Страница:
Видел Трыщан у тех склепех много всякого добра розличного, золота и серебра и перел и дорогого каменя, и всякого различного каменья и товару. Пан Трыщан почал делити тое добро рыцэром и паннам и комуколвек годно было. А так и его даровали витези того града, говоречы: "Повышен будь, витезю, што еси загубил зрадливого крыжнака". Трыщан тут опочинул неколко днев и рече королевой Женибре и красной Ижоте: "Почтеные пание, ото видите прыгоды нашы на сей дорозе; а если тым обычаем прыйдем к королю Самсижу к Черному острову, не вем, што ся о нас учынит, а не толко што быхмо короля Артиуша и его витези опростили". Оные пание рекли: "Пане Трыщане, хотя быхом ходили морем и сухом, не нашли быхом такого порадъцы {защитника, радетеля;}, як тебе". Пан Трыщан велел собе скроити латынские шаты и Говорнару своему, а тым паням обема мнишъские шаты, и наклал у судно всякого розличного товару и учынился латынником {купцом-католиком} и пустился на море, и рече морнаром: "Везите нас к Черному острову". И отопъхнулися, и коли шли по мору где далеко от прыстанища, тогды Трыщан завжды у лютню играл, а тым паням серцэ веселил. А потом прыстал к Черному острову отоку {острову;}.
И вышедшы витези короля Самсижовы, шли к нему што наборздей, бо такий обычай кроль Самсиж мел: от кого бы колвек судно прышло, тогды прыходечы витези брали, што хотели, а тот купец, што оповедает, што в него взято, то король платит за витези. || И рече Трыщан морнару: "Отпхнися от краю, бо я л. 55 ведаю короля Самсижов обычай, а если хто в мене озмет Женибру або Ижоту, не мает мне король Самсиж чым заплатити, а злота и сребра я досыт маю". А за тым закликал говоречы Говорнар: "То ходит один купец, а хотел бы свой товар продати, нехай ему кгвалту не будет". И они рекли: "Купче, шлюбует господар король и вси витези, если бы не было твоее доброе воли, а кгвалту ти не будет". И напотом прыстал пан Трыщан, и роспяли шатер и росклали перед ним розличного товару много; и прышол один витез к Трыщану, мовечы: "Рыцэру добрый, для чого ся еси учынил латинником?" Рече Трыщан: "Много людей подобных витезем, я бых рад, абых тот витез был, кого ты мениш {полагаешь, имеешь в виду;}, але я латыненин; если ти чого потреба, купи, мам ти што продати". И он рече: "Рыцэру, я тебе знам, ты тот рыцэр, што оно побил тры витези, племенников короля Бана Банецкаго в дворе короля Ленвиза ув-Орлендэи, тобе нет ровни добротою близко ни далеко". Рече Трыщан: "Ни што так не омыляет {вводит в заблуждение;}, як парсуна чоловеческа; колиб ты узложыл зброю, я бых мнимал, што ты витез, але тя бачу, што еси блазэн {шут;}, а хочеш от мене дару". Оному витезю было сором велми и говорыл: "Ничего есми так прыличного не видел, як тот купец ко оному витезю доброму". И пытали его иншые витези: "Латынине, што ест тобе тые пание?" Трыщан рек: "То ми сестры, одна старшая, а другая молодшая". И они поведали королю Самсижу, говоречы: "Пане, который купец шлюбу просил, ест с ним две девки сестры, але быхмо на крыж свет прошли, цуднейших быхмо не нашли, але што молодъшая бела, як папер {бумага;}, и красна, як рожа; если бы-с хотел, мог бы их купити". И шол сам король Самсиж, абы их видел, и прыйде к шатру Трыщанову и рече: "Здоров, латынине", Трыщан потек к нему и поздоровил его, и дивилися кролевы витези, як мистерне {умело;} тот латыненин до кроля кинул; з нас бы того нихто так не вчынил. Король шол в шатер и зостал оные пание в шахы играючи, которые шахи были крышталовы {хрустальные} велми пекны. И пытал || король: "Латынине, што тобе ест тые панны?" Рече Трыщан: л. 55 об "Сестры ми ест". Крол рече: "Продай ми тые шахы". И он рек: "Не можеш ми заплатити", И кроль рек: "Коли бых хотел, я бых тобе дал за кождого пешка еждчалого витезя, а за короля того кроля Артиуша". А Трыщан рек: "Што ся не продает, того не можеш купити". И крол рек: "Продай ми сестру молодшую, а хочу тобе золотом тры крот {трижды} ее отмерыты, а сребром, колко сам усхочеш". И он рек: "Пане, рек ми еси, чого бых не хотел продати, в том кгвалту не будет, а коли бых сестру свою хотел продати, в первым же прыстанищу большую бых цэну взял". И рек ко рол: "Играймо-ж в шахи о нее и о третюю часть моего кролевства". И Трыщан рек: "На што бы ми не было моей воли, рек ми еси, на то кгвалту не чынит, а я не знаю, як в шахи играют; я поставлю попа в старшом местцу {71}, а иншыи шахи где маем поставити?" Рек король: "Правый ест латыненин, у них поп начеснейшый". И зась рече король: "Латынине, збодаймося-ж о тую панну и о пол моего королевства". Трыщан рече: "Рек ми еси, на што моей воли не будет, кгвалту быти не мело, а я не знаю, як на коня усести и як у зброю убиратися". И он рек: "Рубаймося-ж о нее о все мое кролевство, с того тройга оберы собе, што хочеш, а коли не всхочеш, я и даром озму". Трыщан рече: "Коли нет у первой речы, не може быти и у последней, бо есми не видал болшое битвы, одно коли ся почнут бити играючы латынские дети, текучы по улицах, древняными мечыками; так ли и мы маем?" Король рече: "Так, латинъниче, але мы будем железными; добре еси учынил, што ми еси тую цудную панну прывел". И назавтрей прынесли от короля Трыщану двою зброю, говоречы: "Убирайся, латынничэ". Трыщан почал класти левую наруч на правую руку, а правую на левую, а правую нанож на левую, а левую на правую, и рек: "Понесите тую зброю пану вашему, иж не може прыстати светлая зброя на латынские плечы". И они понесли зброю и говорыли: "Милостивый королю, не вмеет вбиратися, а наша пани, позираючы на него, омееться, тьш ся веселит, не жалуючы смерти брата своего для твоего почстенья". А межы тым || Трыщан л. 56 рек Женибре и Ижоте: "Справуйте лекарство до ран, занюж пойду к наболшому витезю сего света, а вберитеся в налепъшые шаты". И вышол пан Трыщан в зуполной зброи, а на гелму в него велми цудного цвету венок, а за ним обе пание. Аж стоит корол Самсиж из своими витезми, и коли обачыл Трыщана, не рад бы с ним мел битвы, але коли видел Ижоту пекне убраную, хотя б ему и шлюб втратити, взял бы ее без кождое битвы, так ся ему хорошо видела. И рече крол: "Латынничэ, о што еси со мною прынял битву? О мое кролевство?" И он рек: "Королю, ты-с то мовил, а я того не прыймал, занюж вижу близко себе смерть свою, але мушу прыняти с тобою сечу. Я много ходил морем и сухом, а коли маю вмерети, волел бых там, где видять, болш смерть мою. Чул есми, што ест в тебе много добрых людей в темницы, вели их вывести, нехай видят смерть мою". Король рек своим: "Што то ему поможе, иж кроль Артиуш з витезми своими увидять смерть его? Велите их вывести с темницы". И когды кроль Артиуш з витезми своими вышли, и видевшы их Артиушовы витези дванадцат и пан Анцолот розсмеялися, окром Паламидежа, наибольшого непрыятеля Трыщанова. Король Артиуш рече: "Чому ся смеете? Не дивлюся иншым, але дивуюся Анцолоту, што ся смеет смерти наиболшого витезя а намилшого товарыша своего, а нашой и своей погибели". Паламидеж рече: "Если маем быти просты Трыщаном, лепей бы нам умерети в сей темницы в Чорном острове". Анцолот рече: "Не смеюся я его смерти, але ми ест мила свобода наша, иж вем, коли ест тут Женибра кролевая а Ижота, укажэт пан Трыщан куншт".
Король Самсиж прыступил и рече Трыщану: "Бися, латыниче". Трыщан рече: "Пане, навчы мя". Король вынял меч и почал бразкати {стучать, бряцать;} по зброи его, говорены: "Так тъни, а так ся укрый", и зася рече: "Хочеш ли, латынине, оставити тую битву, а дати мне панну?" Рече Трыщан: "Кролю, ты-с мене научыл добре, яко пан великий, але коли бых ся мог уложыти от твоего меча, смел ли бых тяти?" И он рече: "Если можеш, укрывайся, але не узможеш". Рече Трыщан: "А коли бых мог тяти, смел ли бых?" || Корол рече: "Тни". л. 56 об. Трыщан рече: "Кролю, научыл мя еси, варуйся-ж мя".
(Битва Трыщанова а Самсижом королем) И почали ся гоняти, як лвы по полю, один на другого наскакая, як тым витезем, которым не было ровни близко ни далеко. Прыбивал Самсиж Трыщана, и он ся заметал мечом и щытом и на колени падал пред мойными ударцами Самсижовыми, а коли Трыщан прыбивал Самсижа, он ся заметал мечом и щытом и на колени падал перед моцными ударцами Трыщановыми. Витези короля Самсижовы говорыли: "Дива великие! Не мог ся найти ни один витезь, который бы ся мог противити нашому пану, а оный латынник так чынит, скаче, яко лев". И прыскочыл Самсиж и почал рубати што наболей мог по зброи Трыщаповой; дабы их зброи не одержали, оба бы были мертвы. На конец битвы поизрел пан Трыщан, аж Ижота з лица ступила, и для того пан Трыщан откинул щыт и взял меч у обе руки и почал чынити жестокие ударъцы без укладанья и тял короля Самсижа по обеюх руках, и отпали ему руки з мечом на землю. И рече Трыщан: "Паметайся, королю, абых ти рук не окрвавил, але болш того не умею". И ухватил меч свой за конец и понес Самсижу, говоречи: "Чого для еси покинул меч твой? Если тяжок, на-ж ти мой меч, а тот дай мне". И поизрел кроль Самсиж на Трыщана гневным обычаем. Рече Трыщан: "Чому на мя так сердито смотрыш? Што семи тебе победил хитре и мистэрне, инак есми не вмел с тобою пойти, ено так". Кроль рек: "Почтеный витезю Трыщане, по шырмеръству {фехтованию;} есми тебе познал и просил есми бога, абых не вмер наглою {внезапною} смертью от жестоких вдарцов твоих и от острого меча твоего. Я тобе говору верою витезскою, бы ми еси того послал, хто бы ми о тобе поведал, я бых тобе пустил короля Артиуша и его витези, бо вижу, иж ми для их прышла смерть". Видел то корол Артиуш из своими витезми, пошол до Трыщана и сполнил серцэ веселей, и почали ся с Трыщаном прывитати велми ласкано и въздали фалу господу богу, а дяковали пану Трыщану: "Навышшый рыцэру, зафалено ти буд всими витезми, иж еси нас освободил от темницы Самсижовы". И кождый рек: "Бог помилуй Трыщана, иж так много працовал для короля Артиуша и его витезей своею доброю волею". || Пан Трыщан л. 57 казал прынести тое веселе, которым ся Самсиж веселил, трубы, дуды, лютни, арфы, арганы, шахи, варцабы, велми цудне украшено обычаем господским, и почали веселитися. Того веселья мило было слухати королю Артиушу и его витезем; и коли пан Трыщан сам узял лютню и почал играти велми стройно, королю Артиушу и его витезем исполнилося серцэ весельем, слухаючы ноты лютни Трыщановы, и нихто з витезей не был сыт, слухаючы. Тогды Ижота ухватила королевую Женибру и даровала королю Артиушу: "Пане, дарует ти пан Трыщан тую панию, ачъколве которая легкость вам стала, нехай ся почестностю направит". И каждого витезя даровала конем и зброею, и еще рече витезем: "По што ся чыя рука хватит, не будет ему заборонено". Анцолоту рече Ижота: "Рыцэру, дарует ти Трыщан штоколвек добыл именеи зрадцы крыжнака, а даруе ти витезя Амодара из замком тое девки, што была пониженый закон поставила у своем прыстанищу". Кроль Артиуш уз дал фалу господу богу и дяковал Трыщану, говоречы: "О навышшый витезю Трыщане, захвалено ти будь великое твое рыцарство всими витезми и всими людми по всих чотырох сторонах! Доброти твоее нет друга ни близко ни далеко на земли".
Тут прыехал один витезь из Францэи от короля Перемонта и ведал о тых витезях в того прыстанища и велми хотел с ними ровни пытати. Видел то Трыщан, иж он на то прыехал, рече кролю Артиушу: "Велможный королю, всим королем коруно, за част божю дай ми один дар". Артиуш рек: "Надо всим еси волен, одно не дам ти гонити с тым витезем". Трыщан речэ: "Я того прошу, а иного всего досыт мам". И крол: "Для того-м то рек, што еси спрацован, але и тым будь волен". И. подяковал ему Трыщан, и витез Францэйский рек ему: "Рыцэру, за свою великую легкост дякуеш ему". И Трыщан рек: "Погледиш того".
(Битва Трыщанова з витезем францэйским) И всели оба на кони а вдарылися моцно, копя строщыли {разбили, расщепили} на много штук, а сами ся вдарыли щытами и плечыма. Витезь францэйский полетел на одну сторону, а конь его на другую, || и нихто не мог познати, штобы ся Трыщану а нога в стрымени л. 57 об. рушыла. И другие были витези прышли ровни пытати, а кгды видели францэйского витезя збитого, и не хотели ся коштовати, вдарыли чолом Артиушу и поехали там, откул были прыехали. И в том прыстанищы корол Артиуш и его витези отпочынули неколко дней. И отопъхнулися з великим веселем на море от Чорного острова, а с ними пан Трыщан.
И в первом прыстанищу отлучылся от них пан Трыщан, а Анцолот много просил короля, абы пустил его с Трыщаном. Король рече: "Добрый рыцэру Анцолоте, коли прыйдем до дому, оттоль можешь поехати к Трыщану, бо завъжды его можеш найти, где витези ровни пытають".
А за тым прыехало к Трыщану сем витезей и вздали фалу богу, што нашли Трыщана, и рекли ему: "О навышшый рыцэру, ты повинен почстеньем витезским. Прыехали есмо на величество славы твоея, иж и иншые витези о твоей милости ся пытают". Рече Трыщан: "Говорыте, што потреба?" Они рекли: "Славутный рыцэру, таковый обычай мает Смердодугий {72} поганин {язычник, нехристианин}, хто у его прыстанищо прыстанет, кождого витезя велми ласкаве будеть прыймовати, а коли будет перва стража ночы, укинеть витезя на острые муки, и ни один витез не может поехати без легкости. И мысмо были у его прыстанищу и терпели тое, што и другие витези. За част божю, пожалуй нашое легкости, пойди с нами ко оному прыстанищу, бо если не будем тобою повышены, то вже нам конец, ачей бы еси з божей ласки тот злый закон сказил". Трыщан рече витезем: "И мне ест жаль тое ганбы вашое, я хочу пойти з вами, але штобы мя нихто не знал, хто есми и откул до часу".
И коли прышол Трыщан с тыми витезми у прыстанищо Смердодуга поганина, и вышли против их с того замку витези и велми их ласкаве прывитали и розлучыли их з оружъем и вели их ув-обецный палац. И прыйде Смердодуга поганин у ложницу к жоне своей и рече дочцэ своей: "Озми лютню и пойди в чорный палац и весели оных витезей, которые не чували играючы, поки будет час вкинути их на муку". И она, взявшы лютню, пошла к ним и почала играти велми хорошо. Тые витези, которые не чували || итраючы пана Трыщана, мнимали, иж бы нихто так л. 58 цудне не мог играти, як тая панна. Трыщан рече: "Панна, нехай бы ся не опросил, о што тя пожедам". Она рекла: "Не опросишся". И он рек: "Позыч ми тое лютни, видим иж велми пекне играеш, а мы хожалые витези, ачей хто з нас троха на лютни умееть". Она ему дала лютню, и Трыщан не ударыл у лютню, первей почал строити и настроил и почал играти велми цудне. Каждому витезю исполнилося серцэ веселя, и тая девка прыступила ближей, абы могла ноту переняти. И говорыла к собе: "Коли бых я так умела, што бы ми стояло за все имене отца моего!" Трыщан, познавшы то, отдал ей лютню, и она тут не хотела ни ударыти и пошла к отцу своему и рече отцу: "Отчэ, если бы еси хотел тых витезей соромотити, жыв не будеш, занюж ест межы ними пан Трыщан, который не даст соромотити". Смердодугий поганин рече: "Як ты можеш познати пана Трыщана? Атые витези, которые его видали, чы не познали бы, а ты, его николи не видевшы, знаеш?" Она рекла: "По том я знаю, иж ни один витез не вмееть на лютни так, як я, кром один Трыщан, а ест межы ними один витез, што лепшей, нижли я, на лютни играет". И поганин сам пошол гледети и, прышодшы к ним, почал с ними розмовляти. Ино по правде цудные речы походили от того витезя, которого ему дочка поведала, и по его доброте познал и почал с ними дворыти {обращаться почтительно;}, што налепей умел, и дал им на ноч добрый покой на их волю. А назавтрей их отпустил и после их ворота граду затворыли и узводы {подъемные мосты;} узвели, и один витез з города рече: "Вы, сем витезей, дякуйте пану Трыщану за упокой сего прыстанища, а мели бысте легкость, а кгды з вами Трыщан, ничого ся не бойте". Трыщан сам рек: "Мы быхмо ради, абы з нами был пан Трыщан, ик которому быхмо колвек прыстанищу прыстали, везде быхмо были повышени с Трыщаном". Он рек: "Заисте ты еси сам Трыщан". Отехавшы от того града, розстался з ними пан Трыщан, и они ему дяковали, што в том прыстанищу почтены им были.Смердодугий поганин говорыл: "Много семи рыцэров осромочал, а коли бых мог еще Трыщана осромотить, || то бых доконал л. 58 об. своего умыслу". И поехал за Трыщаном а догонил его, рече: "Навышый рыцэру и славный по всих чотырох сторонах, мыслил есми по свету ездити, а ни с одным витезем а ни с королем не хотел бых ездити, одно с тобою, и назватися хочу твой слуга. Прошу тя, пане, поедь в дом мой, абых поручыл замок князю, а поеду с тобою". Пан Трыщан на его слово поехал сам. И кгды прыехал к прыстанищу, вышли напротив Трыщану с многим веселей, мовечи: "Возвеличено имя твое, а мы слуги твое". И з ним розлучыли оруже его и вышли с палацу. Почали тут межы собою радити; и был тут один витез з далека и рек пану Трыщану: "Рыцэру, я не знаю, хто естэсь а откули, нижли бачу вас доброго рыцэра и красную особу; мне жаль твоее легкости: о том радять, которою-б смертью мели тебе вморыти". И Трыщан погледел по палацу и не видел гелму а ни меча ни копъя, и велми отчаялся, што не было пры нем меча его. Витези того града прышли в палац и поймали Трыщана, а рекли: "Которою смертью хочем его вморыти?" Смердодугий поганин рече: "Поведите его и сотните". А того-ж дня был прыехал храбрый витез Паламидеж Ануплитич з двема мечы и с чорным щытом, наибольшый непрыятель Трыщанов от двора короля Артиуша. И он рек: "Не слушит так доброму витезю без битвы главу стяти, добудьте его битвою рыцарским обычаем. То есми видал, што витез витезю главу сотнеть, але рыцарским обычаем, а того не видал, як вы хочете". - Они ему отказали: "Мы видали, што тать {вор, грабитель} за татя вступается". Видечы то Паламидеж, што обеюх поганьбили, скочыл и подал один меч Паламидеж Трыщану, и сам з другим мечом; и Трыщан скочыл, як лютый, а почал рубати моцно на право и на лево, и в когоколвек увидел копе в руках и на голове гелм, тых стинал. И пошол к палацу вбити поганина, и ввидел его бегучи велми рыхло {быстро}, и догонил его Трыщан, и он вскочыл в цэрков свою, где не годится рыцэру з мечом войти. Трыщан рече: "Пойди вон, зрадцо, и боронися битвою". И он рече: "Ведай запэвне, покуль еси тут, не выйду отселе". Якож и не выходил, докуль в его замку был. Трыщан пошол от тое цэркви, бо ведал тот закон, што ему тут не годится з голым мечом стояти, и пошол на палац л. 59 Смердодугов и въздал фалу господу богу, што его збавил наглое смерти. И рече Паламидежу: "Витезю, зафалено ти будь витезми и паннами, што ми еси не допустил згинути". Паламидеж рече Трыщану: "Рыцэру, за всю мою службу, што ти есми послужыл и еще ти мышлю послужыти, дай ми одну реч, которое буду тебе просити". Трыщан рече: "Чого просиш, дам ти, окром Ижоты". Паламидеж рече: "Будь ми наболыыый непрыятель, як еси перво был". Трыщан рече: "Нехай того витезю, ты мне великое почстенье учынил, а я тэж могу мыслити о твое почстенье". Паламидеж рече: "Иншого не хочу, нижли одно того".
И коли видел Трыщан, иж мусит мети битву с Паламидежом, и рече Трыщан: "Рыцэру, если маю битися, волю моим мечом, ниж тым мечом". И прынесли пану Трыщану его меч, и убралися оба витези у зброи.
(Битва Трыщанова с Паламидежом) И скочыл один на другого велми храбро, и почали ся гонити, як два лвы, и так ся моцно рубали, абы их зброя не одержала, оба были мертвы. Прыбивал Паламидеж Трыщана, он ся укрывал мечом и щытом, уступая перед удары Па~ ламидежовыми, а потом Трыщан кинул от себе щыт и взял меч у обе руцэ и почал рубати не укрываючыся, Паламидеж ся заметал мечом и щытом, на обе колени падая, надеючыся смерти от моцного удару Трыщанова. Витези того града говорыли: "Тот витез погубил много витезей, а тепер добывает красного Паламидежа". Трыщан тял Паламидежа по гелму и ростял ему гелм и дал ему великую рану на голове. Трыщан рече: "Витезю, если мя добудет, не дадут ти витези пофалы, бо еси видел якую есми битву мел с оными витезми; понехаймо тое битвы, а положимо собе рок, где-ль бы колвек который з нас был, нехай ся становит на тот рок пры той цэркви, где ся витези збирают". И положыли рок пятнадцат ден. Для того то вчынил Трыщан, иж хочет вчынити его острый меч тяжку смерть Паламидежу; и росталися один от другого, Паламидеж поехал до двора короля Артиуша и поведал о прыгоде Трыщановой, говоречы: "О витези нашаго доброго пана короля Артиуша, помените доброть пана Трыщанову, як он много || витезем почтеня чынил, а л. 59 об. тепер не может собе добра вчынити". Король Артиуш и его витези рекли: "Для чого?" И он рек: "Подступил его Смердодугий паганин, вбавил его в град свой зрадне и оковал, и я с поганином бился есми об него и взял рану на главу свою, для которое болшей не мог ся есми бити з ним. И положыли есмо рок пятнадцат дний пры той цэркви, - поведил ее именем. - Если буду мочы, я буду битися за него, а если ми тая рана до того року не згоится {залечится, заживет;}, тогды вы его выпростайте". Королю Артиушу и его витезем было велми жаль, Анцолот рек: "Як ся тая легкост стала моему товарышу?" И зася стал весел с королем: "Смердодугий выйдет, мало будет со мною мистровства простирати".
И вышедшы витези короля Самсижовы, шли к нему што наборздей, бо такий обычай кроль Самсиж мел: от кого бы колвек судно прышло, тогды прыходечы витези брали, што хотели, а тот купец, што оповедает, што в него взято, то король платит за витези. || И рече Трыщан морнару: "Отпхнися от краю, бо я л. 55 ведаю короля Самсижов обычай, а если хто в мене озмет Женибру або Ижоту, не мает мне король Самсиж чым заплатити, а злота и сребра я досыт маю". А за тым закликал говоречы Говорнар: "То ходит один купец, а хотел бы свой товар продати, нехай ему кгвалту не будет". И они рекли: "Купче, шлюбует господар король и вси витези, если бы не было твоее доброе воли, а кгвалту ти не будет". И напотом прыстал пан Трыщан, и роспяли шатер и росклали перед ним розличного товару много; и прышол один витез к Трыщану, мовечы: "Рыцэру добрый, для чого ся еси учынил латинником?" Рече Трыщан: "Много людей подобных витезем, я бых рад, абых тот витез был, кого ты мениш {полагаешь, имеешь в виду;}, але я латыненин; если ти чого потреба, купи, мам ти што продати". И он рече: "Рыцэру, я тебе знам, ты тот рыцэр, што оно побил тры витези, племенников короля Бана Банецкаго в дворе короля Ленвиза ув-Орлендэи, тобе нет ровни добротою близко ни далеко". Рече Трыщан: "Ни што так не омыляет {вводит в заблуждение;}, як парсуна чоловеческа; колиб ты узложыл зброю, я бых мнимал, што ты витез, але тя бачу, што еси блазэн {шут;}, а хочеш от мене дару". Оному витезю было сором велми и говорыл: "Ничего есми так прыличного не видел, як тот купец ко оному витезю доброму". И пытали его иншые витези: "Латынине, што ест тобе тые пание?" Трыщан рек: "То ми сестры, одна старшая, а другая молодшая". И они поведали королю Самсижу, говоречы: "Пане, который купец шлюбу просил, ест с ним две девки сестры, але быхмо на крыж свет прошли, цуднейших быхмо не нашли, але што молодъшая бела, як папер {бумага;}, и красна, як рожа; если бы-с хотел, мог бы их купити". И шол сам король Самсиж, абы их видел, и прыйде к шатру Трыщанову и рече: "Здоров, латынине", Трыщан потек к нему и поздоровил его, и дивилися кролевы витези, як мистерне {умело;} тот латыненин до кроля кинул; з нас бы того нихто так не вчынил. Король шол в шатер и зостал оные пание в шахы играючи, которые шахи были крышталовы {хрустальные} велми пекны. И пытал || король: "Латынине, што тобе ест тые панны?" Рече Трыщан: л. 55 об "Сестры ми ест". Крол рече: "Продай ми тые шахы". И он рек: "Не можеш ми заплатити", И кроль рек: "Коли бых хотел, я бых тобе дал за кождого пешка еждчалого витезя, а за короля того кроля Артиуша". А Трыщан рек: "Што ся не продает, того не можеш купити". И крол рек: "Продай ми сестру молодшую, а хочу тобе золотом тры крот {трижды} ее отмерыты, а сребром, колко сам усхочеш". И он рек: "Пане, рек ми еси, чого бых не хотел продати, в том кгвалту не будет, а коли бых сестру свою хотел продати, в первым же прыстанищу большую бых цэну взял". И рек ко рол: "Играймо-ж в шахи о нее и о третюю часть моего кролевства". И Трыщан рек: "На што бы ми не было моей воли, рек ми еси, на то кгвалту не чынит, а я не знаю, як в шахи играют; я поставлю попа в старшом местцу {71}, а иншыи шахи где маем поставити?" Рек король: "Правый ест латыненин, у них поп начеснейшый". И зась рече король: "Латынине, збодаймося-ж о тую панну и о пол моего королевства". Трыщан рече: "Рек ми еси, на што моей воли не будет, кгвалту быти не мело, а я не знаю, як на коня усести и як у зброю убиратися". И он рек: "Рубаймося-ж о нее о все мое кролевство, с того тройга оберы собе, што хочеш, а коли не всхочеш, я и даром озму". Трыщан рече: "Коли нет у первой речы, не може быти и у последней, бо есми не видал болшое битвы, одно коли ся почнут бити играючы латынские дети, текучы по улицах, древняными мечыками; так ли и мы маем?" Король рече: "Так, латинъниче, але мы будем железными; добре еси учынил, што ми еси тую цудную панну прывел". И назавтрей прынесли от короля Трыщану двою зброю, говоречы: "Убирайся, латынничэ". Трыщан почал класти левую наруч на правую руку, а правую на левую, а правую нанож на левую, а левую на правую, и рек: "Понесите тую зброю пану вашему, иж не може прыстати светлая зброя на латынские плечы". И они понесли зброю и говорыли: "Милостивый королю, не вмеет вбиратися, а наша пани, позираючы на него, омееться, тьш ся веселит, не жалуючы смерти брата своего для твоего почстенья". А межы тым || Трыщан л. 56 рек Женибре и Ижоте: "Справуйте лекарство до ран, занюж пойду к наболшому витезю сего света, а вберитеся в налепъшые шаты". И вышол пан Трыщан в зуполной зброи, а на гелму в него велми цудного цвету венок, а за ним обе пание. Аж стоит корол Самсиж из своими витезми, и коли обачыл Трыщана, не рад бы с ним мел битвы, але коли видел Ижоту пекне убраную, хотя б ему и шлюб втратити, взял бы ее без кождое битвы, так ся ему хорошо видела. И рече крол: "Латынничэ, о што еси со мною прынял битву? О мое кролевство?" И он рек: "Королю, ты-с то мовил, а я того не прыймал, занюж вижу близко себе смерть свою, але мушу прыняти с тобою сечу. Я много ходил морем и сухом, а коли маю вмерети, волел бых там, где видять, болш смерть мою. Чул есми, што ест в тебе много добрых людей в темницы, вели их вывести, нехай видят смерть мою". Король рек своим: "Што то ему поможе, иж кроль Артиуш з витезми своими увидять смерть его? Велите их вывести с темницы". И когды кроль Артиуш з витезми своими вышли, и видевшы их Артиушовы витези дванадцат и пан Анцолот розсмеялися, окром Паламидежа, наибольшого непрыятеля Трыщанова. Король Артиуш рече: "Чому ся смеете? Не дивлюся иншым, але дивуюся Анцолоту, што ся смеет смерти наиболшого витезя а намилшого товарыша своего, а нашой и своей погибели". Паламидеж рече: "Если маем быти просты Трыщаном, лепей бы нам умерети в сей темницы в Чорном острове". Анцолот рече: "Не смеюся я его смерти, але ми ест мила свобода наша, иж вем, коли ест тут Женибра кролевая а Ижота, укажэт пан Трыщан куншт".
Король Самсиж прыступил и рече Трыщану: "Бися, латыниче". Трыщан рече: "Пане, навчы мя". Король вынял меч и почал бразкати {стучать, бряцать;} по зброи его, говорены: "Так тъни, а так ся укрый", и зася рече: "Хочеш ли, латынине, оставити тую битву, а дати мне панну?" Рече Трыщан: "Кролю, ты-с мене научыл добре, яко пан великий, але коли бых ся мог уложыти от твоего меча, смел ли бых тяти?" И он рече: "Если можеш, укрывайся, але не узможеш". Рече Трыщан: "А коли бых мог тяти, смел ли бых?" || Корол рече: "Тни". л. 56 об. Трыщан рече: "Кролю, научыл мя еси, варуйся-ж мя".
(Битва Трыщанова а Самсижом королем) И почали ся гоняти, як лвы по полю, один на другого наскакая, як тым витезем, которым не было ровни близко ни далеко. Прыбивал Самсиж Трыщана, и он ся заметал мечом и щытом и на колени падал пред мойными ударцами Самсижовыми, а коли Трыщан прыбивал Самсижа, он ся заметал мечом и щытом и на колени падал перед моцными ударцами Трыщановыми. Витези короля Самсижовы говорыли: "Дива великие! Не мог ся найти ни один витезь, который бы ся мог противити нашому пану, а оный латынник так чынит, скаче, яко лев". И прыскочыл Самсиж и почал рубати што наболей мог по зброи Трыщаповой; дабы их зброи не одержали, оба бы были мертвы. На конец битвы поизрел пан Трыщан, аж Ижота з лица ступила, и для того пан Трыщан откинул щыт и взял меч у обе руки и почал чынити жестокие ударъцы без укладанья и тял короля Самсижа по обеюх руках, и отпали ему руки з мечом на землю. И рече Трыщан: "Паметайся, королю, абых ти рук не окрвавил, але болш того не умею". И ухватил меч свой за конец и понес Самсижу, говоречи: "Чого для еси покинул меч твой? Если тяжок, на-ж ти мой меч, а тот дай мне". И поизрел кроль Самсиж на Трыщана гневным обычаем. Рече Трыщан: "Чому на мя так сердито смотрыш? Што семи тебе победил хитре и мистэрне, инак есми не вмел с тобою пойти, ено так". Кроль рек: "Почтеный витезю Трыщане, по шырмеръству {фехтованию;} есми тебе познал и просил есми бога, абых не вмер наглою {внезапною} смертью от жестоких вдарцов твоих и от острого меча твоего. Я тобе говору верою витезскою, бы ми еси того послал, хто бы ми о тобе поведал, я бых тобе пустил короля Артиуша и его витези, бо вижу, иж ми для их прышла смерть". Видел то корол Артиуш из своими витезми, пошол до Трыщана и сполнил серцэ веселей, и почали ся с Трыщаном прывитати велми ласкано и въздали фалу господу богу, а дяковали пану Трыщану: "Навышшый рыцэру, зафалено ти буд всими витезми, иж еси нас освободил от темницы Самсижовы". И кождый рек: "Бог помилуй Трыщана, иж так много працовал для короля Артиуша и его витезей своею доброю волею". || Пан Трыщан л. 57 казал прынести тое веселе, которым ся Самсиж веселил, трубы, дуды, лютни, арфы, арганы, шахи, варцабы, велми цудне украшено обычаем господским, и почали веселитися. Того веселья мило было слухати королю Артиушу и его витезем; и коли пан Трыщан сам узял лютню и почал играти велми стройно, королю Артиушу и его витезем исполнилося серцэ весельем, слухаючы ноты лютни Трыщановы, и нихто з витезей не был сыт, слухаючы. Тогды Ижота ухватила королевую Женибру и даровала королю Артиушу: "Пане, дарует ти пан Трыщан тую панию, ачъколве которая легкость вам стала, нехай ся почестностю направит". И каждого витезя даровала конем и зброею, и еще рече витезем: "По што ся чыя рука хватит, не будет ему заборонено". Анцолоту рече Ижота: "Рыцэру, дарует ти Трыщан штоколвек добыл именеи зрадцы крыжнака, а даруе ти витезя Амодара из замком тое девки, што была пониженый закон поставила у своем прыстанищу". Кроль Артиуш уз дал фалу господу богу и дяковал Трыщану, говоречы: "О навышшый витезю Трыщане, захвалено ти будь великое твое рыцарство всими витезми и всими людми по всих чотырох сторонах! Доброти твоее нет друга ни близко ни далеко на земли".
Тут прыехал один витезь из Францэи от короля Перемонта и ведал о тых витезях в того прыстанища и велми хотел с ними ровни пытати. Видел то Трыщан, иж он на то прыехал, рече кролю Артиушу: "Велможный королю, всим королем коруно, за част божю дай ми один дар". Артиуш рек: "Надо всим еси волен, одно не дам ти гонити с тым витезем". Трыщан речэ: "Я того прошу, а иного всего досыт мам". И крол: "Для того-м то рек, што еси спрацован, але и тым будь волен". И. подяковал ему Трыщан, и витез Францэйский рек ему: "Рыцэру, за свою великую легкост дякуеш ему". И Трыщан рек: "Погледиш того".
(Битва Трыщанова з витезем францэйским) И всели оба на кони а вдарылися моцно, копя строщыли {разбили, расщепили} на много штук, а сами ся вдарыли щытами и плечыма. Витезь францэйский полетел на одну сторону, а конь его на другую, || и нихто не мог познати, штобы ся Трыщану а нога в стрымени л. 57 об. рушыла. И другие были витези прышли ровни пытати, а кгды видели францэйского витезя збитого, и не хотели ся коштовати, вдарыли чолом Артиушу и поехали там, откул были прыехали. И в том прыстанищы корол Артиуш и его витези отпочынули неколко дней. И отопъхнулися з великим веселем на море от Чорного острова, а с ними пан Трыщан.
И в первом прыстанищу отлучылся от них пан Трыщан, а Анцолот много просил короля, абы пустил его с Трыщаном. Король рече: "Добрый рыцэру Анцолоте, коли прыйдем до дому, оттоль можешь поехати к Трыщану, бо завъжды его можеш найти, где витези ровни пытають".
А за тым прыехало к Трыщану сем витезей и вздали фалу богу, што нашли Трыщана, и рекли ему: "О навышшый рыцэру, ты повинен почстеньем витезским. Прыехали есмо на величество славы твоея, иж и иншые витези о твоей милости ся пытают". Рече Трыщан: "Говорыте, што потреба?" Они рекли: "Славутный рыцэру, таковый обычай мает Смердодугий {72} поганин {язычник, нехристианин}, хто у его прыстанищо прыстанет, кождого витезя велми ласкаве будеть прыймовати, а коли будет перва стража ночы, укинеть витезя на острые муки, и ни один витез не может поехати без легкости. И мысмо были у его прыстанищу и терпели тое, што и другие витези. За част божю, пожалуй нашое легкости, пойди с нами ко оному прыстанищу, бо если не будем тобою повышены, то вже нам конец, ачей бы еси з божей ласки тот злый закон сказил". Трыщан рече витезем: "И мне ест жаль тое ганбы вашое, я хочу пойти з вами, але штобы мя нихто не знал, хто есми и откул до часу".
И коли прышол Трыщан с тыми витезми у прыстанищо Смердодуга поганина, и вышли против их с того замку витези и велми их ласкаве прывитали и розлучыли их з оружъем и вели их ув-обецный палац. И прыйде Смердодуга поганин у ложницу к жоне своей и рече дочцэ своей: "Озми лютню и пойди в чорный палац и весели оных витезей, которые не чували играючы, поки будет час вкинути их на муку". И она, взявшы лютню, пошла к ним и почала играти велми хорошо. Тые витези, которые не чували || итраючы пана Трыщана, мнимали, иж бы нихто так л. 58 цудне не мог играти, як тая панна. Трыщан рече: "Панна, нехай бы ся не опросил, о што тя пожедам". Она рекла: "Не опросишся". И он рек: "Позыч ми тое лютни, видим иж велми пекне играеш, а мы хожалые витези, ачей хто з нас троха на лютни умееть". Она ему дала лютню, и Трыщан не ударыл у лютню, первей почал строити и настроил и почал играти велми цудне. Каждому витезю исполнилося серцэ веселя, и тая девка прыступила ближей, абы могла ноту переняти. И говорыла к собе: "Коли бых я так умела, што бы ми стояло за все имене отца моего!" Трыщан, познавшы то, отдал ей лютню, и она тут не хотела ни ударыти и пошла к отцу своему и рече отцу: "Отчэ, если бы еси хотел тых витезей соромотити, жыв не будеш, занюж ест межы ними пан Трыщан, который не даст соромотити". Смердодугий поганин рече: "Як ты можеш познати пана Трыщана? Атые витези, которые его видали, чы не познали бы, а ты, его николи не видевшы, знаеш?" Она рекла: "По том я знаю, иж ни один витез не вмееть на лютни так, як я, кром один Трыщан, а ест межы ними один витез, што лепшей, нижли я, на лютни играет". И поганин сам пошол гледети и, прышодшы к ним, почал с ними розмовляти. Ино по правде цудные речы походили от того витезя, которого ему дочка поведала, и по его доброте познал и почал с ними дворыти {обращаться почтительно;}, што налепей умел, и дал им на ноч добрый покой на их волю. А назавтрей их отпустил и после их ворота граду затворыли и узводы {подъемные мосты;} узвели, и один витез з города рече: "Вы, сем витезей, дякуйте пану Трыщану за упокой сего прыстанища, а мели бысте легкость, а кгды з вами Трыщан, ничого ся не бойте". Трыщан сам рек: "Мы быхмо ради, абы з нами был пан Трыщан, ик которому быхмо колвек прыстанищу прыстали, везде быхмо были повышени с Трыщаном". Он рек: "Заисте ты еси сам Трыщан". Отехавшы от того града, розстался з ними пан Трыщан, и они ему дяковали, што в том прыстанищу почтены им были.Смердодугий поганин говорыл: "Много семи рыцэров осромочал, а коли бых мог еще Трыщана осромотить, || то бых доконал л. 58 об. своего умыслу". И поехал за Трыщаном а догонил его, рече: "Навышый рыцэру и славный по всих чотырох сторонах, мыслил есми по свету ездити, а ни с одным витезем а ни с королем не хотел бых ездити, одно с тобою, и назватися хочу твой слуга. Прошу тя, пане, поедь в дом мой, абых поручыл замок князю, а поеду с тобою". Пан Трыщан на его слово поехал сам. И кгды прыехал к прыстанищу, вышли напротив Трыщану с многим веселей, мовечи: "Возвеличено имя твое, а мы слуги твое". И з ним розлучыли оруже его и вышли с палацу. Почали тут межы собою радити; и был тут один витез з далека и рек пану Трыщану: "Рыцэру, я не знаю, хто естэсь а откули, нижли бачу вас доброго рыцэра и красную особу; мне жаль твоее легкости: о том радять, которою-б смертью мели тебе вморыти". И Трыщан погледел по палацу и не видел гелму а ни меча ни копъя, и велми отчаялся, што не было пры нем меча его. Витези того града прышли в палац и поймали Трыщана, а рекли: "Которою смертью хочем его вморыти?" Смердодугий поганин рече: "Поведите его и сотните". А того-ж дня был прыехал храбрый витез Паламидеж Ануплитич з двема мечы и с чорным щытом, наибольшый непрыятель Трыщанов от двора короля Артиуша. И он рек: "Не слушит так доброму витезю без битвы главу стяти, добудьте его битвою рыцарским обычаем. То есми видал, што витез витезю главу сотнеть, але рыцарским обычаем, а того не видал, як вы хочете". - Они ему отказали: "Мы видали, што тать {вор, грабитель} за татя вступается". Видечы то Паламидеж, што обеюх поганьбили, скочыл и подал один меч Паламидеж Трыщану, и сам з другим мечом; и Трыщан скочыл, як лютый, а почал рубати моцно на право и на лево, и в когоколвек увидел копе в руках и на голове гелм, тых стинал. И пошол к палацу вбити поганина, и ввидел его бегучи велми рыхло {быстро}, и догонил его Трыщан, и он вскочыл в цэрков свою, где не годится рыцэру з мечом войти. Трыщан рече: "Пойди вон, зрадцо, и боронися битвою". И он рече: "Ведай запэвне, покуль еси тут, не выйду отселе". Якож и не выходил, докуль в его замку был. Трыщан пошол от тое цэркви, бо ведал тот закон, што ему тут не годится з голым мечом стояти, и пошол на палац л. 59 Смердодугов и въздал фалу господу богу, што его збавил наглое смерти. И рече Паламидежу: "Витезю, зафалено ти будь витезми и паннами, што ми еси не допустил згинути". Паламидеж рече Трыщану: "Рыцэру, за всю мою службу, што ти есми послужыл и еще ти мышлю послужыти, дай ми одну реч, которое буду тебе просити". Трыщан рече: "Чого просиш, дам ти, окром Ижоты". Паламидеж рече: "Будь ми наболыыый непрыятель, як еси перво был". Трыщан рече: "Нехай того витезю, ты мне великое почстенье учынил, а я тэж могу мыслити о твое почстенье". Паламидеж рече: "Иншого не хочу, нижли одно того".
И коли видел Трыщан, иж мусит мети битву с Паламидежом, и рече Трыщан: "Рыцэру, если маю битися, волю моим мечом, ниж тым мечом". И прынесли пану Трыщану его меч, и убралися оба витези у зброи.
(Битва Трыщанова с Паламидежом) И скочыл один на другого велми храбро, и почали ся гонити, як два лвы, и так ся моцно рубали, абы их зброя не одержала, оба были мертвы. Прыбивал Паламидеж Трыщана, он ся укрывал мечом и щытом, уступая перед удары Па~ ламидежовыми, а потом Трыщан кинул от себе щыт и взял меч у обе руцэ и почал рубати не укрываючыся, Паламидеж ся заметал мечом и щытом, на обе колени падая, надеючыся смерти от моцного удару Трыщанова. Витези того града говорыли: "Тот витез погубил много витезей, а тепер добывает красного Паламидежа". Трыщан тял Паламидежа по гелму и ростял ему гелм и дал ему великую рану на голове. Трыщан рече: "Витезю, если мя добудет, не дадут ти витези пофалы, бо еси видел якую есми битву мел с оными витезми; понехаймо тое битвы, а положимо собе рок, где-ль бы колвек который з нас был, нехай ся становит на тот рок пры той цэркви, где ся витези збирают". И положыли рок пятнадцат ден. Для того то вчынил Трыщан, иж хочет вчынити его острый меч тяжку смерть Паламидежу; и росталися один от другого, Паламидеж поехал до двора короля Артиуша и поведал о прыгоде Трыщановой, говоречы: "О витези нашаго доброго пана короля Артиуша, помените доброть пана Трыщанову, як он много || витезем почтеня чынил, а л. 59 об. тепер не может собе добра вчынити". Король Артиуш и его витези рекли: "Для чого?" И он рек: "Подступил его Смердодугий паганин, вбавил его в град свой зрадне и оковал, и я с поганином бился есми об него и взял рану на главу свою, для которое болшей не мог ся есми бити з ним. И положыли есмо рок пятнадцат дний пры той цэркви, - поведил ее именем. - Если буду мочы, я буду битися за него, а если ми тая рана до того року не згоится {залечится, заживет;}, тогды вы его выпростайте". Королю Артиушу и его витезем было велми жаль, Анцолот рек: "Як ся тая легкост стала моему товарышу?" И зася стал весел с королем: "Смердодугий выйдет, мало будет со мною мистровства простирати".