Батчер Джим. Обряд на крови

   Я присвистнул:
   – Ничего себе денежки!
   – А то, – согласился Томас.
   Сам-то он был достаточно богат, чтобы один-два лишних знака в сумме не особенно волновали его.
   Я хотел задать ему еще пару вопросов, но тут дверь открылась, и вошел мужчина лет сорока пяти, в темных брюках и серой шелковой рубахе с закатанными по локоть рукавами. Суровое волевое лицо обрамляла впечатляющая седая шевелюра. Коротко стриженная темная бородка оттеняла яхтсменский загар; к уголкам губ и глаз сбегались светлые лучики морщин.
   – Томми! – вскричал мужчина, делая шаг к моему спутнику. – Эй, я так и надеялся, что ты придешь сегодня. – Говорил он с хорошо заметным средиземноморским акцентом. Он хлопнул Томаса по плечам и расцеловал в обе щеки. – Хорошо выглядишь, мальчик, – нет, правда классно. Ты просто обязан поработать со мной, а?
   – Ну, перед камерой я выгляжу неважно, – мотнул головой Томас. – Но рад повидаться с тобой. Артуро Геноса, это тот самый Гарри Дрезден, о котором я тебе говорил.
   Артуро смерил меня взглядом.
   – Ну и верзила, правда?
   – Ем много кальция, – хмыкнул я.
   – Привет, пушистик, – сказал Артуро и почесал сонного щенка за ухом. Щен зевнул, лизнул ему палец и тут же уснул снова. – Ваша собачка?
   – Временно, – ответил я. – Вообще-то это моего клиента.
   Артуро кивнул, размышляя – судя по всему, насколько он может открыться мне.
   – Вам известно, мистер Дрезден, что такое стрега?
   – Такая местная итальянская разновидность народных магических искусств, – ответил я. – Заклинания, приворотные зелья, исцеление бесплодия, обереги. Ну и еще они там умеют насылать очень даже эффективные проклятия – они называют эту методику «мальоккьо». «Сглаз».
   Он удивленно поднял бровь.
   – Похоже, кой-чего вы и знаете.
   – Достаточно, чтобы попадать в ситуации, – кивнул я.
   – Но сами-то вы в это верите?
   – Во Вражий Глаз?
   – Ну.
   – Мне приходилось видеть вещи и более странные.
   Артуро кивнул.
   – Этот чувак, Томми, сказал вам, что мне нужно?
   – Он сказал, что вы опасаетесь проклятия. Сказал, что погибли несколько людей из вашего близкого окружения.
   На мгновение волевое лицо Артуро дрогнуло, и я увидел под маской невозмутимой уверенности горечь.
   – Да. Две женщины. Обе – славные души.
   – Так-так, – сказал я. – Допустим, что это и правда было проклятие. Что заставляет вас думать, что оно нацелено на вас?
   – Ничто другое их не связывает, – ответил Артуро. – Насколько мне известно, я единственное, что было у них общего. – Он выдвинул ящик и достал оттуда пару конвертов из коричневой крафт-бумаги. – Документы, – пояснил он. – Информация об их гибели. Томми сказал, вы могли бы помочь.
   – Возможно, – кивнул я. – Но с чего кому-то насылать на вас проклятие?
   – Студия, – вздохнул Артуро. – Кто-то пытается помешать моей компании встать на ноги. Прикончить ее прежде, чем мы выпустим первый фильм.
   – Чего вы от меня ждете?
   – Защиты, – ответил Артуро. – Я хочу, чтобы вы защитили на время съемок моих людей. Не хочу, чтобы с кем-нибудь случилось еще что-то.
   Я нахмурился:
   – Это может оказаться непростой задачей. Вам известно, кто бы мог желать вашего провала?
   Артуро смерил меня хмурым взглядом и подошел к шкафу. Открыв дверцу, он достал с полки початую бутылку вина, зубами выдернул пробку и сделал большой глоток.
   – Если бы я это знал, мне не пришлось бы нанимать детектива.
   Я пожал плечами:
   – Я чародей, не предсказатель. Хоть предположения у вас есть? Кто угодно, заинтересованный в неудаче вашего предприятия?
   – Люсиль, – подал голос Томас.
   Артуро покосился на Томаса и насупился еще сильнее.
   – Кто такая Люсиль? – поинтересовался я.
   – Моя бывшая жена. Вторая, – ответил Артуро. – Люсиль Деларосса. Но она в этом не замешана.
   – Откуда вы знаете? – спросил я.
   – Она бы не стала, – буркнул он. – Я уверен.
   – Почему?
   Он покачал головой и уперся взглядом в свою бутылку.
   – Люсиль… Ну, скажем так: я женился на ней не из-за ее ума.
   – Не обязательно быть особенно сообразительным для враждебных действий, – возразил я, хотя сам вряд ли смог бы вспомнить кого-либо, занимающегося магией, но при этом лишенного мыслительных способностей. – Ладно. А еще кто-нибудь? Сколько там у вас еще бывших жен?
   Артуро отмахнулся.
   – Триша не стала бы мешать съемкам.
   – Почему? – спросил я.
   – Она исполняет главную роль.
   Томас застонал:
   – Господи, Артуро…
   Тот поморщился.
   – У меня не было выбора. У нее на руках действующий контракт. Она бы меня в порошок стерла в суде, не возьми я ее на роль.
   – Скажите, а четвертая бывшая жена имеется? Трех я худо-бедно еще запомню. Если их больше, мне придется записывать.
   – Пока нет, – буркнул Артуро. – Я холост. Так что три.
   – Ну что ж, и на том спасибо, – сказал я. – Послушайте, если только тот, кто насылает проклятие, не устроит чего-нибудь у меня перед носом, я не слишком-то много могу сделать. Мы называем проклятия типа сглаза энтропийными, и выследить их другими способами практически невозможно.
   – Моих людей необходимо защитить от мальоккьо, – заявил Артуро. – Вы можете это сделать?
   – Если я буду рядом, когда это случится, – да.
   – Сколько это будет стоить? – спросил он.
   – Семьдесят пять в час плюс накладные расходы. Тысячу вперед.
   Артуро даже не моргнул.
   – Заметано. Съемки начинаются завтра в девять утра.
   – Я должен находиться поблизости. По возможности, в пределах видимости, – сказал я. – И чем меньше людей будет знать об этом, тем лучше.
   – Верно, – согласился Томас. – Ему необходима легенда. Если он просто станет торчать на виду, нехороший парень спокойненько дождется, пока он уйдет или пописать выйдет.
   Артуро кивнул.
   – Микрофон, – сказал он.
   – Что?
   – Вы можете держать микрофон, – пояснил Томас.
   – Не уверен, что это удачная идея, – заметил я. – Моя магия неважно взаимодействует с техникой. С электроникой в особенности.
   Артуро раздраженно поморщился.
   – Отлично. Съемочный ассистент. – Откуда-то из его штанов послышалось жизнерадостное чириканье, он достал из кармана мобильник и, негромко говоря что-то, отошел в противоположный угол комнаты.
   – Съемочный ассистент? – спросил я. – Что это?
   – Посыльный, – ответил Томас. – Мальчик на побегушках. – Он вдруг порывисто встал.
   В дверь постучали. Томас открыл, пропуская в кабинет девушку – такой, пожалуй, отказались бы продать спиртное – по возрасту. Темноволосая, темноглазая, роста чуть выше среднего, одетая в белый пушистый свитер и короткую черную юбку, она производила ошеломительное впечатление даже по сравнению с очень и очень породистой публикой там, в гостиной. Ну конечно, в последний раз, когда я ее видел, всю одежду ее составляла красная упаковочная ленточка, повязанная на манер галстука, так что, возможно, я не совсем объективен.
   – Жюстина, – произнес Томас, и в голосе его явственно послышалось облегчение сродни тому, которое испытывают моряки при крике «Земля!» с мачты. Он шагнул к девушке, обнял ее и поцеловал.
   Щеки у Жюстины порозовели, и она негромко, счастливо рассмеялась, а потом слилась с ним в поцелуе – таком, словно, кроме него, в мире ничего больше не существовало.
   Дремавший у меня на руках щен пошевелился, открыл глаза, уставился на Томаса и негромко, но явно неодобрительно зарычал.
   Поцелуй продлился не то чтобы очень уж долго, но когда губы их оторвались друг от друга, она раскраснелась, и я заметил, как бьется жилка у нее на горле. В лице ее я не увидел ничего, кроме страсти – открытой, необузданной. Огонь ее взгляда испепелил бы меня, наверное, на месте, окажись я к ней ближе на пару футов. Какое-то мгновение мне казалось, что она повалит его на ковер прямо здесь и сейчас, не сходя с места.
   Вместо этого Томас повернул ее к себе спиной, легонько прижав руками к своему телу. Он чуть побледнел, а серые глаза посветлели. Секунду он прижимался щекой к ее волосам.
   – Ты ведь знакома с Гарри, – произнес он наконец. Жюстина подняла на меня чуть мутноватый взгляд и кивнула.
   – Хелло, мистер Дрезден, – пробормотала она и сделала глубокий вдох, явно пытаясь собраться с мыслями. – Ты замерз, – сказала она Томасу. – Что случилось?
   – Да ничего, – беззаботно отозвался Томас.
   Жюстина склонила голову набок и отступила от него на шаг. Томас удивленно нахмурился, но не пытался удержать ее.
   – Как это – ничего? – не сдавалась она, коснувшись его щеки пальцами. – Ты же совсем озяб.
   – Не хочу, чтобы ты переживала из-за этого, – сказал Томас.
   Жюстина покосилась через плечо в мою сторону. Я оглянулся на Артуро – тот продолжал общаться по мобильнику.
   – Черная Коллегия, – пояснил я вполголоса. – Мне кажется, это был один из приспешников Мавры.
   Жюстина округлила глаза.
   – О Боже! Никто не пострадал?
   – Только сам вампир, – заверил я ее и погладил притихшего щенка по пушистому лобешнику. – Вот этот юноша первым заметил его приближение.
   – Томас, – Жюстина снова повернулась к нему, – ты же говорил мне, чтобы я больше не боялась Мавры.
   – Ну, во-первых, мы не знаем наверняка, что это Мавра, – возразил Томас и выразительно посмотрел на меня поверх ее головы, делая знак помалкивать в тряпочку. – А во-вторых, они охотятся за Дрезденом. Я просто помогал ему немного – в конце-то концов, это ведь я пригласил его сюда.
   – Истинная правда, – подтвердил я. – От первого до последнего слова.
   – Господи… Я рада, мистер Дрезден, что все обошлось, но этого вообще не должно было случаться. Томас, нам не стоило даже приезжать в Чикаго. Если ты не…
   Томас осторожно приподнял ее подбородок пальцем, заглянув ей в глаза. Жюстина вздрогнула и осеклась на полуслове, приоткрыв рот. Зрачки ее расширились, не оставив места радужке. Она чуть пошатнулась, и Томасу пришлось придержать ее.
   – Успокойся, – медленно произнес он. – Я все улажу.
   Она едва заметно сдвинула брови, с трудом шевеля губами.
   – Не… хочу… чтобы… с тобой… что… случилось…
   Взгляд Томаса вспыхнул. Он поднял руку и осторожно коснулся кончиком указательного пальца пульсирующей жилки у нее на горле. Потом медленно прочертил им плавную спираль по ее коже, не доводя дюйма до ключицы. Она снова вздрогнула, и глаза ее окончательно утратили какое-либо выражение. Что бы там ни было у нее в голове, все вылетело разом, оставив ее стоять, покачиваясь и издавая негромкие, лишенные содержания звуки.
   И ведь ей это нравилось. Хотя, насколько я понимал, у нее и выбора-то другого не имелось.
   Щенок у меня на руках снова недовольно заворчал, и меня захлестнула волна горячего гнева.
   – Прекратите, – негромко, но с трудом сдерживаясь, произнес я. – Убирайтесь из ее головы.
   – Не лезьте не в свое дело, – отозвался Томас.
   – Черта с два не мое! Бросьте эти свои штучки с чужим сознанием. Сейчас же. А то выйдем поговорим.
   Томас все-таки повернулся ко мне. В глазах его полыхнула холодная ярость, рука сжалась в кулак. Потом он тряхнул головой и зажмурился.
   – Чем меньше она будет знать подробностей, – сказал он, не открывая глаз, – тем лучше. Тем безопаснее.
   – Безопаснее? От чего?
   – От любого, которому могу не нравиться я или моя семья, – раздраженно фыркнул Томас. – Если она будет знать о происходящем не больше любой другой, у них не будет смысла преследовать ее. Это то немногое, что я могу сделать, чтобы защитить ее. Не мешайте, а то я и сам не прочь буду переговорить с вами.
   Тут Артуро наконец закончил разговор и вернулся к нам. Он зажмурился и остановился, не доходя пару шагов.
   – Прошу прощения. Я что-то пропустил.
   Томас выразительно изогнул бровь, глядя на меня. Я сделал глубокий вдох.
   – Да нет. Мы просто коснулись не очень приятной темы. Ничего не мешает перенести этот разговор на потом.
   – Отлично, – сказал Артуро. – Так на чем мы остановились?
   – Мне нужно отвезти Жюстину домой, – заявил Томас. – Она переутомилась сегодня. Удачи, Артуро.
   Артуро кивнул в ответ и выдавил из себя улыбку.
   – Спасибо за помощь, Томми, дружок.
   – Не за что, – отозвался Томас, увлекая Жюстину за талию и кивая мне на прощание. – До встречи, Гарри.
   Я тоже поднялся.
   – Куда мне подъехать завтра? – спросил я у Артуро.
   Он поставил на стол бутылку, написал в блокноте адрес и вырвал листок. Потом достал из стола толстую пачку денег, отсчитал десять сотенных бумажек и протянул мне вместе с адресом.
   – Не знаю, могу ли я верить в вашу искренность, мистер Дрезден, – сказал Артуро.
   Я помахал в воздухе банкнотами.
   – До тех пор, пока вы мне платите, меня не очень волнует, верите вы мне или нет. До завтра, мистер Геноса.

ГЛАВА ПЯТАЯ

   Когда я наконец доплелся до дома, было уже черт знает как поздно. Мистер – короткохвостая серая пума, с которой я делю свою жилплощадь, – в знак приветствия двинул меня боком чуть ниже колен. Веса в Мистере фунтов двадцать пять или тридцать, так что мне пришлось приложить некоторое усилие, чтобы удержаться на ногах.
   Закончив с приветствиями, Мистер склонил голову набок и, принюхавшись, издал негромкий звук, имеющий означать царственное неодобрение. Я сделал шаг в комнату, и он, запрыгнув на ближайший шкаф, уставился с него на продолжавшего безмятежно дрыхнуть у меня на руках щенка.
   – Это ненадолго, – заверил я его, садясь на диван. – На несколько дней только.
   Мистер сощурился, подкрался ко мне и бесцеремонно потрогал щенка лапой. Когтей, правда, он при этом не выпустил.
   – Осторожнее, приятель. Этот дурачок легче перышка. – Я пробормотал нехитрое заклинание, от которого загорелось несколько свечей, осветив мое жилище. Разобравшись со светом, я набрал номер, по которому связывался с братом Вангом, пока тот находился в Чикаго, но дождался только автоответчика, сообщившего мне, что абонент недоступен. Ну, телефонная сеть частенько пошаливает, когда я пытаюсь воспользоваться ее услугами, поэтому я попробовал еще раз. С тем же результатом. Тьфу! Все тело мое болело и мечтало только об отдыхе – тем более что находился-то я уже в своей берлоге.
   Указанная берлога расположена в цокольном и подвальном этажах старого скрипучего жилого дома, построенного больше ста лет назад. Под самым потолком у меня расположены открывающиеся в приямки окна. Вся квартира состоит из двух комнат, в большей из которых, гостиной, находится камин. Мебель у меня старая, уютная – диван, одно мягкое кресло и пара плетеных. Стиль у них у всех разный, но все одинаково удобны, да и глаз радуют. Каменный пол устелен самыми разными коврами, и бетонные стены я тоже увешал всяко-разными коврами, картинами и постерами в рамах.
   В комнате царила сияющая чистота и пахло сосновой хвоей. Даже камин был вычищен до чистого камня. Да уж, как ни старайся, а по части домашнего хозяйства с Волшебным Народом не сравниться никому. Правда, и поделиться такой радостью с другими смертными у вас тоже не получится: волшебные помощники тут же соберут вещички и отчалят навсегда. Почему? Представления не имею. Просто так уж у них, у фейри, принято.
   С одной стороны моей гостиной расположен неглубокий альков с дровяной плитой, старомодным ящиком-ледником и несколькими шкафами, в которых я держу кухонную утварь и припасы. С противоположной стороны узкая дверь ведет в ванную и спальню. Спальня невелика: в ней едва хватает места для двуспальной кровати и купленной на распродаже тумбочки.
   Я отвернул ковер, прикрывавший вход в подвал – небольшой квадратный люк в полу. Подвал достаточно глубок, чтобы в нем круглый год царила подземная прохлада, поэтому я, положив спящего щена на кровать, накинул на плечи тяжелый фланелевый халат. Потом взял свечу, откинул люк и по складной стремянке спустился в свою лабораторию.
   Я категорически запретил своей домашней обслуге даже близко подходить к лаборатории. Как следствие последнюю пару лет она медленно, но верно проигрывала войну с энтропией. Стены лаборатории сплошь увешаны металлическими полками, там громоздятся емкости – коробки, мешочки, реторты, бутылки, пузырьки, колбы и контейнеры. Большая часть этих емкостей снабжена этикетками, на коих значится их содержимое – ингредиенты для изготовления самых разнообразных эликсиров, зелий и прочих магических штучек, нужда в которых возникает у меня время от времени. Посреди комнаты расположен длинный лабораторный стол, и участок пола с его противоположной от лестницы стороны странным образом чист, отличаясь от остальной, изрядно захламленной площади. Здесь у меня находится магический круг из замурованной в бетонный пол полосы – раньше она была медной, но полгода назад я заменил ее на серебряную. Я прикладываю изрядные усилия к тому, чтобы ни один клочок завалившего лабораторию хлама не оказался ближе, чем в футе от этого круга.
   Существо, запертое под кругом, не подавало голоса с того самого вечера, как я замуровал его в толще бетона. Впрочем, когда речь идет о падшем ангеле, никакие дополнительные предосторожности не кажутся излишними.
   – Боб, – окликнул я, засветив еще несколько свечей. – Поднимайся.
   Чуть не забыл сказать: одна из полок на стене тоже не похожа на остальные. Лежащая на проволочных боковинах доска почти сплошь залита потеками разноцветного свечного воска, а посередине ее красуется человеческий череп.
   Череп чуть шевельнулся, лязгнул зубами, и в глубине пустых глазниц зажглись два неярких оранжевых огонька. На самом-то деле Боб-Череп вовсе не череп. Это дух воздуха – существо, обладающее почти необъятными познаниями и многовековым опытом практической магии. С тех пор, как я потырил его у Джастина Дюморна, моего, так сказать, Дарта Вейдера, опыт и знания Боба не раз помогали мне спасать жизни. Ну, по большей части свою собственную, но и других тоже. Не одну и не две.
   – И как все прошло? – поинтересовался Боб.
   Я принялся рыться в грудах хлама на столе.
   – Трое этих чертовых ублюдков избежали чар, в которых ты был так уверен, – сообщил я. – Я едва ноги унес.
   – Ты такой лиричный, когда плачешься, – заметил Боб. – Мне почти… черт возьми, Гарри!
   – А?
   – Ты что, украл одну из храмовых собак?
   Я обиженно потрепал щенка по пушистому загривку.
   – Даже в голове не имел ничего такого. Он сам сбежал.
   – Уау, – восхитился Боб. – И что ты с ним собираешься делать?
   – Не знаю пока, – признался я. – Брат Ванг уже улетел. Я пытался дозвониться до него – недоступен. И посыльного я к нему в монастырь отправить не могу: весь этот горный район охраняется оберегами, только на то, чтобы проникнуть внутрь, могут уйти месяцы. Если это вообще возможно. – Я нашел наконец достаточно большую картонную коробку, застелил ее дно парой старых халатов и уложил туда дрыхнувшего без задних ног щенка. – И потом, у меня есть заботы покруче.
   – Например?
   – Например, Черная Коллегия. Мавра со своей… своей… эй, как назвать группу вампиров Черной Коллегии? Сворой? Косяком?
   – Стаей, – подсказал Боб.
   – Точно. В общем, похоже, Мавра со своей стаей здесь, в Чикаго. И один из них нынче вечером едва не прокомпостировал мой билет.
   Глаза у Боба разгорелись от любопытства.
   – Круто. И что, обычная тревога? Будешь ждать их атаки, чтобы с помощью нападавших добраться до самой Мавры?
   – Не в этот раз. Я хочу первым найти их, выбить дверь и перестрелять во сне.
   – Уау. Для тебя, Гарри, даже как-то непривычно жестоко.
   – Угу. Мне самому нравится.
   Я поставил коробку со щеном на стол.
   – Я хочу, чтобы ты взял Мистера и прогулялся завтра по городу. Найди, где отсиживается Мавра в светлое время суток, – только ради всего святого не напорись еще раз на чужие обереги.
   Каким-то образом Бобу удалось создать впечатление, что он поежился.
   – Угу. На этот раз постараюсь осторожнее. Только ведь и вампиры не дураки, Гарри. Они понимают, что беспомощны в дневное время, и принимают меры самозащиты. Это уж наверняка.
   – Об этом я позабочусь, – пообещал я.
   – Не факт, что ты сможешь справиться в одиночку.
   – Потому я и хочу устроить им суд Линча, – буркнул я, сражаясь с зевотой. Я заглянул в ящик, полюбовался на спящего щенка, забрал со стола свечу и пошел к стремянке.
   – Эй, куда это ты собрался? – встревожился Боб.
   – Спать. Завтра вставать рано. Новое дело.
   – А собаку-то храмовую ты здесь зачем оставляешь?
   – Затем, что не хочу оставлять ее одну, – объяснил я. – Если я заберу его наверх, боюсь, Мистер слопает его, стоит мне уснуть.
   – Черт возьми, Гарри, я наблюдатель, а не ветеринар.
   Я нахмурился:
   – Вот мне и нужно, чтобы за ним кто-нибудь присмотрел.
   – То есть ты хочешь, чтобы я состоял нянькой при собаке?
   – Угу.
   – Отстойная работа.
   – Пожалуйся профсоюзу, – безжалостно посоветовал я.
   – Что еще за дело у тебя новое? Я рассказал.
   – Артуро Геноса? – переспросил Боб. – Тот самый Артуро Геноса? Кинопродюсер?
   Я удивленно нахмурился:
   – Ну… да, наверное. Ты что, о нем слышал?
   – Слышал ли я? Еще бы! Он из лучших!
   Интуиция подала мне тревожный сигнал, и я внимательно посмотрел на Боба.
   – Э… В каком жанре?
   – Он обласканный критикой мастер киноэротики! – Боб прямо-таки захлебывался от возбуждения.
   Я зажмурился.
   – А что, у эротического кино тоже есть критики?
   – А то! – выпалил Боб. – Куча журналов.
   – Ну, например?
   – Ну, например «Трах!», «Суперпопки», «Бюсти»…
   Я устало потер глаза.
   – Боб, это же все просто порножурналы, а не кинокритика.
   – Не вижу разницы, – возразил Боб.
   Я решил не углубляться в тему.
   – Гарри, – вздохнул череп. – Я не хочу обзывать тебя глупцом… или слепым, отказывающимся видеть очевидное, но тебя нанял вампир Белой Коллегии. Инкуб. Как по-твоему, какого рода может быть эта работа?
   Я испепелил Боба взглядом. Он говорил правду. Я мог бы и сам догадаться, что все не так просто.
   – Раз уж мы заговорили на эту тему, – сказал я, – ты много знаешь о Белой Коллегии?
   – Ну, только самые известные факты, – отозвался Боб.
   Значит, много.
   – Я видел Томаса нынче вечером – он совсем странный был, – заметил я. – Даже не знаю, как и описать. Но там была Жюстина, и она сказала, что он замерз и что она за него боится. А он в ответ навел на нее что-то вроде гипноза своего, так что она совсем выключилась.
   – Он был Голоден, – объяснил Боб. – Голоден с большой буквы «Г». Голод – это… ну, даже не знаю, как сказать точнее. Симбиотический дух, живущий внутри белого вампира. Они с ним рождаются.
   – Ага, – кивнул я. – То есть отсюда у них эти сила и все прочее.
   – В том числе – практически бессмертие, – согласился Боб. – Впрочем, все это дается не задаром. Потому им и надо все время питаться. Голоду это необходимо, чтобы выжить.
   – Ясно, ясно, – буркнул я, сдерживая зевок. – Они пользуются его энергией, дух нуждается в подпитке, поэтому им надо кормиться. – Я нахмурился. – А что будет, если они не покормятся вовремя?
   – Если недолго – депрессия, злоба, тяга к насилию, паранойя. А если дольше – станут использовать любой доступный источник жизненной энергии. Стоит такому случиться – и Голод полностью овладевает ими, заставляя охотиться.
   – А если охотиться не на кого?
   – Они сходят с ума.
   – А что происходит с людьми, которыми они кормятся? – поинтересовался я.
   – Что с ними? – переспросил Боб. – У них отнимают жизнь – по крохе, по маленькому кусочку, но отнимают. Это причиняет им духовный ущерб – ну, вроде того, что сделал тогда Кошмар с Микки Малоном. Это облегчает Белым контроль над ними, так что каждый следующий глоток жизни дается Белым все легче.
   – А что происходит, когда смертным кормятся и дальше?
   – Когда кормятся на нем, о Бард, – поправил меня Боб, – он быстро прогорает. Впадает в ступор, в растительное состояние. Довольно часто они погибают от сердечного приступа – прямо в момент кормления.
   – Смертельный секс, – хмыкнул я. – В буквальном смысле слова.
   – Есть за что умирать, – согласился Боб.
   Страшненькая мысль, решил я. Чем больше я думал об этом, тем меньше мне все это нравилось.
   – А что, если вампир не захочет питаться никем?
   – Не важно, хочет он или нет, – возразил Боб. – Они кормятся, повинуясь инстинкту. На то они и вампиры.
   – Значит, если вампир живет с кем-то, он рано или поздно его убьет?
   – Рано или поздно, – подтвердил Боб. – Обязательно.
   Я тряхнул головой.
   – Что ж, запомню, – сказал я. – А то трудно быть все время начеку с Томасом. Он ведь… ну, блин, будь он человеком, я бы не возражал угостить его пивом за мой счет.
   – Вполне возможно, он классный парень. – Боб разом посерьезнел. – Но это, Гарри, не меняет того факта, что он не всегда в состоянии контролировать себя или свой Голод. Я не сомневаюсь, он просто не может удержаться от того, чтобы наводить чары на эту свою красотку. Или чтобы просто питаться ею. – Боб помолчал немного. – Очень ведь трудно такого не хотеть. Я хочу сказать, она чертовски хороша. Кто бы не хотел кусочка Жюстины время от времени? Я прав или не прав?
   – Не отвлекайся, – буркнул я. – Лучше найди мне, где укрывается Мавра. Я вернусь с работы до захода солнца.
   Боб мечтательно вздохнул.
   – Везет же некоторым. Геноса всегда снимает в своих фильмах самых красивых девушек. Кучу, просто уйму красивых девушек. Мне тут, понимаешь, шататься по задворкам в поисках разных там ночных кошмаров. А ты будешь бить баклуши в окружении самых красивых женщин из мира эротики, глядя на все, что будет происходить на съемках… Все как в жизни.