Бабкин Михаил Александрович. Слимперия

   – Охренеть можно, – изумился Мар, – и ты в эту жуть полезешь? Не знаю, что ты там видишь, но меня количество дохляков на погонный метраж пола впечатляет! Ты уж поосторожнее, ладно? Не хотелось бы... – чего ему не хотелось, медальон не сказал, но и так было понятно.
   Семен подошел к прозрачным стенам, постоял немного, покачиваясь с носка на пятку и прикидывая, с чего начать, потом неспешно прошелся вдоль извилистой границы, за которой притаился в ожидании следующей жертвы магический лабиринт: Семен воспринимал его как живое существо. Живое, коварное и тупое.
   Лицевые плоскости лабиринта сходились под разными углами, порой между ними был небольшой зазор, но пролезть в те щели Семен не мог, не таракан, чай! Надо было искать или щель пошире, или вход, если он имелся.
   – А, вот ты где, – Семен остановился возле одной из перегородок: на ней явственно проступал четко очерченный прямоугольный контур размером с обычную дверь. Проступал, но сам входной проем был закрыт, запечатан той же магией, из которой были созданы стены-перегородки.
   – Что у нас тут? – Семен присел на корточки возле закрытой двери и принялся ее тщательно осматривать, выкинув из головы все посторонние мысли и прикусив от усердия нижнюю губу: работа предстояла еще та! С такими колдовскими запорами Семен никогда раньше не сталкивался...
   Собственно, ничего сложного на первый взгляд не было: дверь покрывали небольшие матовые квадраты, разбросанные как попало, на которых имелись разные буквы – на каждом прямоугольнике по одной. Судя по всему, из тех букв надо было сложить некое слово или фразу, тогда дверь наверняка откроется, но какую? Семен прикоснулся к одному из квадратов пальцем, тот послушно сдвинулся с места.
   – Мар, возникла небольшая проблемка, – вполголоса сказал Семен. – Замочек у двери не простой, а текстовый! Ты медальон опытный, мудрый, так что давай, подключайся! Я тебе продиктую буквы, а ты попробуй придумать из них что-нибудь осмысленное... Буквы-то не забудешь?
   – Склерозом не страдаю, – гордо ответил Мар. – Диктуй! Авось справлюсь! Один из моих хозяев, грамотей, я тебе когда-то о нем рассказывал, очень любил всякие шарады и головоломки разгадывать, ну и я заодно в них поднаторел.
   – Тогда слушай, – Семен принялся зачитывать буквы вслух. Букв было немного, на одно предложение от силы, но это предложение могло оказаться каким угодно!
   – Думаю, что всякие ругательства можно сразу отбросить, – предположил Семен, закончив недолгое чтение. – И патриотические лозунги тоже. И стихи заодно, вряд ли создатель лабиринта стишатами баловался, не тот случай... Должно, по-моему, получиться что-то вроде: «Сезам, откройся!» Чтобы коротко и по существу.
   – Буду соображать, – пообещал Мар, – только не отвлекай меня! Комбинируй, пробуй, а меня пока не отвлекай. – Медальон едва слышно принялся бормотать нечто маловразумительное: он уже взялся за решение неожиданной задачи.
   Семен принялся двигать квадраты так и сяк, но все время выходила какая-то ерунда; промучившись с полчаса, Семен решил немного передохнуть, хотя бы минутку. Сел, обхватив колени руками, и с ненавистью уставился на текстовый замок.
   – Что-то не так? – спросил издалека Хайк, – Симеон, помощь не требуется?
   – Сейчас ты мне не помощник, – уныло ответил Семен. – Замок гадский никак открыть не могу! Хитрый, понимаешь... Какой-то пароль набрать нужно, я пытаюсь, а ничего не получается... Полная бессмыслица из букв складывается! Хоть так, хоть эдак.
   – Ты извини, что я не в свое дело лезу, но должен заметить, Симеон, что пароль совсем не обязательно должен быть осмысленным, – уверенно сказал Хайк. – Порой чем он абстрактней, тем надежней!
   – И что же делать? – Семен обернулся. – Эдак я до самой старости ковыряться с тем алфавитом буду! До потери зубов и полного облысения.
   – Вообще-то если замок нельзя открыть, его ломают. Или вышибают, – Хайк присел на корточки, покопался в сумке. – Слушай, а может шар предсказаний как-то использовать можно? Давай я в него посмотрю, вдруг какую подсказку увижу? Что-нибудь нестандартное.
   – Смотри, – задумчиво ответил Семен. – Почему бы и нет... Нестандартное, говоришь? Хм, а в этом что-то есть! Помню, был у меня кубик Рубика, игрушка такая с подвижными разноцветными гранями, я его все никак собрать не мог, не получалось. Тогда я взял, сорвал с него все разноцветные наклейки и переклеил их по новой, так, чтобы кубик выглядел как собранный.
   – А зачем? – поинтересовался Мар, тут же охотно перестав бормотать: ему, как и Семену, до чертиков надоело биться над неразрешимой загадкой. – Смысл какой?
   – Больно он меня раздражал, несобранный, – Семен поднялся на ноги. – Переклеил и больше к нему не возвращался... я его на пачку жвачки потом обменял.
   – И к чему ты клонишь? – устало спросил медальон. – Не вижу связи!
   – Я тоже не вижу, – заверил его Семен. – Но попробовать надо!
   – Чего попробовать? – Мар совсем запутался. – Кубики, наклейки, жвачки... Ничего не понимаю!
   Семен промолчал: он в это время старался подцепить ногтем один из квадратов, но тот скользил по дверной плоскости, уходя от пальца; Семен придержал непослушный прямоугольник другой рукой и осторожно, понемногу, принялся отдирать магическую нашлепку ногтем от двери. Наконец это ему удалось: квадрат с буквой остался у Семена в пальцах, а на двери вместо той оторванной буквы возникло отверстие – вначале маленькое, размером с бывший квадрат, – оно быстро разрасталось и через пару секунд в двери зияла брешь с ладонь величиной; тем временем квадрат в руке Семена бесследно растаял.
   – Вот так, – Семен довольно щелкнул пальцами, – и никак иначе! Народ, пошла вода в хату, – он отодрал следующий квадрат, в этот раз все получилось быстрее, сказывался опыт. – Еще триста сорок шесть ведер, дорогой Карабас-Барабас, и золотой ключик у нас в руках!
   – Час от часу не легче, – огорчился Мар. – Семен, у тебя с головой в порядке? Уже и ключик какой-то приплел... Золотой?! Где?!
   – Где-то в болоте, – Семен неопределенно мотнул головой, не отвлекаясь от работы. – У черепахи Тортиллы в сейфе заначен.
   – Тогда Хайк должен ее знать, – сделал вывод медальон. – Он из клана Болотной Черепахи, стало быть, наверняка о твоей Тротилле слышал, или как ее там... А Тротилла – она тоже боец?
   – А то, – многозначительно сказал Семен. – Непобедимый! Ее все лягушки в болоте опасаются, как даст лапой по башке и конец. Квакнуть не успеешь!
   – Э, да ты пошутил! – понял медальон. – Хе-хе, смешно! А кто такой Карабас? Из наших, из воров? Забавная кличка.
   – Потом объясню, – Семен поддел ногтем очередную букву. – Не до сказок мне сейчас... Видел бы ты, во что дверь превратилась! Сплошная дыра, а не дверь, – он отодрал последний волшебный квадрат, отряхнул руки и, обернувшись к Хайку, крикнул:
   – Готово! Ну, я пошел, – Семен шагнул в контур дверного проема.
   – Удачи! – ответно крикнул Хайк, пряча шар предсказаний в сумку. – Все будет хорошо, я видел! В трех случаях из пяти, правда, но это дает надежду... Ты, главное, стенок не касайся ни в коем случае!
   – Уговорил, не буду! – Семен мысленно перекрестился и отправился в путь. Первые шаги дались с трудом, казалось, что опасные стены намагничены и притягивают к себе, но это всего лишь разыгралась фантазия: немного освоясь, Семен пошел уверенней – коридор лабиринта был достаточно широк, в нем вполне могли разойтись два человека.
   Вскоре коридор разветвился, Семен выбрал то направление, которое вело к лежащей на полу девушке – однако выбор оказался неудачным, через десяток шагов коридор повернул совсем в другую сторону и вновь разветвился... Семен решил не глупить, иначе заблудится напрочь, а держаться одной стороны – рано или поздно, но он все равно придет к Олии!
   Так Семен блуждал почти час, то приближаясь к девушке, то удаляясь от нее – казалось, что лабиринт бесконечен, хотя это было вовсе не так; в конце концов у Семена возникло неприятное ощущение, что его попросту «водят» – а ну как стены могли сами по себе перемещаться, напрочь меняя планировку лабиринта? Тогда блуждать по этим опасным закоулкам предстояло очень долго! Что Семена никак не устраивало.
   Семен хотел было уже поделиться своими опасениями с Маром, когда неожиданно вышел в длинный прямой коридор, заканчивающийся самосветным фиолетовым алтарем; алтарь сиял настолько свирепо, что Семену пришлось смотреть на него сквозь щелку между пальцами.
   – Так-так, – оживился Мар, – Здорово! Пошли мы, значит, за водицей, а нам вина налили, ха! Семен, давай-ка сходим к этой фигне, глянем, чего там и как. Сдается мне, что ждет нас там нехилый сюрприз, но не знаю, какой.
   – Мне Олию вытаскивать надо, – хмуро возразил Семен. – К черту те сюрпризы, и без них уже тошно...
   – Семен, ты не прав, – Мар был непреклонен. – Сам посуди, на хрена этот запечатанный лабиринт был создан? Ясен пень, чтобы никто к столу не подошел!
   – К какому столу? – Семен прищурил глаза, но и так – с прищуром и сквозь пальцы – он все равно не смог увидеть ничего определенного в обжигающем сиянии.
   – Стол там каменный, – великодушно пояснил Мар. – На столе железный стакан обычного вида... Бутылку и закуску не вижу, наверное выпили и за ножку пустую тару сунули. А закусь сожрали! Э, небось и тут алкаши побывали, ох и пронырливый народец! Везде они есть, мерзавцы, даже в колдовских лабиринтах водятся... О чем это я сказать хотел? А, вспомнил. Мне так кажется, что ежели подойти к тому столу, то лабиринт должен исчезнуть – ты ведь достигнешь цели, ради которой все это отгрохали! Ну, может, еще чего сделать придется: колдовство какое порушить или очередной дурацкий пароль взломать, типа свой приход отметить, так это ж запросто! Мы уже опытные. Ну и сюрприз забрать, если он там есть, если алкаши его не уперли... Не зря же ты битый час жизнью рисковал, заслужил!
   – Эт-точно, – Семен потер глаза, слезы от сварочного сияния текли не переставая, – заслужил, факт. Давай попробуем, может, и впрямь лабиринт исчезнет... Но мне на ощупь идти придется, а то я ослепнуть могу! Ты мне подсказывай прямой путь, чтобы я в стенку ненароком не вписался. Ни шага влево, ни шага вправо, понял?
   – Не беспокойся, не впишешься, – успокоил его медальон. – Проведу тебя словно по ниточке! Ты, главное, не торопись, иди как на похоронах – медленно и торжественно. Не спеша.
   – Тоже мне, нашел сравнение, тьфу на тебя! Договорились, – Семен встал на середину коридора, зажмурился, плотно закрыл глаза ладонью и неторопливо, то и дело останавливаясь, пошел к столу.
   – Чуть левее! Чуть правее! Опять левее, – бодро командовал Мар. – Верным путем идешь, товарищ Симеон!.. А теперь правее, правее, кому говорю! Обратно левее...
   – Что-то нитка у тебя чересчур кривая получается, – буркнул Семен, – по такой только пьяным ходить, в доску пронырливым. Как те, что стакан оставили.
   – Ничего не поделаешь, – флегматично сказал медальон. – И рад бы тебя прямо вести, да ты ж меня не слушаешься, все норовишь в сторону уйти. Погоди, а может у тебя ноги разной длины? Поэтому тебя и заносит куда не надо. Признайся – разной?
   – Это язык у тебя разной длины, – огрызнулся Семен. – Когда не надо длинный, а когда надо, короткий.
   – Значит я – феномен, – обрадовался Мар. – Несомненно!
   – Сказал бы я тебе, какой ты на самом деле феномен, – Семен остановился, пошарил перед собой рукой, ничего не нащупал, – да ругаться некогда. Давай, Сусанин, веди дальше!
   – А Сусанин – это хорошо или плохо? – немедленно встревожился медальон. – Я неправильно чего-то делаю?
   – Хорошо это, хорошо, – Семен успокаивающе похлопал по медальону ладонью, – не переживай. Он в лес врагов завел, они там и померли от голода и волков... Ну, Мар, направляй дальше! Хватит о пустяках трепаться.
   – Ничего себе пустяки, – возмутился медальон. – Враги, лес, волки! Драма жизни и смерти! Жуть.
   – Мар! – грозно прикрикнул Семен. – Кому сказал, кончай болтать! Сделаем дело, тогда и трепись смело.
   – Да пришли мы, пришли, – спохватился медальон. – Стол перед тобой, всего в двух шагах, – Семен сделал эти два последних шага и уперся животом в столешницу: вытянув руку, он пошарил ладонью по холодной поверхности, тут же ненароком зацепил что-то тяжелое – оно, тяжелое, повалилось на бок, с дробным перестуком покатилось по столешнице и упало на пол. В тот же миг слепящий свет, ощутимый даже через пальцы, исчез; Семен отнял ладонь от лица и открыл глаза.
   Перед ним находился приличных размеров стол, действительно каменный, из малахита. Узорчатая столешница была пустой, Семен заглянул под нее – никаких выдвижных ящиков у стола не имелось. И пустых бутылок за ножками тоже не нашлось. Семен подобрал упавший стакан, а когда выпрямился, то обнаружил, что магические стены исчезли. Все. Разом.
   – Мар, сработало! И взламывать ничего не пришлось, – Семен посмотрел в сторону Олии: путь к ней был свободен. Так и держа стакан в руке, Семен кинулся к девушке.
   – Что и требовалось доказать, – удовлетворенно сказал медальон. – Я, как всегда, был прав... Семен, ты куда?! Стол, стол получше осмотри, зря он, что ли, сиял?! Может, сила в нем великая, ты хоть ножку отломи, на всякий случай! – но Семену плевать было и на стол, и на его великую силу: подхватив Олию на руки, Семен опрометью кинулся прочь из зала. На выходе из замка Хайк попытался было взять девушку из рук Семена, но тот рыкнул на него и промчался мимо; Хайк потрусил следом.
   Над островом светало: звезды поблекли, в сером утреннем небе разгоралась утренняя заря – первое ложное солнце, холодное, неяркое, уже показалось из-за леса.
   Лишь отбежав от замка на приличное расстояние, почти к самому берегу, Семен остановился и, осторожно положив Олию на землю, смог наконец отдышаться. Кашляя и отплевываясь, он немного походил по берегу – Хайк в это время, присев на корточки, занялся девушкой: пощупал у нее пульс на шее, приподнял веко и заглянул в зрачок; вел себя черепаховый боец словно заправский врач.
   – Как Олия? – Семен подошел к Хайку, – жива?
   – Жива, – Хайк встал. – Вполне жива! Только спит она, очень крепко спит. Надо бы ее, Симеон, к толковому специалисту... Моих познаний все же маловато, чтобы точный диагноз поставить.
   – К врачу, конечно! Сейчас организуем. Мар, ты... – Семен повел было рукой в сторону спящей девушки и обнаружил, что все еще держит прихваченный из замка железный стакан – небрежно сунув посудину Хайку в сумку, Семен продолжил:
   – Мар, давай-ка перенеси нас в хорошую больницу! В самую лучшую!
   – Тогда нам на Перекресток надо, в военный госпиталь, – предложил медальон. – Там спецы классные! За деньги все что хочешь сделают. Но берут дорого, учти.
   – Без разницы, – махнул рукой Семен, – заплатим, есть золото в золотовницах... Давай, включай перенос! Быстрее!
   – Сначала переоденься, – потребовал Мар. – Завалишься в военную больницу в таком виде, никто с тобой разговаривать не будет! Два подозрительных оборванца с беспамятной девушкой на руках, мда... Сначала вас всех арестуют, оборванцев то есть, а уж потом разбираться с девушкой станут.
   – Верно, – Семен поспешно изменил свой наряд: черное трико превратилось в добротный темно-коричневый костюм неважного покроя, из числа тех, что носят всякого рода мелкие имперские чиновники в Мире Перекрестка – Семен не хотел привлекать к себе излишнего внимания, – с белой рубашкой и коричневым галстуком; мягкие туфли стали твердыми и тоже коричневыми.
   – То, что надо, – одобрил Мар. – Натуральный бюрократ! Сойдет.
   – Давай, включай переброс, – Семен взял Олию на руки.
   – Момент, – утренний неяркий свет моргнул, сменившись полуденным, матовым и жарким; остров с замком, озеро, все исчезло: вместо них теперь была голая, выжженная суховеем равнина от одного, задранного вверх, горизонта, до другого, такого же неправильного – будто стояли Семен и Хайк на дне безразмерной чаши; вдалеке по равнине цепочкой протянулся ряд громадных решетчатых башен, железных и ржавых, за башнями виднелись развалины города; в равномерно-белом знойном небе солнца не было. Вообще.
   – Ты куда нас приволок? – вне себя заорал Семен, – это разве Перекресток? Где обещанный госпиталь, где врачи?!
   – Ничего не понимаю, – растерянно ответил Мар. – Ну-ка, еще раз... – безжизненная равнина сменилась изумительно красивым зимним пейзажем: Семен и Хайк стояли на заснеженной скале – внизу, под скалой, на ледяном берегу копошилось множество пингвинов; за льдиной начинался безбрежный океан, над которым клубились тяжелые серебряные облака, из облаков в океан били ветвистые молнии; поверх облаков раскинулась широкая радуга – маленькое холодное солнце висело под радугой как бубенчик на хомуте свадебной лошади.
   – Опять не то! – с досадой воскликнул Мар. – Ну совершенно ничего не понимаю! Адрес верный, транспортное заклинание свежее, все делаю как надо, а носит по Мирам куда попало, как дурака по ярмарке.
   – Пытайся дальше, – мрачно сказал Семен. – Сначала найдем людей, а после будем разбираться, что с твоим заклинанием приключилось.
   – Ничего с ним не приключилось, – отрезал Мар. – Я его уже протестировал: нормальное заклинание, рабочее... – ледяной Мир с пингвинами и радугой исчез; новый Мир был не так красив, но зато в нем обитали люди.
   Семен, с Олией на руках, и Хайк, с сумкой на плече, очутились в каком-то первобытном селении: высокие хижины, сделанные из толстого бамбука, с покатыми крышами из пальмовых листьев, обступали их со всех сторон; ни дорожки, ни тропинки – вся земля вокруг поросла густой травой. Словно здесь и не ходили.
   Солнце в небе этого Мира было обычным, нормальных размеров и не холодное – Семен мельком глянул вверх, день близился к полудню, – воздух, сырой и теплый как в бане, пах незнакомыми цветами и свежезаваренным кофе.
   Возле ближних хижин играли смуглые то ли от рождения, то ли от загара дети, на редкость чистые и ухоженные для такого места: увидев пришельцев, малыши вовсе не испугались, а с любопытством уставились на них; где-то неподалеку находились и взрослые жители поселка, Семен слышал их неразборчивые голоса.
   – Не может быть! – ахнул Мар. – Нет, только не это! Едем дальше! Куда угодно, но дальше.
   – Стой! – приказал Семен. – Остаемся! Хватит, нагулялись уже... Ты, собственно, почему задергался-то, а? Тут разве людоеды какие живут или вампиры? С чего такая паника, ну-ка, признавайся.
   – Это ж Пестрый Мир, – неохотно ответил медальон. – Мало того, мы ухитрились попасть именно в ту деревню, где живет колдун, тот самый, у которого мой последний хозяин адресок Хранилища с золотом вытряхивал. Того Хранилища, откуда ты меня забрал.
   – Колдун там, не колдун, какая разница, – Семен осторожно положил Олию в траву. – Даже хорошо, что колдун. Они, колдуны-шаманы, в медицине худо-бедно, но разбираются! Должность обязывает.
   – Тогда спрячь меня под рубашку, – попросил Мар. – Не надо, чтобы колдун-шаман меня увидел. Очень не надо!
   – Почему? – Семен кинул медальон за пазуху. – Сильно вы его со своим хозяином обидели, да?
   – Сильно, – признался Мар. – Могут быть неприятности, если шаман меня опознает: они, гады колдучие, до хрена памятливые! Все, как один.
   – А где его искать-то? – Семен постучал себя по груди. – Эй, партизан-подпиджачник! Где твой шаман живет?
   Мар не ответил, вместо него сказал Хайк:
   – Симеон, а вон тот мужик, что из соседней хибары вышел, случаем, не колдун? Здорово похож на поселкового мага! Он, между прочим, сюда идет, – Семен повернулся навстречу шаману.
   Сомнений не было: к ним шел колдун. Большой грузный мужчина, темнокожий, босой, в зеленой накидке вроде мексиканского пончо, подпоясанный кожаным ремешком. На голове поселкового мага сидела неуместная по сезону меховая шапка, украшенная длинными зелеными перьями; на могучей груди колдуна висело с пяток разнокалиберных ожерелий из черепов всяких лесных зверушек, а на тонком поясе болталась тыква-погремушка с ручкой – в тыкве на каждом шагу что-то громко постукивало. В руке колдун держал медную кружку, мятую, закопченную, из которой то и дело прихлебывал прямо на ходу: от кружки шел терпкий лекарственный запах.
   Колдун подошел к Семену, оглядел его с ног до головы – на Хайка шаман внимания не обратил, – и, приложившись к кружке, спросил простуженным басом:
   – Миссионер, что ли? Учти, нам миссионеры не нужны! Проваливай туда, откуда явился. Пока я добрый. – Колдун заглянул в кружку, страдальчески приподнял кустистые брови и вновь отхлебнул из нее.
   – Нет-нет, – поспешно заверил его Семен. – Мы не миссионеры! Мы... э-э... вольные путешественники. Туристы мы! У нас беда: девушка наша приболела, спит и не просыпается, а вы, говорят, целитель могущественный, умелый... Посмотрите, что с ней?
   – Кто говорит? – ничуть не удивившись, спросил колдун.
   – Все, – не моргнув глазом, отрапортовал Семен. – Кого ни встретим, так все и говорят: великий шаман в зеленом, лечит что угодно! И берет за работу недорого.
   – Брешут, – надменно процедил колдун, выплеснул остатки питья на землю, сплюнул с отвращением. – Брешут, что недорого. Ну, пошли, – он повернулся и потопал к своей хижине. Семен подмигнул Хайку, тот понял намек по-своему: подняв Олию, он перекинул ее через плечо и направился к хижине колдуна; Семен хмыкнул и пошел за ним.
   В хижине творился настоящий бедлам, словно в ней порезвилась стая пьяных бабуинов: разбросанная по полу битая посуда, какие-то рваные тряпки где попало, перевернутая в углу лежанка с разворошенной постелью; вдоль ближних стен валялись пучки сухих трав, засыпанные обломками стульев; на дальней стене, прилепившись животом к бамбуковым стволам, висела башкой вниз упитанная жаба с кроваво-красными глазами. Жаба то и дело напрягала лапки и вытягивала голову, словно порывалась отклеиться от стены и спрыгнуть вниз, но не отклеивалась и не прыгала – взгляд ее слепо шарил по комнате, ни на чем особо не останавливаясь; короче, вид у хижины внутри был еще тот! Очень и очень настораживающий.
   У самого входа лежал разбитый вдребезги глиняный кувшин, крупные черепки которого тлели как угли; Семен едва успел схватить Хайка за куртку и остановить его – останки кувшина мерцали не простым, а магическим светом, для черепахового бойца невидимым.
   – На осколки не наступите, – не оборачиваясь предупредил колдун, – они превращательной силой Куандо заряжены, того и гляди в ящериц обратитесь. – Семен перепрыгнул через оранжевые черепки, Хайк покосился на Олию и попросту их обошел.
   – Не обращайте внимания на погром, – колдун, громко сопя, поставил на место лежанку, заправил постель. – Сгружайте вашу девицу сюда, а я пока приберусь, – он походил по хижине, брезгливо вороша ногой тряпки, нашел и вытащил из-под скомканного одеяла совок, веник, и, помахав ими в воздухе словно остужая, принялся подметать черепки; Хайк положил Олию на постель.
   – Ходят тут всякие, – брюзгливо сказал колдун, заметая осколки на совок, – а потом у ящериц говорящие детеныши появляются... Да не о вас я! – колдун махнул веником в сторону встрепенувшегося Семена. – Это шаман-первогодок из соседнего поселка утром приходил, опять со мной силой задумал меряться, недоумок. Надоел хуже банановой запеканки, сколько ж можно... Я его по-хорошему в прошлый раз предупредил – уймись, не то худо будет, ан нет, опять приперся! Надрался с утра для храбрости и приперся. Драку устроил, разорение, порчу на меня чихом пускал... с собой ее притащил, в носу. Вот, дочихался. У меня всего-то простуда, а он сейчас под камнем где прячется. – Колдун выкинул черепки вместе с совком и веником за порог. – Эй! – высунув голову за дверь, зычно крикнул он. – Ко мне не ходить! Детей с улицы забрать, всем дома сидеть! Кто не услышал – я не виноват, – закрыв дверь, колдун обернулся к гостям.
   – Давай, миссионер, рассказывай, что с девушкой приключилось. – колдун снял шапку с головы, небрежно швырнул ее в сторону: шапка зигзагом пролетела по хижине, выискивая чистое место, не нашла и шлепнулась на обломки стульев. – Как уснула, почему, все рассказывай, – колдун сел на пол, похлопал рядом с собой ладонью: Семен и Хайк сели напротив.
   – Я – не миссионер, – терпеливо напомнил Семен, – я...
   – А мне без разницы, кто ты, – поселковый маг сложил руки на груди. – Я тебя так назвал, значит, им ты и будешь. А ты, – он ткнул пальцем в сторону Хайка, – его помощник. Ну, Миссионер и Помощник, говорите, не тяните время! У меня дел по горло, вечером прием больных назначен: разных порченных с пяток, со сглазом трое... полтора зомби на повторное зомбирование, тоже возни достаточно.
   Семен хотел было спросить, как это – полтора зомби? Но не решился.
   – Она, Олия... – начал Семен, но шаман резко поднял руку и зажал Семену рот:
   – Без имен! Соображай, куда пришел, – колдун не сразу убрал руку от лица опешившего Семена. – Зря я, что ли, ваших имен знать не хочу и свое вам не называю? – колдун обвел хижину тяжелым взглядом. – Когда почищу в доме все, тогда можно и представляться друг другу. Этот, что ящерицей стал, успел-таки во время драки именное проклятье куда-то влепить! Убивательное проклятье, то ли на меня настроенное, то ли вообще... – Семен глянул поверх головы колдуна: жаба на стене беспокойно ерзала, изо всех сил упираясь лапками в бамбучины, и вот-вот должна была отлепиться от стены – ее красные глаза смотрели на Олию. Только на нее.