Страница:
– Игорь, пока они бросили камень, но свободно могут бросить и бутылку с бензином, – напомнил Шатов. – А не пора бы нам, пора, по этому случаю?..
Игорь распахнул дверь ведущую в ванную. Шатов пошел за ним, держа Светлану за руку, как маленькую. Девчонка не сопротивлялась, но и не пыталась двигаться самостоятельно. Как в ступоре девчонка.
И где тут у нас спрятанные двери?
Игорь потянул на себя ванну. Мышцы на руках напряглись, что-то скрипнуло – Шатов не понял мышцы или какая-то петля – и ванна отошла в сторону, открывая крышку квадратного люка.
– Хорошо, хорошо, – сказал Шатов, демонстративно отворачиваясь, – мне вовсе и не интересно.
Тело Светланы вдруг потяжелело и медленно стало оседать.
Черт, Шатов еле успел подхватить. Это тебе, девочка, не стриптиз показывать, и даже не людей убивать. Тут тебя убить могут. Когда меня первый раз попытались убить, я тоже это пережил очень серьезно. Шатов потер девушке виски, похлопал по щекам.
– Скоро вы там? – окликнул голос Дмитрий Петровича из спальни и послышался звон еще одного разлетающегося вдребезги окна.
– Давай, Игорек, они уже взялись за окно спальни.
Игорь поднял крышку люка и почти прыжком спустился вниз.
Не хватало, чтобы он еще дверь за собой закрыл. Шатов подхватил Светлану на руки и шагнул к люку.
– Я сама, – пробормотала Светлана.
– Ну, давай, – Шатов спустил ее на пол, и она легко, будто и не падала только что в обморок, скользнула в люк. Давайте там быстрее, крикнул Шатов и тоже, как мог быстро спустился по крашеным серой краской скобам спустился в не слишком высокий бетонный коридор, скорее бетонную трубу, метров двух в диаметре.
Через каждые три метра на потолке горели светильники. Игорь возился с дверью метрах в пятнадцати от колодца. Светлана стояла рядом.
Не люблю я колодцы. Меня в нем уже один раз пытались убить. Шрам на щеке тоже помнил место своего появления на свет.
Шатов оглянулся в другую сторону. Точно такой же тоннель, только заканчивается не дверью, а перекрестком. Там, видимо, спуски из других жилищ местной элиты.
– Кто там внизу, ловите даму, – потребовал сверху голос Дмитрия Петровича.
Шатов успел подхватить вырывающуюся и визжащую Елену и потащил ее к открывающимся дверям. Интересный поворот событий. Впервые известен главный в Замке, более того, впервые этот главный впускает в свое секретное убежище потенциальных конкурентов и убийц. И как бы кто-нибудь из них не попытался совершить небольшой дворцовый переворот прямо сейчас. У них нет привычки носить с собой в карманах пистолеты?
Елена принялась отбиваться уже серьезно. Шатов несколько раз удачно увернулся от ее когтей, но счастье не могло длиться вечно.
– Будь ты неладна, – прорычал Шатов и зашвырнул Елену в открытую дверь.
Светлана уже была внутри, а Игорь, включив свет в помещении, стоял возле двери, держа руку на замке. На лице ясно читалось желание захлопнуть бронированную дверь и оставить двоих приятелей в коридоре.
– А что скажет Император? – еле слышно сказал Шатов Игорю. – Это же будет почти убийство…
Игорь поиграл желваками, но промолчал. И дверь захлопывать не стал.
Подбежал, немного задыхаясь, Дмитрий Петрович, последним вошел Звонарев.
– Что вы так задержались? – Шатов посмотрел, как Игорь закрывает дверь.
Внутри, слава богу, кодового замка нет, только мощный засов.
– Илья Васильевич возвращался посмотреть, как там дела, – ответил Дмитрий Петрович и сел на табурет тут же, возле двери.
– И что там?
– Дом еще не подожгли, – недовольным тоном ответил Звонарев.
– И на том спасибо, – Шатов посмотрел на потолок. – Мы тут сколько сможем продержаться?
– Всемером – в течение трех месяцев.
Игорь открыл дверь, противоположную входной.
– Здесь слева туалет и душевая, дальше по коридору – столовая, потом склад, спальни и компьютерная. В компьютерную – не входить.
Звонарев промолчал. Они вместе с Дмитрием Петровичем подхватили под руки бьющуюся в истерике Елену и повели ее по коридору, к спальне.
– Аптечка – в столовой, – крикнул вдогонку Игорь.
– Можно я тут посижу? – спросил Шатов. – Запыхался совсем…
– Нет, – Игорь открыл небольшую дверцу в стене, которую Шатов принял поначалу за распределительный щит, достал пистолет и несколько обойм.
Не сводя взгляда с Шатова, Игорь вставил в пистолет обойму и передернул затвор.
– Все понятно, – кивнул Шатов, – вопросов больше нет. Где прикажете сидеть?
– В одной из спален. Можешь взять с собой и девку, – Игорь подождал, пока Шатов со Светланой выйдет из комнаты во внутренний коридор, и вышел следом, закрыв за собой дверь на ключ.
Недобрые у него глазки. Совсем недобрые. Вот также он рассматривал Шатова при первой встрече. Вот сейчас как влупит в спину из своего девятимиллиметрового итальянского чудовища. Шатов такие видел только в кино и в справочнике. И патронов в такой дуре было почти два десятка.
А нас здесь, если считать вместе с орущей сейчас Еленой, всего пятеро. В себя он стрелять не будет, выходит, четверо. Если даже не считать запасных обойм, которых Игорек сунул в карманы не менее четырех, то каждый может получить пуль эдак по пять.
Шатов остановился перед дверью с надписью «Спальня 2», потянул за дверную ручку и заглянул во внутрь, щелкнув выключателем.
Просто, но со вкусом. Две кровати вдоль стен, стол между ними. Одна лампа под потолком, забранная металлической сеткой.
– Входи, Света, и будь хозяйкой, – разрешил Шатов и сел на кровать. Не возражаешь, если я расположусь на этой?
– Нет, – тихо ответила Светлана.
Попахивало сыростью, не липкой сыростью болота, а пряной сыростью нежилого помещения. Шатов пощупал одеяло, на котором сидел. Нормально, не влажное.
– Успокоилась? – спросил Шатов.
– Да, – Света села на свободную кровать, поджала ноги и обняла себя за плечи.
Что-то она совсем расклеилась. Непохожа на себя. Куда-то подевались решительность и уверенность в себе. И сексуальность они унесли с собой. Но руки не дрожат, на это Шатов обратило внимание. У него всегда начинают трястись руки, когда приходится волноваться. Потому и стрельбой в свое время не стал заниматься.
Из автомата в армии, правда, стрелял на «отлично», но это было раз в месяц, по двенадцать патронов из положения лежа.
– Что-то мне плохо, – слабым голосом сказала девушка. – Холодно.
Шатов молча встащил со своей кровати одеяло и набросил Светлане на плечи.
– Нет, меня изнутри трясет. Нас ведь могли убить?
– Свободно, теперь, правда, нас можно достать разве что атомной бомбой. Или пистолет Игорька, – подумав, добавил Шатов. – У тебя как отношения с преподавателем, удовлетворительные?
Крик Елены, доносящийся из коридора, стал тише, а потом и вообще затих.
– Даме сделали укольчик, – констатировал Шатов. – Может, тебе тоже?
– Нет, – зябко передернула плечами Светлана, – я не люблю уколы. А после сегодняшнего…
Красная точка на шее у Андрея Валентиновича. А он ведь умирал у нее на глазах.
– Тогда я схожу, найду тебе чего-нибудь согревающего, а ты пока подожди, только дверь не закрывай.
– Тут двери снаружи закрываются, – прошептала Светлана.
– Я тоже это заметил, – прошептал Шатов. – Излишества архитектуры.
За дверью Шатов задержался, рассматривая засов. Крепкая штука. Если задвинуть, фиг выломишь. А чего только не придет Игорю в голову на досуге.
Засов входил в узкую щель возле двери.
Щель, говорите. Ну-ну.
Шатов похлопал себя по карманам. Ничего подходящего. И вообще ничего металлического. Только вот «командирские» часы на браслете. Жалко, но ничего не поделаешь. Браслет отсоединялся от часов легко. Хороший браслет, его Шатову подарили как-то на день рождения. Сейчас такие делают только за большие деньги.
Интересно, насколько глубокая щель?
Звенья браслета вошли в щель только после сильного нажатия большего пальца и вытащить их без применения зубила или другого крепкого инструмента, Шатову представилось невозможным.
Свобода есть осознанная необходимость, продекламировал Шатов и пошел к столовой, дверь которой была открыта.
– Привет честной компании, – поздоровался Шатов.
Никто не ответил.
Звонарев что-то рассматривал на столе, а Дмитрий Петрович дремал с усталым видом, прислонившись к стене.
– А где старший?
– Они в компьютерной, – сказал Дмитрий Петрович, не открывая глаз.
– 0ни вам уже свою пушку показывали? – спросил Шатов, открывая и закрывая шкафчики в глубине столовой.
– Уже, – кивнул Дмитрий Петрович, – девятимиллиметровую «беретту».
– Сопровождали декларациями?
– Вам самим не противно всякую ересь нести? – взорвался Звонарев. – И без вас здесь противно.
– Обидно, что начальник оказался такой умный и предусмотрительный? Или жалко, что рухнула легенда и теперь трудно будет обеспечить секретность? Не переживайте, – Шатов захлопнул последнюю дверцу, – вначале кто-нибудь из вас пришьет Игоря, и все остальные будут гадать, кто же из вас начальник. Потом самый прыткий из новеньких это поймет, сделает легкое движение рукой, и неопределенность увеличится. Один из пяти. Вы не знаете, где здесь есть выпивка?
– Новоселье решили справить? – спросил Дмитрий Петрович.
– Светлане дать выпить, трясет девчонку.
– Посмотрите на складе, – посоветовал писатель. – Это по коридору…
– Видел.
Выбор выпивки на складе не был особо богат, но того что было, было много. Подразумевалось, по-видимому, что все три месяца семь героев будут беспробудно пьянствовать. Из крепких напитков был только коньяк.
Шатов вытащил из ящика бутылку, поискал и извлек из другого ящика пачку печенья. Ничего, чтобы могло послужить оружием, на складе не было.
Вот такие пироги.
Или ты надеялся на пулемет? А придумывать что-то все равно придется. Рано или поздно они разберутся в происходящем и призовут Шатова к ответу, вступает он в их проклятое буржуинство или нет. А Шатов вступать не собирается. У него есть другие планы на остальной период своей жизни.
И решать проклятую дилемму Дмитрия Петровича они не будет. Не собирается. Не желает он разбираться в хитросплетениях его логики, и все.
Тошнит его от всего этого.
Эти создатели нового прекрасного мира внимательно следят друг за другом, прикидывая, когда удобнее будет вцепиться в глотку зазевавшегося. Правильно, и император их тоже человек ненормальный, потому, что нормальный человек такого придумать не мог. Не мог искренне полагать, что такими средствами…
Не стоит философствовать, оборвал свои размышления Шатов, стоит выжить. Нужно обязательно выжить.
Светлана лежала на кровати, свернувшись калачиком под двумя одеялами.
– Коньяк из горла пьешь? – спросил Шатов, усаживаясь на кровать возле Светы.
– Выпью, – голос слабый и какой-то безвольный.
– Из закуски я нашел только печенье, – Шатов разодрал пучку и высыпал желтые квадратики на одеяло. – Закуска – так себе, но и мы не графья.
– Спасибо, – Светлана осторожно взяла открытую Шатовым бутылку, сделала глоток и поморщилась.
– Да, – кивнул Шатов, – это не сладенький коктейль, но ничего не поделаешь. Представь себе, что это лекарство.
– Хорошо, – вяло улыбнулась девушка и отпила из горлышка еще. – Хватит.
– Точно? – переспросил Шатов.
– Да.
– Ну, как знаешь, – Шатов отобрал бутылку и отхлебнул. – А мне нужно поддерживать силы.
– Вы сильный человек, – сказала Светлана, снова заворачиваясь в одеяла.
– Я притворяюсь, – понизив голос, сказал Шатов. – На самом деле, я слабак.
– Нет, я же видела, как вы переживали, когда прочитали ту папку… А теперь ведете себя так, будто ничего не произошло.
– Не обращай внимания.
– Вы ее очень любили? – спросила Светлана.
– Я ее и сейчас люблю.
– Я понимаю, – кивнула девушка.
– Ни хрена ты не понимаешь.
– Нет, правда. Она, наверное, была очень красивой?
– Она и осталась очень красивой, – спокойно сказал Шатов. – Если бы она не была очень красивой, как бы я устоял перед тобой? Подумала?
Света невесело улыбнулась:
– Вы сильный.
– Хорошо, специально для вас, я – сильный, – Шатов согнул руку, демонстрируя бицепс.
– Можно я посплю? – спросила Светлана.
– Нужно, – Шатов поправил одеяла и встал. – Ты только никому не говори, но наш с тобой внешний засов я подло вывел из строя, так что ребята задолбаются нас тут закрывать.
– Хорошо, – снова улыбнулась Света.
– Ты тогда спи, – махнул рукой Шатов, – а я пойду пообщаюсь с выездной сессией местного серпентария.
– Женя, – тихо позвала Света.
– Чего? – нарочито грубо спросил Шатов.
– А мы так и не поцеловались по-настоящему…
– По-взрослому, – грозным голосом сказал Шатов, – без трусов. Девочкам без аттестата зрелости, строго запрещается. Спокойной ночи. Свет я выключать не буду…
– Выключи, – попросила Светлана.
– Как скажешь, – Шатов вышел, еще раз удовлетворенно осмотрел засов и пошел к столовой.
Те же и Игорь. И настроение у Игоря не из самых лучших.
– Что у нас плохого? – спросил Шатов.
– У нас не работает связь с императором, как ты его называешь, – металлическим голосом ответил Игорь. – Такое впечатление, что кто-то подключился и перехватил канал.
– А что, тут радиомодем?
– Да.
– А антенна?
– На сосне.
– Так ее, видимо, того… – Шатов сел на табурет. – И связи не будет. А со спецотрядом?
– То же самое и потому же каналу, – лицо Игоря было неподвижным, голос неживым.
– И с тем же результатом.
Звонарев что-то ожесточенно царапал ложкой на столе. Дмитрий Петрович продолжал сидеть с закрытыми глазами.
– Что там Светлана? – спросил Игорь.
– Задремала. Нервишки пошаливают у нынешней молодежи. Готовите вы из них белокурых бестий, а они знай себе в обморок падают… – Шатов перегнулся через стол и выхватил ложку из рук Звонарева. – Достал, извини за вольность. Ненавижу, когда металлом по металлу.
Ложка звякнула в углу комнаты.
– И вообще, что мы будем делать?
Вопрос повис в воздухе, покачиваясь и переливаясь своими подтекстами и намеками.
Это было будто приглашение к разговору. О том, что делать, и кто виноват. В смысле, кто это так славно почистил ряды Замка и держит в осаде издерганных и напуганных вершителей судеб человечества.
Но вершители судеб разговаривать на такие общие темы не собирались. Их, оказывается, интересовали темы куда более приземленные.
– А ты нам, Шатов, ничего не хочешь рассказать? – внезапно спросил Звонарев.
– О ваших проблемах? Нет.
– Не о наших проблемах, а о том, какое ты в этом принял участие, – Звонарев пригнул голову, будто собирался прыгнуть на Шатова прямо через стол.
– Ага, это я начал мочить ваших коллег и запалил дом. А еще очень быстро выбегал на улицу, бросал камень в окно и пулей, извините за намек, вбегал в дом и вместе с вами наслаждался звоном битого стекла.
– Это с твоим появлением началось все это, – упрямо гнул свою линию Звонарев. – До этого у нас не было таких проблем.
– Знаете, доктор, а не показаться ли вам психиатру? Вы как-то очень уж вжились в образ, стали мне сопереживать, и моя болячка по воздуху перешла на вас. Капельно-воздушным путем.
– Нет, Шатов, ты не крути, ты скажи…
– Не бей, начальник, я все скажу, все малины сдам, век воли не видеть, – Шатов заголосил тонким голосом и поднял руки. – Я тебе, блин, все расскажу, как за три дня, да еще в бессознательном состоянии сколотил из местных пятую колонну…
Звонарев встал:
– Нет, ты мне сейчас ответишь.
– Нет, такая настойчивость не от меня, – засмеялся Шатов. – Это ты от мадам Елены заразился, пока укладывал ее спать. Теперь будешь ползать по комнате и бормотать слюнявым ртом: «Это ты виноват, Шатов, покайся, Иуда…»
Звонарев стоял неподвижно напротив Шатова, опустив руки.
– Пошли в коридор, – сказал Звонарев, после почти минуты молчания.
– Чо, с ума сошел? – прищурившись, спросил Шатов.
– Пойдем выйдем в коридор, – мертвым голосом повторил Звонарев.
– Ну, хочешь, я извинюсь? – Шатов эта дурацкая стыка перестала нравится.
Дать в рожу доктору, Шатов хотел уже давно, почти с момента первого знакомства, но Звонарев выглядел слишком серьезным. Глаза… Глаза принадлежали человеку, который решился на что-то страшное, вплоть до убийства.
И остановить его можно было, только убив.
– Хочешь, я извинюсь? – повторил Шатов.
– Нет, не хочу, – и голос тоже мертвый, как и взгляд.
Обреченный голос, или обрекающий. И Шатов не знал, что хуже.
– Ну, хоть вы объясните этому идиоту, – Шатов оглянулся на Дмитрия Петровича, а потом на Игоря.
Писатель сидел неподвижно, будто и вправду уснул, а Игорь молча улыбнулся Шатову. Неприятно улыбнулся.
– Выходи первым, – сказал Звонарев.
– Как скажешь.
Сердце старательно погнало холодную кровь по всем жилам. С ледком идет, заставляя дрожать каждую жилочку. Сейчас придется драться. Серьезно драться. Иначе не исключен самый летальный исход.
Порхнет душа летально и отправится на встречу со всеми хорошими людьми в рай.
Серьезнее, Шатов. Тут не будет доброго патрульного милиционера, который, преодолев лень и облом, резиновой палкой и добрым словом размирит дерущихся. Не будет тут, правда, и оглушительно орущих трибун, но в детстве Шатова не слишком тянуло на ринг. И в более зрелом возрасте он редко лез в драку с большой охотой. И даже Дракона не добил с первой попытки. А жаль.
Шатов, пятясь, вышел коридор и остановился напротив двери.
Значит так, как только он переступает порог, демонстрируем ему нашу правую руку в замахе, потом нырок под его блок – и всем весом припечатываем его к стене. Железяк у него в руках нет, так что по кумполу ничем тяжелым не долбанет. И драку закончим в кратчайшие сроки, парой сломанных ребер и разбитой рожей, если он с первого раза не перестанет настаивать на драке.
Губы словно жаром высушило, Шатов их облизал и потрогал, не отводя взгляда от Звонарева, повязку на левой руке. А ведь левая ручка у нас не слишком подвижна. Если он в нее вцепится, то могут быть неприятности.
Звонарев двигался не торопясь. Ему можно было обойти стол или протиснуться мимо Игорька. Доктор выбрал второй путь.
Игорь несколько удивленно взглянул на доктора, который попытался рукой его отодвинуть, но дорогу уступил, наклонившись к столу. Звонарев прижался спиной к стене, шагнул за спину Игорька, и на лице его вдруг что-то изменилось.
Вот она, последняя решимость, вот он выдох перед прыжком в пропасть. Не к нему пробирался Звонарев, понял Шатов. Не Шатов ему был нужен, а…
Доктор опустил правую руку вниз из рукава скользнуло вниз что-то блестящее. Нож.
Шатов отступил на шаг от двери.
Снова время замедлило ход. Потекло через порог, как распаренная медуза невообразимых размеров. И в этом тягучем киселе пытались двигаться люди – Дмитрий Петрович, который вдруг открыл глаза и начал оборачиваться к Звонареву, Звонарев, левая рука которого потянулась к согнутой шее Игоря, а правая, удлиненная ножом еле заметно отодвинулась назад, для замаха, а потом, медленно разгоняясь, двинулась к спине Игоря, обтянутой футболкой.
Их было трое, протискивающихся сквозь мутное желе времени – писатель, доктор и нож в его руке. И все трое были слишком медленны.
Левая рука Звонарева легла на горло Игоря. Медленно, но слишком рано. Если бы доктору удалось одновременно захватить рукой и ударить ножом, то шансов у Игоря не было. Но левая рука была чуть быстрее.
Почувствовав прикосновение, Игорь дернулся. Медленно, время задерживало и его настолько, что Шатов видел каждое движение мышц совершенно отчетливо. Но даже это медленное движение Игоря было куда быстрее движения светящейся полоски лезвия.
Игорь рванулся в сторону, отбрасывая руку Звонарева. Встать мешал стол. И кроме этого, Игорь не знал, что сзади все еще движется нож. Игорь захватил левую руку противника, но ничего сделать не успел – нож легко пробил ткань футболки и…
Брызнула кровь.
Шатов видел, как лезвие рассекает плоть, и как кровь, подчиняясь этому движению, начинает свое движение из тела наружу, навстречу движению ножа.
Нож вошел легко, но своим рывком Игорь нарушил ланы убийцы. Нож вспорол мышца, разбрызгивая ярко-красные капли, скользнул вдоль ребер, а не прошел между ними. Лезвие выбралось наружу, оставив после себя длинный кровавый след.
Потом время сорвалось с цепи.
Еще удар ножом, быстрый, без замаха, лезвие вошло в тело почти по самую рукоять, Игорь оттолкнулся от стола и рухнул спиной в коридор, увлекая за собой Звонарева.
Перекат, нож остался в руках у Звонарева, но Игорь смог встать и сунул руку под футболку.
Пистолет, вспомнил Шатов и бросился в сторону, не за спину Игорю, чтобы, не дай бог, не спровоцировать выстрел, а к стене, приседая, чтобы уменьшить цель и показать всем своим видом, что не он, не Шатов опасен.
В дверях показался Дмитрий Петрович.
Звонарев бросился вперед, выставив лезвие перед собой. Игорь не сдвинулся с места, а только попытался отвести лезвие левой рукой.
Движение получилось вялое, видно лезвие зацепило какой-то орган. Отбить нож не удалось. Удалось его остановить, приняв лезвие в руку. Брызнула кровь, несколько капель ударились о пол возле руки Шатова.
Игорь закричал.
Закричал и Звонарев, только в крике его не было болит, а был только ужас и обида, потому что не успел он, не получилось у него ничего, потому что через секунду оглушительно прогрохотал пистолет.
Из спины Звонарева вылетел кровавый фонтан, потом еще один, после того, как оглушительно прогрохотало во второй раз. Но Звонарев все еще не мог упасть, и новые пули, одна за другой пробивали его тело навылет, с визгом ударялись в пол, выбивая белые фонтанчики бетонной крошки. Грохот – фонтан крови из тела и белый визжащий фонтанчик на полу.
И еще раз.
Шатов зажал уши и вжался в стену.
Грохот, красное, белое.
Грохот.
Тело Звонарева наконец упало, нож отлетел к стене, но грохот не прекратился.
Выстрел, и новая пуля выпускает новый кровавый гейзер из-под рубашки Звонарева.
Два или три выстрела подряд, и лицо, мертвое уже лицо, с застывшими глазами, разлетается багровыми хлопьями во все стороны.
Щелк.
Закончились патроны. Игорь сует пистолет под мышку и правой рукой достает из кармана запасную обойму.
Как режет глаза дым, и какой жуткой кажется звенящая тишина. Или Шатов оглох?
Игорь вставляет обойму, и, закричав от боли, передергивает затвор левой, истекающей кровью, рукой.
– Ну что, сука, получилось? – из уголка рта у Игоря появляется струйка крови, но тот не обращает на нее внимания. – Ножом решил побаловаться?
Игорь подходит к убитому и трогает толе ногой.
– Решил, что самый умный? Решил и превратился в кучу дерьма.
Кровь с руки частыми каплями падает на пол.
– А ни хрена у тебя не получилось, – Игорь садится на пол, спиной к стене, напротив Шатова. – Вот… такие… дела… Хоть бы знать, кто все это заварил… А, как считаешь, Охотник?
– Не знаю.
– Не знаешь… А что ты вообще знаешь, Охотник?… Знаешь, что твою бабу пристрелили? Ты это знаешь?
– Нет, – покачал головой Шатов, – не это. Я знаю, что она жива. И что та папка была сооружена вами.
– Знаешь… – усмехнулся Игорь и закашлялся. – Как понял?
– А это не твое дело, – ответил Шатов. – Вы прокололись на том, что слишком заботились о правдоподобии.
– А я так и знал, что ты не поверишь, – Игорь положил пистолет возле себя на бетон. – Это они чего-то там придумывали, а я сразу сказал – поставить тебя к столбу на обряде, и все. А перед этим потрясти как следует. Ты бы все и рассказал… Ведь рассказал бы, Шатов?
– Наверное, рассказал бы…
– Вот… – Игорь снова закашлялся. – Я ведь давно хотел с тобой поговорить с глазу на глаз. Охотник. Это тебя сопляки прозвали Охотником, а я точно знал, что ты просто…
– Ты истечешь кровью, – сказал Шатов.
– Нет, не истеку. Я умру от внутреннего кровотечения. Доктор хорошо знал анатомию.
– Тебе нужно лечь, – сказал Шатов.
– И что? От этого исчезнут те ребята, что загнали нас сюда?.. Это ведь не пацаны Звонарева, потому что он не смог всего подготовить. У него только и могло хватить ума, чтобы ударить ножом в спину…
Теперь кровь текла у Игоря изо рта двумя струйками. Двумя глянцевыми струйками.
– Ты умный, Охотник… Умный… С тобой не нужно было играться. То, что эти сопляки сделали из тебя героя… Ерунда. Раздавить тебя у них на глазах… как жука… и все… и нет легенды об Охотнике… которого нельзя убить… Приказать, и они бы сами тебя убили… понимаешь? А они решили тебя раздавить… морально… психологически раздавить… и ничего у них не вышло… – Игорь закрыл глаза, попытался вздохнуть, закашлялся, пальцы нашарили пистолет. – Ты сиди где сидишь, Шатов. Не нужно умничать… один вон уже умничал. А девять миллиметров…
– Слышь, Шатов, ты ни на секунду не поверил, что был в сумасшедшем доме, а ее, твою бабу…
– Мою жену, – сказал Шатов.
– Твою жену замочили? Ни на секунду не поверил? Честно.
Игорь распахнул дверь ведущую в ванную. Шатов пошел за ним, держа Светлану за руку, как маленькую. Девчонка не сопротивлялась, но и не пыталась двигаться самостоятельно. Как в ступоре девчонка.
И где тут у нас спрятанные двери?
Игорь потянул на себя ванну. Мышцы на руках напряглись, что-то скрипнуло – Шатов не понял мышцы или какая-то петля – и ванна отошла в сторону, открывая крышку квадратного люка.
– Хорошо, хорошо, – сказал Шатов, демонстративно отворачиваясь, – мне вовсе и не интересно.
Тело Светланы вдруг потяжелело и медленно стало оседать.
Черт, Шатов еле успел подхватить. Это тебе, девочка, не стриптиз показывать, и даже не людей убивать. Тут тебя убить могут. Когда меня первый раз попытались убить, я тоже это пережил очень серьезно. Шатов потер девушке виски, похлопал по щекам.
– Скоро вы там? – окликнул голос Дмитрий Петровича из спальни и послышался звон еще одного разлетающегося вдребезги окна.
– Давай, Игорек, они уже взялись за окно спальни.
Игорь поднял крышку люка и почти прыжком спустился вниз.
Не хватало, чтобы он еще дверь за собой закрыл. Шатов подхватил Светлану на руки и шагнул к люку.
– Я сама, – пробормотала Светлана.
– Ну, давай, – Шатов спустил ее на пол, и она легко, будто и не падала только что в обморок, скользнула в люк. Давайте там быстрее, крикнул Шатов и тоже, как мог быстро спустился по крашеным серой краской скобам спустился в не слишком высокий бетонный коридор, скорее бетонную трубу, метров двух в диаметре.
Через каждые три метра на потолке горели светильники. Игорь возился с дверью метрах в пятнадцати от колодца. Светлана стояла рядом.
Не люблю я колодцы. Меня в нем уже один раз пытались убить. Шрам на щеке тоже помнил место своего появления на свет.
Шатов оглянулся в другую сторону. Точно такой же тоннель, только заканчивается не дверью, а перекрестком. Там, видимо, спуски из других жилищ местной элиты.
– Кто там внизу, ловите даму, – потребовал сверху голос Дмитрия Петровича.
Шатов успел подхватить вырывающуюся и визжащую Елену и потащил ее к открывающимся дверям. Интересный поворот событий. Впервые известен главный в Замке, более того, впервые этот главный впускает в свое секретное убежище потенциальных конкурентов и убийц. И как бы кто-нибудь из них не попытался совершить небольшой дворцовый переворот прямо сейчас. У них нет привычки носить с собой в карманах пистолеты?
Елена принялась отбиваться уже серьезно. Шатов несколько раз удачно увернулся от ее когтей, но счастье не могло длиться вечно.
– Будь ты неладна, – прорычал Шатов и зашвырнул Елену в открытую дверь.
Светлана уже была внутри, а Игорь, включив свет в помещении, стоял возле двери, держа руку на замке. На лице ясно читалось желание захлопнуть бронированную дверь и оставить двоих приятелей в коридоре.
– А что скажет Император? – еле слышно сказал Шатов Игорю. – Это же будет почти убийство…
Игорь поиграл желваками, но промолчал. И дверь захлопывать не стал.
Подбежал, немного задыхаясь, Дмитрий Петрович, последним вошел Звонарев.
– Что вы так задержались? – Шатов посмотрел, как Игорь закрывает дверь.
Внутри, слава богу, кодового замка нет, только мощный засов.
– Илья Васильевич возвращался посмотреть, как там дела, – ответил Дмитрий Петрович и сел на табурет тут же, возле двери.
– И что там?
– Дом еще не подожгли, – недовольным тоном ответил Звонарев.
– И на том спасибо, – Шатов посмотрел на потолок. – Мы тут сколько сможем продержаться?
– Всемером – в течение трех месяцев.
Игорь открыл дверь, противоположную входной.
– Здесь слева туалет и душевая, дальше по коридору – столовая, потом склад, спальни и компьютерная. В компьютерную – не входить.
Звонарев промолчал. Они вместе с Дмитрием Петровичем подхватили под руки бьющуюся в истерике Елену и повели ее по коридору, к спальне.
– Аптечка – в столовой, – крикнул вдогонку Игорь.
– Можно я тут посижу? – спросил Шатов. – Запыхался совсем…
– Нет, – Игорь открыл небольшую дверцу в стене, которую Шатов принял поначалу за распределительный щит, достал пистолет и несколько обойм.
Не сводя взгляда с Шатова, Игорь вставил в пистолет обойму и передернул затвор.
– Все понятно, – кивнул Шатов, – вопросов больше нет. Где прикажете сидеть?
– В одной из спален. Можешь взять с собой и девку, – Игорь подождал, пока Шатов со Светланой выйдет из комнаты во внутренний коридор, и вышел следом, закрыв за собой дверь на ключ.
Недобрые у него глазки. Совсем недобрые. Вот также он рассматривал Шатова при первой встрече. Вот сейчас как влупит в спину из своего девятимиллиметрового итальянского чудовища. Шатов такие видел только в кино и в справочнике. И патронов в такой дуре было почти два десятка.
А нас здесь, если считать вместе с орущей сейчас Еленой, всего пятеро. В себя он стрелять не будет, выходит, четверо. Если даже не считать запасных обойм, которых Игорек сунул в карманы не менее четырех, то каждый может получить пуль эдак по пять.
Шатов остановился перед дверью с надписью «Спальня 2», потянул за дверную ручку и заглянул во внутрь, щелкнув выключателем.
Просто, но со вкусом. Две кровати вдоль стен, стол между ними. Одна лампа под потолком, забранная металлической сеткой.
– Входи, Света, и будь хозяйкой, – разрешил Шатов и сел на кровать. Не возражаешь, если я расположусь на этой?
– Нет, – тихо ответила Светлана.
Попахивало сыростью, не липкой сыростью болота, а пряной сыростью нежилого помещения. Шатов пощупал одеяло, на котором сидел. Нормально, не влажное.
– Успокоилась? – спросил Шатов.
– Да, – Света села на свободную кровать, поджала ноги и обняла себя за плечи.
Что-то она совсем расклеилась. Непохожа на себя. Куда-то подевались решительность и уверенность в себе. И сексуальность они унесли с собой. Но руки не дрожат, на это Шатов обратило внимание. У него всегда начинают трястись руки, когда приходится волноваться. Потому и стрельбой в свое время не стал заниматься.
Из автомата в армии, правда, стрелял на «отлично», но это было раз в месяц, по двенадцать патронов из положения лежа.
– Что-то мне плохо, – слабым голосом сказала девушка. – Холодно.
Шатов молча встащил со своей кровати одеяло и набросил Светлане на плечи.
– Нет, меня изнутри трясет. Нас ведь могли убить?
– Свободно, теперь, правда, нас можно достать разве что атомной бомбой. Или пистолет Игорька, – подумав, добавил Шатов. – У тебя как отношения с преподавателем, удовлетворительные?
Крик Елены, доносящийся из коридора, стал тише, а потом и вообще затих.
– Даме сделали укольчик, – констатировал Шатов. – Может, тебе тоже?
– Нет, – зябко передернула плечами Светлана, – я не люблю уколы. А после сегодняшнего…
Красная точка на шее у Андрея Валентиновича. А он ведь умирал у нее на глазах.
– Тогда я схожу, найду тебе чего-нибудь согревающего, а ты пока подожди, только дверь не закрывай.
– Тут двери снаружи закрываются, – прошептала Светлана.
– Я тоже это заметил, – прошептал Шатов. – Излишества архитектуры.
За дверью Шатов задержался, рассматривая засов. Крепкая штука. Если задвинуть, фиг выломишь. А чего только не придет Игорю в голову на досуге.
Засов входил в узкую щель возле двери.
Щель, говорите. Ну-ну.
Шатов похлопал себя по карманам. Ничего подходящего. И вообще ничего металлического. Только вот «командирские» часы на браслете. Жалко, но ничего не поделаешь. Браслет отсоединялся от часов легко. Хороший браслет, его Шатову подарили как-то на день рождения. Сейчас такие делают только за большие деньги.
Интересно, насколько глубокая щель?
Звенья браслета вошли в щель только после сильного нажатия большего пальца и вытащить их без применения зубила или другого крепкого инструмента, Шатову представилось невозможным.
Свобода есть осознанная необходимость, продекламировал Шатов и пошел к столовой, дверь которой была открыта.
– Привет честной компании, – поздоровался Шатов.
Никто не ответил.
Звонарев что-то рассматривал на столе, а Дмитрий Петрович дремал с усталым видом, прислонившись к стене.
– А где старший?
– Они в компьютерной, – сказал Дмитрий Петрович, не открывая глаз.
– 0ни вам уже свою пушку показывали? – спросил Шатов, открывая и закрывая шкафчики в глубине столовой.
– Уже, – кивнул Дмитрий Петрович, – девятимиллиметровую «беретту».
– Сопровождали декларациями?
– Вам самим не противно всякую ересь нести? – взорвался Звонарев. – И без вас здесь противно.
– Обидно, что начальник оказался такой умный и предусмотрительный? Или жалко, что рухнула легенда и теперь трудно будет обеспечить секретность? Не переживайте, – Шатов захлопнул последнюю дверцу, – вначале кто-нибудь из вас пришьет Игоря, и все остальные будут гадать, кто же из вас начальник. Потом самый прыткий из новеньких это поймет, сделает легкое движение рукой, и неопределенность увеличится. Один из пяти. Вы не знаете, где здесь есть выпивка?
– Новоселье решили справить? – спросил Дмитрий Петрович.
– Светлане дать выпить, трясет девчонку.
– Посмотрите на складе, – посоветовал писатель. – Это по коридору…
– Видел.
Выбор выпивки на складе не был особо богат, но того что было, было много. Подразумевалось, по-видимому, что все три месяца семь героев будут беспробудно пьянствовать. Из крепких напитков был только коньяк.
Шатов вытащил из ящика бутылку, поискал и извлек из другого ящика пачку печенья. Ничего, чтобы могло послужить оружием, на складе не было.
Вот такие пироги.
Или ты надеялся на пулемет? А придумывать что-то все равно придется. Рано или поздно они разберутся в происходящем и призовут Шатова к ответу, вступает он в их проклятое буржуинство или нет. А Шатов вступать не собирается. У него есть другие планы на остальной период своей жизни.
И решать проклятую дилемму Дмитрия Петровича они не будет. Не собирается. Не желает он разбираться в хитросплетениях его логики, и все.
Тошнит его от всего этого.
Эти создатели нового прекрасного мира внимательно следят друг за другом, прикидывая, когда удобнее будет вцепиться в глотку зазевавшегося. Правильно, и император их тоже человек ненормальный, потому, что нормальный человек такого придумать не мог. Не мог искренне полагать, что такими средствами…
Не стоит философствовать, оборвал свои размышления Шатов, стоит выжить. Нужно обязательно выжить.
Светлана лежала на кровати, свернувшись калачиком под двумя одеялами.
– Коньяк из горла пьешь? – спросил Шатов, усаживаясь на кровать возле Светы.
– Выпью, – голос слабый и какой-то безвольный.
– Из закуски я нашел только печенье, – Шатов разодрал пучку и высыпал желтые квадратики на одеяло. – Закуска – так себе, но и мы не графья.
– Спасибо, – Светлана осторожно взяла открытую Шатовым бутылку, сделала глоток и поморщилась.
– Да, – кивнул Шатов, – это не сладенький коктейль, но ничего не поделаешь. Представь себе, что это лекарство.
– Хорошо, – вяло улыбнулась девушка и отпила из горлышка еще. – Хватит.
– Точно? – переспросил Шатов.
– Да.
– Ну, как знаешь, – Шатов отобрал бутылку и отхлебнул. – А мне нужно поддерживать силы.
– Вы сильный человек, – сказала Светлана, снова заворачиваясь в одеяла.
– Я притворяюсь, – понизив голос, сказал Шатов. – На самом деле, я слабак.
– Нет, я же видела, как вы переживали, когда прочитали ту папку… А теперь ведете себя так, будто ничего не произошло.
– Не обращай внимания.
– Вы ее очень любили? – спросила Светлана.
– Я ее и сейчас люблю.
– Я понимаю, – кивнула девушка.
– Ни хрена ты не понимаешь.
– Нет, правда. Она, наверное, была очень красивой?
– Она и осталась очень красивой, – спокойно сказал Шатов. – Если бы она не была очень красивой, как бы я устоял перед тобой? Подумала?
Света невесело улыбнулась:
– Вы сильный.
– Хорошо, специально для вас, я – сильный, – Шатов согнул руку, демонстрируя бицепс.
– Можно я посплю? – спросила Светлана.
– Нужно, – Шатов поправил одеяла и встал. – Ты только никому не говори, но наш с тобой внешний засов я подло вывел из строя, так что ребята задолбаются нас тут закрывать.
– Хорошо, – снова улыбнулась Света.
– Ты тогда спи, – махнул рукой Шатов, – а я пойду пообщаюсь с выездной сессией местного серпентария.
– Женя, – тихо позвала Света.
– Чего? – нарочито грубо спросил Шатов.
– А мы так и не поцеловались по-настоящему…
– По-взрослому, – грозным голосом сказал Шатов, – без трусов. Девочкам без аттестата зрелости, строго запрещается. Спокойной ночи. Свет я выключать не буду…
– Выключи, – попросила Светлана.
– Как скажешь, – Шатов вышел, еще раз удовлетворенно осмотрел засов и пошел к столовой.
Те же и Игорь. И настроение у Игоря не из самых лучших.
– Что у нас плохого? – спросил Шатов.
– У нас не работает связь с императором, как ты его называешь, – металлическим голосом ответил Игорь. – Такое впечатление, что кто-то подключился и перехватил канал.
– А что, тут радиомодем?
– Да.
– А антенна?
– На сосне.
– Так ее, видимо, того… – Шатов сел на табурет. – И связи не будет. А со спецотрядом?
– То же самое и потому же каналу, – лицо Игоря было неподвижным, голос неживым.
– И с тем же результатом.
Звонарев что-то ожесточенно царапал ложкой на столе. Дмитрий Петрович продолжал сидеть с закрытыми глазами.
– Что там Светлана? – спросил Игорь.
– Задремала. Нервишки пошаливают у нынешней молодежи. Готовите вы из них белокурых бестий, а они знай себе в обморок падают… – Шатов перегнулся через стол и выхватил ложку из рук Звонарева. – Достал, извини за вольность. Ненавижу, когда металлом по металлу.
Ложка звякнула в углу комнаты.
– И вообще, что мы будем делать?
Вопрос повис в воздухе, покачиваясь и переливаясь своими подтекстами и намеками.
Это было будто приглашение к разговору. О том, что делать, и кто виноват. В смысле, кто это так славно почистил ряды Замка и держит в осаде издерганных и напуганных вершителей судеб человечества.
Но вершители судеб разговаривать на такие общие темы не собирались. Их, оказывается, интересовали темы куда более приземленные.
– А ты нам, Шатов, ничего не хочешь рассказать? – внезапно спросил Звонарев.
– О ваших проблемах? Нет.
– Не о наших проблемах, а о том, какое ты в этом принял участие, – Звонарев пригнул голову, будто собирался прыгнуть на Шатова прямо через стол.
– Ага, это я начал мочить ваших коллег и запалил дом. А еще очень быстро выбегал на улицу, бросал камень в окно и пулей, извините за намек, вбегал в дом и вместе с вами наслаждался звоном битого стекла.
– Это с твоим появлением началось все это, – упрямо гнул свою линию Звонарев. – До этого у нас не было таких проблем.
– Знаете, доктор, а не показаться ли вам психиатру? Вы как-то очень уж вжились в образ, стали мне сопереживать, и моя болячка по воздуху перешла на вас. Капельно-воздушным путем.
– Нет, Шатов, ты не крути, ты скажи…
– Не бей, начальник, я все скажу, все малины сдам, век воли не видеть, – Шатов заголосил тонким голосом и поднял руки. – Я тебе, блин, все расскажу, как за три дня, да еще в бессознательном состоянии сколотил из местных пятую колонну…
Звонарев встал:
– Нет, ты мне сейчас ответишь.
– Нет, такая настойчивость не от меня, – засмеялся Шатов. – Это ты от мадам Елены заразился, пока укладывал ее спать. Теперь будешь ползать по комнате и бормотать слюнявым ртом: «Это ты виноват, Шатов, покайся, Иуда…»
Звонарев стоял неподвижно напротив Шатова, опустив руки.
– Пошли в коридор, – сказал Звонарев, после почти минуты молчания.
– Чо, с ума сошел? – прищурившись, спросил Шатов.
– Пойдем выйдем в коридор, – мертвым голосом повторил Звонарев.
– Ну, хочешь, я извинюсь? – Шатов эта дурацкая стыка перестала нравится.
Дать в рожу доктору, Шатов хотел уже давно, почти с момента первого знакомства, но Звонарев выглядел слишком серьезным. Глаза… Глаза принадлежали человеку, который решился на что-то страшное, вплоть до убийства.
И остановить его можно было, только убив.
– Хочешь, я извинюсь? – повторил Шатов.
– Нет, не хочу, – и голос тоже мертвый, как и взгляд.
Обреченный голос, или обрекающий. И Шатов не знал, что хуже.
– Ну, хоть вы объясните этому идиоту, – Шатов оглянулся на Дмитрия Петровича, а потом на Игоря.
Писатель сидел неподвижно, будто и вправду уснул, а Игорь молча улыбнулся Шатову. Неприятно улыбнулся.
– Выходи первым, – сказал Звонарев.
– Как скажешь.
Сердце старательно погнало холодную кровь по всем жилам. С ледком идет, заставляя дрожать каждую жилочку. Сейчас придется драться. Серьезно драться. Иначе не исключен самый летальный исход.
Порхнет душа летально и отправится на встречу со всеми хорошими людьми в рай.
Серьезнее, Шатов. Тут не будет доброго патрульного милиционера, который, преодолев лень и облом, резиновой палкой и добрым словом размирит дерущихся. Не будет тут, правда, и оглушительно орущих трибун, но в детстве Шатова не слишком тянуло на ринг. И в более зрелом возрасте он редко лез в драку с большой охотой. И даже Дракона не добил с первой попытки. А жаль.
Шатов, пятясь, вышел коридор и остановился напротив двери.
Значит так, как только он переступает порог, демонстрируем ему нашу правую руку в замахе, потом нырок под его блок – и всем весом припечатываем его к стене. Железяк у него в руках нет, так что по кумполу ничем тяжелым не долбанет. И драку закончим в кратчайшие сроки, парой сломанных ребер и разбитой рожей, если он с первого раза не перестанет настаивать на драке.
Губы словно жаром высушило, Шатов их облизал и потрогал, не отводя взгляда от Звонарева, повязку на левой руке. А ведь левая ручка у нас не слишком подвижна. Если он в нее вцепится, то могут быть неприятности.
Звонарев двигался не торопясь. Ему можно было обойти стол или протиснуться мимо Игорька. Доктор выбрал второй путь.
Игорь несколько удивленно взглянул на доктора, который попытался рукой его отодвинуть, но дорогу уступил, наклонившись к столу. Звонарев прижался спиной к стене, шагнул за спину Игорька, и на лице его вдруг что-то изменилось.
Вот она, последняя решимость, вот он выдох перед прыжком в пропасть. Не к нему пробирался Звонарев, понял Шатов. Не Шатов ему был нужен, а…
Доктор опустил правую руку вниз из рукава скользнуло вниз что-то блестящее. Нож.
Шатов отступил на шаг от двери.
Снова время замедлило ход. Потекло через порог, как распаренная медуза невообразимых размеров. И в этом тягучем киселе пытались двигаться люди – Дмитрий Петрович, который вдруг открыл глаза и начал оборачиваться к Звонареву, Звонарев, левая рука которого потянулась к согнутой шее Игоря, а правая, удлиненная ножом еле заметно отодвинулась назад, для замаха, а потом, медленно разгоняясь, двинулась к спине Игоря, обтянутой футболкой.
Их было трое, протискивающихся сквозь мутное желе времени – писатель, доктор и нож в его руке. И все трое были слишком медленны.
Левая рука Звонарева легла на горло Игоря. Медленно, но слишком рано. Если бы доктору удалось одновременно захватить рукой и ударить ножом, то шансов у Игоря не было. Но левая рука была чуть быстрее.
Почувствовав прикосновение, Игорь дернулся. Медленно, время задерживало и его настолько, что Шатов видел каждое движение мышц совершенно отчетливо. Но даже это медленное движение Игоря было куда быстрее движения светящейся полоски лезвия.
Игорь рванулся в сторону, отбрасывая руку Звонарева. Встать мешал стол. И кроме этого, Игорь не знал, что сзади все еще движется нож. Игорь захватил левую руку противника, но ничего сделать не успел – нож легко пробил ткань футболки и…
Брызнула кровь.
Шатов видел, как лезвие рассекает плоть, и как кровь, подчиняясь этому движению, начинает свое движение из тела наружу, навстречу движению ножа.
Нож вошел легко, но своим рывком Игорь нарушил ланы убийцы. Нож вспорол мышца, разбрызгивая ярко-красные капли, скользнул вдоль ребер, а не прошел между ними. Лезвие выбралось наружу, оставив после себя длинный кровавый след.
Потом время сорвалось с цепи.
Еще удар ножом, быстрый, без замаха, лезвие вошло в тело почти по самую рукоять, Игорь оттолкнулся от стола и рухнул спиной в коридор, увлекая за собой Звонарева.
Перекат, нож остался в руках у Звонарева, но Игорь смог встать и сунул руку под футболку.
Пистолет, вспомнил Шатов и бросился в сторону, не за спину Игорю, чтобы, не дай бог, не спровоцировать выстрел, а к стене, приседая, чтобы уменьшить цель и показать всем своим видом, что не он, не Шатов опасен.
В дверях показался Дмитрий Петрович.
Звонарев бросился вперед, выставив лезвие перед собой. Игорь не сдвинулся с места, а только попытался отвести лезвие левой рукой.
Движение получилось вялое, видно лезвие зацепило какой-то орган. Отбить нож не удалось. Удалось его остановить, приняв лезвие в руку. Брызнула кровь, несколько капель ударились о пол возле руки Шатова.
Игорь закричал.
Закричал и Звонарев, только в крике его не было болит, а был только ужас и обида, потому что не успел он, не получилось у него ничего, потому что через секунду оглушительно прогрохотал пистолет.
Из спины Звонарева вылетел кровавый фонтан, потом еще один, после того, как оглушительно прогрохотало во второй раз. Но Звонарев все еще не мог упасть, и новые пули, одна за другой пробивали его тело навылет, с визгом ударялись в пол, выбивая белые фонтанчики бетонной крошки. Грохот – фонтан крови из тела и белый визжащий фонтанчик на полу.
И еще раз.
Шатов зажал уши и вжался в стену.
Грохот, красное, белое.
Грохот.
Тело Звонарева наконец упало, нож отлетел к стене, но грохот не прекратился.
Выстрел, и новая пуля выпускает новый кровавый гейзер из-под рубашки Звонарева.
Два или три выстрела подряд, и лицо, мертвое уже лицо, с застывшими глазами, разлетается багровыми хлопьями во все стороны.
Щелк.
Закончились патроны. Игорь сует пистолет под мышку и правой рукой достает из кармана запасную обойму.
Как режет глаза дым, и какой жуткой кажется звенящая тишина. Или Шатов оглох?
Игорь вставляет обойму, и, закричав от боли, передергивает затвор левой, истекающей кровью, рукой.
– Ну что, сука, получилось? – из уголка рта у Игоря появляется струйка крови, но тот не обращает на нее внимания. – Ножом решил побаловаться?
Игорь подходит к убитому и трогает толе ногой.
– Решил, что самый умный? Решил и превратился в кучу дерьма.
Кровь с руки частыми каплями падает на пол.
– А ни хрена у тебя не получилось, – Игорь садится на пол, спиной к стене, напротив Шатова. – Вот… такие… дела… Хоть бы знать, кто все это заварил… А, как считаешь, Охотник?
– Не знаю.
– Не знаешь… А что ты вообще знаешь, Охотник?… Знаешь, что твою бабу пристрелили? Ты это знаешь?
– Нет, – покачал головой Шатов, – не это. Я знаю, что она жива. И что та папка была сооружена вами.
– Знаешь… – усмехнулся Игорь и закашлялся. – Как понял?
– А это не твое дело, – ответил Шатов. – Вы прокололись на том, что слишком заботились о правдоподобии.
– А я так и знал, что ты не поверишь, – Игорь положил пистолет возле себя на бетон. – Это они чего-то там придумывали, а я сразу сказал – поставить тебя к столбу на обряде, и все. А перед этим потрясти как следует. Ты бы все и рассказал… Ведь рассказал бы, Шатов?
– Наверное, рассказал бы…
– Вот… – Игорь снова закашлялся. – Я ведь давно хотел с тобой поговорить с глазу на глаз. Охотник. Это тебя сопляки прозвали Охотником, а я точно знал, что ты просто…
– Ты истечешь кровью, – сказал Шатов.
– Нет, не истеку. Я умру от внутреннего кровотечения. Доктор хорошо знал анатомию.
– Тебе нужно лечь, – сказал Шатов.
– И что? От этого исчезнут те ребята, что загнали нас сюда?.. Это ведь не пацаны Звонарева, потому что он не смог всего подготовить. У него только и могло хватить ума, чтобы ударить ножом в спину…
Теперь кровь текла у Игоря изо рта двумя струйками. Двумя глянцевыми струйками.
– Ты умный, Охотник… Умный… С тобой не нужно было играться. То, что эти сопляки сделали из тебя героя… Ерунда. Раздавить тебя у них на глазах… как жука… и все… и нет легенды об Охотнике… которого нельзя убить… Приказать, и они бы сами тебя убили… понимаешь? А они решили тебя раздавить… морально… психологически раздавить… и ничего у них не вышло… – Игорь закрыл глаза, попытался вздохнуть, закашлялся, пальцы нашарили пистолет. – Ты сиди где сидишь, Шатов. Не нужно умничать… один вон уже умничал. А девять миллиметров…
– Слышь, Шатов, ты ни на секунду не поверил, что был в сумасшедшем доме, а ее, твою бабу…
– Мою жену, – сказал Шатов.
– Твою жену замочили? Ни на секунду не поверил? Честно.