Абнетт Дэн. Возвращение Рейвенора

   Трайс покорно кивнул и направился к креслу.
   — Время? — спросил он.
   — Восемь ноль две, — ответил Ревок.
   — Пошлите сигнал осевым храмам. Пусть священнослужители начинают зачитывать диски.
   — Сигнал послан, — ответил Ревок.
   Трайс сел в первом ряду кресел, стоящих на площадке. Ревок едва успел сесть рядом с ним, как тут же снова вскочил на ноги, прижимая ладонь ко лбу.
   — Торос?
   — Тревога, сэр. Неприятности возле главного входа. И…
   — Что еще? — прошипел Трайс.
   — Там применяются псионические силы. Очень мощные, очень яростные. Я чувствую его. Это Рейвенор.
   Трайс побледнел.
   — Иди, — прошептал он. — Иди туда. И, черт побери, прикончи его, наконец!
   Ревок торопливо спустился с площадки, выскочил из старой ризницы и побежал по галерее к великому темплуму.
   Кыс прекратила стрелять. Оказавшиеся на ее пути пять маршалов и три секретиста попытались спрятаться за северным портиком. В этом случае они были бы надежно защищены, а она оставалась бы на открытом пространстве. Но Пэйшэнс схватила их телекинезом и остановила на полушаге: испуганные, неподвижные цели. Теперь их тела устилали двор.
   Кыс оглянулась на Ануэрта. Из ствола его автоматического пистолета поднимался дымок. Шолто ни секунды не колебался, когда началась перестрелка.
   — Хорошая работа, — сказала она.
   — Я пытаюсь играть свою роль, как получается.
   Перед ними был северный портик темплума, тыльная сторона старой ризницы также освещалась прожекторами. От куполообразной крыши отчалил и стал подниматься в ночное небо ярко освещенный лифтер.
   — Похоже, мы опаздываем на представление, — сказала Кыс. — Следуй за мной.
   — Конечно, мамзель, но что это за неуютный звук?
   Пэйшэнс Кыс остановилась и огляделась. В глубине северного портика стоял человек, неистово раскручивающий над головой псайбер-манок.
   Ночь над их головами разорвал яростный лязг — это захлопали стальные крылья. Со всех зданий общего блока слетались птицы, образуя колышущийся шар Пагубы, сверкающий и переливающийся в свете прожекторов.
   — Только не снова, — пробормотал Ануэрт.
   — Шолто. Спрячься за моей спиной, — сказала Пэйшэнс Кыс. — Прячься за мной.
   Образовав узкую стрелу, металлические птицы заложили вираж, а затем спикировали вниз, готовясь разорвать Кыс и Ануэрта на части.
   Получив ранение в бедро и припадая на ногу, Гарлон Нейл развернулся и прикончил еще двоих секретистов из плазменной винтовки. Он видел врата великого темплума, окутанные дымом, основной причиной возникновения которого послужил сам. Но он больше не видел ни Рейвенора, ни Белкнапа.
   Темплум-сквер теперь превратился в полномасштабное поле битвы. Безумная ярость его нападения на маршалов и секретистов привела к панике среди и без того нервничавших людей на краю площади. На подъездных дорогах и бульварах вспыхнул полноценный бунт. Нейл понимал, что ему необходимо добраться до старой ризницы. Он похромал вперед, не обращая внимания на отдаленное эхо орудийного огня и крики, доносящиеся из темноты.
   И тут что-то тяжелое вылетело из завесы дыма и ударило его в лицо. Нейл рухнул на четвереньки, выронив плазменную винтовку.
   Бонхарт попытался ударить Гарлона по позвоночнику, но Нейл перекатился на спину, выплевывая кровь, и сумел блокировать удар. Все еще лежа на земле, он усилил захват и сломал пальцы секретиста.
   Бонхарт закричал от боли и отшатнулся назад, прижимая руку к груди. Вскочив на ноги, Нейл выхватил хостековские автоматические пистолеты и всадил восемь пуль в грудь противника.
   Секретист закачался и упал. Сжимая по пистолету в каждой руке, Нейл закружился на месте, проверяя, нет ли новых неожиданностей. Но в поле зрения не было никого… во всяком случае, никого живого. Тогда почему же ему кажется, будто…
   Словно из ниоткуда прилетел кинжал. Нападение было настолько стремительным и свирепым, что у Гарлона едва хватило времени на то, чтобы его заметить. Он отпрыгнул назад, и клинок рассек стволы обоих пистолетов.
   Нейл отбросил испорченное оружие и низко пригнулся, настороженно поворачиваясь вокруг своей оси. Моникэ, едва заметный фантом в дымном воздухе, кружила вокруг него, нанося удары зазубренным клинком. Нейл почувствовал, как один из них пробил армированный комбинезон и вспорол кожу на спине.
   Он развернулся отчаянным рывком, но фантом уже испарился. Оставаясь за спиной неповоротливого мужчины, всегда за его спиной, Моникэ готовилась нанести смертельный выпад.
   В сопровождении Белкнапа я вплыл в неф великого темплума. Это пустое и тихое место являло собой резкий контраст безумной ночи снаружи.
   — Сюда, — сказал я Белкнапу.
   Из западного коридора выбежал мужчина в сером костюме. У него были усталые желтые глаза, как два умирающих солнца. Он перешел на шаг и направился к нам.
   — Имперская Инквизиция! — объявил я. — Сдавайтесь.
   — Я знаю, кто вы, — сказал он.
   Я тоже знал, с кем имею дело. Секретист потянулся сознанием и ударил меня, заставив откатиться назад. Белкнап попытался выстрелить в него, но желтоглазый легким кивком заставил нашего доброго доктора пролететь порядка двадцати метров. Падая, Патрик сломал скамью, а затем, потеряв сознание, сполз на пол.
   —  Понеслась!- произнес я, покидая тело.
   Ревок встретил меня, не пытаясь уклониться от нападения. Он принял колючие красные очертания, имеющие вкус прокисшего вина, и прорвался сквозь мои ментальные защиты. Я отшатнулся назад, оказавшись таким же беззащитным, как мидия, чью раковину взломали за обеденным столом.
   Ощущая зловоние собственных ментальных ран, я восстановил свою броню и снова схлестнулся с Ревоком, вонзая вертела пси-энергии в его красную псионическую форму. Они утыкали его, словно перья.
   Ревок взвыл.
   От ударной волны заходили ходуном деревянные скамьи великого темплума и вылетело несколько окон. Я вогнал вертела еще глубже, превращаясь в ежа с метровыми иголками. Ревок снова закричал и вырвался из моего захвата, ломая иглы. Он взмыл под самый купол великого темплума, где принял очертания какого-то крылатого создания, смутно напоминающего летучую мышь, но для описания которого явно не хватало четырех измерений. Тварь выпустила длинные, волокнистые щупальца, которые хлестнули по мне, сдирая впопыхах поставленные защиты и сминая края моего сознания. В отчаянной попытке укрыться от удара, я приобрел форму отточенного клинка и устремился сквозь хлещущие по мне щупальца, рассекая их, пока не вонзился во влажную сердцевину «летучей мыши».
   Дрожащее тело Ревока пало на колени. Из его глаз и носа струилась кровь. Он напряг свое сознание, сжимая чуждые нашему миру очертания «летучей мыши» до крошечной красной точки, а затем разворачивая ее в сложную геометрическую фигуру. Фигура эта начала множиться и заполнять пространство своими копьями со скоростью, возрастающей по экспоненте. От плодящихся геометрических структур несло горелой кровью и старыми костями.
   Я пытался увернуться, стараясь найти место для отступления. Но они были повсюду вокруг меня. Раздался неистовый треск, и мне показалось, будто вся планета выхвачена из гравитационного поля звезды, точно плод, срываемый с ветки. Отвратительные геометрические фигуры, количество которых уже достигало нескольких сотен, стали стремительно сходиться вместе, сжимаясь вокруг моего сознания, подобно зубам фрактального дракона. Такого хищника я прежде не знал. Он не кусал, но сокрушал. Я оказался зажат между сложными геометрическими фигурами, подходившими друг к другу настолько идеально, что между ними не оставалось ни единой щели.
   От меня не останется и мокрого места, когда они сойдутся. Вырваться я мог, только прорвав реальность и устремившись к собственной гибели. Я пытался вырваться на свободу. Но не мог. Не мог.
   Кара, Карл и Плайтон проникли через северный вход старой ризницы и скорчились в тени. Из своего укрытия они могли видеть недавно установленное возвышение и кружок шифровальщиков, собравшихся вокруг медленно поворачивающейся сферы, парящей в столбе света.
   — Мы должны… — заговорила Плайтон.
   — Постойте! — воскликнул Карл. — Святая Терра! Это же губернатор Баразан!
   Диадох протянул руки к свету и раздвинул металлические страницы словаря. Он начал читать, произнося непроизносимое.
   С потолка посыпалась штукатурка. В небе полыхнула молния. Диадох изрек первые созвучия сотворения.
   Напитавшись энергией, засияли резонирующие обелиски. Промчавшись ледяным порывом, небесный белый свет озарил ризницу и протянулся непрерывными лентами по осевым направлениям города. Каждая из девятисот девяноста девяти церквей была освещена этими лучами. Священнослужители прочитали содержимое своих дисков до половины. И теперь жгучий свет образовал огненные ореолы вокруг прихожан.
   В сиянии старой ризницы Диадох перебирал страницы словаря, декламируя могущественные не-слова антиязыка Энунции.
   Он помедлил только для того, что сорвать с себя личину. Маска Оски Людольфа Баразана упала на пол площадки.
   Открылось обожженное, изувеченное, но истинное лицо Диадоха — отвратительное месиво обгоревшей мускулатуры, воспаленной плоти и черных зубов, не защищенных губами.
   Он снова протянул свои руки, продолжая перелистывать страницы металлического словаря и читать не-слова.
   Его окружил ореол. Участок за участком, его тело восстанавливалось. Плоть наползала на кости, обрастали кожей руки, будто под руками скульптора возрождалось лицо. Мясо, кожа, волосы… все преобразовывалось, становясь ярким и свежим.
   — Трон Святый! — воскликнула Кара.
   — Что? — спросила Плайтон. — Что случилось?
   — Это Молох, — сказал Карл Тониус. — Это Зигмунд, черт его дери, Молох.
 

Глава тридцать шестая

   Кара и Тониус бросились через ризницу. Плайтон старалась не отставать от них.
   Первые их выстрелы достались секретистам, попытавшимся встать на их пути к платформе. Некоторые из сидящих зрителей начали тревожно озираться, но большинство были слишком очарованы вселенскими чудесами, происходившими в центре площадки.
   Карл первым выскочил на платформу, и его «Гекатер» засверкал. Двое из участвующих в ритуале шифровальщиков упали, и по белой платформе заструилась кровь. Свечение на секунду замерцало, и словарь тревожно задрожал.
   Молох обернулся, и внезапное раздражение сменило на его лице улыбку, когда он узнал Карла и стоящую чуть позади Кару.
   Все еще продолжая листать страницы, он составил новые не-слова, которые вначале заставили застыть, а потом и исчезнуть заряды, выпущенные из пистолета Карла и болтера Кары.
   Затем он произнес еще одно не-слово.
   Его сила ударила по ним, словно копер. Плайтон скинуло с площадки вниз. Кару подбросило в воздух и швырнуло на ряд кресел. Прежде чем потерять сознание от боли и распластаться на полу, она почувствовала, как ломаются ее ребра и ключица.
   Карл принял на себя всю силу не-слова. Его плащ и почти вся остальная одежда превратились в обрывки, а кожа вздулась волдырями. Он с такой силой ударился спиной о поверхность платформы, что продавил ее. Казалось, будто все его внутренние органы полопались, а мозг сгорает в огне.
   Карл Тониус закричал от боли и бессильной ярости. Они опоздали. Молох стал слишком могущественным, чтобы кто-нибудь из них мог его теперь остановить.
   Пагуба спикировала, и Пэйшэнс Кыс встретила ее, сжимая в каждой руке по лазерному пистолету и заставляя крутиться вокруг себя по орбите четыре кайна. Ее телекинетический дар никогда прежде не приходилось применять против настолько многочисленного и опасного противника, но она не колебалась. Лазерные импульсы метались от цели к цели. Из стаи выпадали взорвавшиеся, дымящиеся птицы. Четыре кайна ворвались в приближающееся скопление, точно ракеты класса «земля-воздух». Кыс направляла каждый из них по отдельности, безостановочно вспарывая ими то одно, то другое металлическое создание.
   Кроме того, она воздействовала телекинезом и непосредственно на птиц. Пэйшэнс заставляла их сталкиваться с такой силой, что у них отлетали крылья, а клювы вонзались в соседей, подобно железным гвоздям.
   За несколько секунд, которые ушли у Пагубы на то, чтобы добраться до них, землю усыпали помятые хромированные тельца нескольких сотен металлических птиц.
   Но их все равно оставалось слишком много, чтобы справиться с ними даже ее силой. Вскоре стая окружила их, и Кыс удерживала птиц из последних сил, продолжая стрелять и орудовать клинками.
   На ногах и руках Пэйшэнс вспыхнули болью порезы. Она услышала, как вскрикнул прячущийся за ней Ануэрт, когда одно из созданий рассекло ему руку. Затем сверкающая птица клюнула его в лоб, и капитан распластался на земле.
   Собрав остатки сил, Кыс подвывала от безысходности. Она убивала по дюжине птиц в секунду, но этого было недостаточно. Пэйшэнс почувствовала, как металлическое перо резануло ее по виску, как вонзился в фалангу пальца клюв, как хромированное лезвие распороло ее левое плечо.
   Но она все равно продолжала сражаться, стреляя в упор и рассекая плотный вихрь тел каинами.
   Затем она пошатнулась, когда проносившаяся мимо птица ударила ее по лицу. Кровь залила всю левую щеку. С отчаянным рыком Пэйшэнс ударила всей мощью своего телекинеза, на секунду откинув от себя всю стаю.
   Но только на секунду. Пагуба немедленно устремилась назад. А у Кыс больше не было сил, чтобы отогнать ее.
   Вооруженный ножом фантом нанес Нейлу очередной глубокий порез. Для человека его размеров Гарлон был очень подвижен, но этот призрак оказался куда более ловок.
   На стороне Нейла оставался только его опыт.
   Он не мог видеть своего противника, во всяком случае, недостаточно хорошо, чтобы эффективно ему сопротивляться. Поэтому он оставил попытки его разглядеть. Бывший охотник за головами закрыл глаза. И почувствовал ее.
   Он уловил сладкий аромат женского тела, указавший ему направление так же четко, как если бы он мог ее видеть.
   Моникэ бросилась вперед, готовясь вонзить клинок в печень Нейла. Но неожиданно напоролась на кулак.
   Она упала, потрясенная, постанывающая от боли, впервые напуганная. А он уже сидел на ней, прижимая к земле всем своим весом.
   Нейл стал разглядывать ее полупрозрачное тело, распластавшееся под ним.
   — Ты еще что такое? — прорычал он.
   На мгновение Моникэ сверкнула, точно зеркало, и неожиданно на Нейла уставилось точное его отражение.
   Обычно это срабатывало. Как правило, подобная выходка на какой-то момент дезориентировала противника, что позволяло Моникэ закончить работу. Нейл с интересом оглядел своего двойника.
   — Ну и дела, — сказал он, ломая ей шею.
   Секретист Фоелон, раскручивая псайбер-манок, шагал по площади к кружащемуся, точно песчаный смерч над мостовой, шару Пагубы. Стрельба внутри стаи прекратилась. Женщина и коротышка, без сомнения, уже мертвы.
   Фоелон неожиданно почувствовал, что его манок странно задергался. Он вдруг перестал обращать внимание на законы физики. Вначале попытавшись вырваться из руки секретиста, манок хлестнул кнутом и обмотался пять раз вокруг горла Фоелона.
   Секретист издал сдавленный хрип. Веревка манка натянулась, отрывая его от земли и подвешивая в воздухе.
   Пагуба взорвалась, разлетелась в разные стороны, рассеялась по площади и исчезла в небе.
   Каменные плиты, точно осенняя палая листва, устилало больше тысячи мертвых и искалеченных птиц. А Пэйшэнс Кыс продолжала стоять, хотя ее одежда и превратилась в лохмотья, а тело покрывали царапины и порезы.
   Она убрала опустевшие лазерные пистолеты и отозвала назад свои кайны, а потом уже перевела взгляд на повисшего в воздухе человека.
   Кыс отпустила Фоелона и позволила ему упасть. Затем присела возле Ануэрта. Тело капитана тоже покрывали порезы, а глаза его были мутными.
   — Надо уходить, — сказала она. Шолто кивнул и поднялся с земли.
   Поддерживая друг друга, они подошли к старой ризнице. Здание было освещено, теперь уже не только наружными прожекторами, но и внутренним светом. И свет этот тек вдоль осевых направлений города.
   Они дохромали до дверей. На пороге лежала жестоко избитая Плайтон.
   — Что случилось? — Кыс старалась перекричать ураганный рев, текущий из ризницы вместе с потоками света.
   — Мы с Карой и Тониусом вбежали внутрь, — задыхаясь, ответила Плайтон. — Но какой-то человек расправился с нами. Я упала… но сумела отползти сюда.
   — Что там происходит?
   — Какой-то ритуал! — прокричала в ответ Плайтон. — Там очень ярко. Он очень силен…
   — Мы должны войти! — сказала Кыс.
   — Это не является разрешенным! — прокричал Ануэрт.
   Шолто уже пытался войти прямо в свет, исходящий из двери, но у него возникло ощущение, будто он пытается пройти сквозь стену.
   Кыс приставила руки к сверкающему потоку и почувствовала, как он потрескивает и пульсирует, словно телекинетическое поле.
   Пути внутрь не было.
   Карл пытался пошевелиться, пробовал подняться. Но завывающий свет прижимал его к поверхности платформы. Он боролся с ним, черпая силы из давней ненависти к Зигмунду Молоху и шока, который он испытал, когда увидел, что этот мерзавец все еще жив.
   Тониус сел.
   Продолжая перебирать металлические страницы словаря, Молох оглянулся, заметив движение дознавателя. Он прошептал не-слово, будто отправлял Тониусу воздушный поцелуй.
   Карл повалился назад, заходясь в крике. Ему казалось, будто из него вырывают все внутренности.
   Молох снова вернулся к Энунциации.
   Куллин неожиданно вскочил со своего места.
   — Диадох! Диадох! — вопил он, пытаясь перекричать неимоверный шум.
   — Сядь на место! — прокричал Трайс, также поднимаясь из кресла. — Как ты смеешь нарушать…
   — Обернись! Обернись, дурак! — проревел Куллин ему прямо в лицо. — Смотри!
   Карл Тониус поднялся на ноги. Внутри его тела, просвечивая сквозь кожу и делая видимыми кости, пульсировал тошнотворно-красный свет. В неземном блеске ризницы он казался каплей крови в ведре молока.
   Он поднял правую руку, и плоть облетела с нее сгоревшей бумагой, выставляя напоказ почерневшие кости рук и длинных пальцев, превращающихся в когти.
   — Это Слайт, — запинаясь, произнес Куллин. — Именем мрака, это Слайт!
 

Глава тридцать седьмая

   Молох увидел, что приближается ему навстречу. На его лице проступило недоверчивое выражение. Он открыл рот и обрушил на пылающую красную фигуру настолько мощный поток Энунции, что затряслась площадка.
   Но Карл спокойно выдержал его, и его собственное мрачное красное свечение лишь усилилось, словно он поглотил силу не-слов. Он двинулся вперед, занося для удара черные когти.
   Оставшиеся шифровальщики дрогнули и побежали, но один из них оказался недостаточно быстр. Черные когти Карла вспороли его тело, окропив белую поверхность площадки широкими полосами крови.
   Молох попытался произнести еще одно не-слово, но Тониус уже ударил его. Взвыв, Зигмунд отшатнулся назад. Левой половины его лица больше не было. Карл развернулся и стал хлестать когтями по дрожащим страницам словаря, выдирая их. Металлические листы взмывали в воздух, вырывались из суспензорных лучей и падали на пол. Вскоре разодранный словарь вылетел из поддерживающего потока и рухнул на площадку.
   Грохот становился все громче. В белом сиянии протянулись инфернальные красные струи. Казалось, будто кровь окрашивает молоко в розовый цвет.
   Заливаясь слезами, Жадер Трайс бросился вперед, пытаясь собрать вырванные и помятые страницы словаря. Но они обожгли ему руки. Жадер поднял взгляд.
   Карл склонился над ним и мягко возложил черную костлявую руку на затылок Трайса, точно священник, дарующий благословение.
   И Жадер Трайс стремительно истлел до сухой, мертвой шелухи, которая рассыпалась в прах и была унесена ветром.
   Карл развернулся и направился к чиновникам, сидевшим в зрительских рядах. Кто-то словно прирос к креслу, но большинство пытались спастись, спрыгивая прямо с возвышения.
   — Лея! — закричал Куллин. — Прикрой нас!
   Лейла Слейд выхватила пистолет и выпустила шесть пуль, но не в самого демона, а в пол перед ним. Там, куда они попали, поднялись столбы зеленого дыма.
   Из дыма появились хукторы. Их было шестеро, и каждый из них вдвое крупнее самого рослого человека. Они освободились из заточения в пулях.
   Хукторы были демонами-убийцами из воинства Нургла — безмозглыми порождениями варпа, обладавшими огромной физической силой. Каждый из них выглядел как зловонное, склизкое скопление воспаленных глаз, выпирающих из раздутого, испускающего газы чешуйчатого мешка, набитого пульсирующими внутренностями. Хукторы передвигались на трех длинных перепончатых лапах, напоминающих сложенные крылья древних летучих ящеров. Каждая лапа завершалась огромным, крючковатым когтем, исходящим из копыта, твердого и серого, как галька.
   Они принялись выводить свои жутковатые трели. Воздух наполнился их отвратительным фекальным смрадом. Опираясь на свои невероятные конечности, они с бездумной яростью набросились на Карла.
   Куллин и Слейд подхватили серьезно изувеченного Диадоха.
   — Надо уходить, лорд! — заорал Куллин. — Хукторы удержат его достаточно долго, чтобы мы могли спастись!
   Диадох промычал что-то невразумительное. Его лицо было залито кровью.
   — Не время спорить, — прокричал Куллин. Поддерживая Диадоха под руки, они с Лейлой покинули площадку.
   Оставшиеся позади Карл и хукторы пытались разорвать друг друга на части.
   Когда Гарлон Нейл, прихрамывая, вошел в великий темплум, то первое, что он увидел, было мое кресло — неподвижное, замершее посреди нефа. Лицом к нему, на расстоянии в десять метров, на коленях стоял темноволосый секретист, из носа и уголков желтых глаз которого текла кровь.
   Нейл знал, в чем дело. Он почувствовал слабую дрожь в воздухе, говорившую о том, что обе неподвижные фигуры сошлись в титанической, незримой битве.
   С предельно возможной для его израненных ног скоростью Нейл устремился вперед, надеясь, что успеет прикончить псайкера, пока тот еще не вернулся в тело и оставался физически уязвим. Из оружия у Гарлона остался только зазубренный кинжал Моникэ.
   Умение Ревока контролировать свой псионический дар потрясало. Он оставил частичку сознания присматривать за своим телом, чтобы защитить его от внешних опасностей. Увидев приближающегося Гарлона, он пролаял не-слово, ударившее Нейла в живот и заставившее того повалиться на пол.
   Но не раньше чем бывший охотник за головами успел метнуть нож.
   Оружие вонзилось в правое плечо Ревока. Торос закричал от боли, и его хватка на мне ослабла. Я почувствовал, как сжимающиеся фигуры замедлили движение, хотя секретист уже снова восстанавливал концентрацию и готовился растереть меня в порошок.
   Вся мощь моей Воли сосредоточилась в единственном ярком желании — обрести свободу. Как только хватка Ревока ослабла, единственный мой сигнал вырвался из нее, воздействуя в этот раз на физическую реальность. На мгновение вся моя Воля была направлена на систему управления креслом.
   Мое бронированное пристанище разогналось по нефу, ударило в коленопреклоненное тело Ревока и поволокло его по полу. Торос еще цеплялся за него, когда оно врезалось в массивный бронзовый алтарь со скоростью под сорок километров в час.
   Мое кресло отскочило назад и закачалось. Искалеченный труп Ревока безвольно сполз на каменные плиты.
   Я старался вернуть себе способность рассуждать. Я был ранен, истощен, а мое сознание все еще не оправилось от тяжелого сражения.
   Пройдя по нефу, Нейл помог Белкнапу встать на ноги. Я вылетел через западные ворота темплума и направился к старой ризнице.
   Она по-прежнему сверкала, но теперь в ее сиянии появился красный оттенок, и подкрашенные лучи простерлись по городу. Пламя лизало разбитые окна, и целые куски купола, объятые огнем, с треском проваливались внутрь.
   Перед собой я увидел Кыс, Плайтон и Ануэрта.
   — Туда не войти! — прокричала мне Пэйшэнс.
   Но мы были должны это сделать.
   Кара заморгала и открыла глаза. Над покореженной площадкой завывал напитанный энергиями ветер, а стены ризницы охватил огонь, пожирающий древние драгоценные фрески купола и превращающий их в сверкающие, падающие вниз угольки и сажу.
   Все вокруг казалось красным, и не столько из-за пожара, сколько из-за потоков энергии, исходящих из центра платформы. Некогда белоснежные и чистые, они стали казаться темно-красной гущей.
   Кара попыталась пошевелиться, но ее тело было слишком сильно повреждено. Несколько костей было сломано, и внутренности отзывались болью.
   — О Боже-Им… черт! Боже-Император! — вскрикнула она.
   Кара сумела повернуть голову и увидела лужи ихора и куски плоти демонов-хукторов, покрывающие платформу. Что здесь, черт возьми, случилось, пока она была…
   Карл возвышался над ней. Кара закричала.
   Это был не Тониус. Это было красное, сверкающее нечто, носящее его тело, точно одежду. Оно просвечивало сквозь него, проявляя его скелет, точно на рентгеновском снимке. От его правой руки, с того места, где ее заново пришивал врач «Потаенного света», остались только почерневшие кости.
   — О Трон! Святой Трон! — испуганно закричала она.
   Пылающий демон наклонился, протягивая к ней свою костлявую руку.