Батчер Джим. Обряд на крови

   Я начал было злиться, но взял себя в руки. Я покосился на профиль Томаса, высвеченный стоп-сигналом едущей рядом машины, – он изо всех старался казаться бесстрастным, старался сделать вид, будто его ничего не трогает. Из чего следовало: что-то трогает его – очень даже трогает. Он думал о чем-то, очень для него важном. И я догадывался, о чем. О ком.
   – А как Жюстина? – спросил я.
   Лицо его совсем застыло.
   – Это не важно.
   – О'кей. Но все-таки – как Жюстина?
   – Я вампир, Гарри. – Он произнес это ледяным голосом, однако не совсем уверенно. – Она моя подру… – Голос его чуть дрогнул, и он попытался скрыть это, закашлявшись. – Она моя любовница. Пища. Вот как.
   – А-а, – кивнул я. – Знаете, а мне она нравится. Еще с тех пор, как шантажом заставила меня помогать вам тогда, на маскараде у Бьянки. Это требует крепкого духа.
   – Угу, – буркнул он. – Это у нее есть.
   – Вы с ней давно знакомы?
   – Четыре года, – сказал Томас. – Почти пять.
   – А еще кто-нибудь был за это время?
   – Нет.
   – «Макдоналдс», – произнес я.
   Томас удивленно повернулся ко мне.
   – Что?
   – «Макдоналдс», – повторил я. – Я люблю перекусить в «Макдоналдсе». Но даже если бы я мог себе это позволить, я бы не стал пять лет подряд обедать только там.
   – О чем это вы? – спросил Томас.
   – Да яснее ясного – о чем. О том, что Жюстина для вас не только пища.
   Он снова повернулся ко мне и долгое мгновение на меня смотрел. Выражение лица его сделалось совсем уже далеким, глаза – не по-человечески черными.
   – Пища, – сказал он. – Что же еще?
   – И чего это я вам не верю? – заявил я.
   Томас все смотрел на меня, и взгляд его похолодел еще сильнее.
   – Сменим тему. Вот прямо сейчас.
   Я подумал и решил не искушать судьбу. Он так старался не выдать своих чувств, что я невооруженным глазом видел, сколько всего кипит в нем. Если он не желает говорить об этом, не стоит терзать его дальше.
   Черт, если уж на то пошло, мне и не хотелось его терзать. Конечно, Томас – хитрозадый, скользкий тип, вызывающий у подавляющего большинства собеседников (не женщин) желание прикончить его. И раз уж у нас с ним столько общего, он против воли вызывает у меня некоторую симпатию. В общем, я не стал загонять его в угол.
   С другой стороны, так недолго и забыть о том, кто он такой, а вот этого я себе позволить никак не могу. Томас – вампир Белой Коллегии. Они не пьют кровь. Они питаются эмоциями, чувствами, высасывая с ними из своей жертвы жизненную энергию. Насколько хватает моих познаний, лучше всего для этого подходит секс; поговаривают, что их брат способен соблазнить даже святого. Я видел раз, как Томас начал кормиться, и то, что было в нем нечеловеческого, завладело им целиком. Оно превратило его в ледяное, прекрасное, белое как мрамор воплощение голода. Не самое, в общем, приятное воспоминание.
   Конечно, Белые представляют собой куда менее значительную силу, нежели Красные, да и организованной агрессивности у них на порядок меньше. Нет у них и подавляющей, наводящей ужас энергии Черной Коллегии. Зато они лишены обычных, присущих остальным вампирам слабостей. Солнечный свет не представлял для Томаса никакой угрозы, и, насколько я мог судить, кресты и прочие священные символы тоже не особо его пугали. Однако же то, что из всех вампирских Коллегий они менее всего отличаются от людей, не делает Белых менее опасными. Собственно, на мой взгляд, в некотором роде они представляют собой куда как более серьезную угрозу. Ну, скажем, я хорошо знаю, что делать, когда какая-нибудь покрытая слизью сволочь из адских закоулков бросается мне в лицо. Не так просто оставаться начеку, имея дело с кем-то, столь похожим на меня самого.
   Короче, напомнил я себе, все идет к тому, чтобы я согласился помочь ему и взялся за работу так, словно Томас обычный клиент. Возможно, это не самый умный поступок из всех, что я делал. И жена вполне может привести к смертельно опасным последствиям.
   Он снова замолчал. Я остывал после беготни, махалова, воплей и всего такого, и в машине становилось до неуютного холодно. Я поднял стекло, отгородив салон от свежего осеннего воздуха.
   – Ну, – произнес он наконец. – Так вы мне поможете?
   Я вздохнул.
   – Мне и в одной машине-то с вами не полагалось бы находиться. У меня и без того хватает проблем с Белым Советом.
   – Да ну, чтобы ваши да вас не любили! Поплачьтесь мне в жилетку!
   – Смейтесь, смейтесь, – буркнул я. – Как его зовут?
   – Артуро Геноса. Он кинопродюсер. Основал новую компанию.
   – Он-то сам подозревает чего-нибудь такое?
   – Типа да. Он вообще-то нормальный, но здорово суеверен.
   – Почему вам хотелось бы, чтобы он обратился ко мне?
   – Ему нужна ваша помощь, Гарри. Если ему не помочь, сомневаюсь, что он доживет до следующей недели.
   Я нахмурился:
   – Энтропийные проклятия – дело опасное, даже когда они действуют узконаправленно. А тем более когда лупят наудачу, как эти. Пытаясь отразить их, я буду рисковать своей задницей.
   – Я для вас тоже рисковал.
   С минуту я обдумывал все это.
   – Ладно, – сказал я наконец. – Ваша взяла.
   – Я, кстати, с вас за это денег не просил.
   – Ладно, – повторил я. – Я поговорю с ним. Но никаких гарантий. Только если я возьмусь за дело, вам придется приплатить мне за это – поверх того, на что раскошелится этот ваш Артуро.
   – Вот, значит, как вы возвращаете долги.
   Я пожал плечами:
   – Не хотите – брысь из моей машины.
   Он кивнул:
   – Идет. Получите вдвойне.
   – Нет, – сказал я. – Я не про деньги.
   Он выгнул бровь и уставился на меня поверх своих пижонских очков.
   – Я хочу знать, – продолжал я. – Я хочу знать, зачем вы мне помогали. И если я возьмусь за дело, вы должны быть передо мной чисты, как слеза.
   – Вы же мне все равно не поверите.
   – Я назвал условия. Хотите – принимайте, хотите – нет.
   Томас нахмурился, и несколько минут мы ехали молча.
   – О'кей, – сказал он. – Заметано.
   – Отлично, – кивнул я. – По рукам?
   Пальцы его показались мне ужасно холодными.

ГЛАВА ВТОРАЯ

   Мы приехали в аэропорт О'Хара. Я встретился с братом Вангом в часовне международного терминала. Это был невысокий жилистый азиат в просторном балахоне цвета заходящего солнца. Лысая голова блестела, как бильярдный шар, мешая точно определить возраст; впрочем, к уголкам глаз и губ сбегались морщинки, как это бывает у людей, которые часто улыбаются.
   – Мисс сэр Дрезден, – просиял он, когда я вошел, держа в руках ящик со спящими щенками. – Наш маленькие собачка возвращать вы нам!
   По части английского брат Ванг уступал даже мне с моей латынью, а это кое-что да значит, однако мимика не оставляла сомнений в его настроении. Я улыбнулся в ответ и с легким поклоном вручил ему ящик.
   – Мне было приятно.
   Ванг принял ящик, очень осторожно поставил его на стол и еще осторожнее порылся в его содержимом. Я терпеливо ждал, оглядываясь по сторонам. Маленькая часовня на деле представляла собой обыкновенное пустое помещение, пространство для медитации – чтобы любой верующий, во что бы он там ни верил, мог найти себе место почтить свою веру. В часовне перекрасили стены и постелили на пол синий ковер вместо бежевого. У дальней стены соорудили новый подиум, окруженный полудюжиной рядов для сиденья.
   Должно быть, такое количество крови не могло не оставить следов, сколько ее ни отмывай.
   Я осторожно ступил на то место, где старик отдал свою жизнь, чтобы спасти мою. Я испытывал грусть, но без горечи. Доведись нам пройти это заново, и он, и я сделали бы тот же выбор. Жаль только, мы были с ним знакомы совсем недолго. Не каждый способен научить тебя чему-то из области веры, не сказав об этом ни слова.
   Брат Ванг нахмурился, увидев запорошившую щенков от головы до хвостиков белую пыль, потрогал ее пальцем и осторожно понюхал.
   – Упс, – сказал я.
   – А, – закивал брат Ванг. – Упс. О'кей, упс. – Он снова заглянул в ящик и нахмурился.
   – Что-то не так?
   – Есть это все один маленькие собачка здесь лежать?
   Я пожал плечами:
   – Здесь все, что находились в здании. Не знаю, забирали ли они кого-нибудь до моего прихода.
   – О'кей, – повторил брат Ванг. – Меньше лучше есть чем ничего. – Он выпрямился и протянул мне руку. – Спасибо есть вам большой от мой братья.
   Я обменялся с ним рукопожатием.
   – Всегда пожалуйста.
   – Я спешить рейс домой самолет. – Ванг порылся в складках балахона, достал конверт, передал мне, еще раз поклонился, взял ящик со щенками под мышку и вышел.
   Я пересчитал монашеские деньги – возможно, это кое-что говорит о моем цинизме. Я выставил им очень даже неплохой счет – в конце концов, мне пришлось сначала определить личность чернокнижника, похитившего щенков, потом выследить его и черт-те сколько слоняться вокруг, чтобы узнать, во сколько он обычно отправляется перекусить. У меня ушла целая неделя – по шестнадцать часов в день – на то, чтобы вычислить тщательно замаскированную комнату, где держали щенков. Меня попросили также вернуть щенков, поэтому мне пришлось сначала опознать стороживших их демонов, а потом вывести формулу заклятия, которое нейтрализовало бы их без побочных последствий – ну, например, не спалив при этом к чертовой матери всю школу. Упс…
   Короче, все это вместе взятое принесло мне пару славных, пухлых таких пачек Бенов Франклинов. Я посчитал всю уйму часов, ушедших на выслеживание, и добавил процент за разработку сложного заклятия. Ну, конечно, знай я заранее про зажигательные какашки, содрал бы с них больше. В конце концов, за риск тоже надо платить.
   Я вернулся к машине. Томас сидел на покатой крышке Жучкова багажника. Он не позаботился отогнать его на стоянку, оставив Жучка торчать прямо посередине зоны погрузки-разгрузки подъезжающих машин. Дежурный коп явно подошел с целью проучить нарушителя, но так уж случилось, что дежурный коп оказался довольно-таки привлекательной женщиной, ну а Томас – он и есть Томас. Когда я подошел, ее форменная фуражка красовалась на его голове, сдвинутая под залихватским углом, а девица-коп громко смеялась над какой-то его шуткой.
   – Эй, – сказал я. – Поехали-ка. Дел невпроворот.
   – Увы, – вздохнул он, снимая с головы фуражку и с легким поклоном возвращая законной владелице. – Если, конечно, вы меня не хотите арестовать, Элизабет?
   – Как-нибудь в другой раз, – улыбнулась та.
   – Эх, не повезло, – заметил Томас.
   Она еще раз улыбнулась ему, потом перевела взгляд на меня и нахмурилась:
   – Вы случайно не Гарри ли Дрезден?
   – Угу.
   Девица кивнула, надевая фуражку.
   – Я так и решила, что это вы. Лейтенант Мёрфи говорит, вы неплохой парень.
   – Спасибо.
   – Это не комплимент. Очень многие недолюбливают Мёрфи.
   – Ах, да что вы говорите! – ухмыльнулся я. – Я сейчас просто покраснею от лести.
   Девица сморщила носик.
   – Что это за вонь такая?
   Я постарался сохранять невозмутимое выражение лица.
   – Горелые обезьяньи какашки.
   Секунду-другую она настороженно смотрела на меня в ожидании подвоха, потом закатила глаза. Тем не менее она отошла на тротуар и двинулась прочь от нас. Томас спрыгнул с округлого носа Жучка на мостовую и швырнул мне ключи. Я перехватил их в воздухе и полез на водительское место.
   – О'кей, – сказал я, когда Томас уселся рядом. – Где мне лучше переговорить с этим вашим парнем?
   – Он устраивает сегодня небольшую вечеринку для своей съемочной группы на Золотом Берегу. Напитки, танцы, закуски, все такое.
   – Закуски, – мечтательно произнес я. – Играю.
   – Только обещайте не набивать карманы арахисом и печеньем.
   Томас назвал мне адрес, и я тронул Жучка с места. На протяжении всей поездки Томас молчал.
   – Здесь направо, – сказал он наконец и протянул мне белый конверт. – Отдадите это охране.
   Я свернул туда, куда он показал, и опустил стекло, чтобы протянуть конверт охраннику, сидевшему в небольшой будке при въезде на стоянку.
   Чуть писклявый, клокочущий рык послышался откуда-то прямо из-под моего сиденья. Я вздрогнул.
   – Это еще, черт возьми, что такое? – спросил Томас.
   Я подъехал к будке и затормозил. Навострив свое магическое чутье, я попытался нащупать им источник не прекращавшегося рычания.
   – Блин. Похоже, это один из…
   Какой-то липкий, тошнотворный холод коснулся моих чувств, лишив меня дыхания. Вместе с ним на меня нахлынул призрачный запах склепа – запах затхлой крови, гниющей плоти. Я застыл, пытаясь найти его источник.
   Тот, кого я принял за охранника, был вампиром Черной Коллегии.
   Внешне он казался молодым человеком. Черты лица показались мне знакомыми, хотя разложение мешало опознать его точно. Роста он был небольшого. Смерть превратила его в гротескную пародию на человека. Глаза застилала белесая пленка; клочки мертвой плоти сползали с его тронутых тлением губ, прилипая к пожелтевшим гнилым зубам. На голове торчали похожие на пересохшую траву волосы, между которыми зеленело что-то вроде мха или лишайника.
   Он рванулся ко мне с нечеловеческой стремительностью, но мои чародейские чувства успели подать тревожный сигнал, и я отдернул руку, не дав ему схватить меня за запястье.
   Он успел поймать меня за рукав самыми кончиками пальцев. Я дернул руку, однако сил даже в пальцах у вампира оказалось больше, чем у меня в плечах, так что мне пришлось напрячься как следует, чтобы высвободиться. Я вскрикнул; довольно жалкий вышел звук – перепуганный, визгливый.
   Вампир не отставал, змеиным движением выскользнув из окна будки. Я вдруг с ужасом сообразил, что, если он схватится со мной врукопашную в машине, меня придется потом выскребать по частям из металлолома.
   И сил избежать этого у меня явно не хватало.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

   Похоже, по части реакции Томас все-таки уступал мне, потому что вампир успел залезть в машину по плечи, когда он наконец выдохнул: «Матерь Божия!»
   Я с размаху заехал вампиру в лицо левым локтем. Причинить ему боль я не мог, но это подарило мне драгоценную секунду. Я добавил еще, своротив ему скулу набок, а другой рукой тем временем отчаянно зашарил в стоявшем на полу между сиденьями, прямо за ручником, ящичке. Там у меня хранилось единственное оружие, способное помешать вампиру растерзать меня на клочки. Вампир впился в меня своими костлявыми, когтистыми лапищами. Не будь моя куртка укреплена охранительными заклятиями, он запросто вырвал бы сердце у меня из груди, однако толстая, да еще и заговоренная кожа продержалась секунду-другую, позволив мне изготовиться к контратаке.
   Вампиры Черной Коллегии известны ровно столько времени, сколько помнит себя человечество. В их распоряжении немереное количество вампирских энергий – тех самых, о которых писал Стокер. Но и уязвимые места у них тоже имеются: они боятся чеснока, символа веры, солнечного света, проточной воды, огня, осиновых кольев… В своей книге Брэм Стокер рассказал всем, как их убивать, так что в начале двадцатого столетия их почти полностью истребили. Выжили только самые умные, самые быстрые, самые дерзкие представители рода, обладатели многовекового опыта во всем, что касается жизни и смерти. Особенно смерти.
   Впрочем, сомневаюсь, чтобы даже этот многовековой опыт подготовил кого-либо из них к тому, что его огреют воздушным шариком, наполненным водой.
   Точнее, святой водой.
   У себя в машине я держу под рукой три таких шарика. Я схватил один из них и с размаху врезал вампиру по морде. Шар лопнул, окатив святой водой всю голову вампира. Везде, где капли попадали на кожу гнусной твари, плоть исчезала в ослепительной вспышке серебристо-белого света.
   Вампир издал сиплый, скрежещущий вопль и задергался в конвульсиях. Взмахнув рукой, он зацепился за руль, и металлическая баранка со скрипом погнулась.
   – Томас! – прохрипел я. – Да помогите же!
   Впрочем, Томас уже действовал. Он расстегнул ремень безопасности, подобрал колени и, развернувшись влево, изо всех сил ударил вампира пятками в лицо. Физической силой Томас наверняка уступал Черному вампиру, но даже так оставался на порядок сильнее меня. Удар вышвырнул того из машины, и он, пробив спиной фанерную стенку будки, полетел на землю.
   Писклявое рычание сменилось яростным тявканьем. Вампир слабо дергался на земле, пытаясь подняться. Теперь я лучше разглядел ущерб, нанесенный ему святой водой. Почти четверть головы – от левого уха и до угла губ – просто исчезла, ожоги продолжали гореть неярким золотым огнем. Из чудовищной раны сочилась комковатая черная слизь.
   Я достал из ящика еще один шарик и занес руку для нового броска.
   Вампир испустил свистящий, полный страха и злобы вопль, повернулся и бросился прочь, без труда пробив вторую стенку будки.
   – Уйдет ведь! – бросил Томас, возясь с заедающей дверной ручкой.
   – Не смейте! – рявкнул я, перекрывая тявканье. – Это приманка.
   Томас застыл.
   – С чего вы так думаете?
   – Я узнал этого парня, – пояснил я. – Он был на маскараде у Бьянки. Только тогда он был еще живой.
   Каким-то непостижимым образом Томас ухитрился побледнеть еще сильнее.
   – Один из тех бедолаг, которых обратила та сучка из Черной Коллегии? Ну, наряженная Гамлетом?
   – Ее зовут Мавра. Да, он самый.
   – Блин, – пробормотал он. – Вы правы. Похоже на западню. Может, она следит за нами сейчас из засады… ждет, пока мы окажемся в темном переулке.
   Я крутанул руль в одну сторону, потом в другую. Руль немного заедало, но, в общем, править это не слишком мешало. Да здравствует Голубой Жучок, Великий и Могучий! Я нашел на стоянке свободное место и втиснул на него свою машинку. Щенячий лай снова сменился рычанием.
   – Мавра может обойтись и без темного переулка. У нее талант на завесы. Она могла бы сидеть, скажем, на багажнике – а мы бы ее и не заметили.
   Томас облизнул пересохшие губы, беспокойно шаря взглядом по стоянке.
   – Думаете, она приехала за вами?
   – Запросто. Я не дал ей уничтожить тот меч, Амораккиус, и она была союзницей Бьянки… до тех пор, пока я ту не убил. Ну и потом, война ведь. Странно еще, что она не объявилась раньше.
   – Господи… Я ее до усера боюсь.
   – Я тоже. – Я нагнулся и пошарил рукой под водительским креслом. Рука наткнулась на маленький пушистый хвост, я легонько потянул за него и как мог осторожнее извлек щенка на свет божий. Разумеется, это оказался все тот же сумасшедший колчеухий щен. Он все рычал, не обращая на меня внимания, и с ожесточением мотал мордахой из стороны в сторону.
   – Хорошо еще, у нас нашелся сторож. Вамп запросто мог убрать нас обоих.
   – Что у него в зубах? – перебил меня Томас.
   Щен выпустил то, что он трепал с такой яростью, и предмет плюхнулся на пол Жучка.
   – Ха, – хмыкнул я. – Это же вампирское ухо. Должно быть, святая вода отожгла на фиг.
   Томас покосился на ухо и слегка позеленел.
   – Оно шевелится.
   Щен зарычал и потянулся к извивавшемуся на полу клочку прогнившего уха. Я с максимальной осторожностью подобрал его кончиками пальцев и выкинул в окно. Похоже, такой оборот событий вполне устроил щенка – он сел и разинул пасть в щенячьей ухмылке.
   – Отличная у вас реакция, Гарри, – заметил Томас. – Ну, когда эта гадость на вас бросилась. Нет, правда хорошая реакция. Быстрее моей. Как вам, черт подери, такое удается?
   – Ни хрена мне не удается. Я заметил какую-то помеху только после того, как вот этот начал рычать, всего за пару секунд до того, как тот на меня бросился.
   – Уау, – сказал Томас. – Вот и говори после этого про везение.
   – Угу. Мне без везения никак.
   Щен вдруг крутанулся на месте, развернувшись мордочкой в ту сторону, где скрылся вампир, и снова зарычал. Томас настороженно застыл.
   – Эй, Гарри, знаете что?
   – Что?
   – Мне кажется, нам лучше зайти в дом.
   Я поднял щенка с пола и прощупал темноту своими чувствами, но не ничего не обнаружил.
   – Незаметность – лучшая гарантия от уничтожения, – сказал я. – Пошли.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

   Мы с Томасом вошли в здание. Охранник, которому полагалось бы сидеть в будке на стоянке, пил кофе со своим коллегой, дежурившим на входе. На лифте мы поднялись на верхний этаж. В холл открывались только две двери, и Томас постучал в ближайшую; пока мы ждали, из-за двери громыхала музыка. От чистого, без единого пятнышка ковра пахло чем-то вроде львинозевов. Томасу пришлось постучать еще раз, прежде чем нам открыли.
   Дверь отворила, выплеснув на нас волну громкой музыки, красивая женщина лет сорока – сорока пяти. Пять футов шесть дюймов роста, темно-каштановые волосы подколоты двумя палочками для еды. В одной руке она держала стопку использованных бумажных тарелок, в другой – пару пустых пластиковых стаканчиков; ярко-зеленое вязаное платье выгодно подчеркивало ее формы, которым позавидовала бы девица с плаката времен Второй мировой.
   Лицо ее немедленно осветилось улыбкой.
   – Томас, как я рада! Жюстина сказала, что ты заглянешь.
   Томас уже улыбался самой неотразимой из всех своих белозубых улыбок. Он шагнул вперед и расцеловал женщину в обе щеки.
   – Мэдж, – произнес он. – Хороша! Ты-то что здесь делаешь?
   – Это моя квартира, – ответила она несколько холоднее.
   Томас расхохотался.
   – Да ну! Ты шутишь!
   – Старый дурак раскрутил меня на инвестиции в его предприятие. Должна же я быть уверена, что он не пустит эти деньги на ветер. Вот я и приглядываю за ним.
   – Ясно, – улыбнулся Томас.
   – А ты? Неужели он уговорил-таки тебя сниматься?
   Томас прижал руку к груди:
   – Застенчивого школьника вроде меня? Да меня от одной только мысли об этом в краску бросает.
   Мэдж рассмеялась – не без ехидства, как мне показалось. Рука ее как бы невзначай коснулась Томасова бицепса. То ли ей доставляло удовольствие разговаривать с Томасом, то ли в прихожей было холоднее, чем мне казалось.
   – А кого ты привел?
   – Мэдж Шелли, это Гарри Дрезден. Я привел его для делового разговора с Артуро. Гарри – мой старый друг.
   – Ну, я не утверждал бы этого столь категорично. – Я улыбнулся и протянул ей руку. Она попыталась перехватить удобнее свои тарелки и стаканы, потом виновато рассмеялась.
   – Как бы мне все это на вас не вывалить. Вы актер? – Она смерила меня оценивающим взглядом.
   – «Быть иль не быть», – с готовностью процитировал я. – Ай'л би бэк.
   Она улыбнулась и кивнула в сторону щена, удобно устроившегося у меня под левой рукой.
   – А это что у вас за друг?
   – Безымянный пес. Как Клинт Иствуд, только пушистее.
   Она снова рассмеялась и повернулась к Томасу:
   – Ясно, почему он тебе нравится.
   – Ну, он не лишен забавности, – согласился Томас.
   – Он давно уже собирался завалиться спать, – заявил я. – Не хотелось бы показаться бестактным, но мне нужно переговорить с Артуро прежде, чем я усну стоя.
   – Ясно, – кивнула Мэдж. – В гостиной… в гостиной сейчас, пожалуй, шумновато. Проведу-ка я вас обоих в кабинет и позову туда Артуро.
   – Жюстина здесь? – спросил Томас чуть напряженнее обычного; впрочем, сомневаюсь, чтобы Мэдж это заметила.
   – Где-то здесь, – бросила она, поворачиваясь к двери, ведущей в глубь квартиры. – Я скажу ей, что вы приехали.
   – Спасибо.
   Следом за Мэдж мы прошли в гостиную. Там царил полумрак, но я разглядел человек двадцать, мужчин и женщин. Кто-то танцевал, другие стояли, разговаривая или смеясь, – словом, все как обычно на вечеринках. В воздухе плавали клубы дыма, по большей части не сигаретного. Разноцветные огни вспыхивали, гасли и перемигивались в такт музыке.
   Томас шел передо мной. Его походка чуть изменилась – я даже не мог бы сказать, чем именно. Шагал он не то чтобы быстрее, но… плавнее, что ли. Взгляд его шарил по комнате – томный, ленивый взгляд, – и все до единой женщины, мимо которых он проходил, оглядывались ему вслед.
   На меня так не смотрели. Даже на щенка, посапывавшего у меня на руках. И то сказать, я, конечно, не Квазимодо, но трудно тягаться с Томасом, когда тот скользит по комнате этаким хищным ангелом.
   Мэдж проводила нас в маленькую, уставленную книжными полками комнатку. В углу виднелся стол с компьютером.
   – Присаживайтесь, – сказала Мэдж. – Пойду поищу его.
   – Спасибо, – кивнул я и уселся в кресло у стола. Она вышла, скользнув напоследок взглядом по Томасу. Тот с рассеянным видом присел на краешек стола.
   – Что-то вид у вас задумчивый, – заметил я. – А это само по себе необычно. Что-нибудь случилось?
   – Я проголодался, – ответил Томас. – И… да, призадумался. Мэдж – бывшая жена Артуро.
   – И устраивает у себя его вечеринку?
   – Угу. А мне казалось, она этого парня недолюбливает.
   – Что она там говорила насчет инвестиций?
   Томас пожал плечами:
   – Артуро откололся от большой студии на Западном побережье, чтобы основать собственную. Мэдж – женщина прагматичная. Из тех, кто может не переваривать человека, но при этом оставаться профессионалом и работать с ним. Отдавать должное чужим способностям. Если она считает дело выигрышным, ей наплевать на плохое отношение к тому, кто этим делом занимается. Да, вполне в ее духе: вложить средства в новую компанию Артуро.
   – О каких деньгах мы вообще говорим?
   – Ну, не знаю точно, – признался Томас. – Цифра семизначная, наверное, а то и больше.