Страница:
– Система ещё не работает…- Со вздохом произнёс как-то Алл в ответ на очередные дифирамбы.- Она ещё только начинает дышать.
– А сколько уже эйфории…- Хмыкнул Алозан.
– Эйфория – естественное следствие непонимания массой сути происходящих "чудес"…- Вздохнул системщик.- Всемирная сеть тоже поначалу вызывала эйфорию – настолько, что меня никто не хотел слышать – похоже, считали, что мной руководит тщеславие или связанная с этим зависть к тем, кому "доверено". В результате – деньги, достаточные для построения нормальной системы, были выброшены на ветер…
– Ну, а теперь?- Будто бы пытаясь подбодрить Аллена, подсказал Джакус.
– Поживём – увидим…- Уклончиво ухмыльнулся тот.
Такой и осталась в моей памяти "Ункарская весна" – весна в обществе, весна на улице, весна в душе. Тихая такая, неприметная… Как нежное пробуждение под тёплыми лучами солнца… Признаться, именно в это время я впервые отметил для себя, что уже совершенно не боюсь Абара. Я теперь боюсь за него. Если раньше я опасался, что нахожусь в заблуждении относительно его истинных планов – то теперь я опасался, как бы реализация этих планов у него не сорвалась. Приходил я к этому как-то тихо и постепенно, и окончательно осознал изменение своего отношения к нему, пожалуй, только сейчас. Да и не только я. Так, если осенью из крупных промышленников вокруг Абара бывал только Борен – да и тот не скрывал своего скептического отношения к затеянному президентом, поддерживая его просто потому, что деятельность последнего должна была стабилизировать ситуацию в стране, а это "автомобильному магнату" было откровенно выгодно – то сейчас вокруг уже вертелось человек пять-семь подобных людей, большинство из которых, как и Борен, были лишены Абаром обязанности перечислять налоги в бюджет: они теперь имели право тратить их по своему усмотрению на общественные нужды, а в налоговые органы просто представляли отчёт об этих затратах.
– Ты знаешь… Неожиданно – но факт: эти ребята так дорожат этим своим правом, что даже не пытались на нём спекулировать…- Как-то прокомментировал мне Алкой.
– То есть?
– Ну, понимаешь…- Алкой как-то прищурился, глядя на меня – как будто решая, насколько стоит выбалтывать мне подобные вещи.- Всякий раз,- наконец, видимо, решился он,- когда президент даёт кому-то подобное право… Это налагает на меня определённые обязанности…- С мрачной ухмылкой, но со смеющимися глазами произнёс он. Я кивнул – понимаю, мол.- Так вот… Мы предполагали всякое – и спекуляцию на обслуживаемом контингенте – скажем, "только для своих" – при постройке больниц. Мы предполагали завышенные строительные сметы. Мы опасались помощи, оказываемой детским домам, которая на самом деле частично возвращалась назад в виде наличных или в виде каких-то "посторонних" услуг. Мы предполагали многое – выросли-то все при Сонах, где всякого насмотрелись. Но!- Алкой даже как-то озадаченно развёл ладошками в стороны,- нам не удалось обнаружить ни одного случая. Построенные буквально за пару месяцев больницы – работают, обслуживая всю округу. При этом Борен не гнушается как лично поинтересоваться, что там происходит, так и нанимать моих людей – смешно сказать – для получения достоверной информации опять-таки о происходящем там.
– А Вы это допускаете?- Удивился я.
– Видишь ли… Если я это запрещу – что будет?- Усмехнулся Алкой.- Скорее всего, я просто перестану об этом узнавать. А так есть непреложное правило: всякий, кто получает подобные "предложения о сотрудничестве", обязан их изложить у нас "в узком кругу", после чего "клиента" либо водим за нос, если это – шпион, либо – удовлетворяем, если его цели не противоречат нашим. Борена – удовлетворяем, ибо он требует несекретной информации и использует её в понятных нам целях. Да… Так вот, как это ни странно – но больницы – работают, театры – начинают, смешно сказать, приносить доход… Школы – начинают учить. Всего лишь – потому, что у них появляется хозяин. Которому что-то нужно. Похоже, что, поскольку общество состоит из отдельных людей – то обществу может быть "что-то нужно" только в тех случаях, когда это "что-то"… нужно этим самым "отдельным людям". Соновское обезличивание здесь не решает проблемы, а лишь создаёт видимость её решения, на самом деле загоняя её в далёкий тупик. Не может иметь лица общество, основанное на обезличивании своих членов. Каждый должен быть личностью – разной, но интересной и интересующейся. Как знать,- неопределённо усмехнулся секьюрити,- может быть, именно это у нас сейчас и происходит…
– Что происходит?
– Размножение интересующихся.- Хмыкнул он.- Нет, ну, представь себе: эти ребята лично проверяют затраты подрядчика, строящего школу за счёт их "налоговых", то есть – всё равно потерянных, денег. Проверяют, наняв для этого моих людей. И, обнаружив хищения в объёме – всего лишь! – пяти процентов… Меняют подрядчика. Нормально? А, оказывая помощь детскому дому, не просто дают денег – а сами смотрят, чего там реально не хватает – а потом закупают и привозят. Ну, как?
– А может – так и нужно?- Усмехнулся я.
– Может.- Такой же усмешкой ответил секьюрити.- Да вот только…
– Что "только"?
– Верить… В то, что так вообще бывает… Знаешь – непривычно как-то.
…Весна.
…Весна в этом году была полна неожиданностей. Казалось, она сама была неожиданностью в этом году: после, казалось бы, безнадёжно затянувшейся февральской стужи, будто бы даже уже не дававшей никакой надежды на потепление – вдруг, буквально за неделю, пришла весна. Неожиданностью была и она сама, и непривычные ручьи под снегом, и многое из того, что происходило в обществе, которое, казалось, тоже, совершенно неожиданно для себя, переживало весну… Свою весну. Которая тоже, как и в природе, преподнесла людям много неожиданностей… Неожиданностью для всех было и объявление Алленом о вводе в действие первой очереди своей системы. В первую очередь вошло совсем немного – всего лишь несколько подсистем, но и они уже вызвали оживлённые обсуждения на улицах. Это были подсистемы голосования, платежей по идентификационным карточкам и подсистемы прозрачной связи. Подсистема голосования позволяла любому избирателю менять свои симпатии-антипатии буквально непрерывно, ежели у него есть в том нужда. А голоса парламентариев при голосовании в парламенте имели теперь тот вес, сколько голосов избирателей было им отдано на текущий момент.
– Этак к концу года можно будет уже попробовать немного порассредоточить власть…- ухмыльнулся, узнав о результатах первого месяца прогона, Абар.- Вы обратили внимание,- он повернулся к нам,- как интересно и быстро стал меняться состав законодателей?- И действительно: те, кто более всего морочили в прошлом всем головы, мешая принимать хоть сколько-нибудь грамотные решения; те, кто явно проходил в округах с прессинговой избирательной кампанией – или, даже, с прямой фальсификацией выборов – буквально в считанные недели сползли по численности голосовавших за них до отметки 2-3% от численности избирателей их округов. Многие же из тех, кого старый парламент затюкивал, мешая даже выступать, сгоняя их с трибуны хохотом, свистом да улюлюканьем – неожиданно круто пошли вверх, набрав, по сравнению с первоначальным количеством, несколько сотен процентов голосов. Теперь, с отменой избирательных округов, голосовать и переголосовывать мог кто угодно за кого угодно – предела роста популярности парламентариев больше не существовало. Понятие "избирательный округ" быстро теряло свой смысл, забывалось, исчезало из языка.
– Я подозревал, что "глас народа" в большинстве случаев не может делать грубых ошибок,- удовлетворённо прикрыв веки, мечтательно сказал Абар.- Статистически народ всегда будет прав.- Рубанув рукой воздух, с удовольствием заявил он.- Или – почти всегда.- Немного поразмыслив, закончил свою мысль президент.- Но теперь – хвала Всевышнему – хотя бы в тех случаях, когда он, то есть народ, прав – мне уже не нужно, по крайней мере, применять свою власть.- Добавил он.- Что радует: пусть лучше ёё запас сохранится для использования в тех случаях, когда глас народа либо неприменим, либо просто ничего не решает… словом – я рад, что такую проблему, как борьба с парламентом, я могу теперь переложить на плечи общества.
– А если общество окажется, в большинстве своём, так же порочно и бездарно, как и большинство в старом парламенте?
– Во всякой иерархической системе, Анри… как и в отстойнике… наиболее крупные куски… всегда стремятся подняться наверх. Поэтому концентрация дерьма… наверху… при отсутствии какой-либо внешней силы, нормализующей ситуацию… всегда будет заметно выше, чем внизу. И, естественно, выше, чем в среднем по обществу…
– Согласен.- Почти смеясь, развёл руками я.
– Ну, а то, что мы делаем, позволит снизить концентрацию дерьма и наверху, ибо должно будет являться как раз той силой… внешней по отношению к процессу всплывания… которая и обеспечит контроль общества над этим процессом и даст ему возможность влиять на процесс всплывания так, как оно того желает… Дальнейшее уже будет зависеть от самого общества…
– Демократичная система?- Абар покачал головой: Нет, Анри. Это просто попытка дать народу право… без видимых усилий… упрощённо говоря, убирать неугодных правителей – и ставить угодных. Тем самым обеспечивая зависимость их от народа, чего не было ранее. Это – неплохая сила, нормализующая ситуацию с дерьмом. Это – неплохой тормоз для кретинов и негодяев, которые скоро начнут вовсю мимикрировать, более тонко и точно, чем сейчас, подстраиваясь под нормальных людей.
– И скоро всё снова станет на свои места?- Абар кивнул:
– Разумеется. Если только мы не успеем к тому времени поднять… уровень знаний и сообразительности… хотя бы большей части народа… на такую высоту, что… Короче – любая система власти есть соревнование – в силе, выносливости, хитрости, уме – тех, кто правит, и тех, кем правят. Кто победит? Да тот, кто сильнее, умнее, хитрее… и так далее. Алл сделал своё дело – по крайней мере, в этой области. Теперь… Всё зависит от системы образования… Успеет ли?
– Боюсь, что нет.- Покачав головой, вдруг неожиданно серьёзно сказал Алозан. Признаться, в тот момент меня поразила перемена, произошедшая вдруг в этом человеке – перемена, слишком очевидная даже за тот период, в течение которого я его знал: он стал как-то ответственнее, что ли… Складывалось такое впечатление, что весь его прошлый демонстративный цинизм был, по сути, простой бравадой – как бы вызовом обществу, поголовно грешащему цинизмом скрытым.- Видите ли… Дерьмо наверняка сумеет адаптироваться быстрее, чем вырастут те, кого воспитает ваша система образования. А потому… даже в случае её безошибочности… результат всё равно запоздает.- Абар кивнул: Верно, мол. Согласен.
– И какой же Вы видите выход?- Подняв внимательный взгляд на писаку, известного своей беспардонностью, спросил он. Тот, сначала, видимо, собравшись ответить нечто вроде "А никакого. Выходы искать – не наше, а ваше дело", вдруг, встретившись с этим взглядом президента, смутился, и, потупя взор, выдохнул, вздохнув:
– Нам надо пахать, мужики. Нам. Особенно – телевизионщикам. Ибо именно мы и можем… и должны… заполнить эту паузу… какими-нибудь клоунскими репризами… чтоб зрители не разбежались.
– Умница.- Как-то особенно добродушно похвалил зардевшегося от такой неожиданности Алозана президент.- Прекрасно вы всё понимаете, ребята,- вздохнул, уже обращаясь ко всем нам, он.- Когда думать хотите и пытаетесь… Когда озабочены общей идеей, а не мыслями о хлебе насущном…
– Ну, покушать-то тоже иной раз не помешает…- Заметил Джакус.- Теперь, когда мы немножко накушались – так можно и об общей идее малость помыслить да потолковать… Мы ж не опорось у корыта, которая, нажравшись, либо спит, похрюкивая от удовольствия, либо корыто переворачивает, радостно визжа – мы ж homo, извиняюсь, sapiens'ы… И, как только брюхо набьём – так сразу мысли в голову и лезут. Всякие такие… разные…
– Вот именно: у всех – разные…- хмыкнул президент.
– Так ведь и homы-то – тоже разные…- резонно заметил Muzzy.- И, потом – говорят, что homы эти и различаются, прежде всего, тем, об чём они хлопотать начинают. После того, как брюха понабивают…
– Согласен…- Расхохотался Абар. И мне показалось, что в этой его непринуждённой весёлости, в этих, сверкающих в его глазах, искорках, проявилось нечто большее, чем просто радость от удачной шутки бородача. Может, это была радость лидера от понимания его идей, деяний, помыслов (замыслов) – соратниками – или, даже, пусть – случайными попутчиками, которыми мы, быть может, являлись? Кто знает…
Как я уже говорил, этой весной Аллен начал ввод в действие – пока частями – подсистемы прозрачной связи. Она охватывала пока лишь пункты общего доступа в городах да подключения крупных предприятий и полицейских участков; подсистема голосования, подсистема платежей по идентификационным карточкам да несколько шлюзов в обычную городскую телефонную сеть. Началось всё с того, что в стране была объявлена необходимость получения каждым идентификационной карточки. Карточка должна была иметь номер и, кроме того, ей можно было присвоить ещё и уникальное имя – примерно, как у нас автомобилю (ункарские автомобили имеют только номера – имена им присваивать считают тут незаконным). Всякий, кто хочет, чтобы на карточку было нанесено её персональное имя – должен сообщить об этом, заказав карточку с именем. Это можно было сделать в пунктах получения карточек – там, где раньше выдавали паспорта. В принципе, подразумевалось, что карточка заменит паспорт – на ней прямо при изготовлении наносилась фотография владельца, на обороте указывались все его данные. С лицевой стороны, кроме фотографии, указывался номер и могло указываться уникальное имя карточки. Зачем оно было нужно – не знаю. Наверное, затем же, зачем нужно имя автомобилю: для ублажения психиатрических притязаний хозяина. Реально почти десятая часть населения, заказывая карточки, заказывали и уникальные имена для них. Имён быстро не хватило, и в ход пошли названия типа "Ассен321" или "сундук325". Всё это происходило, как я уже говорил, в полицейских подразделениях, которые раньше выдавали паспорта. Продумано это было неплохо – видимо, чувствовался столь культивируемый Аллом "системный подход": люди приходили в отделение полиции с паспортом, чтобы заказать карточку и, если хотят – имя к ней. Отделение было оснащено сканером и компьютером с доступом к системе – здесь подсистема прозрачной связи уже работала, осуществляя доступ этих машин к обрабатывающим центрам единой базы данных населения. Данные паспортов вводились в систему, при этом мимоходом происходила сверка их с картотекой – полиция надеялась попутно отловить правленые и просто фальшивые паспорта, что и происходило время от времени. Фотография в паспорте сканировалась, после чего вносилась в систему для последующего нанесения на карточку. Если владелец хотел заменить несимпатичную ему физиономию в паспорте, то сканировалась другая, принесённая им, фотография. Если он хотел присвоить карточке имя – он называл его. После чего заказ карточки считался оформленным и в течение недели-двух надо было ждать его выполнения.
Для изготовления карточек была построена небольшая поточная линия. Пользуясь титулом летописца, я побывал и там – интересно ведь… Весь цикл производства карточки мне, правда, не показали – более того, мне показалось, что персонал сам не владеет полностью технологиями её производства: всё, что касалось электроники, средств распознавания и защиты, создавалось автоматически в закрытом пространстве огромной машины, занимавшей полцеха. Видимой была лишь та часть процесса, когда электронная основа была уже залита пластиковым составом и на неё теперь наносились изображения – фото, имя, данные хозяина. Это была какая-то промышленная машина, напоминавшая автоматическую типографию. Данные для нанесения – Алл был верен себе – она брала непосредственно из системы. Она же регистрировала карточки в системе: в тот момент, когда на карточку наносились данные клиента, в систему поступала информация о том, на какую конкретно карточку они наносятся. Я спросил, нельзя ли будет стереть, заменить информацию на карточке. Пожилой усатый дядька, присматривающий за процессом, улыбнулся в ответ, как улыбается, бывает, дед, в ответ на наивный вопрос ребёнка, и показал разломанную надвое карточку: видимо, я был уже не первым, кто задал такой вопрос. В карточке был виден тонкий слой блестящей золотом электроники – примерно одна-две десятых миллиметра. С двух сторон до толщины в миллиметр карточку дополнял пластик… в который проникла краска на всю его толщину. Я поначалу обомлел, но, быстро взяв себя в руки, спросил:
– Если эта краска так легко проникает сквозь этот пластик, то, возможно, так же легко его можно будет перекрасить?- Дед улыбнулся ещё шире и сказал:
– Это – не пластик. Этот состав мы разработали лет 10 назад, когда проектировали эти карточки. И это не краска. Просто этот состав меняет свой цвет под воздействием внешних… ну, скажем… излучений. Хотя это и не совсем верно. После чего всё это проходит процедуру термического "закрепления", в процессе которой основа утрачивает свои свойства к цветоизменению – и всё: разноцветная картинка готова. Изменить её нельзя – разве что нанести новый слой. Но, разумеется, технология производства этой основы – госсекрет. Вы меня понимаете?- Он умудрился спросить меня совершенно серьёзно, но с блуждающей довольной улыбкой на лице – видимо, гордясь своим изобретением.
– Я так понимаю, что Вы – автор…- Он едва заметно кивнул.- Тогда… почему Вы здесь? Как мастер цеха, буквально?…- Я не знал, какие подобрать слова, чтобы выразить своё недоумение. Он расплылся в улыбке, избавив меня от необходимости подбирать слова дальше:
– Видите ли, молодой человек… Это дело – как на монетном дворе: каждый новый человек – лишний. Мы это сделали буквально втроём – весь проект. Машину собрали из блоков, выпущенных по нашему заказу разными фирмами в разных концах мира. Даже электронный слой, состоящий из нескольких независимых слоёв, делается на оборудовании разных производителей. Вы меня понимаете?- Я кивнул.- Тогда – помилуйте, но как можно сюда привлечь хоть одного лишнего человека?- Он снисходительно улыбался, будто бы удивляясь моему недоумению.- До Вас,- он призадумался, вспоминая,- в этом помещении, кроме нас троих, побывали двое: Алл и Алкой. Даже президент не удостоил нас своим присутствием. Но, как Вы, надеюсь, уже поняли,- и он, ухмыляясь, обвёл руками зал,- даже побывав здесь, понять, как сделана карточка, ещё не получится…
– А если… взломать её?- Вдруг выпалил я.
– То есть – как взломать?
– Физически…
– Электронный слой частично испаряется при контакте с воздухом. Её просто нельзя вскрывать. То, что Вы видите на разломе золото – есть просто напылённые на основу проводники, соединяющие компоненты. Там, где разлом прошёл по компонентам – Вы можете видеть только нечто вроде окисленного селена… Видите, мрачный такой участок?- Я кивнул.- Это была микросхема.
– А если… Скажем так: технически грамотный… Взломщик… В безкислой… среде?
– Допустим, он даже срисует всю карточку. И что это ему даёт? В любой карточке записан код доступа её хозяина в систему. И дополнительные коды доступа к отдельным её частям. Даже подделка всех из них – что технологически нереально – просто даст доступ к этим подсистемам, что хозяин обнаружит при первом же обращении.
– Как?
– А его очередное обращение к системе просто не состоится. Код завершения предыдущего сеанса не совпадёт, код карточки будет тут же заблокирован по всей системе и службисты начнут искать хозяина карточки. Лучше, если он после утраты карточки или обнаружения, что система его заблокировла, сам быстро придёт к ним.- Усмехнулся усач.- Что, кстати, и в его интересах: чем быстрее выяснится причина ошибки, тем больше вероятность найти взломщика, если это был взлом.
– А это может быть что-то ещё?
– Например, сбой в оборудовании.- Философски усмехнулся усач.
– И насколько это вероятно?
– Пока не могу судить – не было ни разу.- Довольная усмешка с каким-то оттенком собственного превосходства промелькнула на его лице.- Даже на тестах.- Уже почти гордо добавил он.
– А как работает карточка?- Я повертел обломки в руках.
– Для оплаты проезда в транспорте – достаточно пройти в двери: там стоят блоки дистанционного обнаружения карточки, и, если она мелькала на расстоянии метра от них, то считается, что человек вошёл. Или вышел. Потом система обрабатывает последовательность появления "мелькания карточки" и делает вывод, что это было: на конечной остановке его не было, потом он появился раз, потом второй – и всё. Значит, он проехал от места первого "промелькания" карточки до места второго. С его текущего счёта будет снята цена проезда. Вот и всё.
– А телефон?
– Здесь её нужно поднести ближе – хотя бы до полуметра. Чтобы не было путаницы и не узнавалась чужая карточка – того, например, кто стоит рядом. Разумеется, звонить он может куда угодно и говорить до тех пор, пока с его счёта ещё можно снимать деньги.
– А… Магазины, гостиницы?
– Никаких проблем. В магазине Вам достаточно просто провести карточкой вдоль канавки считывающего устройства, чтобы подтвердить покупку всего, что вы видите на терминале – например, того, что вам только что насчитал кассир. А в магазине самообслуживания, который недавно сделал умница Борен, ещё интереснее: Вы просто идёте вдоль застеклённого прилавка, рассматривая запчасти для автомобилей. Возле тех, которые Вам нужны, Вы просто проводите карточкой по считывателю, и – либо осуществляете очередную закупку, если на Вашем счету ещё есть деньги или если Ваш банк позволяет Вам делать покупки в кредит – либо не осуществляете,- он с улыбкой развёл руками,- если денег нет или кредит исчерпан. В любом случае – это всё происходит мгновенно и выясняется тут же. Затем, на выходе из торгового зала, Вашу карточку фиксируют – или ловят: то есть, понимают, что Вы уже вышли и надо срочно упаковать всё то, что Вы накупили. Система автоматически доставляет со склада всё купленное, подбирает упаковку и, в итоге, Вы получаете оклеенный ящик со своими покупками. Там хорошо всё продумано самим Бореном и…- Усач улыбнулся,- он хорошо нам заплатил. И платит до сих пор – процент с дохода от этой торговли. Как Вы думаете,- он, исподлобья улыбнувшись, взглянул на меня,- можно взломать систему, автор которой, во-первых, далеко не мальчик в этом деле… а во-вторых – сидит на проценте дохода от её использования?
– Сложно, видимо…- Согласился я.
– Крайне сложно…- с большим нажимом на слове "крайне" подтвердил усач.- Практически невозможно.
Каюсь – как только я обнаружил новый аппарат связи, появившийся у входа в центральную библиотеку, я тут же, подойдя к нему, поднял трубку. Вместо привычного гудка в трубке послышалось: "Опознана карточка номер 23497864, набирайте номер абонента телефонной сети, вначале нажав "№", или номер абонента системы прозрачной связи". – я набрал телефонный номер Кароя, нажав предварительно, как и предлагалось, "№". Надо сказать, этот разговор совершенно ничем не отличался от обычного телефонного звонка. С карточки было снято полгевеи. Многовато, в общем-то – но Алл потом объяснял мне, что 90% этих денег отбирают телефонщики, на других условиях просто отказывающиеся давать согласие на подключения шлюзов. А Абар считает, что давить на них или, тем более – бороться с ними нет смысла: он предпочитает просто "втихую" развивать систему Алла, которая обеспечивала себестоимость доставки на порядок ниже, чем традиционная телефонная сеть.
– А сколько уже эйфории…- Хмыкнул Алозан.
– Эйфория – естественное следствие непонимания массой сути происходящих "чудес"…- Вздохнул системщик.- Всемирная сеть тоже поначалу вызывала эйфорию – настолько, что меня никто не хотел слышать – похоже, считали, что мной руководит тщеславие или связанная с этим зависть к тем, кому "доверено". В результате – деньги, достаточные для построения нормальной системы, были выброшены на ветер…
– Ну, а теперь?- Будто бы пытаясь подбодрить Аллена, подсказал Джакус.
– Поживём – увидим…- Уклончиво ухмыльнулся тот.
* * *
Такой и осталась в моей памяти "Ункарская весна" – весна в обществе, весна на улице, весна в душе. Тихая такая, неприметная… Как нежное пробуждение под тёплыми лучами солнца… Признаться, именно в это время я впервые отметил для себя, что уже совершенно не боюсь Абара. Я теперь боюсь за него. Если раньше я опасался, что нахожусь в заблуждении относительно его истинных планов – то теперь я опасался, как бы реализация этих планов у него не сорвалась. Приходил я к этому как-то тихо и постепенно, и окончательно осознал изменение своего отношения к нему, пожалуй, только сейчас. Да и не только я. Так, если осенью из крупных промышленников вокруг Абара бывал только Борен – да и тот не скрывал своего скептического отношения к затеянному президентом, поддерживая его просто потому, что деятельность последнего должна была стабилизировать ситуацию в стране, а это "автомобильному магнату" было откровенно выгодно – то сейчас вокруг уже вертелось человек пять-семь подобных людей, большинство из которых, как и Борен, были лишены Абаром обязанности перечислять налоги в бюджет: они теперь имели право тратить их по своему усмотрению на общественные нужды, а в налоговые органы просто представляли отчёт об этих затратах.
– Ты знаешь… Неожиданно – но факт: эти ребята так дорожат этим своим правом, что даже не пытались на нём спекулировать…- Как-то прокомментировал мне Алкой.
– То есть?
– Ну, понимаешь…- Алкой как-то прищурился, глядя на меня – как будто решая, насколько стоит выбалтывать мне подобные вещи.- Всякий раз,- наконец, видимо, решился он,- когда президент даёт кому-то подобное право… Это налагает на меня определённые обязанности…- С мрачной ухмылкой, но со смеющимися глазами произнёс он. Я кивнул – понимаю, мол.- Так вот… Мы предполагали всякое – и спекуляцию на обслуживаемом контингенте – скажем, "только для своих" – при постройке больниц. Мы предполагали завышенные строительные сметы. Мы опасались помощи, оказываемой детским домам, которая на самом деле частично возвращалась назад в виде наличных или в виде каких-то "посторонних" услуг. Мы предполагали многое – выросли-то все при Сонах, где всякого насмотрелись. Но!- Алкой даже как-то озадаченно развёл ладошками в стороны,- нам не удалось обнаружить ни одного случая. Построенные буквально за пару месяцев больницы – работают, обслуживая всю округу. При этом Борен не гнушается как лично поинтересоваться, что там происходит, так и нанимать моих людей – смешно сказать – для получения достоверной информации опять-таки о происходящем там.
– А Вы это допускаете?- Удивился я.
– Видишь ли… Если я это запрещу – что будет?- Усмехнулся Алкой.- Скорее всего, я просто перестану об этом узнавать. А так есть непреложное правило: всякий, кто получает подобные "предложения о сотрудничестве", обязан их изложить у нас "в узком кругу", после чего "клиента" либо водим за нос, если это – шпион, либо – удовлетворяем, если его цели не противоречат нашим. Борена – удовлетворяем, ибо он требует несекретной информации и использует её в понятных нам целях. Да… Так вот, как это ни странно – но больницы – работают, театры – начинают, смешно сказать, приносить доход… Школы – начинают учить. Всего лишь – потому, что у них появляется хозяин. Которому что-то нужно. Похоже, что, поскольку общество состоит из отдельных людей – то обществу может быть "что-то нужно" только в тех случаях, когда это "что-то"… нужно этим самым "отдельным людям". Соновское обезличивание здесь не решает проблемы, а лишь создаёт видимость её решения, на самом деле загоняя её в далёкий тупик. Не может иметь лица общество, основанное на обезличивании своих членов. Каждый должен быть личностью – разной, но интересной и интересующейся. Как знать,- неопределённо усмехнулся секьюрити,- может быть, именно это у нас сейчас и происходит…
– Что происходит?
– Размножение интересующихся.- Хмыкнул он.- Нет, ну, представь себе: эти ребята лично проверяют затраты подрядчика, строящего школу за счёт их "налоговых", то есть – всё равно потерянных, денег. Проверяют, наняв для этого моих людей. И, обнаружив хищения в объёме – всего лишь! – пяти процентов… Меняют подрядчика. Нормально? А, оказывая помощь детскому дому, не просто дают денег – а сами смотрят, чего там реально не хватает – а потом закупают и привозят. Ну, как?
– А может – так и нужно?- Усмехнулся я.
– Может.- Такой же усмешкой ответил секьюрити.- Да вот только…
– Что "только"?
– Верить… В то, что так вообще бывает… Знаешь – непривычно как-то.
…Весна.
* * *
…Весна в этом году была полна неожиданностей. Казалось, она сама была неожиданностью в этом году: после, казалось бы, безнадёжно затянувшейся февральской стужи, будто бы даже уже не дававшей никакой надежды на потепление – вдруг, буквально за неделю, пришла весна. Неожиданностью была и она сама, и непривычные ручьи под снегом, и многое из того, что происходило в обществе, которое, казалось, тоже, совершенно неожиданно для себя, переживало весну… Свою весну. Которая тоже, как и в природе, преподнесла людям много неожиданностей… Неожиданностью для всех было и объявление Алленом о вводе в действие первой очереди своей системы. В первую очередь вошло совсем немного – всего лишь несколько подсистем, но и они уже вызвали оживлённые обсуждения на улицах. Это были подсистемы голосования, платежей по идентификационным карточкам и подсистемы прозрачной связи. Подсистема голосования позволяла любому избирателю менять свои симпатии-антипатии буквально непрерывно, ежели у него есть в том нужда. А голоса парламентариев при голосовании в парламенте имели теперь тот вес, сколько голосов избирателей было им отдано на текущий момент.
– Этак к концу года можно будет уже попробовать немного порассредоточить власть…- ухмыльнулся, узнав о результатах первого месяца прогона, Абар.- Вы обратили внимание,- он повернулся к нам,- как интересно и быстро стал меняться состав законодателей?- И действительно: те, кто более всего морочили в прошлом всем головы, мешая принимать хоть сколько-нибудь грамотные решения; те, кто явно проходил в округах с прессинговой избирательной кампанией – или, даже, с прямой фальсификацией выборов – буквально в считанные недели сползли по численности голосовавших за них до отметки 2-3% от численности избирателей их округов. Многие же из тех, кого старый парламент затюкивал, мешая даже выступать, сгоняя их с трибуны хохотом, свистом да улюлюканьем – неожиданно круто пошли вверх, набрав, по сравнению с первоначальным количеством, несколько сотен процентов голосов. Теперь, с отменой избирательных округов, голосовать и переголосовывать мог кто угодно за кого угодно – предела роста популярности парламентариев больше не существовало. Понятие "избирательный округ" быстро теряло свой смысл, забывалось, исчезало из языка.
– Я подозревал, что "глас народа" в большинстве случаев не может делать грубых ошибок,- удовлетворённо прикрыв веки, мечтательно сказал Абар.- Статистически народ всегда будет прав.- Рубанув рукой воздух, с удовольствием заявил он.- Или – почти всегда.- Немного поразмыслив, закончил свою мысль президент.- Но теперь – хвала Всевышнему – хотя бы в тех случаях, когда он, то есть народ, прав – мне уже не нужно, по крайней мере, применять свою власть.- Добавил он.- Что радует: пусть лучше ёё запас сохранится для использования в тех случаях, когда глас народа либо неприменим, либо просто ничего не решает… словом – я рад, что такую проблему, как борьба с парламентом, я могу теперь переложить на плечи общества.
– А если общество окажется, в большинстве своём, так же порочно и бездарно, как и большинство в старом парламенте?
– Во всякой иерархической системе, Анри… как и в отстойнике… наиболее крупные куски… всегда стремятся подняться наверх. Поэтому концентрация дерьма… наверху… при отсутствии какой-либо внешней силы, нормализующей ситуацию… всегда будет заметно выше, чем внизу. И, естественно, выше, чем в среднем по обществу…
– Согласен.- Почти смеясь, развёл руками я.
– Ну, а то, что мы делаем, позволит снизить концентрацию дерьма и наверху, ибо должно будет являться как раз той силой… внешней по отношению к процессу всплывания… которая и обеспечит контроль общества над этим процессом и даст ему возможность влиять на процесс всплывания так, как оно того желает… Дальнейшее уже будет зависеть от самого общества…
– Демократичная система?- Абар покачал головой: Нет, Анри. Это просто попытка дать народу право… без видимых усилий… упрощённо говоря, убирать неугодных правителей – и ставить угодных. Тем самым обеспечивая зависимость их от народа, чего не было ранее. Это – неплохая сила, нормализующая ситуацию с дерьмом. Это – неплохой тормоз для кретинов и негодяев, которые скоро начнут вовсю мимикрировать, более тонко и точно, чем сейчас, подстраиваясь под нормальных людей.
– И скоро всё снова станет на свои места?- Абар кивнул:
– Разумеется. Если только мы не успеем к тому времени поднять… уровень знаний и сообразительности… хотя бы большей части народа… на такую высоту, что… Короче – любая система власти есть соревнование – в силе, выносливости, хитрости, уме – тех, кто правит, и тех, кем правят. Кто победит? Да тот, кто сильнее, умнее, хитрее… и так далее. Алл сделал своё дело – по крайней мере, в этой области. Теперь… Всё зависит от системы образования… Успеет ли?
– Боюсь, что нет.- Покачав головой, вдруг неожиданно серьёзно сказал Алозан. Признаться, в тот момент меня поразила перемена, произошедшая вдруг в этом человеке – перемена, слишком очевидная даже за тот период, в течение которого я его знал: он стал как-то ответственнее, что ли… Складывалось такое впечатление, что весь его прошлый демонстративный цинизм был, по сути, простой бравадой – как бы вызовом обществу, поголовно грешащему цинизмом скрытым.- Видите ли… Дерьмо наверняка сумеет адаптироваться быстрее, чем вырастут те, кого воспитает ваша система образования. А потому… даже в случае её безошибочности… результат всё равно запоздает.- Абар кивнул: Верно, мол. Согласен.
– И какой же Вы видите выход?- Подняв внимательный взгляд на писаку, известного своей беспардонностью, спросил он. Тот, сначала, видимо, собравшись ответить нечто вроде "А никакого. Выходы искать – не наше, а ваше дело", вдруг, встретившись с этим взглядом президента, смутился, и, потупя взор, выдохнул, вздохнув:
– Нам надо пахать, мужики. Нам. Особенно – телевизионщикам. Ибо именно мы и можем… и должны… заполнить эту паузу… какими-нибудь клоунскими репризами… чтоб зрители не разбежались.
– Умница.- Как-то особенно добродушно похвалил зардевшегося от такой неожиданности Алозана президент.- Прекрасно вы всё понимаете, ребята,- вздохнул, уже обращаясь ко всем нам, он.- Когда думать хотите и пытаетесь… Когда озабочены общей идеей, а не мыслями о хлебе насущном…
– Ну, покушать-то тоже иной раз не помешает…- Заметил Джакус.- Теперь, когда мы немножко накушались – так можно и об общей идее малость помыслить да потолковать… Мы ж не опорось у корыта, которая, нажравшись, либо спит, похрюкивая от удовольствия, либо корыто переворачивает, радостно визжа – мы ж homo, извиняюсь, sapiens'ы… И, как только брюхо набьём – так сразу мысли в голову и лезут. Всякие такие… разные…
– Вот именно: у всех – разные…- хмыкнул президент.
– Так ведь и homы-то – тоже разные…- резонно заметил Muzzy.- И, потом – говорят, что homы эти и различаются, прежде всего, тем, об чём они хлопотать начинают. После того, как брюха понабивают…
– Согласен…- Расхохотался Абар. И мне показалось, что в этой его непринуждённой весёлости, в этих, сверкающих в его глазах, искорках, проявилось нечто большее, чем просто радость от удачной шутки бородача. Может, это была радость лидера от понимания его идей, деяний, помыслов (замыслов) – соратниками – или, даже, пусть – случайными попутчиками, которыми мы, быть может, являлись? Кто знает…
* * *
Как я уже говорил, этой весной Аллен начал ввод в действие – пока частями – подсистемы прозрачной связи. Она охватывала пока лишь пункты общего доступа в городах да подключения крупных предприятий и полицейских участков; подсистема голосования, подсистема платежей по идентификационным карточкам да несколько шлюзов в обычную городскую телефонную сеть. Началось всё с того, что в стране была объявлена необходимость получения каждым идентификационной карточки. Карточка должна была иметь номер и, кроме того, ей можно было присвоить ещё и уникальное имя – примерно, как у нас автомобилю (ункарские автомобили имеют только номера – имена им присваивать считают тут незаконным). Всякий, кто хочет, чтобы на карточку было нанесено её персональное имя – должен сообщить об этом, заказав карточку с именем. Это можно было сделать в пунктах получения карточек – там, где раньше выдавали паспорта. В принципе, подразумевалось, что карточка заменит паспорт – на ней прямо при изготовлении наносилась фотография владельца, на обороте указывались все его данные. С лицевой стороны, кроме фотографии, указывался номер и могло указываться уникальное имя карточки. Зачем оно было нужно – не знаю. Наверное, затем же, зачем нужно имя автомобилю: для ублажения психиатрических притязаний хозяина. Реально почти десятая часть населения, заказывая карточки, заказывали и уникальные имена для них. Имён быстро не хватило, и в ход пошли названия типа "Ассен321" или "сундук325". Всё это происходило, как я уже говорил, в полицейских подразделениях, которые раньше выдавали паспорта. Продумано это было неплохо – видимо, чувствовался столь культивируемый Аллом "системный подход": люди приходили в отделение полиции с паспортом, чтобы заказать карточку и, если хотят – имя к ней. Отделение было оснащено сканером и компьютером с доступом к системе – здесь подсистема прозрачной связи уже работала, осуществляя доступ этих машин к обрабатывающим центрам единой базы данных населения. Данные паспортов вводились в систему, при этом мимоходом происходила сверка их с картотекой – полиция надеялась попутно отловить правленые и просто фальшивые паспорта, что и происходило время от времени. Фотография в паспорте сканировалась, после чего вносилась в систему для последующего нанесения на карточку. Если владелец хотел заменить несимпатичную ему физиономию в паспорте, то сканировалась другая, принесённая им, фотография. Если он хотел присвоить карточке имя – он называл его. После чего заказ карточки считался оформленным и в течение недели-двух надо было ждать его выполнения.
Для изготовления карточек была построена небольшая поточная линия. Пользуясь титулом летописца, я побывал и там – интересно ведь… Весь цикл производства карточки мне, правда, не показали – более того, мне показалось, что персонал сам не владеет полностью технологиями её производства: всё, что касалось электроники, средств распознавания и защиты, создавалось автоматически в закрытом пространстве огромной машины, занимавшей полцеха. Видимой была лишь та часть процесса, когда электронная основа была уже залита пластиковым составом и на неё теперь наносились изображения – фото, имя, данные хозяина. Это была какая-то промышленная машина, напоминавшая автоматическую типографию. Данные для нанесения – Алл был верен себе – она брала непосредственно из системы. Она же регистрировала карточки в системе: в тот момент, когда на карточку наносились данные клиента, в систему поступала информация о том, на какую конкретно карточку они наносятся. Я спросил, нельзя ли будет стереть, заменить информацию на карточке. Пожилой усатый дядька, присматривающий за процессом, улыбнулся в ответ, как улыбается, бывает, дед, в ответ на наивный вопрос ребёнка, и показал разломанную надвое карточку: видимо, я был уже не первым, кто задал такой вопрос. В карточке был виден тонкий слой блестящей золотом электроники – примерно одна-две десятых миллиметра. С двух сторон до толщины в миллиметр карточку дополнял пластик… в который проникла краска на всю его толщину. Я поначалу обомлел, но, быстро взяв себя в руки, спросил:
– Если эта краска так легко проникает сквозь этот пластик, то, возможно, так же легко его можно будет перекрасить?- Дед улыбнулся ещё шире и сказал:
– Это – не пластик. Этот состав мы разработали лет 10 назад, когда проектировали эти карточки. И это не краска. Просто этот состав меняет свой цвет под воздействием внешних… ну, скажем… излучений. Хотя это и не совсем верно. После чего всё это проходит процедуру термического "закрепления", в процессе которой основа утрачивает свои свойства к цветоизменению – и всё: разноцветная картинка готова. Изменить её нельзя – разве что нанести новый слой. Но, разумеется, технология производства этой основы – госсекрет. Вы меня понимаете?- Он умудрился спросить меня совершенно серьёзно, но с блуждающей довольной улыбкой на лице – видимо, гордясь своим изобретением.
– Я так понимаю, что Вы – автор…- Он едва заметно кивнул.- Тогда… почему Вы здесь? Как мастер цеха, буквально?…- Я не знал, какие подобрать слова, чтобы выразить своё недоумение. Он расплылся в улыбке, избавив меня от необходимости подбирать слова дальше:
– Видите ли, молодой человек… Это дело – как на монетном дворе: каждый новый человек – лишний. Мы это сделали буквально втроём – весь проект. Машину собрали из блоков, выпущенных по нашему заказу разными фирмами в разных концах мира. Даже электронный слой, состоящий из нескольких независимых слоёв, делается на оборудовании разных производителей. Вы меня понимаете?- Я кивнул.- Тогда – помилуйте, но как можно сюда привлечь хоть одного лишнего человека?- Он снисходительно улыбался, будто бы удивляясь моему недоумению.- До Вас,- он призадумался, вспоминая,- в этом помещении, кроме нас троих, побывали двое: Алл и Алкой. Даже президент не удостоил нас своим присутствием. Но, как Вы, надеюсь, уже поняли,- и он, ухмыляясь, обвёл руками зал,- даже побывав здесь, понять, как сделана карточка, ещё не получится…
– А если… взломать её?- Вдруг выпалил я.
– То есть – как взломать?
– Физически…
– Электронный слой частично испаряется при контакте с воздухом. Её просто нельзя вскрывать. То, что Вы видите на разломе золото – есть просто напылённые на основу проводники, соединяющие компоненты. Там, где разлом прошёл по компонентам – Вы можете видеть только нечто вроде окисленного селена… Видите, мрачный такой участок?- Я кивнул.- Это была микросхема.
– А если… Скажем так: технически грамотный… Взломщик… В безкислой… среде?
– Допустим, он даже срисует всю карточку. И что это ему даёт? В любой карточке записан код доступа её хозяина в систему. И дополнительные коды доступа к отдельным её частям. Даже подделка всех из них – что технологически нереально – просто даст доступ к этим подсистемам, что хозяин обнаружит при первом же обращении.
– Как?
– А его очередное обращение к системе просто не состоится. Код завершения предыдущего сеанса не совпадёт, код карточки будет тут же заблокирован по всей системе и службисты начнут искать хозяина карточки. Лучше, если он после утраты карточки или обнаружения, что система его заблокировла, сам быстро придёт к ним.- Усмехнулся усач.- Что, кстати, и в его интересах: чем быстрее выяснится причина ошибки, тем больше вероятность найти взломщика, если это был взлом.
– А это может быть что-то ещё?
– Например, сбой в оборудовании.- Философски усмехнулся усач.
– И насколько это вероятно?
– Пока не могу судить – не было ни разу.- Довольная усмешка с каким-то оттенком собственного превосходства промелькнула на его лице.- Даже на тестах.- Уже почти гордо добавил он.
– А как работает карточка?- Я повертел обломки в руках.
– Для оплаты проезда в транспорте – достаточно пройти в двери: там стоят блоки дистанционного обнаружения карточки, и, если она мелькала на расстоянии метра от них, то считается, что человек вошёл. Или вышел. Потом система обрабатывает последовательность появления "мелькания карточки" и делает вывод, что это было: на конечной остановке его не было, потом он появился раз, потом второй – и всё. Значит, он проехал от места первого "промелькания" карточки до места второго. С его текущего счёта будет снята цена проезда. Вот и всё.
– А телефон?
– Здесь её нужно поднести ближе – хотя бы до полуметра. Чтобы не было путаницы и не узнавалась чужая карточка – того, например, кто стоит рядом. Разумеется, звонить он может куда угодно и говорить до тех пор, пока с его счёта ещё можно снимать деньги.
– А… Магазины, гостиницы?
– Никаких проблем. В магазине Вам достаточно просто провести карточкой вдоль канавки считывающего устройства, чтобы подтвердить покупку всего, что вы видите на терминале – например, того, что вам только что насчитал кассир. А в магазине самообслуживания, который недавно сделал умница Борен, ещё интереснее: Вы просто идёте вдоль застеклённого прилавка, рассматривая запчасти для автомобилей. Возле тех, которые Вам нужны, Вы просто проводите карточкой по считывателю, и – либо осуществляете очередную закупку, если на Вашем счету ещё есть деньги или если Ваш банк позволяет Вам делать покупки в кредит – либо не осуществляете,- он с улыбкой развёл руками,- если денег нет или кредит исчерпан. В любом случае – это всё происходит мгновенно и выясняется тут же. Затем, на выходе из торгового зала, Вашу карточку фиксируют – или ловят: то есть, понимают, что Вы уже вышли и надо срочно упаковать всё то, что Вы накупили. Система автоматически доставляет со склада всё купленное, подбирает упаковку и, в итоге, Вы получаете оклеенный ящик со своими покупками. Там хорошо всё продумано самим Бореном и…- Усач улыбнулся,- он хорошо нам заплатил. И платит до сих пор – процент с дохода от этой торговли. Как Вы думаете,- он, исподлобья улыбнувшись, взглянул на меня,- можно взломать систему, автор которой, во-первых, далеко не мальчик в этом деле… а во-вторых – сидит на проценте дохода от её использования?
– Сложно, видимо…- Согласился я.
– Крайне сложно…- с большим нажимом на слове "крайне" подтвердил усач.- Практически невозможно.
* * *
Каюсь – как только я обнаружил новый аппарат связи, появившийся у входа в центральную библиотеку, я тут же, подойдя к нему, поднял трубку. Вместо привычного гудка в трубке послышалось: "Опознана карточка номер 23497864, набирайте номер абонента телефонной сети, вначале нажав "№", или номер абонента системы прозрачной связи". – я набрал телефонный номер Кароя, нажав предварительно, как и предлагалось, "№". Надо сказать, этот разговор совершенно ничем не отличался от обычного телефонного звонка. С карточки было снято полгевеи. Многовато, в общем-то – но Алл потом объяснял мне, что 90% этих денег отбирают телефонщики, на других условиях просто отказывающиеся давать согласие на подключения шлюзов. А Абар считает, что давить на них или, тем более – бороться с ними нет смысла: он предпочитает просто "втихую" развивать систему Алла, которая обеспечивала себестоимость доставки на порядок ниже, чем традиционная телефонная сеть.