Страница:
Я не мог позволить им обнаружить себя. По моему приказу Фраука воспользовался своей неприкасаемостью, скрыв от посторонних глаз меня, Заэля и «Дом грусти».
Я нашел Карла на кухне. Он совершал набег на кладовую, нагружая поднос мясной и сырной нарезкой и ломтями подсохшего хлеба, выуживая их из приобретенных нами коробок с провиантом. Во рту у него уже торчала гусиная ножка.
— Што шлучилось? — пробормотал он, не вынимая ее.
— Что-то серьезное, — воспользовался я динамиками. — Мне необходимо, чтобы ты вернулся за клавиатуру.
Он бросил взгляд на груду еды на своем подносе.
— Оставь, — сказал я. — Еще успеешь.
Карл отставил поднос, но, зашагав за мной по коридору, продолжил жевать гусиную ножку. Есть с таким удовольствием — для Карла было необычно. Как правило, он привередничал в еде и демонстрировал за столом великосветские манеры. Кроме того, он всегда старательно соблюдал диету и следил за стройностью фигуры.
К тому времени, как он вернулся к своим когитаторам, Карл уже обгрыз все мясо и бросил кость в корзину для бумаг. Продолжая жевать, он вытер жирные губы тыльной стороной руки и уставился на экран.
— Что-то и в самом деле происходит, — согласился он, набирая команды на клавиатуре и выводя всевозможные массивы данных.
— В городе прямо сейчас действуют как минимум пять псайкеров, — сказал я.
Проглотив последний кусок, он снова застучал по клавишам, вызывая новые потоки электронной информации. Осознав, что обе его руки жирные и скользкие от гусиной ножки, он небрежно вытер их о подол своей мягкой кремовой шелковой рубашки.
— Министерство приведено в повышенную готовность. Магистратум тоже. Какая-то тревога, — сказал он, подцепляя ногтем застрявший между зубов кусок мяса. — Сэр, если сравнивать, что происходит сейчас, с тем, что было, когда покушались на Трайса, то тогда они просто едва ползали. Открыт полномасштабный сезон охоты. Они что-то ищут, и ищут это изо всех сил.
— Есть какие-либо предположения, Карл?
— Передачи министерства закодированы, — пожал он плечами. — Шифр сложный. Я не смогу его взломать. Во имя Трона, это самый странный код, который я когда-либо видел. Такое ощущение, что они даже не пользуются словами.
— Хорошо, оставь это. Они обнаружили червя, внесенного нами в Информиум?
— Пока нет, сэр.
— Они и не должны, но на всякий случай следи, вдруг у них получится.
Я развернул кресло, поворачиваясь к Матуину.
— Упакуй наши вещи, Зэф, — сказал я. — Может быть, нам придется быстро уходить.
Он кивнул.
— Пусть Заэль поможет.
— На тот случай, если нам придется быстро уходить, — спросил Зэф, — у вас есть мысли, куда мы сможем отправиться?
— Свяжитесь с доктором Белкнапом. Вдруг он сможет помочь.
Зэф помедлил, будто не решаясь покинуть комнату.
— Что случилось?
— А как насчет остальных? Кыс, Нейла и Кары? Пока Фраука включен, они предоставлены сами себе.
— Все идет так, как и должно идти, — сказал я.
На пятом часу диспетчерской работы Кару стало охватывать оцепенение. Спина болела, пальцы начали неметь. Хуже всего, что устало и ее сознание: постоянный шум, стоявший в зале пневматической рассылки, скудное освещение, немилосердный темп работы, «скрип-скрип-скрип», долетающее от мультиграферов, расположенных за соседней дверью. Документы, которые она пыталась прочесть перед отправкой, были зашифрованы или заполнены цифрами. Она испытала горечь поражения, разрываясь между монотонной физической работой и попытками разобраться в цепочках бессмысленных цифр.
И они действительно были бессмысленны. Примерно первый час дежурства Кара предполагала, что пачки данных, проходившие через ее руки, только кажутся непонятными, потому что она была новичком и не понимала еще комплексности кодировки и языка Администратума. Но теперь она была уверена, что все совсем не так. Каждая поступавшая или уходившая стопка листов была абсолютно бессмысленной.
Возле ее рабочего места появился сборщик со свежим грузом. Он не произнес ни слова и даже не посмотрел на нее, бросая папки в коричневом переплете в ее корзину. Она взяла верхнюю, считала с обложки код отдела, а затем заглянула внутрь.
Все то же самое, что и раньше. Папки и отдельные документы были помечены особым идентификатором, обычно представлявшим собой маркер, который подразумевал, что их нужно переслать из отдела анаграммистов в зал шифровальщиков или наоборот. Но само содержимое было тарабарщиной. Ни текста, который можно было бы прочитать, ни заголовков, ни параграфов или оглавления, ни графиков или результатов, ни минут разговора, ни пунктуации или синтаксиса. Только отделенные странными промежутками колонки литер и цифр, иногда идущих по отдельности, а иногда и вперемешку. Не казалось даже, что они написаны на каком-нибудь неизвестном ей языке. Она просто обрабатывала пачки документов, заполненных «белым шумом».
От одного только вида этих строчек у нее начинала кружиться голова.
Она подскочила на месте, когда рядом неожиданно раздался грохот, и быстро захлопнула папку. Сервитор только что вывалил груз пустых цилиндров в сетку, стоявшую возле ее ног и напоминавшую загрузочную воронку орудия, полную тяжелых стабберных зарядов. Кара выудила один из них, упаковала внутрь папку и отправила по соответствующей трубе.
Кара знала, что чувствовала бы себя увереннее, если бы Рейвенор посмотрел сейчас ее глазами и тоже все проверил бы. Но с тех пор как он неожиданно замолчал час назад, она больше его не слышала.
— Босс? — прошептал Нейл в рукав, делая вид, будто закашлялся.
По-прежнему ничего. Вот это хуже всего: когда постоянно слышишь чей-то голос в своей голове, без него начинаешь скучать.
Он толкал тяжелую тележку по одному из главных коридоров — просто еще один сборщик в беспорядочной толчее, который следует за отметками, направляющими его к очередному пункту назначения. Никто не разговаривал, но вокруг стоял постоянный шум: шаги, скрип колес, грохот сервиторов, хлопки пневматических труб, спорадические гудки или звонки вызовов. Казалось, будто его погребли в глубине работающих гигантских часов, среди пружин, винтиков и других подвижных механизмов.
«Впрочем, — подумал Нейл, — каким бы сложным ни было устройство часов, в них все упорядочено». Здесь же все скорее походило на внутренности какого-то непостижимого механизма, созданного безумцем, гением или обоими сразу.
«Слишком уж ты стал впечатлительным, Гарлон», — сказал сам себе Нейл.
В этот раз его целью был зал обработки данных, расположенный на девятнадцатом этаже. Добравшись до места, он встал в конец очереди сборщиков, дожидающихся возможности войти. Гарлон отдыхал, облокотившись на ручку тележки, пока очередь медленно ползла вперед.
— Долгий денек, верно? — обратился он к сборщику, стоящему перед ним.
Тот безучастно посмотрел на него и снова отвернулся.
Нейл пожал плечами и окинул взглядом поток рабочих, движущихся по коридору. Позади него в очередь встал еще один сборщик. Гарлон повернулся к своей тележке, со скучающим видом потянулся к бумагам и перевернул помятую, покрытую печатями обложку верхней папки. Внутри он снова обнаружил распечатки, состоящие из бессмысленных колонок литер и цифр. И то же самое было со всеми документами, в которые ему удалось сегодня заглянуть.
«Может быть, они действительноничего и не означают, — подумал он. — Может быть, в Империуме просто не осталось данных, которые надо было бы обрабатывать, поэтому Администратум просто прогоняет через свои системы абракадабру, чтобы оправдать собственное существование». В столь бездушном и бессмысленном месте он вполне мог в это поверить.
К нему протянулась рука, уверенным жестом закрывшая папку. Нейл распрямился и оказался лицом к лицу с нахмурившейся ординатой.
— Эти материалы не предназначены для чтения, сборщик, — визгливым голосом произнесла ордината.
Вместо того чтобы ответить, Нейл взял пример со сборщика перед собой и просто безучастно отвел взгляд.
— Доставляйте. Собирайте. И не лезьте не в свои дела, — сказала ордината, отправляясь дальше.
Наконец пришла и очередь Нейла войти в зал обработки. Этот был больше всех остальных, что он уже видел, размерами с трюм космического грузовика. Было невозможно представить, сколько же писарей и обработчиков размещается за длинными рядами информационных модулей и арифмометров. В сухом воздухе не затихала барабанная дробь пальцев, стучащих по кнопкам. В проходах бурлила привычная деятельность: сборщики раздавали или увозили папки, следили за происходящим ординаты, бегали посыльные, дрейфовали черепа-сервиторы.
Один из таких опустился вниз и подплыл к нему. Лампы в его глазницах светились тусклым зеленым огнем, а маленькие лапки манипуляторов были снабжены писчими перьями и выходили по обе стороны решетки вокса, напоминая жвала какого-нибудь насекомого. Дрон выстрелил ярким лучом света и считал информацию с планшета Нейла.
— Проход сорок два, — сказал череп-сервитор гудящим, полностью синтетическим голосом.
Нейл покатил тележку к сорок второму проходу, а затем пошел между рядами печатающих писарей, сидящих перед терминалами, пока не нашел первый когитатор, соответствовавший его кодам доставки. Он бросил папку в корзину писца. Тот даже не оглянулся. В покрасневших, немигающих глазах человека, залитых светом экрана, отражались колонки уже введенных данных.
Нейл продолжал двигаться вдоль линии, распределяя папки по соответствующим корзинам. Над головой гремел динамик, расхваливая достоинства быстрого, неотрывного выполнения трудовой нормы.
Тележка Нейла уже почти опустела. Он знал, что как только закончит с этим делом, дрон или ордината направит его к следующему проходу, чтобы собрать папки.
Он услышал резкий, неожиданный крик и обернулся. В трех проходах от него, примерно в тридцати метрах, один из писарей откинулся назад и забился в конвульсиях. Жестокая судорога скрутило тело человека с такой силой, что из его спины вылетело несколько штепселей.
Инстинкты подсказывали Нейлу броситься на помощь, но он остался на месте. Ни один писарь, находившийся в комнате, даже не оторвался от монитора, а большинство сборщиков продолжали катить свои тележки. Лишь немногие, подобно Нейлу, остановились, чтобы посмотреть на происходящее со странным, собачьим любопытством.
Две ординаты прошаркали по проходу и подошли к умирающему как раз перед тем, как того скрутила последняя сильная судорога и он резко ударился головой об экран. Раздался отчетливый треск. Бледный лоб человека врезался в экран с достаточной силой, чтобы разбить стекло. Ординаты откатили его назад. Даже с того места, где он стоял, Нейл мог сказать, что мужчина умер. Кровь сочилась из рассеченной брови покойного.
Одна из ординат обернулась к ближайшим сборщикам, в том числе и к Нейлу:
— Эй вы! Нам нужна помощь.
Нейл и еще двое мужчин спокойно приблизились и помогли вытащить мертвого писаря из его кресла. Нейл почувствовал запах прокисшего пота, крови и отвратительную вонь, позволившую предположить, что от постоянного сидения на одном месте у покойного развились многочисленные язвы. Подобные заболевания были обычны среди работников Администратума.
Появился младший клерк, толкающий перед собой металлическую вагонетку. Нейл полагал, что на нее уложат умершего, но сборщики бросили труп на полу. Вагонетка предназначалась для когитатора.
Ординаты отключили от машины информационные и энергетические кабели, отвинтили ее от пола и заставили сборщиков уложить технику на вагонетку. Как только они сделали это, ее быстро укатили из помещения.
— Возвращайтесь к своим делам, — приказала сборщикам одна из ординат.
Пять минут спустя, добравшись до конца своего прохода, он увидел, что в зале появилась небольшая группа техноадептов, пришедшая, чтобы установить новый когитатор.
Еще двадцать минут спустя, выбираясь из зала с перегруженной тележкой, Нейл увидел, что когитатор уже стоит на месте, а в кресле сидит запасной писарь.
А тело все так же лежало в проходе, ожидая, пока его заберут.
Пэйшэнс Кыс заморгала. На мгновение ей показалось, что она заснула, пальцы ее по-прежнему стучали по клавишам, а ярко светящийся экран продолжал прокручиваться.
Она сглотнула, восстанавливая отчетливость сознания, напуганная тем, что на какое-то время утратила счет времени. Монотонная деятельность, шум и мерцание экрана погружали ее в своеобразный транс. Она посмотрела на операторов вокруг себя, увидела их остекленевшие глаза и безвольное выражение лиц и осознала, что хотя бы на мгновение стала такой же, как и эти люди.
Судя по показаниям хрона, с тех пор как она последний раз обращала на него внимание, прошел уже практически час.
Тем временем Рейвенор исчез. Она больше не чувствовала его. Должно быть, что-то произошло, раз он…
Она внезапно осознала, что ей стало плохо. В висках пульсировало, а от мерцания экрана начинало тошнить.
Кыс снова начала печатать, но едва она перевела взгляд между экраном и документами, которые требовалось перепечатать, как тошнота снова подступила к горлу. Она поднесла обе руки к лицу и закрыла глаза.
— Писарь Йевинс, почему ваша норма обработки упала ниже двадцати?
Кыс открыла глаза. На нее пристально смотрел ординат, такой старый, что даже аугметические имплантаты, встроенные в его иссохшее лицо, начинали ржаветь.
— Я чувствую себя… нехорошо, — пробормотала она.
Ординат сразу же наклонился рядом, не для того, чтобы помочь, а чтобы проверить информацию, отображенную на ее экране. Как только он отвел от нее взгляд, Кыс стремительно отсоединила провод от выданного Карлом анализатора и спрятала тот в кармане прежде, чем ординат успел заметить.
— Встаньте, — приказал ординат.
Он взял папку и пометил страницу, на которой Кыс остановилась, и сунул бумаги под мышку.
— Следуйте за мной.
Пэйшэнс пошла за ним по проходу. Ноги подгибались, их сводило судорогой. Снова подступила тошнота. Кыс услышала, как идущий впереди ординат произнес по мобильному воксу:
— G/F1. Подозреваются сублиминальные процессы. Прошу проследить.
Ординат вывел ее из зала, проводил по переполненному людьми коридору и открыл тяжелую дверь в какое-то помещение, которое показалось Кыс тюремной камерой. Голые металлические стены, кафельный пол, обитый звукопоглощающими плитами потолок. Из мебели — только простой деревянный стол с двумя стульями с одной стороны и табурет с другой. Ординат указал на табурет, и Кыс села. Было жарко. Она сняла плащ и уложила на свои колени, сражаясь с тошнотой.
В комнату вошли двое. Их одеяния были похожи на те, что носили ординаты, но Кыс и понятия не имела, какому чину или отделу они соответствовали. Она пыталась сосредоточиться.
— Младший писарь Мэрит Йевинс, G/F1, терминал восемьдесят шесть. Норма работы понизилась, и она пожаловалась на то, что чувствует себя плохо.
Мужчины сели за стол напротив Кыс. У одного из них в руках был информационный планшет, а у второго — чистый блокнот и перо.
— Вот документы, над которыми она работала, — произнес ординат, протягивая бумаги человеку с пером. — Я пометил страницу.
Человек посмотрел на лист. Его компаньон активизировал информационный планшет.
— Расшифровка ее работы, — произнес он и подвинул устройство человеку с бумагами.
Взгляд того заходил туда-сюда, тщательно сверяя лист с электронным документом.
— Никаких очевидных компонентов, — наконец сказал он и посмотрел на Кыс. — Скажите, вы можете вспомнить какой-либо особенный символ, группу символов или раздел документа, над которыми вы работали, когда почувствовали себя плохо?
— Нет, — мягко произнесла она.
— Может быть, в вашем сознании в этот момент возникло хотя бы какое-нибудь слово, его часть или любая группа символов?
— Нет, — вновь ответила она.
— Подумайте, — сказал второй. — Постарайтесь вспомнить.
— Есть ли какой-либо звук, который вы можете связать со своим дискомфортом? — спросил первый, подвигая ей перо и бумагу. — Сможете записать его? Или произнести вслух?
— Я не понимаю, — произнесла Кыс. Тошнота вновь подкатила к ее горлу. Она чувствовала себя так, будто вот-вот упадет в обморок.
— Позвольте нам быть честными, — сказал первый человек. — Мы только пытаемся помочь вам. Те данные, которые вы обрабатываете, находятся в зашифрованной форме. Ваша работа — одна из стадий декодирования. Возможно, что вы случайно наткнулись на какой-то из смыслов.
— Я… я не…
— Время от времени такое происходит, — сказал второй. — На этой стадии обработки писари иногда по случайности, неосознанно восстанавливают небольшую частичку истинного значения. Морфему или фонему, не больше.
— Но в более редких случаях, — произнес первый, — безвредный текст, вроде этого, — он махнул в сторону папки, — может сгенерировать морфему в подсознании писаря. Как правило, это вызывает тошноту. Мы же хотим извлечь ее из вашего подсознания. Как только мы это сделаем, можно будет предпринять меры, необходимые для того, чтобы вернуть вам здоровье.
Кыс моргнула. Она не понимала ничего из того, что ей говорили. Это была ровно такая же тарабарщина, как и те документы, в которые она пялилась целый день.
Мужчины продолжали говорить. Она думала о папках, о бессмысленных нагромождениях символов, плывущих по экрану когитатора, и о том, как они вырубили ее.
Пэйшэнс знала, что Рейвенор не оставил бы ее без серьезных оснований, но сейчас она нуждалась в нем. Сконцентрировавшись из последних сил, она потянулась своим сознаниям, надеясь, что сможет докричаться до него.
— Вы нас слушаете, писарь? — спросил один из мужчин.
Она коснулась его сознания, почувствовала его намерения. Он был убежден, что в ее голове находится что-то ценное, что-то, что он собирался получить, сколько бы это ни заняло времени.
— Помогите нам помочь вам, — сказал второй. — Как только мы достанем информацию из вашего подсознания, мы сможем быстро избавить вас от дискомфорта.
Она коснулась его сознания и увидела, как мелькнуло то, что он подразумевал под репликой: «избавить от дискомфорта». Прямо за дверью уже стоял человек. Секретист в строгом костюме, с пистолетом в позовут, чтобы всадить ей заряд под основание черепа.
Ее охватило отчаянное безрассудство, но тошнота стала слишком сильной. Она приподнялась, утратила равновесие и чуть не упала с табурета. Кыс попыталась выпрямиться, а ординат попробовал ей в этом помочь. Но ее слишком сильно шатало. Затем Пэйшэнс резко метнулась на пол и закатилась под стол, теряя сознание.
Последнее, что она услышала, это эхо слов ордината, долетавшее будто из другого конца зала:
— Что это?
И последнее, что увидела, — крошечный, будто она смотрела на него с неправильной стороны телескопа, ординат вцепляется в ее зеленый жакет и вытаскивает из рукава анализатор Карла.
Глава двадцать четвертая
Я нашел Карла на кухне. Он совершал набег на кладовую, нагружая поднос мясной и сырной нарезкой и ломтями подсохшего хлеба, выуживая их из приобретенных нами коробок с провиантом. Во рту у него уже торчала гусиная ножка.
— Што шлучилось? — пробормотал он, не вынимая ее.
— Что-то серьезное, — воспользовался я динамиками. — Мне необходимо, чтобы ты вернулся за клавиатуру.
Он бросил взгляд на груду еды на своем подносе.
— Оставь, — сказал я. — Еще успеешь.
Карл отставил поднос, но, зашагав за мной по коридору, продолжил жевать гусиную ножку. Есть с таким удовольствием — для Карла было необычно. Как правило, он привередничал в еде и демонстрировал за столом великосветские манеры. Кроме того, он всегда старательно соблюдал диету и следил за стройностью фигуры.
К тому времени, как он вернулся к своим когитаторам, Карл уже обгрыз все мясо и бросил кость в корзину для бумаг. Продолжая жевать, он вытер жирные губы тыльной стороной руки и уставился на экран.
— Что-то и в самом деле происходит, — согласился он, набирая команды на клавиатуре и выводя всевозможные массивы данных.
— В городе прямо сейчас действуют как минимум пять псайкеров, — сказал я.
Проглотив последний кусок, он снова застучал по клавишам, вызывая новые потоки электронной информации. Осознав, что обе его руки жирные и скользкие от гусиной ножки, он небрежно вытер их о подол своей мягкой кремовой шелковой рубашки.
— Министерство приведено в повышенную готовность. Магистратум тоже. Какая-то тревога, — сказал он, подцепляя ногтем застрявший между зубов кусок мяса. — Сэр, если сравнивать, что происходит сейчас, с тем, что было, когда покушались на Трайса, то тогда они просто едва ползали. Открыт полномасштабный сезон охоты. Они что-то ищут, и ищут это изо всех сил.
— Есть какие-либо предположения, Карл?
— Передачи министерства закодированы, — пожал он плечами. — Шифр сложный. Я не смогу его взломать. Во имя Трона, это самый странный код, который я когда-либо видел. Такое ощущение, что они даже не пользуются словами.
— Хорошо, оставь это. Они обнаружили червя, внесенного нами в Информиум?
— Пока нет, сэр.
— Они и не должны, но на всякий случай следи, вдруг у них получится.
Я развернул кресло, поворачиваясь к Матуину.
— Упакуй наши вещи, Зэф, — сказал я. — Может быть, нам придется быстро уходить.
Он кивнул.
— Пусть Заэль поможет.
— На тот случай, если нам придется быстро уходить, — спросил Зэф, — у вас есть мысли, куда мы сможем отправиться?
— Свяжитесь с доктором Белкнапом. Вдруг он сможет помочь.
Зэф помедлил, будто не решаясь покинуть комнату.
— Что случилось?
— А как насчет остальных? Кыс, Нейла и Кары? Пока Фраука включен, они предоставлены сами себе.
— Все идет так, как и должно идти, — сказал я.
На пятом часу диспетчерской работы Кару стало охватывать оцепенение. Спина болела, пальцы начали неметь. Хуже всего, что устало и ее сознание: постоянный шум, стоявший в зале пневматической рассылки, скудное освещение, немилосердный темп работы, «скрип-скрип-скрип», долетающее от мультиграферов, расположенных за соседней дверью. Документы, которые она пыталась прочесть перед отправкой, были зашифрованы или заполнены цифрами. Она испытала горечь поражения, разрываясь между монотонной физической работой и попытками разобраться в цепочках бессмысленных цифр.
И они действительно были бессмысленны. Примерно первый час дежурства Кара предполагала, что пачки данных, проходившие через ее руки, только кажутся непонятными, потому что она была новичком и не понимала еще комплексности кодировки и языка Администратума. Но теперь она была уверена, что все совсем не так. Каждая поступавшая или уходившая стопка листов была абсолютно бессмысленной.
Возле ее рабочего места появился сборщик со свежим грузом. Он не произнес ни слова и даже не посмотрел на нее, бросая папки в коричневом переплете в ее корзину. Она взяла верхнюю, считала с обложки код отдела, а затем заглянула внутрь.
Все то же самое, что и раньше. Папки и отдельные документы были помечены особым идентификатором, обычно представлявшим собой маркер, который подразумевал, что их нужно переслать из отдела анаграммистов в зал шифровальщиков или наоборот. Но само содержимое было тарабарщиной. Ни текста, который можно было бы прочитать, ни заголовков, ни параграфов или оглавления, ни графиков или результатов, ни минут разговора, ни пунктуации или синтаксиса. Только отделенные странными промежутками колонки литер и цифр, иногда идущих по отдельности, а иногда и вперемешку. Не казалось даже, что они написаны на каком-нибудь неизвестном ей языке. Она просто обрабатывала пачки документов, заполненных «белым шумом».
От одного только вида этих строчек у нее начинала кружиться голова.
Она подскочила на месте, когда рядом неожиданно раздался грохот, и быстро захлопнула папку. Сервитор только что вывалил груз пустых цилиндров в сетку, стоявшую возле ее ног и напоминавшую загрузочную воронку орудия, полную тяжелых стабберных зарядов. Кара выудила один из них, упаковала внутрь папку и отправила по соответствующей трубе.
Кара знала, что чувствовала бы себя увереннее, если бы Рейвенор посмотрел сейчас ее глазами и тоже все проверил бы. Но с тех пор как он неожиданно замолчал час назад, она больше его не слышала.
— Босс? — прошептал Нейл в рукав, делая вид, будто закашлялся.
По-прежнему ничего. Вот это хуже всего: когда постоянно слышишь чей-то голос в своей голове, без него начинаешь скучать.
Он толкал тяжелую тележку по одному из главных коридоров — просто еще один сборщик в беспорядочной толчее, который следует за отметками, направляющими его к очередному пункту назначения. Никто не разговаривал, но вокруг стоял постоянный шум: шаги, скрип колес, грохот сервиторов, хлопки пневматических труб, спорадические гудки или звонки вызовов. Казалось, будто его погребли в глубине работающих гигантских часов, среди пружин, винтиков и других подвижных механизмов.
«Впрочем, — подумал Нейл, — каким бы сложным ни было устройство часов, в них все упорядочено». Здесь же все скорее походило на внутренности какого-то непостижимого механизма, созданного безумцем, гением или обоими сразу.
«Слишком уж ты стал впечатлительным, Гарлон», — сказал сам себе Нейл.
В этот раз его целью был зал обработки данных, расположенный на девятнадцатом этаже. Добравшись до места, он встал в конец очереди сборщиков, дожидающихся возможности войти. Гарлон отдыхал, облокотившись на ручку тележки, пока очередь медленно ползла вперед.
— Долгий денек, верно? — обратился он к сборщику, стоящему перед ним.
Тот безучастно посмотрел на него и снова отвернулся.
Нейл пожал плечами и окинул взглядом поток рабочих, движущихся по коридору. Позади него в очередь встал еще один сборщик. Гарлон повернулся к своей тележке, со скучающим видом потянулся к бумагам и перевернул помятую, покрытую печатями обложку верхней папки. Внутри он снова обнаружил распечатки, состоящие из бессмысленных колонок литер и цифр. И то же самое было со всеми документами, в которые ему удалось сегодня заглянуть.
«Может быть, они действительноничего и не означают, — подумал он. — Может быть, в Империуме просто не осталось данных, которые надо было бы обрабатывать, поэтому Администратум просто прогоняет через свои системы абракадабру, чтобы оправдать собственное существование». В столь бездушном и бессмысленном месте он вполне мог в это поверить.
К нему протянулась рука, уверенным жестом закрывшая папку. Нейл распрямился и оказался лицом к лицу с нахмурившейся ординатой.
— Эти материалы не предназначены для чтения, сборщик, — визгливым голосом произнесла ордината.
Вместо того чтобы ответить, Нейл взял пример со сборщика перед собой и просто безучастно отвел взгляд.
— Доставляйте. Собирайте. И не лезьте не в свои дела, — сказала ордината, отправляясь дальше.
Наконец пришла и очередь Нейла войти в зал обработки. Этот был больше всех остальных, что он уже видел, размерами с трюм космического грузовика. Было невозможно представить, сколько же писарей и обработчиков размещается за длинными рядами информационных модулей и арифмометров. В сухом воздухе не затихала барабанная дробь пальцев, стучащих по кнопкам. В проходах бурлила привычная деятельность: сборщики раздавали или увозили папки, следили за происходящим ординаты, бегали посыльные, дрейфовали черепа-сервиторы.
Один из таких опустился вниз и подплыл к нему. Лампы в его глазницах светились тусклым зеленым огнем, а маленькие лапки манипуляторов были снабжены писчими перьями и выходили по обе стороны решетки вокса, напоминая жвала какого-нибудь насекомого. Дрон выстрелил ярким лучом света и считал информацию с планшета Нейла.
— Проход сорок два, — сказал череп-сервитор гудящим, полностью синтетическим голосом.
Нейл покатил тележку к сорок второму проходу, а затем пошел между рядами печатающих писарей, сидящих перед терминалами, пока не нашел первый когитатор, соответствовавший его кодам доставки. Он бросил папку в корзину писца. Тот даже не оглянулся. В покрасневших, немигающих глазах человека, залитых светом экрана, отражались колонки уже введенных данных.
Нейл продолжал двигаться вдоль линии, распределяя папки по соответствующим корзинам. Над головой гремел динамик, расхваливая достоинства быстрого, неотрывного выполнения трудовой нормы.
Тележка Нейла уже почти опустела. Он знал, что как только закончит с этим делом, дрон или ордината направит его к следующему проходу, чтобы собрать папки.
Он услышал резкий, неожиданный крик и обернулся. В трех проходах от него, примерно в тридцати метрах, один из писарей откинулся назад и забился в конвульсиях. Жестокая судорога скрутило тело человека с такой силой, что из его спины вылетело несколько штепселей.
Инстинкты подсказывали Нейлу броситься на помощь, но он остался на месте. Ни один писарь, находившийся в комнате, даже не оторвался от монитора, а большинство сборщиков продолжали катить свои тележки. Лишь немногие, подобно Нейлу, остановились, чтобы посмотреть на происходящее со странным, собачьим любопытством.
Две ординаты прошаркали по проходу и подошли к умирающему как раз перед тем, как того скрутила последняя сильная судорога и он резко ударился головой об экран. Раздался отчетливый треск. Бледный лоб человека врезался в экран с достаточной силой, чтобы разбить стекло. Ординаты откатили его назад. Даже с того места, где он стоял, Нейл мог сказать, что мужчина умер. Кровь сочилась из рассеченной брови покойного.
Одна из ординат обернулась к ближайшим сборщикам, в том числе и к Нейлу:
— Эй вы! Нам нужна помощь.
Нейл и еще двое мужчин спокойно приблизились и помогли вытащить мертвого писаря из его кресла. Нейл почувствовал запах прокисшего пота, крови и отвратительную вонь, позволившую предположить, что от постоянного сидения на одном месте у покойного развились многочисленные язвы. Подобные заболевания были обычны среди работников Администратума.
Появился младший клерк, толкающий перед собой металлическую вагонетку. Нейл полагал, что на нее уложат умершего, но сборщики бросили труп на полу. Вагонетка предназначалась для когитатора.
Ординаты отключили от машины информационные и энергетические кабели, отвинтили ее от пола и заставили сборщиков уложить технику на вагонетку. Как только они сделали это, ее быстро укатили из помещения.
— Возвращайтесь к своим делам, — приказала сборщикам одна из ординат.
Пять минут спустя, добравшись до конца своего прохода, он увидел, что в зале появилась небольшая группа техноадептов, пришедшая, чтобы установить новый когитатор.
Еще двадцать минут спустя, выбираясь из зала с перегруженной тележкой, Нейл увидел, что когитатор уже стоит на месте, а в кресле сидит запасной писарь.
А тело все так же лежало в проходе, ожидая, пока его заберут.
Пэйшэнс Кыс заморгала. На мгновение ей показалось, что она заснула, пальцы ее по-прежнему стучали по клавишам, а ярко светящийся экран продолжал прокручиваться.
Она сглотнула, восстанавливая отчетливость сознания, напуганная тем, что на какое-то время утратила счет времени. Монотонная деятельность, шум и мерцание экрана погружали ее в своеобразный транс. Она посмотрела на операторов вокруг себя, увидела их остекленевшие глаза и безвольное выражение лиц и осознала, что хотя бы на мгновение стала такой же, как и эти люди.
Судя по показаниям хрона, с тех пор как она последний раз обращала на него внимание, прошел уже практически час.
Тем временем Рейвенор исчез. Она больше не чувствовала его. Должно быть, что-то произошло, раз он…
Она внезапно осознала, что ей стало плохо. В висках пульсировало, а от мерцания экрана начинало тошнить.
Кыс снова начала печатать, но едва она перевела взгляд между экраном и документами, которые требовалось перепечатать, как тошнота снова подступила к горлу. Она поднесла обе руки к лицу и закрыла глаза.
— Писарь Йевинс, почему ваша норма обработки упала ниже двадцати?
Кыс открыла глаза. На нее пристально смотрел ординат, такой старый, что даже аугметические имплантаты, встроенные в его иссохшее лицо, начинали ржаветь.
— Я чувствую себя… нехорошо, — пробормотала она.
Ординат сразу же наклонился рядом, не для того, чтобы помочь, а чтобы проверить информацию, отображенную на ее экране. Как только он отвел от нее взгляд, Кыс стремительно отсоединила провод от выданного Карлом анализатора и спрятала тот в кармане прежде, чем ординат успел заметить.
— Встаньте, — приказал ординат.
Он взял папку и пометил страницу, на которой Кыс остановилась, и сунул бумаги под мышку.
— Следуйте за мной.
Пэйшэнс пошла за ним по проходу. Ноги подгибались, их сводило судорогой. Снова подступила тошнота. Кыс услышала, как идущий впереди ординат произнес по мобильному воксу:
— G/F1. Подозреваются сублиминальные процессы. Прошу проследить.
Ординат вывел ее из зала, проводил по переполненному людьми коридору и открыл тяжелую дверь в какое-то помещение, которое показалось Кыс тюремной камерой. Голые металлические стены, кафельный пол, обитый звукопоглощающими плитами потолок. Из мебели — только простой деревянный стол с двумя стульями с одной стороны и табурет с другой. Ординат указал на табурет, и Кыс села. Было жарко. Она сняла плащ и уложила на свои колени, сражаясь с тошнотой.
В комнату вошли двое. Их одеяния были похожи на те, что носили ординаты, но Кыс и понятия не имела, какому чину или отделу они соответствовали. Она пыталась сосредоточиться.
— Младший писарь Мэрит Йевинс, G/F1, терминал восемьдесят шесть. Норма работы понизилась, и она пожаловалась на то, что чувствует себя плохо.
Мужчины сели за стол напротив Кыс. У одного из них в руках был информационный планшет, а у второго — чистый блокнот и перо.
— Вот документы, над которыми она работала, — произнес ординат, протягивая бумаги человеку с пером. — Я пометил страницу.
Человек посмотрел на лист. Его компаньон активизировал информационный планшет.
— Расшифровка ее работы, — произнес он и подвинул устройство человеку с бумагами.
Взгляд того заходил туда-сюда, тщательно сверяя лист с электронным документом.
— Никаких очевидных компонентов, — наконец сказал он и посмотрел на Кыс. — Скажите, вы можете вспомнить какой-либо особенный символ, группу символов или раздел документа, над которыми вы работали, когда почувствовали себя плохо?
— Нет, — мягко произнесла она.
— Может быть, в вашем сознании в этот момент возникло хотя бы какое-нибудь слово, его часть или любая группа символов?
— Нет, — вновь ответила она.
— Подумайте, — сказал второй. — Постарайтесь вспомнить.
— Есть ли какой-либо звук, который вы можете связать со своим дискомфортом? — спросил первый, подвигая ей перо и бумагу. — Сможете записать его? Или произнести вслух?
— Я не понимаю, — произнесла Кыс. Тошнота вновь подкатила к ее горлу. Она чувствовала себя так, будто вот-вот упадет в обморок.
— Позвольте нам быть честными, — сказал первый человек. — Мы только пытаемся помочь вам. Те данные, которые вы обрабатываете, находятся в зашифрованной форме. Ваша работа — одна из стадий декодирования. Возможно, что вы случайно наткнулись на какой-то из смыслов.
— Я… я не…
— Время от времени такое происходит, — сказал второй. — На этой стадии обработки писари иногда по случайности, неосознанно восстанавливают небольшую частичку истинного значения. Морфему или фонему, не больше.
— Но в более редких случаях, — произнес первый, — безвредный текст, вроде этого, — он махнул в сторону папки, — может сгенерировать морфему в подсознании писаря. Как правило, это вызывает тошноту. Мы же хотим извлечь ее из вашего подсознания. Как только мы это сделаем, можно будет предпринять меры, необходимые для того, чтобы вернуть вам здоровье.
Кыс моргнула. Она не понимала ничего из того, что ей говорили. Это была ровно такая же тарабарщина, как и те документы, в которые она пялилась целый день.
Мужчины продолжали говорить. Она думала о папках, о бессмысленных нагромождениях символов, плывущих по экрану когитатора, и о том, как они вырубили ее.
Пэйшэнс знала, что Рейвенор не оставил бы ее без серьезных оснований, но сейчас она нуждалась в нем. Сконцентрировавшись из последних сил, она потянулась своим сознаниям, надеясь, что сможет докричаться до него.
— Вы нас слушаете, писарь? — спросил один из мужчин.
Она коснулась его сознания, почувствовала его намерения. Он был убежден, что в ее голове находится что-то ценное, что-то, что он собирался получить, сколько бы это ни заняло времени.
— Помогите нам помочь вам, — сказал второй. — Как только мы достанем информацию из вашего подсознания, мы сможем быстро избавить вас от дискомфорта.
Она коснулась его сознания и увидела, как мелькнуло то, что он подразумевал под репликой: «избавить от дискомфорта». Прямо за дверью уже стоял человек. Секретист в строгом костюме, с пистолетом в позовут, чтобы всадить ей заряд под основание черепа.
Ее охватило отчаянное безрассудство, но тошнота стала слишком сильной. Она приподнялась, утратила равновесие и чуть не упала с табурета. Кыс попыталась выпрямиться, а ординат попробовал ей в этом помочь. Но ее слишком сильно шатало. Затем Пэйшэнс резко метнулась на пол и закатилась под стол, теряя сознание.
Последнее, что она услышала, это эхо слов ордината, долетавшее будто из другого конца зала:
— Что это?
И последнее, что увидела, — крошечный, будто она смотрела на него с неправильной стороны телескопа, ординат вцепляется в ее зеленый жакет и вытаскивает из рукава анализатор Карла.
Глава двадцать четвертая
Через три с половиной часа после того, как Жадер Трайс одобрил их применение, выпущенные секретистами псайкеры были отозваны. Пятеро из них, истощенные огромным напряжением, влились обратно в свои телесные оболочки, плавающие в свинцовых баках, установленных в подвале губернаторского дворца. Там они и остались отдыхать, стеная и бормоча.
В Петрополисе уже был полдень, небо заволокли грязно-серые разводы облаков и испарений. Как только псайкеры ушли, над ульем разразилась яростная гроза.
Ревок знал, что было бы неблагоразумно заставлять их продолжать активные поиски. Кроме того факта, что псайкеры уже практически исчерпали запас сил и у него не было ни малейшего желания сжечь столь ценный ресурс, Ревок думал и о проблеме с гражданами. Хотя псайкеры были невидимы и неосязаемы для всех людей в Петрополисе, кроме наиболее одаренных или чувствительных, столь чрезмерное пользование псионикой должно было вызвать беспокойство в обществе. Что и произошло — информационные листки кишели сведениями о приступах паники, аномальных погодных эффектах, немотивированных случаях насилия, многочисленных самоубийствах и появлениях призраков усопших. Официальный протест выразили Гильдия Астропатов, Навис Нобилите и ряд других августейших учреждений Империума, по праву обладавших собственными пси-адептами.
По приказу Трайса министерство выслало им вежливые ответы, в которых говорилось, что в дипломатическом дворце имел место еще один неприятный инцидент, но теперь уже все под контролем. Благодаря месяцам осторожных политических манипуляций и хитроумных махинаций все агентства и организации в Петрополисе по факту находились под прямым или косвенным контролем Жадера Трайса. Все, включая Астропатикус и официо Инквизиции. Но поскольку для большинства из них это стало бы откровением, стоило быть осмотрительным.
К тому же была и другая причина для того, чтобы снова убрать псайкеров в коробки.
— Мы нашли его, — сказал Бонхарт, один из старших лейтенантов секретистов, когда Ревок вошел в Зал Совещаний.
— Покажите, — ответил Ревок.
Моникэ пришла вместе с ним и теперь парила поблизости от Ревока, пока тот изучал распечатки, принесенные Бонхартом.
— Как видите, вариантов много, — произнес Бонхарт.
Это был высокий мужчина с плохой кожей, с лицом, изъеденным рубцами от прыщей, а от жирных волос осталась только седая челка.
— Подобные ульи всегда изобилуют целями. Более чем девять тысяч потенциальных соответствий, но помеченные крестиком сразу можно исключить. Восприимчивые люди низкого уровня или латентные, сами не знающие своих способностей. По-настоящему четких откликов у нас примерно две сотни. Большинство из них — это наемники, знахари, подпольные ясновидцы, спиритуалисты или даже адепты каких-нибудь странных культов. Некоторые из них представляют интерес, и нам стоит сообщить о них в Магистратум.
— Но среди них нет никого достаточно сильного? — спросил Ревок.
Бонхарт покачал головой.
— Вы, кажется, говорили, что наш парень обладает высокими показателями?
— Если верить собранным мной сводкам, он угрожающе опасен.
— Что ж, значит, нет, — сказал Бонхарт. — Если мы ищем гамму, или бету, или даже альфу, то у нас всего несколько кандидатур.
Он постучал пальцем по графику, где отображался особенно высокий всплеск.
— Например, этот. Вот только был бы он еще не из Гильдии Астропатов. А вот этот с подстанции гильдии возле Десятичной Арки. По факту практически все серьезные показатели соответствуют легальным псайкерам. Кроме этих четырех. — Он ткнул пальцем. — Этот в Стайртауне. Мог бы оказаться нашим человеком, но разведка показала, что это известный неофициальный псайкер Эффул Тревис. Та же самая история и в центральном блоке F. Очередной и уже известный нам психопират с черного рынка. И здесь. В J. Вновь то же. Ко всем троим я отправил команды, но уверен, что мы только прикроем, наконец, несанкционированную деятельность, которой давно пора было заняться ордосам.
— Значит, за скобками остается только один, — прошептала Моникэ.
— Верно, — кивнул Бонхарт. — Вот этот. Он великолепно соответствует описанию. Высокий уровень активности, как минимум дельта. Место считается заброшенным, что тоже подходит. Убежище, в котором кто-то укрылся.
— Покажите мне карту, — сказал Ревок, и другой секретист протянул ему планшет. — Главный управляющий был весьма конкретен. Мы срочно должны отправиться туда и покончить с делом.
Торос обвел взглядом собравшихся вокруг него секретистов. В слабо освещенной комнате было тихо, если не считать гула кодиферов.
— Рейвенор — имперский инквизитор. Мы не должны недооценивать ни его способности, ни способности сопровождающих его людей. Мы должны действовать в полную силу, с предельной отдачей. Я сам поведу вас. В качестве лидеров групп пойдут Бонхарт, Моникэ, Толеми, Роув и Молей. Понадобится «тяжелая артиллерия». Где Дракс?
Секретист Молей настороженно покосился на Бонхарта.
— Я думал, что вам уже сказали, Торос, — произнес Бонхарт. — Дракс погиб.
— Когда? — произнес Ревок голосом холодным и твердым, как вечная мерзлота.
— Этим утром, — ответил Молей. — Он был одним из тех, кто участвовал в операции по засекречиванию особого отдела. Кто-то застрелил его в доме в общем блоке Е.
— Кого он должен был засекретить?
Молей заглянул в информационный планшет.
— Мм… младшего маршала Мауд Плайтон. Она работала с Рикенсом. Проживала со своим дядей по данному адресу. На месте событий были найдены еще два тела. Одно принадлежало мужчине, а второе женщине. Предположительно это та девушка и ее дядя. Оба разорваны металлическими птицами. Возможно, маршал успела застрелить Дракса прямо перед тем, как до нее добрались птицы.
Ревок поджал губы.
— Каков текущий статус Пагубы?
— Конечно же, они освободились, — произнес Бонхарт. — Но мы уже заставили Фоелона, ученика Дракса, заняться их возвращением под наш контроль. Он способный мальчик. Думаю, что Пагуба вернется в игру уже утром.
— Очень хорошо, — сказал Ревок. — К этому вопросу мы еще вернемся позже. Итак, текущие приоритеты обозначены. Действовать нам придется без прикрытия со стороны птиц. Собирайтесь. Мы вылетаем через двадцать минут.
В Петрополисе уже был полдень, небо заволокли грязно-серые разводы облаков и испарений. Как только псайкеры ушли, над ульем разразилась яростная гроза.
Ревок знал, что было бы неблагоразумно заставлять их продолжать активные поиски. Кроме того факта, что псайкеры уже практически исчерпали запас сил и у него не было ни малейшего желания сжечь столь ценный ресурс, Ревок думал и о проблеме с гражданами. Хотя псайкеры были невидимы и неосязаемы для всех людей в Петрополисе, кроме наиболее одаренных или чувствительных, столь чрезмерное пользование псионикой должно было вызвать беспокойство в обществе. Что и произошло — информационные листки кишели сведениями о приступах паники, аномальных погодных эффектах, немотивированных случаях насилия, многочисленных самоубийствах и появлениях призраков усопших. Официальный протест выразили Гильдия Астропатов, Навис Нобилите и ряд других августейших учреждений Империума, по праву обладавших собственными пси-адептами.
По приказу Трайса министерство выслало им вежливые ответы, в которых говорилось, что в дипломатическом дворце имел место еще один неприятный инцидент, но теперь уже все под контролем. Благодаря месяцам осторожных политических манипуляций и хитроумных махинаций все агентства и организации в Петрополисе по факту находились под прямым или косвенным контролем Жадера Трайса. Все, включая Астропатикус и официо Инквизиции. Но поскольку для большинства из них это стало бы откровением, стоило быть осмотрительным.
К тому же была и другая причина для того, чтобы снова убрать псайкеров в коробки.
— Мы нашли его, — сказал Бонхарт, один из старших лейтенантов секретистов, когда Ревок вошел в Зал Совещаний.
— Покажите, — ответил Ревок.
Моникэ пришла вместе с ним и теперь парила поблизости от Ревока, пока тот изучал распечатки, принесенные Бонхартом.
— Как видите, вариантов много, — произнес Бонхарт.
Это был высокий мужчина с плохой кожей, с лицом, изъеденным рубцами от прыщей, а от жирных волос осталась только седая челка.
— Подобные ульи всегда изобилуют целями. Более чем девять тысяч потенциальных соответствий, но помеченные крестиком сразу можно исключить. Восприимчивые люди низкого уровня или латентные, сами не знающие своих способностей. По-настоящему четких откликов у нас примерно две сотни. Большинство из них — это наемники, знахари, подпольные ясновидцы, спиритуалисты или даже адепты каких-нибудь странных культов. Некоторые из них представляют интерес, и нам стоит сообщить о них в Магистратум.
— Но среди них нет никого достаточно сильного? — спросил Ревок.
Бонхарт покачал головой.
— Вы, кажется, говорили, что наш парень обладает высокими показателями?
— Если верить собранным мной сводкам, он угрожающе опасен.
— Что ж, значит, нет, — сказал Бонхарт. — Если мы ищем гамму, или бету, или даже альфу, то у нас всего несколько кандидатур.
Он постучал пальцем по графику, где отображался особенно высокий всплеск.
— Например, этот. Вот только был бы он еще не из Гильдии Астропатов. А вот этот с подстанции гильдии возле Десятичной Арки. По факту практически все серьезные показатели соответствуют легальным псайкерам. Кроме этих четырех. — Он ткнул пальцем. — Этот в Стайртауне. Мог бы оказаться нашим человеком, но разведка показала, что это известный неофициальный псайкер Эффул Тревис. Та же самая история и в центральном блоке F. Очередной и уже известный нам психопират с черного рынка. И здесь. В J. Вновь то же. Ко всем троим я отправил команды, но уверен, что мы только прикроем, наконец, несанкционированную деятельность, которой давно пора было заняться ордосам.
— Значит, за скобками остается только один, — прошептала Моникэ.
— Верно, — кивнул Бонхарт. — Вот этот. Он великолепно соответствует описанию. Высокий уровень активности, как минимум дельта. Место считается заброшенным, что тоже подходит. Убежище, в котором кто-то укрылся.
— Покажите мне карту, — сказал Ревок, и другой секретист протянул ему планшет. — Главный управляющий был весьма конкретен. Мы срочно должны отправиться туда и покончить с делом.
Торос обвел взглядом собравшихся вокруг него секретистов. В слабо освещенной комнате было тихо, если не считать гула кодиферов.
— Рейвенор — имперский инквизитор. Мы не должны недооценивать ни его способности, ни способности сопровождающих его людей. Мы должны действовать в полную силу, с предельной отдачей. Я сам поведу вас. В качестве лидеров групп пойдут Бонхарт, Моникэ, Толеми, Роув и Молей. Понадобится «тяжелая артиллерия». Где Дракс?
Секретист Молей настороженно покосился на Бонхарта.
— Я думал, что вам уже сказали, Торос, — произнес Бонхарт. — Дракс погиб.
— Когда? — произнес Ревок голосом холодным и твердым, как вечная мерзлота.
— Этим утром, — ответил Молей. — Он был одним из тех, кто участвовал в операции по засекречиванию особого отдела. Кто-то застрелил его в доме в общем блоке Е.
— Кого он должен был засекретить?
Молей заглянул в информационный планшет.
— Мм… младшего маршала Мауд Плайтон. Она работала с Рикенсом. Проживала со своим дядей по данному адресу. На месте событий были найдены еще два тела. Одно принадлежало мужчине, а второе женщине. Предположительно это та девушка и ее дядя. Оба разорваны металлическими птицами. Возможно, маршал успела застрелить Дракса прямо перед тем, как до нее добрались птицы.
Ревок поджал губы.
— Каков текущий статус Пагубы?
— Конечно же, они освободились, — произнес Бонхарт. — Но мы уже заставили Фоелона, ученика Дракса, заняться их возвращением под наш контроль. Он способный мальчик. Думаю, что Пагуба вернется в игру уже утром.
— Очень хорошо, — сказал Ревок. — К этому вопросу мы еще вернемся позже. Итак, текущие приоритеты обозначены. Действовать нам придется без прикрытия со стороны птиц. Собирайтесь. Мы вылетаем через двадцать минут.