Страница:
73
Как, цвет увидев яблони священной,
Чьим брачным пиром небеса полны
И чьи плоды бесплотным вожделенны,
76
Петр, Иоанн и Яков, сражены
Бесчувствием, очнулись от глагола,
Который разрушал и глубже сны,
79
И видели, что лишена их школа
Уже и Моисея, и Ильи,
И на учителе другая стола,* —
82
Так я очнулся, в смутном забытьи
Увидев над собой при этом кличе
Ту, что вдоль струй вела шаги мои.
85
В смятенье, я сказал: «Где Беатриче?»
И та: «Она воссела у корней
Листвы, обретшей новое величье.
88
Взгляни на круг приблизившихся к ней;
Другие ввысь восходят* за Грифоном,
И песня их и глубже, и звучней».
91
Звенела ль эта речь дальнейшим звоном,
Не знаю, ибо мне была видна
Та, что мой слух заставила заслоном.
94
Она сидела на земле, одна,
Как если б воз, который Зверь двучастный
Связал с растеньем, стерегла она.
97
Окрест нее смыкали круг прекрасный
Семь нимф,* держа огней священный строй,
Над коим Австр и Аквилон* не властны.
100
«Ты здесь на краткий срок в сени лесной,
Дабы затем навек, средь граждан Рима,
Где римлянин — Христос, пребыть со мной.
103
Для пользы мира, где добро гонимо,
Смотри на колесницу и потом
Все опиши, что взору было зримо».*
106
Так Беатриче; я же, весь во всем
К стопам ее велений преклоненный,
Воззрел послушно взором и умом.
109
Не падает столь быстро устремленный
Огонь из тучи плотной, чьи пласты
Скопились в сфере самой отдаленной,
112
Как птица Дия пала с высоты
Вдоль дерева, кору его терзая,
А не одну лишь зелень и цветы,
115
И, в колесницу мощно ударяя,
Ее качнула; так, с боков хлеща,
Раскачивает судно зыбь морская.*
118
Потом я видел, как, вскочить ища,
Кралась лиса к повозке величавой,
Без доброй снеди до костей тоща.
121
Но, услыхав, какой постыдной славой
Ее моя корила госпожа,
Она умчала остов худощавый.*
124
Потом, я видел, прежний путь держа,
Орел спустился к колеснице снова
И оперил ее, над ней кружа.*
127
Как бы из сердца, горестью больного,
С небес нисшедший голос произнес:
«О челн мой, полный бремени дурного!»
130
Потом земля разверзлась меж колес,
И видел я, как вышел из провала
Дракон, хвостом пронзая снизу воз;
133
Он, как оса, вбирающая жало,
Согнул зловредный хвост и за собой
Увлек часть днища, утоленный мало.
136
Остаток, словно тучный луг — травой,
Оделся перьями, во имя цели,
Быть может, даже здравой и благой,
139
Подаренными, и они одели
И дышло, и колеса по бокам,
Так, что уста вздохнуть бы не успели.*
142
Преображенный так, священный храм
Явил семь глав над опереньем птичьим:
Вдоль дышла — три, четыре — по углам.
145
Три первые уподоблялись бычьим,
У прочих был единый рог в челе;
В мир не являлся зверь, странней обличьем.*
148
Уверенно, как башня на скале,
На нем блудница наглая сидела,
Кругом глазами рыща по земле;
151
С ней рядом стал гигант, чтобы не смела
Ничья рука похитить этот клад;
И оба целовались то и дело.*
154
Едва она живой и жадный взгляд
Ко мне метнула, друг ее сердитый
Ее стегнул от головы до пят.
157
Потом, исполнен злобы ядовитой,
Он отвязал чудовище и в лес
Его повлек, где, как щитом укрытый,
160
С блудницей зверь невиданный исчез.*
Песнь тридцать третья
Земной Рай — Эвноя
1
«Deus, venerunt gentes»,* — то четыре,
То три жены, та череда и та,
Сквозь слезы стали петь стихи Псалтири.
4
И Беатриче, скорбью повита,
Внимала им, подобная в печали,
Быть может, лишь Марии у креста.
7
Когда же те простор для речи дали,
Сказала, вспыхнув, как огонь во тьме,
И встав, и так слова ее звучали:
10
«Modicum, et non videbitis me;
Et iterum, любимые сестрицы,
Modicum, et vos videbitis me».*
13
И, двинувшись в предшествии седмицы,*
Мне, женщине и мудрецу* — за ней
Идти велела манием десницы.
16
И ранее, чем на стезе своей
Она десятый шаг свой опустила,
Мне хлынул в очи свет ее очей.
19
«Иди быстрей, — она проговорила,
Спокойное обличие храня, —
Чтобы тебе удобней слушать было».
22
Я подошел, по ней мой шаг равня;
Она сказала: «Брат мой, почему бы
Тебе сейчас не расспросить меня?»
25
Как те, кому мешает страх сугубый
Со старшими свободно речь вести,
И голос их едва идет сквозь зубы,
28
Так, полный звук не в силах обрести:
«О госпожа, — ответил я, смущенный, —
То, что мне нужно, легче вам найти».
31
Она на это: «Пусть твой дух стесненный
Боязнь и стыд освободят от пут,
Так, чтобы ты не говорил, как сонный.
34
Знай, что порушенный змеей сосуд*
Был и не стал;* но от судьи вселенной
Вино и хлеб злодея не спасут.*
37
Еще придет преемник предреченный
Орла, чьи перья, в колесницу пав,
Ее уродом сделали и пленной.
40
Я говорю, провиденьем познав,
Что вот уже и звезды у порога,
Не знающие никаких застав,
43
Когда Пятьсот Пятнадцать,* вестник бога,
Воровку и гиганта истребит
За то, что оба согрешали много.
46
И если эта речь моя гласит,
Как Сфинга и Фемида, темным складом,
И смысл ее от разума сокрыт, —
49
Событья уподобятся Наядам
И трудную загадку разрешат,
Но будет мир над нивой и над стадом.*
52
Следи; и точно, как они звучат,
Мои слова запомни для наказа
Живым, чья жизнь — лишь путь до смертных врат
55
И при писанье своего рассказа
Не скрой, каким растенье ты нашел,
Ограбленное здесь уже два раза.*
58
Кто грабит ветви иль терзает ствол,
Повинен в богохульственной крамоле:
Бог для себя святыню их возвел.
61
Грызнув его, пять тысяч лет и доле
Ждала в мученьях первая душа,*
Чтоб грех избыл другой, по доброй воле.
64
Спит разум твой, размыслить не спеша,
Что неспроста оно взнеслось так круто,
Таким наметом стебель заверша.
67
Не будь твое сознание замкнуто,
Как в струи Эльсы,* в помыслы сует,
Не будь их прелесть — как Пирам для тута,*
70
Ты, по наличью этих лишь примет,
Постиг бы нравственно, сколь правосудно
Господь на древо наложил запрет.
73
Но так как ты, — мне угадать нетрудно, —
Окаменел и потускнел умом
И свет моих речей приемлешь скудно,
76
Хочу, чтоб ты в себе их нес потом,
Подобно хоть не книге, а картине,
Как жезл приносят с пальмовым листом».*
79
И я: «Как оттиск в воске или глине,
Который принял неизменный вид,
Мой разум вашу речь хранит отныне.
82
Но для чего в такой дали парит
Ваш долгожданный голос, и чем боле
К нему я рвусь, тем дальше он звучит?»
85
«Чтоб ты постиг, — сказала, — что за школе*
Ты следовал, и видел, можно ль ей
Познать сокрытое в моем глаголе;
88
И видел, что до божеских путей
Вам так далеко, как земному краю
До неба, мчащегося всех быстрей».*
91
На что я молвил: «Я не вспоминаю,
Чтоб я когда-либо чуждался вас,
И в этом я себя не упрекаю».
94
Она же: «Если ты на этот раз
Забыл, — и улыбнулась еле зримо, —
То вспомни, как ты Лету пил сейчас;
97
Как судят об огне по клубам дыма,
Само твое забвенье — приговор
Виновной воле, устремленной мимо.*
100
Но говорить с тобою с этих пор
Я буду обнаженными словами,
Чтобы их видеть мог твой грубый взор».
103
Все ярче, замедленными шагами,
Вступало солнце в полуденный круг,
Который создан нашими глазами,
106
Когда в пути остановились вдруг, —
Как проводник, который полн сомнений,
Увидев незнакомое вокруг, —
109
Семь жен у выхода из бледной тени,
Какую в Альпах стелет вдоль ручья
Вязь черных веток и зеленой сени.
112
Там растекались, — мог бы думать я, —
Тигр и Евфрат из одного истока,
Лениво разлучаясь, как друзья.*
115
«О светоч смертных, блещущий высоко,
Что это за раздвоенный поток,
Сам от себя стремящийся далеко?»
118
На что сказали так* : «Тебе урок
Подаст Мательда».* И, путем ответа
Как бы желая отвести упрек,
121
Прекрасная сказала: «И про это,*
И про иное с ним я речь вела,
И не могла ее похитить Лета».
124
И Беатриче: «Больших мыслей мгла,
Ложащихся на память пеленою,
Ему, быть может, ум заволокла.
127
Но видишь льющуюся там Эвною:
Сведи его и сделай, как всегда,
Угаснувшую силу* вновь живою».
130
Как избранные души без труда
Желанное другим желают сами,
Лишь только есть малейшая нужда,
133
Так, до меня дотронувшись перстами,
Она пошла и на учтивый лад
Сказала Стацию: «Ты следуй с нами».
136
Не будь, читатель, у меня преград
Писать еще, я бы воспел хоть мало
Питье, чью сладость вечно пить бы рад;
139
Но так как счет положен изначала*
Страницам этой кантики второй,
Узда искусства здесь меня сдержала.
142
Я шел назад,* священною волной
Воссоздан так, как жизненная сила
Живит растенья зеленью живой,
145
Чист и достоин посетить светила.*
Рай
Песнь первая
Вознесение сквозь сферу огня
1
Лучи того, кто движет мирозданье,
Все проницают славой и струят
Где — большее, где — меньшее сиянье.
4
Я в тверди был,* где свет их восприят
Всего полней; но вел бы речь напрасно
О виденном вернувшийся назад;
7
Затем что, близясь к чаемому страстно,
Наш ум к такой нисходит глубине,
Что память вслед за ним идти не властна.
10
Однако то, что о святой стране
Я мог скопить, в душе оберегая,
Предметом песни воспослужит мне.
13
О Аполлон, последний труд свершая,
Да буду я твоих исполнен сил,
Как ты велишь, любимый лавр* вверяя.
16
Мне из зубцов Парнаса нужен был
Пока один;* но есть обоим дело,
Раз я к концу ристанья приступил.
19
Войди мне в грудь и вей, чтоб песнь звенела,
Как в день, когда ты Марсия* извлек
И выбросил из оболочки тела.
22
О вышний дух, когда б ты мне помог
Так, чтобы тень державы осиянной
Явить, в мозгу я впечатленной мог,
25
Я стал бы в сень листвы, тебе желанной,
Чтоб на меня возложен был венец,
Моим предметом и тобой мне данный.
28
Ее настолько редко рвут, отец,
Чтоб кесаря почтить или поэта,
К стыду и по вине людских сердец,
31
Что богу Дельф* должно быть в радость это,
Когда к пенейским листьям* взор воздет
И чье-то сердце жаждой их согрето.
34
За искрой пламя ширится вослед:
За мной, быть может, лучшими устами
Взнесут мольбу, чтоб с Кирры был ответ.
37
Встает для смертных разными вратами
Лампада мира; но из тех, где слит
Бег четырех кругов с тремя крестами,
40
По лучшему пути она спешит
И с лучшею звездой, и чище сила
Мирскому воску оттиск свой дарит.*
43
Почти из этих врат там утро всплыло,
Здесь вечер пал, и в полушарьи том
Все стало белым, здесь все черным было,
46
Когда, налево обратясь лицом,
Вонзилась в солнце Беатриче взором;*
Так не почиет орлий взгляд на нем.
49
Как луч выходит из луча, в котором
Берет начало, чтоб отпрянуть ввысь, —
Скиталец в думах о возврате скором,* —
52
Так из ее движений родились,
Глазами в дух войдя, мои; к светилу
Не по-людски глаза мои взнеслись.
55
Там можно многое, что не под силу
Нам здесь, затем что создан тот приют
Для человека по его мерилу.*
58
Я выдержал недолго, но и тут
Успел заметить, что оно искрилось,
Как взятый из огня железный прут.
61
И вдруг сиянье дня усугубилось,
Как если бы второе солнце нам
Велением Могущего явилось.
64
А Беатриче к вечным высотам
Стремила взор; мой взгляд низведши вскоре,
Я устремил глаза к ее глазам.
67
Я стал таким, в ее теряясь взоре,
Как Главк* , когда вкушенная трава
Его к бессмертным приобщила в море.
70
Пречеловеченье* вместить в слова
Нельзя; пример мой* близок по приметам,
Но самый опыт — милость божества.
73
Был ли я только тем, что в теле этом
Всего новей,* Любовь, господь высот,
То знаешь ты, чьим я вознесся светом.
76
Когда круги, которых вечный ход
Стремишь, желанный, ты,* мой дух призвали
Гармонией, чей строй тобой живет,*
79
Я видел — солнцем загорелись дали*
Так мощно, что ни ливень, ни поток
Таких озер вовек не расстилали.
82
Звук был так нов, и свет был так широк,
Что я горел постигнуть их начало;
Столь острый пыл вовек меня не жег.
85
Та, что во мне, как я в себе, читала, —
Чтоб мне в моем смятении — помочь,
Скорей, чем я спросил, уста разъяла
88
И начала: «Ты должен превозмочь
Неверный домысл; то, что непонятно,
Ты понял бы, его отбросив прочь.
91
Не на земле ты, как считал превратно,
Но молния, покинув свой предел,
Не мчится так, как ты к нему обратно».*
94
Покров сомненья с дум моих слетел,
Снят сквозь улыбку речью небольшою,
Но тут другой на них отяготел,
97
И я сказал: «Я вновь пришел к покою
От удивленья; но дивлюсь опять,
Как я всхожу столь легкою средою».
100
Она, умея вздохом сострадать,
Ко мне склонила взор неизреченный,
Как на дитя в бреду — взирает мать,