Абнетт Дэн. Возвращение Рейвенора

   Трон! Кровь. Бойня. Расчлененные тела. Внутренний двор, заваленный мертвецами и озаряемый пламенем, которое пожирает обломки плазменной пушки. Это был дипломатический дворец в общем блоке А, в самом сердце власти субсектора. Здесь погибло много людей.
   В воздухе ощущались затухающие следы демона. Где-то неподалеку на свободе разгуливало настолько опасное существо, что у меня не было ни малейшего желания бросаться на его поиски. Доисторическое порождение Хаоса, ходячий атавизм тех веков, когда еще не была сформирована реальность, — инкубула.
   По двору бежал Жадер Трайс, спеша в укрытие. С ним был какой-то человек в черном костюме. К ним навстречу вышли слуги, а бригады медиков в ужасе бродили по двору. Звенела сирена.
   Что во имя Бога-Императора здесь…
   Человек в темном костюме оглянулся. Он почувствовал меня. Это был псайкер — очень, очень мощный псайкер, — и он уловил мой запах в ветре.
   Нельзя было позволить ему поймать меня. Я немедленно ретировался. Но его сознание змеей скользнуло следом.
   — Вистан?
   Фраука отложил планшет и деактивировал свой ограничитель.
   Мир окутала темнота. Где-то за мной продолжало свою незримую охоту сознание человека в темном костюме, бушующее и недоумевающее.
   — Рейвенор? — окликнула меня Кыс.
   — Пусть Тониус поработает. Он должен просмотреть новостные вокс-каналы и проверить шифровки министерства. В дипломатическом дворце только что произошло массовое убийство, и я должен знать все. Срочно.
 

Глава двенадцатая

   Как только все это началось, Мауд Плайтон решила, что это будет один из техдней. И она, конечно, понимала почему. Прошлой ночью средства массовой информации распространили объявления, сообщающие всем гражданам улья о «трагическом инциденте» в дипломатическом дворце. На это слишком не упирали, но войска СПО были приведены в повышенную боеготовность, а въезд во все центральные блоки был ограничен. Значит, произошло что-то очень серьезное.
   Плайтон занимала гостевую комнату в доме у своего престарелого дяди, жившего в общем блоке Е, и обычно ей приходилось добираться до работы по железной дороге. Она позвонила в отдел с целью узнать, что произошло, но все, что ей довелось услышать, — записанное вокс-уведомление, предостерегающее персонал о возможных проблемах с общественным транспортом.
   Поэтому она позаимствовала машину у своего дяди. Дядя Валерии сдавал и уже почти не выходил из дому. Он был музыкантом, но теперь старческое слабоумие сильно мешало ему заставить клавикорд петь в его руках. Но когда-то он был достаточно успешен, успел скопить скромное состояние и даже приобрел двухэтажный особняк во внутреннем массиве, а также услуги личной сиделки.
   Мауд осталась его единственным живым родственником, и, устроившись на работу в Магистратуме, она переехала к нему. Валерии не слишком одобрял то, чем занималась его племянница, но в последнее время он нечасто мог вспомнить, чем именно она зарабатывала на жизнь.
   — Дядя Волли, можно я позаимствую твой «Бергман»? — спросила она утром, потягивая кофе возле раковины и уже облачившись в униформу.
   Стояло раннее утро, и за окнами было еще темно, но ее дядя бодрствовал уже несколько часов, сидя за спинетом ^[5]и глядя на клавиши из черного дерева, словно пытаясь догадаться, зачем они нужны.
   Он не водил свой «Бергман» с восемьдесят девятого года, когда Администратум отозвал его права, основываясь на состоянии здоровья Волерина. Но дядя по-прежнему держал его в личном гараже под жилым блоком и время от времени позволял Плайтон отвозить себя в парк Стайртауна, когда у племянницы выдавался свободный денек.
   — Мы едем в парк? — спросил он.
   — Не сегодня, дядя Волли. Мне надо попасть в блок А. Работа. Это важно.
   Он посмотрел на нее, облаченную в полный комплект снаряжения Магистратума — в служебной броне, со шлемом, притороченным к талии, — и произнес:
   — А чем это ты занимаешься, Мауд?
   — Я работаю, дядя Волли. Можно мне воспользоваться «Бергманом»?
   Он пожал плечами:
   — Думаю, да.
   Он отвернулся и стал позвякивать нотой си. Мауд стала тихо собираться на выход, взяв ключи из горшочка, стоящего на полочке над обогревателем в коридоре.
   «Бергман Амити Велюкс» представлял собой автомобиль с четырехлитровым карбидным двигателем и двухместным салоном, зеленой окраски с экстравагантными хромовыми полосами. Плайтон обожала его, обожала запах кожи и льна в его салоне, обожала едва различимый рокот его мотора. С ее зарплатой, даже если рассчитывать на продвижение по службе, ей никогда не купить себе личный транспорт вроде этого «Бергмана». Рассказывали, что его подарил Волерину дирижер, которого до слез растрогало то, как ее дядя играл даже самые заурядные произведения.
   По мере того, как она проезжала скоростные магистрали и связующие трассы между общими блоками, трафик становился все плотнее. Улицы заволокла желтая дымка кислотного тумана. Мауд видела закрытые и взятые под охрану железнодорожные станции, видела подразделения СПО, занявшие места за ничем не замаскированными орудийными башнями на стеках. Улей вооружался.
   Частые контрольно-пропускные пункты тормозили движение, офицеры Магистратума, кутаясь в дождевики, проверяли допуски и удостоверения личности. Плайтон уже начинала задаваться вопросом, не лучше ли было бы остаться дома.
   И еще ей чертовски хотелось знать, что же произошло в дипломатическом дворце.
   Она рискнула свернуть на ведущее вниз ответвление, воспользовавшись своим знанием нижних ярусов города, чтобы объехать заблокированные артерии города. Возле цирка Вискана, она выехала на поверхность и попыталась влиться в поток машин, движущихся по Южной скоростной магистрали общего блока А.
   Снова тупик. Как правило, многие сотрудники Администратума отправлялись на работу пешком. Но теперь и их движение было невероятно замедлено, поскольку войска Администратума проверяли их документы и пропускали к внутренним блокам только небольшими группами.
   Мауд терпеливо дождалась, пока еле ползущая очередь привела ее к пропускному пункту.
   К ней подошел офицер.
   Плайтон опустила окно и продемонстрировала удостоверение.
   — Отдел по расследованию особых преступлений. Пытаюсь попасть на работу.
   — Вы выбрали не тот путь, маршал, — произнес офицер. — Мне очень жаль, но проезд в общий блок А здесь перекрыт.
   — И что мне делать?
   Офицер взмахнул светящимся жезлом в туман:
   — Поворачивайте к востоку. Мы пропускаем персонал Магистратума по авеню Пастората. — Он отвернулся. — Сотрудник Магистратума! Пропустить!
   Плайтон резко вывернула похожий на якорь руль и проехала к спуску, на который указывал офицер, в то время как другие его коллеги раздвинули барьеры, освобождая дорогу. Остальные машины — омнибусы и частный транспорт — раздраженно загудели, глядя, как она проезжает мимо.
   Плайтон повела «Бергмана» через толпы пешеходов, которые не спешили уступать ей дорогу. Сквозь дождь и помахивание «дворников» она увидела знакомое лицо и нажала на гудок.
   На нее хмуро уставились мрачные, уставшие люди.
   Мауд высунулась из окна машины.
   — Лимбвол! Эй, Лимбвол!
   Тощий секретарь департамента, нагруженный пачками дел, оглянулся и посмотрел на нее через толпу.
   — Залезай!
   Он озадаченно забрался на пассажирское место, и Плайтон двинулась дальше.
   — Доброе утро, — сказала она.
   — Это твоя машина? — спросил он, пытаясь протереть неожиданно запотевшие толстые линзы своей аугметической оптики.
   — Одолжила.
   — У кого это?
   — У своего дяди.
   — А кто он? Красавиц племянник лорда-губернатора субсектора, что ли?
   — Да. Отличная машина, верно?
   — Не то слово. Трон, что за утро!… Я как последний болван поперся пешком. Железная дорога не работает.
   — Ты шел от самого общего блока Е?
   Лимбвол посмотрел на нее:
   — Я служу аквиле. Что еще мне оставалось делать? Может, лучше расскажешь, что здесь, во имя Терры, случилось ночью?
   — Я надеялась, ты что-нибудь знаешь.
   — Я почти ничего не знаю, — пожал плечами Лимбвол. — До меня доходили слухи, что ночью была предпринята попытка покушения на главного управляющего министерства торговли субсектора.
   — Где? Во дворце? Кто-то пытался убить Трайса?
   — По крайней мере, так я слышал.
   — От кого?
   — В толпе рассказывали.
   — Не слишком надежный источник, Лимбвол. Лучше занимайся своими бумагами. Нет людей настолько безумных или могущественных, чтобы пытаться убить Трайса.
   Лимбвол поглядел в окно.
   — А у тебя есть объяснение получше?
   Объяснения не было. Потоки пешеходов иссякли, и машина покатилась быстрее по почти безлюдным улицам и грязным переулкам, перегороженным баррикадами. Но все равно им еще два раза пришлось останавливаться, чтобы недружелюбные отряды СПО проверили их документы.
   — Ты хоть понимаешь, что нам придется проехать весь массив по кругу, чтобы попасть на главную магистраль?
   Плайтон кивнула:
   — Все равно это лучше, чем торчать в очереди. К тому же так мы сможем сделать остановку возле ризницы. В любом случае мне надо было заехать туда сегодня. А так я даже сэкономлю время. Если ты, конечно, не возражаешь.
   — Нисколько, — ответил Лимбвол, откровенно наслаждаясь путешествием в прекрасном экипаже. — И раз уж зашла речь о ризнице, то я прихватил для тебя вот эту папку.
   — Да? Из дому?
   Лимбвол слегка покраснел.
   — Да. Только, во имя Трона, пожалуйста, не рассказывай ничего Рикенсу. Он меня с потрохами сожрет. Я снабдил свой домашний когитатор шифрующими системами департамента, чтобы иметь возможность поработать после вахты. Иначе мне никогда бы не управиться.
   — Лимбвол, ты хоть знаешь, что часы после вахты предназначены для отдыха? Спокойный ужин, возможность пропустить пару стаканчиков с друзьями или даже вступить в интимную связь?
   — Если я не стану брать работу на дом, то ни за что не успею выполнить все поручения Рикенса. После дежурства я работаю еще около шести или семи часов. Только не говори мне, что сама никогда не брала работу на дом.
   — Ну…
   — Вот-вот. И еще, вот ты мне скажи… когда у тебя последний раз были с кем-нибудь интимные отношения?
   Плайтон нахмурилась и не ответила.
   — Держи. — Лимбвол извлек бумаги. — Я обработал это вчера вечером. Основные данные, как ты и просила.
   — Ранние изображения? Чертежи? Планы улиц?
   — Ну да. Даже отчеты о первых строителях, полученные из архива Школума Архитектус. Ты когда-нибудь слышала о человеке по фамилии Кадизский?
   — Вроде в общем блоке В есть площадь Кадизского.
   — Названа в его честь. Теодор Кадизский. Именно благодаря его стараниям город приобрел свой первоначальный облик.
   — Биография?
   — Все в папке.
   Плайтон, ведя машину одной рукой, другой взяла протянутые Лимбволом бумаги и убрала их в кармашек на водительской двери.
   — Здорово. Спасибо. Думаю, что это поможет нам выяснить все подробности по делу Ольсмана. Я о той потайной крыше. Это что-то очень важное.
   — Что ж, только будь осторожна. Чтобы получить эти данные, мне пришлось… копнуть поглубже.
   — Неавторизованный доступ? Хочешь сказать… ты украл эту информацию?
   — Да простит меня Император, давай лучше скажем так: я просто проигнорировал кое-какие смысловые оттенки понятия «легитимность».
   Плайтон усмехнулась. Они уже искали место для парковки на Темплум-сквер. Над ними нависала громада великого храма. Тихо шелестел дождь. Перед аркой темплума было припарковано несколько машин Магистратума. Здание по-прежнему было опечатано.
   — Жди здесь, — сказала Мауд. — Я быстро. Просто сделаю еще пару снимков для отчета. Я обещала Рикенсу.
   Она вышла из «Бергмана» и поспешила спрятаться под портиком. К ней подошли двое офицеров Магистратума.
   — Мамзель, вы не можете…
   — Расслабьтесь. Особый отдел, — усмехнулась она, показывая значок. — Я веду это расследование.
   Плайтон быстро прошла под широким портиком темплума, миновала галерею и вошла в старую ризницу. Она уже проверяла заряд батареи своего пиктера, когда неожиданно поняла, что ей прямо в лицо нацелен служебный пистолет.
   — Вы слишком далеко зашли, — произнес мужской голос.
   — Что, во имя Трона?… - начала было она.
   — А теперь спокойно и медленно передайте мне пиктер.
   Плайтон, не опуская рук, подняла взгляд. Перед ней, перегораживая вход, стояли двое мужчин. Оба были облачены в броню Магистратума, но на ней не было ни идентификаторов, ни значков. Визоры опущены. Стволы пистолетов угрожающе смотрели на нее.
   — Полегче, — сказала она. — Сейчас я достану удостоверение, хорошо?
   Один из них кивнул. Женщина достала свой значок.
   — Мауд Плайтон, младший маршал. Я веду это расследование.
   Мужчина взял ее удостоверение, изучил его и бросил обратно.
   — Уже не ведете, — произнес он.
   — Что?
   — Это дело внутренних расследований, маршал. Уходите.
   — Постойте минутку…
   — Уходите. Сейчас же, — сказал второй. — Теперь делом занимается отдел внутренних расследований.
   — Но почему?
   — Мы не собираемся вам ничего рассказывать, — отрезал первый. — Возвращайтесь в свой департамент.
   — Кое-что вам придется сказать мне, — заявила Плайтон.
   — Да? Что же?
   — Диктат Магистратума номер тысяча семьсот восемьдесят. Положение об установлении личности офицерского состава. Кто вы?
   — Я уже говорил вам. Отдел внутренних расследований.
   — Имена?
   — Маршалы Вигот и Кубер. Удовлетворены? Мы закончили?
   — Мы закончили, — произнесла Плайтон, отправляясь обратно к «Бергману».
   Она припарковала машину в рокритовом ангаре под центральной башней, оставив пропуск на приборной панели, и вместе с Лимбволом отправилась наверх.
   В департаменте расследования особых преступлений стояла зловещая тишина. Им никто не попался по пути, даже мадемуазель Лотилла. Под кремовыми электрическими лампами сиротливо поблескивали пустые столы, и бумаги слегка шелестели в бризе разгоняемого вентиляторами воздуха.
   Плайтон и Лимбвол посмотрели друг на друга. В кабинете полномочного представителя Магистратума кто-то разговаривал на повышенных тонах.
   Плайтон села за свой стол и ввела в когитатор код доступа и песнь Пробуждения. Высветилась только поверхностная информация, и ничего более. Все ее драгоценные отчеты по делу Ольсмана, включая сделанные в первый день пикты потайного потолка, оказались недоступны. Удалены.
   Такого прежде никогда не случалось.
   Говоря по правде, не совсем так. Несколько лет назад отдел задержал за уличное убийство женщину, утверждавшую, что она является имперским инквизитором. Гидеон-кто-то-там. Затем Рикенсу нанесли визит двое мужчин, и вскоре все файлы по делу были уничтожены. Мауд тогда усомнилась в правильности такого поступка, но Рикенс сказал ей, чтобы она забыла о происшествии.
   — Ничего хорошего из этого не выйдет, — произнес он тогда. — Забудь.
   Плайтон пыталась забыть, но это оказалось непросто. Хотя она и не сомневалась, что дело действительно касалось инквизитора. Иначе, зачем бы Рикенс стал стирать информацию? Ей было приятно думать, что тем самым они послужили священным ордосам Бога-Императора.
   Но это?
   Чем все оправдывается на этот раз?
   Люк главного подъемника с шипением открылся, звук показался слишком громким в тишине офиса. Сквозняк заворошил бумаги. В отдел по расследованию особых преступлений вошла бригада когитационных адептов из Техникус, сопровождаемая фалангой маршалов Магистратума.
   Адепты, не тратя лишнего времени, приступили к демонтажу когитаторов департамента.
   — Что, черт возьми, происходит?! - закричал Лимбвол.
   Маршалы прижали его к стене и начали избивать. Плайтон медленно поднялась со своего места. На нее тут же нацелили оружие.
   Маршалы носили огненно-рыжие значки отдела внутренних расследований.
   — Остановитесь, — сказала Плайтон. — Хватит его бить.
   Но маршалы, прячущие лица за опущенными визорами, продолжали избивать Лимбвола, пока тот не осел на пол. Одна из линз секретаря треснула.
   — Именем Императора, я требую ответить, по какому праву вы это вытворяете! — крикнула Плайтон.
   Дверь офиса Рикенса распахнулась, и оттуда выскочил массивный мужчина Мауд сразу же его узнала. Один из старших чинов Магистратума — Санкельс, глава отдела внутренних расследований, занимавшегося преступлениями, совершенными представителями самого Магистратума.
   Санкельс обернулся и заорал в сторону офиса Рикенса:
   — Сегодня, слышите меня? Сегодня!
   Пройдя мимо Плайтон, Санкельс прожег ее взглядом. И ушел.
   — Мауд? — прокричал Рикенс от двери, ведущей в его кабинет.
   Плайтон поспешила к нему, и начальник втянул ее внутрь комнаты.
   — Что здесь происходит? — спросила она.
   Бледный как полотно Рикенс опустился в кресло.
   — Кое-что, — сказал он.
   — Сэр?
   Он посмотрел на нее.
   — Мауд, — произнес Рикенс. — Мне самому мерзко задавать этот вопрос, но ты намеренно нарушила процедуру, когда приступила к расследованию смерти Ольсмана?
   — Нет, сэр.
   — Я и сам так не думаю. В отчете ты отразила все подробности, касающиеся сцены преступления?
   — Да, сэр.
   — Все до последней?
   — Прямо как по учебнику, сэр. А что произошло?
   Рикенс положил руки на консоль перед собой. Его пальцы дрожали.
   — Сегодня утром, в девять двадцать, деятельность отдела по расследованию особых преступлений была приостановлена.
   — Что?
   — Приостановлена. Все дела отозваны отделом внутренних расследований. Поступило донесение, что мы не справились с делом Ольсмана. Нарушение процедуры. Укрывательство преступника.
   — Ни в коем случае, сэр…
   — Знаю. И верю тебе, Мауд. Но Санкельс полагает иначе. Нам приказано освободить помещение и не покидать свои дома до тех пор, пока не закончится расследование. Судя по всему, есть прямая связь между делом Ольсмана и покушением на жизнь главы министерства торговли субсектора Жадера Трайса.
   — О мой Трон! Они попытались его убить?
   — Кто?
   — Сэр, я понятия не имею! Я только слышала слухи…
   — Слухи верны. Поэтому мы и оказались в таком положении. Сдай свой значок и оружие, Мауд.
   — Что? Почему?
   — Потому, что ты отстранена от работы. Отдел внутренних расследований собирается допросить тебя. Ты обязана вернуться к себе и ждать, когда тебя вызовут.
   — Но я не сделала ничего противозаконного!
   — Знаю, Мауд. Но все-таки…
   Плайтон отцепила значок, сняла с себя кобуру и положила их на стол перед Рикенсом.
   — Отправляйся домой и жди вызова, — сказал Рикенс. — А я постараюсь сделать все, чтобы это дело велось максимально непредвзято.
 

Глава тринадцатая

   «Аретуза» тихо постанывала во сне. Выход на высокую орбиту Юстиса Майорис позволял произвести полное отключение систем и давал возможность заняться необходимым ремонтом. Перекрытия недвижного старого судна поскрипывали, хотя невзгоды космического путешествия сменились долгожданным отдыхом.
   Блуждая по полумраку ремонтных тоннелей и нижних палуб, Шолто Ануэрт наслаждался тем, как поскрипывает и вздыхает вокруг него металлический корпус. Благодаря этим звукам корабль казался ему живым. Кроме того, капитан отправил двадцать человек своего экипажа расслабиться в кабаке, и, не постанывай судно, абсолютная тишина действовала бы на нервы.
   Ануэрт оценивал примерную стоимость капитального ремонта. За ним покорно ползли три небольших сервитора. Два из них представляли собой базовые модули обслуживания. А третий тащил в верхних лапах массивную книгу в жестком кожаном переплете, удерживая ее в раскрытом виде. Этот сервитор заменял кафедру, а книга представляла собой ремонтный журнал «Аретузы». Изучив очередной участок корабельных систем, Ануэрт подходил к нему и перьевой ручкой дополнял перечень необходимых работ, к которым его экипажу предстояло приступить по возвращении. С такой работой быстрее бы управился самый примитивный информационный планшет, но Ануэрт питал слабость к ведению дел на бумаге.
   Записанные им слова были такими же маленькими и непонятными, как и сам капитан.
   — Доп. канал «один-три-четыре-один», нижняя служебная палуба, обновить изоляцию на энергостволе и сменить цифровые клапаны с два-шесть-два по два-шесть-девять, — бормотал он под нос в такт движению пера, в результате чего его слова приобретали странную, растянутую интонацию.
   Ануэрт завернул колпачок ручки.
   — Готово. Здесь мы закончили. Теперь направимся к следующему пересечению. — Он зашагал дальше, и троица сервиторов задергалась, со скрежетом следуя за ним.
   Капитан внезапно остановился и уставился на стену темного коридора.
   — О-го-го. Все, что угодно, но только не это. Это неприемлемо. Видите эту отвратительную ржавчину?
   Сервиторы кивнули металлическими черепами.
   — Заржавление этого магнетизма недопустимо, поскольку это не приведет в восторг общую цельнотельность судна. — Ануэрт снова снял колпачок с ручки и добавил еще несколько коротких слов.
   — Нижняя служебная палуба, чинить ржавую стену герметиком. И отполировать где надо.
   Они продолжили обход, отправившись в мрачную пещеру кормового трюма. Освещение здесь было особенно скудным, половина люминесцентных ламп не работала (Ануэрт старательно отметил это в книге). Несколько плит, покрывающих палубу, покорежилось. Ремонтные сервиторы освещали их фотогальваническими лампами, пока капитан пытался выяснить причину деформации.
   Снова заскрипел металл, но Ануэрт не обратил на это внимания. Он пробежался пальцами по поврежденному участку палубы и тихо выругался. В этот момент что-то заслонило свет ламп.
   — Вы, недоделки, держите их ровно! — крикнул он, все еще оставаясь в тени.
   — Эй, — послышался низкий и неимоверно глубокий голос.
   Шолто Ануэрт оглянулся и уставился на колоссальную фигуру, возвышающуюся за его спиной. Капитан «Аретузы» заморгал. Ему слишком хорошо был известен как этот человек, так и то, чем тот зарабатывал на жизнь.
   — Что-то не припомню, чтобы я приглашал вас на борт своего корабля, мастер Уорна, — произнес он, безуспешно пытаясь скрыть страх в своем голосе.
   — Это все потому, что вы меня не приглашали, Ануэрт, — ответил Люциус Уорна.
   — Вы знаете м-мое имя?
   — Шолто Ануэрт, капитан «Аретузы». Работа обязывает знать подобные вещи. Особенно если учесть, что я ищу вас.
   — И-ищите? Меня? П-почему? Зачем? Зачем вам искать меня?
   — Затем, что нам необходимо поговорить.
   — Но мне не о чем говорить с вами, сэр. Мои губы запечатаны.
   — А до меня доходили слухи, Ануэрт, что обычно вы весьма разговорчивы. Я даже слышал, что вы болтун. Говорите много, но девяносто процентов ваших слов — бессмысленный бред. Меня интересуют оставшиеся десять процентов осмысленных реплик, которые вы иногда выжимаете из себя.
   Ануэрт распрямился в полный рост — в результате чего его глаза оказались на уровне пупка Уорны — и произнес:
   — Я буду крайне преблагодарен, если вы окажетесь любезно снисходительны и удалите свою личность с моего корабля.
   Люциус Уорна небрежно взмахнул рукой, ударив тыльной стороной кисти одного из сервиторов. Нечеловеческая сила этого удара заставила закувыркаться машину по полу. Когда сервитор остановился, он был измят и изломан, а порванные кабели и сервоприводы разбрасывали искры.
   — Мы будем разговаривать, — прогрохотал Уорна. — И точка.
   Люциус повел капитана к небольшой комнате отдыха рядом с мостиком. По пути Ануэрт увидел и других людей, вторгшихся на его корабль, — крепко сложенных типов, вооруженных пистолетами. Они стояли на страже в люках и на пересечениях коридоров, готовясь поприветствовать команду Ануэрта, когда та вернется. Еще больше людей оказалось на мостике. Эти изучали базы данных корабля и копались в бумажных записях.
   Ануэрт вспыхнул бы от гнева при виде такого произвола, если бы все его эмоции и мысли не заглушал ужас. Он не был отважен и всячески избегал конфликтов. За время своей тихой торговой жизни он никогда не сталкивался с абордажем, его никогда не атаковали и никогда его благополучию и здоровью серьезно не угрожали.
   Он молчал, как ему и было приказано. Уорна показал капитану на обтянутую кожей скамью возле стены комнаты отдыха.
   Сам охотник за головами остался стоять. Он спокойно расстегнул бронированные перчатки своего доспеха и положил их на журнальный столик. Огромные руки Уорны оказались так же испещрены шрамами и шишками, как и его голова.
   — Во время Огненного Потока вы были на Пределе Боннэ.
   Ануэрт пожал плечами, поскольку не смог понять, был ли это вопрос, и не мог понять, стоит ли на него отвечать.
   — Затем вы отправились в сезонный рейс мимо Энкрейджа и Бостола. Ваше путешествие завершилось здесь шесть дней назад.
   Ануэрт снова пожал плечами.
   — И как, успешный рейс? Хорошая прибыль? Есть ли у вас грузы?
   — Немного разных красотулек. Неудачный сезон.
   — И дальше будет только хуже, — произнес Уорна. — А что насчет пассажиров?
   Ануэрт ничего не ответил.
   — Вы меня боитесь, что ли? — улыбнулся Уорна.
   — Не имею ни малейшего понятия, почему я не должен.
   — Чертовски верно. Я страшный человек. Может быть, поэтому вы и утратили свою всемирно известную болтливость. Может быть, вам будет проще разговаривать с родственной душой?