Страница:
158. "Милая девица, - сказал ей Тристан, - господь да пошлет вам удачу, назовите же мне имена тех десятерых рыцарей, о которых вы упомянули". "Охотно, - ответила она, - первым сбросил он наземь мессира Говена, вторым Мордрета {32}, затем последовали Динадан, Эглан Равнинный, Галогантен Валлийский, король Карадос и мессир Ивейн {33}, а еще Додинель Свирепый, Жирфлет и мессир Лаваль Лесной. И все, кого я назвала, томятся теперь в плену". Тогда сказал Тристан: "Прекрасная девица, я еще раз советую вам ехать с нами, и вы обретете брата, ибо сейчас по дороге нашли то, за чем ехали". - "Да как же мне верить вам, - сказала она, - когда я вас совсем не знаю?" - "Милая девица, - сказал тогда Тристан, - коли перед вами очутился бы Ланселот, смогли бы вы узнать его?" - "О, конечно, сразу же узнала бы, ответила она, - ибо видела его в доме хозяйки и госпожи моей, где он жил довольно долго". - "А кто же была эта дама?" - спросил Тристан. - "Господь свидетель, - сказала девушка, - то была мадам де Норуа {34}". Тогда Ланселот, поняв, что Тристан хочет показать его девице, поднял забрало. Тут Тристан сказал девушке: "Красавица, когда встретите Ланселота, передайте ему привет от меня". И девушка, взглянув в прекрасное лицо Ланселота, тотчас же его признала; сошла она с иноходца и воскликнула: "О, несравненный рыцарь, простите меня за то, что я столь неучтиво обошлась с вами в разговоре". И при этих словах Тристан весело рассмеялся.
159. Они помогли девушке сесть на коня и попросили ее проводить их до замка Тора Невозмутимого. И она поехала впереди, как они ее и просили, а по дороге Ланселот уговаривался с Тристаном о том, что будут они делать дальше. И Тристан стал просить Ланселота уступить ему этот бой. На что ответил Ланселот: "Я еду с вами лишь для того, чтобы повиноваться вам. Если вы просите меня дать вам сразиться самому, я вам охотно уступаю, так же, как если бы вы попросили сразиться меня, я бы послушался вас, ибо ваша воля для меня - закон". И Тристан сказал, что ему хочется принять бой. На что Ланселот ему дал согласие, и Тристан поблагодарил его как за дозволение, так и за почет, который Ланселот оказывал ему.
XV
160. Как Тристан и Ланселот прибыли к Источнику Сражений, где прекрасный Тристан победил и убил Тора Невозмутимого, и как Люси Белокурая {35}, жена Тора, была столь поражена красотою Тристана, что умерла на месте, ибо он отверг ее любовь.
161. Итак, согласно преданию, они в сопровождении девицы прибыли к источнику, принадлежащему рыцарю Тору, и, взглянув на него, нашли, что он стократ красивее и приятнее, чем девица им его описала. Тут сошли они с коней и подошли к воде, а затем, оглядевшись, увидели все прочие приметы, о которых девушка им рассказывала. Но не обратили они внимания на то, что карлик под деревом протрубил в рог, отчего звук пронесся по всей равнине. Услышал его и Тор, и все, кто жил в замке, и Динадан также услыхал его и сказал своим друзьям: "Сеньоры, слышите ли вы, как надсаживается этот низкорослый дьявол, трубя в рог? Должно быть, какие-нибудь рыцари подъехали к источнику, а, стало быть, сегодня ночью будет у нас пополнение, как будто нас и без того здесь недостаточно!" - "Но может так случиться, - отвечал ему Говен, - что они окажутся победителями и освободят нас". - "Хотел бы я, чтобы ваши слова сбылись, - сказал Динадан, - но боюсь, что все произойдет как раз наоборот".
162. Между тем Тор Невозмутимый вошел в зал, где находились рыцари, ибо он содержал их с почетом, как рыцарей Круглого Стола, чего для других не делал. И десять рыцарей, как он вошел к ним, приветствовали его, а он, обратившись к Говену, сказал: "Сеньор, слышали ли вы, как протрубил мой карлик? Он возвещает прибытие рыцарей к моему источнику. И я не сомневаюсь, что вскоре вы увидите, как я сражаюсь с ними, а потому мне желательно, чтобы вы сопровождали меня". - "Господь свидетель, мессир, - сказал тогда Динадан, - мы с удовольствием посмотрим на ваш бой". И Тор ответил, что они могут ехать с ним, ибо таково его желание. Он приказал своим сержантам посадить пленников на коней, что и было исполнено, после чего Тор вооружился всеми доспехами, кроме шлема и щита, так как они висели на сосне, и копье было там же. И, снарядившись, вышел он из зала и, сев на самого лучшего своего коня, поскакал к источнику, а следом за ним отправились десять рыцарей, которые не чаяли дождаться боя, чтобы увидеть Торова противника.
163. И когда Тристан и Ланселот увидели Тора, то сразу признали меж собою, что то был несравненный рыцарь, ибо весьма ловко сидел он в седле. Тогда, нимало не медля, вскочил Тристан в седло и, перекрестившись, взял свое копье и щит, поджидая Тора. Ланселот же сел у самого источника. Тор в это время подъезжал с гордым видом, допытываясь у десяти пленников, не знаком ли им тот рыцарь, что ждет его на коне, на что Динадан отвечал ему, что он им не знаком, но что того, кто сидит у источника, он узнает. "Так кто же тот, другой?" - спросил Тор. - "Я полагаю, мессир, - ответил Динадан, что во время боя вы и сами это узнаете, ибо отвага ваша заставит его назвать свое имя, захочет он того или нет". Тогда направился Тор к Тристану, и они, сойдясь так, чтобы можно было слышать друг друга, поздоровались весьма учтиво, а потом Тор спросил рыцаря: "Мессир рыцарь, скажите мне, знали ли вы, едучи сюда, какой обычай я установил в моем замке?" - "Увы, мне он неизвестен", - ответил Тристан.
164. "Ну, так я вам расскажу о нем, - сказал Тор, - обычай мой таков, что ни один чужеземный рыцарь, прибывший к моему источнику, не имеет права отказаться от сражения со мною, и, если я его побеждаю, то велю отрубить ему голову, но если этот рыцарь из дома короля Артура, то я дарую ему жизнь и милостиво избавляю от смерти. Но до конца дней своих он останется в моей темнице, будучи осужден на вечное заключение, так что нет ему выхода из замка. Видите шесты с насаженными головами там, поверх крепостной стены? Это головы тех, у кого хватило наглости принять бой, а вот эти десять рыцарей, что едут за мною безоружные, родом из королевства Логр и были некогда весьма доблестными бойцами. И однако я победил их на этом самом месте и отныне они мои пленники, как вы и видите, а нынче я оказал им милость и велел привести сюда, дабы посмотрели они на мой бой с вами, а затем и с вашим спутником, если только он осмелится взяться за оружие. Но вы, как мне кажется, не служите королю Артуру и не принадлежите к числу рыцарей Круглого Стола, а потому вряд ли доведется вам сидеть в темнице вместе с этими десятью, скорее я посажу вас со всяким сбродом гнить на хлебе и воде". - "Да охранит меня от того господь, - сказал Тристан, - я предпочитаю погибнуть в честном бою, нежели попасть в темницу, а, быть может, судьба мне улыбнется и, напротив, вам суждено будет попасть ко мне в плен. Но вот что я хочу предложить вам: если вы не медля освободите всех своих пленников и упраздните этот сколь жестокий, столь и низкий обычай, я, так и быть, отпущу вас даже и без боя. Ибо вы держите в заточении тех, кого вам в плену держать не подобает. А потому, коли вы отвергнете мое предложение, готовьтесь сразиться".
165. Слыша от Тристана столь бесстрашные речи, Тор Невозмутимый весьма поразился и вскричал: "Мессир рыцарь, если бы вы были так доблестны, как вы болтливы, я, быть может, и послушался бы вас, но мне не страшны ни копье ваше, ни вы сами со своей хваленою силой, а потому, презрев ваше предложение, я вызываю вас на бой. Но если ваше копье коротко, а щит некрепок, вы можете взять себе те, что висят там, на сосне". Но Тристан отвечал: "Не нуждаюсь я в вашем оружии". А Тор сказал: "Ну, что ж, а я возьму его". И он выбрал себе из двух одно копье, шлем и щит, после чего они разъехались. Ланселот, который пристально следил за всем этим, восхитился гордою и красивою осанкой Тора, признавая, что он весьма доблестный рыцарь, и о том же думали мессир Ровен и его товарищи, которые, подойдя к Ланселоту, как будто не узнавали его, но Ланселот, желая, чтобы они его признали, незаметно переговорил с ними, чего стража их не заметила
166. И вот доблестные рыцари, Тристан и Тор, стоят лицом к лицу, готовые к бою. И, пустив своих коней, они так ударили копьями в щиты друг друга, что кони их рухнули наземь и копья разлетелись вдребезги. Рыцари тотчас же легко и ловко вскочили на ноги и выхватили мечи. Тристан кинулся на Тора и осыпал его градом жестоких ударов, и то же самое сделал Тор, ибо силен был на диво, а к тому же на целую ладонь был выше Тристана. Все, кто жил в замке, сошлись посмотреть на их схватку, и меж ними было даже несколько дам. Тристан яростно нападал на Тора, а Тор на него, так что все кругом порешили, что никогда не видели столь жестокой схватки. И Тристан про себя высоко оценил рыцарские достоинства Тора, ибо ни один рыцарь доселе не задавал ему столько работы, и думал он, что, как бы то ни было, а должен он с честью выиграть этот бой. Однако временами он притворялся усталым и ослабевшим, а Тор, приметив это, усиливал свой натиск, но Тристан столь умело защищался, что Тор ничего не мог достигнуть и только зря растрачивал пыл свой и силы. А Тристан для виду подставлял себя под удары, дабы уверить Тора, что победа его уже недалека.
167. Десять рыцарей, глядя на это, дрожали за Тристана, но Ланселот знал, что таков прием Тристана, и был спокоен. Больше часа Тристан терпел натиск мессира Тора, но затем, наскучив этим, разгневался и ринулся на него с такою быстротой и пылом, что присутствующим показалось, что только сейчас бой-то и начался, да и сам Тор поражен был яростным и молниеносным его нападением и по нему признал все ратное мастерство рыцаря. Тристан же в такой раж вошел, что у него даже пена выступила на губах. Без устали наседал он на противника и так продолжалось до шести часов вечера, а как зазвонили к вечерне, Тор в изнеможении стал отступать, ибо весь был изранен. И у Тристана было несколько ран. А рыцари, наблюдая за стремительными выпадами Тристана, говорили меж собою, что, кабы выставить против Тора четырех сильнейших бойцов, ему и то не пришлось бы тяжелее, чем нынче.
168. Когда Тор принужден был отступить, он сказал Тристану: "Мессир рыцарь, остановитесь ненадолго, я хочу переговорить с вами". И Тристан тотчас же опустил меч и стал слушать, а Тор сказал ему: "Храбрый рыцарь, вы сегодня доказали мне, что нет искуснее и напористей вас в бою, почему я и хочу просить вас назвать свое имя". - "Что до моего имени, - отвечал Тристан, - я не могу назвать его, но обещаю вам, что вы узнаете его, когда победите меня и поведете в свою тюрьму. Если же я возьму верх над вами, то вряд ли доведется вам узнать, с кем имели вы дело". - "Что ж, вы правы, сказал Тор, - и не будем более толковать об этом, но я хочу предложить вам другое. Не отдохнуть ли нам эту ночь, а назавтра мы сможем возобновить наше сражение". - "Знайте, рыцарь, - отвечал ему Тристан, - что до меня, я предпочел бы покончить с этим сегодня же, к чести моей, либо, напротив, к позору, но раз вы просите меня, я готов уступить, помните только, что завтра мы будем биться до конца на этом самом месте". - "Этого и я желаю", ответил Тор. И они подошли к Ланселоту и рассказали ему о своем уговоре, чем весьма его порадовали. Ланселот обнял Тристана и целовал его множество раз, спрашивая, не болят ли его раны. Но Тристан на это сказал ему: "Друг мой, они вовсе не опасны". И Ланселот на том успокоился.
169. Мессир Говен и девять его товарищей с почестями встретили рыцаря, а Тор, созвав своих людей, приказал им немедленно расставить шатры и палатки и осветить их факелами и свечами, что они скоро и устроили. В одном шатре поставили два ложа, - одно из них предназначалось для Ланселота, другое же для прекрасного Тристана. В соседнем шатре разложена была пышная постель для Тора и Люси Белокурой, жены его, одной из красивейших дам в мире. Эта дама, о которой я речь веду, прибыла по приказу сеньора в сопровождении многочисленных своих прислужниц. И она подошла к шатрам как раз в ту минуту, когда переодевали обоих рыцарей и перевязывали им раны. Она села подле Тора и спросила его, как он чувствует себя. "Поверьте, милая дама, как тот, кто сразился с лучшим рыцарем в мире", - ответил ей Тор. "Покажите же мне его", - попросила дама. "Ради бога, милая дама, загляните сами вон в тот шатер. Да и почему бы нам обоим не придти приветствовать его?!" И они оба встали и вошли к Тристану, который в это время беседовал с Ланселотом. Тор взял его за руку, а дама за другую, и красота Тристана так поразила Люси, что восхищению ее не было границ. Тор же сказал так: "Мессир рыцарь, пока у нас с вами перемирие, устроим веселую трапезу и попируем все вместе".
170. И они занялись беседою, пока накрывались столы, а потом сели за трапезу, где Ланселота посадили во главе стола, рядом с дамою, а сам сеньор и прекрасный Тристан сели напротив, вслед за чем уселись и все прочие. Надо было вам видеть, как двадцать красивых девушек внесли факелы и высокие светильники, а затем и роскошные блюда. И все эти девушки с восхищением смотрели на прекрасное лицо Тристана и говорили меж собою, что счастливейшей будет та дама, в которую он влюбится и которой будет служить. Но ни одна из них так не пылала любовью к нему, как прекрасная Люси, супруга Тора; она решила про себя, что откроет ему страсть, которой полно ее сердце, сразу же, как только встанут они из-за стола, а пока она неотрывно глядела на него, забыв обо всем на свете. И когда они достаточно насытились, мессир Тор сказал даме: "Милая моя, пусть придут сюда ваши музыкантши, дабы усладить слух этого прекрасного рыцаря, я же иду в постель, ибо весьма нуждаюсь в отдыхе".
171. Тогда дама велела позвать одну молодую девушку, которая была преискусной арфисткой. Она приказала ей сесть за арфу, и та заиграла столь прекрасно, что Тристан услаждался безмерно, вспоминая при том, как часто прекрасная королева Изольда играла ему. Когда же девушка кончила, Тристан подошел к арфе, и, сев за нее, начал одно лэ, некогда им самим сложенное {36}, и было оно настолько мелодично, что все собравшиеся рыцари, и дамы и девицы подошли поближе, чтобы его послушать, а меж ними и прекрасная Люси, и любовь ее при сладких звуках Тристановой музыки усилилась во сто крат. Ланселот же думал в это время о том, что Тристан поистине рыцарь из рыцарей. "Господь наш истинный, - говорил он про себя, - настал бы день, когда столь прекрасный рыцарь попал бы в дом короля Артура и в число рыцарей Круглого Стола! Даровал бы ему господь стать когда-нибудь королем в земле Логр!" И так восторгался Ланселот подвигами и добродетелями Тристана, что забыл обо всем на свете. Тристан же играл на арфе столь искусно, что, казалось, инструмент вот-вот заговорит.
172. Дама также была в великом восхищении и решила про себя, что скорее она умрет, чем допустит своего мужа убить столь прекрасного рыцаря. И она с нетерпением ждала часа, когда ей можно будет поговорить с ним, но не обнаруживала этого, ибо опасалась рыцарей, стоявших вокруг. Тогда притворилась она, что собирается идти к мужу, дабы положить конец этому вечеру, и Тристан кончил играть и вернул арфу девушке, которой стыдно было и садиться-то за нее после него. Однако Тристан упросил ее играть, сам же вернулся в свой шатер. Не прошло много времени, как прекрасная дама Люси вошла к нему и сказала шепотом: "Рыцарь, я прошу вас, дожидайтесь меня здесь и не выходите никуда, пока я не вернусь, ибо я должна кое-что сказать вам по секрету". И Тристан ей это обещал. Тогда дама пошла взглянуть, что делает ее муж, а он, едва она вошла, проснулся и, заметив у постели жену, сказал ей: "Милая дама, я прошу вас, позаботьтесь о рыцаре и его товарище и последите, чтобы у них было все, чего они пожелают. И окажите им все почести, какие сможете, пока не захотят они идти спать". Дама ему на это отвечала, что это и так долг ее, как хозяйки, а сама втайне обрадовалась приказу мужа, ибо ей только того и нужно было.
173. И, оставив мужа своего, Тора, вернулась она к Тристану и Ланселоту, которые находились вместе. Встала она меж ними, взяв их обоих за руки, и сказала: "Прекрасные мои рыцари, не хотите ли пойти взглянуть на тех десятерых доблестных чужеземных рыцарей, что находятся в ближайшем от вас шатре?" И они вышли и направились туда. Когда мессир Ровен увидел Тристана, он его с величайшим почтением приветствовал, говоря: "Добро пожаловать, мессир рыцарь, ибо, если богу' будет угодно, вы всех нас освободите". - "Сие знать никому не дано, - ответил Тристан, - но я сделаю все, что в моих силах". И Тристан особенно приветливо обращался с мессиром Говеном, так что тому показалось, что Тристан знает его. Дама же была очень грустна, ибо не с нею говорил Тристан, но вскоре они распрощались с пленниками и вернулись в шатер, приготовленный для Тристана и Ланселота. И дама приказала своим девушкам оставить их. Девушки повиновались приказу своей госпожи и вышли. Тогда дама сказала Ланселоту: "Ложитесь на эту постель, ведь она приготовлена для вас". - "Как, - воскликнул Ланселот, - вы хотите разлучить меня с моим другом?" - "Вы угадали, - ответила она, - мне надо секретно переговорить с ним". - "В добрый час, - сказал Ланселот, - если вам так угодно, я повинуюсь и желаю вам доброй ночи". И дама проводила его и уложила на постель.
174. Затем вернулась она к Тристану и стала обнимать его и поцеловала чуть ли не сто раз, говоря при этом: "Мессир рыцарь, несравненная ваша красота и отвага так воспламенили меня, что от любви к вам все тело мое пылает страстью, и я умоляю вас также подарить мне вашу любовь и удовлетворить немедленно мое желание, иначе я тут же умру у ваших ног". Тут она смолкла, а прекрасный Тристан, глядя на нее, раздумывал, как ей ответить, и вот что он сказал ей: "О, прекрасная дама, я весьма тронут и польщен любовью вашей. Знайте, что я сделал бы для вас все на свете, даже невозможное, лишь бы честь моя при том не пострадала. Скажите же мне, чего вы желаете?" - "О, мессир рыцарь, - говорит она, - да неужто вам непонятно, чего я жду от вас?" - "Клянусь душою, совсем непонятно, объясните мне как-нибудь яснее", - ответил он. - Мессир, великое любовное смятение, в которое вы повергли меня, понуждает меня произнести слово, которое никогда не должно было бы слететь с уст дамы, но любовная тоска моя повелевает объяснить, чего я хочу, дабы не было меж нами недоразумения. Так вот, я умру, коли не смогу насладиться вашим телом".
175. Когда Тристан услышал призыв прекрасной дамы и увидел, что она вне себя, он совсем растерялся: с одной стороны, он был тронут ее красотою и великой любовью, что она питала к нему, но с другой стороны, подумал он о королеве Изольде, которой посвятил себя, а за этим вслед вспомнил о святом отшельнике, давшем ему столь мудрые наставления. Вспомнил он еще о том, с какими почестями принял его Тор Невозмутимый, и о том, что жена его пришла сюда по его приказу. И все это заставляло его отказать даме. Вот почему, испустив тяжкий вздох, сказал он ей: "О, прекрасная дама, нельзя и сказать, как я опечален и донельзя огорчен тем, что не смогу удовлетворить вашего желания и помочь вам, облегчив страдания ваши. Все другое я совершил бы для вас, но того, что вы просите, никак не могу сделать, ибо все силы, и душа, и сердце мое отданы другой, и делить мою любовь я не могу".
176. Когда дама услышала его ответ, трудно даже представить, какая тоска ее охватила, ибо была она уверена, что нет на земле такого короля, что не почел бы за честь возлечь с нею. Долго стояла она молча и, наконец, сказала: "Прекрасный рыцарь, вы отвергли мою любовь, хотя я и предложила ее вам от всего сердца, но я докажу вам, что тело не может жить, когда душа мертва. Одно только меня удивляет, - как это вы, отдав кому-то свою душу, остаетесь в живых? Да и может ли это служить вам отговоркою? Конечно, нет. Знайте же, что большой грех берете вы на себя. Ну, что ж, коли вы так безжалостно лишили меня всякой надежды на исцеление от любовного моего недуга, окажите мне другую и последнюю милость: назовите свое имя, я хотела бы узнать его перед смертью". - "О, прекрасная дама, - вскричал Тристан, господь не допустит, чтобы вы умерли! Завтра все пройдет, и скорбь ваша развеется столь же мгновенно, как и родилась. Прошу лишь вас никому не разглашать моего имени до того, как окончится завтрашний бой. Итак, знайте, что я - Тристан, племянник короля Корнуэльского".
177. Едва дама услышала это, она воскликнула: "О, прекрасный Тристан, несравненный рыцарь, не жаль мне теперь умереть, ибо я гибну из-за лучшего и красивейшего рыцаря в мире!" И она обняла Тристана и, крепко обвив руками его шею, прижалась к нему так пылко, как достало у нее силы. Тристан хотел было утешить ее, но она не отвечала ему, глаза ее закатились и душа рассталась с телом. При виде такого печального зрелища и оттого, что дама пожелала умереть, Тристан впал в отчаяние, и, не зная, что делать, решил призвать на помощь своего друга Ланселота, а тот и так не спал, ибо предчувствовал несчастье. Он сразу спрыгнул со своей постели, чтобы узнать, зачем Тристан зовет его, и увидел даму. которая, и умерев, все еще обнимала Тристана. А тот был этим столь удручен, что слова не шли к нему, ибо никогда в жизни он такого не встречал и не видел. И воззвал он к Ланселоту: "Милый друг мой, посмотрите, в каком я положении! Что мне теперь делать?" И он плакал при этом так горько, что одежды мертвой дамы были влажными от слез.
178. Ланселоту также было жаль даму, ибо она была красива, но более всего жалел он друга своего Тристана, видя, как тот оплакивает смерть прекрасной дамы, так что даже испугался Ланселот, как бы Тристан не умер от печали. И он принялся его утешать: "Друг мой, Тристан, не впадайте в отчаяние, предоставьте мне все уладить, и вы увидите, как мы выйдем из этого положения". Разжал он руки прекрасной Люси и освободил Тристана, а затем, взяв даму на руки, вынес из шатра и отнес без шума туда, где спал на своей постели Тор. Он положил ее рядом с ним, нимало его не потревожив, а потом вернулся к Тристану и сказал ему: "Друг, не думайте больше об этом, я хочу, чтобы вы уснули". И Тристан повиновался, только чтобы сделать приятное Ланселоту, а иначе он так и не лег бы до утра.
179. Когда Ланселот увидел, что Тристан лежит, то и он вернулся к своему ложу, но не успели они заснуть, как занялась заря. Тристан, который так и не сомкнул глаз, сразу встал и начал снаряжаться, желая поскорее окончить бой. Он позвал Ланселота и тот сразу же явился. "О, милый Ланселот, - сказал Тристан, - помогите мне надеть доспехи, ибо я слышу, что Тор уже встал и, подобно мне, готовится к сражению". И это было правдой, ибо раны Тора так ныли, что он пробудился раньше обычного. Итак, встал Тор Невозмутимый с зарею и, когда был уже совсем готов, то взглянул на свое ложе и увидел, что жена его лежит совсем одетая; он решил, что она спит и приказал не будить ее. И он вышел из своего шатра, а Тристан из своего, а мессир Говен и его товарищи уже ожидали их у источника, и карлик трижды громко протрубил в свой рог. Тогда сказал Тристан Ланселоту: "Милый друг мой, подите и сядьте рядом с мессиром Говеном и другими рыцарями, которые собрались посмотреть на нашу схватку". - "Я иду к ним, - ответил Ланселот, раз вы мне велите, но я умоляю вас призвать к себе все ваше мужество и ратное умение".
180. С этими словами Ланселот отошел к источнику, а Тристан направился к месту битвы. Мессир Тор подошел туда же и приветствовал Тристана, а тот отвечал ему как можно любезнее. Тут сказал мессир Тор: "Простите меня, доблестный рыцарь, если я заставил вас ждать, но вы своим ратным искусством столь утомили меня во вчерашнем бою, что мне трудно было вовремя подняться". - "Мессир рыцарь, - ответил Тристан, - я еще более изнурен вашими мощными ударами, нежели вы - моими. И, поверьте, что, если бы, на мое счастье, я мог согласиться на ничью, то давно бы уже сделал это. Но я поклялся освободить ваших пленников, и потому доведу этот бой до конца, и пусть он принесет мне либо победу, либо позор. Еще раз прошу вас, до того, как мы схватимся, добровольно отказаться от жестокого вашего обычая и выпустить всех узников на волю. Если же вы откажетесь, то я вам более не друг".
181. И он ринулся на мессира Тора, а Тор на него, и завязалось меж ними смертельное и яростное сражение, так что все, кто смотрел на них, говорили, что ни накануне, ни когда-либо еще не приходилось им видеть более страшной схватки. Тристан, желая показать всем собравшимся свою силу и удаль, так бил своим мечом, что, казалось, при каждом ударе глаза его метали искры, и даже Тор оробел и не знал, как защититься, ибо почувствовал, что силы Тристана удвоились и ему не продержаться долго. Понял он, что грозит ему поражение, ибо щит его был весь изрублен и не прикрывал его более, а из десятка ран струилась кровь; Тристан же столь умело подставлял щит, что и ранен-то почти не был. А Тор уже истекал кровью, так что, казалось, на этом месте зарезали быка. И начал он слабеть и не стало у него силы даже на то, чтобы поднять свой меч.
182. Заметив это, Тристан отступил назад и сказал: "Мессир рыцарь, по вашему виду замечаю я, что вам невмочь сражаться дальше". - "Увы, - ответил мессир Тор, - сердце мое зовет меня в бой, но вся сила моя иссякла и ловкость пропала". - "Что же, рыцарь, - спросил Тристан, - признаете ли вы себя побежденным?" - "Нет, никогда! - вскричал Тор, - честь моя не позволяет мне на то соглашаться, продолжим наш бой!" - "А лучше бы вам сдаться, сказал Тристан, - и я прощу вам все и заключу с вами мир, но при условии, что вы отпустите всех пленников и отмените жестокий ваш обычай, как я уже и предлагал вам". - "О, доблестный рыцарь, - сказал Тор, - тот злой обычай, о котором вы упомянули, коснется скоро меня самого, хочу я того или нет". "Как, - воскликнул Тристан, да неужто раны ваши предвещают вам смерть?" "Да, - ответил Тор, - и вы в этом скоро убедитесь, но до того, как я умру, назовите мне свое имя". И Тристан ответил ему, что согласен назвать себя.
159. Они помогли девушке сесть на коня и попросили ее проводить их до замка Тора Невозмутимого. И она поехала впереди, как они ее и просили, а по дороге Ланселот уговаривался с Тристаном о том, что будут они делать дальше. И Тристан стал просить Ланселота уступить ему этот бой. На что ответил Ланселот: "Я еду с вами лишь для того, чтобы повиноваться вам. Если вы просите меня дать вам сразиться самому, я вам охотно уступаю, так же, как если бы вы попросили сразиться меня, я бы послушался вас, ибо ваша воля для меня - закон". И Тристан сказал, что ему хочется принять бой. На что Ланселот ему дал согласие, и Тристан поблагодарил его как за дозволение, так и за почет, который Ланселот оказывал ему.
XV
160. Как Тристан и Ланселот прибыли к Источнику Сражений, где прекрасный Тристан победил и убил Тора Невозмутимого, и как Люси Белокурая {35}, жена Тора, была столь поражена красотою Тристана, что умерла на месте, ибо он отверг ее любовь.
161. Итак, согласно преданию, они в сопровождении девицы прибыли к источнику, принадлежащему рыцарю Тору, и, взглянув на него, нашли, что он стократ красивее и приятнее, чем девица им его описала. Тут сошли они с коней и подошли к воде, а затем, оглядевшись, увидели все прочие приметы, о которых девушка им рассказывала. Но не обратили они внимания на то, что карлик под деревом протрубил в рог, отчего звук пронесся по всей равнине. Услышал его и Тор, и все, кто жил в замке, и Динадан также услыхал его и сказал своим друзьям: "Сеньоры, слышите ли вы, как надсаживается этот низкорослый дьявол, трубя в рог? Должно быть, какие-нибудь рыцари подъехали к источнику, а, стало быть, сегодня ночью будет у нас пополнение, как будто нас и без того здесь недостаточно!" - "Но может так случиться, - отвечал ему Говен, - что они окажутся победителями и освободят нас". - "Хотел бы я, чтобы ваши слова сбылись, - сказал Динадан, - но боюсь, что все произойдет как раз наоборот".
162. Между тем Тор Невозмутимый вошел в зал, где находились рыцари, ибо он содержал их с почетом, как рыцарей Круглого Стола, чего для других не делал. И десять рыцарей, как он вошел к ним, приветствовали его, а он, обратившись к Говену, сказал: "Сеньор, слышали ли вы, как протрубил мой карлик? Он возвещает прибытие рыцарей к моему источнику. И я не сомневаюсь, что вскоре вы увидите, как я сражаюсь с ними, а потому мне желательно, чтобы вы сопровождали меня". - "Господь свидетель, мессир, - сказал тогда Динадан, - мы с удовольствием посмотрим на ваш бой". И Тор ответил, что они могут ехать с ним, ибо таково его желание. Он приказал своим сержантам посадить пленников на коней, что и было исполнено, после чего Тор вооружился всеми доспехами, кроме шлема и щита, так как они висели на сосне, и копье было там же. И, снарядившись, вышел он из зала и, сев на самого лучшего своего коня, поскакал к источнику, а следом за ним отправились десять рыцарей, которые не чаяли дождаться боя, чтобы увидеть Торова противника.
163. И когда Тристан и Ланселот увидели Тора, то сразу признали меж собою, что то был несравненный рыцарь, ибо весьма ловко сидел он в седле. Тогда, нимало не медля, вскочил Тристан в седло и, перекрестившись, взял свое копье и щит, поджидая Тора. Ланселот же сел у самого источника. Тор в это время подъезжал с гордым видом, допытываясь у десяти пленников, не знаком ли им тот рыцарь, что ждет его на коне, на что Динадан отвечал ему, что он им не знаком, но что того, кто сидит у источника, он узнает. "Так кто же тот, другой?" - спросил Тор. - "Я полагаю, мессир, - ответил Динадан, что во время боя вы и сами это узнаете, ибо отвага ваша заставит его назвать свое имя, захочет он того или нет". Тогда направился Тор к Тристану, и они, сойдясь так, чтобы можно было слышать друг друга, поздоровались весьма учтиво, а потом Тор спросил рыцаря: "Мессир рыцарь, скажите мне, знали ли вы, едучи сюда, какой обычай я установил в моем замке?" - "Увы, мне он неизвестен", - ответил Тристан.
164. "Ну, так я вам расскажу о нем, - сказал Тор, - обычай мой таков, что ни один чужеземный рыцарь, прибывший к моему источнику, не имеет права отказаться от сражения со мною, и, если я его побеждаю, то велю отрубить ему голову, но если этот рыцарь из дома короля Артура, то я дарую ему жизнь и милостиво избавляю от смерти. Но до конца дней своих он останется в моей темнице, будучи осужден на вечное заключение, так что нет ему выхода из замка. Видите шесты с насаженными головами там, поверх крепостной стены? Это головы тех, у кого хватило наглости принять бой, а вот эти десять рыцарей, что едут за мною безоружные, родом из королевства Логр и были некогда весьма доблестными бойцами. И однако я победил их на этом самом месте и отныне они мои пленники, как вы и видите, а нынче я оказал им милость и велел привести сюда, дабы посмотрели они на мой бой с вами, а затем и с вашим спутником, если только он осмелится взяться за оружие. Но вы, как мне кажется, не служите королю Артуру и не принадлежите к числу рыцарей Круглого Стола, а потому вряд ли доведется вам сидеть в темнице вместе с этими десятью, скорее я посажу вас со всяким сбродом гнить на хлебе и воде". - "Да охранит меня от того господь, - сказал Тристан, - я предпочитаю погибнуть в честном бою, нежели попасть в темницу, а, быть может, судьба мне улыбнется и, напротив, вам суждено будет попасть ко мне в плен. Но вот что я хочу предложить вам: если вы не медля освободите всех своих пленников и упраздните этот сколь жестокий, столь и низкий обычай, я, так и быть, отпущу вас даже и без боя. Ибо вы держите в заточении тех, кого вам в плену держать не подобает. А потому, коли вы отвергнете мое предложение, готовьтесь сразиться".
165. Слыша от Тристана столь бесстрашные речи, Тор Невозмутимый весьма поразился и вскричал: "Мессир рыцарь, если бы вы были так доблестны, как вы болтливы, я, быть может, и послушался бы вас, но мне не страшны ни копье ваше, ни вы сами со своей хваленою силой, а потому, презрев ваше предложение, я вызываю вас на бой. Но если ваше копье коротко, а щит некрепок, вы можете взять себе те, что висят там, на сосне". Но Тристан отвечал: "Не нуждаюсь я в вашем оружии". А Тор сказал: "Ну, что ж, а я возьму его". И он выбрал себе из двух одно копье, шлем и щит, после чего они разъехались. Ланселот, который пристально следил за всем этим, восхитился гордою и красивою осанкой Тора, признавая, что он весьма доблестный рыцарь, и о том же думали мессир Ровен и его товарищи, которые, подойдя к Ланселоту, как будто не узнавали его, но Ланселот, желая, чтобы они его признали, незаметно переговорил с ними, чего стража их не заметила
166. И вот доблестные рыцари, Тристан и Тор, стоят лицом к лицу, готовые к бою. И, пустив своих коней, они так ударили копьями в щиты друг друга, что кони их рухнули наземь и копья разлетелись вдребезги. Рыцари тотчас же легко и ловко вскочили на ноги и выхватили мечи. Тристан кинулся на Тора и осыпал его градом жестоких ударов, и то же самое сделал Тор, ибо силен был на диво, а к тому же на целую ладонь был выше Тристана. Все, кто жил в замке, сошлись посмотреть на их схватку, и меж ними было даже несколько дам. Тристан яростно нападал на Тора, а Тор на него, так что все кругом порешили, что никогда не видели столь жестокой схватки. И Тристан про себя высоко оценил рыцарские достоинства Тора, ибо ни один рыцарь доселе не задавал ему столько работы, и думал он, что, как бы то ни было, а должен он с честью выиграть этот бой. Однако временами он притворялся усталым и ослабевшим, а Тор, приметив это, усиливал свой натиск, но Тристан столь умело защищался, что Тор ничего не мог достигнуть и только зря растрачивал пыл свой и силы. А Тристан для виду подставлял себя под удары, дабы уверить Тора, что победа его уже недалека.
167. Десять рыцарей, глядя на это, дрожали за Тристана, но Ланселот знал, что таков прием Тристана, и был спокоен. Больше часа Тристан терпел натиск мессира Тора, но затем, наскучив этим, разгневался и ринулся на него с такою быстротой и пылом, что присутствующим показалось, что только сейчас бой-то и начался, да и сам Тор поражен был яростным и молниеносным его нападением и по нему признал все ратное мастерство рыцаря. Тристан же в такой раж вошел, что у него даже пена выступила на губах. Без устали наседал он на противника и так продолжалось до шести часов вечера, а как зазвонили к вечерне, Тор в изнеможении стал отступать, ибо весь был изранен. И у Тристана было несколько ран. А рыцари, наблюдая за стремительными выпадами Тристана, говорили меж собою, что, кабы выставить против Тора четырех сильнейших бойцов, ему и то не пришлось бы тяжелее, чем нынче.
168. Когда Тор принужден был отступить, он сказал Тристану: "Мессир рыцарь, остановитесь ненадолго, я хочу переговорить с вами". И Тристан тотчас же опустил меч и стал слушать, а Тор сказал ему: "Храбрый рыцарь, вы сегодня доказали мне, что нет искуснее и напористей вас в бою, почему я и хочу просить вас назвать свое имя". - "Что до моего имени, - отвечал Тристан, - я не могу назвать его, но обещаю вам, что вы узнаете его, когда победите меня и поведете в свою тюрьму. Если же я возьму верх над вами, то вряд ли доведется вам узнать, с кем имели вы дело". - "Что ж, вы правы, сказал Тор, - и не будем более толковать об этом, но я хочу предложить вам другое. Не отдохнуть ли нам эту ночь, а назавтра мы сможем возобновить наше сражение". - "Знайте, рыцарь, - отвечал ему Тристан, - что до меня, я предпочел бы покончить с этим сегодня же, к чести моей, либо, напротив, к позору, но раз вы просите меня, я готов уступить, помните только, что завтра мы будем биться до конца на этом самом месте". - "Этого и я желаю", ответил Тор. И они подошли к Ланселоту и рассказали ему о своем уговоре, чем весьма его порадовали. Ланселот обнял Тристана и целовал его множество раз, спрашивая, не болят ли его раны. Но Тристан на это сказал ему: "Друг мой, они вовсе не опасны". И Ланселот на том успокоился.
169. Мессир Говен и девять его товарищей с почестями встретили рыцаря, а Тор, созвав своих людей, приказал им немедленно расставить шатры и палатки и осветить их факелами и свечами, что они скоро и устроили. В одном шатре поставили два ложа, - одно из них предназначалось для Ланселота, другое же для прекрасного Тристана. В соседнем шатре разложена была пышная постель для Тора и Люси Белокурой, жены его, одной из красивейших дам в мире. Эта дама, о которой я речь веду, прибыла по приказу сеньора в сопровождении многочисленных своих прислужниц. И она подошла к шатрам как раз в ту минуту, когда переодевали обоих рыцарей и перевязывали им раны. Она села подле Тора и спросила его, как он чувствует себя. "Поверьте, милая дама, как тот, кто сразился с лучшим рыцарем в мире", - ответил ей Тор. "Покажите же мне его", - попросила дама. "Ради бога, милая дама, загляните сами вон в тот шатер. Да и почему бы нам обоим не придти приветствовать его?!" И они оба встали и вошли к Тристану, который в это время беседовал с Ланселотом. Тор взял его за руку, а дама за другую, и красота Тристана так поразила Люси, что восхищению ее не было границ. Тор же сказал так: "Мессир рыцарь, пока у нас с вами перемирие, устроим веселую трапезу и попируем все вместе".
170. И они занялись беседою, пока накрывались столы, а потом сели за трапезу, где Ланселота посадили во главе стола, рядом с дамою, а сам сеньор и прекрасный Тристан сели напротив, вслед за чем уселись и все прочие. Надо было вам видеть, как двадцать красивых девушек внесли факелы и высокие светильники, а затем и роскошные блюда. И все эти девушки с восхищением смотрели на прекрасное лицо Тристана и говорили меж собою, что счастливейшей будет та дама, в которую он влюбится и которой будет служить. Но ни одна из них так не пылала любовью к нему, как прекрасная Люси, супруга Тора; она решила про себя, что откроет ему страсть, которой полно ее сердце, сразу же, как только встанут они из-за стола, а пока она неотрывно глядела на него, забыв обо всем на свете. И когда они достаточно насытились, мессир Тор сказал даме: "Милая моя, пусть придут сюда ваши музыкантши, дабы усладить слух этого прекрасного рыцаря, я же иду в постель, ибо весьма нуждаюсь в отдыхе".
171. Тогда дама велела позвать одну молодую девушку, которая была преискусной арфисткой. Она приказала ей сесть за арфу, и та заиграла столь прекрасно, что Тристан услаждался безмерно, вспоминая при том, как часто прекрасная королева Изольда играла ему. Когда же девушка кончила, Тристан подошел к арфе, и, сев за нее, начал одно лэ, некогда им самим сложенное {36}, и было оно настолько мелодично, что все собравшиеся рыцари, и дамы и девицы подошли поближе, чтобы его послушать, а меж ними и прекрасная Люси, и любовь ее при сладких звуках Тристановой музыки усилилась во сто крат. Ланселот же думал в это время о том, что Тристан поистине рыцарь из рыцарей. "Господь наш истинный, - говорил он про себя, - настал бы день, когда столь прекрасный рыцарь попал бы в дом короля Артура и в число рыцарей Круглого Стола! Даровал бы ему господь стать когда-нибудь королем в земле Логр!" И так восторгался Ланселот подвигами и добродетелями Тристана, что забыл обо всем на свете. Тристан же играл на арфе столь искусно, что, казалось, инструмент вот-вот заговорит.
172. Дама также была в великом восхищении и решила про себя, что скорее она умрет, чем допустит своего мужа убить столь прекрасного рыцаря. И она с нетерпением ждала часа, когда ей можно будет поговорить с ним, но не обнаруживала этого, ибо опасалась рыцарей, стоявших вокруг. Тогда притворилась она, что собирается идти к мужу, дабы положить конец этому вечеру, и Тристан кончил играть и вернул арфу девушке, которой стыдно было и садиться-то за нее после него. Однако Тристан упросил ее играть, сам же вернулся в свой шатер. Не прошло много времени, как прекрасная дама Люси вошла к нему и сказала шепотом: "Рыцарь, я прошу вас, дожидайтесь меня здесь и не выходите никуда, пока я не вернусь, ибо я должна кое-что сказать вам по секрету". И Тристан ей это обещал. Тогда дама пошла взглянуть, что делает ее муж, а он, едва она вошла, проснулся и, заметив у постели жену, сказал ей: "Милая дама, я прошу вас, позаботьтесь о рыцаре и его товарище и последите, чтобы у них было все, чего они пожелают. И окажите им все почести, какие сможете, пока не захотят они идти спать". Дама ему на это отвечала, что это и так долг ее, как хозяйки, а сама втайне обрадовалась приказу мужа, ибо ей только того и нужно было.
173. И, оставив мужа своего, Тора, вернулась она к Тристану и Ланселоту, которые находились вместе. Встала она меж ними, взяв их обоих за руки, и сказала: "Прекрасные мои рыцари, не хотите ли пойти взглянуть на тех десятерых доблестных чужеземных рыцарей, что находятся в ближайшем от вас шатре?" И они вышли и направились туда. Когда мессир Ровен увидел Тристана, он его с величайшим почтением приветствовал, говоря: "Добро пожаловать, мессир рыцарь, ибо, если богу' будет угодно, вы всех нас освободите". - "Сие знать никому не дано, - ответил Тристан, - но я сделаю все, что в моих силах". И Тристан особенно приветливо обращался с мессиром Говеном, так что тому показалось, что Тристан знает его. Дама же была очень грустна, ибо не с нею говорил Тристан, но вскоре они распрощались с пленниками и вернулись в шатер, приготовленный для Тристана и Ланселота. И дама приказала своим девушкам оставить их. Девушки повиновались приказу своей госпожи и вышли. Тогда дама сказала Ланселоту: "Ложитесь на эту постель, ведь она приготовлена для вас". - "Как, - воскликнул Ланселот, - вы хотите разлучить меня с моим другом?" - "Вы угадали, - ответила она, - мне надо секретно переговорить с ним". - "В добрый час, - сказал Ланселот, - если вам так угодно, я повинуюсь и желаю вам доброй ночи". И дама проводила его и уложила на постель.
174. Затем вернулась она к Тристану и стала обнимать его и поцеловала чуть ли не сто раз, говоря при этом: "Мессир рыцарь, несравненная ваша красота и отвага так воспламенили меня, что от любви к вам все тело мое пылает страстью, и я умоляю вас также подарить мне вашу любовь и удовлетворить немедленно мое желание, иначе я тут же умру у ваших ног". Тут она смолкла, а прекрасный Тристан, глядя на нее, раздумывал, как ей ответить, и вот что он сказал ей: "О, прекрасная дама, я весьма тронут и польщен любовью вашей. Знайте, что я сделал бы для вас все на свете, даже невозможное, лишь бы честь моя при том не пострадала. Скажите же мне, чего вы желаете?" - "О, мессир рыцарь, - говорит она, - да неужто вам непонятно, чего я жду от вас?" - "Клянусь душою, совсем непонятно, объясните мне как-нибудь яснее", - ответил он. - Мессир, великое любовное смятение, в которое вы повергли меня, понуждает меня произнести слово, которое никогда не должно было бы слететь с уст дамы, но любовная тоска моя повелевает объяснить, чего я хочу, дабы не было меж нами недоразумения. Так вот, я умру, коли не смогу насладиться вашим телом".
175. Когда Тристан услышал призыв прекрасной дамы и увидел, что она вне себя, он совсем растерялся: с одной стороны, он был тронут ее красотою и великой любовью, что она питала к нему, но с другой стороны, подумал он о королеве Изольде, которой посвятил себя, а за этим вслед вспомнил о святом отшельнике, давшем ему столь мудрые наставления. Вспомнил он еще о том, с какими почестями принял его Тор Невозмутимый, и о том, что жена его пришла сюда по его приказу. И все это заставляло его отказать даме. Вот почему, испустив тяжкий вздох, сказал он ей: "О, прекрасная дама, нельзя и сказать, как я опечален и донельзя огорчен тем, что не смогу удовлетворить вашего желания и помочь вам, облегчив страдания ваши. Все другое я совершил бы для вас, но того, что вы просите, никак не могу сделать, ибо все силы, и душа, и сердце мое отданы другой, и делить мою любовь я не могу".
176. Когда дама услышала его ответ, трудно даже представить, какая тоска ее охватила, ибо была она уверена, что нет на земле такого короля, что не почел бы за честь возлечь с нею. Долго стояла она молча и, наконец, сказала: "Прекрасный рыцарь, вы отвергли мою любовь, хотя я и предложила ее вам от всего сердца, но я докажу вам, что тело не может жить, когда душа мертва. Одно только меня удивляет, - как это вы, отдав кому-то свою душу, остаетесь в живых? Да и может ли это служить вам отговоркою? Конечно, нет. Знайте же, что большой грех берете вы на себя. Ну, что ж, коли вы так безжалостно лишили меня всякой надежды на исцеление от любовного моего недуга, окажите мне другую и последнюю милость: назовите свое имя, я хотела бы узнать его перед смертью". - "О, прекрасная дама, - вскричал Тристан, господь не допустит, чтобы вы умерли! Завтра все пройдет, и скорбь ваша развеется столь же мгновенно, как и родилась. Прошу лишь вас никому не разглашать моего имени до того, как окончится завтрашний бой. Итак, знайте, что я - Тристан, племянник короля Корнуэльского".
177. Едва дама услышала это, она воскликнула: "О, прекрасный Тристан, несравненный рыцарь, не жаль мне теперь умереть, ибо я гибну из-за лучшего и красивейшего рыцаря в мире!" И она обняла Тристана и, крепко обвив руками его шею, прижалась к нему так пылко, как достало у нее силы. Тристан хотел было утешить ее, но она не отвечала ему, глаза ее закатились и душа рассталась с телом. При виде такого печального зрелища и оттого, что дама пожелала умереть, Тристан впал в отчаяние, и, не зная, что делать, решил призвать на помощь своего друга Ланселота, а тот и так не спал, ибо предчувствовал несчастье. Он сразу спрыгнул со своей постели, чтобы узнать, зачем Тристан зовет его, и увидел даму. которая, и умерев, все еще обнимала Тристана. А тот был этим столь удручен, что слова не шли к нему, ибо никогда в жизни он такого не встречал и не видел. И воззвал он к Ланселоту: "Милый друг мой, посмотрите, в каком я положении! Что мне теперь делать?" И он плакал при этом так горько, что одежды мертвой дамы были влажными от слез.
178. Ланселоту также было жаль даму, ибо она была красива, но более всего жалел он друга своего Тристана, видя, как тот оплакивает смерть прекрасной дамы, так что даже испугался Ланселот, как бы Тристан не умер от печали. И он принялся его утешать: "Друг мой, Тристан, не впадайте в отчаяние, предоставьте мне все уладить, и вы увидите, как мы выйдем из этого положения". Разжал он руки прекрасной Люси и освободил Тристана, а затем, взяв даму на руки, вынес из шатра и отнес без шума туда, где спал на своей постели Тор. Он положил ее рядом с ним, нимало его не потревожив, а потом вернулся к Тристану и сказал ему: "Друг, не думайте больше об этом, я хочу, чтобы вы уснули". И Тристан повиновался, только чтобы сделать приятное Ланселоту, а иначе он так и не лег бы до утра.
179. Когда Ланселот увидел, что Тристан лежит, то и он вернулся к своему ложу, но не успели они заснуть, как занялась заря. Тристан, который так и не сомкнул глаз, сразу встал и начал снаряжаться, желая поскорее окончить бой. Он позвал Ланселота и тот сразу же явился. "О, милый Ланселот, - сказал Тристан, - помогите мне надеть доспехи, ибо я слышу, что Тор уже встал и, подобно мне, готовится к сражению". И это было правдой, ибо раны Тора так ныли, что он пробудился раньше обычного. Итак, встал Тор Невозмутимый с зарею и, когда был уже совсем готов, то взглянул на свое ложе и увидел, что жена его лежит совсем одетая; он решил, что она спит и приказал не будить ее. И он вышел из своего шатра, а Тристан из своего, а мессир Говен и его товарищи уже ожидали их у источника, и карлик трижды громко протрубил в свой рог. Тогда сказал Тристан Ланселоту: "Милый друг мой, подите и сядьте рядом с мессиром Говеном и другими рыцарями, которые собрались посмотреть на нашу схватку". - "Я иду к ним, - ответил Ланселот, раз вы мне велите, но я умоляю вас призвать к себе все ваше мужество и ратное умение".
180. С этими словами Ланселот отошел к источнику, а Тристан направился к месту битвы. Мессир Тор подошел туда же и приветствовал Тристана, а тот отвечал ему как можно любезнее. Тут сказал мессир Тор: "Простите меня, доблестный рыцарь, если я заставил вас ждать, но вы своим ратным искусством столь утомили меня во вчерашнем бою, что мне трудно было вовремя подняться". - "Мессир рыцарь, - ответил Тристан, - я еще более изнурен вашими мощными ударами, нежели вы - моими. И, поверьте, что, если бы, на мое счастье, я мог согласиться на ничью, то давно бы уже сделал это. Но я поклялся освободить ваших пленников, и потому доведу этот бой до конца, и пусть он принесет мне либо победу, либо позор. Еще раз прошу вас, до того, как мы схватимся, добровольно отказаться от жестокого вашего обычая и выпустить всех узников на волю. Если же вы откажетесь, то я вам более не друг".
181. И он ринулся на мессира Тора, а Тор на него, и завязалось меж ними смертельное и яростное сражение, так что все, кто смотрел на них, говорили, что ни накануне, ни когда-либо еще не приходилось им видеть более страшной схватки. Тристан, желая показать всем собравшимся свою силу и удаль, так бил своим мечом, что, казалось, при каждом ударе глаза его метали искры, и даже Тор оробел и не знал, как защититься, ибо почувствовал, что силы Тристана удвоились и ему не продержаться долго. Понял он, что грозит ему поражение, ибо щит его был весь изрублен и не прикрывал его более, а из десятка ран струилась кровь; Тристан же столь умело подставлял щит, что и ранен-то почти не был. А Тор уже истекал кровью, так что, казалось, на этом месте зарезали быка. И начал он слабеть и не стало у него силы даже на то, чтобы поднять свой меч.
182. Заметив это, Тристан отступил назад и сказал: "Мессир рыцарь, по вашему виду замечаю я, что вам невмочь сражаться дальше". - "Увы, - ответил мессир Тор, - сердце мое зовет меня в бой, но вся сила моя иссякла и ловкость пропала". - "Что же, рыцарь, - спросил Тристан, - признаете ли вы себя побежденным?" - "Нет, никогда! - вскричал Тор, - честь моя не позволяет мне на то соглашаться, продолжим наш бой!" - "А лучше бы вам сдаться, сказал Тристан, - и я прощу вам все и заключу с вами мир, но при условии, что вы отпустите всех пленников и отмените жестокий ваш обычай, как я уже и предлагал вам". - "О, доблестный рыцарь, - сказал Тор, - тот злой обычай, о котором вы упомянули, коснется скоро меня самого, хочу я того или нет". "Как, - воскликнул Тристан, да неужто раны ваши предвещают вам смерть?" "Да, - ответил Тор, - и вы в этом скоро убедитесь, но до того, как я умру, назовите мне свое имя". И Тристан ответил ему, что согласен назвать себя.