– Ты необыкновенна. – Он поднялся и, оторвав ее от пола, отнес под теплые струйки душа. – Ты так прекрасна.
   Сара судорожно вздохнула, ощутив спиной холодную кафельную стену, и взмолилась:
   – Я хочу тебя. Сейчас. Немедленно.
   Антонио закинул ее ноги себе на талию и повиновался.

Глава 34

   Сара беззаботно помахала Луизе, но не дождалась обычного дружелюбного приветствия.
   – Что случилось?
   – Ничего, – ответила Луиза, однако ее встревоженный взгляд говорил прямо противоположное.
   – Ну полно, я же вижу, что что-то случилось. Кто-то расстроил тебя?
   Девушка, чуть не плача, протянула экземпляр «Кометы».
   – Дело не во мне. Посмотрите, все равно вы скоро узнаете.
   «МИЛЛИОНЕРША В СМЕРТЕЛЬНОЙ ГОНКЕ!» Под заголовком – фотография Билла, сделанная за несколько недель до смерти, и ее собственная, совсем недавняя, на фоне только что купленного «Порша-Карреры». Любому сразу становилось ясно, что Сара Мур – любительница скоростных автомобилей.
   В статье очень осторожно – во избежание судебного преследования за клевету – намекалось на то, что именно Сара была причиной гибели Билла Ньюмена. Газета даже послала репортера в Америку взять интервью у сестер Билла, а они уж не поскупились в выражениях. Далее приводились слова Мэри о том, что день смерти Билла был одним из самых печальных дней ее жизни, и ни слова о Саре. Это преднамеренное упущение делало статью еще более убийственной.
   Но самое страшное – глаза Билла, смотревшие на нее в упор. Весь ужас того дня ожил и заставил болезненно сжаться сердце.
   – Не надо было показывать вам. Простите, Сара.
   Сара попыталась выдавить улыбку.
   – Кто-нибудь показал бы рано или поздно, так уж лучше, что это сделали вы.
   Луиза явно испытала облегчение.
   – Я не верю ни одному слову.
   – Не будем больше говорить об этом, – попросила Сара. – Мне звонили?
   – Только Джонни Тейлор, зато несколько раз. И он настаивал, чтобы вы ему перезвонили. В третий раз он был довольно груб.
   – Постарайся не обращать внимания на его грубость и скажи, что меня не будет до конца дня и ты понятия не имеешь, где я.
   Видимо, Тейлор наконец протрезвел и понял, что наболтал лишнего.
   По дороге в кабинет Сара дочитала статью. Итак, Мэгги сделала свое черное дело, ибо Сара не сомневалась, что за всем этим стоит Мэгги: строчки словно сочились ее злобой. Детали ее недолгой карьеры модели были преподнесены так, что на ум приходила мысль, будто Сара была стриптизершей, а не манекенщицей. В ссылке на историю с Микки Нэшем высказывалось предположение, что Сара зашла гораздо дальше, чем требовалось для журналистского расследования, и принимала кокаин в компании управляющего клубом. Конечно, Мэгги! Больше некому.
   Кипя от гнева, Сара вошла в кабинет и схватила телефонную трубку.
   – Мэгги Лоуренс, – резко сказала она секретарше «Геральд». Ее попросили подождать, и вкрадчивая мелодия, зазвучавшая в трубке, разъярила ее еще больше.
   – Мэгги Лоуренс, женская страница.
   – Как ты могла?
   После короткой паузы раздался злобный смех.
   – Привет, Сара. А я все думала, сколько ты выдержишь, – нагло сказала Мэгги, но голос ее дрожал.
   – Как ты могла? – повторила Сара, едва сдерживая слезы.
   Голос Мэгги стал более уверенным и резким.
   – Как обычно, обвиняешь меня? А ты не подумала, что кто-то другой мог узнать о тебе все это? Или ты считаешь себя такой неотразимой, что ни один мужчина не смог бы облить тебя грязью?
   Сара не нашлась, что ответить.
   – Кому ты раскрывала грязные тайны бара «У Микки»? И хвасталась своей чертовой карьерой манекенщицы? Неужели ты действительно думала, что Кристофер заинтересовался тобой? Это была просто работа, он выполнял приказы Синтии. Ты решила, что вы встретились случайно? А кто послал тебе те театральные билеты? Сара, ты всегда так уверена в себе, но и ты не в состоянии очаровать всех.
   – Кристофер не знал об аварии.
   – Узнал, как только ему подсказали, где искать. И это он летал в Нью-Йорк и разговаривал с сестрами Билла.
   – Но ты же знаешь, что все это неправда.
   Мэгги уже невозможно было остановить.
   – Почему неправда? Вполне могло так быть. Я читала газеты. Слишком долго тебе все сходило с рук, но в конечном счете твое тщеславие подвело тебя. И твое дерьмо воняет, Сара. О, и это еще далеко не конец. Ты и представить себе не можешь, что последует дальше. Даже в самых жутких снах!
   – Что я сделала тебе? Чем я заслужила все это?
   Но Мэгги бросила трубку.
   Сара положила голову на руки и зарыдала, не заметив, что в кабинет кто-то вошел.
   – Сара, в чем дело?
   Антонио!
   – Все в порядке. Пожалуйста, уйди.
   Антонио подошел к ней и ласково обнял за плечи.
   – Пожалуйста, расскажи мне, что случилось.
   Сара показала на газету.
   – Я не знаю, сколько еще смогу вынести…
   Ей стало страшно и захотелось прижаться к его сильному телу. Она вдруг почувствовала себя усталой и несчастной. Антонио сжал ее крепче, но Билл смотрел на нее с фотографии, и утешительные объятия другого мужчины показались предательством.
   – Прости, Антонио. – Сара отстранилась и встала. – Я должна идти.
   – Сара, подожди!
   Но она даже не оглянулась.
 
   Сара гнала «Порш» через Камден, почти не замечая людей, испуганно шарахающихся от мчащейся машины. Безумие. Неужели она хочет переехать кого-нибудь и подтвердить измышления «Кометы»? Она остановила машину у тротуара, чтобы собраться с мыслями. Размахивая бутылкой, подошел какой-то пьяный бродяга, но она не обращала на него внимания.
   Почти одиннадцать утра. Кейти отправилась в обход фирм, заинтересовавшихся рекламой отдельных матчей, и вернется в клуб не скоро.
   В бессильном гневе Сара ударила кулаками по рулю. Она слишком разоткровенничалась в разговорах с Кристофером. Как он мог так извратить ее рассказ о кокаине? С помощью Мэгги, вот как! Но, безусловно, статью он написал сам. Мэгги не стала бы скрывать своего авторства, если бы работала одна.
   В Саре проснулась жажда мести. Несколько минут она фантазировала, как разобьет в лепешку «Морган» Кристофера, но его разбитое лицо показалось более привлекательным. Придется разобраться с Хердом. Она нетерпеливо нажала на гудок, предупреждая бродягу, и вернулась в поток транспорта.
   Вскоре обветшалые кварталы северного Лондона уступили место магазинам Вест-Энда, которые, в свою очередь, сменились внушительными особняками.
   Сара машинально проскочила на красный свет, повернула на Итон-сквер и резко остановилась. Она выскочила из машины и бросилась вверх по парадным ступенькам. На звонок никто не ответил. Она прижала палец к кнопке звонка, изливая на него все свое раздражение. Наконец кто-то с трудом открыл массивную дверь. Мэйзи.
   – Кристофера нет, – сказала она и, увидев встревоженное лицо Сары, спросила: – Что с вами?
   Не отвечая, Сара протиснулась мимо Мэйзи, взбежала вверх по лестнице и захлопнула за собой дверь квартиры в надежде, что это на некоторое время задержит старую женщину.
   Она нашла кабинет Кристофера в конце коридора. Старинная лампа осветила комнату, такую же безупречную, как и мужчина, что работал здесь. На письменном столе – только портативный компьютер и факс. Рядом – картотечный шкаф с аккуратными – в алфавитном порядке – наклейками на ящиках. Сара начала быстро перебирать голубые папки ящика «К – Р», узнавая многие известные имена. Лоусон, Линли… Она добралась до середины – Минелли. Нет, дальше. Мур. Сара вытащила папку. Роджер Мур. Она поставила папку на место и вытащила следующую, затем села за стол и стала разбирать содержимое. В основном слишком хорошо знакомые газетные вырезки.
   И вдруг среди них мелькнул листок розовой бумаги. Сара развернула его. Свидетельство о рождении какой-то Джастины Батерворт. Имя матери – Фелисити Батерворт, отец неизвестен. Сначала Сара подумала, что бумажка по ошибке попала не в ту папку – Очень необычно для такого педанта, как Кристофер. Имя Фелисити показалось знакомым, но Сара не смогла вспомнить, где слышала его раньше, и только когда она заметила, что дата рождения Джастины совпадает с ее собственной, ее сердце забилось быстрее.
   Второй официальный документ усилил ее тревогу.
   «Дело Джастины Батерворт. Принимая во внимание ходатайство Гарри Мура…» – свидетельство об удочерении!
   Комната поплыла перед глазами, и Сара вцепилась в край стола. Бессмыслица. Фелисити Батерворт – где она слышала это имя? Сара быстро перебрала бумаги и нашла почтовый конверт с бразильской маркой. Письмо было адресовано Стюарту Харгривсу. Дрожащими руками Сара вынула письмо, почти зная уже, что найдет в нем. Как она и подозревала, письмо было от Фелисити. И датировано вторым ноября 1981 года.
 
    «Дорогой Стюарт,
    Я понимаю, что мое письмо ошеломит тебя, но не могу больше скрывать. И нет никакой возможности осторожно подготовить тебя к тому, что я хочу рассказать.
    Сегодня нашей дочери исполняется пятнадцать лет. Да, я родила девочку, и ты – ее отец. Я назвала ее Джастиной в память о моей матери, и, увидев ее, мгновенно полюбила всем сердцем. Тем не менее я отказалась от нее, и все эти пятнадцать лет не было ни одного дня, когда бы меня не мучили угрызения совести.
    Почему я не рассказала тебе раньше? Я многого тебе не рассказывала. Я была в отчаянии, но вспоминать сейчас о тех черных днях – значило бы придумывать себе оправдания.
    Стюарт, я любила тебя и никогда не хотела причинить тебе горе. Я отдала нашего ребенка и пятнадцать лет хранила эту мучительную тайну, считая, что не имею права позволить единственной ошибке встать между тобой и твоим долгом перед страной. Но я ошибалась, жестоко ошибалась.
    Я больше не могу нести этот тяжкий груз одна. Последние пятнадцать лет я живу в Бразилии, посвятив себя помощи бедным и обездоленным и пытаясь загладить свою вину. Но этого недостаточно. Ты должен использовать всю свою власть, чтобы найти Джастину и наверстать упущенное. Но, если найдешь ее, ты никогда не должен говорить ей, кто ты. Как ты можешь претендовать на отцовскую любовь к ребенку, которого никогда не знал? Как ты сможешь объяснить ей, что ее мать любила ее больше жизни и все-таки отказалась от нее?
    Я не прошу прощения за это письмо. Мой позор – это твой позор, и пока ты не искупишь его, ни один из нас не может спать спокойно. Хотела бы я сейчас найти те нежные слова, которые так легко давались нам прежде.
    Фелисити».
 
   Дрожащими пальцами Сара перебирала оставшиеся документы: копия завещания Стюарта, приказ Синтии Харгривс Кристоферу послать ей театральные билеты… и окончательное подтверждение того, что этот кошмар ей не снится, – фотокопия ее собственного свидетельства о рождении. Сара всхлипнула и прижала ладонь ко рту, словно могла этим сдерживать бушующие чувства.
   Она пыталась найти утешение в именах своих родителей, но дата… дата была другой. Дата в свидетельстве о рождении соответствовала дате свидетельства об удочерении.
   Это не был день ее рождения. Ее мама и папа не были ее родителями. Ее мать и отец – Фелисити Батерворт и Стюарт Харгривс.
   Сара даже не слышала, как в замке входной двери повернулся ключ. Только услышав голос Кристофера, она поняла, что ее вот-вот застигнут на месте преступления. Ну и плевать. Как это может волновать ее после такого шокирующего открытия? Вся ее жизнь пронеслась перед глазами. Кто же она?
   – Мама, как ты могла впустить ее? – словно издалека донесся голос Кристофера.
   – А как я могла ее остановить?
   Мэйзи? Кристофер назвал ее мамой?
   Сара поднялась со стула, и, прижимая бумаги к груди, медленно вышла в прихожую. И кашлянула.
   Кристофер резко обернулся и замер, раскрыв рот.
   – Что вы себе позволяете, черт побери?
   – Могу задать вам тот же вопрос, – прошипела Сара, тыча пачкой документов ему в лицо. – Что все это значит?
   – Что случилось, сынок? – дрожащим голосом спросила Мэйзи.
   – Мама, не встревай.
   – Ваша уборщица – ваша мать? – воскликнула Сара, на мгновение забыв о своих проблемах.
   – Это неважно. Что вы здесь делаете?
   – Неужели непонятно? А как я должна была узнать о том, что Стюарт Харгривс – мой отец? Из первой страницы «Кометы»?
   – Нет. Синтия велела придержать этот материал. Известие о незаконном ребенке Стюарта плохо отразится на ее репутации.
   Сара поверить не могла, что участвует в этом фантасмагорическом разговоре.
   – Где вы все это взяли?
   – Синтия нашла бумаги в вещах Стюарта и передала их мне, как отправной материал, – равнодушно ответил Херд.
   – Как только вас носит земля? – прошептала Сара.
   В первый раз с начала разговора Кристофер проявил какие-то эмоции.
   – Не подумайте, что дело в деньгах. Я не продаюсь так дешево.
   – Нет?
   – Синтия любит собирать компромат на своих подчиненных… как дополнительную страховку. Так можно не сомневаться в их преданности.
   – Каким же грязным секретиком она держит вас?
   Кристофер горько рассмеялся.
   – Хотел бы я, чтобы это было так просто. У Синтии целая папка, освещающая мое выдающееся прошлое, вернее, отсутствие его.
   Кристофер показал на Мэйзи.
   – Продолжайте.
   – Все, что я рассказывал вам об Индии, – ложь. Я родился в Ист-Энде у Мэйзи и Альберта Уорганов. И меня назвали Джоном. Я отчаянно хотел забыть о своем происхождении, поэтому изменил имя. Я стал Кристофером Хердом. Синтия прознала об этом, как-то позвонив сюда и нарвавшись на Мэйзи. Моя мать не знала, что я скрываю правду о себе. Синтия поняла, что легко может разрушить мою репутацию как светского хроникера.
   – Господи, какой страшный секрет, – ядовито сказала Сара. Бедняжка Мэйзи, чем она заслужила такого сына?
   Тщеславный отпрыск Мэйзи все же слегка смутился.
   – Конечно, это жалкое оправдание, но именно поэтому я делал все, чего хотела Синтия. Я понимаю, что вы мне не поверите, но вы мне действительно нравились.
   – Вы совершенно правы, я не верю. Я хочу знать, что еще вы на меня нарыли. Кто моя мать?
   – Вы видели ее имя.
   – Ну и?
   – И вы не знаете, кто она? – изумился Херд.
   – Если бы знала, то не стояла бы сейчас с вами.
   – Бабочка.
   – Фелисити Батерворт – Бабочка? – повторила Сара, вспоминая фотографии манекенщицы. – И она – моя мать?
   – Она исчезла в 1966 году, как раз перед вашим рождением.
   – Где она сейчас?
   – Думаю, вы видели ее письмо. Где-то в Бразилии, вероятно. Там нет обратного адреса.
   В парадную дверь позвонили.
   – Простите меня, – сказал Кристофер, нажимая кнопку, открывающую замок. Голос, послышавшийся с верхней площадки лестницы, оказался слишком хорошо знакомым.
   – Привет, это всего лишь я. – В прихожей появилась Мэгги Лоуренс, с ног до головы одетая в красное. При виде Сары ее лицо стало точно такого же цвета. – Что она делает здесь?
   – Брось, Мэгги, Сара уже уходит.
   – Нет, не брошу! – завизжала Мэгги. – Теперь она цепляется за тебя. Она просто не может пережить, что ты променял ее на меня.
   – Ушам своим не верю, – тихо сказала Сара. – Ты совершенно чокнутая.
   – Не смей говорить такое! Я приютила тебя после того, как ты убила Билла, и ты была настоящим зомби. Я ухаживала за тобой, а как ты мне отплатила?
   – Только не надо снова об этом слизняке Хью… не после всех гадостей, что ты мне сделала.
   – Примчалась сюда, как помешавшаяся на сексе сучка.
   Сара умоляюще посмотрела на Кристофера.
   – Заткните ее. Заткните ее немедленно.
   – Я еще не закончила, – во всю глотку завизжала Мэгги, тыча пальцем в грудь Сары. – Теперь ты знаешь немного больше о своей семейке. Милая Джун и дорогой покойный Гарри лгали тебе. Никто не любил тебя настолько, чтобы сказать правду. Ну, так я тебе скажу. Твоя настоящая мать – дешевка, которую обрюхатил мужчина, не пропустивший ни одной лондонской шлюхи. Скорее всего просто трахнул ее в каком-нибудь закоулке. Тебя никто не любил! Ты никому не была нужна, даже собственной матери! Она избавилась от тебя… – Мэгги побагровела от ярости. – Так же, как ты заставила меня избавиться от моего ребенка. Теперь ты прочувствовала это на собственной шкуре.
   Сара не могла больше слушать и, собрав все силы, ударила Мэгги по лицу, а затем, прижимая к груди проклятые бумаги, выскочила из квартиры. Сердце ее было совершенно разбито.

Глава 35

   Сара сидела в машине, уставившись в пространство и вцепившись в руль с такой силой, что побелели суставы пальцев. Дождь хлестал по ветровому стеклу, но она не замечала, ей казалось, что она падает в пропасть.
   Она снова была маленькой девочкой, и папа кружил ее и обещал, что никогда, никогда не отпустит. Но это была еще одна ложь: он отпустил ее, и она летела в пустоту. Гарри не был ее отцом. Ее отцом был Стюарт. И Стюарт тоже лгал.
   – Мое имя – Джастина Батерворт, – повторяла она вслух как заклинание, но ощущения реальности не возникало.
   У нее отняли все, во что она верила. Почему никто ничего не сказал ей раньше? Она столько раз спрашивала Джун о причине враждебности к Стюарту, а Джун смотрела ей в глаза и лгала. Джун! Надо немедленно увидеться с ней и потребовать объяснений!
   Сара вела машину, словно загипнотизированная, а выбравшись на автостраду, вдавила педаль акселератора в пол. Мощный автомобиль быстро разогнался до ста восьмидесяти километров в час, но Сара не думала о дорожной полиции. Она вообще ни о чем не думала. Голова была пуста. Сара больше не знала, кто она. Единственное, в чем она была уверена: она – не тот человек, которым была только вчера. Все, что прожито, – оказалось перечеркнутым. Теперь ей предстояло построить новое прошлое.
   Примерно через час Сара достигла окраин Бристоля и, лавируя в потоке городского транспорта, была вынуждена сбросить скорость вдвое. Вскоре город остался позади. Она выехала на узкую проселочную дорогу, ведущую к Бэквелу, и вскоре повернула на улицу, по обе стороны которой стояли одинаковые светлые домики.
   Сара остановила «Порш» перед ухоженным садом матери и выключила двигатель. Домик, когда-то умиротворяюще родной, теперь казался враждебным, словно окутанным густым облаком лжи. Мгновение ей казалось, что еще можно повернуть назад, но тут дверь распахнулась, и над крыльцом зажегся фонарь.
   – Сара, это ты? – крикнула Джун.
   Сара задрожала. Все прошлые столкновения померкли перед этим. Уж лучше встретиться с миллионом Микки, чем с кроткой пожилой женщиной, выбежавшей в тапочках на дорожку.
   Джун подошла к калитке, и ее лицо осветилось радостной улыбкой.
   – Сара, любовь моя, что ты здесь делаешь? Боже, какая чудесная машина! Почему ты не позвонила? Я бы испекла торт к твоему дню рождения.
   Джун протянула руки, чтобы обнять дочь, но Сара проскользнула мимо и вошла в дом.
   – Сара? – крикнула Джун, побежав за ней. – Что случилось?
   – Почему ты не сказала мне? – Сара выпрямилась в полный рост, чувствуя себя совершенно чужой в этой заставленной вещами маленькой гостиной. – Ты лгала мне, Джун.
   Впервые дочь назвала ее по имени, и это прозвучало очень странно. Джун сразу поняла, почему Сара так расстроена, и запаниковала.
   – Что я сделала?
   Сара вынула бумаги, которые забрала у Кристофера, и, пролистав их, нашла то, что искала.
   – Полагаю, это тебе знакомо, – сказала она, вкладывая свое свидетельство о рождении в руку Джун.
   – Конечно. Это твое свидетельство о рождении, – прошептала Джун.
   – Да? – нетерпеливо спросила Сара.
   Джун заплакала. Резкость Сары испугала ее. Этого момента она с ужасом ждала двадцать семь лет.
   – Сара, пожалуйста.
   – Посмотри на дату. Она на шесть месяцев позже того дня, когда я родилась. – Тут ее осенило. – Так вот почему ты настояла на том, чтобы самой получить для меня паспорт, когда я собиралась в Нью-Йорк? Неужели ты думала, что я проживу всю жизнь, не увидев своего свидетельства о рождении?
   Джун упала на диван и зарыдала.
   – Сара, пожалуйста, поверь мне, так было лучше.
   – Лучше? – вскрикнула Сара. – Газеты копались в моей жизни. Ты ждала, чтобы это появилось на первых страницах? Как ты можешь говорить, что так лучше?
   – Твой папа и я думали…
   – Кого ты имеешь в виду? Стюарта или Гарри?
   – Конечно, Гарри. Он был твоим отцом, а я – твоей матерью, что бы там ни было написано в свидетельстве. – Джун повысила голос. – Сара, пусть не я родила тебя, но я – твоя мать.
   Сара отвернулась. Боль, жалость, гнев боролись в ее душе. Но она должна продолжать, она должна докопаться до сути. Если она не получит ответы на свои вопросы сейчас, у нее никогда не хватит решимости снова начать разговор с Джун.
   – Вы со Стюартом действовали заодно?
   – Он… Он нашел меня, когда ты была подростком. Не знаю, как ему это удалось. Я умоляла его ничего не говорить тебе. Я думала, что не стоит бередить старые раны. Прошло столько времени…
   – Ты знала, что он помогал мне? С самого начала моей карьеры?
   – Да. Но я этого не хотела.
   – Он послал мне анонимное письмо. Ты читала о том клубе в газетах. Я выполняла за него грязную работу, и меня чуть не убили… – Сара разрыдалась. – Я ненавижу его, и я ненавижу тебя за ложь.
   Джун мертвенно побледнела.
   – Сара, пожалуйста, прости меня. Стюарт был не прав, и я – последний человек на земле, кто стал бы защищать его, но я верю, что он только старался помочь тебе.
   – Нет, – с горечью возразила Сара, – он просто заставлял меня завершить какое-то его дело.
   Стоит ли говорить, что она все еще выполняет его грязную работу? Не стоит, это только помешает главному.
   Джун протянула руку, но Сара отшатнулась.
   – Как часто ты разговаривала с ним? Когда это началось? – Еще один кусочек головоломки встал на место. – Моя учеба в колледже. Полагаю, это он оплатил ее?
   Джун упрямо смотрела в пол.
   – А медицинские счета? Скажи мне, – взмолилась Сара. Фундамент ее жизни стремительно рушился. – Боже, какой же я была наивной. Как я могла подумать, что папа оставил страховой полис на пятьдесят пять тысяч фунтов?
   Сколько еще лжи ей предстоит раскопать?
   – Стюарт настоял на этом. Сара, не в моих силах было переубедить его. Ты знаешь, каким он был.
   Сара недоверчиво покачала головой, прядь волос упала на глаза, и она нетерпеливо откинула ее.
   – И даже когда газеты лили грязь о нашей любовной связи, ты продолжала молчать?
   – Я хотела рассказать тебе. Именно для этого я после его смерти приехала в Лондон, но все не могла найти подходящий момент. И я не знала, принесет ли это больше добра, чем зла.
   – Твоя ложь нанесла непоправимый ущерб.
   Сара знала, что поступает жестоко, но собственная боль не оставляла места для великодушия.
   – Сара, пожалуйста, не говори так. Ничего не изменилось. Я все еще человек, который вырастил тебя, который любил тебя, как свое собственное дитя. Нет, больше, чем собственное. Ты была для нас совершенно особенной. Мы выбрали тебя. – Джун встала и вынула из ящика буфета потрепанный пожелтевший листок бумаги. – Посмотри, Гарри вырезал это, когда мы принесли тебя домой. Тут высказано все, что мы чувствовали.
   На листке бумаги было напечатано стихотворение. Сара читала, и ее глаза наполнялись новыми слезами.
 
Господь, пусть ветер поет колыбельную
И звезды сияют на небе.
Дитя, что мы ждали так долго,
Спит сегодня под нашей крышей.
День придет, и мы скажем ей,
Что она не наша плоть и кровь,
Но наша любовь всегда будет с ней,
Ее ничто не разрушит.
Пусть наш союз станет крепостью,
Наша любовь – сильнее стали и камня,
О, пожалуйста, Боже, пусть никогда
Она не почувствует себя чужой нам.
 
   Стихотворение было написано для мальчика, но Гарри аккуратно, черными чернилами добавил буквы «а» и заменил «ему» на «ей».
   Сара уже не прятала своих слез.
   – Но вы же не сказали мне. Почему?
   Джун обняла ее.
   – Сара, пожалуйста…
   – Извини, я больше не могу. Я должна ехать. – Сара отстранилась и глубоко вздохнула, пытаясь остановить слезы. – Скажи мне только одно. Ты знаешь, где моя настоящая мать?
   – Я здесь, – воскликнула Джун. – Я – твоя мать.
   – Хорошо. Где Фелисити Батерворт?
   – Я не знаю. Честное слово, не знаю.
   – Ладно. Сейчас я уезжаю, я…
   Джун схватила Сару за руку.
   – Пожалуйста, останься. Ты не можешь ехать. Поздно. И ты слишком возбуждена, чтобы вести машину. Останься со мной. Утром мы поговорим и все уладим.
   – Я не могу. Мне нечего сказать. Мама… – слово повисло в воздухе. – Мне нужно время, чтобы подумать. Сейчас мы обе слишком взволнованы. – Перед дверью Сара протянула Джун стихотворение. – Возьми.
   – Оставь его. Пусть оно напоминает тебе, как сильно мы любили тебя.
   Сара сложила пожелтевший листок, сунула его в карман и побрела к своему автомобилю.
 
   Кейти стояла перед дверью кабинета Стивена, собираясь с духом. Стивен разговаривал по телефону и, как обычно, был раздражен.
   – Послушай, – кричал он в трубку, – я думал, что мы договорились с этим игроком, а он выкладывался так, словно защищал честь Англии. Что он затеял, черт побери? Я потерял сто тысяч. Его надо привести в чувство. Минуточку, Фрэнк, кто-то подслушивает. Эй, кто там?
   Кейти вздрогнула и уже хотела сбежать, но тревога за Сару пересилила страх перед яростью Стивена. Прошло уже два дня, как Сара исчезла. Норман сходил с ума – в конце концов, именно он должен отвечать за нее. Сара не могла уехать, никого не предупредив, значит, с ней случилось что-то ужасное.