Брэйди Карен. Такой прекрасный, жестокий мир

   Кейти открыла свой пакет и вытащила два тонких платья.
   – Мне надо зайти в магазин. Не успела заскочить домой и собрать вещи. Весь полет я думала только о том, как буду сидеть у твоей больничной койки в украденном мини-платье за две тысячи фунтов. Настоящая Флоренс Найтингейл.
   – Мне очень жаль, что я всех переполошила, – сказала Сара. – Джозеф сильно расстроился из-за меня, правда? – Его язвительное замечание до сих пор звенело в ее ушах.
   – Он просто пытается переложить на тебя свою вину. Я ругала его всю дорогу, не переставая. Здесь найдется что-нибудь выпить? – Кейти огляделась, заметила мини-бар и вытащила две маленькие бутылочки виски. – Ну, за Нью-Йорк!
   Вряд ли следовало смешивать алкоголь с болеутоляющими, но теперь, более-менее успокоившись, Сара начинала понимать всю серьезность ситуации. Ее вполне могли убить. Она выпила виски залпом.
   – Я так испугалась.
   Кейти скинула туфли, села на кровать и погладила подругу по голове. На волосах была спекшаяся кровь.
   – Мы все перепугались. Но Джозеф все равно не смел так разговаривать с тобой. Я вправлю ему мозги. Только ты должна притормозить. Перестань думать, что ты неуязвима. Через пару дней прилетает съемочная группа с репортером. Твоя миссия закончена, передохни немного.
   – Попробую, – сказала Сара, испытывая некоторую неловкость от явной близости своего начальника и своей лучшей подруги. – Как я понимаю, вы с Джозефом – пара?
   – Не хочу преувеличивать, но мне кажется… мне кажется, что я его люблю. И Джозеф тоже меня любит. Во всяком случае, он постоянно говорит мне об этом.
 
   Всю следующую неделю Сара показывала Манхэттен восторженной Кейти, и ей казалось, что она видит уже знакомые места в первый раз. Хотя недоразумение с Джозефом быстро уладилось, он все же настоял, чтобы Сара не участвовала в съемках. Винс согласился на интервью, но Джозефа не удалось заинтересовать в дальнейшем расследовании. Сара хотела выяснить, откуда Фиретто получает наркотики, но Джозеф считал, что материала достаточно. В конце концов Саре пришлось признать поражение. Днем, пока Джозеф занимался записью программы, она старалась проводить побольше времени с Кейти, понимая, что вечерами парочке хочется уединения.
   После окончания колледжа девушки с головой ушли в работу и теперь наверстывали упущенное, понимая, как мало у них времени на общение.
   Как-то днем, когда они обедали в маленькой траттории недалеко от Вашингтон-сквер, Кейти объявила, что накануне разговаривала с Нулой.
   – Она хотела знать, когда я вернусь, ведь я сорвалась, никого не предупредив.
   – И что ты ей ответила?
   – Одна из прелестей работы редактора – дальние командировки. Я убедила Нулу, что Кони-Айленд – прекрасный фон для августовского разворота, посвященного купальникам.
   – И она купилась на это?
   – Карли уже пакует шмотки. Было бы чудесно, если бы ты смогла задержаться. Когда думаешь возвращаться домой?
   Сара отложила вилку.
   – Кейти, ты скажешь, что я опять поступаю необдуманно, и, может, это действительно нелепо, но я не хочу возвращаться.
   Кейти хлопнула ладонью по столу.
   – Так и знала. Я следила за тобой, слушала, как ты говоришь о Нью-Йорке, и понимала, что творится в твоей голове.
   – Ты знаешь, Саймон Холлэнд звал меня обратно в «Войс», но я не хочу туда возвращаться. Что Лондон и Англия могут предложить мне?
   – Кроме друзей, семьи и дома?
   – Ты считаешь меня идиоткой?
   – Да. Но я вижу, что ты уже приняла решение, и достаточно хорошо тебя знаю, чтобы не переубеждать. Все равно бесполезно. Остается единственная проблема – у тебя временная виза.
   – Я хочу обратиться за видом на жительство.
   Сара понимала, что и это звучит глупо: в Америке и без нее достаточно начинающих и не менее талантливых журналистов, мечтающих сделать карьеру. Зачем же США импортировать их из Европы?
   Кейти прочитала ее мысли.
   – Как журналист, ты никогда не получишь «грин кард», но, если ты настроена серьезно, я знаю, как это можно сделать. Какая у тебя окружность груди?
 
   Несмотря на шикарное прошлое, современный Кони-Айленд теперь был похож на заштатный приморский городок. Знаменитая ярмарка осталась в прошлом, а в окнах дешевых лавчонок, тянувшихся вдоль дощатого променада, сиротливо белели объявления о последних распродажах. В дневное время пляж наводняли старики, тщетно пытавшиеся вспомнить, каким был Кони-Айленд в их молодости, а ночами здесь царствовали уличные грабители и мелкие торговцы наркотиками.
   – Я все еще сомневаюсь, – сказала Сара.
   На краю пляжа у самой воды Кейти и Карли держали простыню, защищая Сару от любопытных взглядов. Сара быстро скинула джинсы с футболкой и переоделась в бледно-желтый купальник в стиле пятидесятых, довольно скромный, хотя цена его была выше месячной арендной платы за квартиру в Хайбери.
   – Думай о звездно-полосатом флаге, – сказала Кейти, опуская простыню. – Ты выглядишь потрясающе.
   В этом-то и заключалась идея Кейти: Сара начинает карьеру фотомодели и тем самым решает свои проблемы с видом на жительство. Фотографии в «Мариэлле» станут основой ее альбома, а затем в ход пойдут связи Кейти с модельными агентствами Нью-Йорка, накопленные за полгода в модном бизнесе. Правда, сама Кейти считала, что Сара не нуждается в связях. Ее красота говорит сама за себя. Несколько фотографий в американских журналах, пара дефиле, и «грин кард» обеспечена. Сара ни на кого не похожа, следовательно, ее нельзя обвинить в том, что она занимает чье-то место.
   – Ой! – вскрикнула Сара, бросив злой взгляд на стилиста Марлона, безжалостно раздиравшего ей волосы. – Может, тебе интересно узнать, что совсем недавно меня стукнули по голове бейсбольной битой.
   – Чему удивляться? – процедил он, не вынимая изо рта шпильки и зажимы. – Посмотри на свои руки! Милая, пора сменить стиральный порошок.
   Сара подняла руки и растопырила длинные тонкие пальцы. Суставы еще были багрово-синими.
   – Это действительно важно?
   Гримерша Ванда, крупная потная блондинка, подковыляла к сидевшей в шезлонге Саре, бросила на песок тяжелый черный ящик и внимательно обследовала ее руки. Затем вынесла приговор:
   – Я-то смогу это скрыть, но вряд ли это понравится Саре.
   Марлон начал собирать свои орудия пытки.
   – Ну, в крайнем случае, дадим ей муфту. Назовем «Рождество в июле».
   Когда Ванда закончила накладывать грим, Саре показалось, что на ее пальцы натянули колготки, но она промолчала. Ей хотелось поскорее покончить с этой унизительной процедурой.
   Ванда схватила Сару за подбородок и повернула ее лицо к свету.
   – Ну, здесь мне особенно нечего делать.
   Сара нахмурилась.
   – Вы все такие грубые.
   – Расслабься, – нараспев произнесла Ванда, открывая банку с кремом. – Господи, это был комплимент. Твоему лицу почти ничего не требуется. Ну, может, немного основы.
   Однако макияж занял столько времени, что привлек нескольких зевак. Несмотря на кажущуюся неуклюжесть Ванды, ее ловкие пальцы двигались осторожно. Замаскировав небольшую россыпь веснушек на носу Сары, гримерша взяла до смешного огромную кисть и стала наносить пудру, время от времени отходя, чтобы оценить эффект.
   – У тебя потрясающие губы.
   – Спасибо. – Саре уже было стыдно за свою резкость.
   – Надуйся. – Сара повиновалась, и Ванда нанесла на ее губы алую помаду. – Знаешь, у тебя рот, как у Ким Бейсингер.
   Сара тут же вспомнила, как Мэгги раскрашивала свои губы, чтобы добиться такого же эффекта. Дай Бог, чтобы Мэгги была счастлива. Неделю назад Сара пыталась связаться с подругой и рассказать ей о своих планах, но секретарша «Борнмут Клэрион» сообщила, что Мэгги бросила работу и не оставила адреса для пересылки корреспонденции.
   – Теперь, пожалуй, тени, – сказала Ванда, раскладывая карандаши. – Я понимаю, что это штамп, но они должны быть зелеными. Ты носишь контактные линзы?
   Сара никак не могла привыкнуть к бесцеремонности этой женщины, к тому же ей наскучили разговоры о своей внешности. Следующее замечание Ванды стало последней каплей.
   – Могла бы поклясться, что ты сделала пластическую операцию носа. Знаешь, когда скоблят переносицу. У тебя безукоризненный нос. Поверь, я нечасто делаю два комплимента в один день.
   Ванда быстро подчеркнула румянами высокие скулы Сары и объявила, что закончила.
   – Слава Богу, – вздохнула Сара, направляясь к Кейти, поджидавшей ее с белыми босоножками на высоких каблуках и солнечными очками в массивной белой оправе.
   – Солнечные очки? Ванда только что потратила двадцать минут на мои глаза. – Она захлопала ресницами и передразнила Ванду: – «У тебя глаза Изабеллы Росселлини, только она все время смотрит в одну точку».
   – Не надо надевать очки, просто можешь с задумчивым видом пососать дужку, как делают другие модели. Ты когда-нибудь листала женские журналы?
   Сара рассмеялась, обрадовавшись, что Кейти не воспринимает все это слишком серьезно, и заняла свое место перед камерой рядом с пожилой парой, которую фотограф уговорил посидеть в кадре «для создания настроения». Пока фотограф выкрикивал распоряжения, Сара опять почувствовала себя очень неловко под сверлящими взглядами стольких глаз. Ей не нравилось позировать, и угнетало столь пристальное внимание к ее телу.
   Однако постепенно она включилась в игру. Ее тело расслабилось, позы стали более естественными, и она начала забывать о зрителях. Правда, никакого удовольствия Сара не испытывала, но ее заворожила работа Кейти. Как только началась съемка, Кейти неузнаваемо преобразилась. Она уверенно руководила съемочной бригадой, высказывала точные замечания, дипломатично оберегая при этом самолюбие подчиненных, но не оставляя никаких сомнений в том, кто здесь главный. И эта Кейти была невероятно далека от той неуверенной в себе закомплексованной девицы, которую Сара полгода назад силком втащила в клуб Микки Нэша.
   Вскоре Сара переоделась в чопорный черно-белый раздельный купальник, и все перешли к ржавому пляжному душу. Саре предстояло позировать под тонкой струйкой, оберегая прическу и одновременно сохраняя естественность. Как только брызнула вода, Сара с ужасом поняла, что купальник стал совершенно прозрачным, и сгорбилась, прикрывая грудь руками, но фотограф тут же приказал выпрямиться.
   – Вот так, улыбайся! Хорошо, хорошо. Великолепно. Головку немного влево. Красотка. Позволь воде ласкать твое тело. Ты невероятно сексуальна.
   Сара понимала, что бесконечные комплименты предназначены для того, чтобы вовлечь ее в любовную связь с фотокамерой, но все равно находила их пошлыми.
   Наконец гряда облаков испортила освещение, и наступил вынужденный перерыв. Закутавшись в полотенце, Сара стряхнула с ног песок и опустилась в шезлонг, скинув неудобные босоножки.
   Ванда склонилась над ней, подкрашивая нос и щеки.
   – У тебя такая же проблема, как у меня. Я потею, как свинья.
   Один из карандашей Ванды выпал из ящика, и Сара мстительно вдавила его пяткой в песок.
   Появился Марлон со своей отвратительной щеткой.
   – Ты слегка растрепалась, – заявил он, с явным удовольствием набрасываясь на ее волосы. – Ванда, подожди со своими румянами. Ты же не в похоронном бюро, дорогая.
   «Я убью их обоих», – подумала Сара и уже хотела спросить у Кейти, сколько еще будет продолжаться эта пытка, когда увидела, что подруга бежит через пляж. Навстречу ей спешил Джозеф. Вскоре они слились в пылком поцелуе. Наконец отцепившись друг от друга, они взялись за руки и подошли к Саре.
   – Глазам своим не верю, – сказал Джозеф. – Ты бесподобна.
   – Вот именно. С меня довольно, – огрызнулась Сара, отмахиваясь от Ванды и Марлона, как от надоедливых мух. – Привет, Джозеф. Как дела?
   – Прекрасно. Остались мелочи – титры и все такое. Запись почти закончена. – Он обнял Кейти за талию и привлек поближе. – Сара, у меня отличные новости для тебя.
   – Изабелла Росселлини тоже окосела?
   – Что? – недоуменно уставился на нее Джозеф. – Не понимаю, о чем ты. Одни мои друзья, художники, на год уезжают в «коммуну» хиппи, и ищут, кто бы присмотрел за их чердаком в Гринвич-Вилледж. Я сказал, что ты заинтересуешься.
   – Безусловно, – согласилась Сара. Луи предложил ей пока пожить у него и его жены, но чердак в Гринвич-Вилледж показался более подходящим жильем для начинающей журналистки-фотомодели.
   – И это еще не все, – продолжил Джозеф, взъерошив короткие волосы Кейти. – Я только что продал нашу программу Пи-би-эс [Пи-би-эс – сеть некоммерческих телевизионных станций в США. (Здесь и далее прим. пер.)].
   – Фантастика! – Сара захлопала в ладоши. Действительно чудесно: она пострадает в роли модели, пока программу не покажут по всей Америке, а потом использует ее как свою визитную карточку. – Джозеф, ты – гений.
   – Ну хватит вам, – вмешалась Кейти, – довольно болтовни. Сейчас, Сара, ты работаешь на меня, так что, будь добра, надень следующий купальник, последний на сегодня. Мы теряем нужное освещение.
   Сара неохотно отправилась переодеваться. Когда она натянула цельный купальник с юбочкой цвета слоновой кости, Кейти небрежно обронила:
   – Джозефу скоро надо возобновлять аренду, но квартира ему не нравится. Ты не возражаешь, если он переедет ко мне? Конечно, – поспешно добавила она, – если ты захочешь вернуться, он тут же уедет.
   – Ты не считаешь это слишком опрометчивым? – вырвалось у Сары.
   – И это ты говоришь об опрометчивости? – обиженно возразила Кейти.
   Сара знала, что Кейти ждала ее одобрения, и почувствовала себя грубиянкой.
   – Не обращай внимания. Думаю, что Фиретто слишком сильно ударил меня по голове. Я рада за вас.
   Кейти вернулась к Джозефу и зашептала ему на ухо. Всовывая ноги в нелепые босоножки, Сара печально улыбнулась, но не смогла объяснить, чем вызвана охватившая ее печаль.

Глава 8

   Жара стояла удушающая. Нью-Йорк в августе – просто кошмар, особенно если живешь в омерзительной квартире без кондиционера и подпираешь толстенной энциклопедией окно, чтобы оно не захлопывалось.
   Сара лежала на кровати в белом мужском жилете и спортивных трусах, обмахиваясь газетой и размышляя о превратностях судьбы. По идее, она должна быть невыразимо счастливой: предложения работы – манекенщицей! – сыпались на нее как из рога изобилия. Несколько журналов с готовностью взялись спонсировать ее иммиграцию, и вид на жительство в ближайшем будущем ей был обеспечен. Однако Сара чувствовала себя ужасно несчастной. Она до смерти ненавидела свое нынешнее занятие, не видя в нем никакого смысла.
   За все это время она ни с кем не сблизилась и отчаянно скучала по Кейти. Во всем городе ее единственными друзьями были Луи и Джини. Все манекенщицы, с которыми ей приходилось сталкиваться, считали ее заносчивой стервой, но она так мало могла сказать о новейшей водостойкой туши для ресниц. Вернее, она ничего не могла сказать о новейшей водостойкой туши для ресниц.
   Однако ее угнетала не только скука, ей было очень страшно. Накануне позвонил Патрик Бирн и сообщил тревожные новости: Ронни Фиретто, отпущенный под залог, скрылся. Полицейские отнеслись к его исчезновению довольно равнодушно и порекомендовали Саре не волноваться: мол, Фиретто не будет ее больше беспокоить. Однако Сара не могла в это поверить. Одной-единственной стычки с Фиретто хватило ей, чтобы убедиться: этот человек ничего не забывает и не прощает.
   Сара слезла с постели, доплелась до холодильника и, вытащив банку кока-колы, покатала ее вверх-вниз по шее, пытаясь охладить кожу.
   Мысли о Фиретто напомнили о клубе Микки. Сотни вопросов и ни одного ответа. Ни единого намека даже на то, кто послал ей письмо, с которого все началось. Сара выпила коку и, смяв пустую банку, в отчаянии швырнула ее об стену. Затем, пытаясь думать о чем-нибудь более приятном, она раскрыла экземпляр «Мариэллы», прибывший утром, и уставилась на результаты своей первой съемки.
   Хоть ей и неприятно было смотреть на свои неестественные позы, надо отдать Кейти должное – фотографии получились незаурядными. Особый способ проявления и печати создавал ностальгическое настроение, возвращая зрителя в более простой век и одновременно напоминая, что то время уже прошло и не вернется. Ловкий трюк и отлично исполненный. Кейти Кларк несомненно знает свое дело.
   Сара взглянула на часы и прикинула, сколько сейчас времени в Англии. Позвонить матери? Нет, не хочется. Все разговоры с ней протекали по одному и тому же сценарию. Сначала Джун впадала в панику. Трансатлантический звонок мог означать лишь одно: ее девочка попала в беду. Сара успешно скрыла от матери инцидент с Ронни Фиретто – достаточно и драки с Микки Нэшем, – но Джун была убеждена в том, что Нью-Йорк – самый опасный город на земле. Сара пыталась объяснить, что самое страшное для нее – это свалиться с подиума из-за идиотских высоких каблуков, но Джун не верила дочери.
   Затем следовала вторая часть: Джун говорила, как она скучает и как хочет, чтобы дочь вернулась, а Сару неизбежно охватывала тоска по дому, не проходившая затем много дней. Да, она очень скучает по тому времени, когда до матери можно было доехать на поезде, а Кейти жила в соседней комнате.
   Может, душ освежит ее и улучшит настроение? Она отдернула занавеску в ванной, включила свет и заорала во весь голос. Это был установившийся ритуал, дававший тараканам шанс убраться подальше.
   Обнаружив в первый же день, что квартира – кроме прочих недостатков – кишит насекомыми, Сара пришла в ужас, но затем смирилась с этим неизбежным для Нью-Йорка соседством. Тараканы жили у всех, и Сара, вооружившись свернутой в рулон газетой и флаконом с аэрозолем и простояв на вахте несколько первых ночей, заключила с бесчисленными коричневыми соседями шаткое перемирие. Если они не попадались ей на дороге, она их не трогала.
   Сара прямо в одежде уселась в ванную под ленивую струйку воды. Как ньюйоркцы могут жаловаться на британские санитарные стандарты с такой жалкой пародией на душ в центре Манхэттена! Вода теплыми ручейками сбегала по телу, ничуть не освежая. А она-то надеялась, что после душа осмелится выйти в магазин за едой. Похоже, и сегодняшний вечер закончится пиццей, доставленной из ближайшего супермаркета.
   Затрезвонил телефон. Сначала Сара игнорировала звонки. В этом месяце она заработала достаточно, чтобы оплатить квартиру, а при такой неприязни к карьере манекенщицы казалось бесполезным надрываться больше, чем необходимо. Настойчивый звон продолжался, так что она вздохнула, поднялась и, оставляя за собой мокрые следы, подошла к телефону.
   Звонил Луи.
   – Привет, Сара. Я был уверен, что ты дома. Жарко?
   – Луи, как я рада тебя слышать.
   – У меня плохие новости. Утром умер Винс.
   Винс уже несколько недель лежал в бесплатной больнице, но весть о его смерти все равно вызвала шок.
   – О Боже! Я не думала, что рак так прогрессировал.
   – В конце концов, не выдержало сердце. Думаю, Винс просто не вынес накачиваемых в него наркотиков.
   – Как насчет похорон? Кто их организует?
   – Мы с Джини возьмем все на себя.
   – Я бы хотела помочь.
   – Чем именно?
   – Не знаю. Может, уговорю свое агентство организовать благотворительный вечер для антинаркотического проекта Винса.
   – Было бы здорово.
   – К сожалению, это все, что я могу сделать.
   Однако Саре подобные жесты казались неискренними. Она принимала участие в нескольких вечерах против наркотиков, против СПИДа, в пользу бездомных, и, хотя деньги действительно собирались, ей казалось, что благополучные люди покупают дорогие билеты только для того, чтобы успокоить свою совесть.
   Когда Луи стал прощаться, его низкий звучный голос дрогнул. Сара повесила трубку и вернулась под душ. Слезы закапали так же медленно, как вода из водопроводного крана.
 
   В конце ноября Пи-би-эс должна была дать в эфир программу «Наркотики в спорте», и Сара наотрез отказалась от всех предложений модельных агентств после этой даты. Наконец – после до предела загруженной недели – наступил последний показ, и, не рискуя уже поставить под угрозу свою карьеру, она решила высказаться.
   В одних облегающих панталонах Сара подошла к модельеру и в недвусмысленных выражениях объяснила ему все, что думает о платье, смело обнажающем левую грудь.
   – Ни одной женщине в мире не пришло бы в голову сотворить такое женоненавистническое дерьмо, – сказала она, швыряя платье на пол к ногам разъяренного модельера. – Когда в последний раз у вас левое яйцо вываливалось из дырки в брюках?
   Модельер поднял черную лакированную трость с серебряным черепом-набалдашником и направил ее на Сару.
   – Теперь послушай ты, наглая дрянь! Во всем зале не найдется ни одного бездельника, который позарился бы на твои жалкие сиськи. Засовывай свою толстую английскую задницу в платье – мне плевать, в какое – и шлепай на подиум. – Он щелкнул пальцами, и подбежала испуганная костюмерша. – Найдите что-нибудь с маленьким декольте для этой принцессы.
   Собравшиеся в кучку манекенщицы захихикали. Сара победно махнула им и, чувствуя себя неизмеримо лучше, с помощью костюмерши втиснулась в аляповатое вечернее платье из зеленовато-желтого шелка.
   – Пошла! – взвизгнул модельер, выталкивая ее из-за занавеса под рвущийся из динамиков оглушительный рок.
   Натянуто улыбаясь, Сара шла по подиуму, получая в награду вежливые аплодисметы. Этот модельер уже был на пути к забвению, и публика в зале собралась второсортная. Поворачивая назад в конце подиума, она заметила, как вскочила и громко захлопала какая-то шикарная тощая блондинка.
   «Глупая гусыня, – подумала Сара. – Это платье просто безобразно».
   Она еще раз покружилась и вернулась за занавес чуть быстрее, чем понравилось бы хореографу.
   – Благодарю, ваше высочество, – прошипел модельер.
   Через несколько минут Сара снова вышла на подиум, пританцовывая румбу и задирая смешную юбчонку, как было отрепетировано. На этот раз аплодисменты были еще более скудными, но тощая блондинка хлопала еще громче. Боже милостивый! Ну и вкус! Сара попыталась рассмотреть блондинку, но ей помешал ослепительный свет прожекторов. На обратном пути она прошла мимо манекенщицы, которой посчастливилось демонстрировать платье с открытой грудью, и снова порадовалась, что выдержала характер.
   Сменив еще несколько нарядов, каждый из который встречался равнодушной тишиной зала и одобрительными возгласами все той же блондинки, Сара оделась к финалу. Как и принято, показ заканчивался платьем невесты.
   Модельер скривился.
   – Один Бог знает, почему я выбрал тебя. Не могла бы ты – хотя бы для этого платья – изобразить достоинство?
   Сара опустила глаза на свой наряд. Декольте кружевного мини-платья доходило до пупка.
   – Какое тут может быть достоинство? – язвительно спросила она.
   Модельер сунул ей в руки букет невесты.
   – Береги его, ведьма. Другого у тебя не будет никогда в жизни.
   Под торжественную музыку Сара вышла на подиум и была встречена хором охов и ахов. Она дошла до конца подиума и остановилась в ожидании дизайнера, который должен был присоединиться к ней для прощального поклона. Публика аплодировала стоя, но, как думала Сара, скорее из чувства долга.
   Это были последние секунды пребывания Сары в роли манекенщицы. Ее уже тошнило от одного этого слова.
   Когда аплодисменты стихли, продолжала хлопать только одна женщина. Та тощая блондинка. Сара прикрыла рукой глаза и постаралась разглядеть ее, а когда узнала, восторженно вскрикнула и бросила букет в темноту зала.
   – Мэгги, лови!
 
   В четыре часа утра Сара распахнула ногой дверь и, шатаясь, вошла в свою квартиру. Она включила свет, заорала и тупо уставилась на разбегающихся тараканов. Через несколько секунд на четвереньках вползла Мэгги, крепко сжимавшая изрядно помятый букет невесты.
   – В этой дыре есть спиртное? – спросила она, с трудом вставая на ноги. – О, моя голова!
   – Пиво в холодильнике, но лучше выпить кофе.
   – Что угодно.
   Мэгги нетвердой походкой пересекла комнату и рухнула на кровать.
   Сара сварила кофе и села на пол рядом с кроватью. Мэгги перекатилась и подняла голову. Косметика размазалась по ее лицу, и выглядела она неважно. Сара вспомнила, как часто Мэгги появлялась по утрам в подобном состоянии. Но сейчас все было иначе. Мэгги потеряла не меньше двадцати килограммов. Измученные завивкой и красками волосы сменились стильной белокурой стрижкой, а очки – контактными линзами. Даже помявшийся костюм не шел ни в какое сравнение с дурацкой одеждой, которую она носила раньше. Мэгги выглядела потрясающе… во всяком случае, до того, как они выпили все это море шампанского.
   – Никак не могу поверить, что ты смогла найти меня, – сказала Сара, помешивая кофе.
   – Так ты действительно манекенщица? Следи за собой, а то не успеешь оглянуться, как станешь демонстрировать автомобили на ярмарках. Найти тебя было легче легкого. Тем более что я приехала в Нью-Йорк на модные показы. Я просто позвонила в агентство и спросила о тебе. Конечно, я узнала, что ты манекенщица, только когда увидела тебя в мокром купальнике в «Мариэлле». У тебя там вся грудь видна.
   – Очень художественные фотографии, – ответила Сара и тут же поняла, что говорит как настоящая модель.
   – Здесь чертовски холодно.
   – Это еще не холод, – солгала Сара, встав и ударив по радиатору. – По меньшей мере, недостаточно холодно, чтобы уморить тараканов.