Страница:
вообще за "неумеренность" его требований) ; б) линия на поднятие
производительных сил вообще, без учета того, в каком направлении оно идет в
социалистическом или капиталистическом) ; в) линия развития промышленности
без постоянной заботы об улучшении положения пролетариата и усилении его
действи-
тельного участия в руководстве промышленностью; г) линия увеличения
веса партаппарата, в противоположность к низовым партийным организациям,
нашедшая свою классическую формулировку в заявлении Сталина на пленуме, что
эти кадры могут быть сняты только гражданской войной, которое (заявление)
является классической формулой отрыва власти от партии и от пролетариата,
классической формулой бонапартистского переворота; д) во внешней политике,
проектируемой Сокольниковым, эти тенденции надо открыто назвать
термидорианскими, указать сферу их влияния в партии ("звенья") и сказать
открыто, что они находят в ЦК полное выражение в правом его крыле (Рыков,
Калинин, Ворошилов, Сокольников) и отчасти в центре (Сталин). Надо открыто
сказать, что термидорианские тенденции растут, осознают себя, хотя не
выступают еще с общей продуманной формулировкой. Вывести их наружу прямая
обязанность оппозиции, ибо первые сильные кулацкие движения или война могут
привести в кратчайший срок к их кристаллизации, т. е. поставить вопрос
ребром таких социальных и политических сдвигов, которые привели бы к
изменению социальной природы нашего государства.
Б) В вопросе о войне надо повторить в платформе вещи, сказанные в
разных наших выступлениях и свести их воедино, а именно, государство наше
есть государство рабочее, хотя сильные тенденции работают над изменением
этого характера. Защита этого государства есть защита пролетарской
диктатуры. Она идет по трем руслам' защиты от наступления мирового капитала,
от наступления остатков, раньше господствовавших в России классов в лице
белогвардейцев и наконец, - от растущих термидорианских тенденций. Мы будем
бесприкословно, с оружием в руках, независимо от положения, в котором может
очутиться оппозиция, защищать пролетарскую диктатуру от мирового капитала,
но именно эта защита требует самой энергичной борьбы против всех элементов,
на которые в стране попытается опереться мировой капитал, или которые своей
политикой сознательно или несознательно ухудшают условия победы. Мировой
капитал рассчитывает не столько на помощь деклассированных элементов
русского дворянства или старой русской буржуазии, сколько на помощь кулака,
нэпмана, спеца. Кулак должен поднять против нас значительную часть деревни.
Спец и нэпман, проникающие в наши государственные аппараты, должны разложить
нашу боеспособность. Борьба с этой опасностью не может быть только
негативной, чекистской, она должна состоять, в первую очередь, в
экономической и политической поддержке деревенской бедноты и низших
середняцких слоев. Поэтому борьба против сползания на кулацкую политику
части нашего партийного руководства имеет самое непосредственное отношение к
защите страны. Она и только она гарантирует укрепление тыла и повышение
революционного размаха армии. От вопроса, который сталинская группа
поднимает, искажая упоминание тов. Троцким о Клемансо, не надо отмахиваться,
а надо на него ясно ответить: мы будем защищать диктатуру пролетариата и при
неправильном руководстве нынешнего большинства, как мы это защищали, но
залог победы в
исправлении ошибок этого руководства и принятие партией нашей
платформы.
В) В вопросе о двух партиях надо перейти от обороны к наступлению.
Никогда революционное крыло рабочего движения не представляло идеи раскола в
рабочем движении, ибо принципы революционного марксизма и принципы ленинизма
есть единственная почва, на которой может быть объединен пролетариат для
исполнения своей исторической роли, и на которой могут быть объединены
вокруг пролетариата плебей-. ские части нации. Раскалываясь с меньшевиками,
Ленин подготовлял октябрьское объединение пролетариата и беднейшего
крестьянства. Раскольниками рабочего класса в историческом смысле являются
только те течения, которые политику защиты интересов пролетариата в целом,
как единственного до конца революционного класса, заменяют политикой сделки
верхушки рабочего класса с крупной или мелкой буржуазией, сделки,
направленной против низов рабочего класса и низов деревни. В нашей
конкретной обстановке оппозиция вызывается именно сдвигами от классовой
политики пролетариата. Убежденная в великом революционном заряде, который
десять лет революции оставил в пролетариате, оппозиция надеется исправить
линию партии. Она не ставит вопроса о расколе. Этот вопрос ставят те,
которые внутрипартийным зажимом, политикой откола закрывают пути к
исправлению линии партии, к внутрипартийной реформе, состоящей во
внутрипартийной демократии, которая должна увеличить удельный вес
пролетариата в партии и помочь очистить ее от элементов, не связанных ни с
рабочим классом, ни с беднейшим крестьянством, элементов, пришедших к нам,
как к партии государственной. Мы будем бороться всеми средствами за создание
единства ВКП на почве ленинской политики, мы не требуем свободы фракции, мы
требуем только свободы партии решать вопросы ее политики методами,
предвиденными уставом партии, резолюцией X съезда и решением XIII
партконференции. Всякие отклонения от этих методов вызывают необходимость
прибегать к окольным путям мобилизации партии. Сохранение диктатуры
пролетариата требует существования единой пролетарской партии, как
руководителя пролетарской диктатуры. Мелкобуржуазная партия может тоже быть
партией диктатуры, но не пролетарской. И мелкобуржуазная диктатура не могла
бы объединить вокруг себя пролетариат, а наоборот, с необходимостью рожала
бы его борьбу за восстановление пролетарской диктатуры и укрепление ее
важнейшего орудия - пролетарской коммунистической партии.
Эти идеи надо указать в платформе, сделать Центром нашей
пропагандистской и агитационной работы. Это есть единственная серьезная
подготовка XV съезда. Всякое разводнение этих идей, умалчивание по
тактическим соображениям не даст ничего, кроме ослабления. Кризис, который
переживает наша партия означает тяжелый кризис революции на много лет. В
таком кризисе единственная реальная установка это установка на
единомышленников, продумавших вопросы до конца и готовых принять за это все
удары. Действовать на мякину можно толь-
ко выкристаллизовав ядро знающих чего хотят и беззаветно борющихся за
свои цели. Маневрирование необходимо, но он предполагает наличие упругого
маневрирующего субъекта.
III
Вопрос о нашем вмешательстве в кампанию о колдоговорах, требует
проработки в кратчайший срок нашими профессионалистами и экономистами. Общие
рамки наших требований даны платформой. Необходима специализация по отраслям
и территориям. В то время, как наши профессионалисты должны подготовить этот
вопрос в кратчайший срок, наметить ударные пункты наших выступлений, мы
должны продумать тактические вопросы этой кампании. Она ставит ребром вопрос
о нашем отношении к беспартийным рабочим, вопрос, выдвигаемый уже
неоднократно рабочими от станка. Позиция наша, по существу, должна быть
следующая: не вдаваясь ни в какую демагогию, не обещая, чего мы не можем
исполнить, мы должны и в ячейках и вне их защищать те требования, которые
считаем необходимыми с точки зрения рабочего класса и СССР. Если
оппозиционеры -- рабочие от станка - будут защищать эти требования стойко и
умело в партийных ячейках, то это неминуемо просочится к беспартийным
рабочим. Среди беспартийных, но классово сознательных рабочих, надо вести
агитацию за вхождение в партию во имя исправления ее общей линии и особенно
по рабочему вопросу. За этот вопрос надо взяться, несмотря на то, что наши
фабричные кадры еще слабы. Они будут расти по мере того, как мы исполним эту
задачу.
К. Радек
[12 августа 1927 г.]
ПИСЬМО ТРОЦКОМУ
С секретно Дорогой Лев Давидович!
Не начинает ли и внутрь оппозиции проникать тот режим, который
установлен большинством ЦК для всей партии и против которого мы (оппозиция)
ведем столь упорную борьбу? "Аппаратная верхушка" решает, а все остальные
лишь принимают ее решения. Допустимо ли, чтобы 13 оппозиционных членов ЦК и
ЦКК делали заявление*от имени всей оппозиции без предварительного обсуждения
внутри оппозиции как факта подачи заявления, так и содержания его?
Я, например, считаю ошибкой подачу этого заявления. Даже если считать,
что большинство партии настроено за единство партии, против раскола, против
фракций, то и тогда вряд ли из этого должно делать вывод о необходимости
такого заявления. Ведь большинство партии, несомненно, настроено также
оппортунистически, но из этого никто, однако, не сделает вывода, что мы тоже
должны делать оппортунисти-
* См. сс. 68-69.- Прим сост.
ческие уступки. Правда, факт не исключения Троцкого и Зиновьева из ЦК
неизбежно создаст в широких массах впечатление слабости и растерянности
большинства, и поэтому, во имя этого факта, следовало пойти на кое-какие
уступки, но с другой стороны, даже и без соответственной интерпретации
пленума, факт заявления неизбежно должен также вызвать впечатление, будто
сделано оно из страха перед исключением этих товарищей из ЦК,
Но даже если признать, что подать заявление в данной конкретной
ситуации было необходимо, разве же нельзя было, во-первых, заранее
заручиться обязательством большинства напечатать его полностью, а,
во-вторых, разве нельзя было избежать в тексте заявления тех неудачных
выражений, которые в нем имеются?
"Мы, разумеется, безусловно, безоговорочно за оборону СССР
при данном ЦК, при данном руководстве ИККИ". Хотя это и верно по
существу, но следовало ли так писать, чтобы создавалось впечатление,
будто мы это руководсгво признаем правильным и хорошим, не следо
вало ли ясно и точно сказать, почему мы за защиту социалистического
отечества даже при нынешнем плохом руководстве ЦК и ИККИ?
О термидорианстве. Тут опять слишком много дипломатии. Ска
зано так, что создается впечатление, будто мы "отвергаем мысль" не
только о том, что "наша большевистская партия стала партией термидо
рианской", но и мысль о том, что термидорианской стала ее официаль
ная верхушка.
"Мы будем выполнять все решения ВКП (б) и ее ЦК". Следовало
ли это говорить? Я полагаю, что оппозиции большой вред принесло
прошлогоднее заявление тт. Троцкого и Зиновьева. Нужно ли было
теперь повторять его тут от имени оппозиции, зная заранее, что против
многих решений ЦК мы будем бороться и что ЦК использует это против
нас, опять упрекая нас в том, что мы не держим своего слова, не исполь
зуем своих обещаний?
"Мы готовы сделать решительно все для ликвидации всех элемен
тов фракций..." и т. д., хотя в дальнейшем ответственность за эти "эле
менты фракций" возлагается на "извращение внутрипартийного режи
ма", но все это так тонко, что никто не поймет этого так, будто мы
обязуемся "ликвидировать все элементы фракций" только тогда, когда
прекратят свое существование указанные "извращения внутрипартий
ного режима". А если мы сейчас не займемся этой ликвидацией, то при
этих условиях нас справедливо смогут упрекать в том, что мы обманы
вали партию.
Быть может, если бы подобные заявления предварительно обсуждались, -
удалось бы избегнуть таких ошибок. Если даже оппозиционер, считающий это
ошибками, остался бы в меньшинстве, то у него все же было бы сознание, что
он поставлен перед совершившимся фактом и должен нести ответственность за
то, с чем не согласен. Я просил бы обдумать этот вопрос.
Жму руку, Ваш
А. Иоффе Москва, 12 августа 1927 г.
письмо
Уважаемые товарищи! *
Ваш ответ на наше письмо по поводу ссылки тов. Сафарова в
Константинополь является новым выражением того режима, против которого так
настойчиво предупреждал Ленин и против которого мы боремся и будем бороться.
На наше указание на то, что недопустимая сама по себе ссылка тов.
Сафарова в Константинополь осложняется в отношении его лично тем, что
белогвардейцы связывают его имя с цареубийством, вы позволяете себе говорить
"о недостойном и порочащем звании коммуниста мотиве от трусости". Более
немотивированную грубость трудно себе вообще представить! С какого это
времени заботы о жизни товарища, которую подвергают опасности без всякого
смысла, являются "мотивом от трусости"?! Мы, со своей стороны, не считаем,
что мужество за счет других, не оправдываемое интересами партии, есть
большевистское мужество. Мы, со своей стороны, не считаем избытком мужества
поведение Стали-на-Молотова, ссылающих ряд товарищей, относительно которых
они знают, что перед XV съездом эти товарищи будут энергично,
по-большевистски, разоблачать небольшевистскую политику Секретариата ЦК.
Вы приводите краткий список наших заграничных представителей, которые,
по вашим словам, подвергались и подвергаются той же опасности. Вы называете
причастного к цареубийству тов. Уфимцева, находящегося в "центре русской
белогвардейщины"; тов. Пятакова -- председателя суда над эсерами; того же
тов. Сафарова, проведшего год в Пекине, где, до вашим словам, "нет
недостатка в вооруженных русских белогвардейских монархистах". Замечательно,
что приводя этот краткий список (его можно было бы пополнить именем тов.
Каменева и ряда других), вы называете как раз трех оппозиционеров, высланных
именно не по деловым, а по чисто фракционным соображениям. Указание на то,
что мы не возражали против высылки этих и других оппозиционеров за границу -
неправильно. Так, когда сделана была попытка, даже без видимости делового
прикрытия, сослать тов. Пятакова в Канаду, Троцкий писал об этом тов.
Орджоникидзе; Зиновьев говорил об этом на Президиуме ЦКК. Наконец, мы готовы
принять упрек в том, что в прошлом мы давали не всегда достаточный отпор
развивающейся и укрепляющейся системе административной расправы над
оппозиционерами. Мы намерены в дальнейшем не давать для этого упрека никаких
поводов.
По поводу наших возражений делового характера, т. е. по поводу нашего
указания на то, что ссылка тов. Сафарова не имеет и тени делового
оправдания, вы не находите возможным привести ничего другого, кроме
обвинения нас в "отказе подчиняться решению ЦК на другой день после
заявления оппозиции (8 августа) о готовности подчиняться всем решениям ЦК",
Мы категорически отвергаем ваше утверждение,
* Видимо, написано Зиновьевым. - [Л. Троцкий.]
будто мы 8 августа обязались молчаливо и покорно переносить все факты
бюрократического произвола и фракционной расправы, в частности, высылки и
ссылки оппозиционеров в предсъездовский период. Вы, вероятно, помните,
какими словами Ленин называл такого рода действия. Большевистское подчинение
решениям ЦК не имеет ничего общего с покорно-чиновничьим послушанием. Если
кто нарушает постановления последнего объединенного пленума, так это вы.
Тов. Сталин говорил на пленуме речи о "перемирии". Если эти речи имели
какой-либо смысл, так тот, что ЦК, приняв к сведению заявление оппозиции,
примет, со своей стороны, меры к улучшению внутрипартийного режима и, прежде
всего, к устранению наиболее возмутительных преследований оппозиции, вдвойне
недопустимых перед съездом. Этому вопросу посвящена вторая часть нашего
заявления от 8 августа, которая была отделена от первой части, но не
отвергнута, а передана Политбюро и Президиуму ЦКК. Высылка Сафарова есть
одно из проявлений того предсъездовского организационного наступления,
которое вы начинаете проводить по всей линии, применяя те самые средства,
которые Ленин порицал, как грубые и нелояльные.
Мы полностью и целиком остаемся на почве заявления 8 августа. Но и
самые лучшие намерения с нашей стороны могут оказаться тщетными при
продолжении сталинской политики. Наш протест против высылки Сафарова,
сохраняемый нами в полной силе, является составной частью нашей борьбы за
здоровый режим в партии, который один только способен обеспечить столь
необходимые нам единство и революционную дисциплину.
Г. Зиновьев 27 августа 1927 г.
ЗА ЧТО НАС ИСКЛЮЧИЛИ ИЗ ПАРТИИ? (письмо к партийному съезду)
В извещении ЦКК об исключении из партии тт. Серебрякова, Шарова и меня,
а перед этим тт. Мрачковского, Воробьева и других говорится, что мы
исключаемся из партии за организацию нелегальной типографии. Извещение ЦКК
оставляет открытым основной вопрос, почему группа старых большевиков,
имеющих более 20 лет партийного стажа у каждого и никогда не прекращавших
партийной работы в самые трудные годы царской реакции, - почему эти
большевики, вместе с сотнями и тысячами более молодых партийцев были
вынуждены на одном из этапов нашей революции организовать нелегальное
печатание своих документов, нарушать партийную дисциплину и т. д.?
Между тем, суть дела совсем не в типографиях, ротатopax и т. д.,
которые, будучи выдвинуты на первый план, заслоняют только политическое и
социальное существо дела. Нелегальная типография может быть преступлением,
но может быть и чрезвычайно полезным инструментом в деле защиты классовых
интересов пролетариата. Все дело в том, на службе какой политики она
находится. В этом и заключается весь гвоздь вопроса.
За что же мы исключены, если ставить вопрос политически и социально, -
т. е. ставить его единственно правильным образом? Почему наши требования
сделались "нелегальными" для существующего в партии режима?
Мы требуем увеличения ассигнований на капитальное строительство. Значит
мы исключены, как сторонники более быстрой индустриализации страны.
Мы требуем более быстрого увеличения заработной платы рабочим,
улучшения охраны труда и т. д. Значит мы исключены за борьбу за улучшение
быта рабочих.
Мы требуем уже несколько лет увеличения налогового обложения нэпмана и
кулака в пользу госпромышленности. Мы исключены, следовательно, как борцы с
капиталистическим развитием в советской стране.
Мы требуем более действительных мер в деле защиты интересов деревенской
бедноты, изложенных в нашей платформе и наших контртезисах, и за более
действительную помощь коллективному земледелию. Мы исключены, следовательно,
за защиту аграрной программы нашей партии.
Мы требуем решительной борьбы с бюрократическими извращениями
советского аппарата, против превращения бюрократов - партийных, советских и
профсоюзных - в замкнутый привилегированный слой, оторванный от рабочей
массы. Мы исключены, следовательно, за требование настоящей рабочей
демократии.
Мы требовали разрыва с китайской буржуазией, с Чан Кайши, Фын Юйсянами,
Ван Тинвеями и прочими палачами китайских рабочих, крестьян и коммунистов.
Противниками такого разрыва, т. е. проводниками меньшевистской тактики в
китайской революции, мы были исключены за азбуку большевистской тактики в
буржуазной революции.
Мы требовали, одним словом, изменения оппортунистической линии ЦК в
ряде вопросов внешней и внутренней политики и, по крайней мере, среднего,
социалистического ремонта государственного и партийного аппарата от
накопленных в нем бюрократических извращений, замедляющих движение вперед к
коммунизму.
За это мы исключены из партии.
Я спрашиваю каждого члена партии и каждого делегата XV партийного
съезда, являются ли все наши вышеперечисленные требования, направленные к
укреплению диктатуры пролетариата и ее классовой базы, легальными
требованиями внутри ленинской партии и внутри советского государства?
Если мне скажут: "эти требования легальны", то я задаю вопрос, почему
же в партийной печати нам не давали и не дают, за исключением аптекарской
дозы в "Дискуссионном листке" раз за два года, эти требования защищать?
Почему десятки статей оппозиционеров брошены в корзину партийных газет,
почему запрещена для печати наша платформа, за печатание и распространение
которой, за подпись под которой выброшено из партии более 600 человек только
за последние два месяца? Какому сумасшедшему придет в голову вертеть
ротатором и созда-
вать нелегальное печатание своих документов, если нормальный партийный
режим дает возможность партийному меньшинству напечатать все это в наших
общих органах партии?
Ответ здесь может быть только такой. Борьба за перечисленные выше
требования делается в нашей партии уже нелегальной и за защиту их не только
исключают из партии, но и сажают в тюрьму, как посадили старых
рабочих-большевиков тт. Нечаева, Бровера и ряд других, более молодых.
А если так, естественно поставить следующий вопрос: под давлением каких
классов требование нажима "на кулака, нэпмана и бюрократа", требование
повышения зарплаты, осуществления рабочей демократии и революционной внешней
политики делаются требованиями нелегальными в стране Советов? Под давлением
каких классов сторонники оппозиции выгоняются из партии, лишаются куска
хлеба, а кое-кто попадает и в тюрьму, в то время, как Кондратьевы, Макаровы,
Сады рины, Рудневы могут без всякого риска критиковать в своих официальных
выступлениях теперешнюю политику ЦК как "сверхиндустриальную", как
задерживающую развитие производительных сил страны и составлять для
Совнаркома кулацкие законопроекты землеустойства (вроде проекта,
подписанного членом ЦК А. Смирновым от имени Совнаркома РСФСР) и, к счастью,
положенного пока под сукно? Почему влияние этих устряловских элементов на
политику государства растет, а сторонники оппозиции уже приперты к выходной
двери из партии, а пишущий эти строки уже находится за ее дверями после
23-летней партийной работы? Неужели мы все исключенные исключены под
классовым давлением пролетариата?
Только последний идиот может допустить такую мысль.
Когда на заседании Президиума ЦКК, которое оформляло приговор об
исключении нас троих, я в своей речи между прочим указал на то, что политика
раскола и отсечения оппозиции демонстрирует нашу слабость перед
международной буржуазией и только усилит ее наглость и натиск на нас, Е.
Ярославский в своей ответной речи обронил фразу, которая дает полный ответ
на поставленный мною вопрос. Е. Ярославский сказал, что, наоборот,
оставление тт. Троцкого и Зиновьева в составе ЦК на августовском пленуме
было истолковано буржуазной печатью заграницей, как слабость партии и ЦК,
исключение же оппозиции будет доказательством силы партии.
Что означает эта мысль Е. Ярославского?
Она означает, что исключение оппозиции из партии проводится под
давлением мировой буржуазии на нашу партию и, конечно, под бешеные
аплодисменты наших внутренних Устряловых. Вот в чем весь гвоздь вопроса. К
нашим требованиям можно относиться по-разному. Можно с ними соглашаться,
можно их считать абсолютно невыполнимыми, устарелыми, несвоевременными и
поэтому их отвергать. Но в нормальных условиях при диктатуре пролетариата,
при советской власти их нельзя считать нелегальными. Если эти требования
делаются фактически нелегальными, то это может означать только одно: к
десятилетию
Октябрьской революции, не поддержанной пока социалистической революцией
передовых европейских стран, левое крыло ВКП теряет легальность и в партии и
в государстве под давлением напора буржуазных сил на диктатуру пролетариата.
Кто этого не понимает, тот разучился мыслить по-ленински, тот не имеет
мужества смотреть прямо в глаза горькой правде наших дней. Сосредоточивать
внимание на ротаторах, тайных типографиях, отдельных нарушениях дисциплины и
т. д. - значит заниматься дребеденью, вместо ленинского подхода к нашему
внутрипартийному кризису, который давно уже стал вопросом международным,
вопросом о том, будет ли позволено мировой и внутренней буржуазии
"расширяться", так хозяйничать в нашей стране, чтобы партийное руководство,
под ее давлением и в ее интересах, суживало рамки партийной и советской
легальности и лишало ленинскую партию свободы в выработке своих решений на
основе легальной предсъездовской борьбы большинства с меньшинством. Когда
нет такой свободы, тогда неизвестно и то, кто является большинством и кто -
меньшинством. Формально нас исключают из партии Контрольные комиссии,
исключают формально за нарушение партдисциплины. А фактически это
буржуазно-кулацкая рука отдирает от тела партии старых большевиков и
преданных коммунизму более молодых товарищей, отдирает с таким
остервенением, что клочья летят от старой ленинской партии. До 10 годовщины
Октября во всем, мире была только одна страна, где большевиков не сажали в
тюрьму за защиту коммунизма - это был СССР. Теперь и эта страна, под
давлением буржуазных сил, имеет в тюрьмах несколько большевиков и начала
терять легальность для левого крыла коммунистической партии. Только
последний дурак, только кретин и обыватель может думать, что разгром
производительных сил вообще, без учета того, в каком направлении оно идет в
социалистическом или капиталистическом) ; в) линия развития промышленности
без постоянной заботы об улучшении положения пролетариата и усилении его
действи-
тельного участия в руководстве промышленностью; г) линия увеличения
веса партаппарата, в противоположность к низовым партийным организациям,
нашедшая свою классическую формулировку в заявлении Сталина на пленуме, что
эти кадры могут быть сняты только гражданской войной, которое (заявление)
является классической формулой отрыва власти от партии и от пролетариата,
классической формулой бонапартистского переворота; д) во внешней политике,
проектируемой Сокольниковым, эти тенденции надо открыто назвать
термидорианскими, указать сферу их влияния в партии ("звенья") и сказать
открыто, что они находят в ЦК полное выражение в правом его крыле (Рыков,
Калинин, Ворошилов, Сокольников) и отчасти в центре (Сталин). Надо открыто
сказать, что термидорианские тенденции растут, осознают себя, хотя не
выступают еще с общей продуманной формулировкой. Вывести их наружу прямая
обязанность оппозиции, ибо первые сильные кулацкие движения или война могут
привести в кратчайший срок к их кристаллизации, т. е. поставить вопрос
ребром таких социальных и политических сдвигов, которые привели бы к
изменению социальной природы нашего государства.
Б) В вопросе о войне надо повторить в платформе вещи, сказанные в
разных наших выступлениях и свести их воедино, а именно, государство наше
есть государство рабочее, хотя сильные тенденции работают над изменением
этого характера. Защита этого государства есть защита пролетарской
диктатуры. Она идет по трем руслам' защиты от наступления мирового капитала,
от наступления остатков, раньше господствовавших в России классов в лице
белогвардейцев и наконец, - от растущих термидорианских тенденций. Мы будем
бесприкословно, с оружием в руках, независимо от положения, в котором может
очутиться оппозиция, защищать пролетарскую диктатуру от мирового капитала,
но именно эта защита требует самой энергичной борьбы против всех элементов,
на которые в стране попытается опереться мировой капитал, или которые своей
политикой сознательно или несознательно ухудшают условия победы. Мировой
капитал рассчитывает не столько на помощь деклассированных элементов
русского дворянства или старой русской буржуазии, сколько на помощь кулака,
нэпмана, спеца. Кулак должен поднять против нас значительную часть деревни.
Спец и нэпман, проникающие в наши государственные аппараты, должны разложить
нашу боеспособность. Борьба с этой опасностью не может быть только
негативной, чекистской, она должна состоять, в первую очередь, в
экономической и политической поддержке деревенской бедноты и низших
середняцких слоев. Поэтому борьба против сползания на кулацкую политику
части нашего партийного руководства имеет самое непосредственное отношение к
защите страны. Она и только она гарантирует укрепление тыла и повышение
революционного размаха армии. От вопроса, который сталинская группа
поднимает, искажая упоминание тов. Троцким о Клемансо, не надо отмахиваться,
а надо на него ясно ответить: мы будем защищать диктатуру пролетариата и при
неправильном руководстве нынешнего большинства, как мы это защищали, но
залог победы в
исправлении ошибок этого руководства и принятие партией нашей
платформы.
В) В вопросе о двух партиях надо перейти от обороны к наступлению.
Никогда революционное крыло рабочего движения не представляло идеи раскола в
рабочем движении, ибо принципы революционного марксизма и принципы ленинизма
есть единственная почва, на которой может быть объединен пролетариат для
исполнения своей исторической роли, и на которой могут быть объединены
вокруг пролетариата плебей-. ские части нации. Раскалываясь с меньшевиками,
Ленин подготовлял октябрьское объединение пролетариата и беднейшего
крестьянства. Раскольниками рабочего класса в историческом смысле являются
только те течения, которые политику защиты интересов пролетариата в целом,
как единственного до конца революционного класса, заменяют политикой сделки
верхушки рабочего класса с крупной или мелкой буржуазией, сделки,
направленной против низов рабочего класса и низов деревни. В нашей
конкретной обстановке оппозиция вызывается именно сдвигами от классовой
политики пролетариата. Убежденная в великом революционном заряде, который
десять лет революции оставил в пролетариате, оппозиция надеется исправить
линию партии. Она не ставит вопроса о расколе. Этот вопрос ставят те,
которые внутрипартийным зажимом, политикой откола закрывают пути к
исправлению линии партии, к внутрипартийной реформе, состоящей во
внутрипартийной демократии, которая должна увеличить удельный вес
пролетариата в партии и помочь очистить ее от элементов, не связанных ни с
рабочим классом, ни с беднейшим крестьянством, элементов, пришедших к нам,
как к партии государственной. Мы будем бороться всеми средствами за создание
единства ВКП на почве ленинской политики, мы не требуем свободы фракции, мы
требуем только свободы партии решать вопросы ее политики методами,
предвиденными уставом партии, резолюцией X съезда и решением XIII
партконференции. Всякие отклонения от этих методов вызывают необходимость
прибегать к окольным путям мобилизации партии. Сохранение диктатуры
пролетариата требует существования единой пролетарской партии, как
руководителя пролетарской диктатуры. Мелкобуржуазная партия может тоже быть
партией диктатуры, но не пролетарской. И мелкобуржуазная диктатура не могла
бы объединить вокруг себя пролетариат, а наоборот, с необходимостью рожала
бы его борьбу за восстановление пролетарской диктатуры и укрепление ее
важнейшего орудия - пролетарской коммунистической партии.
Эти идеи надо указать в платформе, сделать Центром нашей
пропагандистской и агитационной работы. Это есть единственная серьезная
подготовка XV съезда. Всякое разводнение этих идей, умалчивание по
тактическим соображениям не даст ничего, кроме ослабления. Кризис, который
переживает наша партия означает тяжелый кризис революции на много лет. В
таком кризисе единственная реальная установка это установка на
единомышленников, продумавших вопросы до конца и готовых принять за это все
удары. Действовать на мякину можно толь-
ко выкристаллизовав ядро знающих чего хотят и беззаветно борющихся за
свои цели. Маневрирование необходимо, но он предполагает наличие упругого
маневрирующего субъекта.
III
Вопрос о нашем вмешательстве в кампанию о колдоговорах, требует
проработки в кратчайший срок нашими профессионалистами и экономистами. Общие
рамки наших требований даны платформой. Необходима специализация по отраслям
и территориям. В то время, как наши профессионалисты должны подготовить этот
вопрос в кратчайший срок, наметить ударные пункты наших выступлений, мы
должны продумать тактические вопросы этой кампании. Она ставит ребром вопрос
о нашем отношении к беспартийным рабочим, вопрос, выдвигаемый уже
неоднократно рабочими от станка. Позиция наша, по существу, должна быть
следующая: не вдаваясь ни в какую демагогию, не обещая, чего мы не можем
исполнить, мы должны и в ячейках и вне их защищать те требования, которые
считаем необходимыми с точки зрения рабочего класса и СССР. Если
оппозиционеры -- рабочие от станка - будут защищать эти требования стойко и
умело в партийных ячейках, то это неминуемо просочится к беспартийным
рабочим. Среди беспартийных, но классово сознательных рабочих, надо вести
агитацию за вхождение в партию во имя исправления ее общей линии и особенно
по рабочему вопросу. За этот вопрос надо взяться, несмотря на то, что наши
фабричные кадры еще слабы. Они будут расти по мере того, как мы исполним эту
задачу.
К. Радек
[12 августа 1927 г.]
ПИСЬМО ТРОЦКОМУ
С секретно Дорогой Лев Давидович!
Не начинает ли и внутрь оппозиции проникать тот режим, который
установлен большинством ЦК для всей партии и против которого мы (оппозиция)
ведем столь упорную борьбу? "Аппаратная верхушка" решает, а все остальные
лишь принимают ее решения. Допустимо ли, чтобы 13 оппозиционных членов ЦК и
ЦКК делали заявление*от имени всей оппозиции без предварительного обсуждения
внутри оппозиции как факта подачи заявления, так и содержания его?
Я, например, считаю ошибкой подачу этого заявления. Даже если считать,
что большинство партии настроено за единство партии, против раскола, против
фракций, то и тогда вряд ли из этого должно делать вывод о необходимости
такого заявления. Ведь большинство партии, несомненно, настроено также
оппортунистически, но из этого никто, однако, не сделает вывода, что мы тоже
должны делать оппортунисти-
* См. сс. 68-69.- Прим сост.
ческие уступки. Правда, факт не исключения Троцкого и Зиновьева из ЦК
неизбежно создаст в широких массах впечатление слабости и растерянности
большинства, и поэтому, во имя этого факта, следовало пойти на кое-какие
уступки, но с другой стороны, даже и без соответственной интерпретации
пленума, факт заявления неизбежно должен также вызвать впечатление, будто
сделано оно из страха перед исключением этих товарищей из ЦК,
Но даже если признать, что подать заявление в данной конкретной
ситуации было необходимо, разве же нельзя было, во-первых, заранее
заручиться обязательством большинства напечатать его полностью, а,
во-вторых, разве нельзя было избежать в тексте заявления тех неудачных
выражений, которые в нем имеются?
"Мы, разумеется, безусловно, безоговорочно за оборону СССР
при данном ЦК, при данном руководстве ИККИ". Хотя это и верно по
существу, но следовало ли так писать, чтобы создавалось впечатление,
будто мы это руководсгво признаем правильным и хорошим, не следо
вало ли ясно и точно сказать, почему мы за защиту социалистического
отечества даже при нынешнем плохом руководстве ЦК и ИККИ?
О термидорианстве. Тут опять слишком много дипломатии. Ска
зано так, что создается впечатление, будто мы "отвергаем мысль" не
только о том, что "наша большевистская партия стала партией термидо
рианской", но и мысль о том, что термидорианской стала ее официаль
ная верхушка.
"Мы будем выполнять все решения ВКП (б) и ее ЦК". Следовало
ли это говорить? Я полагаю, что оппозиции большой вред принесло
прошлогоднее заявление тт. Троцкого и Зиновьева. Нужно ли было
теперь повторять его тут от имени оппозиции, зная заранее, что против
многих решений ЦК мы будем бороться и что ЦК использует это против
нас, опять упрекая нас в том, что мы не держим своего слова, не исполь
зуем своих обещаний?
"Мы готовы сделать решительно все для ликвидации всех элемен
тов фракций..." и т. д., хотя в дальнейшем ответственность за эти "эле
менты фракций" возлагается на "извращение внутрипартийного режи
ма", но все это так тонко, что никто не поймет этого так, будто мы
обязуемся "ликвидировать все элементы фракций" только тогда, когда
прекратят свое существование указанные "извращения внутрипартий
ного режима". А если мы сейчас не займемся этой ликвидацией, то при
этих условиях нас справедливо смогут упрекать в том, что мы обманы
вали партию.
Быть может, если бы подобные заявления предварительно обсуждались, -
удалось бы избегнуть таких ошибок. Если даже оппозиционер, считающий это
ошибками, остался бы в меньшинстве, то у него все же было бы сознание, что
он поставлен перед совершившимся фактом и должен нести ответственность за
то, с чем не согласен. Я просил бы обдумать этот вопрос.
Жму руку, Ваш
А. Иоффе Москва, 12 августа 1927 г.
письмо
Уважаемые товарищи! *
Ваш ответ на наше письмо по поводу ссылки тов. Сафарова в
Константинополь является новым выражением того режима, против которого так
настойчиво предупреждал Ленин и против которого мы боремся и будем бороться.
На наше указание на то, что недопустимая сама по себе ссылка тов.
Сафарова в Константинополь осложняется в отношении его лично тем, что
белогвардейцы связывают его имя с цареубийством, вы позволяете себе говорить
"о недостойном и порочащем звании коммуниста мотиве от трусости". Более
немотивированную грубость трудно себе вообще представить! С какого это
времени заботы о жизни товарища, которую подвергают опасности без всякого
смысла, являются "мотивом от трусости"?! Мы, со своей стороны, не считаем,
что мужество за счет других, не оправдываемое интересами партии, есть
большевистское мужество. Мы, со своей стороны, не считаем избытком мужества
поведение Стали-на-Молотова, ссылающих ряд товарищей, относительно которых
они знают, что перед XV съездом эти товарищи будут энергично,
по-большевистски, разоблачать небольшевистскую политику Секретариата ЦК.
Вы приводите краткий список наших заграничных представителей, которые,
по вашим словам, подвергались и подвергаются той же опасности. Вы называете
причастного к цареубийству тов. Уфимцева, находящегося в "центре русской
белогвардейщины"; тов. Пятакова -- председателя суда над эсерами; того же
тов. Сафарова, проведшего год в Пекине, где, до вашим словам, "нет
недостатка в вооруженных русских белогвардейских монархистах". Замечательно,
что приводя этот краткий список (его можно было бы пополнить именем тов.
Каменева и ряда других), вы называете как раз трех оппозиционеров, высланных
именно не по деловым, а по чисто фракционным соображениям. Указание на то,
что мы не возражали против высылки этих и других оппозиционеров за границу -
неправильно. Так, когда сделана была попытка, даже без видимости делового
прикрытия, сослать тов. Пятакова в Канаду, Троцкий писал об этом тов.
Орджоникидзе; Зиновьев говорил об этом на Президиуме ЦКК. Наконец, мы готовы
принять упрек в том, что в прошлом мы давали не всегда достаточный отпор
развивающейся и укрепляющейся системе административной расправы над
оппозиционерами. Мы намерены в дальнейшем не давать для этого упрека никаких
поводов.
По поводу наших возражений делового характера, т. е. по поводу нашего
указания на то, что ссылка тов. Сафарова не имеет и тени делового
оправдания, вы не находите возможным привести ничего другого, кроме
обвинения нас в "отказе подчиняться решению ЦК на другой день после
заявления оппозиции (8 августа) о готовности подчиняться всем решениям ЦК",
Мы категорически отвергаем ваше утверждение,
* Видимо, написано Зиновьевым. - [Л. Троцкий.]
будто мы 8 августа обязались молчаливо и покорно переносить все факты
бюрократического произвола и фракционной расправы, в частности, высылки и
ссылки оппозиционеров в предсъездовский период. Вы, вероятно, помните,
какими словами Ленин называл такого рода действия. Большевистское подчинение
решениям ЦК не имеет ничего общего с покорно-чиновничьим послушанием. Если
кто нарушает постановления последнего объединенного пленума, так это вы.
Тов. Сталин говорил на пленуме речи о "перемирии". Если эти речи имели
какой-либо смысл, так тот, что ЦК, приняв к сведению заявление оппозиции,
примет, со своей стороны, меры к улучшению внутрипартийного режима и, прежде
всего, к устранению наиболее возмутительных преследований оппозиции, вдвойне
недопустимых перед съездом. Этому вопросу посвящена вторая часть нашего
заявления от 8 августа, которая была отделена от первой части, но не
отвергнута, а передана Политбюро и Президиуму ЦКК. Высылка Сафарова есть
одно из проявлений того предсъездовского организационного наступления,
которое вы начинаете проводить по всей линии, применяя те самые средства,
которые Ленин порицал, как грубые и нелояльные.
Мы полностью и целиком остаемся на почве заявления 8 августа. Но и
самые лучшие намерения с нашей стороны могут оказаться тщетными при
продолжении сталинской политики. Наш протест против высылки Сафарова,
сохраняемый нами в полной силе, является составной частью нашей борьбы за
здоровый режим в партии, который один только способен обеспечить столь
необходимые нам единство и революционную дисциплину.
Г. Зиновьев 27 августа 1927 г.
ЗА ЧТО НАС ИСКЛЮЧИЛИ ИЗ ПАРТИИ? (письмо к партийному съезду)
В извещении ЦКК об исключении из партии тт. Серебрякова, Шарова и меня,
а перед этим тт. Мрачковского, Воробьева и других говорится, что мы
исключаемся из партии за организацию нелегальной типографии. Извещение ЦКК
оставляет открытым основной вопрос, почему группа старых большевиков,
имеющих более 20 лет партийного стажа у каждого и никогда не прекращавших
партийной работы в самые трудные годы царской реакции, - почему эти
большевики, вместе с сотнями и тысячами более молодых партийцев были
вынуждены на одном из этапов нашей революции организовать нелегальное
печатание своих документов, нарушать партийную дисциплину и т. д.?
Между тем, суть дела совсем не в типографиях, ротатopax и т. д.,
которые, будучи выдвинуты на первый план, заслоняют только политическое и
социальное существо дела. Нелегальная типография может быть преступлением,
но может быть и чрезвычайно полезным инструментом в деле защиты классовых
интересов пролетариата. Все дело в том, на службе какой политики она
находится. В этом и заключается весь гвоздь вопроса.
За что же мы исключены, если ставить вопрос политически и социально, -
т. е. ставить его единственно правильным образом? Почему наши требования
сделались "нелегальными" для существующего в партии режима?
Мы требуем увеличения ассигнований на капитальное строительство. Значит
мы исключены, как сторонники более быстрой индустриализации страны.
Мы требуем более быстрого увеличения заработной платы рабочим,
улучшения охраны труда и т. д. Значит мы исключены за борьбу за улучшение
быта рабочих.
Мы требуем уже несколько лет увеличения налогового обложения нэпмана и
кулака в пользу госпромышленности. Мы исключены, следовательно, как борцы с
капиталистическим развитием в советской стране.
Мы требуем более действительных мер в деле защиты интересов деревенской
бедноты, изложенных в нашей платформе и наших контртезисах, и за более
действительную помощь коллективному земледелию. Мы исключены, следовательно,
за защиту аграрной программы нашей партии.
Мы требуем решительной борьбы с бюрократическими извращениями
советского аппарата, против превращения бюрократов - партийных, советских и
профсоюзных - в замкнутый привилегированный слой, оторванный от рабочей
массы. Мы исключены, следовательно, за требование настоящей рабочей
демократии.
Мы требовали разрыва с китайской буржуазией, с Чан Кайши, Фын Юйсянами,
Ван Тинвеями и прочими палачами китайских рабочих, крестьян и коммунистов.
Противниками такого разрыва, т. е. проводниками меньшевистской тактики в
китайской революции, мы были исключены за азбуку большевистской тактики в
буржуазной революции.
Мы требовали, одним словом, изменения оппортунистической линии ЦК в
ряде вопросов внешней и внутренней политики и, по крайней мере, среднего,
социалистического ремонта государственного и партийного аппарата от
накопленных в нем бюрократических извращений, замедляющих движение вперед к
коммунизму.
За это мы исключены из партии.
Я спрашиваю каждого члена партии и каждого делегата XV партийного
съезда, являются ли все наши вышеперечисленные требования, направленные к
укреплению диктатуры пролетариата и ее классовой базы, легальными
требованиями внутри ленинской партии и внутри советского государства?
Если мне скажут: "эти требования легальны", то я задаю вопрос, почему
же в партийной печати нам не давали и не дают, за исключением аптекарской
дозы в "Дискуссионном листке" раз за два года, эти требования защищать?
Почему десятки статей оппозиционеров брошены в корзину партийных газет,
почему запрещена для печати наша платформа, за печатание и распространение
которой, за подпись под которой выброшено из партии более 600 человек только
за последние два месяца? Какому сумасшедшему придет в голову вертеть
ротатором и созда-
вать нелегальное печатание своих документов, если нормальный партийный
режим дает возможность партийному меньшинству напечатать все это в наших
общих органах партии?
Ответ здесь может быть только такой. Борьба за перечисленные выше
требования делается в нашей партии уже нелегальной и за защиту их не только
исключают из партии, но и сажают в тюрьму, как посадили старых
рабочих-большевиков тт. Нечаева, Бровера и ряд других, более молодых.
А если так, естественно поставить следующий вопрос: под давлением каких
классов требование нажима "на кулака, нэпмана и бюрократа", требование
повышения зарплаты, осуществления рабочей демократии и революционной внешней
политики делаются требованиями нелегальными в стране Советов? Под давлением
каких классов сторонники оппозиции выгоняются из партии, лишаются куска
хлеба, а кое-кто попадает и в тюрьму, в то время, как Кондратьевы, Макаровы,
Сады рины, Рудневы могут без всякого риска критиковать в своих официальных
выступлениях теперешнюю политику ЦК как "сверхиндустриальную", как
задерживающую развитие производительных сил страны и составлять для
Совнаркома кулацкие законопроекты землеустойства (вроде проекта,
подписанного членом ЦК А. Смирновым от имени Совнаркома РСФСР) и, к счастью,
положенного пока под сукно? Почему влияние этих устряловских элементов на
политику государства растет, а сторонники оппозиции уже приперты к выходной
двери из партии, а пишущий эти строки уже находится за ее дверями после
23-летней партийной работы? Неужели мы все исключенные исключены под
классовым давлением пролетариата?
Только последний идиот может допустить такую мысль.
Когда на заседании Президиума ЦКК, которое оформляло приговор об
исключении нас троих, я в своей речи между прочим указал на то, что политика
раскола и отсечения оппозиции демонстрирует нашу слабость перед
международной буржуазией и только усилит ее наглость и натиск на нас, Е.
Ярославский в своей ответной речи обронил фразу, которая дает полный ответ
на поставленный мною вопрос. Е. Ярославский сказал, что, наоборот,
оставление тт. Троцкого и Зиновьева в составе ЦК на августовском пленуме
было истолковано буржуазной печатью заграницей, как слабость партии и ЦК,
исключение же оппозиции будет доказательством силы партии.
Что означает эта мысль Е. Ярославского?
Она означает, что исключение оппозиции из партии проводится под
давлением мировой буржуазии на нашу партию и, конечно, под бешеные
аплодисменты наших внутренних Устряловых. Вот в чем весь гвоздь вопроса. К
нашим требованиям можно относиться по-разному. Можно с ними соглашаться,
можно их считать абсолютно невыполнимыми, устарелыми, несвоевременными и
поэтому их отвергать. Но в нормальных условиях при диктатуре пролетариата,
при советской власти их нельзя считать нелегальными. Если эти требования
делаются фактически нелегальными, то это может означать только одно: к
десятилетию
Октябрьской революции, не поддержанной пока социалистической революцией
передовых европейских стран, левое крыло ВКП теряет легальность и в партии и
в государстве под давлением напора буржуазных сил на диктатуру пролетариата.
Кто этого не понимает, тот разучился мыслить по-ленински, тот не имеет
мужества смотреть прямо в глаза горькой правде наших дней. Сосредоточивать
внимание на ротаторах, тайных типографиях, отдельных нарушениях дисциплины и
т. д. - значит заниматься дребеденью, вместо ленинского подхода к нашему
внутрипартийному кризису, который давно уже стал вопросом международным,
вопросом о том, будет ли позволено мировой и внутренней буржуазии
"расширяться", так хозяйничать в нашей стране, чтобы партийное руководство,
под ее давлением и в ее интересах, суживало рамки партийной и советской
легальности и лишало ленинскую партию свободы в выработке своих решений на
основе легальной предсъездовской борьбы большинства с меньшинством. Когда
нет такой свободы, тогда неизвестно и то, кто является большинством и кто -
меньшинством. Формально нас исключают из партии Контрольные комиссии,
исключают формально за нарушение партдисциплины. А фактически это
буржуазно-кулацкая рука отдирает от тела партии старых большевиков и
преданных коммунизму более молодых товарищей, отдирает с таким
остервенением, что клочья летят от старой ленинской партии. До 10 годовщины
Октября во всем, мире была только одна страна, где большевиков не сажали в
тюрьму за защиту коммунизма - это был СССР. Теперь и эта страна, под
давлением буржуазных сил, имеет в тюрьмах несколько большевиков и начала
терять легальность для левого крыла коммунистической партии. Только
последний дурак, только кретин и обыватель может думать, что разгром