Страница:
– В частности – мне как-то не доводилось пока ничего слышать о героически погибшем экипаже тренажёра…- Саркастически ухмыльнулся Алкой.
– Мне – тоже.- Улыбнулся ему президент.- Так, может – именно в этом всё и дело? Что условия на тренажёре и в реальной жизни – на самом деле слишком разные, чтобы иметь возможность оценивать людей по тестам? А потому приходится ставить людей – тех, что есть в наличии – на места, которые сегодня нужно занять… Потом – объяснять им "правила игры" и наблюдать, что они будут делать… Постоянно наблюдать. Долго… И, если они вдруг станут делать что-то не так – заменять. Если есть, кем… Постепенно формируя команду… А люди бывают разные… Давно канули в лету те времена, когда бездарей можно было определять по неумению формулировать свою мысль… Масса книг была написана сволочами по этому поводу… Сегодняшние бездари начитались этих книг и поражают точностью и отточенностью формулировок, вызывающих беспомощное раздражение у специалистов… Которым некогда было заниматься словоблудием – они просто работали… Вот и получается, что уверенные и красивые рассуждения чаще всего оказываются неверными в принципе… А чтобы это проверить – приходится пробовать. И, значит, платить… Никто ведь не может знать всего – нельзя объять необъятного… К тому же – первые результаты, полученные бездарями, могут выглядеть вполне благопристойно – и даже блистательно… И не каждому дано различить, что получены они, возможно, на пределе возможностей авторов и попытка дальнейшего развития или использования созданного ими приведёт к провалу… Который будет выражаться уже не только финансовыми, но и – крупными политическими потерями… Которые сегодня могут быть невосполнимы: народ утратил доверие к власти в принципе: он устал. Он просто устал. Устал слышать лживые заверения, устал надеяться и – снова убеждаться, что его в очередной раз надули… Я временами просто поражаюсь доверчивости нашего народа: сколько раз его околпачивают, а он всё ещё иногда на что-то надеется…
– И – пока молчит.- Многозначительно добавил Алкой. Президент лишь грустно ухмыльнулся в ответ.
– Есть ещё одна проблема, Анри…- Абар помолчал, расхаживая по комнате, заложив руки за спину – то ли собираясь с мыслями, то ли – раздумывая, говорить мне это или нет.- Дело в том, что вся существующая система управления страной… строилась до сих пор буквально… по принципу "горной деревни"… когда сакли строятся исключительно по мере необходимости, без учёта каких-либо предполагаемых завтрашних потребностей – и, в итоге, лихорадочно разбросанные на склоне горы, громоздятся одна на другую…- Он помолчал, как бы смакуя сравнение.- Эта система управления неработоспособна в принципе, и, если ей что-то где-то и удаётся – то только благодаря энтузиазму и порядочности отдельных, входящих в неё, личностей… Которые в процессе своей деятельности… точнее – в процессе борьбы с остальной системой… изнашиваются до состояния дряхлых стариков… Да и вымирают, как мамонты… Сегодня же… Уже давно пора создать нечто более разумное, более стабильное и надёжное, более…- Абар усмехнулся,- знакомое с понятиями "технология", "архитектура"… И мы будем всё это делать. Под покровительством государства. Всё должно быть построено разумно, взаимосвязанно и единообразно. И – достаточно просто для понимания практически каждым гражданином. Подобные системы нельзя строить только из людей, Анри: люди не могут быть простыми исполнителями, их интересует творческий процесс. И, если ты увидишь простого исполнителя – не верь глазам своим: наверняка он имитирует эту деятельность, занимаясь на её фоне чем-нибудь другим. Хорошо бы – не разрушением системы, в которой работает. Всякий клерк, тупо выполняющий свои функции, опасен для системы, как мина замедленного действия: он просто не может выполнять их всегда механически точно. Он – не машина. Он – человек. И, если он не занят принятием решений – он придумает себе такое занятие. Он начнёт или искажать проходящие через него потоки информации, или вести какую-то другую, придуманную им и только ему ведомую игру. Системе это не нужно, Анри. Его нужно заменить машиной. Вычислительной машиной. Люди же нужны там, где нужно передавать, собирать и обобщать информацию – эти рутины компьютеры делают куда лучше нас… Люди нужны там, где эту информацию нужно анализировать, там, где нужно принимать решения… В итоге – нормальная система управления страной должна представлять собой сложную многоуровневую систему, состоящую и из компьютеров, и из людей – при этом каждый должен выполнять свои, свойственные ему, функции… Чтобы создать такую систему – нужны люди… Не те, которых мы этому ещё будем учить, а специалисты, которые уже давно маниакально страдали подобными идеями… Таких людей надо искать, дружище…- Абар, обернувшись к Алкою, пристально посмотрел на него – как бы пытаясь определить, оценил ли тот серьёзность момента и принял ли задачу к исполнению.
– Мы должны как можно скорее собрать коллектив, способный спроектировать и создать подобную систему…- Видимо, удовлетворившись результатом наблюдения, продолжил он.- Но сами мы такой коллектив не создадим. Мы не сумеем заставить "учёных обезьян" дружить и сотрудничать, если они этого не захотят. Для этого нужен лидер. Лидер конкретно этого направления. Маньяк, одержимый этой идеей – и, одновременно, специалист по построению подобных систем, по их архитектуре и принципам взаимодействия звеньев… В таком коллективе всё определяется лидером… Который поведёт за собой стадо вандерлогов… сумев увлечь их настолько, что они забудут про торги крутизной, битие себя в грудь, выяснения отношений, ссоры и распри… Он должен быть из их среды – это безусловно. Он должен говорить, как они, понимать их, уметь заставлять слушаться и внимать себе, увлекая своими идеями… Он должен быть технологически грамотен, чтобы не взирать беспомощно на вышедший из-под контроля процесс, а, сумев заранее предвидеть все возможные выбрыки как конструкторов, так и их детищ, предусмотреть уздечки для большинства возможных инцидентов…
– Для всего этого он должен иметь степень свободы, граничащую с бесконтрольностью…- Вздохнул Алкой.
– Разумеется,- охотно кивнул Абар.- Что создаёт массу проблем при выборе такого лидера. Мы должны быть уверены, что он не поведёт эту толпу Бог весть, куда… Куда нам не надо…
– В угоду своим амбициям, интересам или попыткам скрыть некомпетентность…- Вздохнул секьюрити. Абар кивнул.
– Он должен быть действительно сверхкомпетентным. И, в то же время – уважаемым в своих кругах, среди этих самовлюблённых вандерлогов… Непростая задача…- Ухмыльнулся президент.- чтобы решить её… при подборе лидера мы введём некоторые… "элементы народовластия". Подбирать мы его будем… например, так…- Абар замолк – видимо, окончательно обдумывая предложение.- Твои люди, Алкой, пусть опросят всех, кого в народе считают специалистами в этой области. Далее есть два варианта… Каждый из них пусть отрабатывается параллельно разными группами… Первый из них таков: каждому надлежит задать каверзный вопрос: если, дескать, тебе самому сюда влезть почему-то нельзя, то кого бы ты предпочёл видеть на этом месте? Из тех соображений, чтобы система потом работала и ты бы не возражал в таком обществе жить? Второй вариант таков: если этому специалисту задать вопрос, на который он ответить не сумеет – к кому он пошлёт за консультацией? Таким образом мы сумеем построить две параллельные "квалификационные" и "порядочностные" пирамиды", вершины которых наверняка сомкнутся. Если же вдруг нет – будем обдумывать ситуацию, что-то решать… В любом случае эти вершины состоят из наиболее квалифицированных специалистов нашей страны – с них и начнём… Сведём их в одну кучу и попробуем выбрать наиболее зрелого… Владеющего не только предметом, но и знающего в какой-то мере реальную жизнь… Если его ближайшее окружение против этой кандидатуры не возражает – пусть он и верховодит поначалу… А там посмотрим…
– А если возражает?- Вздёрнул подбородок секьюрити.
– Когда окажется, что возражает – тогда и будем думать,- развёл руками Абар.- Кстати, Анри…- Он повернулся ко мне.- Кстати… Если ты… или – твои друзья… что-либо где-то о таком деятеле услышите – я думаю, вы не утаите от нас эту информацию?- Я улыбнулся – дескать, как можно…
– Только – чур: никому не рассказывать, зачем это нужно. И – не говорить, что я этим интересовался. Договорились?- Я кивнул, но, чтобы окончательно прояснить ситуацию, спросил:
– Почему?
– Я не хочу видеть здесь очереди маньяков, предлагающих различные технические решения этой проблемы и утверждающих, что они – самые умные.- Поморщился Анас-Бар.- Я хочу сначала найти… Если не самого умного, то, по крайней мере, самого признаваемого… другими "учёными обезьянами"… маньяка… а потом предложить ему решить эту проблему. В надежде, что он, если не сумеет решить её сам – то, по крайней мере, сумеет разобраться в очереди претендентов… Создать коллектив… И, быть может – достигнуть результата…
– Какого?- Ухмыльнулся я. Абар только вздохнул в ответ…
Глава # Лидочка.
…Лидочку мы пошли встречать все втроём: я, Джакус и Карой де Лю. Флайер задерживался, и я заметно нервничал: метущая с утра позёмка теперь уже угрожала разыграться в настоящую метель – а тогда Аэропорт Кайаны будет закрыт, Лидочку завезут Бог весть, куда – и неизвестно, насколько это всё затянется. Джакус пошёл выяснять обстоятельства к своей знакомой диспетчерше, а мы с Кароем тихонько стояли у стеклянной стены, глядя на проклятую позёмку на лётном поле. Вечерело. Ветер крепчал. Досада обуревала мной всё больше и больше. И другое, какое-то непонятное мне доселе чувство примешивалось к ней – при более подробном рассмотрении я с удивлением обнаружил… тревогу за Лидочку. "Странное дело, Анри…- иронично подумал я,- с каких это пор тебя стали тревожить судьбы чужих секретарш"?- "Судно" всё не прибывало. Сначала мы именовали его между собой просто флайером, затем, после нескольких объявлений – приняли предложенное диктором слово "лайнер", затем обозвали его "корабль", "корыто", вскоре прозвучало слово "судно", которое почти сразу же превратилось в "судно" – с ударением на последнем слоге.
Наконец объявили прибытие.
– Отойди от стекла – прилипнешь…- минуту спустя шепнул мне Карой. Странно – я даже не заметил, что едва не выдавил стекло, вглядываясь в сумеречную мглу. Карой взял меня за кончик носа и со смехом помял его:
– Пусть лучше будет немного красным, чем совсем белым…
– Пусти…- Я нетерпеливо вывернулся и стал сосредоточенно оглядываться.
– Если ты ищешь терминал – то он прямо под тобой. Лестница – справа, в десяти ярдах…- Несколько насмешливо оглядывая меня, пожал плечами Карой и отвернулся к окну. Флайер уже рулил по полосе.
– Пошли…- Я, видимо, был нетерпелив, как молоденький козлик.
– У тебя есть минут пять-десять. С учётом таможни – ещё, как минимум, 20. У терминала же ты будешь через 40 секунд.- И Карой нехотя последовал за мной.
– Жаль, что Джакус не захватил свою камеру…- Догнав меня, заметил он.- Думаю, что через пару недель тебе будет интересно понаблюдать со стороны, как ты топтался здесь, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, как будто в очереди в клозет…
– Заткнись…- Попросил его я. Меньше всего меня интересовал сейчас мой внешний вид и то впечатление, которое я производил на окружающих. Воображение рисовало картины одна ужаснее другой… Если минут десять назад в голове вертелись, как метель, варианты неудачных посадок, аварий, столкновений в воздухе, пожаров, террористических актов – то теперь паника была по поводу её состояния здоровья, таможни, возможного опоздания на рейс… Сначала я боялся, что её вынесут на носилках. К чему бы это, интересно, а? Потом, когда последний пассажир уже покинул "судно" – я боялся, что она опоздала на флайер и её нет сейчас здесь: я-то её не увидел. Хотя, если честно, мудрено было разглядеть чьё-либо лицо на таком расстоянии, в сумерках, да ещё и в метель, которая, как назло, разыгралась теперь не на шутку. Потом я боялся, что она не пройдёт таможню – вдруг что-то в её багаже привлечёт внимание "пылких ункарских стражей порядка", которые славились своим мздоимством… Короче – паника не покидала меня ни на минуту.
– Отключись… А то крыша съедет…- Положил мне руку на плечо Карой.- Ты говорил, что встречаешь подружку, Анри…- С усмешкой продолжил он.- Что ж – может быть… Да только сдаётся мне, что она для тебя – нечто большее, чем просто подружка…- Усмехнулся смуглянка.
– Заткнись, а?- Почти умоляюще попросил его я. Карой недоумённо пожал плечами и отвернулся. Обиделся, видимо. Может быть. Да только мне тогда, признаться, на всё на свете было наплевать. Уже через минуту я снова излучал в пространство такое беспокойство по поводу таможни, что проходившие мимо меня люди с тревогой оглядывались вокруг, как бы ища источник опасности… И вдруг… перед глазами что-то мелькнуло и сразу стало темно. Целая секунда понадобилась мне, чтобы сообразить, что кто-то просто закрыл мне глаза руками. Ещё секунда ушла на то, чтобы сообразить, кому бы это могло прийти в голову. К этому времени я уже ощущал её сзади – целиком, всю – и мне становилось как-то жутко приятно от её озябших ладошек…
– Ли…- Едва успел выдохнуть, оборачиваясь, я – и тут же ощутил, жадно искавшие мои, её губы… Наверное, мы слишком долго не реагировали на окружающих… Наконец Карой, не выдержав, кашлянул, пытаясь обратить внимание на свою персону. Спохватившись, совершенно пунцовая Лидочка нерешительно обернулась к нему, не пытаясь выбраться из моих объятий.
– Кто это?- Шепнула она.
– Карой де Лю… Местный… Собрат по перу… У нас с ним сложились… более, чем приятельские… отношения…- Пытаясь восстановить дыхание, шёпотом бросал отрывистые фразы я. Лидочка, ещё больше зардевшись, несмело протянула ему руку. Я думал, он просто пожмёт её – как это сделал бы любой из нас. Но Карой галантным жестом, в полупоклоне, принял её ладошку в свою, и, держа за пальчики, чуть приподнял и… поцеловал. Не знаю – от неожиданности или от удовольствия – но по телу Лидочки пробежала такая дрожь, что я невольно сжал её в объятиях… Она несмело повернула ко мне голову, и, не зная, как на это можно и как нужно реагировать, невольно, прикрыв глаза, подставила дрожащие губки для поцелуя… Меня не нужно было долго упрашивать…
Так мы и стояли втроём – Лидочка в моих объятиях, полуобернувшаяся ко мне… Я, уже вошедший во вкус, и более нежно, чем жадно, обцеловывающий её губы, глаза, шею… И Карой – может, тоже вошедший во вкус и уже в который раз нежно прикладывающийся губами к вздрагивающей при каждом прикосновении ручке Лидочки…
– Ну-ка, ну-ка… Это что же вы тут делаете? Позвольте-ка и мне…- Вдруг раздался громоподобный бас запыхавшегося Джакуса. Подлетев к нам, он буквально отобрал у меня ничего не успевшую сообразить Лидочку и легко закружился с ней в объятиях. Через пару секунд я услышал Лидочкино "Пустите… Что Вам от меня нужно?!!" – тон её от недоумения постепенно склонялся к негодованию; едва закончив фразу, она, насколько это было возможно, отстранилась, и, взглянув на нападающего – взвизгнула и отчаянно забарабанила по нему кулачками. Это было и смешно, и грустно… Джакус, осторожно поставив гостью на пол, склонился перед ней, пытаясь подставить хотя бы не лицо, а спину; но Лидочка тут же воспользовалась этим его положением и, схватив беднягу для верности за волосы, со всей дури въехала ему коленкой по носу. Закапала кровь…
– Пошли… Быстрее… Пока этот медведь не опомнился…- Она схватила нас за руки и потащила прочь. Объяснять ей что-либо сейчас было совершенно бессмысленно: я едва успел подхватить её сумку…
…На стоянке такси нас догнал полисмен и мягко, но однозначно предложил пройти с ним для дачи показаний. Лидочка, сообразив, что речь пойдёт, прежде всего, о ней, хотела отвертеться фразой, что она "в этой стране ни к кому и ни к чему не имеет никаких претензий", но, во-первых, на блюстителя порядка это особо не подействовало, а во-вторых – мы с Кароем, переглянувшись, поняли, что надо идти и выручать Джакуса.
В участке нас сразу же развели в три разные комнаты и каждого попросили вкратце описать происшедшее. Мы с Кароем объяснили всё, как есть – дескать, встречали втроём девушку одного из нас, которая знает в лицо только его одного. Третий опоздал и, подлетев, попытался излить свою радость характерным для него способом. Девушка этого не поняла и попыталась выразить ему своё недовольство характерным для неё способом. Поскольку она его в лицо не знает – мы не стали ей сразу же объяснять суть происшедшего, а поспешили удалиться, чтобы рассказать всё в более спокойной обстановке. А сейчас мы просили бы досточтимых стражей порядка предоставить нам возможность самим объяснить ей, что произошло. Стражи не очень-то поверили – но, поскольку показания всех троих совпали – проверив документы и всё записав, всё же нас отпустили. Некоторые поверили – и прыскали в своих углах, не в силах сдержать смех, когда мы проходили через дежурку. Джакус задержался чуть дольше – пытался привести в порядок свой покалеченный нос.
…Выйдя из участка, Мы расположились неподалёку – прямо в зале ожидания. Усевшись так, чтобы выход из сего благочестивого заведения представителей власти был в нашем поле зрения, мы принялись наперебой рассказывать Лидочке, что это есть не "огромный бородатый дядька", а просто Джакус, который обожает всех хорошеньких женщин, совершенно ничего не требуя и не ожидая от них взамен. С нами он пришёл сюда встречать Лидочку, но опоздал, потому как бегал к другой хорошенькой женщине выяснять, когда прилетит Лидочкино "корыто"… Лидочка то слушала недоверчиво, то несмело улыбалась, наконец – при слове "корыто" – прыснула в кулачок. Как раз к этому времени подоспел Джакус.
– Ребятки, спасите меня от него…- Пробормотала Лидочка,- я его боюсь…
– Такой страшный?- Усмехнулся я.
– Да нет…- Лидочка нагнулась и старательно занялась застёжкой на сапоге,- просто, когда я поддала ему коленкой, там что-то сильно хрустнуло…- Покраснев, пробормотала она. И смех, и грех… Не могу сказать, чтобы нам не было жаль Джакуса – но мы оба не могли удержаться от смеха, когда он подошёл к нам, настороженно поглядывая на Лидочку и прикрывая нос рукой. Объяснения были недолгими – вскоре мы направились к выходу, при этом Джакус и Лидочка периодически поглядывали друг на друга: он – настороженно-опасливо, она – недоверчиво-виновато. При этом Джакус продолжал прикрывать рукой свой нос: когда он ненароком споткнулся и на мгновение отнял руку – я, мельком взглянув на него, наконец понял, что к чему: нос распух и стал, в основном, багрово-красный, местами переходящий в сизый или фиолетовый. Карой, тоже обративший внимание на это чудо природы, покачал головой и, порывшись в записной книжке, подошёл к ближайшему телефону.
– Сейчас подъедешь к Инге,- сообщил он Джакусу, закончив разговор и вернувшись к нам.- На работу. Рентгенолог задержится специально ради тебя.- Джакус вздохнул, снова бросив опасливый взгляд на Лидочку.
– А кто такая Инга?- Шёпотом поинтересовался я.
– Хирург-косметолог,- тоже шёпотом ответил Карой.
– Может, ему серьёзный хирург нужен?- Я опасливо взглянул на нос Джакуса, уже игравший роль маяка в ночи – стоило хозяину отнять руку, как взгляды окружающих мигом приковывались к нему.
– Это Инга-то – несерьёзный хирург?- Ухмыльнулся Карой.- Знаешь, моя жизнь была богата приключениями… Однажды чёрт меня дёрнул написать серию репортажей… О событиях, которые… скажем так: не были изначально предназначены для освещения в прессе…- Карой, ухмыльнувшись, с досадой сплюнул на асфальт.- Так вот… Вскоре после этого… вследствие некоторых "хулиганских выходок"… Моя физиономия представляла собой жалкое зрелище… Нос просто лежал на боку… вследствие кратковременного контакта с куском водопроводной трубы… Были повреждены кости черепа… Ну, и так далее… Так вот – всё, что ты сейчас видишь – это её работа.- Закончил он.- Меня на неё вывела наша редакторша, и я тогда тоже, как и ты сейчас, спросил про серьёзного хирурга… Теперь молчу. И нравлюсь девушкам.- Он ухмыльнулся.- Обычно.
…Рокар подошёл быстро, на ходу открывая двери. Водитель подгонял пассажиров, покрикивая в микрофон, и те стремительно ринулись внутрь – то ли внимая его призывам, то ли спасаясь от не на шутку уже разыгравшейся метели. Джакус опасливо зашёл последним, по-прежнему бережно прикрывая нос рукой.
На набережной Сиеты мы сошли. С Лидочкой. Остальные поехали дальше – "делать Джакусу красивый нос". Почему мы сошли? Толком не знаю. С одной стороны – метель уже почти улеглась, снова превратившись в колючую позёмку, с другой – Лидочке было явно дискомфортно находиться в обществе страдающего и совершенно по-детски обиженного на жизнь Джакуса. Наши объяснения о его бескорыстной любвеобильности пусть удивили, но и несколько успокоили Лидочку; а вот о состоянии бородатого "потерпевшего" как-то никто и не позаботился… И теперь, когда мы переезжали мост через Сиету, мне вдруг пришла в голову мысль о том, что неплохо было бы их сейчас развести в разные стороны – оно и Лидочке поспокойнее, и Джакусу, быть может, будет не так обидно… Карой идею поддержал, и мы вышли на первой же остановке, сразу за поворотом.
…Набережная Сиеты выглядит неплохо всегда. Исключения составляют, разве что, периоды, когда летом открывают плотину и спускают воду. Зачем – понятия не имею. Сначала я, было, подумал, что это делается для очистки дна, но за всё время так и не увидел ни одной попытки выполнения подобных работ. А Сиета выглядит в этот период совершенно безобразно: обнажается обширное и весьма замусоренное дно, посреди которого бежит совсем ничтожный ручей. И сама мысль о том, что глубина этой реки при ширине более пятидесяти футов составляет не более пяти – разочаровывает и удручает…
Но сейчас этого не видно. Сейчас Сиета покрыта льдом и толстым слоем снега, по которому детишки катаются на салазках. Сквер на набережной выглядит сказочным лесом, деревья в котором покрыты сверкающей изморозью, и в свете луны это выглядит совершенно неповторимо… Изредка встречающиеся фонари и отдалённые отблески неоновой и лазерной рекламы, по большому счёту, не столько искажают картину, сколько дополняют её, внося свои, не слишком грубые и почти неповторимые штришки…
– Мы идём в сказку?- Улыбнулась Лидочка, увидев это чудо впереди.- В зимнюю сказку…
– Как Вам будет угодно, Снегурочка…- Улыбнулся в ответ и я.
– А что так грустно?
– Не знаю…- Я пожал плечами.- Наверное, вечные истины, время от времени показываемые нам природой, навевают грусть… от сознания собственной ничтожности и неполноценности…- Лидочка рассмеялась:
– Ишь, как заговорил…- И смех её вдруг так неожиданно вписался серебряным колокольчиком в общую картинку покрытых изморозью ветвей, что мне почему-то стало ещё грустнее…- Ты обиделся?- Как-то невинно-испуганно спросила она.
– Нет, что ты…- Я как-то бережно-нежно-ласково-осторожно посмотрел на неё, взял её руки в свои и, приблизив лицо, прошептал:
– Я, видимо, просто боюсь тебя потерять… Как сказку… Зимнюю сказку…
– Дурачок…- Лидочка уткнулась лобиком мне в подбородок и покачала головой.- Ты ещё не знаешь, какая я летом…- Откинув голову назад, как бы рассматривая меня, прошептала она.
– Я надеюсь узнать…- Усмехнулся я. Грусть как-то ушла, уступив место какому-то непонятному, недоверчиво-приподнятому настроению, похожему на ожидание чуда. Лидочка, видимо, испытывала нечто подобное, ибо, взяв меня за руку, легко повела вглубь скверика. На мгновение длинная шубка её распахнулась почти до пояса, показав очаровательную ножку, от вида которой у меня защемило сердце… Я тогда не понял, одела ли она под шубку ещё хоть что-либо, кроме чёрных колготок да высоких сапожек… И, смешно сказать – у меня закружилась голова…
– Ты что?- Лидочка удивлённо остановилась, озадаченная моей пошатывающейся походкой, и попыталась своими нежными ручонками меня поддержать.
– Не надо…- Едва смог выговорить я, приседая.
– Что с тобой?- Настаивала не на шутку встревожившаяся Лидочка, как-то затравленно озираясь по сторонам в полупустом сквере.
– Ничего, ничего… Просто голова закружилась…- Вяло успокаивал её я, сидя на корточках. Как-то вдруг вспомнилось, чему учил в детстве дед: "если голова кружится – сразу присядь. Если прошло – погоди немного, затем медленно пытайся подняться. Если голова снова закружится – сядь снова и сиди, пока не пройдёт. Если просто присесть не помогает – вообще усядься или даже ложись, хотя бы – и на тротуар". – Дед был интересным человеком. Того, что он говорил, я обычно не понимал: чаще всего мне это всё казалось просто смешным. Как, впрочем, и большинству окружающих. А сейчас вся "дедова наука" в какое-то мгновение пронеслась в голове, и я почти инстинктивно присел. Уже спустя минуту наваждение кончилось и мне показалось, что я снова могу идти.
– Мне – тоже.- Улыбнулся ему президент.- Так, может – именно в этом всё и дело? Что условия на тренажёре и в реальной жизни – на самом деле слишком разные, чтобы иметь возможность оценивать людей по тестам? А потому приходится ставить людей – тех, что есть в наличии – на места, которые сегодня нужно занять… Потом – объяснять им "правила игры" и наблюдать, что они будут делать… Постоянно наблюдать. Долго… И, если они вдруг станут делать что-то не так – заменять. Если есть, кем… Постепенно формируя команду… А люди бывают разные… Давно канули в лету те времена, когда бездарей можно было определять по неумению формулировать свою мысль… Масса книг была написана сволочами по этому поводу… Сегодняшние бездари начитались этих книг и поражают точностью и отточенностью формулировок, вызывающих беспомощное раздражение у специалистов… Которым некогда было заниматься словоблудием – они просто работали… Вот и получается, что уверенные и красивые рассуждения чаще всего оказываются неверными в принципе… А чтобы это проверить – приходится пробовать. И, значит, платить… Никто ведь не может знать всего – нельзя объять необъятного… К тому же – первые результаты, полученные бездарями, могут выглядеть вполне благопристойно – и даже блистательно… И не каждому дано различить, что получены они, возможно, на пределе возможностей авторов и попытка дальнейшего развития или использования созданного ими приведёт к провалу… Который будет выражаться уже не только финансовыми, но и – крупными политическими потерями… Которые сегодня могут быть невосполнимы: народ утратил доверие к власти в принципе: он устал. Он просто устал. Устал слышать лживые заверения, устал надеяться и – снова убеждаться, что его в очередной раз надули… Я временами просто поражаюсь доверчивости нашего народа: сколько раз его околпачивают, а он всё ещё иногда на что-то надеется…
– И – пока молчит.- Многозначительно добавил Алкой. Президент лишь грустно ухмыльнулся в ответ.
– Есть ещё одна проблема, Анри…- Абар помолчал, расхаживая по комнате, заложив руки за спину – то ли собираясь с мыслями, то ли – раздумывая, говорить мне это или нет.- Дело в том, что вся существующая система управления страной… строилась до сих пор буквально… по принципу "горной деревни"… когда сакли строятся исключительно по мере необходимости, без учёта каких-либо предполагаемых завтрашних потребностей – и, в итоге, лихорадочно разбросанные на склоне горы, громоздятся одна на другую…- Он помолчал, как бы смакуя сравнение.- Эта система управления неработоспособна в принципе, и, если ей что-то где-то и удаётся – то только благодаря энтузиазму и порядочности отдельных, входящих в неё, личностей… Которые в процессе своей деятельности… точнее – в процессе борьбы с остальной системой… изнашиваются до состояния дряхлых стариков… Да и вымирают, как мамонты… Сегодня же… Уже давно пора создать нечто более разумное, более стабильное и надёжное, более…- Абар усмехнулся,- знакомое с понятиями "технология", "архитектура"… И мы будем всё это делать. Под покровительством государства. Всё должно быть построено разумно, взаимосвязанно и единообразно. И – достаточно просто для понимания практически каждым гражданином. Подобные системы нельзя строить только из людей, Анри: люди не могут быть простыми исполнителями, их интересует творческий процесс. И, если ты увидишь простого исполнителя – не верь глазам своим: наверняка он имитирует эту деятельность, занимаясь на её фоне чем-нибудь другим. Хорошо бы – не разрушением системы, в которой работает. Всякий клерк, тупо выполняющий свои функции, опасен для системы, как мина замедленного действия: он просто не может выполнять их всегда механически точно. Он – не машина. Он – человек. И, если он не занят принятием решений – он придумает себе такое занятие. Он начнёт или искажать проходящие через него потоки информации, или вести какую-то другую, придуманную им и только ему ведомую игру. Системе это не нужно, Анри. Его нужно заменить машиной. Вычислительной машиной. Люди же нужны там, где нужно передавать, собирать и обобщать информацию – эти рутины компьютеры делают куда лучше нас… Люди нужны там, где эту информацию нужно анализировать, там, где нужно принимать решения… В итоге – нормальная система управления страной должна представлять собой сложную многоуровневую систему, состоящую и из компьютеров, и из людей – при этом каждый должен выполнять свои, свойственные ему, функции… Чтобы создать такую систему – нужны люди… Не те, которых мы этому ещё будем учить, а специалисты, которые уже давно маниакально страдали подобными идеями… Таких людей надо искать, дружище…- Абар, обернувшись к Алкою, пристально посмотрел на него – как бы пытаясь определить, оценил ли тот серьёзность момента и принял ли задачу к исполнению.
– Мы должны как можно скорее собрать коллектив, способный спроектировать и создать подобную систему…- Видимо, удовлетворившись результатом наблюдения, продолжил он.- Но сами мы такой коллектив не создадим. Мы не сумеем заставить "учёных обезьян" дружить и сотрудничать, если они этого не захотят. Для этого нужен лидер. Лидер конкретно этого направления. Маньяк, одержимый этой идеей – и, одновременно, специалист по построению подобных систем, по их архитектуре и принципам взаимодействия звеньев… В таком коллективе всё определяется лидером… Который поведёт за собой стадо вандерлогов… сумев увлечь их настолько, что они забудут про торги крутизной, битие себя в грудь, выяснения отношений, ссоры и распри… Он должен быть из их среды – это безусловно. Он должен говорить, как они, понимать их, уметь заставлять слушаться и внимать себе, увлекая своими идеями… Он должен быть технологически грамотен, чтобы не взирать беспомощно на вышедший из-под контроля процесс, а, сумев заранее предвидеть все возможные выбрыки как конструкторов, так и их детищ, предусмотреть уздечки для большинства возможных инцидентов…
– Для всего этого он должен иметь степень свободы, граничащую с бесконтрольностью…- Вздохнул Алкой.
– Разумеется,- охотно кивнул Абар.- Что создаёт массу проблем при выборе такого лидера. Мы должны быть уверены, что он не поведёт эту толпу Бог весть, куда… Куда нам не надо…
– В угоду своим амбициям, интересам или попыткам скрыть некомпетентность…- Вздохнул секьюрити. Абар кивнул.
– Он должен быть действительно сверхкомпетентным. И, в то же время – уважаемым в своих кругах, среди этих самовлюблённых вандерлогов… Непростая задача…- Ухмыльнулся президент.- чтобы решить её… при подборе лидера мы введём некоторые… "элементы народовластия". Подбирать мы его будем… например, так…- Абар замолк – видимо, окончательно обдумывая предложение.- Твои люди, Алкой, пусть опросят всех, кого в народе считают специалистами в этой области. Далее есть два варианта… Каждый из них пусть отрабатывается параллельно разными группами… Первый из них таков: каждому надлежит задать каверзный вопрос: если, дескать, тебе самому сюда влезть почему-то нельзя, то кого бы ты предпочёл видеть на этом месте? Из тех соображений, чтобы система потом работала и ты бы не возражал в таком обществе жить? Второй вариант таков: если этому специалисту задать вопрос, на который он ответить не сумеет – к кому он пошлёт за консультацией? Таким образом мы сумеем построить две параллельные "квалификационные" и "порядочностные" пирамиды", вершины которых наверняка сомкнутся. Если же вдруг нет – будем обдумывать ситуацию, что-то решать… В любом случае эти вершины состоят из наиболее квалифицированных специалистов нашей страны – с них и начнём… Сведём их в одну кучу и попробуем выбрать наиболее зрелого… Владеющего не только предметом, но и знающего в какой-то мере реальную жизнь… Если его ближайшее окружение против этой кандидатуры не возражает – пусть он и верховодит поначалу… А там посмотрим…
– А если возражает?- Вздёрнул подбородок секьюрити.
– Когда окажется, что возражает – тогда и будем думать,- развёл руками Абар.- Кстати, Анри…- Он повернулся ко мне.- Кстати… Если ты… или – твои друзья… что-либо где-то о таком деятеле услышите – я думаю, вы не утаите от нас эту информацию?- Я улыбнулся – дескать, как можно…
– Только – чур: никому не рассказывать, зачем это нужно. И – не говорить, что я этим интересовался. Договорились?- Я кивнул, но, чтобы окончательно прояснить ситуацию, спросил:
– Почему?
– Я не хочу видеть здесь очереди маньяков, предлагающих различные технические решения этой проблемы и утверждающих, что они – самые умные.- Поморщился Анас-Бар.- Я хочу сначала найти… Если не самого умного, то, по крайней мере, самого признаваемого… другими "учёными обезьянами"… маньяка… а потом предложить ему решить эту проблему. В надежде, что он, если не сумеет решить её сам – то, по крайней мере, сумеет разобраться в очереди претендентов… Создать коллектив… И, быть может – достигнуть результата…
– Какого?- Ухмыльнулся я. Абар только вздохнул в ответ…
* * *
Глава # Лидочка.
…Лидочку мы пошли встречать все втроём: я, Джакус и Карой де Лю. Флайер задерживался, и я заметно нервничал: метущая с утра позёмка теперь уже угрожала разыграться в настоящую метель – а тогда Аэропорт Кайаны будет закрыт, Лидочку завезут Бог весть, куда – и неизвестно, насколько это всё затянется. Джакус пошёл выяснять обстоятельства к своей знакомой диспетчерше, а мы с Кароем тихонько стояли у стеклянной стены, глядя на проклятую позёмку на лётном поле. Вечерело. Ветер крепчал. Досада обуревала мной всё больше и больше. И другое, какое-то непонятное мне доселе чувство примешивалось к ней – при более подробном рассмотрении я с удивлением обнаружил… тревогу за Лидочку. "Странное дело, Анри…- иронично подумал я,- с каких это пор тебя стали тревожить судьбы чужих секретарш"?- "Судно" всё не прибывало. Сначала мы именовали его между собой просто флайером, затем, после нескольких объявлений – приняли предложенное диктором слово "лайнер", затем обозвали его "корабль", "корыто", вскоре прозвучало слово "судно", которое почти сразу же превратилось в "судно" – с ударением на последнем слоге.
Наконец объявили прибытие.
– Отойди от стекла – прилипнешь…- минуту спустя шепнул мне Карой. Странно – я даже не заметил, что едва не выдавил стекло, вглядываясь в сумеречную мглу. Карой взял меня за кончик носа и со смехом помял его:
– Пусть лучше будет немного красным, чем совсем белым…
– Пусти…- Я нетерпеливо вывернулся и стал сосредоточенно оглядываться.
– Если ты ищешь терминал – то он прямо под тобой. Лестница – справа, в десяти ярдах…- Несколько насмешливо оглядывая меня, пожал плечами Карой и отвернулся к окну. Флайер уже рулил по полосе.
– Пошли…- Я, видимо, был нетерпелив, как молоденький козлик.
– У тебя есть минут пять-десять. С учётом таможни – ещё, как минимум, 20. У терминала же ты будешь через 40 секунд.- И Карой нехотя последовал за мной.
– Жаль, что Джакус не захватил свою камеру…- Догнав меня, заметил он.- Думаю, что через пару недель тебе будет интересно понаблюдать со стороны, как ты топтался здесь, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, как будто в очереди в клозет…
– Заткнись…- Попросил его я. Меньше всего меня интересовал сейчас мой внешний вид и то впечатление, которое я производил на окружающих. Воображение рисовало картины одна ужаснее другой… Если минут десять назад в голове вертелись, как метель, варианты неудачных посадок, аварий, столкновений в воздухе, пожаров, террористических актов – то теперь паника была по поводу её состояния здоровья, таможни, возможного опоздания на рейс… Сначала я боялся, что её вынесут на носилках. К чему бы это, интересно, а? Потом, когда последний пассажир уже покинул "судно" – я боялся, что она опоздала на флайер и её нет сейчас здесь: я-то её не увидел. Хотя, если честно, мудрено было разглядеть чьё-либо лицо на таком расстоянии, в сумерках, да ещё и в метель, которая, как назло, разыгралась теперь не на шутку. Потом я боялся, что она не пройдёт таможню – вдруг что-то в её багаже привлечёт внимание "пылких ункарских стражей порядка", которые славились своим мздоимством… Короче – паника не покидала меня ни на минуту.
– Отключись… А то крыша съедет…- Положил мне руку на плечо Карой.- Ты говорил, что встречаешь подружку, Анри…- С усмешкой продолжил он.- Что ж – может быть… Да только сдаётся мне, что она для тебя – нечто большее, чем просто подружка…- Усмехнулся смуглянка.
– Заткнись, а?- Почти умоляюще попросил его я. Карой недоумённо пожал плечами и отвернулся. Обиделся, видимо. Может быть. Да только мне тогда, признаться, на всё на свете было наплевать. Уже через минуту я снова излучал в пространство такое беспокойство по поводу таможни, что проходившие мимо меня люди с тревогой оглядывались вокруг, как бы ища источник опасности… И вдруг… перед глазами что-то мелькнуло и сразу стало темно. Целая секунда понадобилась мне, чтобы сообразить, что кто-то просто закрыл мне глаза руками. Ещё секунда ушла на то, чтобы сообразить, кому бы это могло прийти в голову. К этому времени я уже ощущал её сзади – целиком, всю – и мне становилось как-то жутко приятно от её озябших ладошек…
– Ли…- Едва успел выдохнуть, оборачиваясь, я – и тут же ощутил, жадно искавшие мои, её губы… Наверное, мы слишком долго не реагировали на окружающих… Наконец Карой, не выдержав, кашлянул, пытаясь обратить внимание на свою персону. Спохватившись, совершенно пунцовая Лидочка нерешительно обернулась к нему, не пытаясь выбраться из моих объятий.
– Кто это?- Шепнула она.
– Карой де Лю… Местный… Собрат по перу… У нас с ним сложились… более, чем приятельские… отношения…- Пытаясь восстановить дыхание, шёпотом бросал отрывистые фразы я. Лидочка, ещё больше зардевшись, несмело протянула ему руку. Я думал, он просто пожмёт её – как это сделал бы любой из нас. Но Карой галантным жестом, в полупоклоне, принял её ладошку в свою, и, держа за пальчики, чуть приподнял и… поцеловал. Не знаю – от неожиданности или от удовольствия – но по телу Лидочки пробежала такая дрожь, что я невольно сжал её в объятиях… Она несмело повернула ко мне голову, и, не зная, как на это можно и как нужно реагировать, невольно, прикрыв глаза, подставила дрожащие губки для поцелуя… Меня не нужно было долго упрашивать…
Так мы и стояли втроём – Лидочка в моих объятиях, полуобернувшаяся ко мне… Я, уже вошедший во вкус, и более нежно, чем жадно, обцеловывающий её губы, глаза, шею… И Карой – может, тоже вошедший во вкус и уже в который раз нежно прикладывающийся губами к вздрагивающей при каждом прикосновении ручке Лидочки…
– Ну-ка, ну-ка… Это что же вы тут делаете? Позвольте-ка и мне…- Вдруг раздался громоподобный бас запыхавшегося Джакуса. Подлетев к нам, он буквально отобрал у меня ничего не успевшую сообразить Лидочку и легко закружился с ней в объятиях. Через пару секунд я услышал Лидочкино "Пустите… Что Вам от меня нужно?!!" – тон её от недоумения постепенно склонялся к негодованию; едва закончив фразу, она, насколько это было возможно, отстранилась, и, взглянув на нападающего – взвизгнула и отчаянно забарабанила по нему кулачками. Это было и смешно, и грустно… Джакус, осторожно поставив гостью на пол, склонился перед ней, пытаясь подставить хотя бы не лицо, а спину; но Лидочка тут же воспользовалась этим его положением и, схватив беднягу для верности за волосы, со всей дури въехала ему коленкой по носу. Закапала кровь…
– Пошли… Быстрее… Пока этот медведь не опомнился…- Она схватила нас за руки и потащила прочь. Объяснять ей что-либо сейчас было совершенно бессмысленно: я едва успел подхватить её сумку…
…На стоянке такси нас догнал полисмен и мягко, но однозначно предложил пройти с ним для дачи показаний. Лидочка, сообразив, что речь пойдёт, прежде всего, о ней, хотела отвертеться фразой, что она "в этой стране ни к кому и ни к чему не имеет никаких претензий", но, во-первых, на блюстителя порядка это особо не подействовало, а во-вторых – мы с Кароем, переглянувшись, поняли, что надо идти и выручать Джакуса.
В участке нас сразу же развели в три разные комнаты и каждого попросили вкратце описать происшедшее. Мы с Кароем объяснили всё, как есть – дескать, встречали втроём девушку одного из нас, которая знает в лицо только его одного. Третий опоздал и, подлетев, попытался излить свою радость характерным для него способом. Девушка этого не поняла и попыталась выразить ему своё недовольство характерным для неё способом. Поскольку она его в лицо не знает – мы не стали ей сразу же объяснять суть происшедшего, а поспешили удалиться, чтобы рассказать всё в более спокойной обстановке. А сейчас мы просили бы досточтимых стражей порядка предоставить нам возможность самим объяснить ей, что произошло. Стражи не очень-то поверили – но, поскольку показания всех троих совпали – проверив документы и всё записав, всё же нас отпустили. Некоторые поверили – и прыскали в своих углах, не в силах сдержать смех, когда мы проходили через дежурку. Джакус задержался чуть дольше – пытался привести в порядок свой покалеченный нос.
…Выйдя из участка, Мы расположились неподалёку – прямо в зале ожидания. Усевшись так, чтобы выход из сего благочестивого заведения представителей власти был в нашем поле зрения, мы принялись наперебой рассказывать Лидочке, что это есть не "огромный бородатый дядька", а просто Джакус, который обожает всех хорошеньких женщин, совершенно ничего не требуя и не ожидая от них взамен. С нами он пришёл сюда встречать Лидочку, но опоздал, потому как бегал к другой хорошенькой женщине выяснять, когда прилетит Лидочкино "корыто"… Лидочка то слушала недоверчиво, то несмело улыбалась, наконец – при слове "корыто" – прыснула в кулачок. Как раз к этому времени подоспел Джакус.
– Ребятки, спасите меня от него…- Пробормотала Лидочка,- я его боюсь…
– Такой страшный?- Усмехнулся я.
– Да нет…- Лидочка нагнулась и старательно занялась застёжкой на сапоге,- просто, когда я поддала ему коленкой, там что-то сильно хрустнуло…- Покраснев, пробормотала она. И смех, и грех… Не могу сказать, чтобы нам не было жаль Джакуса – но мы оба не могли удержаться от смеха, когда он подошёл к нам, настороженно поглядывая на Лидочку и прикрывая нос рукой. Объяснения были недолгими – вскоре мы направились к выходу, при этом Джакус и Лидочка периодически поглядывали друг на друга: он – настороженно-опасливо, она – недоверчиво-виновато. При этом Джакус продолжал прикрывать рукой свой нос: когда он ненароком споткнулся и на мгновение отнял руку – я, мельком взглянув на него, наконец понял, что к чему: нос распух и стал, в основном, багрово-красный, местами переходящий в сизый или фиолетовый. Карой, тоже обративший внимание на это чудо природы, покачал головой и, порывшись в записной книжке, подошёл к ближайшему телефону.
– Сейчас подъедешь к Инге,- сообщил он Джакусу, закончив разговор и вернувшись к нам.- На работу. Рентгенолог задержится специально ради тебя.- Джакус вздохнул, снова бросив опасливый взгляд на Лидочку.
– А кто такая Инга?- Шёпотом поинтересовался я.
– Хирург-косметолог,- тоже шёпотом ответил Карой.
– Может, ему серьёзный хирург нужен?- Я опасливо взглянул на нос Джакуса, уже игравший роль маяка в ночи – стоило хозяину отнять руку, как взгляды окружающих мигом приковывались к нему.
– Это Инга-то – несерьёзный хирург?- Ухмыльнулся Карой.- Знаешь, моя жизнь была богата приключениями… Однажды чёрт меня дёрнул написать серию репортажей… О событиях, которые… скажем так: не были изначально предназначены для освещения в прессе…- Карой, ухмыльнувшись, с досадой сплюнул на асфальт.- Так вот… Вскоре после этого… вследствие некоторых "хулиганских выходок"… Моя физиономия представляла собой жалкое зрелище… Нос просто лежал на боку… вследствие кратковременного контакта с куском водопроводной трубы… Были повреждены кости черепа… Ну, и так далее… Так вот – всё, что ты сейчас видишь – это её работа.- Закончил он.- Меня на неё вывела наша редакторша, и я тогда тоже, как и ты сейчас, спросил про серьёзного хирурга… Теперь молчу. И нравлюсь девушкам.- Он ухмыльнулся.- Обычно.
…Рокар подошёл быстро, на ходу открывая двери. Водитель подгонял пассажиров, покрикивая в микрофон, и те стремительно ринулись внутрь – то ли внимая его призывам, то ли спасаясь от не на шутку уже разыгравшейся метели. Джакус опасливо зашёл последним, по-прежнему бережно прикрывая нос рукой.
* * *
На набережной Сиеты мы сошли. С Лидочкой. Остальные поехали дальше – "делать Джакусу красивый нос". Почему мы сошли? Толком не знаю. С одной стороны – метель уже почти улеглась, снова превратившись в колючую позёмку, с другой – Лидочке было явно дискомфортно находиться в обществе страдающего и совершенно по-детски обиженного на жизнь Джакуса. Наши объяснения о его бескорыстной любвеобильности пусть удивили, но и несколько успокоили Лидочку; а вот о состоянии бородатого "потерпевшего" как-то никто и не позаботился… И теперь, когда мы переезжали мост через Сиету, мне вдруг пришла в голову мысль о том, что неплохо было бы их сейчас развести в разные стороны – оно и Лидочке поспокойнее, и Джакусу, быть может, будет не так обидно… Карой идею поддержал, и мы вышли на первой же остановке, сразу за поворотом.
* * *
…Набережная Сиеты выглядит неплохо всегда. Исключения составляют, разве что, периоды, когда летом открывают плотину и спускают воду. Зачем – понятия не имею. Сначала я, было, подумал, что это делается для очистки дна, но за всё время так и не увидел ни одной попытки выполнения подобных работ. А Сиета выглядит в этот период совершенно безобразно: обнажается обширное и весьма замусоренное дно, посреди которого бежит совсем ничтожный ручей. И сама мысль о том, что глубина этой реки при ширине более пятидесяти футов составляет не более пяти – разочаровывает и удручает…
Но сейчас этого не видно. Сейчас Сиета покрыта льдом и толстым слоем снега, по которому детишки катаются на салазках. Сквер на набережной выглядит сказочным лесом, деревья в котором покрыты сверкающей изморозью, и в свете луны это выглядит совершенно неповторимо… Изредка встречающиеся фонари и отдалённые отблески неоновой и лазерной рекламы, по большому счёту, не столько искажают картину, сколько дополняют её, внося свои, не слишком грубые и почти неповторимые штришки…
– Мы идём в сказку?- Улыбнулась Лидочка, увидев это чудо впереди.- В зимнюю сказку…
– Как Вам будет угодно, Снегурочка…- Улыбнулся в ответ и я.
– А что так грустно?
– Не знаю…- Я пожал плечами.- Наверное, вечные истины, время от времени показываемые нам природой, навевают грусть… от сознания собственной ничтожности и неполноценности…- Лидочка рассмеялась:
– Ишь, как заговорил…- И смех её вдруг так неожиданно вписался серебряным колокольчиком в общую картинку покрытых изморозью ветвей, что мне почему-то стало ещё грустнее…- Ты обиделся?- Как-то невинно-испуганно спросила она.
– Нет, что ты…- Я как-то бережно-нежно-ласково-осторожно посмотрел на неё, взял её руки в свои и, приблизив лицо, прошептал:
– Я, видимо, просто боюсь тебя потерять… Как сказку… Зимнюю сказку…
– Дурачок…- Лидочка уткнулась лобиком мне в подбородок и покачала головой.- Ты ещё не знаешь, какая я летом…- Откинув голову назад, как бы рассматривая меня, прошептала она.
– Я надеюсь узнать…- Усмехнулся я. Грусть как-то ушла, уступив место какому-то непонятному, недоверчиво-приподнятому настроению, похожему на ожидание чуда. Лидочка, видимо, испытывала нечто подобное, ибо, взяв меня за руку, легко повела вглубь скверика. На мгновение длинная шубка её распахнулась почти до пояса, показав очаровательную ножку, от вида которой у меня защемило сердце… Я тогда не понял, одела ли она под шубку ещё хоть что-либо, кроме чёрных колготок да высоких сапожек… И, смешно сказать – у меня закружилась голова…
– Ты что?- Лидочка удивлённо остановилась, озадаченная моей пошатывающейся походкой, и попыталась своими нежными ручонками меня поддержать.
– Не надо…- Едва смог выговорить я, приседая.
– Что с тобой?- Настаивала не на шутку встревожившаяся Лидочка, как-то затравленно озираясь по сторонам в полупустом сквере.
– Ничего, ничего… Просто голова закружилась…- Вяло успокаивал её я, сидя на корточках. Как-то вдруг вспомнилось, чему учил в детстве дед: "если голова кружится – сразу присядь. Если прошло – погоди немного, затем медленно пытайся подняться. Если голова снова закружится – сядь снова и сиди, пока не пройдёт. Если просто присесть не помогает – вообще усядься или даже ложись, хотя бы – и на тротуар". – Дед был интересным человеком. Того, что он говорил, я обычно не понимал: чаще всего мне это всё казалось просто смешным. Как, впрочем, и большинству окружающих. А сейчас вся "дедова наука" в какое-то мгновение пронеслась в голове, и я почти инстинктивно присел. Уже спустя минуту наваждение кончилось и мне показалось, что я снова могу идти.