Адамов Аркадий Григорьевич. Идет розыск [Полный вариант]

   – Для веселья?
   – А какое же веселье без любви? – насмешливо спросил бородатый Вова. – Вы, я думаю, тоже… со спутником?
   – А вы с подругой?
   – Нет, – резко возразил Вова. – Вот моя любовь, – он кивнул на картины. – И другой пока не требуется, представьте себе.
   – Вы странный человек, – улыбнулась Лена.
   Она выглядела очень привлекательно в своем простом сером платье с большим белым отложным воротником, высокая, стройная, по золотистым волосам, падавшим на плечи, перебегали отблески огня в камине.
   – А вы красивая женщина, – сказал бородатый Вова, задумчиво оглядев ее. – Я бы вас нарисовал. Вот только глаза…
   Лена удивленно посмотрела на него.
   – Слишком беспокойные, – пояснил Вова. – Не люблю такие глаза.
   – У ваших друзей они тоже не спокойные, – обидчиво сказала Лена.
   Вова пожал плечами и спросил:
   – Хотите, я вам расскажу про эти картины, или… – он прищурился. – Может быть, хотите выпить что-нибудь для начала?
   – Лучше расскажите.
   – Хорошо. Вот это место в лесу волшебное, – он указал на одну из картин. – Здесь разговаривают птицы…
   В этот момент за окном просигналила машина.
   – Извините, – торопливо произнес Вова. – Надо встретить гостей.
   Через несколько минут в комнату с шумом вошли приехавшие. Первым торопливо вбежал Глинский и огляделся по сторонам. За ним проскользнул, широко и неуверенно улыбаясь, Коменков. А последним уже появился солидно, не спеша Лев Константинович, невысокий, плотный, розовый, с седыми висками и седыми, короткими усиками на широком, грубоватом лице с отвислыми, бульдожьими щеками и острыми глазами-бусинками.
   Одет Лев Константинович был в коричневый с искоркой костюм-тройку с ярким, красным галстуком, и такого же цвета платочек уголком высовывался из карманчика пиджака. Однако лицо Льва Константиновича было не по-праздничному сосредоточено. Последним вошел Вова в своей синей курточке на молнии.
   «Где же Петр? Что случилось? – испуганно подумала Лена, и сама насмешливо удивилась своему испугу. – Не случилось, а изменилось», – попыталась успокоить она себя. Но внутреннее напряжение не прошло.
   Глинский быстро поздоровался со всеми и подошел к Лене.
   – Где же Петя? – быстро и взволнованно спросила Лена.
   – Представьте себе, вдруг отказался ехать, – весело объявил Глинский.
   – Не представляю!
   – Да, да. Что-то ему, видите ли, не понравилось. Как я ни уговаривал, ничего не помогло, я очень старался, слово даю.
   – Неправда!
   – Истинная правда. Не вытолкал же я его из машины?
   Черные, восторженные глаза Глинского, казалось, обжигали ее. Лена всей кожей ощущала этот взгляд.
   – Нет, нет! Я вам не верю.
   Подошла Нина, обняла Лену за талию.
   – Ленок, не расстраивайся, – умоляюще попросила она. – У мужиков всякие фанаберии случаются. Завтра будет прощения просить, увидишь. А сейчас мы выпьем, и все пройдет. Пойдем к столу, я тебя прошу, дорогая. У меня же праздник, – и, оглядевшись, уже громко объявила: – К столу! Прошу всех к столу. Мужчины, приглашайте дам.
   Она подошла к Льву Константиновичу. Тот прервал свой разговор с Бобриковым и Вовой, улыбнулся и протянул Нине обе руки.
   – Поздравляю, дорогая, с твоим днем, – он нежно поцеловал ее руки выше запястья. – Это на память, – и вложил в ладошку небольшой сверток. Потом сказал, обращаясь уже ко всем окружающим. – Что ж, к столу, милейшие.
   И все начали рассаживаться.
   Глинский, улыбаясь, обратился к Лене:
   – Разрешите, вас пригласить. Хоть на вечер заменю вам Петю.
   Лена сделала усилие над собой и, улыбаясь, кивнула в ответ. Ссориться с этим человеком сейчас было нельзя, и вообще ни с кем здесь нельзя ссориться. Поэтому Лена и заставила себя улыбнуться и сказала:
   – Тем хуже для него в конце концов. Правда?
   – Да, да! – воскликнул Глинский с жаром. – Он еще пожалеет!
   За столом было шумно, и с каждой выпитой рюмкой шум нарастал. Все говорили одновременно, перебивая друг друга, острили, хохотали, кто-то кого-то уже обнимал, кто-то из женщин отбивался и визжал.
   Вова, выйдя из-за стола, включил магнитофон. Полилась музыка, к удивлению Лены, просто прекрасная.
   Лихо, самозабвенно играл какой-то зарубежный, незнакомый ансамбль, гортанный голос пел волнующие, непонятные песни.
   Глинский сидел рядом, поминутно заглядывая Лене в глаза, и то ловил ее руку, то шептал ей что-то на ухо, пытаясь обнять. Он, казалось, терял голову.
   Лена вначале спокойно отшучивалась, но потом начала ощущать легкое беспокойство. Глинский становился все настойчивей.
   – А где же наш Димочка? – весело воскликнула Нина и посмотрела на сидевшего рядом с ней Льва Константиновича.
   – Нет необходимости, – небрежно ответил тот, закуривая и следя глазами за язычком пламени на спичке, потом аккуратно взял ее за обуглившийся конец и подождал пока у него в пальцах не останется черный, изогнутый крючочек, после чего с удовлетворением бросил его в пепельницу и затянулся дымом сигареты.
   Лена уже разобралась в присутствующих. Главное внимание ее привлек Лев Константинович. Выпитое вино слегка возбудило его, отвислые щеки побурели, движения стали порывисты, и, казалось, прежнее спокойствие и сосредоточенность покинули его. Он все больше шутил и разглагольствовал, азартно и даже запальчиво. Остальные мужчины заметно робели и заискивали перед ним.
   Бобриков, поблескивая очками и улыбаясь, был особенно льстив. Только бородатый Вова вел себя почти равнодушно.
   Между тем Лев Константинович, довольный всеобщим почтением, продолжал развивать свои мысли, при этом ожесточенно и резко жестикулируя:
   – …Умный человек ищет в людях слабости и их использует. Очень умный – использует людей со слабостями. Улавливаете разницу?
   – Гениально сказано! – подхватил, сияя улыбкой, Бобриков.
   – Но, – продолжал Лев Константинович, делая отстраняющий жест рукой. – Дайте мне свободу жить, как я хочу. Дайте мне использовать мою голову, силу, дайте затоптать глупого и ленивого! Не дают! Я, например, коммерсант, вам знакомо это слово?
   – Великое слово! – с восторгом воскликнул снова Бобриков. – Затоптали!
   – Вот, вот, – Лев Константинович широким жестом указал на него и вслед затем рубанул ладонью воздух. – Затоптали! Верно говоришь. Но экономика не для слабаков и дураков, она для сильных и зубастых. Ха, ха! О, я вас еще научу, голуби мои… А пока пейте!..
   Он поднял бокал, и снова притихшие было гости заговорили между собой.
   Через некоторое время Лена заметила, что Бобриков и Катрин исчезли. Никто больше, казалось, не обратил на это внимание. Веселье продолжалось. Музыка гремела уже неприятно. Глинский плечом прижимался к Лене и мял ей руку. Когда Лев Константинович держал свою речь, Глинский склонился к Лене и жарко прошептал:
   – А его зовут вовсе не Лев Константинович, представляете? – он пьяно усмехнулся и подмигнул ей, пытаясь обнять за талию.
   Лена резко повернулась и сбросила его руку. Ее как бы поразили его слова. Она удивленно посмотрела на Глинского и тоже тихо спросила:
   – А кто же он?
   Глинский снова подмигнул и пожал плечами.
   – Представьте, этого никто не знает. Клянусь. Даже Нинка. Появился и все.
   – И всех подмял, слабаков и дураков? – насмешливо спросила Лена. – И вас тоже?
   – Меня? Ха, ха, ха!..
   Он многозначительно расхохотался, давая понять, что кого-кого, но его подмять не может никто.
   – Можно подумать, что вы здесь какой-то особенный, – поддразнила его Лена.
   – Особенный? Ха! Да просто я знаю, что он… – но тут Глинский опомнился и резко сменив тон, весело заключил: – А вообще меня подмять может только хорошенькая женщина. Вот для вас я…
   И он понес уже полную дребедень.
   «А ведь про Льва Константиновича он сказал серьезно», – подумала Лена.
   Вскоре Бобриков и Катрин вернулись. Валерий обменялся взглядом с Глинским, и тот, вскочив со стула, объявил:
   – Мы принесем еще вина! Пойдемте, Леночка.
   – Ах, идите сами, – отмахнулась Лена. – Меня уже ноги не держат.
   – Пойдем, Ленок! – неожиданно и радостно откликнулась Нина. – Я с вами!
 
   Они неслись по городу, привычно и легко обходя попутные машины, изредка сигналя сиреной, и на перекрестках инспектора ГАИ, как всегда, освобождали им путь.
   Игорю казалось, что все делается слишком медленно.
   И едут они медленно. Ну, в чем дело? Почему Сергей, давний, испытанный их водитель, вдруг не обгоняет этого частника в серой «Волге»? А тот разукрасил свою машину всякими зеркальцами, красными и желтыми фонариками, побрякушками какими-то, занавесочками, подмазал всякими полосками, как какую-то вульгарную бабу, и тащится себе в левом ряду, когда свободен правый. «Ну обходи же его!», – чуть не крикнул он Сергею.
   Наконец, они вырвались из города.
   Прошло уже два часа сорок пять минут с того момента, как Шухмин появился в кабинете Цветкова.
   Машина неслась по темному шоссе, изредка коротко подвывая сиреной, требуя от попутных машин освободить путь. Впрочем, машин на шоссе становилось все меньше.
   Игорь прикинул про себя: на месте встречи они будут примерно через час, еще минут сорок потребуется, чтобы добраться до дачного поселка и отыскать там в темноте эту проклятую дачу на улице Морских звезд. А Лена уже там… И еще почти два часа будет там… одна… Что с ней сейчас?.. Она увидела, что ее обманули, что Петр не приехал… Как этот подонок объяснил ей, почему Петр не приехал?.. А главное, зачем они это сделали? Зачем?..
   Снова зловеще взвыла сирена. Машина пошла на обгон. Сноп света вырвал из кромешной тьмы впереди какие-то «Жигули», которые торопливо вильнули в сторону, уступая дорогу.
   И опять вокруг темнота. Свистит ветер. Машина летит, снова набирая скорость, алая стрелка спидометра зашла далеко за отметку «100».
   Впереди снова замелькали красные огоньки попутной машины. В дальнем свете фар постепенно проступают очертания большой грузовой машины. И снова взвыла сирена. Игорь почти физически ощутил, как напрягся Сергей, готовясь к обгону. Машина впереди стала уклоняться вправо. Не очень охотно, правда.
   И в тот момент, когда «Волга» уже поровнялась с ней, грузовая машина неожиданно резко вильнула влево.
   Удар!.. Надсадный рев мотора… скрежет металла… звон разбитого стекла… И полная темнота. И пустота…
   «Волга», перевернувшись, сползла в глубокий кювет.
   Грузовая машина, виляя из стороны в сторону, удирала с места происшествия.
 
   Нина с усилием поднялась, опершись на плечо Льва Константиновича.
   Ничего не оставалось делать. Лена тоже встала.
   Втроем они вышли из комнаты и, продолжая разговор, спустились по скрипучей лестнице куда-то вниз. Глинский толкнул узкую дверь. Они очутились в небольшой комнате без окон, на столе лежали какие-то свертки, возле стоял ящик с бутылками. В стороне стояла тахта, на ней валялись какие-то вещи.
   – Э, Ниночка, ты тут лишняя, – возбужденно сказал Глинский, оттесняя Нину к двери. – Иди, иди. Мы сами…
   – Нет, не уходи! – рванулась Лена.
   – Ну, что ты, Ленок, что ты… – засуетилась Нина и быстро юркнула за дверь.
   Глинский мгновенно щелкнул замком и обернулся.
   – Леночка, разве я вам не нравлюсь? – глухо спросил он.
   – Нет!
   – А вы мне…
   Он схватил Лену за плечи. Руки у него оказались железные, их разнять не было сил. И Лена почувствовала страх.
   – Оставьте меня!
   – Не-ет… Я на полпути не оставляю… – бормотал Глинский, стараясь поймать губами Ленины губы. – Я вас… долго ждал…
   Они боролись отчаянно. Лена совсем растерялась от охватившего ее испуга, почти паники, и чувствовала, как последние силы покидают ее.
   – Я буду кричать…
   – Кричи, – хрипло ответил Глинский, продолжая борьбу. – Кричи… Потом будешь довольна…
   Они упали на тахту.
   И тут Лена, опомнившись, поджала колени и с силой уперлась ему в грудь. Глинский, пытаясь справиться с ней, откинулся слегка в сторону, и тогда Лена ударила его, ударила так, как ее учили, наискосок, ребром ладони, под подбородок. Глинский от боли и неожиданности отпрянул назад и схватился за шею, черные глаза его налились бешенством.
   – Ах, так…
   Он вскочил, и Лена вскочила вслед за ним. Щеки ее пылали, волосы рассыпались по спине, платье сползло с одного плеча, и оборванный воротничок болтался на груди.
   Глинский со всего размаха нанес ей удар кулаком, метясь в лицо, но Лена увернулась и ухватилась за стол.
   Она не знала, что делать. Кричать было бесполезно, отсюда ее никто не услышит. Убежать? Невозможно.
   Дверь заперта, и пока она будет возиться с замком…
   А Глинский тем временем, раскинув руки, снова кинулся на нее. Лена отскочила в сторону, вся дрожа, прижалась спиной к стене, и тут Глинский ее схватил. Он был изрядно пьян и окончательно потерял голову.
   Это спасло Лену. Впрочем, ее спасла школа, которую она прошла. Прежде всего к ней вернулось хладнокровие.
   И она на миг бессильно и податливо обмякла в руках Глинского.
   – Ну, наконец-то… – торжествующе пробормотал тот, тоже ослабляя объятия.
   И тогда Лена мгновенно перехватила его руку и с отчаянной решимостью заученным рывком заломила ее за спину. Глинский взвыл от боли и повалился на тахту.
   А Лена кинулась к двери и завозилась с замком.
   Но Глинский все же поднялся на ноги, здоровой рукой он, кривясь, отшвырнул Лену от двери, и сам выскочил из комнаты. Тут же снаружи звякнул ключ.
   – Отдохни, дура! – задыхаясь, крикнул Глинский. – Утром будешь сговорчивей!
   На лестнице послышались торопливые, удаляющиеся шаги.
   Лена дернула дверь. Нет, она была заперта на ключ, внутренний замок не работал. И тогда Лена громко, навзрыд расплакалась, уже не в силах сдержать себя.
   «Боже мой, что же теперь будет? – подумала она. – Ведь он утром придет опять». И она без сил опустилась на тахту.
   Тем временем Глинский, приведя себя в порядок и поминутно морщась от боли в плече, вернулся в комнату, где находилась вся компания, еще более веселая и уже совсем пьяная. Коменков пел какие-то блатные песни, стараясь перекричать музыку, рвавшуюся из магнитофона, его зачарованно слушала одна толстая Жанна, дымя сигаретой, остальные болтали о чем-то. Бобриков налил Глинскому вина.
   – Где Лена? – немедленно полюбопытствовала Нина.
   – Отдыхает, – самодовольно ответил Глинский и даже подмигнул.
   Бобриков одобрительно хлопнул Глинского по плечу, и тот вскрикнул от боли.
   – Ты что? – пьяно удивился Бобриков. – Я же любя, чучело.
   В этот момент с улицы послышался сигнал автомобиля.
   – Сейчас встречу! – сорвался со своего стула бородатый Вова, до того мрачно наблюдавший за Глинским.
   Через некоторое время в комнате появилась новая компания: оживленный, хотя и слегка помятый Димочка Шанин под руку с неизвестной, худощавой девушкой в синем платье и с красной газовой косынкой на плечах, девушка казалась смущенной, и, наконец, хмурый, озабоченный Смоляков. Последним вошел чем-то недовольный Вова.
   – Ура! – закричал Бобриков, блестя очками. – За вновь прибывших! Всем налить! – он подскочил к Льву Константиновичу. – Разрешите ваш бокал, шеф?
   – Ну, ну, наливай, – буркнул тот, придвигая рюмку, и продолжал громко, обращаясь к Нине и Глинскому:
   – …Таких людей нет, ясно? Просто, чем совесть чище, тем выше ее продажная цена. Вот и все, голуби мои.
   – Гениально! – закричал Бобриков, пытаясь трясущейся рукой налить вино. – Вот мой начальник, Еропкин, вы его знаете…
   – Э-э, – брезгливо отмахнулся Лев Константинович. – Темнота. Бездарь. Сибирский валенок.
   – Не-ет, – пьяно возразил Бобриков, проливая вино на стол. – Он мал, но вонюч!
   – Дай, я сам налью, – вмешался Димочка Шанин, отбирая у него бутылку.
   – Ой, я забыл закрыть ворота, – вдруг вспомнил Вова. – Пейте. Я сейчас.
   Он торопливо вышел из комнаты, плотно прикрыв за собой дверь, нерешительно потоптался в прихожей и уже собрался было спуститься вниз по лестнице, как вдруг к чему-то прислушался, а потом приоткрыл дверь во двор.
   С улицы донеслось тихое урчанье мотора.
   Вова, поколебавшись, вышел на крыльцо, снова прислушался и, спустившись по ступенькам, направился к воротам, он и в самом деле не замкнул их на замок. Подходя, он вдруг различил в полутьме, как створки ворот приоткрылись и какая-то тень проскользнула во двор.
   Вова удивленно остановился и почесал бороду. Однако тень так же бесследно исчезла, как и появилась.
   Постояв еще с минуту и ощутив, наконец, холод под легкой курточкой, Вова решил, что все это ему померещилось, и направился к воротам. Подойдя, он, однако, нашел их действительно приоткрытыми, хотя твердо помнил, что плотно их закрыл, не заперев, правда, на замок. Вова собрался уже было их закрыть, как вдруг увидел, что со стороны улицы к нему подходит какой-то человек.
   – Одну минуту, гражданин, – строго сказал он.
   И тут Вова услышал тихие шаги у себя за спиной. Он оглянулся. Перед ним стоял длинный парень в темном пальто и кепке.
   – Что вам надо? – как можно спокойнее осведомился Вова.
   – Пройдемте с нами, тут недалеко, несколько шагов, – сказал длинный. – Заодно я вам свое удостоверение покажу, а то тут темно. Да вы не бойтесь, – добавил он, уловив Бовины колебания.
   – Чего мне бояться, – пожал плечами Вова, но в голосе его ощущалась растерянность.
   Они вышли на улицу, и невдалеке, возле самого забоpa, Вова увидел мотоцикл с коляской и почему-то сразу успокоился.
   Подойдя к мотоциклу, длинный парень достал из коляски фонарик, зажег его и направил лучик света на небольшую, красную книжечку. Вова с интересом нагнулся над ней, потом покачал головой.
   – Неужели МУР? – спросил он недоверчиво.
   – Он самый, – весело подтвердил длинный парень, быстро гася фонарик. – Старший лейтенант Лосев. А зовут Виталий. Тебя как зовут?
   – Владимир.
   – Хозяин дачи?
   – Да.
   – Так. Значит, будем знакомы. Теперь, Володя, быстро отвечай на вопросы. И не вздумай хитрить. Сам видишь, фирма наша серьезная.
   – А я и не думаю с вами хитрить, – вдруг заволновался Вова. – Это даже хорошо, что вы приехали. Тут, понимаете, случилось… Черт знает, словом, что случилось. Я как раз собрался… Ну, пока, правда…
   – Ты бы все-таки толком рассказал, – посоветовал Лосев.
   – Девушка одна приехала, и ее, кажется… Ну, один тип тут… Словом, изнасиловал он ее… кажется…
   – Что?!
   – Да, да. Вот пойдемте. Я как раз хотел к ней сейчас зайти. Она же не вернулась…
   Лосев обернулся к Пенкину:
   – Гриша, ты подожди меня здесь. Пойду взгляну. Заодно на дачу погляжу. У вас там гости? – обратился он к Вове.
   – Гости, – недовольным тоном проворчал Вова.
   – Кто такие?
   – Я их только по именам знаю. И то не всех.
   – Ладно. Разберемся, – решил Лосев и быстро спросил: – Незаметно в дачу можно проникнуть, чтобы ваших гостей не потревожить?
   – Можно. Еще одна дверь есть.
   Лосев снова обернулся к Пенкину.
   – Ты, Гриша, наших клиентов не выпускай. Если что, я тут в миг буду.
   – Так точно, – строго ответил Пенкин.
   И Лосев кивнул Вове.
   – Ну, пошли, хозяин. Только не вздумай со мной шутить.
   – Ну, что вы! Какие тут шутки…
   Они проскользнули в ворота и осторожно направились к даче. Но на этот раз Вова обогнул ее и подошел с другой стороны, к маленькому заднему крыльцу. Порывшись в кармане, он достал ключ, открыл невыносимо скрипучую дверь и тихо предупредил:
   – Осторожно. Тут темно. И ступеньки вниз.
   – Фонариком подсветить можно? – тоже тихо спросил Виталий.
   – Можно, можно…
   Тоненький, золотистый лучик прорезал темноту и уперся в ступеньки, ведущие куда-то вниз. Оба стали осторожно спускаться.
   Пройдя короткий коридор, Вова открыл еще одну дверь, и они очутились перед другой лестницей, ведущей наверх. Рядом Виталий увидел узенькую дверь. Вова приблизил к ней свое бородатое лицо и негромко позвал:
   – Лена, вы здесь?
   Кто-то стремительно бросился к двери, и знакомый Виталию голос сдавленно воскликнул:
   – Это вы, Вова? Откройте мне!
   – Лена… – растерянно произнес Виталий. – Откуда ты здесь взялась?
   – Кто это?
   – Да я же, Виталий.
   – Ой, не может быть!..
   Вова с ухмылкой посмотрел на Лосева и сказал:
   – Что-то в этом роде я и предполагал.
   – Открывай немедленно, – резко приказал Виталий, еле сдерживая волнение. – Что же ты стоишь?
   – Так нет же ключа. Он унес.
   – Ну, давай что-нибудь, черт возьми. Отожмем и баста, – торопился Виталий. – Давай, давай. Сейчас, милая, сейчас, – глухо сказал он уже через дверь Лене.
   – Вот, – Вова протянул ему топор.
   – Сойдет.
   Виталий вставил в дверную щель, около замка, острое лезвие топора и с силой нажал. Тонкая дверь скрипнула и отошла.
   – Вот так, – удовлетворенно констатировал Лосев. – Не швейцарский банк, как видите. Ну, ты где?
   Он распахнул дверь, и Лена кинулась ему на грудь.
   – Ну, ну, сестренка, спокойнее, – погладил ее по голове Лосев, сам стараясь успокоиться, и обернулся к Вове. – Тащи ее пальто.
   – Сейчас.
   Вова торопливо поднялся по лестнице и через минуту скатился вниз, держа в руке пальто.
   Сверху доносились музыка и гомон голосов.
   – Так, – сказал Лосев, когда Лена оделась. – Пошли, Володя, назад. Тем же путем. Там посоветуемся. Дело в том, что нам надо тихо изъять отсюда двух человек.
   Взломанную дверь кое-как прикрыли, чтобы не бросалась в глаза, и Вова вывел Лосева и Лену во двор. Когда они обогнули дачу, Лосев спросил Вову:
   – Которая их машина? Ну, тех, которые последними приехали, с девицей.
   – Вот она, – указал Вова.
   Лосев подошел к машине, внимательно осмотрел ее, подергал дверцы, потом тихо свистнул. Через минуту из темноты неслышно появился Пенкин.
   – Гриша, открой эту машину, будь добр, – попросил Виталий.
   Пенкин сунул руку в карман, достал что-то и вставил в замок. Раздался короткий скрежет, и дверца распахнулась. Лосев нагнулся, пошарил по сиденьям и наткнулся там на женскую сумку с длинным ремнем и маленький, в кожаном футляре, приемник. Все это он засунул под переднее сиденье водителя. Затем выпрямился и сказал:
   – Вот так. Порядок. Теперь, Володя, возвращайся. И скажи этим двум голубчикам, что ты задержался, потому что они забыли запереть машину. Тихо только скажи, чтоб другие не слышали. Пусть они выйдут, закроют ее и проверят, ничего ли не пропало. Сумеешь так сделать, не сдрейфишь?
   – Вова – хороший человек, – сказала Лена. – Он все сделает.
   – Этого сейчас мало, – усмехнулся Лосев.
   – Да сделаю я все, – досадливо произнес Вова. – Ждите.
   Он торопливо направился к даче.
   А Лосев сказал Лене:
   – Ты, сестренка, иди на улицу, там, справа от ворот, у забора, стоит мотоцикл. Забирайся в коляску и жди нас. Быстренько.
   – Я с вами.
   – Чего? Ты здесь была без нас, теперь мы будем без тебя. Давай, давай, милая, – и вдруг, не удержавшись, Виталий спросил изменившимся голосом: – Кто тебя здесь обидел?
   Лена зябко повела плечами.
   – Попробовал обидеть.
   – Ага. Кто ж такой?
   – Глинский.
   – Так, так. Старый знакомый.
   – Он просто зверь.
   – Эх, первый раз жалею, что я блюститель закона. Так хочется его нарушить, – зло процедил Лосев и уже другим тоном заключил: – Ну, все. Беги и не оборачивайся. Исполняйте приказ, лейтенант.
   – Ox… – вздохнула Лена и пошла к воротам.
   В этот момент распахнулась дверь на высоком крыльце, и по ступенькам сбежали два человека, один в пальто, другой в куртке.
   – Я беру первого, – шепнул Виталий, отступая в темноту.
   Люди подбежали к машине, и тут же первый из них был опрокинут на землю. Это был Дима.
   Но второго человека так просто опрокинуть не удалось. Пенкин сплоховал и, не удержавшись, тоже упал, увлекая на землю и своего противника. И тогда Виталий с размаху ударил сопевшего, барахтавшегося возле него Смолякова. Но за секунду до этого тихо вскрикнул Пенкин.
   – Гриша, ты что? – тревожно окликнул его Лосев.
   – Ничего… – сквозь зубы процедил Пенкин.
   – Вяжи его ремнем.
   – Не могу…
   – Ложись на моего, – приказал Лосев.
   Через минуту связанных Шанина и Смолякова втащили на заднее сиденье машины.
   – Стой, – сказал Виталий, задыхаясь. – Я Шанина обыщу. Ключи нужны.
   Он снова вытащил Диму из машины и стал обшаривать его карманы. Пенкин, скрючившись, прилег на капот машины. А Лосев, нервничая, не сразу попал в темноте в карманы Шанина.
   И в этот момент незаметно для всех из машины выполз Смоляков. Он тихо пролез под машину, вынырнул по другую ее сторону и, встав на четвереньки, задерживая дыхание, торопливо уполз в кусты. Там он поднялся на ноги и все так же тихо стал красться в дальний конец участка, потом перелез через забор и побежал.
   Лосев прислушался, пружинисто вскочил на ноги и тотчас понял, что произошло. И одновременно он понял, что не догонит в темноте Смолякова.
   – Ушел?.. – хрипло спросил Пенкин.
   – Ушел, – ответил Виталий и в свою очередь спросил: – Что с тобой, Гриша?
   – Ножом… ударил…
   – Залезай в машину. Можешь?
   – Могу…
   Виталий помог ему забраться на заднее сиденье, туда же затащил связанного Шанина и уже собрался сесть за руль, когда из дачи выбежал Вова.
   – Ну, как? – спросил он.
   – Один тут, другой удрал, – ответил Виталий. – Ранил вот его и удрал. Ты скажи им так…
   – Все пьяные.
   – Ну, и хорошо. Ты потом им скажи, утром, что эти двое поссорились и уехали. Понял?