Багдерина Светлана. И стали они жить-поживать

   С первого взгляда на нее становилось ясно, что если раньше съесть эту троицу, внезапно очутившуюся посреди ее озера, было вопросом аппетита или его отсутствия, то теперь это стало делом принципа.
   Надвигающаяся глотка-тоннель с горящим внутри светом неугасающего факела смотрелась ужасно завораживающе.
   Первым опомнился дед Зимарь.
   — Ковер, вверх, вверх, вверх!!!..
   И ковер, как диплодок из асфальтового озера, стекая ручьями черной жидкости и борясь с неоткрытым еще, но уже навязчивым поверхностным натяжением, медленно стал подниматься вверх.
   Акула, клацнув всеми своими тремястами зубами - кошмар стоматолога - чуть пониже безвольно свисающих ног волшебника, пронеслась мимо.
   — УР-РА-А-А!!! - раздался громовой лукоморский клич над черной гладью озера.
   — Ур-р… - представителям прочих народностей подхватить его не удалось.
   Ковер, повисев задумчиво в воздухе несколько секунд, также тяжело, как поднимался, опустился обратно на поверхность воды.
   И акула снова пожалела, что рыбы не разговаривают.
   Уж она-то бы этот клич поддержала сейчас с удовольствием.
   Но вместо этого она смачно изобразила хвостом фигуру высшего подводного пилотажа и быстро пошла на третий - последний заход.
   Теперь у ее увертливого позднего ужина (или раннего завтрака?) вариантов не оставалось.
   Но оставался специалист по волшебным наукам.
   Так и не решив, что ему сначала сделать - утонуть или замерзнуть, Агафон меланхолично оторвался от созерцания своей невеселой дилеммы и решил разлепить сомкнувшиеся уже навечно, как он полагал, очи и посмотреть, из-за чего там у внешнего мира разгорелся такой сыр-бор.
   И первое, что он увидел - гигантскую разверстую пасть повышенной зубастости с горящим в глотке огнем, несущуюся прямо на него.
   Агафон заорал, хотя еще мгновение назад мог поклясться своей быстро подходящей к концу карьерой волшебника, что сил у него не осталось даже на шепот и, размахнувшись, зашвырнул свой драгоценный мешок в эту пасть, прямо в огонь.
   Акула подавилась, закашлялась, отхаркивая волшебное пламя, попыталась выплюнуть бесценный мешок чародея, но он зацепился за третий ряд клыков, и ей больше ничего не оставалось делать, как раздраженно впиться в него всеми имеющимися в наличии зубами и попытаться разжевать…
   Раздался взрыв.
   Иванушке снилось, что он снова лежит на стеллийском песочке у моря, и раскаленное добела солнце старается - наяривает, чтобы прожарить его до костей, чтобы хватило тепла до конца самой длинной и суровой лукоморской зимы…
   Но ведь они только что тонули в ледяных водах какого-то не отмеченного ни на одной карте горного озера в стране Костей!..
   Это приснилось, наверное, в кошмаре… Сейчас он проснется, и гости на свадьбе Мими и Ирака посмеются над ним, что он опять забыл надеть шляпу и снова обгорел…
   Нет, они точно тонули в этом ужасном озере - совершенно правильно его не открывали, такие озера не имеют права на существование! - и громадная волосатая акула хотела их проглотить!..
   Волосатая акула… Какая нелепость… Всем известно, что волосатых акул не бывает… Еще одно подтверждение того, что это был глупый сон…
   Нет, сон - это Стелла, а царство Костей - это самая настоящая явь, и они потерпели коврокрушение над этим холодным безымянным озером!..
   Так вот значит, какая бывает смерть от переохлаждения… Как тепло и приятно…
   Спать… спать… спать… спать…
   Нет, не спать! Сенька в беде, и я должен спасти ее!!!
   При мысли о разлюбезной Серафиме Ивана подбросило, как катапультой, он мгновенно растопырил изо всех сил глаза и закрутил головой, стараясь понять, что из того, что ему только что пригрезилось, сон, а что - суровая действительность.
   Вокруг было темно и жарко.
   Другого источника света, кроме луны, просвечивавшей мутно сквозь тучи, зависшие над вершиной соседней горы, не было, но и его было достаточно, чтобы определить, что на благословенную стеллийскую природу это похоже не больше, чем дырочки, прорезанные в воротниках вамаяссьских сорочек - на настоящие шантоньские кружева.
   Была жара, был песок, но на этом сходство заканчивалось.
   Хотя, нет, пришел к выводу Иван, налетев в темноте на что-то шершавое, лохматое и деревянное, оказавшееся при ближайшем ощупывании небольшой пальмой.
   Откуда бы она тут ни взялась, тут же решил он, пальма - это хорошо. И лукоморец, не решаясь более продолжать разведку местности на ощупь, нарезал мечом коры, надергал-нарубил методом слепого подпрыгивания листьев и быстро, поминая в который раз добрым словом свою учительницу Серафиму, развел крошечный костерок - не для тепла - его тут было предостаточно - а для освещения.
   В его скупом свете он разглядел белую от мелкого песка равнину, теряющую свои границы во тьме, бессистемно утыканную кособокими мохнатыми пальмами, и темные неподвижные фигуры Агафона и деда Зимаря неподалеку.
   А на границе света и мрака чернела громадная стеклянная туша, по очертаниям похожая на злополучную шерстистую акулу, так и не успевшую попасть в Красную книгу.
   И даже в темноте было видно, или, даже, скорее чувствовалось, как она мощно излучала волны тепла.
   Магия, понял Иванушка.
   Агафон в последний миг скормил ей кусочек, который она не смогла переварить.
   Если захочет, он, наверное, сможет по возвращению в свою высшую школу написать еще одну профессорскую диссертацию - вряд ли хоть одно светило чародейских наук хоть когда-либо проводило эксперименты по разжевыванию и сожжению целого мешка волшебных предметов в магическом огне, горящем внутри ископаемой акулы.
   Ковра нигде не было видно, но это не значило, что и он был поглощен реакцией, превратившей горное озеро в стелийский пляж. Может, он отыщется попозже.
   Хотелось верить.
   Надо было будить друзей, определяться с географией, и продолжать путь.
   Царя Костей и его неумолимые беды никто еще не отменял.
   И тут царевич заметил, что костерок, подъев все запасы топлива, что он припас для него, стал хиреть и съеживаться. Желая нарубить еще коры, Иванушка махнул мечом по стволу, и едва успел увернуться от падающей пальмы.
   Что это было?..
   Он быстро раздул смятый ветками костер и кинулся к тому месту, где стояла пальма, и где сейчас находился ее остаток.
   Совершенно гладкий.
   Как будто спиленный.
   С человеческую ногу в самой толстой ее части.
   Пенек.
   Не может быть.
   Иван снова размахнулся, ударил мечом по пеньку, и даже не почувствовал, как перерубил его пополам.
   Все равно - не может.
   Он наклонился над поваленной пальмой - другие губить ему было жалко - и стал быстро и методично нарубать ее кругляшами, как колбасу для пикника, приговаривая при каждом ударе "Не. Мо. Жет. Быть. Не. Мо. Жет. Быть. Не. Мо. Жет. Быть…".
   Этого быть действительно не могло, однако, было.
   Их предки называли это "меч-кладенец". И сами немногочисленные мечи, и секреты их изготовления были безнадежно утеряны в веках, и вздыхающим от зависти потомкам остались лишь былины, предания, да рисунки в толстых фолиантах, изображающие сильномогучих богатырей былых времен, гордо позирующих художникам прошлого со своим прославленным оружием.
   И тут - меч-кладенец.
   У него.
   Вдруг.
   Не может быть.
   Он вспомнил, что еще ни разу не применял меч сержанта беды в деле. Были ли они все такие, или его меч приобрел это волшебное свойство, побывав в эпицентре магического взрыва - оставалось только догадываться. Пока. Пока не проснулся Агафон. Он должен знать.
   И Иванушка посмотрел в ту сторону, где видел раньше две лежащие фигуры.
   Фигуры были на месте. Правда, они уже не лежали, а стояли и во все вытаращенные глаза глядели на экзерцисы лукоморца.
   — Агафон! - кинулся к чародею царевич. - Ты не знаешь, у сержантов умрунов у всех такие мечи?..
   Маг медленно покачал головой.
   — Нет. У них мечи самые обыкновенные. Где ты этот взял?
   — Это тот, который мне дала болотница. Меч сержанта, помнишь? Черн… Постой, - Иванушка поднес меч поближе к огню. - Он уже не такой черный, могу поклясться чем угодно! Видите, он отливает синевой!.. Он не был таким!.. Я помню!.. И камни на рукоятки стали из черных синими!
   — Это не меч. Это - чудо. Да если бы армия Костея была вооружена такими мечами, Царство Костей простиралось бы уже от края до края Белого Света!
   — Сплюнь, - восторг сбежал с лица Ивана, чтобы уступить место своему антониму.
   — Тьфу. Тьфу. Тьфу, - старательно выговорил чародей. - Чтоб ему пусто было.
   — Вы уже видели… - Иванушка указал мечом в сторону глыбы из черного стекла.
   — Видели. За поглядки денег пока не берут, - кивнул старик и зашелся приступом кашля. Прокашлявшись и просморкавшись в пальмовый лист, он продолжил. - Только близко подойти к ней ни в жисть нельзя - жаром так и пышет, так и пышет, что твоя печка. Деревья эти чуднЫе, что рядом с ней стояли, прямо аж скукоживаются от жары, чуть дымом не дымят.
   При этом слове Агафон вдруг захлебнулся слюной.
   — Дымом… - мечтательно протянул он. - Мяска бы жаренного на костерке сейчас…
   С хлебушком черным… С лучком…
   — Так в чем же дело, - пожал плечами дед Зимарь и чихнул. - Ты же волшебник.
   Наколдуй на три персоны.
   Маг помялся и, вздохнув, смущенно признался:
   — Вообще-то у меня была шпаргалка приготовлена… Только на конфеты… А заклинание мяса я и не вспомню… А сладкое очень мозгам полезно. Особенно волшебника.
   Иван подумал и махнул рукой:
   — Ну, давай хоть конфеты… Может, с мясом получатся…
   И, перехватив обиженный взгляд Агафона, поспешно добавил:
   — Я же как лучше хотел… Извини.
   Специалист по волшебным наукам порылся в рукаве и извлек маленький измятый листок пергамента размером с половину ладони, исписанный сплошь с обеих сторон мелким корявым почерком.
   — Сейчас… погодите… Сейчас найду… - подслеповато прищуриваясь, стал он вглядываться в неровные строчки, поднеся шпаргалку поближе к костру.
   И чуть не уронил ее в огонь.
   — Не может быть… Не может быть…
   — Что там? - с любопытством сунул свой покрасневший и подтекающий нос дед Зимарь чуть не в пергамент. - Конфет не будет?
   — Не может быть… Я не писал это заклинание! Не писал! Я совершенно точно помню!..
   — Что там? - теперь к чародею пододвинулся и царевич.
   — Оно здесь. Между заклинанием превращения пальмовых чурок в хлеб, черный, лесогорский, один каравай, и лук, порей, шантоньский горький, три луковицы.
   — А конфеты?
   — Их нет… Это невероятно… - не веря своим глазам, как заведенный качал он головой.
   — Не теряй времени, Агафонушка, читай свои заклинания - кушать уж больно хочется - в животе аж волки воют!
   — Да тут написано как попало… ничего не разберешь… Вот руки-закорюки, пообрывал бы! Кто так шпоры пишет!..
   — Кто?
   — Да почерк-то мой… И пергамент мой - любимый - свернуть можно, и чернила не стираются… Последний лист оставал…
   И тут Агафона озарило.
   Он склонился над шпаргалкой еще ниже и громко и четко произнес:
   — Заклинание огня для факелов!
   Вглядевшись и вчитавшись строчки на пергаменте - а даже Ивану и деду было видно, что они изменились - он ухмыльнулся как ненормальный и проговорил:
   — Заклинание невыпадывающих гвоздей для подков!
   Строчки поменялись опять.
   — Заклинание на бесшовное склеивание лотранского хрусталя!
   Есть.
   И тогда он вскинул голову и, продемонстрировав спутникам улыбку от уха до уха, торжественно заявил:
   — Я понял. Я. Все. Понял. После взрыва те предметы, что были у нас и нам больше всего были дороги, получили волшебные свойства, которые мы им желали. У Ивана это меч - ты же мечтал о легендарном мече-кладенце, так? У меня - шпаргалка. Я так часто в школе перед экзаменами думал о том, как бы уместить максимум заклинаний на самый маленький листок… Что есть у тебя, дед, что тебе всего дороже?
   Дед Зимарь закашлялся, хрипя и свистя всей грудью, и затряс головой.
   — Ничего… Откуда чему взяться?.. У меня только ножик складной в сапоге был, подарок Тита Силыча, рукоятка удобная, в виде ложки, да и тот, поди, выпал… А жаль…
   Дед сунул руку в голенище, и с удивлением извлек оттуда свой нож.
   — Гляди-тко!.. Здесь, сердешный!..
   — А, ну-ка, дай сюда! - не задавая лишних вопросов, Агафон взял из руки старика нож и отшвырнул подальше.
   Тот упал на песок шагах в десяти от него, полежал с секунду и проворно пополз к деду.
   Старик попятился.
   — Чего это… он?..
   — А ты говорил - ничего нет… Понравился ведь он тебе? Понравился? - весело допытывался волшебник. - Не хотел его потерять? Ну, так теперь даже и захочешь - не потеряешь.
   — Но как? - все равно ничего не понимал Иванушка. - Почему именно они? Почему такие свойства? Почему сейчас?
   — Все очень просто и понятно для нас, профессиональных магов, - добродушно ухмыляясь, развел руками Агафон. - Любому волшебнику известно, что все предметы состоят из трех составляющих - это материальная природа, магическая сила, и любовь. Вы, наверное, обращали внимание, что вещи, которые любишь, служат дольше и ломаются реже?
   — Н-ну… Н-нав-верное… - неуверенно пожал плечами царевич. - И что?
   Теперь настала очередь чародея замяться.
   — Кхм… Это, вообще-то, долго объяснять… И для непосвященных все равно будет непонятно… Поэтому, расскажу короче. Ярославне, по-видимому, эти предметы действительно были дороги, - и он, неожиданно для самого себя, покраснел и потупил очи. - Н-ну, и вот… Согласно закону Лазаруса о сохранении энергий, при уничтожении их материальной природы выделились магическая сила и любовь. И… п-перешли на те предметы, которые были дороги нам… значит… Потому что у акулы ничего не было… А то бы и ей перепало… А поскольку их магическая сила была выше среднего, то и ее и любви перераспределение произошло таким вот… заметным… образом… На предметы, которые были дороги нам. Вот…
   — Подожди, Агафонушка, не части, не за столом, - вкрадчиво взял за руку мага дед.
   — Ты хочешь сказать, что все предметы имеют магическую силу? И армяк мой, к примеру? И ремень у Ивана-царевича? И песок этот? И деревья волосатые? И…
   — Ну, да. Все. Только магическая сила - это как вес, понимаешь? У перышка - один, у телеги - другой.
   — Вот ведь, правду говорят, что городское телятко умнее деревенского дитятки…
   Век живи - век учись, - изумленно покачал головой старик. - А дураком помрешь…
   — А так как там, все-таки, насчет мяса с дымком? - улыбаясь в предвкушении знатной трапезы, напомнил царевич. - И черного каравая с луком?
   Экспериментальным путем Агафон и компания пришли к выводу, что мало заклинание правильно прочитать. Его надо еще правильно исполнить.
   Поужинав - или позавтракав таким образом на скорую руку обгорелым до угля и дыма мясом с полусырыми белыми шатт-аль-шейхскими лепешками и невеселым пожухлым базиликом, спасатели царевен двинулись на поиски ковра.
   Ковер им разыскать удалось - крошечный его кончик высовывался из-под многокилограммовой, пышущей жаром стеклянной туши акулы но, несмотря на все приказы и уговоры, он оставался на месте, равнодушен и недвижим.
   Колдовать Агафон отказался, сказав, что не желает экспериментировать настолько близко от новообразовавшегося магического объекта с неизвестными свойствами.
   Иван с дедом Зимарем переглянулись, прочитали друг у друга на лицах, что для их специалиста по волшебным наукам такие слова - явление неслыханное, быстро пришли к выводу, что дело тут и впрямь должно быть серьезное, и поспешили увести чародея, пока тот, спаси-сохрани, не передумал.
   Поразглядывав еще раз карту, спутники, проголосовав (один голос "за", один "против" и один "воздержался"), решили, что юго-запад - это, скорее всего, поперек оазиса и прямо вниз, и вышли в путь.
   Одежда и обувь к этому времени, ко всеобщему удовольствию, просохли окончательно, и о ночном купании не напоминало уже ничего.
   Ничего, кроме деда Зимаря.
   Кашель, насморк и прочие признаки простуды усиливались у него с интенсивностью, прямо пропорциональной расстоянию от их курортного оазиса, а жаром от него пыхало не слабее, чем от стеклянной акулы. На все обеспокоенные расспросы Иванушки о его здоровье он отвечал, что чувствует себя как нельзя лучше, кутался в армяк и громко чихал.
   Там, где кончались владения стеклянной акулы, перед ними, хмуро темнея на фоне медленно сереющего предрассветного неба, встал лес.
   Ивану показалось, что более непроходимой может быть только сплошная кирпичная стена.
   Агафон остановился, не доходя до леса метров десять и вышел с предположением, что, может, на юго-запад можно попасть какой-нибудь другой дорогой.
   Дед Зимарь же, не замедляя шага, уверено устремился к какой-то одному ему видимой прорехе в обороне этого леса и знаками - говорить он уже почти не мог - позвал молодежь за собой.
   И действительно - как только они подошли поближе, то увидели узкую, поросшую травой тропинку и подивились, как они не заметили ее раньше.
   Дед Зимарь шел впереди, и, казалось, кусты и деревья отступали в сторону, чтобы дать ему дорогу, а тропинка, как ковровая дорожка перед особо важной персоной, катилась и расстилалась перед ним сама собой, и веселые светящиеся грибы отмечали ее края.
   Царевичу, который шел последним, захотелось вдруг посмотреть, как красиво и празднично выглядит их тропинка издалека, он обернулся - и оказался нос к носу со спутанными зарослями такого колючего кустарника, что колючая проволока распрямилась бы от зависти.
   У его веток, колючек, шипов, игл и крючков был такой вид, как будто слово "свет" было им отродясь незнакомо, а его крупные белые ягоды с черными точками посредине, казалось, сами рассматривали человека, пытаясь представить, каков он будет на вкус.
   Дважды Ивану объяснять было не надо.
   Он быстро развернулся и одним прыжком догнал успевших уйти на несколько метров вперед деда и Агафона.
   Рассвет они встретили на дне неглубокого ущелья, куда ночная прохлада спустилась с гор, отступая перед первыми, но уже теплыми лучами солнца.
   Сориентировавшись по солнцу, дед указал им направление на юго-восток - точно по дну ущелья, как по тракту - и опустился, задыхаясь от кашля, на покрытые ночным инеем камни.
   — Идите… сами… туда… Я больше… не могу… Укатали Сивку… крутые горки…
   — А как же вы?
   — Я здесь… посижу…
   — Ну, уж нет, - и Иван, не говоря больше ни слова, достал меч и решительно шагнул к затаившемуся, но не ставшему менее враждебным лесу.
   — Ты куда? - испугался чародей.
   — За жердями. Сделаем носилки.
   — И что? Так до самой Красной Горной страны?
   — Если придется - то да.
   — Но это нас замедлит, а дорога каждая минута! Кто знает, что происходит сейчас с несчастной царевной!..
   Иван вздрогнул, но не отказался от своего намерения.
   Под его ударами упали два деревца толщиной в руку.
   — Царевна меня поймет.
   Через десять минут носилки были готовы, слабо сопротивляющийся дед Зимарь водружен на них и утеплен плащом Иванушки, и отряд тронулся в путь.
   — А послушайте, дедушка, - выворачивая шею и рискуя споткнуться о камень или корягу и повалить на землю всю процессию, обратился Иван к старику почти сразу же. - А как это вы… вас… у вас… получилось… тропинку в этом лесу найти?..
   Дед Зимарь закашлялся, присвистывая легкими.
   — Так как… Ее всякий бы нашел… если б присмотрелся… Там она была…
   Иванушка помолчал недолго, переваривая ответ, и в конце концов решил продолжить.
   — А я оборачивался, смотрел - ее не было.
   — Ты лучше под ноги смотри, царевич, - нелюбезно посоветовал ему чародей, сам чуть не споткнувшись.
   — Я смотрю, не переживай ты так…
   — А чего мне переживать? - хмыкнул Агафон.
   — Ну, я не знаю… Может, беды ждешь? Царь Костей, наверное, уже все выглядел, знает, что с его гвардией случилось, где мы…
   — Может, выглядел. А, может, и нет. Мы сейчас по низине идем, а в низинах волшебные тарелки плохо видят, чтобы не сказать, не видят вообще. Так что, пока наверх не выберемся, можно не волноваться.
   — А ты в этом уверен?
   — Как в самом себе!
   От комментариев Иванушка воздержался, лишь помрачнел и ускорил шаг.
   К вечеру, когда едва не спотыкающийся от неровной дороги и усталости лукоморец уже прикидывал, стоит ли пройти еще немножко, или сделать ночной привал прямо здесь и сейчас, в воздухе потянуло дымком.
   — Лесной пожар! - вскинулся Агафон-оптимист.
   — Деревня! - обрадовался Иван.
   Старик, кряхтя, привстал на носилках и огляделся.
   — Вон там, - махнул он рукой вперед. - Дым поднимается там!..
   И верно. Не прошли они и полукилометра, как увидели приземистые бревенчатые домишки с крытыми дранкой крышами и плетнями вокруг дворов.
   Слух ласкал хриплый, с кашлем собачий лай - их заметили.
   — Видишь, дед, не у одного тебя в такую погоду горло болит, - с облегчением улыбнулся спине Ивана волшебник и прибавил шагу.
   В первом же доме, куда они постучались, их без разговоров пустили на ночлег.
   За ужином хозяева - муж и жена лет сорока - согласились оставить у себя старика, пока не выздоровеет, и послали младшего сына за знахарем.
   — А какое ваше тут царство-государство будет? - слегка порозовев от горячей еды, задал вопрос хозяину дед Зимарь.
   — А вам какое надо? - вопросительно склонил в ответ голову тот.
   — Нам надо в Красную Горную страну, - дожевывая последний кусок хлеба с сыром, сообщил чародей. - А это - Сабрумайское княжество опять, наверное?
   — Почему "опять"? - не поняла хозяйка.
   — Да мы там уже были, да с пути, кажется, маленько сбились.
   — Это Царство Костей! - весело выкрикнул со своего конца стола свежеумытый перед ужином и заморским гостями пацаненок в мокрой еще рубахе.
   — Не смешно, мальчик, - сурово зыркнул на него маг.
   — А он и не смеется, - удивленно взглянула на него хозяйка. - Сабрумайское княжество - там, - она ткнула пальцем куда-то себе за спину. - А мы - костеи.
   Агафон порадовался, что успел доесть хлеб - иначе подавился бы.
   — А как же… А… А разве вы… Я думал… - и он растеряно посмотрел на Иванушку.
   Тот уже с любопытством искал его взгляд.
   — Что? - недоуменно переспросил хозяин. - Что ты думал?
   — Ничего… - не гляди им в глаза, повел плечом волшебник. - Ничего. Просто.
   — Агафон рассказывал мне, что в вашем царстве живут не люди, а… - Иван помялся, выискивая на всякий случай выражение подипломатичнее, -…а не люди.
   — А-а… - лицо хозяина тут же закаменело, и он тяжелым ощупывающим взглядом как-то по-новому оглядел сначала одного путешественника, потом второго, потом старика.
   — Это… Ты, наверное, про замок слышал… Там - да. А у нас, на окраинах, еще нормальные остались. Пока.
   — А там кто же? А там как же?.. - тут перестал жевать и царевич.
   — Неважно, чужеземец, - неприязненно покосился на него хозяин. - Тебе ведь туда не надо? Вот и нечего выспрашивать.
   — Д-да… Нам надо…
   — Я помню, - сухо кивнул хозяин. - Завтра мой сын проводит вас через перевал.
   Здесь не очень далеко - дня полтора-два пути до Красной Горной страны. Чем скорее вы отсюда уйдете - тем лучше.
   — Для кого? - не удержался лукоморец.
   — И для вас тоже.
   Ночью Иван и Агафон спали плохо - дед Зимарь метался в бреду, стонал, просил пить, и им по очереди то и дело приходилось то поить его, то смачивать холодной водой тряпочку на его лбу, то спаивать ему отвары и настойки, принесенные накануне деревенским знахарем.
   Во дворе то ли со скуки, то ли на воров, то ли от вздорности натуры всю ночь злобно лаяла хозяйская собака. Потом, под утро, один раз гулко взвизгнув - или зевнув - умолкла до утра.
   За ней, наконец, угомонились и все остальные, и не успел Иван сомкнуть покрасневшие от бессонницы и дыма лучины очи, как дверь заскрипела, и на пороге показался еще более насупленный и мрачный, чем вчера, хозяин.
   — Вставайте, - хмуро бросил он и тут же вышел.
   — Щ-щ-щ-с-с-с… - быстро согласился Агафон и перевернулся на другой бок.
   Иванушка сел.
   Голова болела, глаза не открывались. Где он находится и что он тут делает, он вообще смог вспомнить только с третьей попытки. Но сразу, как только вспомнил, вскочил на ноги и затряс чародея за плечо.
   — Щ-щ-щ-с-с-с… - просвистел тот в ответ и захрапел.
   — Мне тебя не ждать? - громко спросил Иван, натягивая сапоги на ничуть не отдохнувшие за ночь ноги. Впрочем, они были не в одиночестве.
   — Убей меня… Не жди меня… Иван, я тебя убью… Отстань… - не поворачиваясь, простонал маг.
   — Так мне тебя ждать? - второй сапог был натянут и потопан в пол.
   — Ну чего ты пристал… Иди… Я догоню… Потом… Завтра…
   Царевич вытащил из-под остывающей соломенной подушки меч и опоясался.
   — Прощай.
   — ЖДИ, - и Агафон с перекошенным страданием лицом отлепил себя от кровати. - Убийца.
   На завтрак им было подано вчерашнее разогретое овощное рагу с бараниной - по крайней мере, Иванушка надеялся, что это была именно баранина - и горка подсохшего за ночь хлеба.
   Ни хозяйки, ни детей нигде не было видно, и царевич подумал, что они еще спят, а благородный отец семейства, чтобы не беспокоить их, взял все хлопоты по выпроваживанию незваных гостей на себя.
   Когда они поели и вышли во двор, там их встретил плечистый молодец лет двадцати - двадцати пяти, с виду еще более суровый и неразговорчивый, чем хозяин.
   Посреди двора темнело большое бордовое пятно.
   — Что это? - кивнул на него Агафон.