Багдерина Светлана. И стали они жить-поживать

   — ОН утверждает, - быстро уточнил Костей. -…то кто бы меня стал здесь слушаться, исполнять мои приказания, чтобы я смогла воплотить ее в жизнь? - победоносно, игнорируя поправку, завершила она. - И потом, напоила его до потери пульса тоже я? Насильно, под взглядами стражи, вливая вино ему в горло?
   — Так вы хотите сказать, что… - приподнялся со стула Костей, и глаз его искрился и метал молнии.
   — Именно это я и пытаюсь втолковать вам, ваше величество, уже целое утро, - хладнокровно пожала плечами царевна и принялась конструировать бутерброд.
   — Ах, Зюгма… Ах, подлец…Ну, погоди же… Ты мне за это ответишь… Я тебя…
   Я тебе… Я тобой… Я от тебя…
   В глазу царя засветилась скорая смерть советника, но тут же и погасла, потому что в голову ему, ужасаясь собственной смелости и жестокости, пришла идея получше.
   Были вещи и пострашнее смерти.
   Он взглянул на уписывающую с аппетитом салатик царевну и задумчиво постучал по скатерти вилкой.
   — Кажется, ваше величество, я начинаю припоминать, вчера вы говорили, что знаете и хотели бы сыграть и спеть еще много хороших песен…
   Зюгма стойко вынес все два часа лукоморской народной музыки и пения. Откачивать его пришлось всего четыре раза. Менять охрану - три.
   Костей исподтишка, но лично наблюдал за экзекуцией из бойницы башни Задира, заткнув предварительно уши ватой, и вернулся к своим делам с ощущением раскаяния и некоторого сочувствия к похмельному советнику.
   Во дворе солдаты дрожащими руками медленно и скорбно заканчивали выливать остававшееся со вчерашнего вечера и сегодняшнего утра вино в ливневую канализацию.
   Все шесть бутылок.
   Покачиваясь и держась за голову, Зюгма направился к месту постоянного жительства в восточном крыле, чтобы найти там тихий уголок и без помех умереть. Но, видно, не пришел еще его час, потому что там как раз в это время артель не менее похмельных рабочих занималась отдиранием старых железных дверных косяков. И умереть под такой адский грохот и скрежет с непривычки просто не представлялось возможным.
   С зеленой тоской впитав глазами красное винное пятно вокруг стока во дворе и душераздирающе застонав так, что на фоне этого стона померкли стоны раздираемого металла, советник стал составлять план страшной мести коварной царице.
   Но дальше первого пункта его горящая, гудящая и изнывающая голова продвинуться ему не позволила, и он решил приступить к исполнению хотя бы того, что удалось придумать.
   Горничную царицы он нашел на этаже Змеи - пользуясь ее отсутствием, она, вывесив в огромном окне ковер своей госпожи, вычесывала его зубастым гребешком.
   — На колени, ничтожество! - рявкнул он, едва поднявшись по лестнице.
   Находка, вздрогнув, выронила свою расческу за окно, рухнула на колени, как приказано, сжалась и закрыла голову руками.
   — Моя жизнь - твоя жизнь, - едва слышно пискнула она.
   — Что? - угрожающе прорычал советник, широкими нетвердыми шагами приближаясь к бедной служанке. - Громче!
   — Моя жизнь - твоя жизнь! - чуть отчетливее донеслось до него.
   — Не слышу! Подними голову! Громче! - склонился он к над ней, дыша ненавистью и перегаром.
   Она почувствовала, отшатнулась и потеряла равновесие.
   — Моя жизнь… твоя… жизнь!.. - прокричала она падая.
   — Вот так-то. Помню. И ты запомни, - прорычал он, выпрямляясь. - Ты должна исполнять все, что я тебе прикажу.
   — Да, господин, - быстро кивнула она, не поднимаясь.
   — Ты должна слушаться меня, и только меня.
   — Да, господин.
   — А то на твое место, чтобы снова обрести свои человеческие морды, моментально найдется сотня баб.
   — Да, господин…
   — Так вот. Я приказываю тебе следить с этой минуты за каждым шагом царицы. Куда она ходила, с кем говорила, о чем, как долго. Я хочу понять, чего от нее еще ждать, и что она замышляет. Это страшная женщина. Пока ее не было, все было замечательно. С ее появлением все пошло наперекосяк. Все валится из рук. Что бы я ни сделал, все оказывается не так! Я больше не понимаю, что здесь происходит!
   Милость государя, того и гляди, окончательно покинет меня, как будто это я во всем виноват! Она настраивает его против меня! Но не на такого напала. Я еще выведу ее на чистую воду. Она еще узнает, кто такой первый советник Зюгма!..
   Как будто спохватившись, что наговорил лишнего, чего служанке знать бы вовсе не следовало, колдун замолчал, не закончив фразы, осторожно потряс тоскливо ноющей головой, потер лицо пятерней и снова уставился на Находку.
   — Если скажешь хоть кому про нашу встречу, и про то, что я тебе тут говорил, ты не проживешь после этого и часа. И запомни. Начиная с завтрашнего дня, утром, пока ОНА будет завтракать, будешь все докладывать мне персонально. Что. Где.
   Когда. Не упуская ни одной детали. Ни одного слова. Ты поняла меня, дурища деревенская?
   Ответ задержался.
   — Ты поняла меня? - снова приблизил он к ней обрюзгшее, опухшее лицо и неуклюже замахнулся, едва не свалившись от этого сам.
   — Д-да… господин…
   — Вот то-то, - опустил руку Зюгма, кряхтя, принял вертикальное положение и медленно взялся за свою горячую, тяжело пульсирующую голову, готовую взорваться, развалиться, разметаться по кусочкам, как перебродивший арбуз.
   — И смотри мне! - нашел он в себе силы продолжить угрозы через минуту, когда в глазах перестало сыпать фейерверками. - Если ты не уследишь, или что забудешь, или скроешь, хоть самый пустячок, я покажу тебе, кто у тебя настоящий хозяин! Ты тогда пожалеешь, что не осталась зайцем на всю жизнь, да поздно будет! И никакая Елена Прекрасная тебя не защитит! Она получит другую горничную, а про тебя и не вспомнит! Без меня ты - никто! Мне ты обязана всем! И пора долги отдавать. А то быстро отправишься у меня в Проклятую башню служить! А оттуда живым еще никто из вашего брата не возвращался. Так что, от тебя самой теперь зависит твоя ничтожная жизнь. Обманешь меня - никто за нее и ржавого гвоздя не даст.
   Обхитрить меня вздумаешь - я тебя собственными руками… У-у-ух!!!..
   Находка тоненько пискнула и забилась подальше в угол.
   — Ты поняла меня, безмозглая зайчиха?
   — Да…
   — Что-что?
   — Да, господин…
   — Не слышу!
   — Я… поняла…
   Вечер трудного дня подкрался незаметно.
   Царевна, не на шутку утомленная восемью непрерывными часами подрывной деятельности и саботажа, вскользь окинув на прощание прочно воцарившиеся в замке под псевдонимом "реконструкция" разруху и хаос, на скорую руку поужинала, рассеяно сделав своему самозваному жениху не больше десяти замечаний, чем удивила его безмерно, и отправилась в свои покои.
   Почетный караул или конвоиры - смотря, к чьим формулировкам прибегнуть - остались стоять столбами у дверей до утра. Серафима коротко пожелала непонятно тихой и испуганной Находке спокойной ночи и в очередной раз, опасаясь провала, отвергла ее попытки прислуживать ей при "вечернем туалете". "Вот бы еще знать, что это такое!" - думала она, отправляя тщательно скрывающую свое разочарование горничную спать.
   Убедившись, что дверь в комнату служанки плотно прикрыта, царевна торопливо взбежала по лестнице на этаж Змиулании.
   Никого.
   Неужели действительно придется ждать еще два дня?.. Я же с ума сойду! Конечно, я читала когда-то, что был один такой человек в Лукоморье, который прожил под чужим именем среди врагов двадцать четыре года и еще три и занимался при этом приблизительно тем же, чем я сейчас, но об заклад могу побиться, что его за это время ни разу не выдавали замуж за одного маньяка-колдуна в то время, как дома у него хозяйничал второй!
   Все.
   Я так больше не могу.
   Надо бежать.
   Бежать, бежать, бежать, бежать. И еще раз бежать. Пока не поздно.
   Но как?
   И куда?
   С этим посудным магазином в Пауке, или как там эта дурацкая башня у них называется, дальше пары километров от замка не убежишь - мигом выследят и догонят. Убить-то, может, и не убьют, а вот той микроскопической свободы и доверия, которыми пользуюсь сейчас, можно лишиться. И вот тогда - точно конец.
   Посадят под арест в самую высокую неприступную башню, и всего-то и останется, что выглядывать в окошко, утирать нос платочком и ждать добра молодца - освободителя, злодея победителя… Только это вам не сказка, ни один дурак не придет. А придет - так тут и останется. Потому что дурак…
   Да что это я все о веселом, да о веселом?
   Спать пора.
   Но спать расхотелось.
   Она по привычке нахмурилась, невесело хмыкнула, вспоминая разговор со Змеей, достала из шкафа шубу, завернулась в нее поплотнее и, как обычно, втиснулась в любимое кресло перед камином, вытянув к хищно-красным, пышущим жаром углям озябшие ноги.
   В голове назойливой осой жужжала одна и та же мысль.
   Надо что-то делать.
   Надо что-то делать.
   Надо.
   Что-то.
   Делать.
   Но что?!..
   Даже после получаса напряженного мучения мозгов ничего не придумывалось.
   И сон не шел.
   Темнели, догорая, угли в камине.
   Упала задремавшая у камина кочерга.
   Отодвинув занавеску туч, заглянула в окошко и тут же снова спряталась нелюбопытная луна.
   Может, еще раз попытать счастья с кольцом?
   За неимением лучших идей, Серафима пожала плечами, извлекла трофейное украшение из коробочки, надела на палец, покрутила-повертела, осмотрелась, прислушалась к своим ощущениям, пошевелила пальцами…
   "Лучше пошевели мозгами".
   Ага. Внутренний голос. Опять явился.
   Сам дурак.
   Она состроила рожу воображаемому критику и принялась в полумраке при свете одинокого светильника еще раз разглядывать кольцо, надеясь углядеть что-то, пропущенное ей ранее, из-за чего кольцо наотрез отказывалось проявлять какие бы то ни было магические свойства.
   Ведь на что-то оно должно быть пригодным? Если только, конечно, в куче всяких штучек на пыльной полке не был свален какой-нибудь магический брак, приготовленный для выбрасывания на помойку? А интересно все-таки, что делают маги с волшебными предметами, которые перестают работать как надо? Наверное, как мы - копят-копят, думают, что пригодятся, а потом, когда складывать новые неисправные артефакты уже некуда, завязывают все в дырявую скатерть-самобранку с пятнами от соуса или складывают на прогрызенный молью ковер-самолет, отвозят куда-нибудь подальше в лес, и выкидывают. А другие маги видят это, и туда же свой волшебный хлам начинают свозить. И получается там в конце концов не это… как его Иванушка называл.. симбиоз?.. анабиоз?.. геоценоз?.. не большая толпа деревьев со зверюшками и насекомыми между ними, короче, а гиблое место. А самые рисковые люди потом ходят там, как по зыбучим пескам среди болота, собирают, что найдут, и продают… Если, конечно, предметы их поиска не находят их раньше…
   По комнате пронесся вздох невидимого ветра, пламя светильника на полке камина заколебалось, задрожало и захлебнулось.
   Царевна вздохнула тоже.
   И верно, свечка. Хватит дурью маяться. Пора спать. Сейчас зажгу тебя от уголька, чтобы в потемках не ходить, углы не счита… …Ть.
   Потемок не было.
   Вернее, все вокруг было, безусловно, темно, но не настолько, чтобы не различить самый маленький предмет в самом дальнем углу. Скорее, сумеречно, чем темно, определила царевна и закрутила головой в поисках окон - не начался ли там в третьем часу октябрьской ночи внеплановый рассвет или закат на "бис".
   "Посмотри на свою переносицу," - посоветовал ей неотступный внутренний голос.
   "Это еще зачем?" - хотела ответить она, но быстро решила, что оспаривать предложение, которое сама себе и сделала - первый шаг к сумасшествию, и просто скосила глаза.
   Сумрак наполнился маленькими белесыми полупрозрачными фигурками, не больше крестьянской куклы из мочала.
   Они толпились вокруг нее группками, перешептываясь, как будто договариваясь о чем-то, некоторые толкались бестелесными локтями, выстраиваясь в подобие очереди, разглядывая ладони свои и соседей. Некоторые неприкаянно бродили туда-сюда, то и дело исчезая в стенах, проходя друг через друга и, время от времени, через нее.
   — Кыш, кыш! - замахала она на них руками. - Смотреть надо, куды прете! Ишь, расшастались!
   Шепот моментально смолк.
   — Она нас видит!!! - раздался торжествующий беззвучный визг десяток глоток, как комары на рок-концерте, и бесцветные существа завыли, заверещали, завопили и кинулись со всех сторон то ли на нее, то ли просто навстречу друг другу.
   — Я первый пугаю!
   — Нет, я!
   — Нет, я!
   — По записи, по записи выстраиваемся!
   — Стой! Стой! Ты куда? Ты откуда?
   — Я уже третий день в очереди стою! Мой номер тридцать два!
   — А у меня тридцать один! И я тебя не помню!
   — Это я тебя не помню!
   — Его тут не было!
   — Его тут было!
   — А вас тут вообще не стояло!
   — Хам!
   — От хама слышу!
   — Меня! Пустите меня! Я второй! Я второй! Первый, ответь второму!
   — Р-разойди-и-ись!!!
   — Куды прешь?!..
   — Между первой и второй перерывчик небольшой…
   — Клоун!
   — Истеричка!
   — Женчину аб-бзывать!
   — Нахал! Я не женчина! Я дама!..
   В районе ее коленок завязалась драка.
   — Кыш! Кыш! Кыш! - только успевала отмахиваться она, но с таким же успехом она могла отмахнуться от воздуха.
   — У-у-у-у-у!!! - запищало сзади, как свисток очень маленького паровозика.
   — Ох-х-х-х!!! - тоненько завздыхало сбоку.
   И тут призраков как прорвало:
   — А-а-а-а-а!!!..
   — Ух-ух-ух-ух-ух!!!..
   — Уо-уо-уо-уо-уо-уо-о-о-о-о!!!..
   Белесая туча, презрев, в конце концов, номера, налетела на нее мгновенно, закружилась, облепила и завыла-запричитала на все голоса, пронзительно и отчаянно перекрикивая сама себя вариациями на все гласные лукоморского алфавита.
   — И-и-и-и-и-и!!!..
   — О-го-го-го-го-го-го!!!..
   — Ай-яй-яй-яй-яй-яй-яй!!!..
   Казалось, вытаращенный глаза, отверстые рты, вздыбленные руки и растопыренные пальцы занимали вокруг все пространство.
   — Ы-ы-ы-ы-ы-ы!!!..
   — Ой! Ой!! Ой!!!..
   — Да кыш же вы все! Надоели, сколько можно!!! - в сердцах воскликнула, наконец, Серафима и, осененная внезапной догадкой, сделала движение снять кольцо.
   Моментально все замерло.
   — Нет!!!.. - метнулся к ней из толпы старичок в одеждах звездочета из ее позавчерашнего сна и умоляюще уставился на нее. - Не снимай кольцо, царица!
   Пожалуйста…
   — Пожалуйста!.. - все белесые человечки, как по команде, опустились, кто где или на ком стоял, на колени. - Не снимай кольцо, царица Елена!..
   — Это почему еще? - испытующе вперилась она подозрительным взглядом в Звездочета.
   — Тогда ты не сможешь нас видеть, - развел руками тот.
   — А зачем мне вас видеть? - не унималась царевна.
   Звездочет потупился.
   — Чтобы мы могли напугать тебя…
   Серафима озадаченно захлопала глазами.
   — Напугать? Меня?.. Зачем?
   Теперь настала очередь привидений удивляться.
   — А разве ты не знаешь?
   — Привидения должны пугать живых людей.
   — Мы пробовали пугать мышей… -…куриц… -…лошадей… -…но это все не то…
   — Они нас не боятся.
   — Глупые животные!..
   Еще несколько привидений вздохнули.
   — Никто нас здесь не боится…
   — А вам обязательно надо, чтобы вас боялись? - нахмурилась Серафима.
   — Потребность организма, - извиняясь, развел руками Звездочет. - Если привидения никто не боится, оно слабеет, бледнеет, уменьшается в размерах и…
   — Болеет? - предположила царевна.
   — Исчезает…
   — А разве это плохо? - непонимающе нахмурилась она. - Я всегда думала, что вечный покой - цель жизни любого призрака…
   — Покой - да, - согласился Звездочет. - Но он наступает только тогда, когда наш убийца получает по заслугам. А если привидение теряет силу и исчезает до этого… -…оно попадает в такое место, откуда нет возврата… -…там нет жизни и нет смерти… -…и судьба его плачевна.
   — Извините, ничем помочь не могу, - сухо пожала плечами царевна. - Я вас не боюсь. Вы не страшные. А, кстати, голос твой мне что-то знаком. Это не ты надо мной издевался, когда и вчера… и сегодня… и свечку сейчас задул?..
   — Я, признаюсь… - смутился Звездочет.
   — А просто сказать нельзя было? - обиженно выпятила нижнюю губу Серафима.
   — Я думал, что ты меня не слышишь…
   — Спасибо, - кивнула она. - Значит, когда тебя не слышат, людям можно говорить всякие гадости, по-вашему.
   — Нет, но я не думал… - извиняясь, развел крохотными ручками Звездочет, и чуть не стукнул призрачным посохом по голове другому привидению - толстому стражнику - зависшему под ним, и тот едва успел отбить его своей алебардой.
   — Я так и поняла, - хмыкнула она. И тут же, без перехода: - Значит, если я сниму это кольцо, то не смогу ни видеть вас, ни слышать?
   — Да, - кивнуло еще одно близко парящее привидение - матроны в пышном туалете, с целым облаком перьев и кружев.
   — Только не снимай его, пожалуйста! - умоляюще сжал ручки Толстый Стражник.
   — Не снимай!
   — Не снимай!..
   — И кому нужно было делать такое бесполезное кольцо?
   — Вообще-то, это кольцо не так уж и бесполезно, - вмешался усатый высокомерный придворный. - С его помощью ты можешь общаться с нами.
   — Вот счастье-то приперло, - кисло хмыкнула Серафима..
   — Это кольцо ночного видения, - продолжил объяснение Звездочет. - Видишь, тот, кто его делал, когда был жив, я хочу сказать - его сейчас с нами нет, он где-то в другом крыле замка - выбрал символом своего кольца кошку, как зверя, который хорошо видит в темноте. Но не учел, что кроме мышей, в темноте кошка видит еще и призраков. И теперь это кольцо помощники царя хотели выбросить вместе с другими бесполезными артефактами - те, кто его пробовал носить, говорят, что мы их отвлекаем и раздражаем.
   — Как комары, - угрюмо добавил Толстый Стражник.
   — Ха. Брак в работе.
   — Тебе смешно, - угрюмо насупившись, вступило в разговор еще одно привидение - офицера в шлеме с конским хвостом. - Не тебя же сравнили с комаром! А, между прочим, без этого кольца нас уже точно никто и никогда больше не увидит. Огонь в башне царя и его постоянные занятия магией высасывают всю магическую силу в округе, не оставляя ничего для нас! Смотри - ты, даже надев кольцо, смогла разглядеть нас только в почти полной тьме, и то не сразу! А скоро не сможешь и этого! Мы обречены исчезнуть!.. Растаять!.. Раствориться!.. Превратиться в ничто!..
   В пустоту!.. Сгинуть!..
   — Офицер, не будьте бабой! - презрительно фыркнула Матрона.
   Офицер смущенно смолк, торопливо развернулся и быстро исчез в стене.
   — Хм… - задумчиво помяла подбородок Серафима. - А если подойти к проблеме другим путем? Если воздать по заслугам тем, кто вас… так сказать… в такое состояние вверг?
   — Не тем, - покачала головой Матрона. - Тому. Это Костей. Мужлан, мерзавец и самозванец, он ни перед чем не останавливался на пути к трону. Мы все этому свидетели. Но он неуязвим, и значит, наш конец очевиден и неизбежен.
   — Мы пропали, - обреченно воздохнул Тощий Стражник - сосед Толстого.
   — Ах, Костей… Ну, этого вам долго ждать… - мрачно поджала губы царевна.
   — Но мы не можем ждать!..
   — Мы таем!..
   — С каждым днем!..
   — Надежды нет…
   — Нет…
   — Нет…
   Призраки замолкли.
   Воцарилась угнетающая тишина…
   Прерванная внезапно Серафимой.
   — Ха… А почему бы и нет… - пробормотала еле слышно она, похоже, отвечая на заданный самой себе же вопрос, и подняла палец, призывая к всеобщему вниманию.
   Призраки повиновались.
   — По этому поводу мне в голову, кажется, пришла еще одна идея. Только ответьте мне сначала на один крошечный вопросик. Свечу мне затушили вы, или все-таки ветер?
   — Мы…
   — А кочергу уронили?
   — Тоже мы…
   — Хм. Уже лучше. А что вы еще можете? Видите ли вы, простое выскакивание из-за предметов и завывание - вчерашний день, - Серафима заходила по комнате взад и вперед, не обращая на попадавшиеся на пути привидения больше никакого внимания.
   Она то оживленно размахивала руками, то останавливалась и замирала, делая театральные паузы, как заправский профессор на лекции, и все до единого призраки следили за ней горящими надежной глазами. - Правильно пугать людей - это целая наука. И ее первое правило: у обычного человека есть шесть чувств, и чтобы заставить его лишиться пяти из них, надо воздействовать на шестое. Какое, спросите вы? Хорошо, я отвечу. Воображение.
   — Но как?..
   — Но что?..
   Царевна заговорщицки оглянулась, подмигнула и махнула рукой, призывая заинтригованную аудиторию подлетать поближе.
   — Если задуматься, человек боится того, что не видит, гораздо больше того, что видит. Того, что неизвестно, в разы сильнее того, что известно. Того, что необъяснимо, в десять раз больше того, что он может объяснить. Неожиданный скрип половицы под лапой кошки напутает его больше, чем ожидаемый рык медведя.
   Слушайтесь меня. Я помогу вам сегодня, чтобы вы помогли мне завтра, и, может статься, я помогу вам послезавтра, - загадочно завершила она теоретическую часть импровизированных занятий, окинув привидения шальным взором. - Или через неделю.
   Вместе мы реальная сила. Доверьтесь мне, ибо хуже уже некуда. Итак, вы меня выслушали. Согласны ли вы выполнять то, что я попрошу?
   — Да, - с различной степенью энтузиазма и осмысленности донеслось до нее со всех концов комнаты.
   Царевна удовлетворенно кивнула.
   — Тогда слухайте сюды, уважаемые духи и призраки…
   Стражник Тычок медленной поступью патрулировал длинный узкий коридор пятого этажа южного крыла, уставленный строительными лесами, корытами с раствором и ведрами с побелкой так, что и самый коварный враг не смог бы выдумать коварнее.
   Он лавировал при свете далеких факелов между препятствиями, каждое из которых было готово уронить его, обрушиться ему на голову или облить его при малейшей оплошности, осторожно маневрируя алебардой. Патрулировать все коридоры замка по ночам было традицией, обросшей бородой, и если патрулю доставался тихий, позабытый-позаброшеный коридор где-нибудь в редко посещаемом крыле, то часы смены протекали не так уж скучно. Можно было поболтать между собой, обменяться новостями, анекдотами и последними сплетнями, или даже поиграть на ходу в кости, если товарищ попадался азартный… Но, увы, не в эти дни. В связи с подготовкой к войне с каким-то там Тьмутараканьем, или Лукоморьем, что вовсе без разницы, царь перевел половину личного состава стражи замка в действующие войска, и на ночное дежурство стало заступать ровно в два раза меньше солдат. В его случае - он один.
   Вот и сейчас Тычок, позевывая изредка во всю собачью пасть, совсем не строевым шагом огибал раздражающие с каждым проходом все больше препятствия и от скуки считал шаги.
   До четырех часов - времени окончания его караула - оставалось пять минут.
   Уже совсем скоро в казарму и на боковую.
   Вот пройти коридор еще два раза из конца в конец - и все…
   От этого корыта до того - пять шагов.
   Топ. Топ. Топ. Топ. Топ.
   От этого корыта до той бочки - семь шагов.
   Топ. Топ. Топ…
   Топ-топ. Топ-топ. Топ-топ…
   Сердце стражника испуганно замерло, пропустив такт.
   Кто там?..
   Он неслышно - чтобы избежать "топа", остановился и прислушался.
   Тишина.
   Оглянулся - никого. Только тени мирно подрагивали в неровном неярком свете усердно коптящих факелов.
   "Показалось," - облегченно соврал он себе, и сердце, спеша наверстать упущенное, торопливо принялось за работу. - "Это эхо. Простое эхо".
   Следующий его шаг отозвался тройным топом.
   Тычок подпрыгнул, как ужаленный, обернулся с алебардой наперевес, яростно ткнул перед собой наугад несколько раз…
   Никого.
   Лишь, тихо потрескивая, догорали факелы.
   Которые скоро нужно будет менять.
   В пятидесяти шагах друг от друга. Целая бесконечность. И он посредине.
   Скорей вперед!..
   Тихонько заскрипели под тяжестью невидимки за спиной леса в самой густой тени.
   — Кто там?!..
   Скр-рып.
   Скр-рып.
   Скрып-скрып-скрып.
   "Впрочем, если разобраться, что мне в той стороне делать? Я там уже много раз был. Там все в порядке. Мне там ничего не надо. Я могу вернуться…" Факел в спокойном еще конце коридора внезапно погас, как будто его накрыли ведром.
   В гостеприимной еще секунду назад стороне мгновенно воцарились зловещая тишина и угрожающая темнота.
   Затравленно озираясь по сторонам и пятясь, стражник стал прокладывать себе путь к спасению. Туда, где горел еще факел. И еще один - далеко впереди. И еще…
   Держа алебарду наготове и стиснув зубы так, что челюсти свело, он поднырнул под эти треклятые леса…
   И ощутил, что за шиворот ему капает и медленно стекает по спине нечто вязкое и холодное.
   Впереди погас ближайший факел.
   "СКР-РЫП," - раздалось совсем рядом с его ухом, и чье-то ледяное дыхание обожгло ему пылающую щеку.
   — А-а-а-а-а-а-а-а-а!!!!!!!!…
   Позабыв об осторожности, Тычок, как раненый лось, ломанулся вперед, круша и ломая на своем пути все, за что цеплялась его алебарда. Бросить ее ему, во-первых, не приходило в голову, а во-вторых, если бы даже и захотел, то не смог: судорога свела пальцы так, что отделить его от алебарды можно было бы только оторвав ему обе руки.
   Обрушились леса, вылив из тазиков на обезумевшего караульщика всю палитру неиспользованных днем красок.
   Разлетелись испуганными цаплями по коридору валики для побелки.
   Заполошно грохоча, разбежались из-под ног ведра.
   Не успело убраться с дороги и было растоптано корыто с известкой.
   Испустив на прощанье облако гипса, пал пронзенный алебардой мешок у стены.
   Так и не оказав достойного сопротивления, отлетела с дороги бочка с водой, едва успев окатить недруга.