Страница:
67
Смешение людей в едином лоне
Бывало городам всего вредней,
Как от излишней пищи плоть в уроне.
70
Ослепший бык повалится скорей
Слепого агнца; режет острой сталью
Единый меч верней, чем пять мечей.
73
Взглянув на Луни и на Урбисалью,*
Судьба которых также в свой черед
И Кьюзи поразит, и Синигалью,*
76
Ты, слыша, как иной пресекся род,
Мудреной в этом не найдешь загадки,
Раз города, и те кончина ждет.
79
Все ваше носит смертные зачатки,
Как вы, — хотя они и не видны
В ином, что длится, ибо жизни кратки.
82
Как берега, вращаясь, твердь луны
Скрывает и вскрывает неустанно,
Так судьбы над Флоренцией властны.
85
Поэтому звучать не может странно
О знатных флорентийцах речь моя,
Хоть память их во времени туманна.
88
Филиппи, Уги, Гречи видел я,
Орманни, Кателлини, Альберики —
В их славе у порога забытья.
91
И видел я, как древни и велики
Дель Арка и Саннелла рядом с ним,
Ардинги, Сольданьери и Бостики.*
94
Вблизи ворот, которые таким
Нагружены предательством, что дале
Корабль не может плавать невредим,*
97
В то время Равиньяни обитали,
Чтоб жизнь потом и графу Гвидо дать,
И тем, что имя Беллинчоне взяли.*
100
Умели Делла Пресса управлять;
И уж не раз из Галигаев лучший
Украсил позолотой рукоять.*
103
Уже высок был белий столб,* могучи
Фифанти, те, кто кадкой устыжен,*
Саккетти, Галли, Джуоки и Баруччи.
106
Ствол, давший ветвь Кальфуччи,* был силен;
Род Арригуччи был средь привлеченных
К правлению, род Сиции почтен.
109
В каком величье видел я сраженных
Своей гордыней!* Как сиял для всех
Блеск золотых шаров непосрамленных!*
112
Такими были праотцы и тех,
Что всякий раз, как церковь опустеет,
В капитуле жиреют всем на смех.*
115
Нахальный род,* который свирепеет
Вслед беглецу, а чуть ему поднесть
Кулак или кошель, — ягненком блеет,
118
Уже тогда все выше начал лезть;
И огорчался Убертин Донато,*
Что с ними вздумал породниться тесть.
121
Уже и Капонсакко на Меркато
Сошел из Фьезоле;* и процвели
И Джуда меж граждан, и Инфангато.
124
Невероятной истине внемли:
Ворота в малый круг во время оно
От Делла Пера имя повели.*
127
Кто носит герб великого барона,
Чью честь и память, празднуя Фому,
Народ оберегает от урона,
130
Те рыцарством обязаны ему;
Хоть ищет плотью от народной плоти
Стать тот, кто этот щит замкнул в кайму.*
133
Я Импортуни знал и Гвальтеротти;
И не прибавься к ним иной сосед,
То Борго жил бы не в такой заботе.*
136
Дом, ставший корнем ваших горьких бед,
Принесший вам погибель, в злобе правой,
И разрушенье бестревожных лет,
139
Со всеми сродными почтен был славой.
О Буондельмонте, ты в недобрый час
Брак с ним отверг, приняв совет лукавый!*
142
Тот был бы весел, кто скорбит сейчас,
Низринь тебя в глубь Эмы* всемогущий,
Когда ты в город ехал в первый раз.
145
Но ущербленный камень, мост блюдущий,*
Кровавой жертвы от Фьоренцы ждал,
Когда кончался мир ее цветущий.
148
При них и им подобных я видал
Фьоренцу жившей столь благоуставно,
Что всякий повод к плачу отпадал;
151
При них народ господствовал так славно
И мудро, что ни разу не была
Лилея опрокинута стремглавно*
154
И от вражды не делалась ала».*
Песнь семнадцатая
Пятое небо — Марс (продолжение)
1
Как вопросить Климену* , слыша новость,
Его встревожившую, поспешил
Тот, кто в отцах родил к сынам суровость,*
4
Таков был я, и так я понят был
И госпожой, и светочем священным,
Который место для меня сменил.
7
И Беатриче: «Пусть не будет пленным
Огонь желанья; дай ему пылать,
Отбив его чеканом сокровенным;
10
Не потому, чтобы ты мог сказать
Нам новое, а чтобы приучиться,
Томясь по влаге, жажды не скрывать».
13
«Мой ствол, чей взлет в такие выси мчится,
Что, как для смертных истина ясна,
Что в треугольник двум тупым не влиться,
16
Так ты провидишь все, чему дана
Возможность быть, взирая к Средоточью,
В котором все совместны времена, —
19
Когда Вергилий мне являл воочью
Утес, где дух становится здоров,
И мертвый мир, объятый вечной ночью,
22
Немало я услышал тяжких слов
О том, что в жизни для меня настанет,
Хотя к ударам рока я готов;
25
Поэтому мои желанья манит
Узнать судьбу моих грядущих лет;
Стрела, которой ждешь, ленивей ранит».
28
Так я промолвил, вопрошая свет,
Вещавший мне; так, повинуясь строго,
Я Беатриче выполнил завет.
31
Не притчами, в которых вязло много
Глупцов, когда еще не пал, заклан,
Грехи людей принявший агнец бога,*
34
Но ясной речью был ответ мне дан,
Когда отец, пекущийся о чаде,
Сказал, улыбкой скрыт и осиян:
37
«Возможное, вмещаясь в той тетради,
Где ваше начерталось вещество,
Отражено сполна в предвечном взгляде,
40
Не став необходимым оттого,
Как и ладьи вниз по реке движенье
От взгляда, отразившего его.
43
Оттуда* так, как в уши входит пенье
Органных труб, все то, что предстоит
Тебе во времени, мне входит в зренье.
46
Как покидал Афины Ипполит,
Злой мачехой гонимый в гневе яром,*
Так и тебе Флоренция велит.*
49
Того хотят, о том хлопочут с жаром
И нужного достигнут без труда
Там, где Христос вседневным стал товаром.*
52
Вину молва возложит, как всегда,
На тех, кто пострадал; но злодеянья
Изобличатся правдой в час суда.
55
Ты бросишь все, к чему твои желанья
Стремились нежно; эту язву нам
Всего быстрей наносит лук изгнанья.
58
Ты будешь знать, как горестен устам
Чужой ломоть, как трудно на чужбине
Сходить и восходить по ступеням.
61
Но худшим гнетом для тебя отныне
Общенье будет глупых и дурных,
Поверженных с тобою в той долине.
64
Безумство, злость, неблагодарность их
Ты сам познаешь;* но виски при этом
Не у тебя зардеют,* а у них.
67
Об их скотстве объявят перед светом
Поступки их; и будет честь тебе,
Что ты остался сам себе клевретом.
70
Твой первый дом в скитальческой судьбе
Тебе создаст Ломбардец знаменитый,*
С орлом святым над лестницей в гербе.
73
Тебя укроет сень такой защиты,
Что будут просьба и ответ у вас
В порядке необычном перевиты.
76
С ним будет тот,* кто принял в первый час
Такую мощь от этого светила,*
Что блеском дел прославится не раз.
79
Его толпа еще не отличила
По юности, и небо вечный свод
Вокруг него лишь девять лет кружило;
82
Но раньше, чем Гасконец проведет
Высокого Арриго,* безразличье
К богатствам и к невзгодам в нем сверкнет.
85
Так громко щедрое его величье
Прославится, что даже у врагов
Оно развяжет их косноязычье.
88
Отдайся смело под его покров;
Через него судьба преобразится
Для многих богачей и бедняков.
91
В твоем уме о нем да впечатлится,
Но ты молчи…» — и тут он мне открыл
Невероятное для очевидца.
94
Затем добавил: «Сын, я пояснил
То, что тебе сказали; козни эти
Круговорот недальний затаил.
97
Но не завидуй тем, кто ставил сети:
Давно отмщенной будет их вина,
А ты, как прежде, будешь жить на свете».
100
Когда я понял, что завершена
Речь праведной души и что основа,
Которую я подал, заткана,
103
Я произнес, как тот, кто от другого
Совета ждет, наставника ценя,
В желаньях, в мыслях и в любви прямого:
106
«Я вижу, мой отец, как на меня
Несется время, чтоб я в прах свалился,
Раз я пойду, себя не охраня.
109
Пора, чтоб я вперед вооружился,
Дабы, расставшись с краем, всех милей,
Я и других чрез песни не лишился.
112
В безмерно горьком мире, и, поздней,
Вдоль круч, с которых я, из рощ услады,
Взнесен очами госпожи моей,
115
И в небе, от лампады до лампады,
Я многое узнал, чего вкусить
Не все, меня услышав, будут рады;
118
А если с правдой побоюсь дружить,
То средь людей, которые бы звали
Наш век старинным, вряд ли буду жить».
121
Свет, чьи лучи улыбку облекали
Мной найденного клада, засверкал,
Как отблеск солнца в золотом зерцале,
124
И молвил так: «Кто совесть запятнал
Своей или чужой постыдной славой,
Тот слов твоих почувствует ужал.
127
И все-таки, без всякой лжи лукавой,
Все, что ты видел, объяви сполна,
И пусть скребется, если кто лишавый!
130
Пусть речь твоя покажется дурна
На первый вкус и ляжет горьким гнетом, —
Усвоясь, жизнь оздоровит она.
133
Твой крик пройдет, как ветер по высотам,
Клоня сильней большие дерева;
И это будет для тебя почетом.
136
Тебе явили в царстве торжества,
И на горе, и в пропасти томленья
Лишь души тех, о ком живет молва, —
139
Затем что ум не чует утоленья
И плохо верит, если перед ним
Пример, чей корень скрыт во тьме забвенья,
142
Иль если довод не воочью зрим».
Песнь восемнадцатая
Пятое небо — Марс (окончание) — Шестое небо — Юпитер — Справедливые
1
Замкнулось вновь блаженное зерцало
В безмолвной думе, а моя жила
Во мне и горечь сладостью смягчала;
4
И женщина, что ввысь меня вела,
Сказала: «Думай о другом; не я ли
Вблизи того, кто оградит от зла?»
7
Я взгляд возвел к той, чьи уста звучали
Так ласково; как нежен был в тот миг
Священный взор, — молчат мои скрижали.
10
Бессилен здесь не только мой язык:
Чтоб память совершила возвращенье
В тот мир, ей высший нужен проводник.
13
Одно могу сказать про то мгновенье, —
Что я, взирая на нее, вкушал
От всех иных страстей освобожденье,
16
Пока на Беатриче упадал
Луч Вечной Радости и, в ней сияя,
Меня вторичным светом утолял.
19
«Оборотись и слушай, — побеждая
Меня улыбкой, молвила она. —
В моих глазах — не вся отрада Рая».
22
Как здесь в обличьях иногда видна
Бывает сила чувства, столь большого,
Что вся душа ему подчинена,
25
Так я в пыланье светоча святого
Познал, к нему глазами обращен,
Что он еще сказать мне хочет слово.
28
«На пятом из порогов,* — начал он, —
Ствола, который, черпля жизнь в вершине,
Всегда — в плодах и листьем осенен,
31
Ликуют духи, чьи в земной долине
Столь громкой славой прогремели дни,
Что муз обогащали бы доныне.
34
И ты на плечи крестные взгляни:
Кого я назову — в их мгле чудесной
Мелькнут, как в туче быстрые огни».
37
И видел я: зарница глубью крестной,
Едва был назван Иисус* , прошла;
И с действием казалась речь совместной.
40
На имя Маккавея* проплыла
Другая, как бы коло огневое, —
Бичом восторга взвитая юла.
43
Великий Карл с Орландом, эти двое
Мой взгляд умчали за собой вослед,
Как сокола паренье боевое.
46
Потом Гульельм и Реноард* свой свет
Перед моими пронесли глазами,
Руберт Гвискар и герцог Готофред.*
49
Затем, смешавшись с прочими огнями,
Дух, мне вещавший, дал постигнуть мне,
Как в небе он искусен меж певцами.
52
Я обернулся к правой стороне,
Чтобы мой долг увидеть в Беатриче,
В словах иль знаках явленный вовне;
55
Столь чисто было глаз ее величье,
Столь радостно, что блеском превзошло
И прежние, и новое обличье.
58
Как в том, что дух все более светло
Ликует, совершив благое дело,
Мы видим знак, что рвенье возросло,
61
Так я постиг, что большего предела
Совместно с небом огибаю круг, —
Столь дивно Беатриче просветлела.
64
И как меняют цвет почти что вдруг
У белолицей женщины ланиты,
Когда стыдливый с них сбежит испуг,
67
Так хлынула во взор мой, к ней раскрытый,
Шестой звезды благая белизна,
Куда я погрузился, с нею слитый.
70
Была планета Диева* полна
Искрящейся любовью,* чьи частицы
Являли взору наши письмена.
73
И как, поднявшись над прибрежьем, птицы,
Обрадованы корму, создают
И круглые, и всякие станицы,
76
Так стаи душ, что в тех огнях живут,
Летая, пели и в своем движенье
То D, то I, то L сплетали тут.
79
Сперва они кружили в песнопенье;
Затем, явив одну из букв очам,
Молчали миг-другой в оцепененье.
82
Ты, Пегасея* , что даришь умам
Величие во времени далеком,
А те — тобой — краям и городам,
85
Пролей мне свет, чтоб, виденные оком,
Я мог их начертанья воссоздать!
Дай мощь твою коротким этим строкам!
88
И гласных, и согласных семью пять
Предстало мне; и зренье отмечало
За частью часть, чтоб в целом сочетать.
91
«Diligite I ustitiam», — сначала
Глагол и имя шли в скрижали той;
«Qui Judicatis Terrain»,* — речь кончало.
94
И в М последнего из слов их строй
Пребыл недвижным, и Юпитер мнился
Серебряным с насечкой золотой.
97
И видел я, как новый сонм спустился
К вершине М, на ней почить готов,
И пел того, к чьей истине стремился.
100
Вдруг, как удар промеж горящих дров
Рождает вихрь искрящегося пыла, —
Предмет гаданья для иных глупцов, —
103
Так и оттуда стая светов взмыла
И вверх к различным высотам всплыла,
Как Солнце, их возжегшее, судило.
106
Когда она недвижно замерла, —
В той огненной насечке, ясно зримы,
Возникли шея и глава орла.
109
Так чертит мастер неруководимый;
Он руководит, он дает простор
Той силе, коей гнезда сотворимы.
112
Блаженный сонм, который до сих пор
В лилее М* не ведал превращений,
Слегка содвигшись, завершил узор.*
115
О чистый светоч!* Свет каких камений,
И скольких, мне явил, что правый суд
Нисходит с неба, в чьей ты блещешь сени!
118
Молю тот Разум, где исток берут
Твой бег и мощь, взглянуть на клубы дыма,
Которые твой ясный луч крадут,*
121
И вновь разгневаться неукротимо
На то, что местом торга сделан храм,
Из крови мук возникший нерушимо.
124
О рать небес, представшая мне там,
Молись за тех, кто бродит, обаянный
Дурным примером, по кривым путям!
127
В былом сражались, меч подъемля бранный;
Теперь — отнять стараясь где-нибудь
Хлеб, любящим Отцом всем людям данный.*
130
Но ты, строчащий, чтобы зачеркнуть,*
Знай: Петр и Павел, вертоград спасая,
Тобой губимый, умерли, но суть.