Страница:
оппозиции и лишение ее легальности могут "улучшить" наше международное
положение, "нейтрализовать" мировой капитализм и тем самым оттянуть войну.
Только пионер может говорить, что самым лучшим предисловием к программе
нажима на "кулака", нэпмана и бюрократа" является изгнание из партии тех,
кто для защиты этой программы, выдвинутой не со вчерашнего дня, вынужден был
крутить ротатор. Противоречия между СССР и капитализмом взорвутся неизбежно
и довольно скоро. Оттянуть войну на лишние год-два можно только продуманной,
ленинской внешней политикой большого маневра, имея крепкий
пролетарско-бедняцкий тыл и подлинное единство партии, единство не на основе
отсечений и исключений, а на основе правильной линии и добровольной
дисциплины перед лицом смертельной опасности. Даже буржуазные политики,
которые, как известно, не хватают звезд с неба, готовясь к войне, добиваются
всегда единого фронта, в том числе с социалистами, т. е. с левой буржуазного
общества. Как же назвать тех наших политиков, которые готовятся к войне
путем отсечения и лишения легальности "левой советского общества", т. е.
партийной оппозиции? Кем заменят они в момент, когда каждая сила дорога,
преданность делу революции тысяч оппозиционеров, закаленных в боях; кем
заменят политический и военный опыт таких ветеранов гражданской войны, как
тт. Троцкий,
Смилга, Муралов, Бакаев, Лашевич, Мрачковский, Примаков, Путна и т. д.?
Я обращаюсь ко всем членам партии и к делегатам XV партийного съезда и
прошу их с в связи с делом оппозиции не заниматься пустяками и деталями
насчет типографий, нарушений дисциплины и т. д., а продумать политически
основной вопрос о том, под каким классовым давлением нас исключили из ВКП. Я
утверждаю и, кажется, доказал это, что под давлением буржуазных сил изнутри
и извне, напирающих на диктатуру пролетариата, урезывающих права советской
легальности и лишающих прав этой легальности левое крыло партии, наиболее
ненавистное для нее.
Руки прочь, буржуазные руки прочь от ВКП.
Да здравствует партийная и советская легальность, не урезанная
буржуазией.
Да здравствует единство партии на основе ленинской политики.
Е. Преображенский [август 1927 г.]
НАШ ОТВЕТ СЛЕПКОВУ
Сколь бы ни кричали защитники официальной партийной линии, что
оппозиция обанкротилась, что она не имеет за собой никакого сочувствия
партийной массы, вопрос о ней не сходит со страниц партийной печати, не
сходит и с порядка дня партийных организаций, начиная от низовых ячеек и
кончая пленумами ЦК, конференциями и партийными съездами Полемика с
оппозицией занимает такое огромное место в партийной жизни, что выработались
даже "спецы" по "разносу" оппозиции, во главе которых стоит "бухаринская
школа" в лице Марецкого, Стецкого, Слепкова и др. При появлении каждого
оппозиционного документа, речи или статьи, эти "спецы" получают заказ на
разнос, статья или документ дается им на "проработку" и появляется в печати
(если только появляется) не иначе, как в сопровождении "противоядия",
составленного кем-нибудь из этих "спецов". Излюбленными приемами в этих
случаях являются выдергивание отдельных фраз из опровергаемого документа,
извращение мыслей автора путем злостных и недобросовестных толкований, а
подчас и прямая фальсификация цитат. Что делать, ежели разнос оппозиции
превратился в специальность "молодых" теоретиков "бухаринской школы", ежели
они обязаны непременно опровергать все, что бы ни написала оппозиция, то без
этого не обойдешься. Назвался груздем, полезай в кузов.
Однако этот способ становится рискованным, если рядом с недобросовестно
надерганными и фальсифицированными цитатами лежит и подлинный документ.
Фальсификация обнаруживается чересчур легко. А нередко бывает и так, что
читатель прочитывает только критикуемый документ и не читает "спецовской"
критики. И теперь официальная печать все больше начинает усваивать себе
новый способ: печатать
только критику оппозиционных документов, не печатая самих документов.
Слепковым, Марецким и их соратникам предоставляется не только право
последнего слова в полемике, но и право излагать взгляды оппозиции так, как
им захочется, право безнаказанного лганья на нее. Члены партии и рабочие
лишены права знать, что говорит оппозиция, они обязаны принимать на веру
лганье Слепковых, если только не хотят попасть под партийный суд за чтение
"нелегальных" документов.
Такая судьба постигла и документ, поданный 27 июня в ЦК, как материал к
партийному съезду за подписью 15 товарищей, в котором они излагают свои
взгляды по важнейшим вопросам, стоящим перед партией и советской властью. По
всем большевистским традициям право на ознакомление со съездовскими
материалами принадлежит всем членам партии. Но теперь оно, по-видимому,
становится монополией "спецов" слепковского типа.
Тов. Слепков, вслед за своим учителем Бухариным, смертельно боится
"монополистического загнивания и бюрократического ожирения" нашей
национализированной промышленности, опасность которого дана самим фактом
"монопольного ее положения". К сожалению, монопольное право на "правильную"
партийную линию, присвоенное Слепковым, уже привело к такому их
"загниванию", что, несмотря на все меры предохранения, от них за версту
несет духом оппортунизма, как ни стараются они делать вид, что этот дух не
от них, а от оппозиции.
"Международная концепция оппозиционных критиков полна противоречий, --
пишет Слепков. - Но сквозь эти противоречия властно пробивается
ликвидаторская оценка перспектив мировой революции". Таково первое
обвинение, бросаемое Слепковым.
Что значит "давать ликвидаторскую оценку перспектив мировой революции"?
Это значит показывать, что в ближайший, по крайней мере, период мировой
революции произойти не может. Есть ли что-нибудь подобное в документе 15-ти?
Нет, там сказано как раз наоборот. И вот, чтобы хоть немного замаскировать
свое беззастенчивое лганье, Слепков и пускается в экскурсию по поводу
"социализма в одной стране", вопроса о защите СССР, тактики Коминтерна. Но
все-таки, в конце концов, ему приходится процитировать то место документа, в
котором ясно и недвусмысленно сказано об этих перспективах. Но цитирует он
его по-жульнически. Поэтому, прежде всего восстановим подлинный текст:
"Капиталистический мир, -- утверждает документ 15-ти, - еще до мировой
войны вошел в эпоху войн и революций, которая может окончиться лишь с
гибелью капитализма, с торжеством пролетарской революции". В развитие этого
общего положения документ продолжает: "Наивно полагать, что весь период войн
и революций, т.е. многие десятилетия, будут сплошной войной и революцией,
сплошной вооруженной схваткой между пролетариатом и буржуазией. Перерывы, в
течение которых происходит более или менее "мирное" развитие - неизбежны. Но
эти "мирные" периоды ничуть не похожи на мирные периоды до эпохи войн и
революций. И во время их классовые противоречия остаются крайне напряженными
и могут в любой момент вновь превратиться в вооруженную схватку.
Поэтому всякий спор о стабилизации, как о каком-то, хотя и временном,
но определенном периоде мирного сосуществования и развития капитализма,
является пустой схоластикой. Всякие предсказания, всякая ориентация на то,
что революция не вспыхнет в течение такого-то промежутка времени (как из
этого исходят теоретики социализма в одной стране) является знахарством в
теории и оппортунизмом на практике.. Предсказания и прогнозы здесь можно
делать только на месяцы, но не на годы".
Как будто бы ясно и на "ликвидаторскую оценку перспектив мировой
революции" совсем не похоже. Но Слепков предпочитает все это процитировать с
конца и прежде всего выдергивает фразу о том, что "предсказания и прогнозы
здесь можно делать только на месяцы, но не на годы", для того, чтобы
приписать нам "отсутствие сколько-нибудь определенных взглядов на
перспективы мировой революции". Между тем, совершенно ясно, что эта фраза
говорит не об отсутствии у нас сколько-нибудь определенных перспектив на
мировую революцию, а об отсутствии, по нашему мнению, перспектив на
продолжительность стабилизации, на продолжительность реакции. Нехорошо
путать революцию с реакцией, тов. Слепков, даже для посрамления оппозиции!
А от прогнозов и предсказаний вообще мы не отказываемся. В этой же
главе, например, сказано, что создавшееся после войны положение "ставит
капиталистическую Европу под удар социальной революции в первую очередь", А
в главе о политике Коминтерна дан и такой прогноз: "Расчет на гоминдановское
правительство - прежнее кантонское или теперешнее уханское - безразлично,
как на орудие войны с империализмом, так же неверен, как и расчет на
английскую рабочую партию, как на орудие мира в Европе. После позорной сдачи
уханского правительства, после начала переговоров о соглашении между
гоминдановскими генералами и Чжан Цзолинем, после предательской позиции
Генсовета в вопросе о войне - в правильности этого прогноза сомневаться не
приходится. Но Слепков заявляет, что нашу тактику в китайской революции и
Англо-Русском комитете лучше рассмотреть особо. Что ж, подождем.
Как бы то ни было, ясно одно: наша оценка перспектив мировой революции
названа Слепковым ликвидаторской только на том основании, что мы не признаем
прочности мировой реакции. Слепков сулит ей блестящие перспективы и, по
этому случаю, яростно нападает на нас.
Во-первых, видите ли, мы, по своему невежеству, утверждаем, что Европа
только подошла к довоенному уровню, а на самом деле она уже в 25 году "по
индексу производства Европы" перешла его на целых 5%, а во-вторых, "речь
идет не о простом (курсив наш), хотя и медленном подъеме капитализма, а о
подъеме, сопровождающемся рационализацией, в первую очередь, - техническим
переоборудованием производства". "Мало сказать, - продолжает Слепков, - что
мировое капиталистическое производство перешло довоенные нормы, надо
сказать, что этот переход сопровождается техническим прогрессом, сильным
развитием новых видов продукции, использующих иные виды сырья, чем прежде".
Здесь все замечательно: и трогательно-наивное доверие начинающего
профессора к "индексам производства", которые, якобы, в состоянии отражать
действительность с точностью до 5%; и еще более -- хвалебный гимн прочности
капитализма, гимн, которому мог бы позавидовать и сам Каутский. Какая же к
черту непрочность стабилизации, о какой революции может идти речь, если
капитализм в состоянии производить переоборудование промышленности, пока
капитализм не "загниет" настолько, что начнет сокращать "виды продукции",
отказываться от тех или иных видов сырья. Слепков утверждает без всякого
стеснения, что происходит не "простой подъем капитализма, а начало нового
цикла расцвета капитализма, на время которого о революции не может быть и
речи. Непонятно только, почему он не попытался здесь дать предсказания на
годы. Совестно, что ли, стало?
Да и в отношении реакции оценка Слепкова - отнюдь не ликвидаторская
оценка. Но она насквозь ликвидаторская по отношению к мировой революции.
Никого не обманут словечки "временная", "относительная", которыми Слепков
старается прикрыть срамное место своей стабилизации. Если Слепков выводит
стабилизацию из развития техники, если он не указывает, да и не может
указать тех причин, по которым это развитие техники могло бы остановиться,
то позволительно спросить, на сколько же времени, по мнению Слепкова, она
"временная"?
Позорно оппортунистический, позорно ревизионистский подход Слепкова к
вопросу о стабилизации заключается в том, что классовые противоречия из его
анализа исчезают. Капитализм двигает технику вперед, - значит, ему
обеспечена стабилизация. О том, что при этом развитии техники капиталисты в
Европе должны понижать заработную плату, что они не могут, как это было до
войны, поддерживать в известной мере классовый мир внутри за счет грабежа
колониальных стран, что наряду с использованием новых видов сырья
обостряются отношения между метрополиями и колониями, между Европой и
Америкой, между отдельными странами Европы, обо всем этом ни звука. Ведь
именно для ревизионистов Второго Интернационала характерно представление,
что на известной стадии развитие производительных сил при капитализме
автоматически останавливается. Ведь именно революционный марксизм, в
противоположность этому, всегда подчеркивал, что такой автоматической
остановки нет, что капитализм гибнет в результате обострения классовых
противоречий, что наша задача - не ждать гибели капитализма, а готовить ее.
Недаром Слепков в молодости был кадетом.
"Нет никакого сомнения, - писали мы в нашем документе по поводу "теории
социализма в одной стране", - что политика ЦК исходит из молчаливого
предположения, что Международная революция задержалась всерьез и надолго.
Это означает отказ от ленинской формулы о "вступлении мира в эпоху войн и
революций" - ликвидаторскую позицию по отношению к "мировой революции"." В
первом же своем выступлении против нашего документа сторонники "теории
социализма в одной стране" рукой Сталина расписались в правильности этого
нашего обвинения.
Открыто становясь на ликвидаторскую ревизионистскую позицию по
отношению к мировой революции, Слепков имеет наглость еще упрекать нас в
том, что мы якобы противопоставляем интересы Международной революции
интересам защиты СССР. Основывается это умозаключение на следующей цитате:
"Рабочее движение на Западе рассматривается здесь прежде всего как способ
охранения СССР от нападений империалистов, а не как путь к Международной
революции.". Всякий, кто прочтет документ 15-ги, увидит, что слово "здесь"
означает: у теоретиков социализма в одной стране. Мы обвиняем этих
теоретиков в том, что они противопоставляют защиту СССР мировой революции, а
Слепков, вместо того, чтобы опровергнуть это обвинение, приписывает нам это
противопоставление. Слепков здесь основательно передергивает, ибо он,
"проработавший" наш документ, не мог не прочесть в нем хотя бы следующие
места:
"Политика ЦК все время сбивается с линии классовой борьбы
международного пролетариата за мировую революцию на линию сотрудничества с
мелкобуржуазными партиями: в Англии -- во имя сохранения мира, в Китае - во
имя войны с империалистами. Но этих целей она не достигнет. Ограждение от
нападения СССР, как первого государства пролетарской диктатуры в Европе, и
подрыв мощи империалистов на Востоке, возможны лишь путем классовой борьбы
пролетариата за свержение капитализма". Здесь сугубо подчеркивается то, что
задача развития международной революции и задача защиты СССР одно и то же, в
противоположность линии ЦК, который пытается мировую революцию подчинить
задачам обороны СССР и именно поэтому портит дело обороны СССР.
Но правильно ли это наше обвинение? Мы не можем здесь повторять то, что
говорили в нашем документе. Но Слепков здесь вновь целиком расписывается в
его правильности.
"Угроза интервенции, - пишет он, -- снимается только победой мировой
революции, и бороться против этой угрозы и значит бороться за установление
диктатуры пролетариата в мировом масштабе".
Вдумайтесь в эти слова. Ведь в них все поставлено на голову: не
диктатура пролетариата в СССР нужна для мировой революции, а мировая
революция нужна для того, чтобы снять угрозу интервенции. Что удивительного
после этого в том, что сохранение Англо-Русского комитета, в котором сидят
предатели английской стачки, объявлено было истинно революционной тактикой,
тактикой развития мировой революции. Что удивительного после этого в том,
что, говоря словами документа 15-ти, в этом случае "интересы международного
профдвижения были принесены в жертву иллюзиям, будто бы оппортунисты
английского рабочего движения могут и будут бороться против войны". Недаром
Слепков об Англо-Русском комитете предпочитает "говорить особо".
Невозможно угнаться за всеми жульничествами Слепкова. Поэтому некоторые
из них вынуждены мы только перечислить.
1. Слепков сознательно лжет, когда приписывает нам утверждение,
будто у нас "социалистическое развитие невозможно". Весь наш документ
критикует ЦК именно за то, что он недостаточно использует возможность
социалистического развития.
Слепков лжет в глаза, когда уверяет, будто бы "авторы докумен
та" считают нужным исключить из своего "плана развития социализма"
кооперацию: о кооперации как о способе перехода бедняцкого и серед
няцкого индивидуального хозяйства к крупному социалистическому
и о необходимости связи ее с государственным хозяйством в документе
говорится весьма подробно. Но Слепкову, очевидно, хочется, чтобы
кооперация способствовала сохранению мелкого хозяйства. Тогда так и
нужно было бы сказать, а не заниматься враньем.
Слепков сознательно клевещет, когда говорит, что "принять ло
зунг восстановления Советов - значит признать, что Советов у нас нет".
Это так же глупо, как сказать, что принять лозунг "оживления" Советов
-- значит признать, что Советы мертвы. Наш лозунг "восстановления
Советов как подлинных органов пролетарской диктатуры, где рабочим
и деревенской бедноте обеспечено безусловное преобладание" (подчерк
нутые слова Слепков предпочитает опустить) означает, как это ясно
всякому, требование развертывания рабочей демократии, в противопо
ложность линии развертывания мелкобуржуазной демократии, требова
ние ликвидации в Советах бюрократических извращений и элементов
мелкобуржуазного перерождения. А что такие элементы перерождения
уже есть налицо, об этом Слепкову может рассказать любой рабочий.
Слепков устраивает форменную истерику по поводу наших заявле
ний, что "деятельность ГПУ все более начинает направляться на борьбу
с законным недовольством рабочих, вызванным бюрократическим и
мелкобуржуазным извращением (подчеркнутые слова опять-таки опус
кает) и даже с внутрипартийной оппозицией" и что Красная армия гро
зит превратиться в удобное орудие для авантюр бонапартистского
пошиба". Кому на пользу такие заявления и такая "клевета", воскли
цает он. Было бы гораздо лучше, если бы вместо этой истерики, он
попытался опровергнуть наши заявления, если бы он попытался дока
зать, что деятельность ГПУ, славное прошлое которого мы особо подчер
киваем в нашем документе, не переносится все более на фабрики и заво
ды, что ГПУ не следит за оппозицией, что в Красной армии, вопреки
тому, что говорил и оправдывал Калинин на февральском пленуме ЦК,
командные должности не заполняются так наз. зажиточными. На пользу
врагам революции идут не заявления, а самые факты подобного рода и,
если они есть, то молчать о них преступно.
Перейдем к хозяйственной политике. Слепков, по своему обычаю, прежде
всего пытается обвинить нас в "клевете". Основываясь на контрольных цифрах
Госплана, он уверяет, что в 1925-26 г. прирост основного капитала
промышленности составил 10%. Но это только теоретические исчисления. А вот
что получается на практике: "Из-за недостатка отпускаемых средств на
переоборудование заводов, - сообщает в своем докладе на Всеукраинском Совете
съездов промышленности и торговли член правления Югостали Свицын, -
"техническое состояние металлур-
гических предприятий еще больше изнашивается. По сравнению с 1 января
1926 г., техническое состояние отдельных цехов на сталинском, днепровском, а
также на заводе Шоддар и Гантье ухудшилось, большая часть электромоторов
пришла в негодность и требует замены. Некоторые металлургические заводы
работают поэтому с риском выхода из строя целых цехов ("Торгово-промышленная
газета", No 50 от 2 марта 27 г.)- "Машины на текстильных фабриках изношены
до крайности, -сообщает корреспонденция из Костромы. Самые старые котлы
сделаны в 1889 г., самые молодые - в 1899 г. ...Это тяжелое положение
паросилового хозяйства наблюдается абсолютно на всех фабриках" ("Труд" от 6
марта 1927 г., No 34). Подобных корреспонденции можно привести сколько
угодно.
Как совместить такие факты с теоретическим расчетом 10% прироста
основного капитала? Не думаю, чтобы тов. Слепков не знал, в чем тут секрет.
Уже в самих "контрольных цифрах" отмечается, что "при исключении как самих
фондов, норм износа, так и положений, пришлось допустить ряд условностей"
(контрольные цифры, стр. 117). Главная из этих условностей состояла в том,
что износ определялся не по реальной оценке, а на основании так наз. "норм
амортизации", которые исчислялись в червонных рублях на стоимость капитала в
довоенных рублях. Это означает, что на самом деле этот теоретически
подсчитанный износ преуменьшен раза в два. Если ввести только эту поправку
(условности допущены и при исчислении вложений, и при исчислении стоимости
капитала), то процент прироста капитала сразу уменьшается вдвое. Вот почему
в документе 15-ти и сказано, что в промышленности "пока идет весьма слабое
увеличение ее чрезвычайно изношенного оборудования". Не мы клевещем на
партию, как уверяет Слепков, а он усиленно старается втереть очки партийной
массе.
То же и относительно цен. Если бы даже приводимые Слепковым цифры
снижения и можно было принять без оговорки, то и тогда дело обстояло бы из
рук вон плохо. В своем документе мы указали, что накидки на товары в частной
торговле, которые в октябре 1923 г. составляли 8%, в октябре 1924 г.
составляют уже 40%, в октябре 1925 г. -51%, в октябре 1926 г. - 63% и в
январе 1927 г. - 66%. Этих цифр Слепков и не пытался опровергнуть. Ежели
цены частной торговли и снизились по индексу на 6,4% (при одновременном
снижении отпускных цен), то это означало бы процент накидки остался примерно
таким же, каким был в январе, т. е. 66%. Сближение оптово-розничных ножниц,
на которых наживается частный торговец, не произошло. Но Слепков отлично
знает, что на самом-то деле кампания снижения цен провалилась, что
происшедшее снижение цен сопровождалось ухудшением качества товаров,
коснулось по преимуществу неходовых сортов, что в кооперативных лавках
хороших товаров достать нельзя, и приходится идти к частнику. Непонятно
только, кому здесь собирается втирать очки тов. Слепков? Разве только самому
себе, ибо и рабочий, и крестьянин на собственном опыте знают, какова цена
"снижению цен" и не Слепкову переубедить их.
Остается брошенное нам Слепковым обвинение в том, что мы "капитулируем
перед рынком и его законами". Приведем нашу подлинную формулировку:
"Понижение цен промышленных товаров, -- говорит документ 15-ти, -- должно
являться следствием понижения их ценности (а не искусственного снижения
необходимой для развития промышленности прибыли и зарплаты) и достаточного
насыщения ими рынка". Значит ли это капитулировать перед рынком? Нет, это
значит - только действовать в том направлении, "чтобы, исходя из наличия
рынка и считаясь с его законами, овладеть ими, путем систематически, строго
обдуманных и построенных на точном учете процесса рынка экономических
мероприятиях, взять в свои руки регулирование рынка и денежного обращения".
Так формулировала задачи экономической политики партии в эпоху нэпа
Всероссийская конференция РКП в декабре 1921 г. На этой позиции мы остаемся
и теперь. А политика ЦК построена на отказе от этой резолюции и тянется
вслед за мелкобуржуазными утопистами, хочет "исправить" недостатки рынка, не
уничтожая самого рынка. Вместо "строго продуманных и построенных на точном
учете процесса рынка экономических мероприятий", она пытается воздействовать
на рынок путем административного приказа, возрождая блаженной памяти идею
Прудона о "конституированной ценности". Не мы, а ЦК ревизует позиции партии
в мелкобуржуазном направлении. Но мелкобуржуазные утопии отличаются, между
прочим, тем, что всегда терпят крах. Так происходит и здесь.
Уже больше трех с половиной лет ЦК бьется над снижением цен по своему
методу, а в результате товары худшего качества стоят в рознице почти столько
же, сколько в октябре 1923 г. и по крайней мере на 20% дороже, чем два года
тому назад. Пусть тов. Слепков попробует опровергнуть это и пусть попробует
объяснить, как это ленинская, якобы, политика ЦК может привести к таким
результатам.
Но мало того, что из этой политики ничего не выходит, - она является
прямым обманом рабочих. ЦК все время сдерживает рост номинальной заработной
платы рабочих, обещая им повышение реальной заработной платы путем снижения
цен. Пусть теперь спросят рабочего, на много ли повысилась его заработная
плата от такой политики.
Слабее и беспомощнее всего тов. Слепков в вопросе о нашей рабочей
политике. В сущности, он даже и не пытается здесь возражать, отбалты-ваясь
тем, что мы, якобы, натравливаем рабочих на партию и разводим демагогию. Да
и возразить-то тут нечего.
Верно ли, что наши профсоюзы все более сбиваются с линии защиты рабочих
от бюрократических извращений хозорганов на линию защиты всех мероприятий
хозорганов, становятся все более и более подсобными органами последних?
Верно ли, что они теряют свой авторитет в рабочей массе? Верно и
подтверждено авторитетными в этом деле людьми, как тов. Томский (см. его
речь на XIV съезде партии).
Верно ли, что "режим экономии" проводится за счет рабочего? Каждый
положение, "нейтрализовать" мировой капитализм и тем самым оттянуть войну.
Только пионер может говорить, что самым лучшим предисловием к программе
нажима на "кулака", нэпмана и бюрократа" является изгнание из партии тех,
кто для защиты этой программы, выдвинутой не со вчерашнего дня, вынужден был
крутить ротатор. Противоречия между СССР и капитализмом взорвутся неизбежно
и довольно скоро. Оттянуть войну на лишние год-два можно только продуманной,
ленинской внешней политикой большого маневра, имея крепкий
пролетарско-бедняцкий тыл и подлинное единство партии, единство не на основе
отсечений и исключений, а на основе правильной линии и добровольной
дисциплины перед лицом смертельной опасности. Даже буржуазные политики,
которые, как известно, не хватают звезд с неба, готовясь к войне, добиваются
всегда единого фронта, в том числе с социалистами, т. е. с левой буржуазного
общества. Как же назвать тех наших политиков, которые готовятся к войне
путем отсечения и лишения легальности "левой советского общества", т. е.
партийной оппозиции? Кем заменят они в момент, когда каждая сила дорога,
преданность делу революции тысяч оппозиционеров, закаленных в боях; кем
заменят политический и военный опыт таких ветеранов гражданской войны, как
тт. Троцкий,
Смилга, Муралов, Бакаев, Лашевич, Мрачковский, Примаков, Путна и т. д.?
Я обращаюсь ко всем членам партии и к делегатам XV партийного съезда и
прошу их с в связи с делом оппозиции не заниматься пустяками и деталями
насчет типографий, нарушений дисциплины и т. д., а продумать политически
основной вопрос о том, под каким классовым давлением нас исключили из ВКП. Я
утверждаю и, кажется, доказал это, что под давлением буржуазных сил изнутри
и извне, напирающих на диктатуру пролетариата, урезывающих права советской
легальности и лишающих прав этой легальности левое крыло партии, наиболее
ненавистное для нее.
Руки прочь, буржуазные руки прочь от ВКП.
Да здравствует партийная и советская легальность, не урезанная
буржуазией.
Да здравствует единство партии на основе ленинской политики.
Е. Преображенский [август 1927 г.]
НАШ ОТВЕТ СЛЕПКОВУ
Сколь бы ни кричали защитники официальной партийной линии, что
оппозиция обанкротилась, что она не имеет за собой никакого сочувствия
партийной массы, вопрос о ней не сходит со страниц партийной печати, не
сходит и с порядка дня партийных организаций, начиная от низовых ячеек и
кончая пленумами ЦК, конференциями и партийными съездами Полемика с
оппозицией занимает такое огромное место в партийной жизни, что выработались
даже "спецы" по "разносу" оппозиции, во главе которых стоит "бухаринская
школа" в лице Марецкого, Стецкого, Слепкова и др. При появлении каждого
оппозиционного документа, речи или статьи, эти "спецы" получают заказ на
разнос, статья или документ дается им на "проработку" и появляется в печати
(если только появляется) не иначе, как в сопровождении "противоядия",
составленного кем-нибудь из этих "спецов". Излюбленными приемами в этих
случаях являются выдергивание отдельных фраз из опровергаемого документа,
извращение мыслей автора путем злостных и недобросовестных толкований, а
подчас и прямая фальсификация цитат. Что делать, ежели разнос оппозиции
превратился в специальность "молодых" теоретиков "бухаринской школы", ежели
они обязаны непременно опровергать все, что бы ни написала оппозиция, то без
этого не обойдешься. Назвался груздем, полезай в кузов.
Однако этот способ становится рискованным, если рядом с недобросовестно
надерганными и фальсифицированными цитатами лежит и подлинный документ.
Фальсификация обнаруживается чересчур легко. А нередко бывает и так, что
читатель прочитывает только критикуемый документ и не читает "спецовской"
критики. И теперь официальная печать все больше начинает усваивать себе
новый способ: печатать
только критику оппозиционных документов, не печатая самих документов.
Слепковым, Марецким и их соратникам предоставляется не только право
последнего слова в полемике, но и право излагать взгляды оппозиции так, как
им захочется, право безнаказанного лганья на нее. Члены партии и рабочие
лишены права знать, что говорит оппозиция, они обязаны принимать на веру
лганье Слепковых, если только не хотят попасть под партийный суд за чтение
"нелегальных" документов.
Такая судьба постигла и документ, поданный 27 июня в ЦК, как материал к
партийному съезду за подписью 15 товарищей, в котором они излагают свои
взгляды по важнейшим вопросам, стоящим перед партией и советской властью. По
всем большевистским традициям право на ознакомление со съездовскими
материалами принадлежит всем членам партии. Но теперь оно, по-видимому,
становится монополией "спецов" слепковского типа.
Тов. Слепков, вслед за своим учителем Бухариным, смертельно боится
"монополистического загнивания и бюрократического ожирения" нашей
национализированной промышленности, опасность которого дана самим фактом
"монопольного ее положения". К сожалению, монопольное право на "правильную"
партийную линию, присвоенное Слепковым, уже привело к такому их
"загниванию", что, несмотря на все меры предохранения, от них за версту
несет духом оппортунизма, как ни стараются они делать вид, что этот дух не
от них, а от оппозиции.
"Международная концепция оппозиционных критиков полна противоречий, --
пишет Слепков. - Но сквозь эти противоречия властно пробивается
ликвидаторская оценка перспектив мировой революции". Таково первое
обвинение, бросаемое Слепковым.
Что значит "давать ликвидаторскую оценку перспектив мировой революции"?
Это значит показывать, что в ближайший, по крайней мере, период мировой
революции произойти не может. Есть ли что-нибудь подобное в документе 15-ти?
Нет, там сказано как раз наоборот. И вот, чтобы хоть немного замаскировать
свое беззастенчивое лганье, Слепков и пускается в экскурсию по поводу
"социализма в одной стране", вопроса о защите СССР, тактики Коминтерна. Но
все-таки, в конце концов, ему приходится процитировать то место документа, в
котором ясно и недвусмысленно сказано об этих перспективах. Но цитирует он
его по-жульнически. Поэтому, прежде всего восстановим подлинный текст:
"Капиталистический мир, -- утверждает документ 15-ти, - еще до мировой
войны вошел в эпоху войн и революций, которая может окончиться лишь с
гибелью капитализма, с торжеством пролетарской революции". В развитие этого
общего положения документ продолжает: "Наивно полагать, что весь период войн
и революций, т.е. многие десятилетия, будут сплошной войной и революцией,
сплошной вооруженной схваткой между пролетариатом и буржуазией. Перерывы, в
течение которых происходит более или менее "мирное" развитие - неизбежны. Но
эти "мирные" периоды ничуть не похожи на мирные периоды до эпохи войн и
революций. И во время их классовые противоречия остаются крайне напряженными
и могут в любой момент вновь превратиться в вооруженную схватку.
Поэтому всякий спор о стабилизации, как о каком-то, хотя и временном,
но определенном периоде мирного сосуществования и развития капитализма,
является пустой схоластикой. Всякие предсказания, всякая ориентация на то,
что революция не вспыхнет в течение такого-то промежутка времени (как из
этого исходят теоретики социализма в одной стране) является знахарством в
теории и оппортунизмом на практике.. Предсказания и прогнозы здесь можно
делать только на месяцы, но не на годы".
Как будто бы ясно и на "ликвидаторскую оценку перспектив мировой
революции" совсем не похоже. Но Слепков предпочитает все это процитировать с
конца и прежде всего выдергивает фразу о том, что "предсказания и прогнозы
здесь можно делать только на месяцы, но не на годы", для того, чтобы
приписать нам "отсутствие сколько-нибудь определенных взглядов на
перспективы мировой революции". Между тем, совершенно ясно, что эта фраза
говорит не об отсутствии у нас сколько-нибудь определенных перспектив на
мировую революцию, а об отсутствии, по нашему мнению, перспектив на
продолжительность стабилизации, на продолжительность реакции. Нехорошо
путать революцию с реакцией, тов. Слепков, даже для посрамления оппозиции!
А от прогнозов и предсказаний вообще мы не отказываемся. В этой же
главе, например, сказано, что создавшееся после войны положение "ставит
капиталистическую Европу под удар социальной революции в первую очередь", А
в главе о политике Коминтерна дан и такой прогноз: "Расчет на гоминдановское
правительство - прежнее кантонское или теперешнее уханское - безразлично,
как на орудие войны с империализмом, так же неверен, как и расчет на
английскую рабочую партию, как на орудие мира в Европе. После позорной сдачи
уханского правительства, после начала переговоров о соглашении между
гоминдановскими генералами и Чжан Цзолинем, после предательской позиции
Генсовета в вопросе о войне - в правильности этого прогноза сомневаться не
приходится. Но Слепков заявляет, что нашу тактику в китайской революции и
Англо-Русском комитете лучше рассмотреть особо. Что ж, подождем.
Как бы то ни было, ясно одно: наша оценка перспектив мировой революции
названа Слепковым ликвидаторской только на том основании, что мы не признаем
прочности мировой реакции. Слепков сулит ей блестящие перспективы и, по
этому случаю, яростно нападает на нас.
Во-первых, видите ли, мы, по своему невежеству, утверждаем, что Европа
только подошла к довоенному уровню, а на самом деле она уже в 25 году "по
индексу производства Европы" перешла его на целых 5%, а во-вторых, "речь
идет не о простом (курсив наш), хотя и медленном подъеме капитализма, а о
подъеме, сопровождающемся рационализацией, в первую очередь, - техническим
переоборудованием производства". "Мало сказать, - продолжает Слепков, - что
мировое капиталистическое производство перешло довоенные нормы, надо
сказать, что этот переход сопровождается техническим прогрессом, сильным
развитием новых видов продукции, использующих иные виды сырья, чем прежде".
Здесь все замечательно: и трогательно-наивное доверие начинающего
профессора к "индексам производства", которые, якобы, в состоянии отражать
действительность с точностью до 5%; и еще более -- хвалебный гимн прочности
капитализма, гимн, которому мог бы позавидовать и сам Каутский. Какая же к
черту непрочность стабилизации, о какой революции может идти речь, если
капитализм в состоянии производить переоборудование промышленности, пока
капитализм не "загниет" настолько, что начнет сокращать "виды продукции",
отказываться от тех или иных видов сырья. Слепков утверждает без всякого
стеснения, что происходит не "простой подъем капитализма, а начало нового
цикла расцвета капитализма, на время которого о революции не может быть и
речи. Непонятно только, почему он не попытался здесь дать предсказания на
годы. Совестно, что ли, стало?
Да и в отношении реакции оценка Слепкова - отнюдь не ликвидаторская
оценка. Но она насквозь ликвидаторская по отношению к мировой революции.
Никого не обманут словечки "временная", "относительная", которыми Слепков
старается прикрыть срамное место своей стабилизации. Если Слепков выводит
стабилизацию из развития техники, если он не указывает, да и не может
указать тех причин, по которым это развитие техники могло бы остановиться,
то позволительно спросить, на сколько же времени, по мнению Слепкова, она
"временная"?
Позорно оппортунистический, позорно ревизионистский подход Слепкова к
вопросу о стабилизации заключается в том, что классовые противоречия из его
анализа исчезают. Капитализм двигает технику вперед, - значит, ему
обеспечена стабилизация. О том, что при этом развитии техники капиталисты в
Европе должны понижать заработную плату, что они не могут, как это было до
войны, поддерживать в известной мере классовый мир внутри за счет грабежа
колониальных стран, что наряду с использованием новых видов сырья
обостряются отношения между метрополиями и колониями, между Европой и
Америкой, между отдельными странами Европы, обо всем этом ни звука. Ведь
именно для ревизионистов Второго Интернационала характерно представление,
что на известной стадии развитие производительных сил при капитализме
автоматически останавливается. Ведь именно революционный марксизм, в
противоположность этому, всегда подчеркивал, что такой автоматической
остановки нет, что капитализм гибнет в результате обострения классовых
противоречий, что наша задача - не ждать гибели капитализма, а готовить ее.
Недаром Слепков в молодости был кадетом.
"Нет никакого сомнения, - писали мы в нашем документе по поводу "теории
социализма в одной стране", - что политика ЦК исходит из молчаливого
предположения, что Международная революция задержалась всерьез и надолго.
Это означает отказ от ленинской формулы о "вступлении мира в эпоху войн и
революций" - ликвидаторскую позицию по отношению к "мировой революции"." В
первом же своем выступлении против нашего документа сторонники "теории
социализма в одной стране" рукой Сталина расписались в правильности этого
нашего обвинения.
Открыто становясь на ликвидаторскую ревизионистскую позицию по
отношению к мировой революции, Слепков имеет наглость еще упрекать нас в
том, что мы якобы противопоставляем интересы Международной революции
интересам защиты СССР. Основывается это умозаключение на следующей цитате:
"Рабочее движение на Западе рассматривается здесь прежде всего как способ
охранения СССР от нападений империалистов, а не как путь к Международной
революции.". Всякий, кто прочтет документ 15-ги, увидит, что слово "здесь"
означает: у теоретиков социализма в одной стране. Мы обвиняем этих
теоретиков в том, что они противопоставляют защиту СССР мировой революции, а
Слепков, вместо того, чтобы опровергнуть это обвинение, приписывает нам это
противопоставление. Слепков здесь основательно передергивает, ибо он,
"проработавший" наш документ, не мог не прочесть в нем хотя бы следующие
места:
"Политика ЦК все время сбивается с линии классовой борьбы
международного пролетариата за мировую революцию на линию сотрудничества с
мелкобуржуазными партиями: в Англии -- во имя сохранения мира, в Китае - во
имя войны с империалистами. Но этих целей она не достигнет. Ограждение от
нападения СССР, как первого государства пролетарской диктатуры в Европе, и
подрыв мощи империалистов на Востоке, возможны лишь путем классовой борьбы
пролетариата за свержение капитализма". Здесь сугубо подчеркивается то, что
задача развития международной революции и задача защиты СССР одно и то же, в
противоположность линии ЦК, который пытается мировую революцию подчинить
задачам обороны СССР и именно поэтому портит дело обороны СССР.
Но правильно ли это наше обвинение? Мы не можем здесь повторять то, что
говорили в нашем документе. Но Слепков здесь вновь целиком расписывается в
его правильности.
"Угроза интервенции, - пишет он, -- снимается только победой мировой
революции, и бороться против этой угрозы и значит бороться за установление
диктатуры пролетариата в мировом масштабе".
Вдумайтесь в эти слова. Ведь в них все поставлено на голову: не
диктатура пролетариата в СССР нужна для мировой революции, а мировая
революция нужна для того, чтобы снять угрозу интервенции. Что удивительного
после этого в том, что сохранение Англо-Русского комитета, в котором сидят
предатели английской стачки, объявлено было истинно революционной тактикой,
тактикой развития мировой революции. Что удивительного после этого в том,
что, говоря словами документа 15-ти, в этом случае "интересы международного
профдвижения были принесены в жертву иллюзиям, будто бы оппортунисты
английского рабочего движения могут и будут бороться против войны". Недаром
Слепков об Англо-Русском комитете предпочитает "говорить особо".
Невозможно угнаться за всеми жульничествами Слепкова. Поэтому некоторые
из них вынуждены мы только перечислить.
1. Слепков сознательно лжет, когда приписывает нам утверждение,
будто у нас "социалистическое развитие невозможно". Весь наш документ
критикует ЦК именно за то, что он недостаточно использует возможность
социалистического развития.
Слепков лжет в глаза, когда уверяет, будто бы "авторы докумен
та" считают нужным исключить из своего "плана развития социализма"
кооперацию: о кооперации как о способе перехода бедняцкого и серед
няцкого индивидуального хозяйства к крупному социалистическому
и о необходимости связи ее с государственным хозяйством в документе
говорится весьма подробно. Но Слепкову, очевидно, хочется, чтобы
кооперация способствовала сохранению мелкого хозяйства. Тогда так и
нужно было бы сказать, а не заниматься враньем.
Слепков сознательно клевещет, когда говорит, что "принять ло
зунг восстановления Советов - значит признать, что Советов у нас нет".
Это так же глупо, как сказать, что принять лозунг "оживления" Советов
-- значит признать, что Советы мертвы. Наш лозунг "восстановления
Советов как подлинных органов пролетарской диктатуры, где рабочим
и деревенской бедноте обеспечено безусловное преобладание" (подчерк
нутые слова Слепков предпочитает опустить) означает, как это ясно
всякому, требование развертывания рабочей демократии, в противопо
ложность линии развертывания мелкобуржуазной демократии, требова
ние ликвидации в Советах бюрократических извращений и элементов
мелкобуржуазного перерождения. А что такие элементы перерождения
уже есть налицо, об этом Слепкову может рассказать любой рабочий.
Слепков устраивает форменную истерику по поводу наших заявле
ний, что "деятельность ГПУ все более начинает направляться на борьбу
с законным недовольством рабочих, вызванным бюрократическим и
мелкобуржуазным извращением (подчеркнутые слова опять-таки опус
кает) и даже с внутрипартийной оппозицией" и что Красная армия гро
зит превратиться в удобное орудие для авантюр бонапартистского
пошиба". Кому на пользу такие заявления и такая "клевета", воскли
цает он. Было бы гораздо лучше, если бы вместо этой истерики, он
попытался опровергнуть наши заявления, если бы он попытался дока
зать, что деятельность ГПУ, славное прошлое которого мы особо подчер
киваем в нашем документе, не переносится все более на фабрики и заво
ды, что ГПУ не следит за оппозицией, что в Красной армии, вопреки
тому, что говорил и оправдывал Калинин на февральском пленуме ЦК,
командные должности не заполняются так наз. зажиточными. На пользу
врагам революции идут не заявления, а самые факты подобного рода и,
если они есть, то молчать о них преступно.
Перейдем к хозяйственной политике. Слепков, по своему обычаю, прежде
всего пытается обвинить нас в "клевете". Основываясь на контрольных цифрах
Госплана, он уверяет, что в 1925-26 г. прирост основного капитала
промышленности составил 10%. Но это только теоретические исчисления. А вот
что получается на практике: "Из-за недостатка отпускаемых средств на
переоборудование заводов, - сообщает в своем докладе на Всеукраинском Совете
съездов промышленности и торговли член правления Югостали Свицын, -
"техническое состояние металлур-
гических предприятий еще больше изнашивается. По сравнению с 1 января
1926 г., техническое состояние отдельных цехов на сталинском, днепровском, а
также на заводе Шоддар и Гантье ухудшилось, большая часть электромоторов
пришла в негодность и требует замены. Некоторые металлургические заводы
работают поэтому с риском выхода из строя целых цехов ("Торгово-промышленная
газета", No 50 от 2 марта 27 г.)- "Машины на текстильных фабриках изношены
до крайности, -сообщает корреспонденция из Костромы. Самые старые котлы
сделаны в 1889 г., самые молодые - в 1899 г. ...Это тяжелое положение
паросилового хозяйства наблюдается абсолютно на всех фабриках" ("Труд" от 6
марта 1927 г., No 34). Подобных корреспонденции можно привести сколько
угодно.
Как совместить такие факты с теоретическим расчетом 10% прироста
основного капитала? Не думаю, чтобы тов. Слепков не знал, в чем тут секрет.
Уже в самих "контрольных цифрах" отмечается, что "при исключении как самих
фондов, норм износа, так и положений, пришлось допустить ряд условностей"
(контрольные цифры, стр. 117). Главная из этих условностей состояла в том,
что износ определялся не по реальной оценке, а на основании так наз. "норм
амортизации", которые исчислялись в червонных рублях на стоимость капитала в
довоенных рублях. Это означает, что на самом деле этот теоретически
подсчитанный износ преуменьшен раза в два. Если ввести только эту поправку
(условности допущены и при исчислении вложений, и при исчислении стоимости
капитала), то процент прироста капитала сразу уменьшается вдвое. Вот почему
в документе 15-ти и сказано, что в промышленности "пока идет весьма слабое
увеличение ее чрезвычайно изношенного оборудования". Не мы клевещем на
партию, как уверяет Слепков, а он усиленно старается втереть очки партийной
массе.
То же и относительно цен. Если бы даже приводимые Слепковым цифры
снижения и можно было принять без оговорки, то и тогда дело обстояло бы из
рук вон плохо. В своем документе мы указали, что накидки на товары в частной
торговле, которые в октябре 1923 г. составляли 8%, в октябре 1924 г.
составляют уже 40%, в октябре 1925 г. -51%, в октябре 1926 г. - 63% и в
январе 1927 г. - 66%. Этих цифр Слепков и не пытался опровергнуть. Ежели
цены частной торговли и снизились по индексу на 6,4% (при одновременном
снижении отпускных цен), то это означало бы процент накидки остался примерно
таким же, каким был в январе, т. е. 66%. Сближение оптово-розничных ножниц,
на которых наживается частный торговец, не произошло. Но Слепков отлично
знает, что на самом-то деле кампания снижения цен провалилась, что
происшедшее снижение цен сопровождалось ухудшением качества товаров,
коснулось по преимуществу неходовых сортов, что в кооперативных лавках
хороших товаров достать нельзя, и приходится идти к частнику. Непонятно
только, кому здесь собирается втирать очки тов. Слепков? Разве только самому
себе, ибо и рабочий, и крестьянин на собственном опыте знают, какова цена
"снижению цен" и не Слепкову переубедить их.
Остается брошенное нам Слепковым обвинение в том, что мы "капитулируем
перед рынком и его законами". Приведем нашу подлинную формулировку:
"Понижение цен промышленных товаров, -- говорит документ 15-ти, -- должно
являться следствием понижения их ценности (а не искусственного снижения
необходимой для развития промышленности прибыли и зарплаты) и достаточного
насыщения ими рынка". Значит ли это капитулировать перед рынком? Нет, это
значит - только действовать в том направлении, "чтобы, исходя из наличия
рынка и считаясь с его законами, овладеть ими, путем систематически, строго
обдуманных и построенных на точном учете процесса рынка экономических
мероприятиях, взять в свои руки регулирование рынка и денежного обращения".
Так формулировала задачи экономической политики партии в эпоху нэпа
Всероссийская конференция РКП в декабре 1921 г. На этой позиции мы остаемся
и теперь. А политика ЦК построена на отказе от этой резолюции и тянется
вслед за мелкобуржуазными утопистами, хочет "исправить" недостатки рынка, не
уничтожая самого рынка. Вместо "строго продуманных и построенных на точном
учете процесса рынка экономических мероприятий", она пытается воздействовать
на рынок путем административного приказа, возрождая блаженной памяти идею
Прудона о "конституированной ценности". Не мы, а ЦК ревизует позиции партии
в мелкобуржуазном направлении. Но мелкобуржуазные утопии отличаются, между
прочим, тем, что всегда терпят крах. Так происходит и здесь.
Уже больше трех с половиной лет ЦК бьется над снижением цен по своему
методу, а в результате товары худшего качества стоят в рознице почти столько
же, сколько в октябре 1923 г. и по крайней мере на 20% дороже, чем два года
тому назад. Пусть тов. Слепков попробует опровергнуть это и пусть попробует
объяснить, как это ленинская, якобы, политика ЦК может привести к таким
результатам.
Но мало того, что из этой политики ничего не выходит, - она является
прямым обманом рабочих. ЦК все время сдерживает рост номинальной заработной
платы рабочих, обещая им повышение реальной заработной платы путем снижения
цен. Пусть теперь спросят рабочего, на много ли повысилась его заработная
плата от такой политики.
Слабее и беспомощнее всего тов. Слепков в вопросе о нашей рабочей
политике. В сущности, он даже и не пытается здесь возражать, отбалты-ваясь
тем, что мы, якобы, натравливаем рабочих на партию и разводим демагогию. Да
и возразить-то тут нечего.
Верно ли, что наши профсоюзы все более сбиваются с линии защиты рабочих
от бюрократических извращений хозорганов на линию защиты всех мероприятий
хозорганов, становятся все более и более подсобными органами последних?
Верно ли, что они теряют свой авторитет в рабочей массе? Верно и
подтверждено авторитетными в этом деле людьми, как тов. Томский (см. его
речь на XIV съезде партии).
Верно ли, что "режим экономии" проводится за счет рабочего? Каждый