Батчер Джим. Могила в подарок (Досье Дрездена - 3)

   Я прищурился.
   Бьянка зарылась пальцами в волосы Сьюзен.
   - Эта останется со мной. Вы отняли у меня человека, мистер Дрезден. А я в ответ заберу человека, дорогого для вас. Таким образом, мы и здесь квиты.
   Она покосилась на Ортегу, чуть улыбнувшись ему, потом снова повернулась ко мне.
   - Ну? - спросила она. - Что вы на это скажете? Если вы предпочитаете остаться с ней, я уверена, мы найдем для вас подходящее место. После сообразных заверений в вашей преданности, разумеется.
   Несколько мгновений я потрясенно молчал.
   - Ну, чародей? - спросила она уже резче. - Каков ваш ответ? Прими мои условия. Мой компромисс. Иначе - война. И вы станете ее первой жертвой.
   Я посмотрел на Сьюзен. Она смотрела сквозь меня невидящими черными глазами, приоткрыв рот в какой-то разновидности транса. Возможно, я смог бы вывести ее из него, при условии, что стая вампиров не разорвет меня на клочки, пока я буду занят этим. Я посмотрел на Бьянку. На Ортегу. На шипящих вампиров. Они напустили на лакированный пол слюней.
   Все тело мое болело, и я так жутко устал.
   - Я люблю ее, - сказал я. Я произнес это не очень громко.
   - Что? - Бьянка уставилась на меня. - Что вы сказали?
   - Я сказал, я люблю ее.
   - Она уже наполовину моя.
   - Ну и что? Я все равно люблю ее.
   - Она ведь уже не совсем человек, Дрезден. И совсем немного времени требуется на то, чтобы она сделалась мне сестрой.
   - Возможно, - сказал я. - А может, и нет. Уберите руки от моей подруги.
   Глаза Бьянки удивленно расширились.
   - Вы с ума сошли, - сказала она. - Вы готовы рисковать хаосом, разрушением - войной. И все ради одной этой раненой души?
   Я уперся посохом в пол, накапливая энергию. Ища ее глубже, чем прежде. На улице предрассветный воздух содрогнулся от грома.
   Бьянка, даже Ортега явно пребывали в замешательстве. Они шарили взглядами по залу, прежде чем снова посмотреть на меня.
   - Ради одной души. Ради той, которую я люблю. Ради даже одной жизни, я послал энергию в жезл, и конец его засиял ярким белым светом. - На мой взгляд, это единственное, ради чего можно идти на войну.
   Лицо Бьянки исказилось от ярости. Она не могла больше удерживать маску. Кожа ее лопнула как у огромной гусеницы, и жуткая черная тварь проклюнулась из-под нее, лязгая зубами и в бешенстве сверкая глазами.
   - Убейте его! - выкрикнула она. - Убейте его, убейте же!
   Вампиры бросились на меня. Они тараканами копошились на полу, они пауками скользили по стенам - и все с невероятной быстротой. Бьянка набрала полные руки темноты и швырнула в меня.
   Я отступил на шаг и отбил этот темный ком своим посохом. Он отлетел прямо в одного из Бьянкиных прихвостней. Темнота поглотила вампира, и он успел только взвизгнуть изнутри этого облака. Когда темный туман рассеялся, от бедолаги не осталось ничего, кроме кучки пыли. Я отвечал на это новым фонтаном огня из своего жезла, которым я косил наваливавшихся на меня вампиров направо и налево. Те с визгом корчились в пламени.
   Сверху и чуть сбоку на меня брызнула струя ядовитой слюны, и я едва успел увернуться от нее. Цеплявшийся за потолок вампир нырнул следом за своей слюной, но налетел брюхом на мой упертый в пол другим концом посох. Послышался неприятный, влажный хлопок, и лопнувший вампир покатился по полу. Я взмахнул посохом и опустил его на голову мерзкой твари, и удару этому вторил удар грома на улице. Энергия устремилась в посох и размозжила голову вампира как недоваренное яйцо. С потолка посыпалась пыль, а когти умирающего вампира выбили по полу замысловатое стаккато.
   Для начала все складывалось неплохо: ближние ко мне вампиры, оскалившись, пятились от меня. Однако число их все росло, и задние напирали. Бьянка швырнула в меня еще порцию своей темной дряни, и хотя я выставил перед собой и жезл, и посох, могильный холод все же обжег мне пальцы.
   Силы мои начали убывать, я взмок и задыхался, а усталость и слабость, казалось, спорили за право первой уложить меня. Я тряхнул головой, отгоняя головокружение - как раз вовремя, чтобы послать еще один огненный заряд в подобравшегося ко мне совсем близко вампира, но тот отпрянул, так что все, чего я добился - это еще одного озерка огня на полу.
   Противник на время отступил, отрезанный от меня огнем, и я чуть перевел дух.
   Их слишком много. Мне не одолеть такой толпы вампиров. Мысли панически метались в голове. Их слишком много. И Жюстину, и Сьюзен, и меня самого можно считать покойниками. Как тех, внизу. Тех, кого вампиры уже убили.
   Я прислонился спиной к дверному косяку, задыхаясь, пытаясь поймать за хвост промелькнувшую мысль. Мертвые. Жертвы. Те, что лежат внизу. Мертвецы.
   Я уронил жезл на пол и рухнул на колени.
   Концом посоха я стремительно очертил на полу круг. Этого хватило, чтобы он с гудением потревоженной энергии замкнулся вокруг меня. Чего-чего, а магической энергии в этом доме хватало с избытком. Целое море сверхъестественной энергии ждало, чтобы ее использовали.
   У меня не было рецепта таких заклинаний. У меня не было ни точки отсчета, ни цели, но и сама магия была не из тех, с какими я обычно работаю. Я направил свои чувства вниз, в землю, ощупывая все ими словно пальцами. Я выбросил из головы и пылающий зал, и моих врагов, и завывания Бьянки. Я не думал о дыме, боли, тошноте. Я сосредоточился и потянулся вниз.
   И я нашел их. Я нашел мертвых, жертв, тех, кого убили вампиры. Не только несколько тел, сваленных в колодец бесполезным мусором. Я нашел и других. Дюжины. Десятки. Сотни. Кости, зарытые как попало, безымянные, забытые всеми. Беспокойные тени, загнанные под землю, слишком слабые, чтобы выйти на поверхность и мстить или искать покой. Как знать, возможно, в другую ночь, в другом месте, мне и не удалось бы проделать этого. Однако тут Бьянка и ее братия совместными усилиями сами открыли мне дорогу. Они рассчитывали ослабить границу между миром живых и миром мертвых, чтобы использовать это оружие против меня.
   Но, как известно, у всякой палки два конца.
   Я нашел этих духов, дотянулся до них и коснулся, одного за другим.
   - Memorium, - прошептал я. - Memoratum. Memortius.
   Энергия хлынула из меня. Я не сдерживал ее, щедро делясь с ними. Со всеми до последнего. С совращенными, с преданными, с бездомными, с беспомощными. Со всеми людьми, пожранными вампирами за долгие годы, со всеми, до кого я смог дотянуться. Я дотянулся до того жуткого кошмара, что породили Бьянка и ее союзники, и отдал этим неприкаянным теням всю свою силу.
   Дом задрожал.
   Откуда-то снизу, из подвала, донесся рокочущий звук. Он начинался как стон. Он поднялся до вопля. А потом он сделался оглушительным визгом, одной своей силой сводящим судорогой мышцы, натягивающим нервы туже струн.
   Мертвые вырвались из подземелья. Они пробивались сквозь пол струями дыма, языками огня, облачками пепла. Я увидел их прежде, чем, шатаясь от измождения выкрикнул последние слова заклинания. Я увидел их лица. Я увидел мальчишек-газетчиков из ревущих двадцатых, и набриолиненную уличную шпану пятидесятых. Я увидел разносчиков, и оборванных бомжей, и потерявшихся детей, и все они восстали, ища мести. Призраки размахивали пылающими руками, и вампиры выли от ожогов; они бросались дымными телами, забивая носы и глотки. Они выкрикивали свои имена и имена своих убийц, имена своих любимых, и дом сотрясался от их ненависти как от урагана, как от землетрясения.
   Потолок начал рушиться. Я увидел, как вампиры проваливаются в подвал вместе с горящими участками перекрытия. Кто-то пытался спастись, но духи мертвых не знали жалости, как не знали до этой минуты покоя.
   И вампиры гибли. Вопли призраков раздавались повсюду - ужасные и прекрасные, причудливые и захватывающие дух как само человечество. Шум этот не оставлял места ни мысли, ни речи, колотя по коже не слабее физических ударов.
   Мне в жизни еще не было так страшно. Я вскочил и замахал Жюстине. Она, шатаясь, бросилась вверх по лестнице. Глаза Боба горели ярко-оранжевым светом - отличный маяк в густом дыму. Я схватил Жюстину за руку и попытался найти выход из сотрясающегося дома, в обход зияющей разверзнутым адом дыры в полу.
   Я увидел, как призрак бросился на Бьянку, протягивая к ней пылающие руки. Бьянка отшвырнула его в сторону своим ледяным зарядом, схватила Сьюзен за запястье и потащила в сторону входной двери.
   Все больше призраков гналось за ней, старшей из обитавших в этом доме убийц. Призраки из огня, дыма, щепок... Один даже соорудил себе тело из пуль, в изобилии валявшихся на полу.
   Она отбивалась от них. Когтями и заклятиями пробивала она себе дорогу к выходу. Сьюзен начала приходить в себя, с испуганным лицом оглядываясь по сторонам.
   - Сьюзен! - крикнул я. - Сьюзен!
   Она начала отбиваться от Бьянки, и та с шипением повернулась к ней. Ей удалось-таки дотащить мою подругу почти до самой двери, когда один из призраков вцепился ей в ногу, и та загорелась.
   Бьянка истошно завизжала, окончательно обезумев от боли и ярости. Она занесла руку с темными, блестящими когтями и устремила их в горло Сьюзен.
   Последним напряжением тела и разума я послал заклятие, вложив в него имя Сьюзен.
   И тут я увидел ее. Призрак Полы. Она появилась словно из ниоткуда почти прозрачная, но хорошенькая - и ринулась прямо под когти Бьянки, заслоняя собой Сьюзен. Из ее шеи ударила до ужаса алая кровь. Сьюзен отшатнулась в сторону. И тут Бьянка завизжала еще громче и пронзительнее: окровавленный призрак прижался к ней, крепко охватив руками чудовищную черную фигуру.
   Мое заклятье ненамного отстало от Полы. Оно ударило Бьянку в лицо порывом ветра, который подхватил ее и, перевернув пару раз, с размаху швырнул об пол. Обугленные доски с треском подались под ее весом, и навстречу мне из пролома выметнулись пламя и волна зловонного черного дыма. Я почувствовал, что теряю равновесие и, пошатнувшись, полетел на пол.
   Духи ринулись следом за Бьянкой в пролом, в огонь и дым. Дом жутко заскрипел и начал рушиться.
   Я не мог подняться. Я ощутил на локте чьи-то маленькие, крепкие руки, и тут же Сьюзен подхватила меня под другую руку. Она подняла-таки меня на ноги, и вдвоем с Жюстиной, державшей меня с другой стороны, они помогли мне выбраться из старого дома.
   Мы не успели отойти от него и пары десятков шагов, когда он со страшным грохотом обвалился. Мы оглянулись, и я увидел, как дом словно оседает в землю, в бьющее из-под нее адское пекло. Позже пожарные охарактеризовали это взрывом скопившегося в подземной полости газа, но я-то знаю, что видел. Я видел как призраки убитых в этом доме свели счеты с убийцами.
   - Я люблю тебя, - сказал я или попытался сказать Сьюзен. - Я люблю тебя.
   Она прижалась губами к моему рту. Мне показалось, она плачет.
   - Ш-ш, - сказала она. - Ш-ш, Гарри. Я тоже тебя люблю.
   Вот так все и вышло.
   А потом у меня больше не было повода цепляться за сознание.
   Глава тридцать девятая
   Как последний, садистский штришок высших сил, задумавших превратить мою жизнь в кромешный ад, расцениваю я то, что ожоговое отделение оказалось переполненным, и меня поместили в одну палату с Черити Карпентер. Язык у этой женщины был острее меча. Даже "Амораккиуса". Правда, слушая ее, я почти все время улыбался. Майкл мог бы гордиться.
   Младенец, как я узнал, резко пошел на поправку в тот самый предрассветный час, когда сгорел и провалился под землю дом Бьянки. Я полагаю, что Кравос откусил у пацана кусок его души, а я вернул ее на место. Майкл решил, что Господь просто решил сделать этот день днем хороших новостей. Какая разница - главное, результат.
   - Мы решили, - объявил Майкл, обняв Черити своей жилистой рукой, назвать его Гарри.
   Черити испепелила меня взглядом, но промолчала.
   - Гарри? - переспросил я. - Гарри Карпентер? Майкл, что такого сделало вам это бедное дитя?
   Впрочем, на душе у меня потеплело. Имя они так и оставили.
   Черити выписалась из больницы на три дня раньше меня. Почти все время до моей выписки со мной оставались либо Майкл, либо отец Фортхилл. Ни тот, ни другой, не говорили ничего, но Майкл был при мече, а отец Фортхилл не выпускал из рук распятия. На случай, если у меня будут назойливые посетители.
   Как-то ночью, когда мне не спалось, я заметил Майклу, что меня беспокоят побочные эффекты моей работы - та опасная, разрушительная магия, с которой я боролся. Я боялся, что это будет преследовать меня всю оставшуюся жизнь.
   - Я не философ, Гарри, - ответил он. - Но вот вам одно соображение. То, что происходит - происходит. И иногда это задевает тебя, - он помолчал, чуть нахмурившись, прикусив губу. - А иногда это ты задеваешь. Понимаете, о чем это я?
   Я понял. И уснул сном младенца.
   Майкл объяснил, что они с Томасом бежали с поля боя у моста всего через несколько минут после того, как тот начался. Но время в Небывальщине и время у нас, в Чикаго, связаны весьма причудливыми законами, и они вынырнули в наш мир аж в два часа пополудни.
   - Томас вывел нас в этот дом терпимости, - сжав губы, сказал Майкл.
   - Я не чародей, - обиделся Томас. - Я мог выйти из Небывальщины единственно в местах, близких моему сердцу.
   - В обители греха! - возмущался Майкл.
   - В клубе для джентльменов, - возразил Томас. - Причем одном из лучших в городе.
   Я промолчал. Кто там говорит, что я не умнею с возрастом?
   Мёрфи вышла из зачарованного транса парой дней спустя. Мне пришлось передвигаться в инвалидной коляске, но я все же присутствовал вместе с ней на похоронах Кравоса. Под моросящим дождиком она дотолкала меня до могилы. Там ждал представитель городских властей; он подписал какие-то бумаги и откланялся. А потом там остались только мы вдвоем и могильщики, с шорохом швырявшие лопатами землю.
   Мёрфи наблюдала за церемонией, не проронив ни слова. Глаза ее ввалились и словно полиняли, сделавшись из голубых почти серыми. Я не нажимал, а она не говорила, пока рыхлая земля не скрыла гроб от глаз.
   - Я не смогла остановить его, - произнесла она. - Я пыталась.
   - Но мы побили его. Вот почему мы здесь, а он там.
   - Ты побил его, - возразила Мёрфи. - А от меня не было никакого толка.
   - Он сделал тебя как маленькую. Даже будь ты чародеем, он бы добрался до тебя - как, черт подери, почти не проделал со мной, - я поежился - даже воспоминание об этом сводило мышцы живота болью. - Кэррин, тебе не в чем себя упрекнуть.
   - Я знаю, - сказала она, но как-то не слишком убежденно. Она молчала довольно долго, и до меня, наконец, дошло, что она не говорит, чтобы не выдать голосом слез, которые скрывал от меня дождь. Впрочем, она не склоняла головы и не отворачивала взгляда от могилы.
   Я нашел ее руку и пожал. Она ответила на пожатие. Так мы стояли под дождем, пока последний ком земли не упал на могилу Кравоса.
   На обратном пути Мёрфи вдруг остановила мою коляску у белого могильного камня у самого входа на кладбище.
   - "Он умер за правое дело", - прочитала она, нахмурившись, и посмотрела на меня.
   Я пожал плечами и почувствовал, что рот мой кривится в улыбке.
   - Пока нет. Не сегодня.
   Майкл и Фортхилл позаботились ради меня о Лидии. Настоящее ее имя оказалось Барбара Как-то-там. Они собрали ее и увезли из города. Как выяснилось, у церкви имеется собственное подобие Программы Защиты Свидетелей, прячущее людей от угрожающих им сверхъестественных плохих парней. Фортхилл рассказал мне, как девушка бежала из его церкви, так как боялась уснуть. Вампиры сцапали ее, стоило ей покинуть церковь - вот почему я нашел их на том старом складе. Она прислала мне коротенькую записку, в которой говорилось: "Простите и спасибо за все".
   Когда я выписался из больницы, Томас прислал мне письмо с благодарностью за спасение Жюстины. Он прислал его в виде маленькой карточки, прикрепленной к галстуку, составлявшему все одеяние Жюстины. Догадайтесь сами, на какой части тела был повязан галстук. Я принял карточку, но не девушку. Во-первых, делить девушку с вампиром - дело рискованное. Во вторых, Жюстина, конечно, очень мила и очень свежа - когда не ходит по грани нервного срыва. Впрочем, я не ставлю это ей в вину. Множеству людей приходится принимать лекарства, чтобы держать нервную систему в норме. И тут уж не столь важно, какие именно - транквилизаторы или секс-вампира. Главное, чтобы действовало.
   У меня и без этого хватало проблем с женщинами.
   Сьюзен посылала мне цветы и звонила каждый день, что я провел в больнице. Но наши разговоры никогда не затягивались надолго, и она ни разу не зашла проведать меня. Выписавшись из больницы, я первым делом поехал к ней домой. Она там больше не жила. Я попытался позвонить ей на работу, но так ни разу не смог ее застать. В конце концов, мне пришлось прибегнуть к магии. Я нашел несколько ее волосков на расческе у меня в ванной, и в один из последних погожих дней сезона обнаружил ее на пляже, на берегу озера Мичиган.
   Я застал ее лежащей на солнце в крохотном белом бикини. Я присел на песок рядом с ней, и в ней что-то сразу изменилось - появилось какое-то слабое напряжение, которое я ощущал, хоть и не видел ее глаз за стеклами солнечных очков.
   - Солнце помогает, - сказала она. - Иногда это почти пропадает - на время.
   - Я искал тебя, - сказал я. - Я хотел поговорить с тобой.
   - Я знаю, - вздохнула она. - Все изменилось, Гарри. При свете дня все не так плохо. Но ночью... - она поежилась. - Мне приходится запираться. Я не доверяю себе с людьми, Гарри.
   - Я понимаю, - кивнул я. - Ты знаешь, что происходит?
   - Я говорила с Томасом, - призналась она. - И с Жюстиной. Они показались мне довольно милыми. Они многое мне объяснили.
   Я поморщился.
   - Послушай, - сказал я. - Я хочу помочь тебе. Я найду способ избавить тебя от этого. Мы найдем средство, - я взял ее за руку. - Блин-тарарам, Сьюзен. Я не мастак по этой части, - я порылся в кармане и неуклюже надел ей на палец кольцо. - Я хочу быть рядом с тобой. Выходи за меня.
   Она села и уставилась на свой палец, на самое шикарное кольцо, какое я смог себе позволить. Потом придвинулась ко мне и поцеловала в губы. Наши языки коснулись друг друга. Мой сразу онемел. Я почувствовал легкое головокружение, и по телу пробежала волна медленного наслаждения, какую я уже испытывал раньше.
   Она отодвинулась от меня; лицо ее под солнечными очками оставалось непроницаемым.
   - Я не могу, - сказала она. - Я всегда до ужаса хотела тебя, Гарри. Я не могла совладеть с собой, когда ты рядом. И я не научилась еще распознавать виды голода, - она положила кольцо мне на ладонь и встала, захватив с песка полотенце и сумочку. - И не охоться за мной. Я позвоню.
   И ушла.
   * * *
   Помнится, я похвалялся перед Кравосом, что с юности научился бороться с кошмарами. До некоторой степени это правда. Если какая-нибудь сволочь заявится ко мне в голову подраться, я смогу отделать ее по первое число. Но теперь меня мучили собственные кошмары. Часть меня самого. И они всегда одинаковы: тьма и окружающие меня со всех сторон вампиры с их жутким, шипящим смехом.
   Я просыпаюсь, крича и плача. Свернувшийся у меня в ногах Мистер поднимает голову и смотрит на меня. Но не уходит. Он просто переворачивается на другой бок, урча как подвесной мотор. Это успокаивает. И я засыпаю, держа свет под рукой.
   - Гарри, - заявил мне как-то вечером Боб. - Ты не выходишь на работу. Ты вообще почти не выходишь из квартиры. Квартплата просрочена почти на неделю. И это твое исследование вампиров продвигается черепашьими темпами.
   - Заткнись, Боб, - ответил я ему. - Эта последняя мазь составлена неправильно. Если бы нам удалось превратить ее в жидкость, возможно, ее можно было бы включить в...
   - Гарри, - повторил Боб.
   Я покосился на череп.
   - Гарри, Совет прислал тебе сегодня извещение.
   Я медленно встал.
   - Вампиры. Совет объявил военное положение. Насколько я понял, Париж и Берлин уже неделю как повержены в хаос. Консул созывает собрание. Здесь.
   - Белый Совет собирается в Чикаго, - задумчиво повторил я.
   - Вот именно. Они хотят знать, что, черт подери, произошло.
   Я пожал плечами.
   - Я отослал им свой отчет. Я делал только то, что было необходимо, сказал я. - Или так близко к этому, как у меня получалось. Я не мог оставить ее им, Боб. Не мог.
   Череп вздохнул.
   - Не уверен, что это их убедит, Гарри.
   - Придется попробовать, - буркнул я.
   В дверь постучали. Я выбрался из лаборатории. За дверью стояли Мёрфи и Майкл, навьюченные покупками. Уголь и керосин - погода холодает. Продукты. Фрукты. Майкл умышленно положил на видное место бритву.
   - Как дела, Дрезден? - спросила Мёрфи. Голубые глаза ее смотрели совершенно серьезно.
   С минуту я смотрел на нее. Потом на Майкла.
   - Бывает хуже, - сказал я. - Заходите.
   Друзья. С ними жизнь становится легче.
   Итак, вампиры объявили войну мне и всем прочим местным чародеям. Мелкие колдуны и прочие шарлатаны взяли за правило не выходить из дому после захода солнца. Я больше не заказываю пиццу с доставкой на дом. С тех пор, как первый же парень чуть не взорвал меня к чертовой матери.
   Совет будет вне себя от ярости, но мне не привыкать.
   Сьюзен не звонит. Не заходит. Но я получил от нее открытку на мой день рождения, в Хэллоуин. Всего три слова.
   Догадайтесь, какие.