Батчер Джим. Обряд на крови

Джим Батчер
Обряд на крови
(Досье Дрездена-6)

   Посвящается моим племянницам и племянникам: Крэгу, Эмили, Денни, Элли, Гейбриел, Лори, Анне, Майки, Кейтлин, Грете, Фостеру, а также Младенцу-Имя-Которому-Еще-Придумают. Надеюсь, выросши, вы будете получать от чтения не меньше удовольствия, чем ваш дядька.

ГЛАВА ПЕРВАЯ

   Дом горел, и вины моей в этом не было. Честно. Башмаки мои скользили по кафельному полу, так что мне пришлось сбавить скорость, сворачивая за угол. Двери уже маячили впереди – спасительный выход из заброшенного школьного здания на юго-западной окраине Чикаго. Пыльный вестибюль освещался лишь с улицы, и у дверей пустых классных комнат стекались густые лужи черноты.
   В руках я держал покрытый замысловатой резьбой деревянный ящик, от веса которого у меня уже начинали ныть плечи. В свое время я схлопотал в оба по пуле, так что нытье усталых мышц быстро сменилось тупой болью. Чертов ящик был тяжел даже без учета его содержимого.
   Внутри ящика, повизгивая, перекатывались от стенке к стенке с десяток маленьких щенков – серых с черным, с торчащими ушками. Один из них, ухо которого – очевидно, в силу похождений на стороне кого-то из его породистых предков, – торчало не вверх, а вбок, был явно то ли храбрее, то ли глупее своих сестер и братьев. Он единственный дотянулся передними лапами до края ящика, высунул мордочку наружу и, глядя куда-то мне за спину, разразился визгливым лаем.
   Я прибавил скорости. Моя любимая черная кожаная куртка хлопала по ногам. Потом я услышал свистящий звук и как мог вильнул влево. Пылающий шар из какой-то зловонной, с виду напоминающей вар дряни просвистел мимо, ударился об пол в нескольких ярдах от меня и расплескался лужицей голодного огня. Я попытался обогнуть его, но башмаки явно делались в расчете на спокойную ходьбу, а не на бег по пыльной плитке. Ноги мои уехали вперед, и я упал.
   Насколько мог, я контролировал падение, так что приземлился на пятую точку и некоторое время продолжал движение спиной к огню. Какую-то секунду мне было довольно жарко, но зашитые в мою старую куртку обереги не дали ей (а заодно и мне) загореться.
   Еще один огненный шар устремился в мою сторону; я и увидеть-то его едва успел. Дрянь, из которой был сделан шар, как напалм липла ко всему, на что попадала, и полыхала со сверхъестественным неистовством – несколько стальных стеллажей только что сгорели на моих глазах в труху.
   Шар угодил мне в левую ключицу и, скользнув по защищенной заговорами куртке, размазался по стене у меня за спиной. Я инстинктивно дернулся, потерял равновесие и выронил ящик. Пухлые щенки с протестующим визгом высыпались на пол.
   Я оглянулся.
   Демоны-хранители напоминали бы безумных лиловых шимпанзе, если бы не пара черных как смоль крыльев, выраставших из-за плеч. Трое из них каким-то образом ускользнули от моего с таким трудом и старанием наложенного парализующего заклятия и теперь преследовали меня по пятам, нагоняя с каждым скачком и взмахом черных оперенных крыльев.
   На глазах у меня один из них присел, сунул руки между ног и… не вдаваясь в подробности, скажу только, что вооружился тем боеприпасом, который с таким успехом используется приматами в зоопарках. Взвизгнув, обезьянодемон швырнул его в меня, и уже в воздухе тот воспламенился. Пришлось низко пригнуться, шандарахнувшись подбородком об опрокинутый ящик, чтобы это зажигательное дерьмо не врезалось мне в нос.
   Я сграбастал щенков, бесцеремонно сунул их в ящик и побежал дальше. Шимподемоны разразились злобным воем.
   Писклявый лай за спиной заставил меня оглянуться. Маленький кривоухий щен властно расставил пухлые лапы и встречал приближающихся демонов возмущенным лаем.
   – Черт! – рявкнул я и дал задний ход.
   Ближняя обезьяна прыгнула на щенка. Я сделал рывок, достойный первой лиги, поскользнулся, полетел ногами вперед, но все-таки извернулся и четко врезал каблуком демону в шнобель. Меня трудно назвать тяжеловесом, но роста во мне на голову выше шести футов, да и сложения я по меньшей мере среднего. В общем, удар вышел вполне ощутимый: демон взвыл, отлетел назад и шмякнулся спиной в металлический шкаф для одежды, оставив на нем вмятину в несколько дюймов глубиной.
   – Глупый маленький пушистик, – буркнул я, возвращая щенка в ящик. – Вот поэтому я и держу кота. – Впрочем, щенок меня не слушал, а продолжал свою тираду.
   Я увернулся еще от двух огненных какашек и снова рванул к выходу. Коридоры и вестибюли наполнялись дымом, я закашлялся. Там, откуда я бежал, уже сделалось светло от пожиравшего ветхие стены огня.
   Я добежал до двери и на мгновение притормозил, открывая ее бедром.
   Что-то повисло у меня на спине, цепкие пальцы дернули голову за волосы назад. Чертов шимподемон принялся злобно кусать меня в шею и ухо – больно кусать. Я сделал попытку стряхнуть его, но он держался крепко. Зато я увидел второго демона, нацелившегося на мое лицо, так что мне пришлось отпрянуть, избегая столкновения.
   Я отпустил ящик и руками попытался сорвать демона со спины. Он взвыл и укусил меня за руку. Зарычав от боли и досады, я развернулся и изо всей силы бросился спиной вперед на ближайшую стену. К сожалению, шимподемон явно знал уже подобную тактику. В самое последнее мгновение он отцепился от моих плеч, и я врезался затылком в шеренгу металлических шкафов.
   Секунду-другую я ничего не видел из-за вспыхнувших у меня в глазах ярких звезд. Когда зрение наконец прояснилось, я увидел демонов, с двух сторон устремившихся на ящик со щенками. Оба швырнули в ящик по горящему комку, и деревянные стенки занялись.
   На стене висел древний огнетушитель, я схватил его. Тот демон, что висел только что у меня на спине, снова бросился в атаку. Я двинул предохранителем огнетушителя ему по носу, разбив оба – и нос, и предохранитель, – перехватил красный цилиндр и окатил резной ящик белой пеной. Огонь погас, не успев разгореться, а я тем временем, чтобы не терять заряда зря, выпустил остаток струи в двух оставшихся демонов, залепив им физиономии пеной. Потом схватил ящик, выволок за дверь и тут же захлопнул ее за собой.
   Дверь содрогнулась от пары ударов, а потом наступила тишина.
   Задыхаясь, я опустил взгляд на полный скулящих щенков ящик. Из-под хлопьев белой пены на меня смотрели несколько влажных черных носиков и глаз.
   – Блин-тарарам! – прохрипел я. – Вам, ребята, крупно повезло, что брату Вангу так необходимо заполучить вас обратно. Если бы он не уплатил половину вперед, я бы сейчас сидел в этом ящике, а вы бы меня несли.
   Ответом стало оживленное повиливание десятка хвостиков.
   – Вот балбесы, – буркнул я, перехватил ящик поудобнее и потащил его на стоянку.
   Я одолел примерно половину расстояния, когда стальные двери старой школы со скрежетом слетели с петель. Изнутри послышался громкий басовитый рык, а потом на крыльцо вывалился еще один шимподемон – только размером с Кинг-Конга.
   Этот был розового цвета. С крыльями. И вид он имел изрядно разъяренный. При росте никак не меньше восьми футов весил он, должно быть, раза в четыре, если не пять, больше, чем я. На моих глазах еще две мелкие крылатые обезьяны вылетели из дверей и, столкнувшись с Конгом, просто-напросто слились с ним. Конг при этом потяжелел фунтов на восемьдесят и увеличился в размерах. Черт, да это уже не Конг был, а Годзилла какая-то! Вот оно в чем дело-то: изначальная толпа демонов-хранителей, должно быть, избежала моего связывающего заклятия, объединив всю свою энергию в едином теле.
   Конгзилла развернул крылья, вполне устроившие бы небольшой самолет, прыгнул на меня. Неправильно это: не должна такая злобная махина перемещаться с такой легкостью и, я бы сказал, изяществом. Впрочем, обладая помимо профессии чародея смежной профессией сыщика, я повидал на своем веку немало злобных тварей – изящных и не очень. И опыт научил меня чрезвычайно эффективному – можно сказать, безотказному – способу общения с большими и опасными монстрами.
   Тикать.
   Со всех ног.
   До стоянки и ожидавшего меня там Голубого Жучка, моего старого, доброго, израненного «фольксвагена», оставалось не больше полусотни ярдов, а я при необходимости – имея хороший стимул – способен развивать очень даже неплохую скорость.
   Конг взревел. Это меня весьма стимулировало.
   Послышался грохот, как от взрыва авиабомбы средней мощности, и вспышка красного огня затмила на мгновение свет ближних уличных фонарей. Еще один огненный шар ударил в мостовую в нескольких футах от меня и разорвался, как пушечное ядро времен Гражданской войны, выщербив здоровую – как раз гроб поместится – воронку. Исполинский демон взревел, пронесся надо мной на своих черных крыльях и заложил вираж, заходя в новую атаку.
   – Томас! – заорал я. – Заводите машину!
   Правая, пассажирская, дверца отворилась; из нее высунулся неправдоподобно красивый молодой темноволосый человек в джинсах в обтяжку и кожаном пиджаке на голое тело и уставился на меня поверх темных очков. Потом взгляд его скользнул куда-то мне за спину, и он разинул рот.
   – Да заводите же, мать вашу! – рявкнул я.
   Томас кивнул и нырнул обратно в Жучка. Тот кашлянул, вздрогнул и ожил. Зажглась уцелевшая фара, Томас врубил передачу и вырулил на улицу.
   Какое-то мгновение мне казалось, будто он вознамерился меня бросить, но он притормозил, чтобы я смог догнать его. Перегнувшись через пассажирское сиденье, он распахнул правую дверцу. Я поднажал еще немного и запрыгнул в машину, едва не выронив при этом ящик. Все же мне удалось благополучно затащить его в салон – за какое-то мгновение до того, как колчеухий щен подтянулся к краю ящика, явно намереваясь вернуться в бой.
   – Что это, черт подери, такое? – взвизгнул Томас. Осенний ветер, врывавшийся в опущенные окна машины, то и дело трепал его шикарные черные кудри до плеч, так что ему то и дело приходилось смахивать их с лица. – Что это, Гарри?
   – Гоните же… потом объясню, – прохрипел я. Ящик со скулящими щенками я сунул на заднее сиденье… вернее, туда, где ему полагалось находиться, а сам достал жезл и высунулся в окно чуть не на две трети – так, что сидел на опущенном стекле, изогнувшись, чтобы сподручнее было целиться жезлом в демона. Я сконцентрировал всю свою волю, всю свою магию, накачивая ее в жезл, и конец его засветился зловещим алым цветом.
   Я уже приготовился было разрядить в демона огненную струю, когда тот набрал новую пригоршню своего зажигательного дерьма и швырнул в нашу машину.
   – Берегись! – завопил я.
   Должно быть, Томас тоже увидел это в зеркале заднего вида. Жучок вильнул как безумный, и огненный шар ударил в асфальт, лопнув с грохотом, от которого повылетали окна по обе стороны улицы. Томас обогнул припаркованную у тротуара машину, вылетев на газон и едва не потеряв управление. Машину тряхнуло, я потерял равновесие. Я уже прикидывал, есть ли у меня шанс, грохнувшись на землю, ничего себе не сломать, когда Томас ухватил меня за лодыжку. Он не только удержал меня, но и втащил обратно в машину с силой, которая потрясла бы любого, не знающего, что на деле он не человек.
   На этот раз он продолжал придерживать меня за ногу, и когда демон спикировал на нас снова, я наставил на него жезл и рявкнул:
   – Fuego!
   Струя белого огня сорвалась с конца моего жезла и прочертила вечернее небо, на мгновение ярко осветив улицу. При такой тряске я почти не сомневался, что промахнусь, но – против всех ожиданий – огненный разряд угодил Конгзилле точно в пузо. Тот завизжал и, вильнув, врезался в землю. Томас, крутанув баранку, выехал с газона обратно на мостовую.
   Демон уже поднимался.
   – Тормозите! – рявкнул я.
   Томас ударил по тормозам, и я снова едва не превратился в размазанную по обочине пиццу. Я цеплялся что было сил, но восстановить равновесие сумел, только когда демон уже встал на ноги.
   Зарычав от досады, я приготовил новый заряд и как мог точнее прицелился.
   – Что вы делаете? – возмутился Томас. – Вы же его остановили; бежать надо!
   – Нет, – огрызнулся я. – Если мы оставим его так, он будет набрасываться на всех, кто ему подвернется.
   – Но не на нас же!
   Я пропустил его реплику мимо ушей и накачал в жезл столько энергии, что от него начали подниматься струйки дыма.
   А потом влепил заряд Конгу прямо между глаз.
   Огонь ударил его с силой чугунной чушки, которой ломают дома. Голова демона разом превратилась в розовое облачко, от которого во все стороны полетели алые искры. Признаюсь, красивое вышло зрелище – любо-дорого смотреть.
   На самом-то деле у демонов, являющихся в мир смертных, настоящего тела нет. Они создают его видимость – как одежду. Пока сознание демона обитает в созданном им теле, оно ничем не отличается от настоящего, материального. Однако, оставшись без головы, даже Конг не способен поддерживать тело необходимой энергией. Несколько секунд тело еще дергалось на земле, а потом застыло, на глазах превращаясь в растекающуюся груду слизи – эктоплазмы, материи из Небывальщины.
   От накатившего облегчения у меня закружилась голова.
   И я мешком плюхнулся обратно на сиденье Жучка.
   – Прошу прощения за настырность, – выдохнул Томас, тактично выждав с полминуты. – Что. Черт. Подери. ЭТО. Было. Такое.
   Я сидел, глядя перед собой в ветровое стекло и пытаясь перевести дух. Потом перегнулся через спинку проверить, в порядке ли щенки и ящик. Они были в порядке, и я снова сел прямо, зажмурился и вздохнул.
   – Шень, – произнес я наконец. – Китайские духи. Демоны. Способны менять форму.
   – Господи, Дрезден! Да вы меня едва не угробили!
   – Не говорите ерунду. С вами все в порядке.
   Томас нахмурился:
   – Могли бы хоть предупредить!
   – Я и предупредил, – огрызнулся я. – Я сказал вам у Мака, что подброшу вас до дома, только надо заехать по дороге по одному делу.
   Томас нахмурился еще сильнее.
   – По делу означает заправить бак бензином, или забежать в маркет за пакетом молока, или еще чего такого. Это не означает спасаться бегством от летающей розовой гориллы-пиромана, которая швыряется в тебя зажигательным дерьмом.
   – В следующий раз захватите с собой пушку.
   Он испепелил меня взглядом.
   – Куда мы теперь?
   – В аэропорт.
   – Зачем?
   Я махнул рукой в сторону заднего сиденья.
   – Вернуть моему клиенту похищенную собственность. Он хочет как можно скорее вернуться с ней в Тибет.
   – Вы больше ничего не забыли мне сказать? Какие-нибудь там вомбаты-ниндзя или еще чего?
   – Я хотел, чтобы вы увидели, на что это похоже.
   – О чем это вы?
   – Ну же, Томас! Вы ведь ни за что не пришли бы к Маку просто посидеть поболтать. Вы богаты, у вас связи, вы, в конце концов, вампир, мать вашу. Уж как-нибудь добрались бы домой и без моей помощи. Взяли бы такси, или лимузин вызвали, или какую-нибудь девицу охмурили бы: вам это раз плюнуть.
   Хмурое выражение лица у Томаса разом исчезло, сменившись лишенной выражения маской.
   – Да? И правда, кой черт я здесь делаю?
   Я пожал плечами:
   – Ну, вряд ли вы здесь затем, чтобы высечь меня. Я так думаю, вы хотели поговорить.
   – Какова сила мысли! Шерлок Холмс отдыхает!
   – Так вы издеваться будете или говорить все-таки?
   – Угу, – кивнул Томас. – Мне нужна помощь.
   Я фыркнул:
   – Помощь? Блин, вы что, забыли, что формально мы в состоянии войны, а? Чародеи против вампиров, счет ничейный. Колокол.
   – Ну, если вам так больше нравится, можете сделать вид, будто я выбрал особо изощренную тактику проникновения во вражеский стан, – ухмыльнулся Томас.
   – Так-то уже лучше, – согласился я. – А то, понимаете, обидно: я, можно сказать, развязал войну, а вы не желаете помогать мне по части поддержания враждебности.
   Он расплылся в улыбке:
   – Готов поспорить, вы все гадаете, на чьей я стороне.
   – Вот уж нет, – фыркнул я. – Вы на своей собственной.
   Улыбка сделалась еще шире. Улыбка у Томаса из разряда тех ослепительно белозубых, от которых трусики у девиц испаряются сами собой.
   – Несомненно. Но я ведь оказал вам кое-какие услуги за последнюю пару лет, не так ли?
   Я нахмурился. Правда ведь, он помог мне несколько раз, хотя я и не знал почему.
   – Угу. И что?
   – Что? Теперь моя очередь. Я помогал вам. Теперь я жду платы.
   – Ага. И чего вы от меня хотите?
   – Мне хотелось бы, чтобы вы занялись делом одного моего знакомого. Ему нужна ваша помощь.
   – Ну… со временем у меня сейчас хреновато, – замялся я. – Надо же и на жизнь зарабатывать.
   Томас стряхнул с тыльной стороны ладони в окно кусок обезьяньего напалма.
   – Вы называете это жизнью?
   – Вообще-то работа обычно составляет заметную часть жизни. Может, вам доводилось слышать о такой штуке… называется работа? Тогда смотрите: вот что бывает, когда вам то и дело приходится биться лбом о разные стены до тех пор, пока вам не заплатят… и то меньше, чем полагалось бы. Вроде как в этих японских телевизионных играх, только славы никакой.
   – Плебей! Я же не прошу вас поработать за так. Он оплатит все как положено.
   – Ха! – просветлел я. – И с чем ему нужно помочь?
   Томас нахмурился:
   – Ему кажется, кто-то пытается его убить. И мне кажется, он прав.
   – Почему?
   – В его окружении уже случились две подозрительные смерти.
   – А именно?
   – Два дня назад он послал водителя, девушку по имени Стейси Уиллис, положить в машину сумку с клюшками для гольфа: хотел пройти несколько лунок до ленча. Уиллис открыла багажник, и ее искусал до смерти пчелиный рой, каким-то образом поселившийся в лимузине за то время, что ей потребовалось, чтобы пройти от машины до дома и обратно.
   Я кивнул.
   – Угу. Тут не поспоришь. Зловеще подозрительно.
   – На следующее утро его личный помощник, молодая женщина по имени Шейла Барк попала под потерявшую управление машину. Мгновенная смерть на месте.
   Я прикусил губу.
   – Ну, на слух тут ничего особенно странного.
   – Дело в том, что она в это время каталась на водных лыжах.
   Я зажмурился.
   – Тогда какого черта там делала машина?
   – Ехала по мосту над водоемом. Пробила ограждение и рухнула прямо на нее.
   – Угу, – повторил я. – Есть соображения, кто за этим стоит?
   – Никаких, – вздохнул Томас. – Думаете, это энтропийное проклятие?
   – Если так, то очень уж неуклюжее. Зато сильное как черт-те что. Экие мелодраматические смерти вышли… – Я еще раз оглянулся проверить, как там щенки. Они сбились в пыльную кучу малу и дрыхли. Колчеухий щен дрых на самом верху. Он сонно открыл глаза, предостерегающе рыкнул на меня и снова уснул.
   Томас тоже оглянулся на ящик.
   – Славные какие пушистики. Откуда они такие?
   – Сторожевые псы какого-то монастыря в Гималаях. Кто-то стырил их там и привез сюда. Двое монахов наняли меня, чтобы я вернул их обратно.
   – Что, неужели у них там в Тибете собак не хватает?
   Я пожал плечами:
   – Они полагают, что в крови этих собак сохранились гены фу.
   – Фу… это, кажется, что-то вроде эпилепсии?
   Я фыркнул и, высунув руку в окно, опустил ее ладонью вниз.
   – Монахи считают, что они ведут род от божественной собаки-духа. Небесного духа-хранителя. Собаки фу. Они уверены, что потомство этих собак уникально.
   – А это так и есть?
   – Откуда мне, черт возьми, знать? Я всего лишь исполнитель. Мальчик на побегушках.
   – Ну и еще в некотором роде чародей.
   – Мир велик, – вздохнул я. – Невозможно знать все.
   Некоторое время Томас молчал под шуршание шин и взрыкивание раздолбанного мотора.
   – Э… вас не обидит, если я спрошу, что случилось с вашей машиной?
   Я огляделся. Признаться, интерьер моего Жучка и впрямь несколько отличался от стандартного «фольксвагена». Обшивка сидений исчезла. Собственно, исчезла и подкладка. То же относилось к коврикам на полу и тем частям торпедо, что были сделаны из дерева. Ну, оставалось, конечно, немного пластика – винила там или полиуретана, – и все металлические детали тоже никуда не делись, однако все остальное безжалостно ободрали, не оставив и клочка.
   Конечно, я в меру сил подремонтировал кое-что с помощью нескольких саморезов, проволоки, дешевых ковриков из супермаркета и нескольких катушек изоленты. Это придало моей машинке этакий постмодернистский дух; ну, то есть она смотрелась как произведение художника-авангардиста, выполненное из обломков, оставшихся после обмена ядерными ударами.
   С другой стороны, теперь внутри моего Жучка очень чисто. Черт, я же говорю, что мой стакан наполовину полон!
   – Плесенные демоны, – сказал я.
   – Вашу машину слопали плесенные демоны?
   – Типа того. Их вызвали из гнили, что наверняка водилась у меня в салоне, и они использовали всю органику, какую смогли здесь найти, для создания своих тел.
   – Так это вы их вызвали?
   – Блин, нет, конечно. Подарочек от одного грубияна, с которым я имел дело пару месяцев назад.
   – А я не слышал, чтобы у вас были громкие дела этим летом.
   – Жизнь-то не останавливается, приятель. И моя жизнь не вся состоит из сражений с полубогами и воюющими потусторонними народами, из отгадок разных там тайн прежде, чем они меня успеют укокошить.
   Томас выгнул бровь.
   – Ну да, она состоит еще из плесенных демонов и зажигательных обезьяньих какашек?
   – Что я могу сказать? Раз уж слово «магия» кончается на «и-я», приходится и мне этим заниматься.
   – Ясно. Эй, Гарри, можно спросить у вас еще кое-что?
   – Смотря что.
   – Вы правда спасли мир? Я хочу сказать, спасали два последних года подряд?
   Я пожал плечами:
   – Типа того.
   – Говорят, вы укокошили принцессу фейри и остановили войну между Летом и Зимой, – сказал Томас.
   – По большей части я спасал собственную задницу. Так уж случилось, что мир тогда был примерно в том же месте.
   – Да, такое в страшном сне не привидится, – кивнул Томас. – А эти жуткие парни-демоны в феврале?
   Я покачал головой.
   – Они выпустили на волю довольно жуткую заразу, но это продлилось недолго. Они надеялись, что все это разрастется в один славный апокалипсис. Понимали, что шансы невелики, но попытались все равно.
   – Как Лот, – предположил Томас.
   – Пожалуй, да, похоже. Этакий Лотов геноцид.
   – И вы их остановили.
   – Я помог сделать это и остался при этом в живых. Впрочем, хеппи-энда не вышло.
   – Почему?
   – Мне не заплатили. Ни за то дело, ни за другое. На горящем обезьяньем дерьме я зарабатываю больше. Это неправильно, но это так.
   Томас усмехнулся и покачал головой:
   – Все равно не понимаю.
   – Чего?
   – Зачем вы занимаетесь всем этим.
   – Чем – этим?
   Он поерзал на остатках водительского сиденья.
   – Воплощением Одинокого Рейнджера. Всякий раз, как вы ввязываетесь в какую-нибудь историю, вам физиономию квасят в кровь, а зарабатываете вы на этом – дай Бог, чтобы на чистку обуви хватило. Живете вы в этой темной, холодной дыре. Живете один. У вас нет ни женщины, ни друзей, и ездите вы на этой помойной жестянке. Жалкая жизнь.
   – Вы действительно так считаете? – спросил я.
   – Говорю то, что вижу.
   Я рассмеялся:
   – А вы как думаете, зачем я этим занимаюсь?
   Он пожал плечами.
   – Все, на что хватает моей фантазии, – это что вы либо полны какой-то мазохистской, закоренелой ненависти к себе, либо просто с катушек съехали. Версию неслыханной тупости всерьез рассматривать не будем из уважения к вам.
   Я продолжал улыбаться.
   – Да вы меня совсем не знаете, Томас. То есть ни капельки.
   – Мне кажется, это не так. Я видел вас в сложных обстоятельствах.
   Я пожал плечами:
   – Ну, видели – и что? День или два из целого года? И как правило, когда что-нибудь вот-вот убьет меня, раскатав в труху.
   – А что?
   – А то, что на триста шестьдесят три триста шестьдесят пятых моя жизнь совсем другая, – сказал я. – Вам про меня почти ничего не известно. Моя жизнь не сводится к магическому мочилову или креативной пиромании по всему Чикаго.
   – С последним не поспоришь. Я слышал, несколько месяцев назад вы еще и в Оклахому мотались. Что-то там, связанное с торнадо и национальной лабораторией по изучению ураганов.
   – Так, оказывал мелкую услугу новой Летней Леди – преследовал одного неотесанного штормового сильфа. Пришлось помотаться там в этих багги, в которых охотятся за торнадо. Видели бы вы лицо водителя, когда до него дошло наконец, что как раз торнадо-то нас и преследует.
   – Славная история, Гарри, но о чем это все говорит?
   – Только о том, что вы не имеете ни малейшего представления об изрядной части моей жизни. Скажем, у меня есть друзья.
   – Охотники за монстрами, оборотни и говорящий череп.
   Я покачал головой:
   – Не только. Мне нравится мое жилье. Черт, да если уж на то пошло, мне нравится моя машина.
   – Вам нравится эта… эта груда металлолома?
   – Ну, внешне она, конечно, не слишком впечатляет, зато на нее можно положиться. Старая боевая кляча.
   Томас снова поерзал на прикрывавшем пружины коврике.
   – Знаете, вы просто вынуждаете меня всерьез задуматься о третьей причине. О неслыханной тупости.
   Я пожал плечами:
   – Мы с Жучком умеем надрать задницу. В меру сил наших четырех цилиндров, но умеем.
   Лицо у Томаса вдруг утратило всякое выражение.
   – Как Сьюзен?
   Хотелось бы мне хранить вот такое бесстрастное выражение лица, когда я злюсь. Хотелось бы, но получается неважно.
   – А при чем тут она?
   – Вы за нее переживаете. Вы позволили ей стать частью вашей жизни. Она пострадала из-за вас. Она попала в лапы всякой дряни и едва не погибла. – Он смотрел прямо перед собой, на дорогу. – Как вы живете со всем этим?