как сказал тогда Дракон. И началась та дьявольская игра.
   Шатову стало холодно.
   Обнаженное женское тело, только что рухнувшее из окна высотки на асфальт, бетонные плиты, раздавившие оперативника по прозвищу Рыжий и шестнадцатилетнюю проститутку, отрезанная голова, двое повешенных детей… Шатов помнит все это, это выжжено у него в мозгу.
   Он пытался сохранить свой разум, пытался выжить, а детки, одаренные экономисты и художники, следили за его судорогами и делали ставки. И, помимо воли преподавателей, начинали симпатизировать Шатову, который все никак не сходит с ума, который продолжает борьбу, оказывается на грани проигрыша, а потом вдруг побеждает.
   Не побеждает, нет, но умудряется убить Дракона, разнести ему лицо четырьмя выстрелами из пистолета.
   Что тут творилось? Всеобщее ликование? Или траур по близкому и родному Дракону, которого все, кажется, перед этим называли Охотником?
   Хотя про Охотника – это из ночной беседы с Драконом. Не факт, что он действительно имел кличку Охотник. Это снова сложилось в голове Шатова из давних слов Дракона об охоте и из слов Жорика или Антона о том, что они не любят Охотника. То есть, Шатова. То есть, все снова имеет реальное объяснение.
   И зачем привезли Шатова сюда?
   Аналитикам Миши Хорунжего пришла еще зимой мысль, что Шатова попытаются завербовать. Для того, чтобы он продолжил славное дело Дракона в своем городе. Такой изящный психологический выверт. И Шатов поверил. И всю зиму ждал подвоха, но подвоха все не было…
   А потом Шатов очнулся на тропинке, ведущей к домам. И выбрал из всех дом Дракона.
   – Евгений Сергеевич! – донеслось сзади.
   – Что? – Шатов обернулся.
   Дмитрий Петрович, вышедший на крыльцо, сделал приглашающий жест.
   Прервали, как обычно, на самом интересном месте. На самом интересном месте. Шатов почти понял, зачем его привезли сюда. Осталось совсем немного. Чуть-чуть.
   Его не стали уговаривать в городе, там, где он мог получить поддержку. Его выдернули сюда, чтобы поговорить. И вот сейчас они сделают ему предложение, от которого он не сможет отказаться.
   Что-то тут не так, подумал Шатов. Что-то тут Шатов слегка проморгал. Какой-то нюанс. Что-то эдакое… Что-то такое, что может не оставить камня на камне от его нынешних рассуждений.
   Что?
   Шатов замешкался на крыльце, пытаясь ухватить за хвост свою мысль. Не успеть. Ладно, потом. Потом. Поговорим со всей честной компанией. Только не нужно играть с ними в дворянское гнездо, как прошлый раз. Они, сволочи, уничтожили вчера… Забудь, Шатов. Хочешь выжить – забудь.
   Они просто сборище подонков, решивших стать императором. Они преисполнены чувством своего величия, и очень болезненно отреагируют на не слишком вежливое отношение. А Шатов умеет быть очень невежливым.
   – Привет, – сказал Шатов, войдя в комнату.
   Они все снова сидели на тех же местах, что и прошлый раз. Это их привычные места на собраниях. Для Шатова оставлен стул в фокусе полукруга, которым расположился Замок. Надо полагать, в полном составе.
   Шатов спокойно взял стул и поставил его в сторону, так, чтобы оказаться на одном уровне с левофланговым Андреем Валентиновичем.
   Тот недовольно повел головой, но ничего не сказал.
   – Я пришел, – сообщил Шатов. – Готов пообщаться с Замком. Хотя, если честно, будь моя воля…
   – Не будет вашей воли, – желчно произнес директор школы.
   – Вы не можете мне простить срыва учебного процесса? – улыбнулся Шатов.
   Это довольно просто – улыбаться вот так широко и нагло. Нужно просто раздвинуть губы, словно вы собираетесь вцепиться кому-нибудь в глотку и демонстрируете зубы перед броском. Глаза при этом вовсе не обязательно делать добрыми. И не обязательно скрывать, что каждого из этих подонков ты готов убить собственными руками. Каждого. И даже даму. В этом смысле, Шатов за равноправие полов.
   – Мы не собираемся с вами пререкаться, – заговорил хорошо поставленным голосом Звонарев, – мы хотим предложить вам…
   – Давайте определимся сразу, – Шатов оставил усмешку на лице, но заговорил серьезно и резко, – Драконом, или Охотником, или еще кем-нибудь из вашей обоймы я не буду. И разговариваю я с вами только потому, что после вчерашней ночи боюсь, что за мои за ошибки снова будут расплачиваться другие люди.
   – Я же вам говорила! – сказала Елена.
   – Ты, сука, пасть закрой, – Шатов сплюнул на ковер, – я еще не закончил говорить. Поняла?
   Щеки Елены вспыхнули, она оглянулась на Звонарева и перевела взгляд на Андрея Валентиновича, но те промолчали, промолчала и она.
   – Если у меня будет хоть малейший шанс, я попытаюсь угробить вас всех. Это чтобы мы могли разговаривать честно. В ваши игры по построению империи я играть не желаю. И торговаться с вами – не стану. Я уже пересек черту. Все, я уже не способен вести политические дискуссии. И врать я тоже не собираюсь. Не стоите вы того, чтобы вам врать…
   – А вчера вы нам соврали, – заметил Андрей Валентинович.
   – Вчера? И не думал.
   – Соврали. Вы сказали, что Замок дал вам разрешение. Через компьютер…
   – Дал. Не нужно тут пытаться меня снова запутать…
   – Извините, Евгений Сергеевич, но вчера все мы связались с Замком и получили однозначный ответ – с вами связи не было.
   – Стойте, – неуверенно засмеялся Шатов. – Во-первых, я действительно общался с Замком через компьютер, что бы вы там сейчас не лепетали. Во-вторых, я что-то не понял, как это вы общались с Замком, если вы и есть Замок. Как там вы сказали, Дмитрий Петрович? Коллегиальный орган?
   – Понимаете, господин Шатов, Замок – это не просто коллегиальный орган, – Дмитрий Петрович говорил уверенно, словно демонстрируя полное спокойствие. – Это несколько более сложное образование. Мы все равны при обсуждении, но среди нас есть один, который может принимать решения самостоятельно.
   – Это как?
   – Очень просто. Нас шестеро… Нас сейчас шестеро и для принятия решения, для его обсуждения, мы собираемся и разговариваем, выдвигаем предложения и идеи. Потом, через некоторое время, в компьютер каждого из нас сбрасывается решение. Его принимает один из нас…
   – Кто?
   – Ну… – Дмитрий Петрович замялся. – Это знает только тот, кто принимает это решение.
   – И вы не знаете, получается, кто тут у вас главный? – Шатов засмеялся. – И кто же назначил этого главного? Среди вас, вершителей судеб всего человечества? Что, есть кто-то сверху? Император? Тот, кто дал вам первоначальный капитал и разрешил действовать? Я прав? Нет? Господа!
   Господа переглянулись.
   Директор школы потянулся к столу за стаканом с водой.
   – Так вы тоже входите в структуру подчинения? В пирамиду вассалитета? Это вы так придумали, писатель? – Шатов наклонился, чтобы лучше видеть выражение лица Дмитрия Петровича.
   – Это я так придумал, – кивнул Дмитрий Петрович.
   – Вас, значит, собрали, наделили властью, не самых лучших выбрали, а таких, кто справится с ролью блокфюрера… Извините, лагерьфюрера. Могу поспорить, что вы – далеко не первый состав Замка.
   – Не первый, – сказал Дмитрий Петрович.
   – Вы старейшина… – Шатов откровенно развлекался, тыча пальцами во всех присутствующих, – а вы сменили не справившихся.
   – И тех, кто погиб на посту, – легко поддержал Шатова Дмитрий Петрович.
   – Как Дракон?
   – Нет, не совсем. Понимаете, мы никогда точно не знаем, кто из нас принимает решение, и кто поддерживает связь с, как вы выразились, императором… Но у каждого из нас есть возможность…
   – Может, не нужно об этом? – недовольным тоном осведомилась Елена. – Почему мы должны перед ним отчитываться?
   – А вы проголосуйте, – посоветовал Шатов. – Вас тут как раз шестеро, может получиться неплохая ничья.
   Игорь молча играл желваками, Андрей Валентинович собрался что-то сказать, но потом просто махнул рукой.
   – Ничего, говорите, – сказал Звонарев. – Он должен знать все, прежде чем примет решение.
   Шатов встал и поклонился:
   – Премного благодарен, барин.
   – Не ерничайте, Шатов, вам это не идет.
   – А это мое дело, вы же знали, кого приглашали. Я, ко всем моим недостаткам, еще не хочу в вашу счастливую жизнь и убивать людей мне совсем не нравится. Правда, в вашем случае… но об этом я, кажется, уже говорил. Так что, продолжайте, писатель.
   – Спасибо за разрешение, – сгусток иронии и сарказма легко спорхнул с губ Дмитрия Петровича и повис посреди комнаты. – Только один из нас знает, кто именно принимает решение и поддерживает связь с императором.
   – Тот, кто поддерживает связь, – сказал Шатов.
   – Тот, кто поддерживает связь, – кивнул Дмитрий Петрович. – И еще сам император.
   – И что это вам дает? Император может снять этого предводителя?
   – В принципе, может. Это входит в условия существования замка. Но в условия входит еще и то, что любой из нас, вычислив того, кто принимает решения, может его устранить.
   – Мягко так выражаетесь, – оценил Шатов. – Устранить. Пасть порвать, моргала выколоть…
   – Хорошо, – согласился Дмитрий Петрович, – убить и занять его место.
   – Да, – Шатов толкнул в плечо Андрея Валентиновича, – тут есть, где разгуляться, если с фантазией.
   Андрей Валентинович молча отвернулся.
   – Нет, почему, – Шатов обвел всех присутствующих веселым взглядом, – перемочить всех, подсыпать, скажем, в обед порошок, и привет, вы единственный, а, значит, главный.
   – Не получится, – спокойно возразил Дмитрий Петрович, – если кто-то убил не принимающего решение, а другого…
   – Ошибся, типа, – сочувственно произнес Шатов.
   – Я не могу этого больше терпеть! – воскликнула Елена.
   – Ты еще скажи, что у тебя мигрень разыгралась, мадам, – отрезал Шатов и кивнул Дмитрию Петровичу, – а вы продолжайте.
   – А продолжать, в общем, и нечего. Провинившийся – умирает.
   – И могу поспорить, что вы сами его устраняете. Император сбрасывает вам в компьютеры информацию, и… Веселая у вас компания. А если убил правильно, то император приветствует и поддерживает отношения с победителем, подыскивая одновременно, кандидата на освободившееся место, – Шатов похлопал в ладоши. – Так вы сами себе крестьяне, вассалы, сюзерены и варвары. Образцово-показательный террариум с серпентарием пополам! Молодцы! Давайте все вместе проскандируем это. Молодцы, молодцы!
   Шатов дурачился, а в душе медленно перекатывались, громыхая, глыбы льда. Они с ним очень откровенны, эти красавцы. Очень. И не скрывают этого. Значит, больше люфта по времени у Шатова нет. Нет. И можно сколько угодно демонстрировать свою независимость, но песок из часов уже высыпается. И водичка из водяных часов… Как их там называли древние? Клепсидра. Так вот, и из клепсидры водичка уже почти вся вытекла.
   И не исключено, что в ближайшее время ты станешь самым информированным покойником, Евгений Шатов. Тебе как такая перспектива?
   – Извините, Андрей Валентинович, – спохватился Шатов, – я что-то задумался и пропустил ваши последние слова.
   – Я повторю, – явно с трудом сдерживая эмоции, процедил сосед Шатова справа. – Никто из нас, и тем более император, вам такого разрешения не давал.
   – Какого разре… А, вы все о клубе… – протянул Шатов. – Это вы сами разбирайтесь, милые мои. Может, это кто-то из вас решил свинью подложить начальству. А потом посмотреть на реакцию, выявить несчастного и прирезать его ночью. Нет? Сами решайте, у меня по этому поводу с вами ругаться, желания нет. И если вы меня вызвали на суд только, чтобы уличить во лжи… Я тогда пойду, пожалуй.
   – И ничего не хочешь у нас спросить? – подал голос, молчавший до этого Игорь.
   – Про что? Про то, в чьем доме живу? В доме Дракона. Его, кстати, действительно до разборки со мной звали Охотником? – Шатов затаил дыхание, обреченно понимая, что да, что Охотником звали Дракона первоначально.
   – Охотником, – коротко ответил Звонарев.
   – Еще что я могу у вас спросить? Когда меня отсюда выпустят? – Шатов встал. – Я знаю точный ответ. Тогда, когда я сам решу отсюда уйти. Не верите? Подумайте сами. В любой момент, когда захочу. И именно потому, что я Охотник. Вы, ублюдки, Замок, вы даже друг от друга прячетесь, хотя страстно желаете повелевать целой страной, если уж не получится всем миром. Вы готовите этих пацанов и девчонок ко всему, учите их убивать, насиловать, учите трахаться без любви, и трахать без желания. Вы хотите, чтобы они проросли и подарили вам власть… А император этого хочет? Вы не боитесь, что у вашего таинственного Императора есть другие планы? И ты, лучше всех спрятавшийся, уверен, что Император не высветит на мониторе у кого-нибудь из твоих злейших друзей твое имя? Уверен?
   Сидящие за столом молчали, на взгляд Шатова не ответил никто.
   – А вы решили меня учить. Решили сделать из меня сумасшедшего! Какие вы наивные, блин. Я не знаю, что вы хотите из меня сделать к выпускному вечеру, но запомните одно. Ваши живые роботы уже знают, что был и пока еще есть такой Евгений Шатов, который, сука, не стал играть в ваши добрые игры. Что Охотник не стал охотится для вас, что при выборе между властью и совестью… Извините, что использую незнакомые для вас слова. При выборе между властью и совестью, человек может выбрать совесть, зная, что к власти прилагается еще и премия – жизнь. Так что, господа Замок, захотите поговорить со мной о чем-нибудь серьезном – пожалуйста, я, так и быть, приду на ваше собрание. А слушать ваш треп о моем якобы обмане… Пока, господа хорошие…
   Шатов открыл дверь, замешкался на пороге. Если они хотят выстрелить, то могут это сделать сейчас. Пожалуйста. Шатов расправил плечи, хотя все внутри требовали, чтобы он попытался спрятаться или броситься бежать.
   Стоять, прикрикнул на себя Шатов. Стоять.
   – Шатов, – сзади раздался вместо выстрела голос Звонарева.
   – Что? – не оборачиваясь, спросил Шатов.
   – На столе у вас в кабинете лежит папка. Посмотрите ее, пожалуйста. Только…
   – Там что, проект нашего с вами брачного контракта? – все также, стоя на пороге спиной ко всем, спросил Шатов.
   – Нет, не проект. Прочтите все, что там лежит спокойно. Самое главное – спокойно. Даже решите поначалу, что это мы вас обманываем. Дайте себе такую установку, что мы снова врем, и внимательно проанализируйте, все, что там найдете. А потом сделайте выводы. И вы поймете, почему вы оказались здесь. И почему мы затеяли с вами ту нелепую игру в сумасшествие…
   – Вот даже как, – Шатов обернулся к сидящим.
   – Именно так, – Звонарев говорил очень серьезно, а все остальные так же серьезно его слушали.
   И очень серьезно смотрели на Шатова.
   – Вам понадобятся все ваши силы. Пожалуйста, – и просительные интонации в голосе Звонарева были совершенно искренними, – пожалуйста, не предпринимайте ничего, пока не поговорите с нами. Не захотите со всеми, поговорите с любым из нас.
   – Как-то вы меня пугаете, – неуверенно усмехнулся Шатов, с ужасом осознавая, что все действительно слишком серьезно, что в папке, которая ждет его на столе и вправду может быть что-то страшное.
   – Мы не пугаем. Вы можете нам не верить, но в данном случае наши интересы совпадают с вашими. Можете мне не верить – прочтите документы в папке. Выводы сделаете потом. Прочтите. Прочтите и обдумайте.
   Шатов молча вышел из дома и спустился по ступенькам вниз, в траву.
   Все-таки, последнее слово осталось за ними. За этими симпатичными пауками, весело живущими в комфортабельной банке. Они умудрились сбить его боевое настроение. Талантливые ребята. Очень талантливые мальчики и девочки. Одна девочка.
   Что именно может быть в той папке?
   Чего гадать? Можно просто сбегать в кабинет, схватить папку и прочитать, сделав себе установку на то, что там все неправда. Доктор, во всяком случае, советовал. И обещал доктор, что Шатову станет понятно все с ним происходившее. Станет совершенно понятно. И он все поймет и даже, может, простит этих добрых и ласковых ребят. И поймет, что у них много общего.
   Среди них не может быть его близких родственников? Как в индийском кино. Папа Дима, братики и сестричка с лицом валютной проститутки. Влейся в семью, Женя, ты ведь единственный выживший наследник империи Великих Моголов! Тебе предназначено самой судьбой основать новую империю под именем Евгений Великолепный! Шатов потрогал шрам на щеке. Евгением Корявым, мать вашу.