Ассиди Орлова. Грабители

      Таблетка зашипела, запузырилась, но никаких "животных" в воде не
обнаружилось. Когда химикат полностью растворился, вода осталась такой же
прозрачной.
      - Учись, двоечник, - наставительно произнес Шапиро, передавая флягу
Лущу. - Сколько времени будешь кипятить?
      - Десять минут, - смело пообещал Тони.
      - Ну-ну.
      Отдав флягу, Шапиро окинул берега быстрым взглядом, и Монро отметил,
что даже за кажущейся беззаботностью Ральфа скрывался бдительный часовой и
внимательный разведчик.
      Река заметно сузилась, и до каждого берега теперь было не более
пятидесяти метров. Как следствие, русло стало глубже, и уже не раз недалеко
от плота появлялись плавники крупных речных обитателей.
      А Лутц продолжал колдовать у очага. Обломанным штыком он стругал
маленькие щепочки и аккуратно укладывал их домиком. И вскоре костер перестал
дымить, пламя стало жадно поглощать щепки, а во фляге образовались первые
пузырьки.
      - В настоящем чае должна быть заварка, - напомнил Жак, рассматривая то
один, то другой берег в бинокль.
      - Заменим фруктовым драже со стимуляторами, - пояснил Ральф. - В нем
есть кофеин, так что имитация получится очень близкой.
      Один из кустов показался Монро подозрительным. Покрутив настройку
бинокля, он заметил притаившегося в листве лазутчика. Это был пехотинец из
армии тургана Швиборда. По крайней мере, его кожаная кираса была раскрашена
в те же цвета.
      - Снять его? - коротко спросил Шапиро.
      - Да надо бы. А то еще нашлет дольтшпиров, и придется нам спасаться
вплавь.
      Ральф быстро вскинул винтовку, и подозрительный куст пошевелился.
Поняв, что его обнаружили, лазутчик пытался скрыться, но было уже поздно.
Хлесткий звук выстрела прокатился от берега до берега, и тело, вывалившись
из кустов, скатилось в воду.
      Ленивое прибрежное течение медленно развернуло свой неожиданный трофей,
а затем уверенно потащило его за собой.
      Неожиданно рядом с плывущим трупом вздыбилась вода, и над вспененной
поверхностью появилась огромная распахнутая пасть с частоколом кривых зубов.
      Спустя мгновение челюсти сомкнулись на добыче, и чудовище ушло на
глубину, шлепнув по воде длинным плоским хвостом.
      Высокие волны разошлись по сторонам и докатились до плота, слегка
покачав его и заставив пассажиров сдвинуться к самой середине.
      - Вот это рыба! - произнес Тони и, обратившись к Хосмару, спросил: -
Как называется?
      - Не знаю, - признался перепуганный проводник и поправил свою вышитую
шапочку. - Я об этом существе ничего не знаю.
      В этот момент в бревна плота что-то слабо ткнулось. То ли речной
монстр, то ли поднявшийся со дна водоворот.
      Это едва заметное касание заставило всех вздрогнуть и на мгновение
представить, как страшный хищник кружит где-то рядом, ожидая от людей
малейшей оплошности.
      - Так он теперь... наверное, сыт, - не то спрашивая, не то утверждая,
произнес Лутц.
      - Это как сказать, - покачав головой, возразил Шапиро. - Ты же не
знаешь, сколько он жрет. И вообще, их здесь может быть целая сотня.
      Мысль о сотне подобных хищников не прибавила никому оптимизма, и
дальнейшее путешествие продолжалось в тишине.
      Вскоре закипела вода, и Ральф приготовил для всех чай.
      Это несколько разрядило обстановку, а непривычный к кофеину Хосмар
вообще стал излишне болтлив. Он рассказывал про свое детство, про обычаи
своего народа и заявлял, что "братья Василия" - его друзья и он пойдет с
ними до самого моря.
      - Море... - произнес Жак, ни к кому не обращаясь - Неизвестно, сколько
нам еще плыть до него
      69
      Ночной стук в дверь поначалу не тронул спящего сознания Фредди Чингиса.
Стук был настолько тихим и робким, что Фредди принял его за последствия этих
ужасных таблеток Дневная неуемная сила сменилась вечерней слабостью и
сильным поносом. К счастью, все закончилось еще до полуночи, и Фредди
спокойно уснул, впервые за много недель.
      Между тем человек за дверью не унимался и был настойчив, так что его
стук все же стал осмысливаться Чингисом как явление реальное и объективное.
      "Кто бы это мог быть?" - подумал Фредди, совершенно не желая
просыпаться окончательно. Он никого не ждал, а хозяин квартиры - Михель, был
на суточном дежурстве. Несмотря на все приключения, он вовремя успел на
смену и был этому безмерно рад.
      Фредди помнил, как, проводив Царика, он еще какое-то время гулял по
улицам и переворачивал одинокие автомобили. Эта буря молодой жизни и
безудержной силы была прервана лишь приступом диареи. В результате он
моментально вернулся в квартиру. Фредди бежал так быстро, что даже не
запомнил подробностей. Мгновения, мелькание огней, ветер в лицо - и вот он
уже в туалете.
      Стук повторился.
      Чингис спустил ноги на холодный пол и, пошатываясь, двинулся к входной
двери. Подойдя к ней, он приложил ухо к поверхности с облупленной краской,
отчего дверь казалась колючей на ощупь и уху было очень неудобно.
      И тут снова стали стучать. Однако едва началась серия этих надоевших
звуков, Фредди глухо спросил:
      - Кто?
      Стук прекратился.
      - Кто там? - снова спросил Фредди, чтобы тот, кто стоял за дверью,
понял, что ему не показалось.
      Сам Чингис прекрасно знал, как это бывает. Вроде скажешь слово, а никто
не слышит. Или кто-то что-то слышит, а ты ничего не говорил. С того времени,
как перестал работать на радио, он повидал много всякого и много чего узнал.
Например, что нормальных людей в мире уже практически нет.
      - Мистер Цари-ик! Мистер Чинги-ис! - пропел кто-то замогильным голосом.
На лестничной клетке было сильное эхо, и Фредди показалось, что там, - за
дверью, его поджидает целый хор.
      - Уходите, или вызову полицию! - предупредил он.
      - Не нужно полицию. Я пришел говорить о деле, простонал хор голосов за
дверью.
      - Кто вы?
      - Это я - Бертран Филсберг. Я пришел, чтобы все вам объяснить. Дело в
том, что меня пытали, мне угрожали и, наконец, меня опоили...
      - Постойте, - прервал его Фредди. - Кто еще с вами?
      - Никого, я один. Честное благородное! Если не верите, посмотрите в
глазок - я встану, чтобы вам хорошо было видно.
      Фредди отвел пальцем крышечку оптического устройства и посмотрел. Он
ничего не увидел - в глазке была абсолютная темнота.
      - Вообще-то здесь мало света, - кстати сообщил человек, выдававший себя
за Филсберга.
      - Насколько мало? - поинтересовался Фредди.
      - Да практически он здесь отсутствует. Наверное, разбили лампочку.
      - Наверное, - согласился Фредди. Голос за дверью по-прежнему звучал как
целый хор, а иметь дело с множеством людей, похожих на Берти Филсберга, ему
совсем не хотелось.
      - Хорошо, - сказал Чингис. - Подождите, я что-нибудь придумаю.
      И он ушел в комнату, чтобы поискать коврик или старое пальто. Пол возле
двери был очень холодный, и Фредди совсем замерз.
      Вернувшись с одеялом Михеля, он постелил его перед дверью и встал на
него босыми ногами. Стоять на такой подстилке было приятнее.
      - Я придумал, - сказал Фредди. - Посветите себе в лицо фонариком. Я
хорошо помню, как выглядит мистер Филсберг.
      На самом деле Чингис говорил неправду. Он напрочь забыл, как выглядел
их с Михелем бывший партнер, однако был уверен, что вспомнит его, если
увидит.
      - Но у меня нет с собой фонаря, - растерянно произнес хор голосов.
      - Что, действительно?
      - Да, я не вру.
      - Тогда подождите, я принесу вам фонарь Михеля и просуну его в щель для
почты. Вы посветите себе в лицо, а потом бросите его мне обратно.
Договорились?
      - Да, договорились.
      Фредди снова побежал в комнату и вскоре вернулся с тоненьким
фонарем-авторучкой.
      - Эй, вы еще там? - спросил он.
      - Конечно, я жду.
      - Держите фонарь, я его уже поймал. Нащупали?
      - Еще нет.
      - А так?
      - Да, теперь я его уже взял - отпускайте.
      "Сейчас отпущу, он пустится бежать, и прощай тогда фонарик, - подумал
вдруг Фредди. - А Михель им очень дорожит. Не отдам!"
      Чингис потянул фонарь обратно, однако пальцы его соскользнули, а
человек за дверью сказал:
      - Спасибо... Мне начинать светить?
      - Светите! - согласился Фредди, поскольку опасался, что незнакомец,
получив фонарь, сразу убежит.
      "Ох, как же в голове все мутно! Как же все непривычно!" - жаловался сам
себе Чингис.
      Раньше он хорошо отличал, когда у него бред, а когда реальное
восприятие, а теперь все перепуталось. Эти таблетки совершенно смазали все
границы реального и нереального.
      - Так хорошо? - прогудел хор голосов с лестничной площадки.
      - Сейчас посмотрю, - пообещал Фредди. Он приник к глазку и увидел
какую-то страшную маску. Если бы он сам не попросил незнакомца осветить
лицо, то подумал бы, что его пугают.
      - Ну что, вы меня узнали?
      - Нет, - честно признался Чингис. - Посветите в глаза. У мистера
Филсберга они были цвета... В общем, посветите в глаза.
      Отвратительный на вид незнакомец приблизил лицо к самому глазку и
зачем-то оттянул веки. От этого его физиономия стала выглядеть настолько
ужасно, что Фредди решил, что бредит, и громко закричал:
      - А-а-а-а!!!
      - Почему вы кричите?!
      - А зачем вы оттянули веки?
      - Чтобы вам было лучше видно. Дело в том, что после аварии у меня
несколько припухли глаза.
      - Ну хорошо, - сдался Фредди. - Я вас впущу, если вы поклянетесь, что с
вами никого нет.
      - Клянусь! - торжественно произнес незнакомец.
      - Чем клянетесь?
      - Чтоб я сдох!
      "Что же делать? - пронеслось в голове у Чингиса. - Он поклялся, теперь
мне нужно его впустить".
      Оглядевшись, Фредди поискал глазами хоть какое-то оружие, но увидел
только толстую книгу под названием "Стряпаем сами", которая лежала на полке
рядом с обувью.
      Фредди где-то читал, как спецагенты-изуверы убивали своих врагов
книгами.
      "Сгодится", - подумал Чингис, взвесив на руке тяжелый фолиант.
      Затем он отпер оба замка, один из которых совсем не работал, и
распахнул дверь.
      - Такой книгой можно убить, - сразу предупредил Фредди, показывая
незнакомцу "Стряпаем сами".
      - Я могу войти?
      - Входите, только ноги вытирайте.
      - Хорошо, - согласился Филсберг: теперь Фредди его узнал. Гость ступил
в прихожую и тщательно вытер подошвы ботинок об одеяло Михеля.
      "Михель меня убьет", - подумал Чингис, а вслух сказал:
      - Проходите.
      Филсберг прикрыл дверь и прошел в комнату.
      - Так, значит, вы с мистером Цариком здесь и живете?
      - Чаю хотите? - вопросом на вопрос ответил Фредди. Он надел штаны,
майку и теперь чувствовал себя намного увереннее.
      - С удовольствием выпью чаю, - через силу улыбнулся Филсберг и
дотронулся до своей головы. В некоторых местах она была выбрита и проклеена
медицинским пластырем. - Тот еще видок, да? - сказал он, ища сочувствия.
      - Проходите на кухню - чай там.
      - Благодарю вас.
      Свет на кухне был значительно ярче, чем в комнате, поэтому Чингис и
Филсберг имели возможность лучше оценить состояние друг друга.
      - А у вас только легкие порезы, - с завистью произнес Филсберг.
      - Это не важно, - сухо отрезал Фредди и включил нагревательный контур.
      Чайник моментально закипел, и Чингис быстро расставил чашки с блюдцами.
      - У вас какое-то дело? - напомнил он, бросая в чашки чайную пасту. -
Вам покрепче?
      - Да, можно покрепче... Собственно, я пришел объясниться. Дело в том,
что эти бандиты, все эти ужасные люди, они меня заставили, - сбивчиво начал
Берти. - Я хотел как лучше - посоветовался с ними. А они говорят: давай
отнимем треки, а самих щенков утопим в реке. Я сказал, это нехорошо, у нас и
реки-то нет, а они - мы тебя убьем...
      Филсберг закончил рассказ и беспомощно развел руками. Затем поднял
чашку и со свистом потянул горячий напиток.
      - Хороший у вас чай, - добавил он, поглядывая исподлобья на Фредди и
проверяя его реакцию.
      Чингис потер ободранное лицо руками и снова напомнил:
      - Что по делу?
      - Думаю, нужно продолжить наше сотрудничество.
      - Вы еще хотите купить этот трек? "Хочу ли я?! - мысленно воскликнул
Филсберг. - И он еще спрашивает!"
      - Сам я купить его не смогу, это слишком большая сумма. Но стать
посредником в состоянии.
      - Хорошо, мы согласны попытаться еще раз, - сказал Фредди.
      - Вы говорите от имени себя и мистера Царика?
      - Естественно. Мы с ним единое целое, - заверил Фредди, а затем зевнул
и добавил: - Ваши извинения приняты. Оставьте свой телефон и можете идти.
Завтра днем мы вам позвоним.
      70
      Прошло два дня с того момента, как Билл Харченко вернулся из
командировки. Все переговоры с авторитетами независимой журналистики прошли
успешно, и Имперское торговое агентство получило необходимые гарантии.
      Билл насладился домашним уютом, посидел с женой и ребенком, но на
третий день пошел на службу, хотя был премирован целой неделей отпуска.
      Придя в свой офис, он коротко поздоровался с секретаршей и пошел на
представление к начальству. Что бы о нем ни говорили кадровые военные, он
знал, как и что нужно делать.
      Гроссадмирал Петен принял его сразу. Он приветливо улыбнулся, пожал
Биллу руку и даже хлопнул его по плечу:
      - В общем-то, Билл, вы практически наш парень. Даром что не нюхали
солдатских носков.
      Харченко благодарно улыбнулся. Солдатских носков он действительно
никогда не нюхал, но что такое носки их соседа по дому в Инсберге, городе на
Малакене, где прошло его детство, Билл знал. Эти носки сушились на перилах
соседского крыльца, и когда ветер дул с их стороны...
      - Честно говоря, Билл, не ожидал, что вы сумеете взять это дело под
свой контроль и прижмете пройдоху Барнаби. Люди генерала Линкольна сообщили
мне, что вы были там практически единственным настоящим мужиком... Я имею в
виду, конечно, служебный аспект. Только служебный.
      Дальнейшая беседа с гроссадмиралом прошла в дружеской и непринужденной
обстановке. Петен был доволен, что его подчиненный оказался толковым парнем,
а Билл ушел, окрыленный фактом, что его, гражданского слизня, признал за
своего сам гроссадмирал.
      Войдя в приемную, где находилась его секретарша, Харченко застал ее в
объятиях Руди Хвалецкого - белокурого красавца с майорскими погонами.
      Руди был великолепно сложен, и даже Билл втайне удивлялся, что парень с
такой внешностью еще не сделал карьеру в кино или модельном бизнесе.
      Впрочем, Зельда ему практически не уступала, и они были, что
называется, звездной парой.
      - О, извините, босс, - произнесла она, отпуская Хвалецкого, а тот как
ни в чем не бывало отрапортовал:
      - Доброе утро, сэр, я к вам.
      - Какие-нибудь проблемы?
      - Да вот вас давно не было, и накопились бумаги на подпись.
      -- Хорошо, оставьте папку и можете быть свободны.
      -- Да, сэр.
      Руди и Зельда обменялись страстными взглядами, и майор вышел.
      Харченко посмотрел ему вслед, а когда повернулся к секретарше, заметил
ее презрительную гримасу. Он был для Зельды только боссом. Позволь он себе
что-то большее, чем похлопывания по попке, и она сразу подняла бы скандал.
      - Зельда! - неожиданно громко произнес Харченко. - Немедленно ко мне в
кабинет!
      - А что случилось? - спросила секретарша обычным, на всякий случай
недовольным, голосом.
      - Сейчас все узнаешь, - резко ответил Харченко и грубо дернул Зельду за
руку.
      Пораженная таким необычным для ее начальника поведением, девушка
позволила затащить себя в кабинет, но, когда Харченко стал заваливать ее на
письменный стол, она предприняла попытку остановить его.
      Однако это было нелегко.
      Билл воспламенился в одно мгновение и представлял из себя раскаленный
кусок металла. Его страсть и огненная жажда лишили Зельду способности
защищаться, и спустя мгновение она уже была в его полной власти, созерцая
туманным взором то качающийся потолок, то лицо Харченко с оскаленными в
улыбке безумного торжества зубами.
      Сам Харченко двигался, как автомат, поражаясь своей силе и
выносливости. Трудная командировка, а главное, знакомство с Ханной привели
его в состояние, к которому он втайне стремился всю жизнь. Это была та самая
уверенность в себе, и именно о ней Билл столько слышал и столько читал.
      Теперь он мог практически все и больше ни в чем не сомневался.
      Билл видел себя несущимся табуном, он чувствовал себя ураганом,
сметающим города, он ощущал могущество собственной стихии и ничтожность
любого препятствия, встававшего на его пути.
      На пике совместного исторжения Билл и Зельда закричали, как два лесных
существа, как дети нетронутой природы. Она восторженно и радостно, а он
протяжно и предупреждающе - здесь была его территория и он не потерпит
соперников.
      Когда все закончилось, Зельда надела то, что могла надеть, и села на
краешек стола, приходя в себя и пытаясь осмыслить случившееся.
      - Все, можешь идти, - разрешил Харченко, тоже приводя себя в порядок.
      Зельда кивнула и молча пошла к двери. Уже взявшись за ручку, она
обернулась и робко, с нетипичными для нее интонациями, спросила:
      - Завтра мне приходить?
      - На работу? - не понял Харченко.
      - К вам, - так же тихо пояснила она.
      - Приходи. В одиннадцать утра для тебя нормально?
      - В одиннадцать - нормально. Зельда уже открыла дверь, когда Харченко,
что-то вспомнив, спросил вдогонку:
      - А что у тебя с Хвалецким?
      - Теперь уже ничего.
      71
      В комнате с низкими потолками, где гудели от напряжения пучки
оптических кабелей, находился весь состав дежурной смены. Вот уже полчаса
никто не отходил покурить и не заводил посторонних разговоров. Все операторы
образцово и показательно выполняли свои обязанности.
      Целая панель мониторов была заброшена ради одного-единственного экрана.
Именно по нему шла трансляция из кабинета финансового руководителя торгового
агентства Билла Харченко.
      Сегодня финансовый босс выступал в несвойственной ему прежде роли
сексуального гения.
      Сальные шуточки и смешки были позабыты на десятой минуте со времени
начала спектакля, и дальше несчастные соглядатаи только жадно внимали и
постигали сложную науку настоящего атлетического секса.
      Когда сеанс завершился полностью, вся смена из двенадцати человек с
облегчением вздохнула, будто каждый их них принимал участие в этом
удивительном и изнуряющем марафоне.
      - Подумать только, - произнес капрал Делон, разминая сигарету. - А ведь
был обычным толстячком, подгребающим все, что плохо лежит. Откуда в нем
такая силища вдруг появилась?
      - Его сегодня даже Главный хвалил, - в нарушение инструкции сообщил
сержант Фокин. В его обязанности входило слушать самого Главного.
      - Но Главный хвалил его до, а не после того, как он отделал Зельду.
      - А может, у него крыша съехала? - предположил кругленький Олештосс.
Ему не хотелось верить, что человек его комплекции может совершать такие
подвиги в здравом рассудке. Это налагало на Олештосса новые неисполнимые
обязательства.
      "Хорошо, что этого не видела моя жена", - подумал он и вздрогнул, когда
кто-то шепнул:
      - Босс идет!
      Все операторы, словно мыши, разбежались по своим норкам, и
нераскуренные сигареты тотчас исчезли в карманах и вспотевших кулаках.
      - Так, сук-кины дети! Пивко сосем или на службе стоим?! - Это была
коронная фраза генерала Линкольна, и она означала неприятности для любого,
кто ее слышит. - Старший смены!
      - Я, сэр! - прокричал капрал Делон.
      - Почему люди бездельничают?! - проревел Линкольн.
      Ответа на этот вопрос не существовало, ибо утверждать, что люди не
бездельничают, означало противоречить начальству, а значит, подбивать всех
на бунт и так далее, вплоть до суда военного трибунала.
      Заходить в пререканиях с генералом так далеко никто не собирался.
Поэтому все молчали. Молчал и капрал Делон.
      - Какие новости? Покушение на императора? Заговор? Курение в туалете?
      - Только незначительный случай в кабинете финансового директора
Харченко, сэр, - осторожно
      предложил капрал.
      - Что, опять спер миллион? Это не страшно и не важно. Этот толстый
перец экономит империи миллиарды.
      - Там несколько другое, сэр... Есть видео.
      - Видео? - Генерал испытующе посмотрел прямо в глаза капралу, и тот
невольно поежился. - Ладно, поставь.
      Делон повернулся юлой и, пробежав пальцами по кнопкам, запустил
интересующий Линкольна файл.
      Звук был отличный, цвет тоже, и яркая динамичная картинка произвела на
генерала ни с чем не сравнимое впечатление.
      Усилием воли он оторвался от экрана и сказал тоном, исключающим личное
любопытство:
      - Сделай копию. Мне нужно это для работы. Как только дискета была
готова, он сразу же ушел - работать.
      72
      Генерал Роберто Линкольн вернулся в свой кабинет и тщательно прикрыл
дверь. Затем резким движением отодвинул в сторону большую картину. Там, за
огромным холстом гидроимпрессиониста Пабло Петухова, Линкольн прятал свой
мобильный командный пункт.
      Повинуясь нажатию кнопки, в стене распахнулись створки потайного шкафа
и навстречу хозяину выехал металлический столик. Почти все его пространство
занимала стойка, на каждой полочке которой был привернут ящичек с мигающими
лампочками и контрольными экранами. От каждого из приборов тянулось
множество проводков, которые уходили в стену и где-то далеко, внутри
магистральных галерей, пробегали до спутниковых тарелок и ретрансляторов.
      Отсюда, из этого кабинета, генерал Линкольн мог изменить течение любой
секретной операции, заглянуть в спальню премьер-министра и в туалет
начальника штаба.
      Контроль за всеми стал главной идеей генерала Линкольна с тех пор, как
он стал шефом имперской службы безопасности. Исключение составляли только
простые граждане империи, и оттого они и были, как говорил Линкольн,
основной сволочью.
      Эта неприязнь и даже враждебность по отношению к гражданам собственного
государства были основаны на чувстве бессилия, которое испытывал Линкольн,
понимая, что он не в состоянии досмотреть каждого из них.
      Подтащив к металлическому столику казенный стул, генерал занял место за
командным пультом и открыл электронный файл, где скапливались донесения за
последние сутки.
      "Беспорядки на сталелитейных заводах на Кубуте", "Драка на вручении
премии Хаскера", - читал Линкольн, недовольно пожевывая губами. В отсутствие
других событий, а может, от нерадивости, его подчиненные подавали какие-то
сводки вечерних новостей. "Тайный сговор секты капингов", "Распродажа
женских гигиенических салфеток по сниженным ценам! Спешите!".
      Генерал ничего не понял и прочитал еще раз.
      Когда до него дошел смысл написанного, он выругался громче и длиннее
обычного, а затем немедленно связался с фильтровочным узлом:
      - Вы там чем занимаетесь?! Откуда в служебной сети реклама?! - закричал
Линкольн.
      Ему начали что-то сбивчиво объяснять, но, так и не дослушав, генерал
оборвал связь. Он в ярости боднул головой воздух и, чтобы привести нервы в
порядок, достал из кармана дискетку с художествами Билла Харченко. Линкольн
взвесил дискету на ладони и поставил на просмотр.
      И снова на него обрушился водоворот чужих страстей, таких страстей, что
впервые за много лет они не оставили Линкольна равнодушным.
      Когда запись закончилась, генерал еще несколько минут сидел,
уставившись в пустой экран, а затем, поборов желание поставить ролик
сначала, вернулся к своим донесениям.
      "Предложение информации, порочащей доброе имя вооруженных сил", -
прочитал генерал длинное название нового файла и, подумав, открыл его.
      Уже после первого абзаца Роберто Линкольн осознал серьезность этого
документа.
      Информация о пропаже людей на Конфине была закрыта грифом "Совершенно
секретно", и на поддержание этой тайны уже были истрачены десятки миллионов.
И вот - возникла утечка. Кто-то пытается нажиться за счет интересов
государства.
      Генерал тут же связался с бюро на Алокайне, откуда пришло это
донесение, подписанное неким лейтенантом Кетлером.
      - Первый департамент, - представился генерал дежурному офицеру. - Мне -