Страница:
Доминанта русского характера - способность сопрягать далекое, соединять несходящееся, выносить невыносимое, удовлетворяться беспросветным.
"Любить черненькое".
Доминанта - единство пестрого, разного, непредсказуемого.
Рушится доминанта. Дробится все, распадается, разлетается. Национальные швы, по которым рвануло империю,- только начало. Рвутся прочь друг от друга и сами русские. "Отделяется" Чита от Тамбова и Воронеж от Магадана. Уездная суверенизация.
Да и как соберешь всех русских в национально однородную массу, если из Средней Азии, из Западной Украины, из Закавказья и из Прибалтики несут русские, теперь уже и в генах,- разные типы мироориентации? Как все это притрется в единой русской общности? Подравняется? Вряд ли. Сохранится как пестрота? Скорее всего. Но тогда: пойдет ли на пользу целому, обогатит ли, сообщит ли целому внутреннюю живительную "разность потенциалов"? А может, наоборот, составится в механический конгломерат, ждущий толчка, сигнала к распаду?
Можно утешиться тем, что это дробление, разлетание - глобальный процесс. Никто никого "не хочет видеть": ирландцы - англичан, фламандцы валлонов, баски - испанцев, сикхи и тамилы - прочих индусов, хорваты сербов, курды - иракцев, и даже в славной Америке негры - белых. Каким-то фундаментальным образом это дробление, эта миниатюризация обществ, лилипутизация этносов, все это "распыление энергии" связано с общим поворотом технологии в постиндустриальном человечестве от гигантизма к быстрой локальной подвижной динамике. От классовых армий - к "личности работника". Техника ХIХ-ХХ веков предполагала: "наваливаться массой", техника ХХI века потребует: приблизить конкретного человека к предмету труда. "Персонализировать" контакт. Приблизить крестьянина к борозде. И не с комбайном, который не влезает в широкоэкранное кино, а с миниатюрным трактором и набором подвесок.
Но я не о технике. Я - о "душе". Что с душой, что с культурой будет при том, какой дикий характер принимает у нас "дробление"? Чем заполнится вакуум на месте исчезнувшей "доминанты", на месте распавшейся "империи"?
Можно еще и тем утешиться, что это в истории - процесс не однонаправленный, а скорее пульсирующий, маятниковый. Чередуются великие переселения народов и великие сидения. Эпохи интеграций и дифференциаций. Интеграция в каких-то формах и сейчас идет: в тенденциях "объединенной Европы", Латиноамериканского Союза государств, африканских межнациональных движений, Лиги арабских государств, ну, и прежде всего, конечно,- в реальности Соединенных Штатов Америки, где осуществлено то самое интернациональное, интегральное общество, которое нам снилось и грезилось. Будет "нечто общее" и на нашем Евразийском пространстве. Только, скорее всего, это будем уже не мы.
То есть, натурально, люди на этом "пространстве" станут жить и дальше, и, в общем, физически это, бог даст, будут наши прямые потомки. Но - наследники ли? Или они вырвут наши страницы из "книги истории", подобно тому, как мы рвем страницы, написанные отцами и дедами, а деды, сказать правду, и со своими пращурами не стеснялись?
Жить наши правнуки будут, наверное, получше нас. Ибо "распад империи" - не конец жизни. Кончился Рим - осталась Италия. Нет Византии есть Турция, "вспрыгнувшая в последний вагон поезда западной цивилизации". Умерла Британская Империя - воскресла старая добрая Англия. Не состоялся "тысячелетний рейх" - состоялась нынешняя Германия, которой мы завидуем. В мире полно бывших империй, полно народов, утративших имперский статус, переставших претендовать на мировую роль. Что же, они захирели? Исчезли с карты мировой культуры? Нет, играют свою роль, в том числе и роль мировых законодателей культуры. Но не роль мировых жандармов.
Что-то будет и на месте Российской империи, изжившей стадию Советского Союза. Готовы ли мы к новой судьбе? К утрате мировой роли готовы? Чем заполним зияние?
Чем судьба велит, тем и заполним. Собиралась русская культура усилиями "половины человечества". Сроду не было у нас суперменов, и культа сильной личности - не было. Держались "богатыри" - тягой земли. Побеждал "слабый", "греховный", "смиренный". Тем побеждал, что спешил ему на помощь - другой "слабый", "греховный" и "смиренный". И враг становился братом. Это была необъяснимая, иррациональная, мистическая основа русской культуры - соединение тех, кто хотел и готов был здесь соединиться, смешаться, слиться, преодолев не только вражду, но даже и особость. Тысячу лет мучительно собиралась культура. И выросла - до мировой, всечеловеческой значимости в два "петербургские" века. Все шли к нам, все хотели быть русскими, и никто не спрашивал, какой национальности был Карл Брюлло (Карл Павлович Брюллов) или Огюст Монферран (Август Августович), какой крови Пушкин или Гоголь, Багратион или Барклай, Брюс или Боур, как не спрашивали в свой час Растрелли или Барму, Максима Грека или Грека же Феофана. Но и то учтем, что это стремление "всех - сюда" потому и осуществилось, что мощнейший творческий потенциал реализовывался - здесь, что и в живущем здесь народе действовал магнетический заряд. Иначе говоря, все хотели быть русскими, потому что и люди, живущие здесь, в высшей степени были русскими (хотя черт знает из каких племен сошлись здесь при пращурах).
А глянешь нынче - бегут отсюда. И те, что "здесь",- не хотят быть русскими. Любым путем - "свалить отсюда". А если остаться - так смоленскими, сибирскими, вологодскими, питерскими, ростовскими. Бунт против Центра!
Но и опять: не одни мы в таком состоянии. И про тех же немцев одна регенсбургская умница говорила мне: что вы жалуетесь, мы тоже сроду не подозревали, что мы - Германия, а были: Тюрингия, Саксония, Бавария, Пфальц, Вестфалия, Померания... это Бисмарк придумал, что мы Германия!
...Так, может, и мы теперь такие же? Не монолит всероссийский, а сеть "земель", "городов"? И отсюда, от "земель", "городов" пойдет возрождаться русская культура? И тогда снова разбегающиеся от нас повернут к нам?
Не знаю... Чтобы так повернулось все,- нужно, чтобы от земли пошло возрождение. Как заметил Альфред Вебер, реализуется гений в городе, но рождается-то - в деревне. Но как родиться гению, когда деревня русская вырождается, когда земля брошена, когда бабы остервенели от мужской работы и ответственности, а мужики... а мужики, как заметила Татьяна Толстая, с тракторов пьяные попадали давно? Откуда придет новый Ломоносов, из каких Холмогор, когда там свалка? Куда придет, в какую Академию, когда и тут свалка? Не свалка отходов, так свалка ходоков, просителей "у окошечка", требователей на митинге... Нет работы, нет работников. На огромной богатейшей земле огромный талантливый народ деморализован и помрачен в разуме.
Где-то за мертвой точкой чудится поворот к лучшему. Хоть лучик просвета нужен, малейшее улучшение в результате усилий. И тогда - как Разин у Шукшина - мгновенно воодушевится русский человек, и в меняющейся непредсказуемой ситуации почувствует себя - на своем месте, и взлетит легким духом из тяжкой беспросветности. Много ли ему надо? Хоть тень надежды.
Но что-то свинцовое в людях не дает поднять головы. Это просто в воздухе - тяжесть сшибаюшихся зарядов. Сшибаются люди, никто никому не уступает дороги, никто никого "в упор не видит". Не в толпе даже, а вот на пустой площади - будут идти двое - сшибутся.
Что, в самом деле не видят? Или все-таки видят? Оба варианта реальны.
Да, действительно не видят. Потому что глядят не перед собой, а по сторонам: где что неожиданно дадут и откуда неожиданно сшибут. Все фланги открыты у нашего человека, только головой и вертит. Как заметил Ключевский: русский человек не предусмотрителен, но - осмотрителен; предусмотреть он ничего не может, но глядит в оба, и именно - по сторонам.
Хорошо, те, что друг друга "в упор" не видят, прут друг сквозь друга, потому что не видят. Но и те, что видят,- все равно же "прут". Ибо в крови у нас - ощущение пустого места перед тобой и вокруг. Как завязывалось государство на пустой, ненаселенной земле, в чистом поле, в густом лесу, так и отложилось на тысячу лет в генах: пусто вокруг! Как от веку не видели перед собой другую личность, так и теперь не видим. И от безличия этого в безликую же рвемся толпу.
Кто же мы такие?
По языку - славяне.
По внешности - скорее уж "финны", "угорцы", "чухна" белоглазая.
По государственному устройству - орда, татары.
Что же в нас русского?
Сказано же: судьба.
МЫ, РУССКИЕ....
Впервые эта формула мелькнула у меня в сознании по ходу разговора с одним эстонцем. Он сказал: наши писатели сейчас прорабатывают вопрос о том, с чем же должны идентифицировать себя эстонцы. Подумалось: что за абракадабра, телега впереди лошади: сначала назвать себя эстонцем, а потом соображать, что это означает? Вскоре эта телега шарахнула меня с другого боку. Я услышал: "Русские - не нация". Подумалось: вот еще маета на нашу голову. Все перекрашиваются в "нации" - и мы туда же. А если, допустим, и не "нация"? Если - "сверхнация", подобно индийцам, африканцам, латиноамериканцам? Из разных этносов! Нация наша - великороссы. А "русские" мы - по вольному выбору. Возникли - из тех, кто захотел стать русским. Кто не захотел - ушел.
Мне на это говорят: ты, мол, про генезис, а мы тебе про эпикриз. Кончаются русские: хоть как нация, хоть как сверхнация. Разбегаются. Сибиряки сами по себе, северяне сами по себе, казаки...
Меня заело: не примирюсь! Ваше дело петь отходную, наше дело держать имя.
Они мне, с ехидцей: ну, и что, кроме имени, тебе остается? Или ты сначала скажешь "мы, русские", а потом будешь соображать, что это означает?
Попал в ловушку. Но вместо того, чтобы попятиться (что и требовалось), вдруг неожиданно для себя рванул напропалую:
- Да! Так! Сначала - имя, а потом - что угодно!
Кажется, "чем угодно" и наполнялось имя в нашей истории. И племенными великокняжескими распрями. И единством любой ценой - в противовес татарщине. И византизмом. И западными ветрами из прорубленного в Европу окна. И призраками, по той же Европе бродившими. И опять - "Русью"...
Чем сможем, тем и наполним. Собой оправдаем. А имя - не отдавать ни за что!
Обнадеживающий пример - еще с одного неожиданного боку. Что такое евреи в диаспоре? Ничто. Ни языка, ни веры, ни земли. Только имя, звук, дуновение. Но вот двинский гимназист Перельман нарекает себя Бен-Иехудой. Он изучает иврит по старым книгам, потом преподает его своему сыну... полвека спустя народ имеет все. Те, которые "называют себя евреями".
Так что пусть пророчат что угодно: распад, расточение, конец нации.
Встать и упереться.
СКАЖИ МНЕ, КТО "ЧУЖАК"...
Русского спросили: что ты думаешь о "своих" и о "чужих"? То есть предложили назвать характерные черты русского человека и людей других национальностей. Среди нерусских попросили определить: англичанина, узбека, литовца и еврея.
Прошу прощения у всех англичан, узбеков, литовцев и евреев, а также и у самих русских, за нижеследующие характеристики; прошу учесть, что, во-первых, по известной мысли Бердяева, философствование о нациях не должно переходить на личности; во-вторых, то, что русские думают о своих соседях и о самих себе, еще не значит, что все они именно таковы, и, в-третьих, когда социологи из группы Юрия Левады, проводя под крышей ЦИОМа в ноябре 1989 года исследование на тему "Советский человек", намечали для этнической части опросов объекты оценок, они имели в виду не столько конкретные нации, сколько мифологемы, засевшие в русском (советском) сознании. В качестве условного, символического европейца был предложен "англичанин", в качестве такого же воображаемого азиата - "узбек". Отечественным дублером европейца был назначен "литовец", "еврей" же был мобилизован как собирательный образ "антирусскости", то есть как символ всяческой "модернизации", противостоящий групповому, коллективистскому, "общинному" духу, каковой загодя предполагается у русских.
Некоторая умозрительность задуманной схемы была очевидна, и на практике все сразу упростилось. Черты воображаемого "литовца" совершенно совпали с чертами воображаемого "англичанина" (воспитанность и культурность, энергичность, чувство собственного достоинства... но и, однако, властолюбие, эгоизм, заносчивость), так что "литовца" социологи из анкеты просто убрали.
Результаты опроса по оставшимся позициям представлены в книге "Советский простой человек". Книга эта (по нынешним рыночным временам потянувшая аж на 750 экземпляров тиража) представляет собой социально-психологический, а отчасти и "антропологический" портрет того загадочного типа, который на заре своего возникновения титуловался первопроходцем истории, а на закате получил клеймо совка. В этом портрете много интересного, но сейчас я беру лишь аспект национальный.
Итак, "англичанина" и "литовца" мы упаковали. Теперь об "узбеке". "Узбек" в русском воображении - почтителен к старшим, гостеприимен, религиозен. И, однако, забит и унижен (привожу наиболее упоминаемые черты). "Еврей", соответственно,- лицемерен, энергичен, скуп и рационалистичен, но и трудолюбив, властолюбив. Сами же "русские" в собственной оценке,- открыты и просты, терпеливы, гостеприимны и миролюбивы, впрочем, безответственны и ленивы.
Не уверен, что две с половиной тысячи респондентов, опрошенные в тогдашнем Советском Союзе, так уж представительны для сегодняшней России: воды с тех пор утекло изрядно. Но некоторые тенденции, уловленные группой Левады, знаменательны. Например, катастрофическое падение мессианского самоощущения у русских. В числе двадцати предлагавшихся ответов о чертах и символах нации был такой: "идеи, которые мы несем другим народам и странам". В 1989 году эту черту выбирали для себя почти исключительно русские, и весьма часто; однако за два следующие года этот показатель упал в несколько раз, и в следующем опросе более половины русских заявили, что страна наша вообще не может служить примером, разве что отрицательным.
Рост такого показателя, как "душевные качества моего народа", косвенно тоже свидетельствует об ослаблении традиционных русских символов: "государство, в котором я живу" и "наша военная мощь".
Еще один важный процесс отмечен социологами: образ "русского" как бы все более ветвится. Трансформация имперского сознания не имеет линейного, однозначного воплощения - происходит кристаллизация разных типов сознания.
Фиксируются эти типы, прежде всего, в связи с противостоящим "русскому" этносу западным сознанием, где все определяется свободой, рациональностью и успехом отдельного индивида. В русском же самосознании набор черт начинается с "простоты и открытости", то есть с демонстративной предъявленности своих мотиваций, и включает прежде всего ценности групповых ритуалов: "гостеприимство", "терпение" и "миролюбие", то есть отсутствие угрозы для других.
"Другие" концентрируют все те опасности, которыми окружена наша аура. Мы подозреваем "англичан" (и "литовцев") во властолюбии, эгоизме и заносчивости: это тот самый комплекс господства и власти, к которому болезненно чувствительно русское сознание. Мы наделяем "узбеков" чертами зависимости, покорности и униженности - это не что иное, как перевернутые, вытесняемые собственно-русские черты, которые в усугубленном виде переносятся на "других"; чем мифологичнее образ "чужака", тем сильнее в нем видится то, что неприятно в себе и от чего хотелось бы избавиться. "Евреи" - воплощение динамики и непредсказуемости: здесь основой мифа является мотивационная закрытость, недоступность для понимания: "скрытность", "лицемерие" (коварство), "завистливость", а также противоположный общинности "эгоизм".
Легко заметить, что образы "чужаков" складываются в русском сознании не столько из реальных черт этих "чужаков" (да и где нам взять реальных англичан под родными осинами?), сколько из наших собственных качеств, вытесняемых из сознания и переворачиваемых в ходе психологической разрядки.
"Чужак" - это то, чем мы опасаемся стать. Или: хотим, но не можем. Или: хотим и можем, но еще не решились.
Так что когда ты определяешь "другого", ты определяешь себя самого.
Скажи мне, кто "чужак"...
КАКАЯ РОССИЯ МНЕ НУЖНА
Заметки на полях дискуссии в газете "Завтра"
Не по себе мне среди идеологов, уверенно решающих вопросы, для меня почти неразрешимые. Тут, например, твердо знают, что "государство для нации, а не нация для государства". Знают, "кого следует считать русским", а кого "не следует", причем определяют это по такой неуловимости, как "дух". Взвешивают взрывоопасные смеси, дозируя "имперство" и "республиканство". Решают: что для России лучше: "Третий Рим" или "Республика Русь"?
Поскольку я в себе нужной твердости для решения подобных вопросов не чувствую, а переживаю за то и это: и за Российскую Империю, и за Российскую Республику, а пуще всего за того описанного публицистом газеты "Завтра" Н. Павловым не вполне полноценного русского, который вынужден на всякий случай доказывать, что он не верблюд (сам я именно из таковских), то ни на какие проекты отважиться не могу, а ограничусь вполне субъективными заметками на полях чужих программ.
* * *
"Русские построили на безводном Устюрте и в огненных Каракумах великолепные города и заводы, превратили хуторскую, с коровьими глазами Прибалтику в страну космических станций и океанских портов..." (А. Проханов).
"Русские" превратили?..
Но по порядку.
Насчет городов и заводов оставим вопрос открытым; их великолепие оплачено экологическими бедствиями; обводнение огненных пустынь едва не привело к повороту сибирских рек. Тут вопрос сложный. В отличие от некоторых публицистов либерально-обличительного толка, я не считаю, что это Советская власть выпила Арал, как не Советская власть напустила сейчас воды в Каспий. И без хлопка тоже не проживешь, при любой власти. Но в огненно-водной метафоре у Проханова по крайней мере нет ничего обидного для туркменов, казахов или каракалпаков. А вот "коровьи глаза" очень даже обидны для балтийских народов. Я бы от таких метафор поостерегся, но дело не только в этом. Дело и в существе.
Так вы полагаете, что на "хуторах" коров разводили эстонцы, латыши и литовцы, а "космические станции" и "океанские порты" возводили русские? А что же, эстонцы и латыши не участвовали в строительстве "имперских" (или "всесоюзных") объектов и не получали выгоды от их эксплуатации?
Возможно, "большая химия" принесла Прибалтике больше вреда, чем пользы (тоже еще вопрос, хотя и не для данной дискуссии). Положим, латышам не нужна космическая станция, и они ее взрывают (тоже, я думаю, глупость: они ее взрывают - как "русскую", то есть совершенно по прохановской логике). Но ведь не взрывают же они все сооружения Рижского порта только потому, что они возведены при Советской власти! И правильно: русского в этих сооружениях ровно столько же, сколько эстонского, украинского или армянского.
Есть такое понятие: "федеральный уровень". Тот самый, который раньше именовался "всесоюзным", а еще раньше "имперским". Теперь, после Чечни, и слова "федеральный" начнем стесняться. Американцы не стесняются, у них в этом значении и Impire может употребляться, и National, причем без всякого этнического подтекста. Так вот, давайте примем "федеральный уровень" в том американском контексте, когда на этом уровне строится космическая станция, или океанский порт, или "федеральные войска" останавливают погром, устроенный неграми корейцам.
Вот я и спрашиваю Александра Проханова: если негр, поджигающий в Лос-Анджелесе корейскую лавку, поджигает ее именно как негр, то негр, служащий в федеральных войсках, гасит эту лавку тоже как негр или все-таки как "американец"? Возвращаясь под родные осины, спрашиваю: кто у нас строил Империю? Не только в пору космических станций, но, скажем, при матушке Екатерине? Не припомните ли, кто преследовал и гнал по степи бунтовщика Пугачева, спасая трон и порядок?
Михельсон, мои дорогие, Михельсон. "Эстонец". А вы думали, один только Суворов? Так и тот в некотором роде был "татарин". В том же роде, в каком была немкой матушка Екатерина. Но не больше.
А кто спасает те же самые "престол и порядок" в годы первых антисоветских мятежей? "Латыши". Это они в Екатеринбурге добивают главу старой власти, а в Москве спасают главу новой. Поскольку мы теперь, кажется, осознаем, что между Романовым и Ульяновым, при всей конкретно-исторической несовместимости, существует и некое преемство, то участие "латышей" в этом державном деле кажется весьма "нехуторским".
А "литовцы"? Не припомните ли, кстати, откуда берет начало династия, которую мы так горько оплакиваем и которую "латыши" прикончили в ипатьевском подвале?
Мне скажут, что я ломлюсь в открытые двери. Эдак и Рюриковичи "шведы".
Вот именно. Давайте в открытые двери хоть раз пройдем до конца. Империю строят не "русские". Русскими они становятся по ходу и в результате строительства Империи. А строят ее все, кто хочет: славяне, тюрки, финны, кавказцы. А также эстонцы, латыши, литовцы и тувинцы... В случае какой-нибудь аварии на "космическом объекте" или катастрофы в "океанском порте" вы кого позовете на помощь? Правильно: "тувинца" Шойгу...
Конечно, по происхождению они и эстонцы, и латыши, и литовцы, и тувинцы, но в деле строительства общего государства - нет. Общее государство они строят не как эстонцы и тувинцы. И царя они расстреливают в 1918 году, и Предсовнаркома спасают - не как латыши. И "океанский порт" в Риге строят - не как латыши.
А как кто? Как "русские", что ли? Нет, не как русские. Как "советские".
Так что же, когда русские приезжают в Прибалтику и строят там "космические станции" на месте "коровьих хуторов",- они, выходит, перестают быть русскими?
Да. Перестают. Тут - самый главный, самый коренной и больной наш вопрос. Это и есть имперская логика: становясь "советскими", мы должны были перестать быть русскими. А если не перестали, то это нас как советских и сгубило.
Империя - тяжкий выбор. Против "крови", против "рода", против "родного места". Впрочем, почему "против"? Рядом. Живя в многонациональном государстве, можно выйти на уровень межэтнический, суперэтнический, мировой по точке отсчета. А можно полностью остаться в своем этническом мире. Русские, взявшиеся строить "мировое государство", так же жертвовали своей национальной идентификацией, как украинцы или татары, но ведь не все же уходили на "имперский уровень". Два брата из одного и того же семейства могли выбрать разное: один мог остаться в недрах чисто национального сознания (и бытия), другой мог взлететь в наднациональный космос. Павел Попович взлетел. Он взлетел отнюдь не во славу "малой родины", а прежде всего во славу человечества. Хотя теперь, конечно, говорят, что это взлетел украинец.
Имперское самосознание по определению ненационально. Иначе римляне навсегда остались бы пеласгами, а голландские колонисты, откупившие у индейцев Манхэттен, построили бы там не более, чем новый Амстердам. Построив Нью-Йорк, они, конечно, "променяли" свое голландское первородство на общеамериканскую похлебку.
Как примирить интересы "человечества" с интересами "малой родины"?
Американский ответ: кто в США желает оставаться голландцем, итальянцем, индейцем или китайцем,- может оставаться. В пределах своей референтной группы, семьи, квартала. Пожалуйста! Все решается материально-прагматически: вот до этого порога ты - кто угодно, а переступил порог - ты уже американец.
Мы при Советской власти пытались решать вопрос "духовно" (я участвовал): Яан Кросс должен был одновременно чувствовать себя и эстонцем, и советским (то есть в идеале - всемирным) человеком.
Сил не хватило: надорвались. Вылезли "коровьи глаза".
* * *
"Русские просто не в состоянии больше оплачивать сверхвысокую рождаемость в Дагестане, Чечне, Ингушетии и Туве" (Н. Павлов).
В точку сказано. Хотя по видимости - все та же бесконечная тяжба о том, кто кого кормит и кто кого объедает. Тяжба бессмысленная, потому что едим все по кругу, в том числе и один другого. А вот насчет того, где едоков сверх меры, а где и работников не найдешь,- это сказано верно и без обычных дипломатических оговорок.
Вот и вдумаемся. "Сверхвысокая рождаемость" по южной кромке бывшей Империи - потому ли она там сверхвысокая, что жить хорошо, или потому там жить хорошо, что рождаемость сверхвысокая и есть рабочие руки - в том пусть разбираются ангелы на острие иглы, а мы примем за отправную точку сам факт, что в южных краях - перегруз людского материала и перегрев страстей. Факт геополитический и элементарно-бытовой. Туда и едут все, кто может, потому что там прокормиться легче. Не строить едут, а именно прокормиться, перебиться, перекрутиться.
"Строить" вообще лучше там, где попрохладнее. В Великороссии, например. Или в Европе севернее Альп: неспроста же Север европейский рванул когда-то в протестантское трудолюбие, а на Средиземноморском Юге продолжали толочься те, кто именно и хотел - "просто жить". И у нас: Средняя Азия, Кавказ - драка за "место под солнцем". Тут не только рождаемость, тут и приток иммигрантов огромный, и в результате - огромный перевес свободных рук над руками занятыми. Русских рук в том числе и на обоих концах.
Ну, а если в эти свободные руки - оружие?
Получится: вторая кавказская война, сто пятьдесят первая таджикско-таджикская линия фронта и т.д. Абдурахман Авторханов говорит, что мы одной рукой разжигаем, другой гасим. О, конечно, да только и разжигать не надо: только попусти - само горит.
Опять-таки: русские поджигают? Русские. И горят - русские. Вместе со всеми. Излюбленная статистика боевиков: сколько русских мирных жителей угроблено федеральными войсками. Я бы сюда, для полного избавления от национальных шор, прибавил бы тех наемников из сопредельных независимых славянских держав по обе стороны фронта, которым более всего было "пострелять охота". Сколь ни клей на них национальные ярлыки, все одно получается общая свалка.
"Любить черненькое".
Доминанта - единство пестрого, разного, непредсказуемого.
Рушится доминанта. Дробится все, распадается, разлетается. Национальные швы, по которым рвануло империю,- только начало. Рвутся прочь друг от друга и сами русские. "Отделяется" Чита от Тамбова и Воронеж от Магадана. Уездная суверенизация.
Да и как соберешь всех русских в национально однородную массу, если из Средней Азии, из Западной Украины, из Закавказья и из Прибалтики несут русские, теперь уже и в генах,- разные типы мироориентации? Как все это притрется в единой русской общности? Подравняется? Вряд ли. Сохранится как пестрота? Скорее всего. Но тогда: пойдет ли на пользу целому, обогатит ли, сообщит ли целому внутреннюю живительную "разность потенциалов"? А может, наоборот, составится в механический конгломерат, ждущий толчка, сигнала к распаду?
Можно утешиться тем, что это дробление, разлетание - глобальный процесс. Никто никого "не хочет видеть": ирландцы - англичан, фламандцы валлонов, баски - испанцев, сикхи и тамилы - прочих индусов, хорваты сербов, курды - иракцев, и даже в славной Америке негры - белых. Каким-то фундаментальным образом это дробление, эта миниатюризация обществ, лилипутизация этносов, все это "распыление энергии" связано с общим поворотом технологии в постиндустриальном человечестве от гигантизма к быстрой локальной подвижной динамике. От классовых армий - к "личности работника". Техника ХIХ-ХХ веков предполагала: "наваливаться массой", техника ХХI века потребует: приблизить конкретного человека к предмету труда. "Персонализировать" контакт. Приблизить крестьянина к борозде. И не с комбайном, который не влезает в широкоэкранное кино, а с миниатюрным трактором и набором подвесок.
Но я не о технике. Я - о "душе". Что с душой, что с культурой будет при том, какой дикий характер принимает у нас "дробление"? Чем заполнится вакуум на месте исчезнувшей "доминанты", на месте распавшейся "империи"?
Можно еще и тем утешиться, что это в истории - процесс не однонаправленный, а скорее пульсирующий, маятниковый. Чередуются великие переселения народов и великие сидения. Эпохи интеграций и дифференциаций. Интеграция в каких-то формах и сейчас идет: в тенденциях "объединенной Европы", Латиноамериканского Союза государств, африканских межнациональных движений, Лиги арабских государств, ну, и прежде всего, конечно,- в реальности Соединенных Штатов Америки, где осуществлено то самое интернациональное, интегральное общество, которое нам снилось и грезилось. Будет "нечто общее" и на нашем Евразийском пространстве. Только, скорее всего, это будем уже не мы.
То есть, натурально, люди на этом "пространстве" станут жить и дальше, и, в общем, физически это, бог даст, будут наши прямые потомки. Но - наследники ли? Или они вырвут наши страницы из "книги истории", подобно тому, как мы рвем страницы, написанные отцами и дедами, а деды, сказать правду, и со своими пращурами не стеснялись?
Жить наши правнуки будут, наверное, получше нас. Ибо "распад империи" - не конец жизни. Кончился Рим - осталась Италия. Нет Византии есть Турция, "вспрыгнувшая в последний вагон поезда западной цивилизации". Умерла Британская Империя - воскресла старая добрая Англия. Не состоялся "тысячелетний рейх" - состоялась нынешняя Германия, которой мы завидуем. В мире полно бывших империй, полно народов, утративших имперский статус, переставших претендовать на мировую роль. Что же, они захирели? Исчезли с карты мировой культуры? Нет, играют свою роль, в том числе и роль мировых законодателей культуры. Но не роль мировых жандармов.
Что-то будет и на месте Российской империи, изжившей стадию Советского Союза. Готовы ли мы к новой судьбе? К утрате мировой роли готовы? Чем заполним зияние?
Чем судьба велит, тем и заполним. Собиралась русская культура усилиями "половины человечества". Сроду не было у нас суперменов, и культа сильной личности - не было. Держались "богатыри" - тягой земли. Побеждал "слабый", "греховный", "смиренный". Тем побеждал, что спешил ему на помощь - другой "слабый", "греховный" и "смиренный". И враг становился братом. Это была необъяснимая, иррациональная, мистическая основа русской культуры - соединение тех, кто хотел и готов был здесь соединиться, смешаться, слиться, преодолев не только вражду, но даже и особость. Тысячу лет мучительно собиралась культура. И выросла - до мировой, всечеловеческой значимости в два "петербургские" века. Все шли к нам, все хотели быть русскими, и никто не спрашивал, какой национальности был Карл Брюлло (Карл Павлович Брюллов) или Огюст Монферран (Август Августович), какой крови Пушкин или Гоголь, Багратион или Барклай, Брюс или Боур, как не спрашивали в свой час Растрелли или Барму, Максима Грека или Грека же Феофана. Но и то учтем, что это стремление "всех - сюда" потому и осуществилось, что мощнейший творческий потенциал реализовывался - здесь, что и в живущем здесь народе действовал магнетический заряд. Иначе говоря, все хотели быть русскими, потому что и люди, живущие здесь, в высшей степени были русскими (хотя черт знает из каких племен сошлись здесь при пращурах).
А глянешь нынче - бегут отсюда. И те, что "здесь",- не хотят быть русскими. Любым путем - "свалить отсюда". А если остаться - так смоленскими, сибирскими, вологодскими, питерскими, ростовскими. Бунт против Центра!
Но и опять: не одни мы в таком состоянии. И про тех же немцев одна регенсбургская умница говорила мне: что вы жалуетесь, мы тоже сроду не подозревали, что мы - Германия, а были: Тюрингия, Саксония, Бавария, Пфальц, Вестфалия, Померания... это Бисмарк придумал, что мы Германия!
...Так, может, и мы теперь такие же? Не монолит всероссийский, а сеть "земель", "городов"? И отсюда, от "земель", "городов" пойдет возрождаться русская культура? И тогда снова разбегающиеся от нас повернут к нам?
Не знаю... Чтобы так повернулось все,- нужно, чтобы от земли пошло возрождение. Как заметил Альфред Вебер, реализуется гений в городе, но рождается-то - в деревне. Но как родиться гению, когда деревня русская вырождается, когда земля брошена, когда бабы остервенели от мужской работы и ответственности, а мужики... а мужики, как заметила Татьяна Толстая, с тракторов пьяные попадали давно? Откуда придет новый Ломоносов, из каких Холмогор, когда там свалка? Куда придет, в какую Академию, когда и тут свалка? Не свалка отходов, так свалка ходоков, просителей "у окошечка", требователей на митинге... Нет работы, нет работников. На огромной богатейшей земле огромный талантливый народ деморализован и помрачен в разуме.
Где-то за мертвой точкой чудится поворот к лучшему. Хоть лучик просвета нужен, малейшее улучшение в результате усилий. И тогда - как Разин у Шукшина - мгновенно воодушевится русский человек, и в меняющейся непредсказуемой ситуации почувствует себя - на своем месте, и взлетит легким духом из тяжкой беспросветности. Много ли ему надо? Хоть тень надежды.
Но что-то свинцовое в людях не дает поднять головы. Это просто в воздухе - тяжесть сшибаюшихся зарядов. Сшибаются люди, никто никому не уступает дороги, никто никого "в упор не видит". Не в толпе даже, а вот на пустой площади - будут идти двое - сшибутся.
Что, в самом деле не видят? Или все-таки видят? Оба варианта реальны.
Да, действительно не видят. Потому что глядят не перед собой, а по сторонам: где что неожиданно дадут и откуда неожиданно сшибут. Все фланги открыты у нашего человека, только головой и вертит. Как заметил Ключевский: русский человек не предусмотрителен, но - осмотрителен; предусмотреть он ничего не может, но глядит в оба, и именно - по сторонам.
Хорошо, те, что друг друга "в упор" не видят, прут друг сквозь друга, потому что не видят. Но и те, что видят,- все равно же "прут". Ибо в крови у нас - ощущение пустого места перед тобой и вокруг. Как завязывалось государство на пустой, ненаселенной земле, в чистом поле, в густом лесу, так и отложилось на тысячу лет в генах: пусто вокруг! Как от веку не видели перед собой другую личность, так и теперь не видим. И от безличия этого в безликую же рвемся толпу.
Кто же мы такие?
По языку - славяне.
По внешности - скорее уж "финны", "угорцы", "чухна" белоглазая.
По государственному устройству - орда, татары.
Что же в нас русского?
Сказано же: судьба.
МЫ, РУССКИЕ....
Впервые эта формула мелькнула у меня в сознании по ходу разговора с одним эстонцем. Он сказал: наши писатели сейчас прорабатывают вопрос о том, с чем же должны идентифицировать себя эстонцы. Подумалось: что за абракадабра, телега впереди лошади: сначала назвать себя эстонцем, а потом соображать, что это означает? Вскоре эта телега шарахнула меня с другого боку. Я услышал: "Русские - не нация". Подумалось: вот еще маета на нашу голову. Все перекрашиваются в "нации" - и мы туда же. А если, допустим, и не "нация"? Если - "сверхнация", подобно индийцам, африканцам, латиноамериканцам? Из разных этносов! Нация наша - великороссы. А "русские" мы - по вольному выбору. Возникли - из тех, кто захотел стать русским. Кто не захотел - ушел.
Мне на это говорят: ты, мол, про генезис, а мы тебе про эпикриз. Кончаются русские: хоть как нация, хоть как сверхнация. Разбегаются. Сибиряки сами по себе, северяне сами по себе, казаки...
Меня заело: не примирюсь! Ваше дело петь отходную, наше дело держать имя.
Они мне, с ехидцей: ну, и что, кроме имени, тебе остается? Или ты сначала скажешь "мы, русские", а потом будешь соображать, что это означает?
Попал в ловушку. Но вместо того, чтобы попятиться (что и требовалось), вдруг неожиданно для себя рванул напропалую:
- Да! Так! Сначала - имя, а потом - что угодно!
Кажется, "чем угодно" и наполнялось имя в нашей истории. И племенными великокняжескими распрями. И единством любой ценой - в противовес татарщине. И византизмом. И западными ветрами из прорубленного в Европу окна. И призраками, по той же Европе бродившими. И опять - "Русью"...
Чем сможем, тем и наполним. Собой оправдаем. А имя - не отдавать ни за что!
Обнадеживающий пример - еще с одного неожиданного боку. Что такое евреи в диаспоре? Ничто. Ни языка, ни веры, ни земли. Только имя, звук, дуновение. Но вот двинский гимназист Перельман нарекает себя Бен-Иехудой. Он изучает иврит по старым книгам, потом преподает его своему сыну... полвека спустя народ имеет все. Те, которые "называют себя евреями".
Так что пусть пророчат что угодно: распад, расточение, конец нации.
Встать и упереться.
СКАЖИ МНЕ, КТО "ЧУЖАК"...
Русского спросили: что ты думаешь о "своих" и о "чужих"? То есть предложили назвать характерные черты русского человека и людей других национальностей. Среди нерусских попросили определить: англичанина, узбека, литовца и еврея.
Прошу прощения у всех англичан, узбеков, литовцев и евреев, а также и у самих русских, за нижеследующие характеристики; прошу учесть, что, во-первых, по известной мысли Бердяева, философствование о нациях не должно переходить на личности; во-вторых, то, что русские думают о своих соседях и о самих себе, еще не значит, что все они именно таковы, и, в-третьих, когда социологи из группы Юрия Левады, проводя под крышей ЦИОМа в ноябре 1989 года исследование на тему "Советский человек", намечали для этнической части опросов объекты оценок, они имели в виду не столько конкретные нации, сколько мифологемы, засевшие в русском (советском) сознании. В качестве условного, символического европейца был предложен "англичанин", в качестве такого же воображаемого азиата - "узбек". Отечественным дублером европейца был назначен "литовец", "еврей" же был мобилизован как собирательный образ "антирусскости", то есть как символ всяческой "модернизации", противостоящий групповому, коллективистскому, "общинному" духу, каковой загодя предполагается у русских.
Некоторая умозрительность задуманной схемы была очевидна, и на практике все сразу упростилось. Черты воображаемого "литовца" совершенно совпали с чертами воображаемого "англичанина" (воспитанность и культурность, энергичность, чувство собственного достоинства... но и, однако, властолюбие, эгоизм, заносчивость), так что "литовца" социологи из анкеты просто убрали.
Результаты опроса по оставшимся позициям представлены в книге "Советский простой человек". Книга эта (по нынешним рыночным временам потянувшая аж на 750 экземпляров тиража) представляет собой социально-психологический, а отчасти и "антропологический" портрет того загадочного типа, который на заре своего возникновения титуловался первопроходцем истории, а на закате получил клеймо совка. В этом портрете много интересного, но сейчас я беру лишь аспект национальный.
Итак, "англичанина" и "литовца" мы упаковали. Теперь об "узбеке". "Узбек" в русском воображении - почтителен к старшим, гостеприимен, религиозен. И, однако, забит и унижен (привожу наиболее упоминаемые черты). "Еврей", соответственно,- лицемерен, энергичен, скуп и рационалистичен, но и трудолюбив, властолюбив. Сами же "русские" в собственной оценке,- открыты и просты, терпеливы, гостеприимны и миролюбивы, впрочем, безответственны и ленивы.
Не уверен, что две с половиной тысячи респондентов, опрошенные в тогдашнем Советском Союзе, так уж представительны для сегодняшней России: воды с тех пор утекло изрядно. Но некоторые тенденции, уловленные группой Левады, знаменательны. Например, катастрофическое падение мессианского самоощущения у русских. В числе двадцати предлагавшихся ответов о чертах и символах нации был такой: "идеи, которые мы несем другим народам и странам". В 1989 году эту черту выбирали для себя почти исключительно русские, и весьма часто; однако за два следующие года этот показатель упал в несколько раз, и в следующем опросе более половины русских заявили, что страна наша вообще не может служить примером, разве что отрицательным.
Рост такого показателя, как "душевные качества моего народа", косвенно тоже свидетельствует об ослаблении традиционных русских символов: "государство, в котором я живу" и "наша военная мощь".
Еще один важный процесс отмечен социологами: образ "русского" как бы все более ветвится. Трансформация имперского сознания не имеет линейного, однозначного воплощения - происходит кристаллизация разных типов сознания.
Фиксируются эти типы, прежде всего, в связи с противостоящим "русскому" этносу западным сознанием, где все определяется свободой, рациональностью и успехом отдельного индивида. В русском же самосознании набор черт начинается с "простоты и открытости", то есть с демонстративной предъявленности своих мотиваций, и включает прежде всего ценности групповых ритуалов: "гостеприимство", "терпение" и "миролюбие", то есть отсутствие угрозы для других.
"Другие" концентрируют все те опасности, которыми окружена наша аура. Мы подозреваем "англичан" (и "литовцев") во властолюбии, эгоизме и заносчивости: это тот самый комплекс господства и власти, к которому болезненно чувствительно русское сознание. Мы наделяем "узбеков" чертами зависимости, покорности и униженности - это не что иное, как перевернутые, вытесняемые собственно-русские черты, которые в усугубленном виде переносятся на "других"; чем мифологичнее образ "чужака", тем сильнее в нем видится то, что неприятно в себе и от чего хотелось бы избавиться. "Евреи" - воплощение динамики и непредсказуемости: здесь основой мифа является мотивационная закрытость, недоступность для понимания: "скрытность", "лицемерие" (коварство), "завистливость", а также противоположный общинности "эгоизм".
Легко заметить, что образы "чужаков" складываются в русском сознании не столько из реальных черт этих "чужаков" (да и где нам взять реальных англичан под родными осинами?), сколько из наших собственных качеств, вытесняемых из сознания и переворачиваемых в ходе психологической разрядки.
"Чужак" - это то, чем мы опасаемся стать. Или: хотим, но не можем. Или: хотим и можем, но еще не решились.
Так что когда ты определяешь "другого", ты определяешь себя самого.
Скажи мне, кто "чужак"...
КАКАЯ РОССИЯ МНЕ НУЖНА
Заметки на полях дискуссии в газете "Завтра"
Не по себе мне среди идеологов, уверенно решающих вопросы, для меня почти неразрешимые. Тут, например, твердо знают, что "государство для нации, а не нация для государства". Знают, "кого следует считать русским", а кого "не следует", причем определяют это по такой неуловимости, как "дух". Взвешивают взрывоопасные смеси, дозируя "имперство" и "республиканство". Решают: что для России лучше: "Третий Рим" или "Республика Русь"?
Поскольку я в себе нужной твердости для решения подобных вопросов не чувствую, а переживаю за то и это: и за Российскую Империю, и за Российскую Республику, а пуще всего за того описанного публицистом газеты "Завтра" Н. Павловым не вполне полноценного русского, который вынужден на всякий случай доказывать, что он не верблюд (сам я именно из таковских), то ни на какие проекты отважиться не могу, а ограничусь вполне субъективными заметками на полях чужих программ.
* * *
"Русские построили на безводном Устюрте и в огненных Каракумах великолепные города и заводы, превратили хуторскую, с коровьими глазами Прибалтику в страну космических станций и океанских портов..." (А. Проханов).
"Русские" превратили?..
Но по порядку.
Насчет городов и заводов оставим вопрос открытым; их великолепие оплачено экологическими бедствиями; обводнение огненных пустынь едва не привело к повороту сибирских рек. Тут вопрос сложный. В отличие от некоторых публицистов либерально-обличительного толка, я не считаю, что это Советская власть выпила Арал, как не Советская власть напустила сейчас воды в Каспий. И без хлопка тоже не проживешь, при любой власти. Но в огненно-водной метафоре у Проханова по крайней мере нет ничего обидного для туркменов, казахов или каракалпаков. А вот "коровьи глаза" очень даже обидны для балтийских народов. Я бы от таких метафор поостерегся, но дело не только в этом. Дело и в существе.
Так вы полагаете, что на "хуторах" коров разводили эстонцы, латыши и литовцы, а "космические станции" и "океанские порты" возводили русские? А что же, эстонцы и латыши не участвовали в строительстве "имперских" (или "всесоюзных") объектов и не получали выгоды от их эксплуатации?
Возможно, "большая химия" принесла Прибалтике больше вреда, чем пользы (тоже еще вопрос, хотя и не для данной дискуссии). Положим, латышам не нужна космическая станция, и они ее взрывают (тоже, я думаю, глупость: они ее взрывают - как "русскую", то есть совершенно по прохановской логике). Но ведь не взрывают же они все сооружения Рижского порта только потому, что они возведены при Советской власти! И правильно: русского в этих сооружениях ровно столько же, сколько эстонского, украинского или армянского.
Есть такое понятие: "федеральный уровень". Тот самый, который раньше именовался "всесоюзным", а еще раньше "имперским". Теперь, после Чечни, и слова "федеральный" начнем стесняться. Американцы не стесняются, у них в этом значении и Impire может употребляться, и National, причем без всякого этнического подтекста. Так вот, давайте примем "федеральный уровень" в том американском контексте, когда на этом уровне строится космическая станция, или океанский порт, или "федеральные войска" останавливают погром, устроенный неграми корейцам.
Вот я и спрашиваю Александра Проханова: если негр, поджигающий в Лос-Анджелесе корейскую лавку, поджигает ее именно как негр, то негр, служащий в федеральных войсках, гасит эту лавку тоже как негр или все-таки как "американец"? Возвращаясь под родные осины, спрашиваю: кто у нас строил Империю? Не только в пору космических станций, но, скажем, при матушке Екатерине? Не припомните ли, кто преследовал и гнал по степи бунтовщика Пугачева, спасая трон и порядок?
Михельсон, мои дорогие, Михельсон. "Эстонец". А вы думали, один только Суворов? Так и тот в некотором роде был "татарин". В том же роде, в каком была немкой матушка Екатерина. Но не больше.
А кто спасает те же самые "престол и порядок" в годы первых антисоветских мятежей? "Латыши". Это они в Екатеринбурге добивают главу старой власти, а в Москве спасают главу новой. Поскольку мы теперь, кажется, осознаем, что между Романовым и Ульяновым, при всей конкретно-исторической несовместимости, существует и некое преемство, то участие "латышей" в этом державном деле кажется весьма "нехуторским".
А "литовцы"? Не припомните ли, кстати, откуда берет начало династия, которую мы так горько оплакиваем и которую "латыши" прикончили в ипатьевском подвале?
Мне скажут, что я ломлюсь в открытые двери. Эдак и Рюриковичи "шведы".
Вот именно. Давайте в открытые двери хоть раз пройдем до конца. Империю строят не "русские". Русскими они становятся по ходу и в результате строительства Империи. А строят ее все, кто хочет: славяне, тюрки, финны, кавказцы. А также эстонцы, латыши, литовцы и тувинцы... В случае какой-нибудь аварии на "космическом объекте" или катастрофы в "океанском порте" вы кого позовете на помощь? Правильно: "тувинца" Шойгу...
Конечно, по происхождению они и эстонцы, и латыши, и литовцы, и тувинцы, но в деле строительства общего государства - нет. Общее государство они строят не как эстонцы и тувинцы. И царя они расстреливают в 1918 году, и Предсовнаркома спасают - не как латыши. И "океанский порт" в Риге строят - не как латыши.
А как кто? Как "русские", что ли? Нет, не как русские. Как "советские".
Так что же, когда русские приезжают в Прибалтику и строят там "космические станции" на месте "коровьих хуторов",- они, выходит, перестают быть русскими?
Да. Перестают. Тут - самый главный, самый коренной и больной наш вопрос. Это и есть имперская логика: становясь "советскими", мы должны были перестать быть русскими. А если не перестали, то это нас как советских и сгубило.
Империя - тяжкий выбор. Против "крови", против "рода", против "родного места". Впрочем, почему "против"? Рядом. Живя в многонациональном государстве, можно выйти на уровень межэтнический, суперэтнический, мировой по точке отсчета. А можно полностью остаться в своем этническом мире. Русские, взявшиеся строить "мировое государство", так же жертвовали своей национальной идентификацией, как украинцы или татары, но ведь не все же уходили на "имперский уровень". Два брата из одного и того же семейства могли выбрать разное: один мог остаться в недрах чисто национального сознания (и бытия), другой мог взлететь в наднациональный космос. Павел Попович взлетел. Он взлетел отнюдь не во славу "малой родины", а прежде всего во славу человечества. Хотя теперь, конечно, говорят, что это взлетел украинец.
Имперское самосознание по определению ненационально. Иначе римляне навсегда остались бы пеласгами, а голландские колонисты, откупившие у индейцев Манхэттен, построили бы там не более, чем новый Амстердам. Построив Нью-Йорк, они, конечно, "променяли" свое голландское первородство на общеамериканскую похлебку.
Как примирить интересы "человечества" с интересами "малой родины"?
Американский ответ: кто в США желает оставаться голландцем, итальянцем, индейцем или китайцем,- может оставаться. В пределах своей референтной группы, семьи, квартала. Пожалуйста! Все решается материально-прагматически: вот до этого порога ты - кто угодно, а переступил порог - ты уже американец.
Мы при Советской власти пытались решать вопрос "духовно" (я участвовал): Яан Кросс должен был одновременно чувствовать себя и эстонцем, и советским (то есть в идеале - всемирным) человеком.
Сил не хватило: надорвались. Вылезли "коровьи глаза".
* * *
"Русские просто не в состоянии больше оплачивать сверхвысокую рождаемость в Дагестане, Чечне, Ингушетии и Туве" (Н. Павлов).
В точку сказано. Хотя по видимости - все та же бесконечная тяжба о том, кто кого кормит и кто кого объедает. Тяжба бессмысленная, потому что едим все по кругу, в том числе и один другого. А вот насчет того, где едоков сверх меры, а где и работников не найдешь,- это сказано верно и без обычных дипломатических оговорок.
Вот и вдумаемся. "Сверхвысокая рождаемость" по южной кромке бывшей Империи - потому ли она там сверхвысокая, что жить хорошо, или потому там жить хорошо, что рождаемость сверхвысокая и есть рабочие руки - в том пусть разбираются ангелы на острие иглы, а мы примем за отправную точку сам факт, что в южных краях - перегруз людского материала и перегрев страстей. Факт геополитический и элементарно-бытовой. Туда и едут все, кто может, потому что там прокормиться легче. Не строить едут, а именно прокормиться, перебиться, перекрутиться.
"Строить" вообще лучше там, где попрохладнее. В Великороссии, например. Или в Европе севернее Альп: неспроста же Север европейский рванул когда-то в протестантское трудолюбие, а на Средиземноморском Юге продолжали толочься те, кто именно и хотел - "просто жить". И у нас: Средняя Азия, Кавказ - драка за "место под солнцем". Тут не только рождаемость, тут и приток иммигрантов огромный, и в результате - огромный перевес свободных рук над руками занятыми. Русских рук в том числе и на обоих концах.
Ну, а если в эти свободные руки - оружие?
Получится: вторая кавказская война, сто пятьдесят первая таджикско-таджикская линия фронта и т.д. Абдурахман Авторханов говорит, что мы одной рукой разжигаем, другой гасим. О, конечно, да только и разжигать не надо: только попусти - само горит.
Опять-таки: русские поджигают? Русские. И горят - русские. Вместе со всеми. Излюбленная статистика боевиков: сколько русских мирных жителей угроблено федеральными войсками. Я бы сюда, для полного избавления от национальных шор, прибавил бы тех наемников из сопредельных независимых славянских держав по обе стороны фронта, которым более всего было "пострелять охота". Сколь ни клей на них национальные ярлыки, все одно получается общая свалка.