Браст Стивен. Дракон

   — Не возражаешь, если задам вопрос?
   — Конечно, — кивнула Вирт.
   — Почему все так… хм-м-м. Я даже не знаю, как сказать. Я уже имел дело с драконами, и привык… точнее, я не привык, чтобы они обращались со мной так вежливо. Без обид.
   Вирт улыбнулась.
   — Ну, это требует некоторых усилий.
   — Но зачем их прикладывать?
   — Я могу говорить только за себя.
   — Ну и?..
   — Мы отправляемся на войну, — ответила она после короткой паузы. — Мы будем сражаться. Ты будешь драться рядом со мной. Я бы не хотела, чтобы у тебя появился повод желать моей смерти.
   — Ах вот оно что. Я как-то не подумал.
   Она вновь улыбнулась:
   — В твоих интересах также не давать мне повода желать твоей смерти, джарег.
   Нэппер бросил на меня быстрый взгляд и отвернулся.
   И снова заговорил барабан, и мы опять принялись маршировать и бегать, а потом началась тренировка по метанию дротиков. Конечно, драконлорды метали дротики гораздо дальше, но ни один из них не мог сравниться со мной в точности. Что принесло мне немалое удовлетворение.
   Наконец барабаны сообщили, что пришло время ужина. Ужин почти не отличался от ленча, если ле считать того, что вместо кетны нам дали жидкий бульон. Я уселся рядом с Вирт возле нашей палатки и спросил:
   — Тут всегда так кормят?
   — Да.
   — Понятно. И большинство здесь добровольцы?
   — Все. Только текл призывают на военную службу.
   — Но почему же вы идете добровольцами?
   — Я поступаю в Академию Терикса, но прежде необходимо получить боевой опыт.
   — Пожалуй, звучит разумно.
   — А почему ты здесь?
   — Почему я здесь? Это личное.
   — Ага.
   Я решил, что Вирт заслуживает более подробного ответа, и добавил:
   — Мы собираемся воевать с типом, на которого я зол.
   — Ты шутишь.
   — Ни в коем случае.
   — Ты вступил в армию из-за того, что разозлился на человека, с чьей армией мы будем сражаться?
   — Точно.
   Она посмотрела на меня.
   — Знаешь, у тебя не будет никаких шансов, чтобы… как джареги это называют?
   — Обычно мы называем это убийством, — солгал я. — Да, я знаю. Но я могу оказаться полезным.
   — Ты сумасшедший.
   — Благодарю.
   — Но я не хочу тебя обидеть.
   Тут к нам присоединился Элбурр, с которым Вирт меня познакомила. Он вел себя достаточно дружелюбно и согласился модифицировать мой ранец и сделать складной стул.
   — Я могу быть тебе полезным? — спросил я.
   — Да. Скажи мне, как побеждать в кости.
   — Заведи игорный дом, но не играй в кости.
   — Я серьезно.
   — И я тоже. Это нечестная игра. В нее нельзя выиграть, если парень, который ведет игру, не является полнейшим идиотом. Если ты действительно очень хорош и сделал неудачно пару первых бросков, а потом удваивал ставки всякий раз, когда тебе удавался хороший бросок, то в лучшем случае ты будешь проигрывать понемногу и очень медленно.
   — Почему?
   — Потому что, например, в игре «десять пятьдесят» ты платишь двенадцать орбов за камни, рискуя проиграть пятьдесят орбов, а если ты победишь, то вернешь свою ставку плюс десять пятьдесят, не считая удвоения, что рано или поздно происходит. Поэтому всякий раз, когда имеешь дело с равным противником, ты теряешь два орба. Если противник лучше тебя, то ты проиграешь больше, а если тебе противостоит слабый игрок, фактор случайной удачи всегда выше двух орбов, которых ты лишаешься. Обычно что-то около четырех медяков.
   — Ты все точно подсчитал?
   — Да.
   Он покачал головой.
   — А как насчет игр, когда остаешься с противником один на один?
   — Это совсем другое дело. Если ты играешь лучше, то должен выиграть.
   — Ну и как ты играешь?
   — Стараюсь получить сильную комбинацию плоскими камнями, а потом использую круглые, чтобы превзойти сильную комбинацию противника, а если после первого круга он получает слишком существенное преимущество, проигрываю исходную ставку и начинаю снова.
   — А я люблю использовать плоские камни, чтобы выйти вперед в начале игры. Тогда появляется шанс, что повезет с круглыми.
   — Да, многие так играют.
   — И еще я удваиваю, ну… когда чувствую, что сейчас мне должно повезти.
   Конечно, ты так поступаешь.
   — Не знаю, честно говоря, я не так уж много играю.
   — У меня получается.
   Я подумал: знаю, как ты играешь, простофиля, но вслух ничего не сказал.
   — Ну и какие у тебя результаты? — спросил я.
   — В нулях или немного выигрываю.
   Я чуть не произнес эти слова вместо него. Все неудачники так говорят, но я только кивнул и промолчал.
   — Может быть, мне стоит испытать твой способ, — сказал Элбурр.
   — Расскажи потом, что у тебя получилось.
   — Обязательно.
   — Ну а почему ты здесь?
   — Здесь? В армии?
   — Да.
   Он довольно долго молчал, а потом ответил тихим голосом:
   — Я всегда мечтал воевать под началом Сетры Лавоуд.
   — Понимаю.
   — В любом случае это лучше, чем наоборот.
   — Что ты имеешь в виду?
   — Прошлый раз я служил в армии наемников. Их наняли воевать против нее. Я отказался.
   — И правильно, — кивнул я. — Я бы тоже отказался.
   Вскоре весело затрещали костры, и мы уселись в круг; каждые три палатки разводили свой костер. Вирт объяснила, что обычно еду готовят на кострах, но на сей раз пришлось воспользоваться услугами кухонь, чтобы не тратить время на выдачу пайков. Вероятно, с военной точки зрения, решение было разумным. Кто-то заметил, что такой способ удобен только в том случае, если мы не задержимся здесь надолго. Вирт ответила, что мы можем выступить в любой момент, и пояснила ход своих рассуждений, что явилось поводом для оживленной дискуссии, а также дало возможность пуститься в воспоминания о прошлых кампаниях, связанных с долгим ожиданием на биваках.
   — Ну, Лойош, как тебе военная жизнь?
   — Кормят хорошо.
   — Ха.
   — И еды полно.
   — Я не заметил.
   — Потому что тебя никто не угощал объедками.
   — Тебя угощали?
   — Конечно, босс. Мне кажется, они решили, что я приношу удачу.
   — Они просто плохо тебя знают.
   — Ха.
   Разговоры вокруг меня продолжались, изредка я задавал вопросы — например, как различать барабанный бой. Мне терпеливо отвечали — так обычно разговаривают с потенциальным клиентом, который наводит справки относительно условий кредита. Кстати, барабан назывался «сила-барабан» и издавал такой необычный звук из-за того, что внутри стальной рамы, по которой стучал барабанщик, находились стальные шары.
   Позднее мои новые знакомые принялись рассказывать о том, что они собираются делать после окончания кампании. Если они говорили правду, то в моих борделях появится множество новых клиентов. Потом пришел черед забавных историй, большую часть которых я слышал раньше, но ни одну из них не стоит повторять, хотя несколько, чисто военных, меня заинтересовали. В большинстве случаев речь шла о необычных ранениях, способах сбежать с поля боя или затруднительных положениях, в которых оказывались офицеры (почему-то героями таких историй никогда не становились сержанты). Лойошу некоторые истории показались забавными, но вы же помните — ему и еда понравилась.
   Снова зазвучал барабан, и Вирт объяснила, что пора ложиться спать. Я не привык засыпать по расписанию, но понял, что настолько устал, что мне не помешают заснуть незнакомая кровать и колючее шерстяное одеяло. Так и вышло; сделав из плаща подушку, я улегся на койку и почти сразу же провалился в сон.
   На следующее утро нас разбудил бой барабана, начался первый полный день моей солдатской службы. Десять минут на утренний туалет у реки — мне едва хватило времени на бритье. Некоторые из моих новых товарищей искоса посматривали на меня, и мне стало ужасно весело.
   Возле кухонь был разожжен костер, я направился туда и обнаружил, что у них не только нет клявы, но и сливок и меда для кофе, поэтому я просто не стал его пить. Я с трудом съел галету — кто знает, когда еще удастся перекусить, и вернулся к палатке. Выяснилось, что утренние маневры отменили.
   — Интересно, почему? — спросил Элбурр.
   — Лучше скажи спасибо, — проворчал Нэппер.
   — У меня есть догадка, — заявила Вирт, глядя в сторону капитанской палатки.
   Было очень холодно. Я завернулся в толстый плащ и подумал, что отдал бы половину своей территории в городе за чашку хорошей клявы, но счел за лучшее промолчать.
   К нам подошла Расча и пожелала доброго утра.
   — Что нового? — спросила Вирт.
   — Вы узнаете сразу же, как только мне что-нибудь сообщат, — ответила Расча и прошла к следующим палаткам.
   Я посмотрел на небо, надеясь, что сегодня не будет дождя, но ничего определенного там не заметил. Где-то над нами находился Черный Замок, но тучи его закрывали, хотя я знал, что Маролан может нас видеть. Что-то здесь было не так.
   — Лойош, что я здесь делаю?
   — Я бы тебе обязательно сказал, если бы знал.
   В сорока ярдах от нас, над капитанской палаткой, под холодным утренним ветром развевалось знамя роты Кроппера.
   Снова начали бить барабаны, но завтрак уже закончился, а для ленча было еще слишком рано. Вирт улыбнулась и встала.
   — Знаешь, как снимать палатку? — спросила она. Мне оставалось лишь покачать головой и ответить:
   — Нет.
   — Пришло время учиться, — заявила она. — Мы выступаем.

ГЛАВА 9. ТАЙКОМ

   Лойош продолжал спрашивать, что я намерен делать, когда доберусь до холма, а я все время отвечал, что не знаю.
   — Что-нибудь придумаю, — наконец обещал я.
   — Почему твои слова меня не успокоили?
   — Подойти поближе уже пол… что такое?
   — То же самое сражение, босс. Просто другая его часть.
   — Посмотри внимательнее, Лойош.
   — Ого.
 
   Примерно в ста ярдах справа от меня появилась большая группа людей с Востока — наемники, о которых меня предупреждали. Они находились довольно далеко, но мне удалось разглядеть несколько бород — этого хватило.
   Они двигались навстречу коннице, и я уже видел Маролана на темной лошади, который поднял над головой — да, Черный Жезл. Ранение этим клинком несет смерть — причем смерть вечную, всякий, кто им сражен, не может рассчитывать на возвращение и реинкарнацию. Люди с Востока имеют различные представления — иногда странные или даже глупые — о том, что происходит после смерти тела; однако Маролан разом прекращал любые сомнения.
   И, несмотря на все, что произошло на моих глазах за последнее время, именно его появление вызвало у меня тоску.
   Я обнаружил, что нахожусь совсем рядом с волшебниками и их охраной на вершине холма. Прежде чем кто-то из них успел заговорить со мной, я заявил:
   — Мы можем прекратить всю эту чепуху.
   — Хорошая работа, босс, — сказал Лойош.— Ты привлек их внимание.
   — Таков мой тайный план , — ответил я.
   Они смотрели на меня, а я на них. Тут только я понял, что остановился. Я добрался до места. То, что должно случиться, произойдет именно здесь, а потом война закончится. Меня охватил жуткий восторг: больше не придется маршировать! А главное, я больше не буду маршировать под дождем!
 
   Дождь начался вскоре после полудня моего первого дня в роте Кроппера. Мне кажется, что с тех пор он и не прекращался. Мы шагали четыре часа, но уже через час я понял, что мне это не нравится. Месить ногами грязь совсем не такое большое удовольствие, как принято считать, в особенности если за спиной у тебя складная койка, самодельный ранец и часть палатки. Я надел теплый плащ потому, что утро выдалось прохладным, но во время первого же привала сменил его на легкий, поскольку маршировать оказалось гораздо более тяжелой работой, чем я предполагал, — мы прошли всего милю, но я сильно вспотел. Ну а потом, естественно, полил дождь, мне стало жарко, а когда мы останавливались, чтобы вытащить застрявшие фургоны, я сразу начинал мерзнуть.
   Вирт продолжала смотреть по сторонам, словно пытаясь угадать, куда мы направляемся и что будем делать. Время от времени она говорила, что, если бы вокруг было достаточно дерева, саперы сумели бы сделать дороги проходимыми.
   Нэппер молчал, но постоянно вздыхал, ворчал и бормотал что-то неразборчивое. Элбурр был в отличном настроении, что не могло не раздражать.
   Лойош отдыхал у меня на плече или облетал нашу роту, наслаждаясь нежданной популярностью; к счастью, он воздерживался от шуток в мой адрес. Я старался держать свои мысли при себе, прежде всего из гордости.
   В какой-то момент мы попали на территорию, которую контролировал противник. Сначала я этого не заметил, но когда оказалось, что наш интендант перестал платить за продовольствие, все стало ясно. Через несколько лет я узнал, что Сетра отрезала армию противника от поставок провианта — чем чрезвычайно гордилась. Да, Сетра знала свое дело, но наш рацион не менялся. К сожалению.
   Дождь усилился. В городе я практически не обращаю внимания на погоду. К тому же простое заклинание помогает спастись от ливня, а потом я оказываюсь в офисе или в том месте, куда направлялся. Здесь все было иначе; большинство из нас могли защититься от льющегося на голову дождя, но с дорогой все равно ничего не поделаешь, да и поддерживать заклинание долго очень утомительно, а нагрузка на мозг слишком велика. Зачем его сжигать из-за какого-то проклятого Виррой дождя.
   Для драконлордов такое положение было еще менее приемлемым — ведь они могли в любой момент попасть на Дороги Мертвых, и тогда им пришлось бы объяснять свое поведение.
   Дороги Мертвых.
   Я вспоминал их, когда маршировал вперед с ротой простых солдат. Я не забыл, как мне казалось, будто мне никогда не найти оттуда выход, а потом я спас не только себя, но и Алиру с Мароланом — при помощи колдовства. Тогда я даже не подозревал, что способен на такое. А где сейчас Алира и Маролан? Сидят себе в уютном Черном Замке, а потом телепортируются туда, куда мы придем. В то время как мои сапоги хлюпают по жидкой грязи.
   Но я сам сделал выбор и не сомневался, что мне станет легче, когда мы встретимся с армией Форнии и мне удастся нанести ему серьезный урон. А потом я сбегу куда-нибудь подальше.
   Да…
   — Босс, пора прощаться с заклинанием.
   Мне хотелось с ним поспорить, но зачем иметь напарника, если не пользоваться его советами.
   — Ладно, спасибо , — сказал я ему, попрощался с заклинанием и тут же промок.
   Глядя на соседей, я с гордостью убедился, что держал заклинание дольше, чем многие. Кроме того, я знал, что после марша окажется, что некоторые сожгли свой мозг. Интересно, подумал я, планирует ли Сетра заранее такие потери: «Если погода будет плохой, то мы каждый день будем терять около одного процента солдат…»
   — Ты прав, Лойош. Мой разум цепенеет.
   — Насквозь промок.
   — Если ты думаешь, что это шутка…
   Тут мы остановились — настоящий привал, поскольку ни один из фургонов не застрял. Я с благодарностью снял свое снаряжение, достал складной стул, который сделал для меня Элбурр, и уселся на него.
   — Мы направляемся в интересный край, — заявила Вирт. Я осмотрелся; вокруг расстилалась плоская равнина — ни холмика, ни деревца.
   — Ты так считаешь?
   — Подходящее место для сражения, но я имела в виду другое. Скоро мы попадем в гористую местность, поэтому у меня возник вопрос: собирается ли Сетра сразу бросить нас в сражение, или, если мы резерв, тогда нам вскоре нужно будет свернуть на север.
   — Мне известно, что мы в авангарде.
   — Правда? Откуда ты знаешь?
   — Так сказал Маролан. Вот почему меня направили именно в вашу роту.
   Она посмотрела на меня так, словно ждала продолжения.
   — Босс!
   — Проклятье, Лойош. Мой мозг устал, разве не так?
   — Не будем об этом, — проворчал я. — Мне следует помалкивать.
   — Ладно, — пожала плечами Вирт.
   — Но я не шпион.
   — Мне это и в голову не приходило, — заверила меня Вирт. — Я и сама поняла, что ты не простой солдат.
   — Да.
   — Но мы в авангарде, верно? Тогда наш марш будет продолжаться не больше двух дней. Ну, может быть, три, если погода не изменится.
   — А потом сражение?
   — Вполне возможно. Ты будешь участвовать?
   Я взглянул на нее и понял, о чем она думает — предстоит ли мне разделить с ними опасности битвы, или я сбегу, как только завяжется схватка. Правильный ответ, конечно, состоял в том, что я собирался сбежать.
   — Я буду с вами, — ответил я. Вирт кивнула.
   Снова загрохотал проклятый сила-барабан, и я встал, сложил стульчик, и мы двинулись дальше. Дождь немного утих.
   — Неужели волшебники Маролана ничего не могут сделать с дождем? — поинтересовался я.
   — Возможно, они о нас уже позаботились.
   — Они не слишком торопились, — проворчал я.
   — Ты начинаешь походить на Нэппера.
   Нэппер бросил на меня быстрый взгляд.
   — Я начинаю его понимать.
   Нэппер никак не дал мне понять, что нуждается в моем понимании.
   — У меня сложилось впечатление, что солдатам положено ворчать и жаловаться.
   Вирт коротко рассмеялась, хотя я вовсе не шутил.
   — Только не в элитных частях, — заметила она.
   — А мы элитная часть?
   — Разве ты не знаешь?
   — А как их отличить?
   — Ты видишь среди нас мобилизованных текл?
   — Понятно. Я не знал, где искать.
   — Ну и как ты себя чувствуешь среди элитных частей?
   — Меня распирает гордость, — проворчал я.
   — Вот теперь ты проникся нашим духом.
   Нэппер фыркнул. Усилился ветер, мне стало холодно, но вскоре дождь окончательно прекратился, я сумел сотворить заклинание, чтобы высохнуть, и почувствовал себя лучше.
   Мы прошли еще несколько миль, сделали привал прямо на дороге и поели соленой кетны, сыра и галет. Я съел три галеты. После того как я целый день ничего не ел, они даже показались мне вкусными.
   — Если это будет долго продолжаться, то я потеряю всякий вкус к еде. И стану таким, как ты, Лойош.
   — Я обливаюсь горькими слезами.
   — Рептилии не плачут.
   — У нас есть и другие природные преимущества.
   Я положил в карман несколько галет, чтобы съесть их на ходу. Они не такие уж паршивые, если не сравнивать с чем-нибудь хорошим.
   Серые тучи, собиравшиеся под оранжево-красными облаками, исчезли, впереди появились горы. Из чего я сделал вывод, что мы постепенно поднимаемся вверх, — и мои ноги тут же завопили об усталости. Периодически мимо нас на лошади проезжал капитан, очевидно, чтобы настроение у нас испортилось еще сильнее. Мне не так-то часто приходилось видеть лошадей; наблюдение за капитаном не прибавило к ним любви.
   Когда стемнело, вновь загрохотали барабаны, мы остановились, и я молча наблюдал, как трое моих товарищей ставят палатку, стараясь запомнить маленькие хитрости, без которых не обойтись. Потом мы разожгли костер, поужинали — тут меня не ждало ничего нового — и расселись вокруг огня. К нам подошла Расча и сказала:
   — Сегодня первую стражу будут стоять Элбурр и Влад.
   — Хорошо, — сказал Элбурр.
   — Влад?
   — Что?
   — Ты слышал?
   — Да.
   — Тогда отвечай.
   — Извини.
   Расча пошла дальше.
   — Сколько времени продолжается стража?
   — Два часа, — ответила Вирт, — если только мы не находимся близко, — в таком случае время удваивается, а патрульных становится в три раза больше.
   — Близко?
   — От врага.
   — Понятно.
   — Не думаю, что сейчас неприятель рядом.
   Я вопросительно посмотрел на Вирт, она пожала плечами и добавила:
   — Так что можешь дежурить спокойно.
   Элбурр встал и пристегнул шпагу. Я последовал его примеру. Он прошел между рядами палаток, и мы оказались неподалеку от знамени. Там стоял Краун; к нему одна за другой подходили пары часовых.
   — Северная граница лагеря, сорок ярдов, — сказал он нам.
   Элбурр отдал честь и отвернулся. Я тоже отдал честь, Краун бросил на меня взгляд, смысл которого так и остался для меня тайной, и поспешил за Элбурром. Однако эпизод доставил мне удовольствие: наконец-то мне удалось отдать честь.
   — Что мы будем делать? — спросил я. — Стоять на месте, как идиоты, или гулять взад и вперед, как слабоумные?
   Он усмехнулся:
   — Стоять на месте. В основном. До тех пор, пока мы ведем наблюдение, это не имеет существенного значения.
   Мы проторчали на одном месте два часа, и ничего не произошло, но мне стало как-то жутко. Сначала из лагеря доносился шум разговоров, но довольно скоро все стихло, и я превратился в одного из стражников, которых столько раз пытался незаметно обойти, оглушить или даже убить. Эпизоды из прошлого вставали передо мной, тихо шепча о мести. Я не слишком тревожился, поскольку рядом был Лойош, но все это мне не нравилось. Попытался было завязать разговор с Элбурром, но он дал мне понять, что нам следует слушать, а не болтать. А если кто-то поймает нас за разговором, с нами произойдут Плохие Вещи.
   — А что военные считают Плохими Вещами?
   — Наряд на уборку отхожих мест.
   — Продано, — прошептал я и до конца стражи не произнес больше ни слова.
   Ровно через два часа нас сменила пара солдат, с которыми я не был знаком, однако их явно не интересовали разговоры и наряд на уборку отхожих мест. Я последовал за Элбурром к нашей палатке — сам бы я никогда ее не нашел, улегся на койку и тут же заснул.
 
   Тридцать часов спустя я узнал, что означает «близко». Мои ноги проделали еще один дневной марш и подчинялись мне с большой неохотой, да и настроение постарело на целый день. Вирт слегка забавляло мое раздражение; Элбурр погрузился в размышления, а Нэппер, такой же мрачный, как и прежде, единственный изо всех нас выглядел разумным. Так или иначе, но нам сообщили, что вся наша палатка будет стоять на посту в течение четырех часов в середине ночи. Вирт кивнула, Нэппер еще сильнее нахмурился, а Элбурр философски пожал плечами. Затем, примерно через час, Расча отозвала меня в сторону и сказала, что мне не следует этой ночью выходить на дежурство. Прежде чем я успел у нее что-нибудь спросить, она отвернулась и ушла. Я тихонько выругался.
   — В чем дело, босс? Тебе так понравилось вчерашнее дежурство, что ты хочешь получить сегодня двойное удовольствие?
   — Нет, просто не нравится, когда мне дают понять, что я не так надежен, как остальные.
   — Ты стал обидчивым?
   — Отвали.
   Вскоре к лагерю на фургонах подкатил смешанный отряд — около сотни человек. Смешанный в том смысле, что среди них оказались валлисты, теклы и драконы. Я вопросительно посмотрел на Вирт, и она сказала:
   — Саперы.
   — И что они будут делать?
   — Строить нашу оборону. Земляные укрепления. Валы. Похоже, мы будем оборонять эти позиции.
   — Эти позиции? Проклятье, но где мы находимся?
   — Когда рассветет, ты увидишь Восточные горы.
   — Выходит, сегодня мы довольно много прошли.
   — Точно. — Я вспомнил планы Сетры и пожалел, что они мне известны, потому что вдруг показалось, что наша рота лишь фишка на игральной доске. И Сетре глубоко наплевать на отдельных солдат. Чтобы отвлечься, я попытался что-нибудь разглядеть на востоке, но было слишком темно.
   — Мы уже довольно высоко в горах, босс. Я уверен.
   — Почему?
   — Мне стало труднее летать.
   — А почему ты считаешь, что в горах труднее летать?
   — Ответы на такие вопросы должны знать животные высшего порядка — такие, как ты, а мы, летуны, довольствуемся инстинктами.
   — Ты не летун, а рептилия.
   — И все равно я не знаю, почему так получается.
   — Если бы у тебя были большие пальцы, ты бы знал.
   — А тебе не кажется, что пора забыть про большие пальцы, босс?
   И вдруг мне показалось, что я должен что-то сделать, о чем-то позаботиться… да. Вспомнил.
   — Кто это?
   — Маролан.
   — Что вам угодно?
   — Ты не хочешь меня поблагодарить, Влад?
   — За что?
   — Еще не родился такой солдат, который не был бы благодарен за избавление от ночного дежурства.
   — Понятно. Нет, я не намерен вас благодарить. Похоже, пришло время действовать?
   — Капитан тебя ждет, встретимся у него.
   — Я уже в пути, — сказал я, испытывая облегчение, что меня освободили от ночного патрулирования вовсе не из-за недоверия.
   А потом я рассердился на себя за то, что мне не все равно. Я зашагал через лагерь туда, где находилась палатка капитана.
   — Сюда, босс.
   — Спасибо.
   Стало уже совсем темно, но я нашел платку благодаря указаниям Лойоша и шелесту знамени. Пришлось дважды обойти вокруг, прежде чем я нашел вход. Мне постоянно приходилось делать то, что я не умел, — а значит, я выглядел глупо. Перед собой, если не перед другими — а я всегда это ненавидел.
   Я постучал.
   — Входите, — сказал капитан.
   — Пожалуйста, входите, — почти одновременно раздался голос Маролана.
   — Какая приятная и неожиданная встреча, — сказал я, входя в палатку.
   — Присаживайся, Влад, — предложил Маролан.
   Я не стал отказываться. Бросив взгляд на капитана, я попытался прочитать выражение его лица, но тщетно. Однако с той минуты, как я вошел в палатку, все изменилось, и, мне кажется, капитан почувствовал, что я перестал быть одним из его солдат. Подозреваю, что мне это понравилось гораздо больше, чем капитану.
   — Ближайший сторожевой отряд врага находится в трех милях от нас, — без всяких предисловий начал Маролан. — Завтра мы можем ожидать начало атаки.