Страница:
– Скажите, а чем Вам не нравится просто классический капитал?
– Слишком явная, неприкрытая эксплуатация, и, как следствие – снова нестабильность.
– А 'социальная справедливость'?
– Если понимать 'социальную справедливость', как это сейчас принято – то есть 'от каждого – по способностям, каждому – по труду', то такая модель не реализуема даже теоретически, так как совершенно невозможно определить, сколько это есть – 'по труду'. Точнее, нет способа точно определить 'количество общественно-необходимого труда, затрачиваемого…' в процессе того или иного производства; то есть – невозможно определить сколько-нибудь объективную меру труда. А раз так – значит, принцип оплаты 'по труду' есть чистейшей воды миф социалистов… и всех прочих, кто 'борется за социальную справедливость'.- Вздохнув, развёл руками претендент.
– Вы можете назвать строй, который предлагаете в качестве реально возможного?
– Я не собираюсь реализовывать какой-либо уже известный строй, тем более – "теоретически чистый": Во-первых – я, увы, реалист; а во-вторых – я достаточно хорошо знаю недостатки каждого, чтобы его желать.- Шум в зале, большей частью – одобрительный, прокатился волной к задним рядам.- Но я знаю и достоинства каждого из них, и намерен, по мере возможностей, их использовать.- Закончил Абар, когда волна улеглась.
– Чтобы создать – что?- Склонив голову набок, не унимался "студент". Абар вздохнул:
– Я не знаю термина, однозначно определяющего модель общественного устройства, которую я хотел бы реализовать. Не придумали пока люди этого термина. В любом случае это будет строй, максимально, на мой взгляд, соответствующий текущему состоянию общества.
– И что же… максимально соответствует… прямо сейчас?
– Попробуйте представить себе вариант капитала с элементами стабилизации и социальной защиты, выполняемой государством.
– Государством? Зачем?
– Как мы только что уже обсуждали, государство для обеспечения собственной стабильности вынуждено в какой-то мере вмешиваться в классический процесс оборота капитала, изымая часть доходов у наиболее богатых слоёв общества и перераспределяя эту часть среди беднейших слоёв населения. Пока существует неравенство – должно существовать и государство, выполняя, по крайней мере, функцию перераспределения благ.
– Это уже было…
– Разумеется – так было всегда. Любое государство так или иначе вмешивается в процесс распределения, и, если правительство хочет стабильности – оно будет это делать.
– А если оно не умеет?- вкрадчиво спросил "студент".
– Значит, это – плохое правительство. Подобный пример мы имели возможность наблюдать в период существования империи Сонов – весь период: от расцвета до загнивания и распада. Некорректное перераспределение, естественно, далеко не единственная ошибка Сонов – но именно она, на мой взгляд, внесла наиболее весомый вклад в 'святое дело' развала империи… В истории человечества, конечно, всё это в том или ином виде уже было, и не однажды… Да вот беда: люди не любят вспоминать уроки истории… почему-то…- Криво улыбнулся Анас-Бар.- Я как-то слышал,- хмыкнул он,- что [единственный урок, который можно извлечь из истории, состоит в том, что люди не извлекают из неё никаких уроков…][Б. Шоу]- В зале послышались смешки, местами прорвались аплодисменты.
– А как это намерены делать Вы?
– Объективно…- С невинным видом развёл руками претендент. В зале загоготали: шутка понравилась.
– То есть – со временем придём к полной, теоретической 'социальной справедливости'?- Сквозь шум прокричал уже известный нам "волосатый студент".
– Ох… Опять – двадцать пять…- Вздохнул Абар.- Давайте всё же говорить о реальных вещах – практических. Теоретически 'социальная справедливость' – не самый плохой строй, но давайте, всё же, отличать возможное от желаемого… К сожалению, реальная жизнь пытается учить людей отличать то, что хотелось бы создать, от того, что возможно создать. Иных ей удаётся научить, иных – нет.- Анас-Бар немного помолчал, задумчиво разглядывая небо за окном.- Лично меня,- наконец выронил он,- почему-то не привлекают попытки создать невозможное. А потому я стараюсь всячески избегать участия в подобных прожектах… Видите ли,- вздохнул он,- я, по природе своей, не воин: [я не люблю сражаться. Я люблю побеждать.][~Б. Шоу] А потому вынужден избегать участия в бесперспективных затеях…
– А население, в большинстве своём, так хочет 'справедливого социального распределения'…- 'Посокрушался', как я потом уже выяснил, Алозан.
– Увы – хочет…- Тоскливо вздохнув в ответ, согласился претендент.- Люди, в большинстве своём, не хотят бороться за справедливость или искать её – они хотят мифической справедливости, за которую не надо бороться, о которой не нужно даже думать – она как бы приходит сама собой… Или – её приносит 'умный дядя': "вот приедет барин – он рассудит"… Люди отвыкли думать. Они не хотят в муках искать истину. Они за время существования империи привыкли просто верить. Верить обманывающим их вождям, верить подцензурным книгам – считая, что всё это и есть истина: всеобщественно принятая, единственная, ограждённая от остального хаотического мира железным заслоном… в виде практически непроницаемых границ Великой Империи…- Он вздохнул.- Когда же Соны оказались неспособны удерживать границы и вынуждены были их открыть – вследствие чего в страну хлынул поток неподцензурной литературы 'из-за бугра' – в непривычных к этому мозгах обывателей буквально произошёл взрыв: ибо как можно жить, принимая всю эту мразь и дикость за чистую монету… Когда ещё люди научаться думать и искать истину самостоятельно, а не с готовностью заглатывать правительственную жвачку… Когда ещё они сумеют научиться считать написанное в книге не истиной в последней инстанции, а просто точкой зрения автора… Или, даже – просто заведомой ложью или вообще его шизофреническим бредом…
– Мне кажется, вы напрасно так непочтительно говорите о Сонах…- Со вздохом возразил ему неглупый, и, видимо – порядочный старик из зала. "Старый коммунщик", как окрестил его автор материала.- Они ведь пытались внедрить как раз тот строй, который и Вам больше всех нравится…
– Даже если это действительно так – заниматься этим следовало бы явно не в этой стране и не в это время…- Тяжко вздохнул Абар.
– Фокус состоит в том, что коммунщики сумели-таки построить 'коммуну' – для себя.- Ядовито заметил Алозан.
– А как при этом жили те, кто их кормит – их, естественно, совершенно не интересовало…- Кивнул Абар.
– Извините,- с вызовом возразил 'старый коммунщик'.- Многие из нас действительно искренне хотели построить придуманный Мавром строй, который Вы назвали наиболее для себя привлекательным.
– Что ж,- вздохнул Абар,- если вы действительно искренне этого хотели – вы должны признать, что ошиблись.
– В чём?
– Прежде всего – в людях, я думаю… Вы рассчитывали на общество, состоящее из идеальных людей: на общество, которого нет и… по крайней мере – здесь, сейчас… быть просто не может. Я допускаю, что в таком обществе вы могли бы построить 'коммуну для всех'. Я же считаю себя реалистом и вижу, какое общество – состоящее из каких людей – мы сегодня имеем. И, поскольку идеи коммун к этому обществу, к этим людям совершенно не применимы – ну, не могут они нормально жить при таком строе! – я считаю пропаганду этих идей в этом обществе государственным преступлением. Как можно рассчитывать на качества людей, которыми эти люди реально не обладают?- В вопросе Анас-Бара, казалось, смешалось недоумение с негодованием.- Любой здравомыслящий человек, мне кажется, придя к власти, может рассчитывать только на те качества составляющих общество лиц, которые реально существуют. И – должен преобразовывать это общество, воспитывать и учить этих людей – чтобы сделать его – и их – лучше.
– А лучшее – это как раз то, что есть сейчас, я думаю?- Ядовито заметил 'старый коммунщик'.
– Вы можете думать так, как считаете правильным,- пожал плечами Абар, вызвав смех в зале и негодование 'старого коммунщика'.- Я же считаю, что сейчас мы откатились в моральном отношении едва ли не на ту же ступень, на которой находились в период перед созданием империи Сонов. И, если ничего не менять – нас ждёт полная анархия, расцвет бандитизма и инфантильная власть ворья, которая реально не может не только навести порядок в стране, но даже тихо набить собственный карман; вследствие чего она пытается совершенно неприкрыто обманывать и грабить свой народ – в одном ряду с базарными ловкачами, уличными карманниками и карточными шулерами… Мне лично эта перспектива почему-то не нравится… Скажите,- вдруг обратился напрямую к 'старому коммунщику' Абар,- Вы хотите просто жить спокойно, не озираясь ежеминутно по сторонам в поисках того, кто вас ограбит или обмишурит? Даже, если это не будет называться 'коммуной'?
– Да.- После некоторой паузы кивнул тот.
– Так вот, я – тоже хочу. И это, пожалуй, единственный довод, которым им,- он показал на свиту,- в своё время удалось меня убедить.- Абар сошёл с трибуны, всем своим видом показывая, что поддерживать тему больше не намерен, и, извинившись, вышел из зала. Эстафету, поднявшись, тут же принял Бигур:
– Видите ли… Я уже говорил, что нам было сложно убедить этого человека заняться тем, чем он сейчас занимается… Мы понимали, что его аналитический ум превосходит любого из нас. Мы понимали, что среди нас есть 'ходячие кладовые' разума, которые, увы, не так молоды и сильны, как он. Понимали, что есть 'перспективные молодые политики', которые 'на ура' прошли бы на выборах, но – никто из которых реально не навёл бы порядка в стране. Никто из них не обладает тем объёмом знаний в области управления, который имеет Абар. Никто не обладает таким опытом увязки интересов большого количества вынужденных взаимодействовать друг с другом людей. И, наконец – я не знаю человека, настолько внутренне порядочного, что само подозрение в столь невинном, с точки зрения политиков, занятии, как вождение кого бы то ни было за нос, уже вызывает у него внутренний протест… Что же касается 'молодых перспективных политиков', то… Редко, кто из них неспособен изобразить здесь, на сцене, честного человека – этим они все владеют в совершенстве. Но… быть глубоко порядочным человеком в душе, в её тайных уголках – где всё, казалось бы, дозволено… Быть честным там, где тебя никто не сможет проконтролировать – ибо туда никому нет доступа… Это уже сложнее. Для кого-то это – вершина возможного, а для большинства – увы, недостижимо в принципе… Это не я придумал – всё это уже было обдумано и говорено не раз, в том числе – сформулировано великим Монтенем…- Бигур стоял у трибуны и так просто, по-домашнему, разведя руками, слегка насмешливо глядел в зал, как бы спрашивая: 'Ну, что я на авторитеты ссылаюсь, как будто хоть кто-то из вас думает иначе?'.
– Ладно глаголете…- Кивнул головой "профессор на пенсии",- да только вот с чего вы взяли, что для него это всё – не проблема?
– А мы этого и не утверждаем.- Вздохнул Бигур.
– Вот как?- Искренне изумился профессор.
– Мы это можем только предполагать. Но из всех известных нам вариантов этот, как мы считаем, лучший. Видите ли… Этот человек очень долго рос, как… архитектор, как… конструктор… различных систем управления, составными частями которых были как бездушные машины, так и живые люди. Рос он, увы, практически в полной изоляции, часто годами не имея возможности проверить свои изыскания. Это трудно. Это очень трудно. И, если бы ему так и не удалось ни разу проверить свои взгляды на практике – я бы не стоял сейчас здесь, убеждая вас. Невзирая на то, что сам разделяю его взгляды и верю ему. Я не осмелился бы на такой шаг – предложить ему решиться попробовать оперировать целой страной. Но… В его жизни было несколько эпизодов, в которых волею случая ему предоставлялась возможность проверить на практике результаты своих изысканий, реализовать системы управления и системы взаимоотношений, построенные на декларируемым им принципах. И во всех подобных случаях полученные результаты полностью соответствовали его прогнозам. А тот факт, что результаты эти вызывали недоумение многих его коллег, вынуждая их подозревать его и ближайшее его окружение чуть ли не в мистификации – хорошо характеризует степень его отрыва от них. Если, лицезря очевидное, довольно неглупый человек и вполне серьёзный специалист с уровнем эксперта недоверчиво восклицает 'не может быть' – для меня это хорошее подтверждение как правильности выбранного Абаром пути, так и грандиозности его ухода вперёд. Разумеется, эти прошлые его удачи не дают основания утверждать, что у него всё будет получатся и впредь. Но они дают основание это предполагать… Поэтому – если у вас есть тот, в отношении которого вы уверены – выберите его. Если существует некто, по отношению к которому вы имеете основания хотя бы предполагать, что он Вас устроит – выберите его, а не Абара. Но если у вас нет таких – давайте выберем всё же этого человека – хотя бы по принципу 'не самого худшего варианта': вдруг из этого хоть что-нибудь путное, да выйдет…- Ухмыльнулся Бигур. Видимо, тема на этом была уже исчерпана: зал молчал. Вопросов больше не было. А доверие, похоже, зародилось – ибо потом именно здесь, в Кайане, Абару было отдано 84 процента голосов…
Глава 2 Первая пресс-конференция.
– Слишком явная, неприкрытая эксплуатация, и, как следствие – снова нестабильность.
– А 'социальная справедливость'?
– Если понимать 'социальную справедливость', как это сейчас принято – то есть 'от каждого – по способностям, каждому – по труду', то такая модель не реализуема даже теоретически, так как совершенно невозможно определить, сколько это есть – 'по труду'. Точнее, нет способа точно определить 'количество общественно-необходимого труда, затрачиваемого…' в процессе того или иного производства; то есть – невозможно определить сколько-нибудь объективную меру труда. А раз так – значит, принцип оплаты 'по труду' есть чистейшей воды миф социалистов… и всех прочих, кто 'борется за социальную справедливость'.- Вздохнув, развёл руками претендент.
– Вы можете назвать строй, который предлагаете в качестве реально возможного?
– Я не собираюсь реализовывать какой-либо уже известный строй, тем более – "теоретически чистый": Во-первых – я, увы, реалист; а во-вторых – я достаточно хорошо знаю недостатки каждого, чтобы его желать.- Шум в зале, большей частью – одобрительный, прокатился волной к задним рядам.- Но я знаю и достоинства каждого из них, и намерен, по мере возможностей, их использовать.- Закончил Абар, когда волна улеглась.
– Чтобы создать – что?- Склонив голову набок, не унимался "студент". Абар вздохнул:
– Я не знаю термина, однозначно определяющего модель общественного устройства, которую я хотел бы реализовать. Не придумали пока люди этого термина. В любом случае это будет строй, максимально, на мой взгляд, соответствующий текущему состоянию общества.
– И что же… максимально соответствует… прямо сейчас?
– Попробуйте представить себе вариант капитала с элементами стабилизации и социальной защиты, выполняемой государством.
– Государством? Зачем?
– Как мы только что уже обсуждали, государство для обеспечения собственной стабильности вынуждено в какой-то мере вмешиваться в классический процесс оборота капитала, изымая часть доходов у наиболее богатых слоёв общества и перераспределяя эту часть среди беднейших слоёв населения. Пока существует неравенство – должно существовать и государство, выполняя, по крайней мере, функцию перераспределения благ.
– Это уже было…
– Разумеется – так было всегда. Любое государство так или иначе вмешивается в процесс распределения, и, если правительство хочет стабильности – оно будет это делать.
– А если оно не умеет?- вкрадчиво спросил "студент".
– Значит, это – плохое правительство. Подобный пример мы имели возможность наблюдать в период существования империи Сонов – весь период: от расцвета до загнивания и распада. Некорректное перераспределение, естественно, далеко не единственная ошибка Сонов – но именно она, на мой взгляд, внесла наиболее весомый вклад в 'святое дело' развала империи… В истории человечества, конечно, всё это в том или ином виде уже было, и не однажды… Да вот беда: люди не любят вспоминать уроки истории… почему-то…- Криво улыбнулся Анас-Бар.- Я как-то слышал,- хмыкнул он,- что [единственный урок, который можно извлечь из истории, состоит в том, что люди не извлекают из неё никаких уроков…][Б. Шоу]- В зале послышались смешки, местами прорвались аплодисменты.
– А как это намерены делать Вы?
– Объективно…- С невинным видом развёл руками претендент. В зале загоготали: шутка понравилась.
– То есть – со временем придём к полной, теоретической 'социальной справедливости'?- Сквозь шум прокричал уже известный нам "волосатый студент".
– Ох… Опять – двадцать пять…- Вздохнул Абар.- Давайте всё же говорить о реальных вещах – практических. Теоретически 'социальная справедливость' – не самый плохой строй, но давайте, всё же, отличать возможное от желаемого… К сожалению, реальная жизнь пытается учить людей отличать то, что хотелось бы создать, от того, что возможно создать. Иных ей удаётся научить, иных – нет.- Анас-Бар немного помолчал, задумчиво разглядывая небо за окном.- Лично меня,- наконец выронил он,- почему-то не привлекают попытки создать невозможное. А потому я стараюсь всячески избегать участия в подобных прожектах… Видите ли,- вздохнул он,- я, по природе своей, не воин: [я не люблю сражаться. Я люблю побеждать.][~Б. Шоу] А потому вынужден избегать участия в бесперспективных затеях…
– А население, в большинстве своём, так хочет 'справедливого социального распределения'…- 'Посокрушался', как я потом уже выяснил, Алозан.
– Увы – хочет…- Тоскливо вздохнув в ответ, согласился претендент.- Люди, в большинстве своём, не хотят бороться за справедливость или искать её – они хотят мифической справедливости, за которую не надо бороться, о которой не нужно даже думать – она как бы приходит сама собой… Или – её приносит 'умный дядя': "вот приедет барин – он рассудит"… Люди отвыкли думать. Они не хотят в муках искать истину. Они за время существования империи привыкли просто верить. Верить обманывающим их вождям, верить подцензурным книгам – считая, что всё это и есть истина: всеобщественно принятая, единственная, ограждённая от остального хаотического мира железным заслоном… в виде практически непроницаемых границ Великой Империи…- Он вздохнул.- Когда же Соны оказались неспособны удерживать границы и вынуждены были их открыть – вследствие чего в страну хлынул поток неподцензурной литературы 'из-за бугра' – в непривычных к этому мозгах обывателей буквально произошёл взрыв: ибо как можно жить, принимая всю эту мразь и дикость за чистую монету… Когда ещё люди научаться думать и искать истину самостоятельно, а не с готовностью заглатывать правительственную жвачку… Когда ещё они сумеют научиться считать написанное в книге не истиной в последней инстанции, а просто точкой зрения автора… Или, даже – просто заведомой ложью или вообще его шизофреническим бредом…
– Мне кажется, вы напрасно так непочтительно говорите о Сонах…- Со вздохом возразил ему неглупый, и, видимо – порядочный старик из зала. "Старый коммунщик", как окрестил его автор материала.- Они ведь пытались внедрить как раз тот строй, который и Вам больше всех нравится…
– Даже если это действительно так – заниматься этим следовало бы явно не в этой стране и не в это время…- Тяжко вздохнул Абар.
– Фокус состоит в том, что коммунщики сумели-таки построить 'коммуну' – для себя.- Ядовито заметил Алозан.
– А как при этом жили те, кто их кормит – их, естественно, совершенно не интересовало…- Кивнул Абар.
– Извините,- с вызовом возразил 'старый коммунщик'.- Многие из нас действительно искренне хотели построить придуманный Мавром строй, который Вы назвали наиболее для себя привлекательным.
– Что ж,- вздохнул Абар,- если вы действительно искренне этого хотели – вы должны признать, что ошиблись.
– В чём?
– Прежде всего – в людях, я думаю… Вы рассчитывали на общество, состоящее из идеальных людей: на общество, которого нет и… по крайней мере – здесь, сейчас… быть просто не может. Я допускаю, что в таком обществе вы могли бы построить 'коммуну для всех'. Я же считаю себя реалистом и вижу, какое общество – состоящее из каких людей – мы сегодня имеем. И, поскольку идеи коммун к этому обществу, к этим людям совершенно не применимы – ну, не могут они нормально жить при таком строе! – я считаю пропаганду этих идей в этом обществе государственным преступлением. Как можно рассчитывать на качества людей, которыми эти люди реально не обладают?- В вопросе Анас-Бара, казалось, смешалось недоумение с негодованием.- Любой здравомыслящий человек, мне кажется, придя к власти, может рассчитывать только на те качества составляющих общество лиц, которые реально существуют. И – должен преобразовывать это общество, воспитывать и учить этих людей – чтобы сделать его – и их – лучше.
– А лучшее – это как раз то, что есть сейчас, я думаю?- Ядовито заметил 'старый коммунщик'.
– Вы можете думать так, как считаете правильным,- пожал плечами Абар, вызвав смех в зале и негодование 'старого коммунщика'.- Я же считаю, что сейчас мы откатились в моральном отношении едва ли не на ту же ступень, на которой находились в период перед созданием империи Сонов. И, если ничего не менять – нас ждёт полная анархия, расцвет бандитизма и инфантильная власть ворья, которая реально не может не только навести порядок в стране, но даже тихо набить собственный карман; вследствие чего она пытается совершенно неприкрыто обманывать и грабить свой народ – в одном ряду с базарными ловкачами, уличными карманниками и карточными шулерами… Мне лично эта перспектива почему-то не нравится… Скажите,- вдруг обратился напрямую к 'старому коммунщику' Абар,- Вы хотите просто жить спокойно, не озираясь ежеминутно по сторонам в поисках того, кто вас ограбит или обмишурит? Даже, если это не будет называться 'коммуной'?
– Да.- После некоторой паузы кивнул тот.
– Так вот, я – тоже хочу. И это, пожалуй, единственный довод, которым им,- он показал на свиту,- в своё время удалось меня убедить.- Абар сошёл с трибуны, всем своим видом показывая, что поддерживать тему больше не намерен, и, извинившись, вышел из зала. Эстафету, поднявшись, тут же принял Бигур:
– Видите ли… Я уже говорил, что нам было сложно убедить этого человека заняться тем, чем он сейчас занимается… Мы понимали, что его аналитический ум превосходит любого из нас. Мы понимали, что среди нас есть 'ходячие кладовые' разума, которые, увы, не так молоды и сильны, как он. Понимали, что есть 'перспективные молодые политики', которые 'на ура' прошли бы на выборах, но – никто из которых реально не навёл бы порядка в стране. Никто из них не обладает тем объёмом знаний в области управления, который имеет Абар. Никто не обладает таким опытом увязки интересов большого количества вынужденных взаимодействовать друг с другом людей. И, наконец – я не знаю человека, настолько внутренне порядочного, что само подозрение в столь невинном, с точки зрения политиков, занятии, как вождение кого бы то ни было за нос, уже вызывает у него внутренний протест… Что же касается 'молодых перспективных политиков', то… Редко, кто из них неспособен изобразить здесь, на сцене, честного человека – этим они все владеют в совершенстве. Но… быть глубоко порядочным человеком в душе, в её тайных уголках – где всё, казалось бы, дозволено… Быть честным там, где тебя никто не сможет проконтролировать – ибо туда никому нет доступа… Это уже сложнее. Для кого-то это – вершина возможного, а для большинства – увы, недостижимо в принципе… Это не я придумал – всё это уже было обдумано и говорено не раз, в том числе – сформулировано великим Монтенем…- Бигур стоял у трибуны и так просто, по-домашнему, разведя руками, слегка насмешливо глядел в зал, как бы спрашивая: 'Ну, что я на авторитеты ссылаюсь, как будто хоть кто-то из вас думает иначе?'.
– Ладно глаголете…- Кивнул головой "профессор на пенсии",- да только вот с чего вы взяли, что для него это всё – не проблема?
– А мы этого и не утверждаем.- Вздохнул Бигур.
– Вот как?- Искренне изумился профессор.
– Мы это можем только предполагать. Но из всех известных нам вариантов этот, как мы считаем, лучший. Видите ли… Этот человек очень долго рос, как… архитектор, как… конструктор… различных систем управления, составными частями которых были как бездушные машины, так и живые люди. Рос он, увы, практически в полной изоляции, часто годами не имея возможности проверить свои изыскания. Это трудно. Это очень трудно. И, если бы ему так и не удалось ни разу проверить свои взгляды на практике – я бы не стоял сейчас здесь, убеждая вас. Невзирая на то, что сам разделяю его взгляды и верю ему. Я не осмелился бы на такой шаг – предложить ему решиться попробовать оперировать целой страной. Но… В его жизни было несколько эпизодов, в которых волею случая ему предоставлялась возможность проверить на практике результаты своих изысканий, реализовать системы управления и системы взаимоотношений, построенные на декларируемым им принципах. И во всех подобных случаях полученные результаты полностью соответствовали его прогнозам. А тот факт, что результаты эти вызывали недоумение многих его коллег, вынуждая их подозревать его и ближайшее его окружение чуть ли не в мистификации – хорошо характеризует степень его отрыва от них. Если, лицезря очевидное, довольно неглупый человек и вполне серьёзный специалист с уровнем эксперта недоверчиво восклицает 'не может быть' – для меня это хорошее подтверждение как правильности выбранного Абаром пути, так и грандиозности его ухода вперёд. Разумеется, эти прошлые его удачи не дают основания утверждать, что у него всё будет получатся и впредь. Но они дают основание это предполагать… Поэтому – если у вас есть тот, в отношении которого вы уверены – выберите его. Если существует некто, по отношению к которому вы имеете основания хотя бы предполагать, что он Вас устроит – выберите его, а не Абара. Но если у вас нет таких – давайте выберем всё же этого человека – хотя бы по принципу 'не самого худшего варианта': вдруг из этого хоть что-нибудь путное, да выйдет…- Ухмыльнулся Бигур. Видимо, тема на этом была уже исчерпана: зал молчал. Вопросов больше не было. А доверие, похоже, зародилось – ибо потом именно здесь, в Кайане, Абару было отдано 84 процента голосов…
Глава 2 Первая пресс-конференция.
…И вот – я сижу в 'перворазрядной' Кайанской гостинице. По стенам среди белого дня бегают тараканы, простыни рвутся, стоит неудачно повернуться ночью; а горячая вода, хоть и бывает, но – в полном соответствии с "Законом Мэрфи" – заканчивается всякий раз, когда ты намерен принять душ. Я сижу, и, тщётно пытаясь разжевать неизвестного происхождения сэндвич, доставленный мне из ресторана внизу, стараюсь, насколько это возможно, разобраться в ситуации да строчу 'отчёты' Скренту. Абар пока ещё ни разу не показывался журналистам, прячась за спиной своего пресс-секретаря, продолжающего усиленно вешать нам лапшу на уши.
Неожиданно было объявлено, что Президент 'хочет говорить'. Не буду описывать всех кривотолков и пересудов, которые породило это известие в острой на язык и охочей до сплетен журналистской среде – и читателя утомлять не хочется, и, признаться, большую часть из них я привычно пропустил мимо ушей. Меня, как и большинство местных коллег, гораздо больше волновала сама обещанная встреча, чем связанный с ней трёп да шум – и мы ждали обещанной прессконференции если не с трепетом, то, по крайней мере, с нескрываемым интересом.
Наконец этот день настал. Анас-Бар выступал в большом конференц-зале, не вместившем всех желающих поглазеть на такое чудо: Ункарский президент, наконец, заговорил! Первая программа национального телевидения транслировала всю встречу.
– Здравствуйте,- начал Анас-Бар.- Я думаю, здесь собрались, в основном, люди, озадаченные моим долгим молчанием. Я понимаю вас и думаю, что догадываюсь о направлении ваших мыслей,- он усмехнулся,- но вынужден многих разочаровать: большинство блуждающих здесь и дошедших до меня слухов, cплетен и домыслов совершенно неверны. Сегодня я постараюсь ответить на все ваши вопросы; но вначале я должен, пользуясь тем, что эта встреча транслируется по телевидению, сделать заявление.- В зале зашумели.- Тише,- попросил Абар.- Так вот… Суть моего заявления состоит в том, что я вынужден признать: давая согласие баллотироваться на пост президента, я плохо представлял себе, на что иду. Соглашался же я, большей частью, потому, что попросту не верил в саму возможность стать президентом и участвовал во всём этом шоу… всего лишь – чтобы впоследствии не испытывать мук совести по поводу того, что, мол, мог вот что-то сделать – да не попробовал…- По залу прокатился шумок.
– Для очистки совести, так сказать…- Громко заметил кто-то.
– Именно…- Грустно улыбнулся президент.- Теперь же, став президентом, я вынужден был – для той же 'очистки совести' – попытаться что-то изменить.
– Ну, конечно – иначе зачем же становиться президентом!- Иронично выкрикнули в зале. Абар, поморщившись, только поднял руку, прося внимания.
– Сегодня уже истёк месяц с момента моего прихода к власти. Срок не слишком большой, чтобы внизу что-то почувствовали, но – достаточный, чтобы здесь, вверху, в чём-то уже разобраться…
– Ну, и как?- Снова раздался ироничный возглас в зале.
– Плохо.- Развёл руками Абар. Зал взорвался хохотом: в том, что 'плохо', не сомневался никто; но – чтобы новый президент потратил месяц, чтобы просто констатировать этот факт?…
– Вы не совсем меня поняли…- Грустно улыбнулся Абар, когда шум и гогот поутихли.- Видите ли… в том, что всё так 'плохо', как вы подумали, я не сомневался и до начала предвыборной кампании – иначе мне незачем было бы сюда идти: сдаётся мне, что многие из вас уже посчитали мои деньги – среди людей часто встречаются те, кто любит это занятие, и журналистская среда – отнюдь не исключение… Так пусть те, кто посчитал, расскажут остальным, сколько я потерял, согласившись вставить свою шею в этот хомут…- В зале завертелись, зашептались.
– По меньшей мере – раз в пятнадцать,- выкрикнул кто-то.- Это я говорю – Карой де Лю.- Говоривший вытянул вверх руку, показывая, где он находится.- Так что, ребята, давайте приглушим шум – и поехали дальше; а то для ответов на вопросы, лядишь, не останется времени, а я лично как раз за ними сюда и пришёл.- Абар, улыбнувшись, посмотрел на стройного загорелого юношу, который, встав, обращался к залу.
– Спасибо, молодой человек… Правда, Вы, видимо, учли лишь доходы, пожинаемые мной только на территории Ункарии… Ну, да ладно… Я думаю, названный коэффициент действительно поможет многим понять, что шёл я сюда не ради хлеба насущного… А теперь – к сути.- Абар облокотился о трибуну.- А суть состоит в том, что, давая согласие баллотироваться, я не представлял, куда попаду. То есть – я имел, конечно, какие-то представления о реальном положении дел – примерно на том уровне, что и Вы сейчас… Но то, что я обнаружил – превзошло все мои худшие ожидания.- Голос Абара стал жёстким, стиль речи – констатирующим.- На сегодняшний день нет ни одной реальной структуры власти, на которую её вершина – в моём лице – могла бы опереться.- С мрачной ухмылкой бросал фразы он.- Более того – различные ветви власти, вместо того, чтобы выполнять возложенные на них функции, сцепились между собой за право получить ещё большую власть, чем они имеют. Люди, находящиеся там, больны. По меньшей мере – жаждой власти. Власть стала для них уже не инструментом реализации честолюбивых планов, а самоцелью. Всякая попытка реформирования такого аппарата неизбежно,- Президент, подняв вверх указательный палец, произнёс почти по слогам: – приведёт к полному развалу остатков государства и, следовательно, к анархии. В этом,- закончил он,- и заключается суть того, что я за этот месяц понял.
– Не густо…- Попробовал кто-то сыронизировать в зале.
– Заткнись,- огрызнулся на него кто-то из соседей – до большинства уже начал доходить смысл услышанного.
– Вы считаете, что реформы в Ункарии невозможны?- Прозвучал очередной вопрос президенту.
– А разве я это говорил?- Удивился Абар.- Я говорил всего лишь о том, что, попытавшись реформировать аппарат, мы прийдём к анархии.
– Поскольку она не есть наша цель, то – разве это не одно и то же?
– Нет. У нас есть шанс. Поскольку реформировать аппарат невозможно, его следует заменить. Поскольку заменить его реально нечем – новый аппарат следует создать. При этом,- он снова поднял вверх указательный палец и начал говорить почти по слогам,- нам нужно успеть сформировать, отладить и внедрить новую систему управления государством за срок меньший, чем нужен для развала существующей системы и перехода к анархии.
– Кто – кого… Наперегонки?- Усмехнулись в зале.
– Наперегонки. Со смертью.- Ухмыльнулся Президент.- Вы должны понимать, что, если мы не успеем – это означает не просто отсутствие приза на скачках… Это практически наверняка означает физическую смерть для меня и начало гражданской войны – для вас.- В зале настала гробовая тишина. Народ лихорадочно обдумывал услышанное. Некоторые пытались иронизировать, но соседи быстро затыкали им глотки: в головах большинства уже начинала зарождаться симпатия к этому человеку, который, в отличие от большинства своих предшественников, не только так вот просто сказал с трибуны известную всем правду, но и начал говорить дальше, говорить о том, о чём никто из присутствующих раньше толком и не задумывался… И сейчас, быстро проворачивая шарики в голове, писаки пытались сообразить, что это: действительно предельная, режущая слух откровенность, или – просто очередная мистификация, по своей изощрённости превосходящая всё, виденное или слышанное ими ранее?
– Поэтому,- продолжал, меж тем, президент,- вы все – именно все, а не только пришедшие в этот зал – стоите сегодня перед выбором: или оставить всё, как есть, и продолжать медленно умирать, или – рвануться, рискнуть; чтобы – либо умереть быстро и сразу, либо – победить и обрести право жить, как нормальные люди. Сегодня я ещё готов сунуть голову в эту петлю, ибо надеюсь успеть разрубить её раньше, чем она захлестнётся. Поэтому сегодня это ещё можно делать со мной вместе. Будет ли это возможно завтра – я не знаю. Поэтому, если в самое ближайшее время мы не начнём быстро – я подчёркиваю: очень быстро – заниматься тем, о чём сейчас говорим – я умываю руки. Я не хочу быть раздавленным и смятым этим монстром, в которого превратилось сегодня наше 'государство'.- Озадаченная и не успевавшая соображать публика сидела, едва дыша. Тишина была такая, что я слышал дыхание соседа.
– Постойте-ка…- Наконец нарушил её, поднявшись, Карой де Лю.- Я что-то не понимаю… Вы ведь стали президентом, как я понимаю, как раз для того, чтобы именно этим и заниматься… Чтобы реформировать всё это… Так что же Вам мешает? Или Вам нужно наше согласие на реформы? Так разве мы не выразили его, избрав Вас президентом?
– Вы выразили своё согласие на то, чтобы я стал президентом. Но вы не выражали своего согласия на то, чтобы я рисковал ввергнуть страну в пучину гражданской войны.
– Хм… Согласен… И именно это согласие Вам сейчас нужно?
– Нет. Само по себе это – согласие телёнка идти на заклание. Оно ни мне, ни вам ничего не даст.
– А что же нам… и Вам… что-нибудь даст?
– Власть,- пожал плечами Абар.- Полная и реальная власть. Позволяющая делать то, что я считаю нужным.
– А разве её а Вас нет?- Озадаченно спросил де Лю.
– Разумеется, нет,- развёл руками Абар, вызвав шум недоумения и даже недовольства в зале.- Видите ли,- продолжал он, когда шум немного утих,- создавая своё законодательство, Соны сделали всё для того, чтобы ни одна личность, сколь бы высокий пост она ни занимала, не могла более-менее заметно повлиять на ход истории. Влияние могли оказывать только сборища – именовавшиеся Главным Советом Правителей, например… Понятно, что никто в этой системе реальной власти не имел и иметь не мог: помешанные на подозрительности, Соны не верили никому из своей банды и позаботились о том, чтобы никто из них не мог обмануть остальных, уведя блага у них из-под носа. Косвенно была обеспечена и полная невозможность быстрого реформирования общественного устройства, ибо быстрого реформирования Соны как раз больше всего и боялись, не доверяя один другому и опасаясь друг друга. Вследствие этого наследия наше текущее законодательство, большей частью просто переписанное с законодательства Сонов, таково, что президент может выполнять, по сути, лишь роль свадебного генерала; все звенья управления сами по себе не могут ничего; а любое изменение структуры управления возможно только при согласии подавляющего большинства в парламенте, которое никогда не хотело и не захочет никаких реформ, ибо сегодня получает за свою болтовню и интриги в сумме на два-три порядка больше, чем не только школьный учитель, но и иной ункарский профессор с мировым именем… Для них любая реформа есть отчуждение какой-то части дармового дохода – понятно, что на это они никогда реально не пойдут.
– Заседания парламента давно превратились в игру толпы идиотов, пытающихся максимально удовлетворить потребности участников этой игры.- Усмехнулся Карой.- При этом они пытаются убедить всех остальных – кто в этой игре не участвует – в том, что речь идёт об удовлетворении именно их потребностей…
– Ну, некоторые из них идут ещё дальше – пытаясь убедить своих избирателей в том, что их, избирателей, потребности… на самом деле уже давно удовлетворены…- Заметил ещё кто-то. Ухмылки на лицах присутствующих послужили Абару индикатором понимания прессой сути проблемы, и он продолжил:
– По текущему законодательству, которое, как я уже говорил, большей частью получено простым копированием законодательства империи Сонов, мне, чтобы разогнать это скопище интриганов, нужно потратить не менее полугода. При этом на сам процесс уйдёт столько сил и энергии, что их, пожалуй, хватило бы для завершения процесса реформ… Если я не уверен, что у меня хватит сил на реформы – я лишь хочу надеяться на это – то совершенно очевидно, что двойным 'запасом прочности' я не обладаю и по такому пути идти не могу, ибо заранее знаю, что он к желаемому результату не приведёт.- Абар помолчал. Молчали и мы, пытаясь осознать услышанное. Нет – каждый, в общем-то, понимал, что дела обстоят на самом деле примерно так, но… как-то не хотелось в это верить, что ли… Поэтому слова Абара вызвали поначалу настороженное неприятие, смешанное с неудовольствием от неприятных 'новостей'; и лишь по мере осознания этой неприкрытой правды публика понемногу приходила к пониманию неизбежности большой драки. Или – медленного умирания.
Неожиданно было объявлено, что Президент 'хочет говорить'. Не буду описывать всех кривотолков и пересудов, которые породило это известие в острой на язык и охочей до сплетен журналистской среде – и читателя утомлять не хочется, и, признаться, большую часть из них я привычно пропустил мимо ушей. Меня, как и большинство местных коллег, гораздо больше волновала сама обещанная встреча, чем связанный с ней трёп да шум – и мы ждали обещанной прессконференции если не с трепетом, то, по крайней мере, с нескрываемым интересом.
Наконец этот день настал. Анас-Бар выступал в большом конференц-зале, не вместившем всех желающих поглазеть на такое чудо: Ункарский президент, наконец, заговорил! Первая программа национального телевидения транслировала всю встречу.
– Здравствуйте,- начал Анас-Бар.- Я думаю, здесь собрались, в основном, люди, озадаченные моим долгим молчанием. Я понимаю вас и думаю, что догадываюсь о направлении ваших мыслей,- он усмехнулся,- но вынужден многих разочаровать: большинство блуждающих здесь и дошедших до меня слухов, cплетен и домыслов совершенно неверны. Сегодня я постараюсь ответить на все ваши вопросы; но вначале я должен, пользуясь тем, что эта встреча транслируется по телевидению, сделать заявление.- В зале зашумели.- Тише,- попросил Абар.- Так вот… Суть моего заявления состоит в том, что я вынужден признать: давая согласие баллотироваться на пост президента, я плохо представлял себе, на что иду. Соглашался же я, большей частью, потому, что попросту не верил в саму возможность стать президентом и участвовал во всём этом шоу… всего лишь – чтобы впоследствии не испытывать мук совести по поводу того, что, мол, мог вот что-то сделать – да не попробовал…- По залу прокатился шумок.
– Для очистки совести, так сказать…- Громко заметил кто-то.
– Именно…- Грустно улыбнулся президент.- Теперь же, став президентом, я вынужден был – для той же 'очистки совести' – попытаться что-то изменить.
– Ну, конечно – иначе зачем же становиться президентом!- Иронично выкрикнули в зале. Абар, поморщившись, только поднял руку, прося внимания.
– Сегодня уже истёк месяц с момента моего прихода к власти. Срок не слишком большой, чтобы внизу что-то почувствовали, но – достаточный, чтобы здесь, вверху, в чём-то уже разобраться…
– Ну, и как?- Снова раздался ироничный возглас в зале.
– Плохо.- Развёл руками Абар. Зал взорвался хохотом: в том, что 'плохо', не сомневался никто; но – чтобы новый президент потратил месяц, чтобы просто констатировать этот факт?…
– Вы не совсем меня поняли…- Грустно улыбнулся Абар, когда шум и гогот поутихли.- Видите ли… в том, что всё так 'плохо', как вы подумали, я не сомневался и до начала предвыборной кампании – иначе мне незачем было бы сюда идти: сдаётся мне, что многие из вас уже посчитали мои деньги – среди людей часто встречаются те, кто любит это занятие, и журналистская среда – отнюдь не исключение… Так пусть те, кто посчитал, расскажут остальным, сколько я потерял, согласившись вставить свою шею в этот хомут…- В зале завертелись, зашептались.
– По меньшей мере – раз в пятнадцать,- выкрикнул кто-то.- Это я говорю – Карой де Лю.- Говоривший вытянул вверх руку, показывая, где он находится.- Так что, ребята, давайте приглушим шум – и поехали дальше; а то для ответов на вопросы, лядишь, не останется времени, а я лично как раз за ними сюда и пришёл.- Абар, улыбнувшись, посмотрел на стройного загорелого юношу, который, встав, обращался к залу.
– Спасибо, молодой человек… Правда, Вы, видимо, учли лишь доходы, пожинаемые мной только на территории Ункарии… Ну, да ладно… Я думаю, названный коэффициент действительно поможет многим понять, что шёл я сюда не ради хлеба насущного… А теперь – к сути.- Абар облокотился о трибуну.- А суть состоит в том, что, давая согласие баллотироваться, я не представлял, куда попаду. То есть – я имел, конечно, какие-то представления о реальном положении дел – примерно на том уровне, что и Вы сейчас… Но то, что я обнаружил – превзошло все мои худшие ожидания.- Голос Абара стал жёстким, стиль речи – констатирующим.- На сегодняшний день нет ни одной реальной структуры власти, на которую её вершина – в моём лице – могла бы опереться.- С мрачной ухмылкой бросал фразы он.- Более того – различные ветви власти, вместо того, чтобы выполнять возложенные на них функции, сцепились между собой за право получить ещё большую власть, чем они имеют. Люди, находящиеся там, больны. По меньшей мере – жаждой власти. Власть стала для них уже не инструментом реализации честолюбивых планов, а самоцелью. Всякая попытка реформирования такого аппарата неизбежно,- Президент, подняв вверх указательный палец, произнёс почти по слогам: – приведёт к полному развалу остатков государства и, следовательно, к анархии. В этом,- закончил он,- и заключается суть того, что я за этот месяц понял.
– Не густо…- Попробовал кто-то сыронизировать в зале.
– Заткнись,- огрызнулся на него кто-то из соседей – до большинства уже начал доходить смысл услышанного.
– Вы считаете, что реформы в Ункарии невозможны?- Прозвучал очередной вопрос президенту.
– А разве я это говорил?- Удивился Абар.- Я говорил всего лишь о том, что, попытавшись реформировать аппарат, мы прийдём к анархии.
– Поскольку она не есть наша цель, то – разве это не одно и то же?
– Нет. У нас есть шанс. Поскольку реформировать аппарат невозможно, его следует заменить. Поскольку заменить его реально нечем – новый аппарат следует создать. При этом,- он снова поднял вверх указательный палец и начал говорить почти по слогам,- нам нужно успеть сформировать, отладить и внедрить новую систему управления государством за срок меньший, чем нужен для развала существующей системы и перехода к анархии.
– Кто – кого… Наперегонки?- Усмехнулись в зале.
– Наперегонки. Со смертью.- Ухмыльнулся Президент.- Вы должны понимать, что, если мы не успеем – это означает не просто отсутствие приза на скачках… Это практически наверняка означает физическую смерть для меня и начало гражданской войны – для вас.- В зале настала гробовая тишина. Народ лихорадочно обдумывал услышанное. Некоторые пытались иронизировать, но соседи быстро затыкали им глотки: в головах большинства уже начинала зарождаться симпатия к этому человеку, который, в отличие от большинства своих предшественников, не только так вот просто сказал с трибуны известную всем правду, но и начал говорить дальше, говорить о том, о чём никто из присутствующих раньше толком и не задумывался… И сейчас, быстро проворачивая шарики в голове, писаки пытались сообразить, что это: действительно предельная, режущая слух откровенность, или – просто очередная мистификация, по своей изощрённости превосходящая всё, виденное или слышанное ими ранее?
– Поэтому,- продолжал, меж тем, президент,- вы все – именно все, а не только пришедшие в этот зал – стоите сегодня перед выбором: или оставить всё, как есть, и продолжать медленно умирать, или – рвануться, рискнуть; чтобы – либо умереть быстро и сразу, либо – победить и обрести право жить, как нормальные люди. Сегодня я ещё готов сунуть голову в эту петлю, ибо надеюсь успеть разрубить её раньше, чем она захлестнётся. Поэтому сегодня это ещё можно делать со мной вместе. Будет ли это возможно завтра – я не знаю. Поэтому, если в самое ближайшее время мы не начнём быстро – я подчёркиваю: очень быстро – заниматься тем, о чём сейчас говорим – я умываю руки. Я не хочу быть раздавленным и смятым этим монстром, в которого превратилось сегодня наше 'государство'.- Озадаченная и не успевавшая соображать публика сидела, едва дыша. Тишина была такая, что я слышал дыхание соседа.
– Постойте-ка…- Наконец нарушил её, поднявшись, Карой де Лю.- Я что-то не понимаю… Вы ведь стали президентом, как я понимаю, как раз для того, чтобы именно этим и заниматься… Чтобы реформировать всё это… Так что же Вам мешает? Или Вам нужно наше согласие на реформы? Так разве мы не выразили его, избрав Вас президентом?
– Вы выразили своё согласие на то, чтобы я стал президентом. Но вы не выражали своего согласия на то, чтобы я рисковал ввергнуть страну в пучину гражданской войны.
– Хм… Согласен… И именно это согласие Вам сейчас нужно?
– Нет. Само по себе это – согласие телёнка идти на заклание. Оно ни мне, ни вам ничего не даст.
– А что же нам… и Вам… что-нибудь даст?
– Власть,- пожал плечами Абар.- Полная и реальная власть. Позволяющая делать то, что я считаю нужным.
– А разве её а Вас нет?- Озадаченно спросил де Лю.
– Разумеется, нет,- развёл руками Абар, вызвав шум недоумения и даже недовольства в зале.- Видите ли,- продолжал он, когда шум немного утих,- создавая своё законодательство, Соны сделали всё для того, чтобы ни одна личность, сколь бы высокий пост она ни занимала, не могла более-менее заметно повлиять на ход истории. Влияние могли оказывать только сборища – именовавшиеся Главным Советом Правителей, например… Понятно, что никто в этой системе реальной власти не имел и иметь не мог: помешанные на подозрительности, Соны не верили никому из своей банды и позаботились о том, чтобы никто из них не мог обмануть остальных, уведя блага у них из-под носа. Косвенно была обеспечена и полная невозможность быстрого реформирования общественного устройства, ибо быстрого реформирования Соны как раз больше всего и боялись, не доверяя один другому и опасаясь друг друга. Вследствие этого наследия наше текущее законодательство, большей частью просто переписанное с законодательства Сонов, таково, что президент может выполнять, по сути, лишь роль свадебного генерала; все звенья управления сами по себе не могут ничего; а любое изменение структуры управления возможно только при согласии подавляющего большинства в парламенте, которое никогда не хотело и не захочет никаких реформ, ибо сегодня получает за свою болтовню и интриги в сумме на два-три порядка больше, чем не только школьный учитель, но и иной ункарский профессор с мировым именем… Для них любая реформа есть отчуждение какой-то части дармового дохода – понятно, что на это они никогда реально не пойдут.
– Заседания парламента давно превратились в игру толпы идиотов, пытающихся максимально удовлетворить потребности участников этой игры.- Усмехнулся Карой.- При этом они пытаются убедить всех остальных – кто в этой игре не участвует – в том, что речь идёт об удовлетворении именно их потребностей…
– Ну, некоторые из них идут ещё дальше – пытаясь убедить своих избирателей в том, что их, избирателей, потребности… на самом деле уже давно удовлетворены…- Заметил ещё кто-то. Ухмылки на лицах присутствующих послужили Абару индикатором понимания прессой сути проблемы, и он продолжил:
– По текущему законодательству, которое, как я уже говорил, большей частью получено простым копированием законодательства империи Сонов, мне, чтобы разогнать это скопище интриганов, нужно потратить не менее полугода. При этом на сам процесс уйдёт столько сил и энергии, что их, пожалуй, хватило бы для завершения процесса реформ… Если я не уверен, что у меня хватит сил на реформы – я лишь хочу надеяться на это – то совершенно очевидно, что двойным 'запасом прочности' я не обладаю и по такому пути идти не могу, ибо заранее знаю, что он к желаемому результату не приведёт.- Абар помолчал. Молчали и мы, пытаясь осознать услышанное. Нет – каждый, в общем-то, понимал, что дела обстоят на самом деле примерно так, но… как-то не хотелось в это верить, что ли… Поэтому слова Абара вызвали поначалу настороженное неприятие, смешанное с неудовольствием от неприятных 'новостей'; и лишь по мере осознания этой неприкрытой правды публика понемногу приходила к пониманию неизбежности большой драки. Или – медленного умирания.