Батчер Джим. Обряд на крови

   – Если честно, мне это в голову не приходило, – соврал я. – Но это кстати: если вам вдруг станет скучно в перерывах между вождением – что ж, я не против.
   Старик блеснул зубами в волчьей ухмылке.
   – Буду иметь в виду, Хосс.
   – У меня нет ничего, что я мог бы использовать в качестве наводки, – признался я. – Вы смогли бы запеленговать ее, обойдясь без волос, или крови, или еще чего такого?
   – Да, – сказал Эбинизер. О том, как он собирался проделать это, он умолчал. – Хотя не уверен, что смогу совсем лишить ее силы. Что-либо серьезное я ей натворить помешаю, но даже так у нее останется достаточно сил, чтобы навредить.
   – Я тоже постараюсь сделать то, что в моих силах, – кивнул я. – Только нам надо действовать прямо сейчас. Она уже убила несколько человек.
   – Что ж, вполне по-вампирски, – согласился Эбинизер. Тон его оставался беззаботным, но я видел, как он недобро сощурился. К монстрам вроде Мавры он питал не больше любви, чем я. Ай да старикан!
   – Спасибо.
   Он покачал головой.
   – А как насчет ее смертного проклятия?
   Я зажмурился.
   – Но ты ведь думал об этом, да?
   – Какого еще смертного проклятия? – пробормотал я.
   – Пошевели мозгами, парень, – буркнул Эбинизер. – Если она обладает чародейскими свойствами, она вполне в состоянии, умирая, наслать на тебя смертное проклятие.
   – Ох, да что вы такое говорите, – выдавил я. – Это несправедливо. Она же уже мертва.
   – Значит, ты об этом не думал, так? – спросил он.
   – Нет, – признался я. – Хотя стоило бы. Последние пара дней хлопотные выдались – то и дело приходилось увертываться от верной смерти, грозившей то с одной стороны, то с другой. Ни секунды свободной, чтобы подумать спокойно. Времени чертовски мало.
   Он фыркнул.
   – И куда мы сейчас?
   Я покосился на электронные часы над входом в банк, мимо которого мы проезжали.
   – На пикник.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ

   То, что смахивало на небольшую армию, оккупировало изрядную часть парка Вулф-лейк и именем Господа объявило его территорией клана Мёрфи. На маленьком паркинге у входа не осталось ни одного свободного места, равно как у тротуара прилегающего переулка – на сотню ярдов в обе стороны. Прошедшее лето расщедрилось наконец на дожди, и деревья в парке окрасились в осенние цвета, такие яркие, что моим усталым глазам казалось, будто они в огне.
   Пара лужаек была уставлена ломившимися от яств столами, вокруг которых выстроилось несколько палаток – там жарилось на переносных грилях мясо. Музыка играла разом в нескольких местах, и ритмы разных песен мешались друг с другом. Должно быть, кто-то не поленился притащить сюда генератор, потому что прямо на траве стоял здоровенный телик, перед которым смеялись и спорили, тыча пальцами в экран, с десяток мужчин; похоже, они смотрели запись старого университетского футбольного матча.
   Имелись, разумеется, также пара волейбольных сеток и одна сетка для бадминтона, а уж количество летающих тарелочек-фрисби наверняка создало изрядные помехи для локаторов местных аэропортов. Огромный надувной замок угрожающе раскачивался в такт буйным прыжкам десятка ребятишек. Еще большее количество их носились стайками по всему парку, и десятка полтора собак бегали друг за другом или выклянчивали пищу у любого, кто подходил к столу. В воздухе пахло углем, мескитовым дымом и репеллентами; над полянами висел гул оживленных разговоров.
   Я постоял с минуту, вглядываясь в отдыхающих. Найти Мёрфи в толпе из двухсот человек – задача не из простых. Я старался искать методично, прочесывая собравшихся взглядом слева направо. Мёрфи я не увидел, зато до меня вдруг дошло, что изукрашенный синяками и ссадинами чувак шести с полтиной футов роста в черной кожаной куртке как-то не слишком вписывается в атмосферу семейного пикника. Двое мужчин начали коситься на меня так выразительно, как могут только служители правопорядка.
   Еще один тип, проходивший мимо с пластиковым баллоном на плече, проследил направление их взглядов и повернулся ко мне. Лет ему было где-то между тридцатью и сорока, и рост его на дюйм или два превышал средний. Короткая стрижка, аккуратная бородка… Сложение – из тех, какое поддерживают по-настоящему опасные люди: не преувеличенно рельефные мышцы, но подтянутое, словно литое из стали, намекающее не только на силу, но и на стремительность, выносливость. Типичный коп. И не спрашивайте меня, как я об этом догадался, – просто так уж он себя держал, так следил за окружением.
   Он резко изменил курс и подошел ко мне.
   – Привет, приятель, – произнес он.
   – Привет, – отозвался я.
   Голос его звучал вполне дружелюбно, но нотки подозрительности я в нем все-таки услышал.
   – Вы не возражаете, если я поинтересуюсь, что вы здесь делаете?
   Блин, как не вовремя-то…
   – Ну?
   Он отбросил наигранное дружелюбие.
   – Послушай, парень, это семейное мероприятие. Почему бы тебе не найти другую часть парка и не постоять там?
   – Свободная страна, – буркнул я. – Общественный парк.
   – Забронированный на день семейством Мёрфи, – поправил он. – Послушай, парень, ты пугаешь детей. Проходи.
   – Или вы вызовете полицию? – вежливо спросил я.
   Он поставил баллон на траву и выпрямился передо мной, расправив плечи, – чуть дальше, чем требовалось бы мне для хорошего удара под дых. Вид у него, впрочем, оставался совершенно расслабленный. Он знал, что делает.
   – Так уж и быть, в виде исключения сначала вызову «скорую».
   К этому времени мы уже окончательно отвлекли внимание футбольных болельщиков от экрана. Я достаточно разозлился и испытывал острый соблазн подразнить его еще немного, но умом понимал, что лучше не надо. Ясное дело, копы у телевизора дежурили неофициально, в выходной, но поколоти я кого-нибудь из них, меня могли бы задержать, а тут и смерть Эммы всплыла бы. Мне вовсе не улыбалось оказаться за решеткой… собственно, это означало бы для меня смерть.
   Парень продолжал смотреть на меня со спокойной уверенностью – даже при том, что ростом и шириной плеч я не уступал ему, а весом так и вовсе превосходил фунтов на сорок—пятьдесят. Он знал: случись что, и ему тут же придут на подмогу.
   Приятное, должно быть, ощущение.
   Я поднял руку вроде как в знак капитуляции.
   – Сейчас уйду. Мне нужно только коротко переговорить с Кэррин Мёрфи. По делу.
   Мгновение на лице его отражалось неподдельное изумление, потом он взял себя в руки.
   – О! – Он огляделся по сторонам. – Она вон там. Судит футбольный матч.
   – Спасибо.
   – Ерунда, – откликнулся он. – Кстати, знаете, вы не умерли бы, веди себя чуть повежливее.
   – К чему рисковать? – буркнул я, повернулся к нему спиной и направился в сторону поляны, превращенной на этот день в футбольное поле. По полю бегала за мячом небольшая толпа подростков, слишком взрослых для детской площадки, но не созревших еще до более зрелых развлечений. За игрой наблюдали несколько мамаш, но Мёрфи я среди них не увидел.
   Я решил вернуться ко входу и спросить еще раз – я вполне дошел до той кондиции, когда помощь посторонних не казалась уже чем-то постыдным.
   – Гарри? – послышался голос Мёрфи у меня за спиной.
   Я повернулся. Челюсть у меня невольно отвалилась и повисла, едва не стукнувшись о землю. Хорошо еще, никто из детишек не запулил футбольный мяч в мою разинутую ротовую полость. Наверное, прошло не меньше минуты, прежде чем я смог выдавить из себя хоть звук.
   – Т-ты? В п-платье?
   Она испепелила меня взглядом. Возможно, Мёрфи и не подпадает под характеристику «гибкая, как тростинка», но сложение у нее, как у профессиональной гимнастки: упругая, подвижная, сильная фигура. Честно говоря, рост в пять футов с таком, вес в сто фунтов с таком и женский пол мало содействовали ее карьере. Скорее наоборот, и убедительное тому подтверждение – место начальника отдела специальных расследований, пост, который до нее считался неким эквивалентом темницы в Бастилии… ну или водоема с пираньями.
   К великому сожалению тех, кто пихнул ее на это место, Мёрфи на нем преуспела. Не в последнюю, кстати, очередь благодаря тому, что взяла на внештатную должность консультанта единственного профессионального чародея в Чикаго. Но конечно, в первую очередь потому, что чертовски здорово работала сама. Она пользовалась доверием подчиненных, она смогла сплотить их в отменную боевую команду, успешно прошедшую множество крутых переделок – как с моим участием, так и без оного. Она была умна, решительна, смела – в общем, практически во всех отношениях являла собой идеал полицейского начальника среднего звена.
   За одним-единственным исключением: она не была мужчиной. И это – в профессии, традиционно остающейся, можно сказать, закрытым мужским клубом.
   Как следствие Мёрфи развила в себе ряд качеств, свойственных обыкновенно мужчинам. Она заработала кучу спортивных призов по стрельбе, еще больше призов по всяко-разно боевым единоборствам и продолжала тренироваться – по большей части вместе с подчиненными-копами. Ни у одного ее сотрудника не возникало ни малейшего сомнения в том, что в поединке один на один Мёрфи запросто откроет самым нехорошим из нехороших парней новые горизонты физической боли, и никто из выживших после той заварухи с луп-гару не оспаривал ее меткости и отваги. Но Мёрфи не была бы Мёрфи, если бы не пошла дальше. Волосы она стригла короче, чем ей хотелось бы, и почти полностью обходилась без косметики и парфюмерии. Она одевалась функционально – обращаю внимание: не неряшливо, но неброско и удобно, – и никогда на моей памяти не наряжалась в платье.
   Тем более – в такое: длинное, свободное, ярко-желтое. И в цветочек. Очень милое платье – абсолютно неуместное. Неправильное какое-то. Мёрфи – в платье. Мир рушился у меня на глазах.
   – Терпеть не могу такие штуки, – произнесла она, словно извиняясь. Она опустила взгляд и оправила платье с боков. – С детства ненавижу.
   – М-да… Гм… Тогда зачем надела?
   – Мамочка сшила специально для меня, – вздохнула Мёрфи. – Ну и, понимаешь, я подумала, может, она обрадуется, увидев меня в нем. – Она сняла с шеи свисток на шнурке, поручила одному из пацанят судить матч дальше и пошла к столам. Я пристроился за ней.
   – Ты их нашел, – сказала она.
   – Угу. Наш водитель уже здесь, а Кинкейду я звонил минут двадцать назад. Он будет ждать нас неподалеку со всем снаряжением. – Я сделал глубокий вдох. – И нам нужно рвать когти.
   – Почему? – удивилась она.
   – Я более чем уверен, что твои братья-сестры по профессии очень скоро захотят усадить меня для до-олгого разговора. Я же предпочел бы отложить это до тех пор, пока не разберусь с парой дел. – И я вкратце изложил ей обстоятельства убийства Эммы.
   – Господи, – выдохнула она. Несколько шагов она прошла молча. – Хорошо хоть, на этот раз я от тебя первого это услышала. Ладно, в машине переоденусь. Что еще мне нужно знать?
   – По дороге расскажу, – сказал я.
   – Ладно, – согласилась она. – Слушай, я маме обещала, что подойду к ней перед уходом. Сестрица мне чего-то сказать хотела. Пара минут, не больше.
   – Конечно, – кивнул я, и мы свернули к одной из палаток. – Не маленькая у тебя семья. Сколько?
   – Последний раз, когда я пыталась сосчитать, выходило около двух сотен. Вон, в белой блузке. Это моя мать. А та девица в обтягивающем… во всем в обтяжку – это моя младшая сестра Лиза.
   – Ноги у твоей младшей сестры будь здоров, – заметил я. – Вот только шортики ей, должно быть, слегка тесноваты.
   – Одежда препятствует кровообращению ее мозгов, – буркнула Мёрфи. – По крайней мере мне так кажется. – Она шагнула в палатку, изобразив на лице улыбку. – Привет, мам, – сказала она.
   Мама Мёрфи оказалась выше дочери, но округлее, мягче – такая фигура достигается с возрастом, потреблением мучного и спокойным образом жизни. В русых волосах мелькала кое-где седина, которую она не пыталась скрывать; прическа скреплялась дорогим нефритовым гребнем. Наряд составляли упомянутая белая блузка, юбка с растительным узором и темные очки. Когда мы вошли, она повернулась в нашу сторону, и на мгновение лицо ее осветилось.
   – Кэррин! – произнесла она с какой-то материнской, заботливой теплотой.
   Они взялись за руки и поцеловались, но вышло всё как-то чуть скованно, формально, словно этому мешали какие-то не самые приятные подводные течения. Потом обменялись ничего не значившими словами, а я тем временем заметил нечто странное. Когда мы входили в палатку, в ней находились десятка полтора человек, и почти все они как-то разом потянулись к выходу. Да и вокруг палатки вдруг образовалось свободное пространство.
   От Мёрфи это, похоже, тоже не укрылось. Она оглянулась на меня, я повел бровью, а она в ответ едва заметно повела плечом и продолжила разговор с матерью.
   Не прошло и минуты, как в радиусе двадцати или тридцати футов остались только пять человек: я сам, Мёрфи, ее мать, младшая сестра Лиза и парень, на коленях которого та угнездилась. Тот самый тип с баллоном. Они сидели у нас с Мёрфи за спиной, и я слегка повернулся, чтобы разглядеть их, не поворачиваясь при этом спиной к Мёрфи и ее мамочке.
   Лиза порядком напоминала мне Мёрфи, будь Мёрфи сказочной принцессой, а не принцессой-воительницей. Светлые волосы, чистая кожа, чуть вздернутый носик и васильковые глаза. На ярко-алой, как у куклы, футболке красовалась эмблема «Чикаго Буллз». Шорты были в прошлой жизни синими джинсами, но нелегкая жизнь лишила их малейшего намека на штанины. Наряд дополнялся полосатыми чулками, которые она как раз подтягивала, сидя на коленях у мужчины – судя по всему, того самого жениха, о котором обмолвилась Мёрфи.
   Он являл собой изрядный контраст Лизе. Ну, во-первых, он был здорово ее старше. Не вдвое, конечно, но заметно старше. Он так старательно гнал с лица любое проявление эмоций, что мне сразу показалось, будто он чем-то сильно встревожен.
   – Мама, – произнесла Мёрфи. – Это мой друг Гарри. Гарри, это моя мама Мэрион.
   Я изобразил самую лучшую свою улыбку и шагнул вперед, протягивая матушке Мёрфи руку.
   – Очарован, мэм.
   Она пожала мне руку, смерив оценивающим взглядом. Ее пожатие напомнило мне Мёрфи: маленькие, сильные, огрубевшие от работы руки.
   – Спасибо, Гарри.
   – А это моя младшая сестра Лиза, – продолжала Мёрфи, поворачиваясь к ней в первый раз за все это время. – Лиза, это… – Мёрфи осеклась и застыла. – Рич, – произнесла она звенящим от напряжения голосом, – какого черта ты здесь делаешь?
   Он шепнул что-то Лизе, та соскользнула с его колен, и он медленно поднялся.
   – Привет, Кэррин. Хорошо выглядишь.
   – Ты, жалкий сукин сын, – огрызнулась Мёрфи. – Что ты все-таки здесь делаешь?
   – Кэррин! – возмутилась Мёрфи-мать. – Выбирай выражения!
   – Ох, пожалуйста! – взмолилась Лиза.
   Мёрфи стиснула кулаки.
   – Эй, эй, ребята, – встрял в разговор я. Наверное, у меня все-таки имеются задатки самоубийцы, потому что я шагнул вперед, оказавшись прямо в перекрестии злобных взглядов. – Не так быстро. Хотя бы представьте меня всем присутствующим до начала драки, чтобы я знал, от кого уворачиваться!
   Несколько секунд в палатке царила напряженная тишина, потом Рич негромко фыркнул и сел обратно. Лиза скрестила руки на груди. Мёрфи немного напряглась, но в ее случае это был добрый признак. Когда у нее совсем уже расслабленный вид, так и знай: она вот-вот надерет кому-нибудь задницу.
   – Спасибо, Гарри, – громко произнесла Мёрфи-мать. Она взяла со стола картонную тарелку с гамбургерами и протянула ее мне. – Приятно осознавать, что здесь присутствует еще хоть один взрослый. И правда, мы не все еще познакомились. Кэррин?
   Я покосился на гамбургер. В него вложили все, что нужно, кроме сыра. Как раз как я люблю. Нет, мне положительно начинала нравиться мамочка Мёрфи. И я помирал с голоду. Еще несколько очков в ее пользу.
   Мёрфи сделала шаг и остановилась рядом со мной.
   – Верно. Знакомимся. Гарри, это моя младшая сестра Лиза. – Она испепелила мужчину взглядом. – А это Рич. Мой второй муж.
   Ох, Боже правый…
   Мёрфи переводила взгляд с матери на Лизу, потом на Рича и обратно.
   – Я понимаю, мы довольно давно не разговаривали, мама. Так давай поговорим. И почему бы нам не начать с того, как это Лиза обручена с моим бывшим мужем и как так получилось, что ни одна собака не позаботилась сообщить об этом мне?
   Лиза гордо вздернула подбородок.
   – Не моя вина в том, что ты такая сучка, что мужики при тебе не задерживаются. Ричу нужна была настоящая женщина – потому-то вы с ним и разошлись. А не говорила я тебе потому, что это не твое собачье дело.
   – Лиза, – ледяным тоном укоротила ее мамочка Мёрфи. – Будь добра, выбирай выражения, подобающие леди.
   – И одежду, подобающую леди, – медовым тоном добавила Мёрфи. – А чего удивляться: одета как шлюха, так и говорит.
   – Кэррин! – возмутилась мамочка Мёрфи, и голос ее даже дрогнул.
   Черт, как всегда, на редкость не вовремя. Я почти умоляюще покосился на Рича.
   – Ну-у-у ладно, – вздохнул Рич. Он поднялся со стула и обнял Лизу за плечи. – Это никуда не годится. Идем, детка. Прогуляемся, остынем. Может, пивка найдем.
   – Мёрф! – Я пригнулся к самому ее уху. – Не забывай, – шепнул я. – Некогда!
   Мёрф скрестила руки на груди. Вид у нее оставался непреклонный, но по крайней мере она отвернулась от сестры. Рич и Мёрфи-Перчик вышли и направились к соседней палате.
   Мамаша Мёрфи дождалась, пока они скроются из виду, потом, озабоченно нахмурившись, повернулась к нам.
   – Ради Бога, Кэррин! Вы ведь не дети все-таки.
   Поскольку угроза взрыва как минимум на минуту отодвинулась, я воспользовался этой возможностью, чтобы слопать гамбургер.
   Ох. Боже. Мой. Райское наслаждение. Черт, я бы женился на Мёрфи хотя бы ради того, чтобы ее мамочка готовила нам по выходным.
   – Глазам своим не верю, – заявила Мёрфи. – Рич. Я думала, он работает в Новом Орлеане.
   – Так оно и есть, – подтвердила мамочка Мёрфи. – Лиза ездила туда на Марди-Гра. Ну и так вышло, что он там ее арестовал.
   – Мама! – возмутилась Мёрфи. – Ты отпустила ее одну на Марди-Гра? Мне и на улицу-то погулять приходилось тайком удирать.
   Мамаша Мёрфи вздохнула.
   – Кэррин, ты старший ребенок. Она младшая. Все родители больше переживают с первым и терпимее со вторым.
   – И уж, несомненно, – не без горечи отозвалась Мёрфи, – к этой терпимости относится поощрение спаивания младших. Ей еще целый месяц до возраста, в котором позволяется пить пиво.
   – Ну опять ты о работе, – огорченно сказала мамочка Мёрфи.
   – Никакого это, черт побери, отношения не имеет к работе! – вскинулась Мёрфи. – Мама, да он же ее вдвое старше. Как ты могла?
   Я откусил еще кусок почти божественного гамбургера, опустил голову пониже и почти сразу же понял, что сделал это вовремя.
   – Во-первых, дорогая, я здесь ни при чем. Это жизнь твоей сестры. И он ее вовсе не вдвое старше. Бывали вещи и пострашнее. – Она вздохнула. – Мы все понимали, что Лиза сама должна поговорить с тобой об этом, но ты же знаешь, как она не любит с тобой ссориться.
   – Она бесхребетная маленькая шлюшка, ты это хочешь сказать?
   – Ну, довольно, юная леди! – В голосе у мамаши Мёрфи зазвенела сталь. – Твоя сестра нашла человека, который по-настоящему ее любит. Не могу сказать, чтобы я была полностью уверена в ее чувствах, но она достаточно взрослая, чтобы делать выбор сама. И потом, ты ведь знаешь: Рич мне всегда нравился.
   – Ну да, знаю, – буркнула Мёрфи. – Может, поговорим о чем-нибудь другом?
   – Пожалуйста.
   – Где мальчики?
   Мамочка Мёрфи закатила глаза и кивнула в направлении группы у телевизора на траве.
   – Где-то там. Если прислушаешься, услышишь их вопли.
   Мёрфи фыркнула.
   – Странно, что Рич с ними не смотрит.
   – Кэррин, я понимаю, ты до сих пор на него злишься. Но вряд ли это он виноват в том, что так хотел жить семейной жизнью.
   – Мама, ты немного все упрощаешь, – заявила Мёрфи. – Все, чего он хотел на самом деле, – это чтобы я оставалась дома, потому что он очень уж некомпетентно на работе выглядел.
   – Мне жаль, что ты так считаешь, – возразила мамочка Мёрфи. – Ты его недооцениваешь. И потом, он ведь правда хотел семейного уюта. И он хотел, чтобы его жена тоже хотела этого. А ты не оставляла ни малейших сомнений в том, что не хочешь.
   – Потому что не хотела отказываться от того, чем занимаюсь.
   – У нас в семье достаточно людей, продолжающих дело отца, – не без горечи парировала мамочка Мёрфи. – И вовсе не обязательно было тебе заниматься тем же.
   – Я пошла в полицию не потому.
   Мамочка Мёрфи тряхнула головой и вздохнула:
   – Кэррин. Все твои братья служат в полиции. И все успевают устроить свою жизнь. Я не хочу напоминать тебе, во что ты превратила свою… – Мёрфи фыркнула. – … но я хочу понянчить внуков, пока у меня еще есть силы. Рич хочет семейной жизни, а твоя сестра хочет стать женщиной, с которой он создаст семью. Разве это так плохо?
   – Я просто слабо представляю себе, как это ты будешь летать в Новый Орлеан раз в месяц.
   – Ну конечно, не буду, дорогая моя, – улыбнулась мамочка Мёрфи. – У меня и денег таких нет. Поэтому они будут жить здесь.
   Мёрфи разинула рот, как школьница.
   – Рич уже подал рапорт о переводе и получил положительный ответ. Будет работать в отделении ФБР у нас, в Иллинойсе.
   – Поверить не могу, – выдохнула Мёрфи. – Моя родная сестра. Здесь. С Ричем. И ты выкладываешь это мне прямо в лицо.
   – Ну, не ходить же мне вокруг да около. Мы все-таки взрослые люди.
   – Но он мой бывший муж!
   – С которым ты развелась, – возразила Мёрфи-мать, постаравшись смягчить резкость слов хотя бы тоном, каким она их произнесла. – Ради Бога, Кэррин, ты же сама ясно дала понять, что не желаешь жить с ним. Тогда какое тебе дело до того, что еще кто-то хочет?
   – Да никакого, – вяло отмахнулась Мёрфи. – Но… но Лиза не «кто-то».
   – Ох, – вздохнула мамочка Мёрфи.
   Тут у Мёрфи в сумке зачирикал мобильник. Она покосилась на дисплей и нахмурилась.
   – Извините, – буркнула она и вышла из палатки на солнце, прижав телефон к уху.
   – Будем надеяться, это до нее дойдет, – сказала мне мамочка Мёрфи. – Вы ведь частный сыщик, верно?
   – Верно, мэм.
   – Я видела вас в передаче Ларри Фаулера.
   Я вздохнул:
   – Угу.
   – Это правда, что он подает на вас в суд за погром в студии?
   – Угу. И еще его машина пострадала. Мне пришлось найти адвоката, и все такое. Адвокат говорит, что у Фаулера нет шансов в суде, но все равно это стоит денег и черт-те сколького времени.
   – Такая уж у нас судебная система, – согласилась мамочка Мёрфи. – Мне жаль, что дочь окунула вас в наши семейные дрязги.
   – Я сам вызвался, – мотнул головой я.
   – И теперь жалеете?
   Я снова мотнул головой.
   – Блин… то есть, честное слово, нет. Она слишком много для меня сделала, миссис Мёрфи. Я не знаю, представляете ли вы, насколько опасной бывает порой ее работа. Особенно там, где она работает, – в отделе специальных расследований. И действующей на психику. Ваша дочь спасает людей. Я знаю не одного и не двух человек, которые погибли бы, не случись там вашей дочери. И я, кстати, в их числе.
   Несколько секунд мамочка Мёрфи молчала.
   – Прежде чем образовали отдел специальных расследований, – сказала она наконец, – все такие дела, как правило, спускали старшим детективам тринадцатого участка. Такие дела называли «делами черных кошек». А черными кошками называли самих детективов.
   – Я этого не знал, – признался я.
   Она кивнула.
   – Мой муж двенадцать лет проработал в черных кошках.
   Я нахмурился.
   – Мёрфи мне не рассказывала.
   – Она и не знала. Я ей не говорила, а сама Кэррин не очень-то хорошо знала своего отца. Его слишком часто не бывало дома. И он погиб, когда ей было всего одиннадцать.
   – На службе?
   Мамочка Мёрфи покачала головой.
   – Работа слишком действовала ему на нервы. Он… он начал отдаляться от нас, начал пить. А однажды ночью на дежурстве покончил с собой. – Она устало повернулась ко мне. – Видите ли, Гарри, мой Коллин никогда не рассказывал мне о своей работе, но я не хуже многих других умею читать между строк. Я знаю, с чем имеет дело моя дочь.
   Я помолчал секунду, переваривая эти слова.
   – Она здорово справляется, – сказал я наконец. – Она не просто профессионал. У нее сердце настоящее, миссис Мёрфи. Я скорее доверю свою жизнь ей, чем кому угодно другому в этом мире. Так что с вашей стороны несправедливо мучить ее упреками насчет работы.
   Взгляд мамочки Мёрфи вспыхнул – не сердито, скорее горько.
   – Ей кажется, она оберегает меня от страшной правды, Гарри, когда я пилю ее насчет работы, а она в ответ держит все в тайне. Она, глупенькая, радуется тому, что не дает матери даже повода заподозрить все эти ужасы. Но я ведь все равно не смогу защитить ее от этого.
   Я удивленно посмотрел на мамочку Мёрфи, потом улыбнулся.
   – Что? – в свою очередь удивилась она.
   – Теперь ясно, в кого она такая, – сказал я.
   Мёрфи вернулась ко входу в палатку и хмуро махнула мне рукой.
   – Это Кинкейд, – сообщила она негромко, сдавленным от напряжения голосом. – Велел передать тебе, что он на месте, но что там показался Красный Крест.
   – Что? Ох, блин.
   Она кивнула.
   – Они раз в три месяца производят очистку подвалов. Как раз там, где прячутся Черные! Где все их гробы, и ренфилды, и собаки, будь они неладны! Мавра и ее братия ни за что не позволят, чтобы их увидели. Добровольцы из Красного Креста, можно считать, покойники, стоит им спуститься в подвал.