Страница:
- Что же, не представляют тебя к генералу?
- Нет, рано. Да и что я - я ведь гражданский человек, летчик-испытатель, пошел на войну по долгу гражданина. Кончится баталия опять уйду на завод.
Много и откровенно он говорил про войну. О промахах наших под Ржевом, о потерях, о недооценке противника. Искренне восхищался работой штурмовиков. Ласково, но язвительно, отзывался о Громове - хорошем летчике, но никаком начальнике. О качествах штурмовиков я распространятся тут не буду, об этом Егор{} написал достаточно в совей статье (см. "Правду" от января 1943 г.), рассказывал он о "Харрикайнах".
"Прилетел как-то к нам полк "Харриков" - 157-ой, 18 машин из Ленинграда. Командир - майор Андреев. Докладывает: прибыли машины в Ваше распоряжение, личный состав обратно. Я говорю:
- Документы!
- Чьи?
- Ваши. (Дает.)
- Еще есть какие?
Дает. Кладу в карман:
- Останетесь здесь.
Он взмолился:
- Т. полковник, я же ленинградец!
- Ничего, будете здесь драться. Давайте условимся: собьете 45 машин полетите обратно.
Ладно, договорились. А немцы в эту пору нам жить не давали. Особенно повадились на этот аэродром. Ребята молодые. Чтобы не очень скучали, я к ним переехал. За два месяца сбили 42, а больше - нет и нет. Скучает Андреев. И вот раз - налет на немецкий аэродром. Шпокнули еще 13. Обязательство сделано! Ну что же, езжайте. Поехали. Погрузили 11 машин (в начале было 18). Хорошие истребители, можно работать".
- А самому летать приходилось?
- Нет, это нам запрещено. Один раз попробовал, так потом такой нагоняй устроили - жизни не рад был. А так, все прелести - к нашим услугам. Вот раз под классическую бомбежку с адъютантом попал. На аэродром налетели. Легли. Бомбы рвались в 10-15 шагах. Ничего, отряхнулись.
- Чье превосходство в воздухе?
- У нас на участке - бесспорно, наше.
- Немцы: молоды, юнцы?
- Юнцов не видел. Сбивали часто - офицеры, с крестами, опытный народ. Правда, и они иной раз ошибаются. Наша пехота никак не могла взять одну деревушку на горке. И вот, смотрим: идет около 20 Юнкерсов. Мы подняли своих истребителей и сразу дали приказ не драться, т.к. немцы начали бомбить собственные позиции. Аккуратно, по-немецки. Ушли Юнкерсы, пехота поднялась и тихо, деликатно заняла деревню. Жертв - почти нет.
- Ну, а как штурмовики против танков?
- Работают. Только не РС'ами, а бомбами с мгновенными взрывателями. А РС'сами мы запретили пользоваться. Не берут. Но эти бомбы - любо-дорого.
- А как Мих. Мих. командует?
- (Смеется) Ну какой он командующий. И тут остался спортсменом. А Конева он боялся, ходил просто бледный. Я его никогда таким не видал. Конев и на меня было взъелся. Вообще, мужик серьезный, людей "бьет" прямо в морду. Ну я его обрезал. Ничего, обалдел, отошел, даже сесть предложил, хотя у него никто не сидит, и для посетителей даже стульев нет в кабинете.
- А как действуют наши истребители?
- Как. Вот тебе ответ. Недавно Мих. Мих. сказал: "Слава Богу, погода плохая". Есть молодежь, драться не умеет, летает плохо, но смелые!
- Ну а машины наши?
- Не хуже немецких, а лучше.
Написал он нам статью о штурмовиках, а сам поехал на высшие курсы комсостава при ВВА на месяц.
1943 год
1 января
Вот и Новый Год. Встретил его дома с Зиной. Чуть выпили. Потом позвонил Гершбергу. Подошли к нему - у него Калашников с женой. Потом подошли Верховцев, Мержанов. Посидели часиков до 5.
Перед этим было много разговоров о том, где встречать. Хотели было в ЦДРИ, но там, оказывается, надо было сдавать обеденные талоны за 30 и 31 декабря и вносить по 500 руб. с пары. В клубе моряков - только для своих. В клубе летчиков - ничего. Плюнули, решили дома.
По случаю Нового года осадное положение приказом коменданта города в ночь с 31 на 1 было в Москве снято.
5 января.
Сиволобов рассказывает о своей поездке на Юго-Западный фронт:
- Майор Федоров? Знаю, как же. Спали на одних воротах.
- ?!
- Ну да. В избе - пол земляной. Так мы сняли ворота, втащили их в избу и спали на них.
Рассказал он занятную историю из своей последней поездке к партизанам Витебской области. Был у нас один партизан. Увидел у меня зажигалку.
- У.. у меня их много было, да все раздарил
В другой раз через недельку, примерно, вспомнил о зажигалках и говорит:
- У...много их было, да на хлеб поменял.
Показалось подозрительным. Вот мы едем с комиссаром отряда в другой отряд и не сговариваясь поворачиваемся друг к другу и говорим: "подозрительно". Решили вернуться. Взяли его, повели выяснять. А тут один партизан - татарин - навстречу попался, увидел его, побледнел даже: "Да он, сукин сын, нас допрашивал в немецком лагере под Витебском!"
Оказался - провокатор. Кокнули.
15 января.
За последние дни несколько раз звонил т. Сталин. Нажимал с выходом газеты. Пару дней назад, например, позвонил Поскребышев:
- Когда выйдет?
- В 7:30.
Ровно в 7:30 позвонил Хозяин.
- Вышла?
- Вышла.
Под Новый год позвонил:
- Когда выйдет?
Поспелов объясняет, что много официального позднего материала (шло коммюнике об итогах 6-ти недельного наступления под Сталинградом), набор, сверка..
- Я это сам знаю. Когда выйдет, я спрашиваю?!
Как-то на днях мы не дали одной официальной иностранной телеграммы. Небольшой и, на наш взгляд, незначительной. Тесно было. На следующий день позвонил Сталин и предложил ее напечатать.
17 января
За последнее время по всей стране перекатывается сбор средств на танки и самолеты. Дело потянулось большое. В редакции собрали тысяч 80. Я подписался на 1500 р. Послали рапорт Сталину, ответил, напечатали.
Наступление наше развивается повсюду. Немцев щелкают каждый раз в новом месте. С Кавказа они бегут, боясь, что мы выйдем к Ростову и устроим им большой котел. Бегут так, что мы еле-еле догоняем.
19 января.
Горе из Коминтерна сделал очень умный доклад о международном положении для актива редакции. Горе считает: 1). Гитлеру не удастся собрать силы для контрудара, 2) Начался распад вассалов, 3) Кончается период саботажа второго фронта и действий в Африке со стороны наших союзников.
20 января.
Сегодня уехала Зина обратно в Омск. Многие уже перевозят свои семьи, но я пока не хочу. Мотивов несколько: холодно, голодно, немцы все же недалеко (восточнее Гжатска), могут бомбить.
С топливом в Москве тяжко. В редакции в последние дня 6-7 градусов, работаем в шинелях и пальто. Мержанов даже правит в перчатках. Дома около 7° - это у меня. В нашем доме на Беговой - 0-2°. Многие дома в Москве совсем не отапливаются. Люди ставят буржуйки (такая, например, у Гершберга), топят заборами, палисадниками. Появилось разнообразие систем: кирпичные, чугунные, двухъярусные и пр. На улице последнюю неделю 25-30° мороза. Тяжело и со светом. Все дома посажены на жесткий лимит. Мне принесли сначала на 9 гектоватт в сутки (на 4 комнаты). После домогательств увеличили до 14. Еле-еле хватает на 16-25 свечную лампу на 3-4 часа света в сутки. У нас не горит свет в ванной, кухне, уборной - и то еле-еле влазим (лампочки перегорели, а новых не продают), в типографии лампочки воруют, поэтому по окончании номера их вывинчивают со столов толлера. За пережог москвичами лимита - штраф в 10-ти кратном размере и выключают окончательно. Сейчас еще добавилось выключение группы наших домов на 2-3 часа в сутки ( с 6 до 8-9 утра). Так и повсюду в Москве. Так как в котельной морозы, то это сказывается и на топке. Бррр!!
Тяжело и с харчем. Когда была здесь Зина, я ужин (паек с 208 базы) получал домой, но все равно оба сидели полуголодные. Но это еще у нас! Иждивенцы по карточкам сейчас ничего не получают, кроме хлеба и соли. Служащим за январь выдали только по 300 гр. крупы, больше ничего, детям кое-что дают, но до 3-х лет.
Тем, кто обедает в столовой, вырезают из карточки талоны на мясо, жиры, крупу - почти целиком. Кормят же в столовой похабно. Зина обедала около месяца. В столовой ИТР: вода с капустой, на второе - как правило - картошка или каша. Раза два-три дали котлеты, пару раз - рыбу. Жена Миши Штиха работает в "Крокодиле" и питается в общей столовой. Меню: раз в день только первое (щи из пустой капусты), на другой день - щи и вареная картошка. В типографии появились случаи дистрофии.
Война есть война.
Местком достал и раздал картошки и муку (закупали в дальних колхозах). Раздали по 30 кг. картошки и по 10 кг. муки. Все сейчас этим и подкармливаются. Все жрут лук. В связи с недостатком витаминов большой популярностью пользуется в Москве чеснок.
30 января.
Наступление развивается. Прорвали блокаду Ленинграда по краю Ладожского озера. Ликование. Идет жестокая борьба за мгинский ж.д. узел - это дало бы ж.д. путь в Ленинград. Немцы сопротивляются озверело: бросают в один налет на один участок там по 50 Юнкерсов в сопровождении 50 истребителей.
Начал Брянский фронт. За три дня прорвались на 50 км и заняли свыше 200 селений. В районе Сталинграда: перебитие остатков окруженных дивизий заканчивается. Бои идут в Ворошиловграде - там держатся. С Кавказа немцы поспешно выбираются, оставили сегодня Майкоп, Тихорецк. Именно поэтому так держатся они у Луганска, чтобы сохранить ворота (ростовские) для выхода своих армий. Очевидно, основная цель у них сейчас: сохранить живую силу. В самой Германии объявлена тотальная мобилизация.
Пару раз мы слушали их передачи. Сводки их Верховного командования необычайно лапидарны и неконкретны: "тяжелые оборонительные бои", "превосходящие силы русских", "протекали действия по планомерному сокращению фронта" и т.д. Голос диктора - унылый.
По-прежнему холодно. Правда, на улице потеплело - 18-20°. Но дома - не больше 9°. Сплю в свитере, накрываюсь поверх ватного одеяла пледом. Сегодня был в гостях - сидел в своем кожане, сверху меня закутали шалью, а на колени я набросил шинель. В комнате там, ну +4°.
Людмила Пожидаева, работающая в студии "Мультфильм", рассказывает, что у них там минус 2. Она - художница - работает так: в полном облачении (пальто, шляпа) закутывается в байковое одеяло, садится с ногами на стул, на руках - перчатки, с обрезанными кончиками пальцев, как у кондукторов трамвая, и так рисует. Дома у них установлена печка. Недавно она была где-то в гостях и принесла оттуда родителям подарок - 5 поленьев. До этого стопили ящики, старые стулья, кое-какие книги отца-профессора.
Вообще, печки расплодились. Уралов хвастается какой-то многоярусной. Был позавчера у Коккинаки, установил он буржуйку в коридоре и все живут вокруг нее. Тут мы и играли в преферанс, тут и все встречи. По дороге туда видел вечером, как у одного дома две девушки спиливают колья изгороди. Буржуйки установлены и кое-где у нас - в кабинете Ярославского, Поспелова, Ильичева.
Холодно и в театрах. Но полно. На первый акт раздеваются, в антракт одеваются и дальше сидят в шубах.
Кокки угостил меня ликером "Голубые глазки" (он же - по словам Спирина - "Синий платочек") - смесь спирта с глицерином, заливающаяся в механизмы шасси.
1 февраля
Вчера эффектно закончилась ликвидация Сталинградского окружения. 16 генералов, в том числе генерал-фельдмаршал фон-Паулюс, взяты в плен. Немцы сегодня вынуждены были признать, что окруженные войска кончились, но о плене, разумеется, молчат. Зато в мировой печати - бомба. Сегодня Вирта сообщил из Сталинграда подробности пленения Паулюса. Пока не даем, хотя специальным самолетом в Москву доставлены даже снимки 7 генералов.
Сегодня первый день ношения погонов. Москвичи ходят и засматривают, офицеры - горды. За Мержановым на улице бежали ребятишки и кричали "дядя, почему без погон" (у него - две шпалы).
Недавно мне пришлось писать передовую о танкистах, в связи с награждением Ротмистрова орденом Суворова. Он получил его за смелый, глубокий рейд почти под Батайо.
В связи с этим генерал-лейтенант Бирюков мне рассказывал:
- Это сам Сталине его наградил безо всякого нашего представления. И генерала Баданова за такой же рейд (захват Тацинской) тоже сам. И корпуса гвардейскими стали. Раньше т. Сталин часто нас спрашивал: "Неужели, у вас не найдется людей, которые отважатся действовать по тылам противника на собственной родной земле?" И вот - нашлись. Сила - в массированности, в кулаке. Знаете, как т. Сталин называет людей, которые раздергивают танки по бригадам и дивизиям по 5-10-15 штук? Он их называет "варварами".
6 февраля
Снова - крупная неприятность. 1 февраля мы напечатали два материала о том, как немецкие генералы под Сталинградом сдавались в плен. Дунаевского "Генералы сдаются в плен" и Григоренко "Сталинград сегодня".
В первом из них генерал фамильярно и панибратски беседует с полковником нашим, взявшим его в плен, во втором - наши пригласили генерала на вечер художественной самодеятельности.
Шум - гигантский. т.Сталин прочел и возмутился, назвал это либерально-заискивающим отношением к иностранцам, в том числе, - к врагам, назвав это "рабская психология". Вчера редакция получила строгое постановление ЦК, в котором помещение этих материалов расценено, как грубая политическая шибка, указано, что это свидетельствует о притуплении чувства партийности у работников редакции. Постановлением Дунаевский и Григоренко сняты с военкоров, как не отвечающие своему назначению, Поспелову поставлено на вид.
Вчера по этому поводу заседала редколлегия. Что решила - неизвестно. Члены ходят молча и таятся. Редактор мрачен, как туча.
15 февраля.
Сегодня днем немного постреляли. Это уже второй раз за последние несколько дней. Видимо, немцы боятся оживления на нашем центральном участке фронта и высматривают - нет ли движения и концентраций. Ходили, надо думать, разведчики.
Вчера был в цирке. Пошел посмотреть "Кио с 75 ассистентами". Народу битком. В фойе и у входа - не протолкнешься: "Нет ли билетика? Плачу 60 рублей за любое место". Мальчишки бойко торгуют из-под полы билетами. Понятно - Кио, да еще в воскресенье.
Встретил у входа Ильюшина, в полной генеральской форме, с сыном. Пошел на свои места - кто-то окликает из 3-го ряда - "Лазурька!". Гляжу - Папанин с женой. Он недавно вернулся из Мурманска и решил поглядеть иллюзиониста.
В антракте с Ильюшиным пошли курить. В курилке было тесно, стояли в коридоре ("кури в рукав, как в церкви", - учил меня Сергей). Он мне рассказывал о своей работе: модернизировал Ил-4, скоро выйдет новая машинка.
- А Ил-4 для дневной сейчас пойдет?
- Днем?! (он засмеялся). Знаешь, недавно вызвал т. Сталин авиаторов и спрашивает: "На чем немцы днем бомбят? На "Юнкерсах"? А мы почему на Ил'ах не можем? Скорость у них поменьше, зато нагрузка больше, маневренность выше, огонь сильнее". И приказал создать дивизии дневных бомбардировщиков. Но ходить обязательно с прикрытием. Каждой дивизии Ил'ов - две дивизии истребителей.
- А новая будет хорошая?
- Ничего. Видишь ли, сейчас уже трудно ошарашить противника. Когда вышел Ил-2, штурмовик, это было неожиданностью для немцев: полная броня, РC'ы. А тут - не удивишь. Но машина хорошая.
- За тобой еще самолет-таран, помнишь идею Володи?
- Я не думаю его строить. Хотя он весь в голове готов. Кого таранить? Бомбардировщик? Лучше его сбить, дешевле. Истребителя? Тоже. Но если делать - нужно делать раздельно для того и другого. С крепкой, несокрушимой броней, молоток.
Когда возвращался на место - Папанин задержал: "Поедем обязательно ужинать ко мне". Я отнекивался - не могу, Мержанов болен (пошло кровохаркание) и т.д.
- Ничего, я сам из дома Поспелову позвоню. Обязательно надо со встречей раздавить.
В перерыв я позвонил в отдел. Ответила секретарша:
- А вас ищут со всех ног по всему городу. От Поспелова несколько раз звонили. Куда посылать машину?
Позвонил редактору.
- Лазарь Константинович, немедленно приезжайте на легкой ноге. Приятные вести.
Примчался. Папанин кричал вдогонку:
- Обязательно позвони и приезжай потом. Это, наверное, Ростов.
Только зашел к Поспелову, так и есть: "последний час" о Ростове, Ворошиловграде и Красном Сулине. Сел, написал передовую "Наши победы на юге". За три дня - две передовых (первая - "Могучие удары по врагу").
Ошибка с генералами вызвала крупные последствия. В среду 10 февраля обсуждали это на бюро. Вынесли мне и Лазареву по выговору, Мержанову указание. 11 и 12-го было партсобрание. Докладывал Поспелов, потом выступало примерно 20 человек. Досталось нам по первое число. Говорили и об ошибке, и о плохой работе отдела. Все единодушно заявляли, что Лазарев не справляется с работой и его нужно снять. Ильичев и Сиротин пытались было его защитить, но их энергично поправили. Взыскания нам утвердили.
Какой уж раз поскальзываюсь на чужом материале! Сейчас все гадаем останемся ли здесь ("укрепить отдел"), переведут ли в другой отдел или пошлют на фронт спецкором. Последнее - самое лучшее.
Прилетел Григоренко, мы его вызвали. Летел в полной уверенности, что за орденом (операция закончилась, фронт ликвидировали, печатали много). Тем более, что на месте - представили. И вот... Ходит потерянный. Видимо, оба будут работать в выездных редакциях на заводах.
Начались реэвакуационные настроения. Гершберг еще в начале зимы перевез семью в Москву. (Наркомы и другие ответственные работники сделали это давно). Когда здесь была Зина (она прожила с 23 ноября до 20 января), мы договорились на весну. Сейчас многие хотят забрать: Калашников, Азизян, Гольденберг, Шатунов, Коссов и др. Подали заявку в Совнарком на выписку 50 семей. Молотов разрешил. Завтра в Главмилицию идет первый список на 14 семей. Я решил во вторую очередь - в апреле-мае. Холодно больно везти, да и в Москве и холодно и голодно.
25 февраля.
С огромным нетерпением все ждали 25-тилетия Красной Армии. Выступит Сталин или нет? Что скажет? Как оценит наступление? Действия союзников.
Под утро с 21 на 22-ое мы получили билеты на заседание. И сразу стало ясно: торжество не в Кремле, а в Колонном доме Союзов. Значит, доклада Сталина не будет. А по окончании номера Поспелов сказал, что докладчик Ярославский.
Значит, во-первых - положение не такое ясное, чтобы требовалось выступление, во-вторых - видимо, рано раскрывать карты. ("Сталину, если выступить, надо сказать что-то о международной обстановке, а - видимо - он этого не хочет сейчас, и о своих планах молчит" - говорит Гольденберг-Викторов).
Представляю, как разочаровались в мире дипломаты, в том числе - и наши союзники. Недаром, даже сегодня, 25 февраля, напечатана заметка сообщающая, что Рузвельт заявил, что еще не читал приказа Наркома от 23. Экая плохая связь! Вообще, в широких кругах отношения к союзникам за последнее время весьма ироническое.
Вечером 22.02 получили приказ Верховного Главнокомандующего . В нем три особенности: 1. Не переоценивать успехов и не недооценивать врага, 2. Никаких конкретных сроков и задач войны, 3. Ни слова о союзниках.
Наше наступление продолжается. Заняли Харьков, Павлоград, Красноград, Сумы. Все черкают карты, рисуют дальнейший ход ударов, каждый стал стратегом, прикидывают: "а куда отсюда ударят?" Это - всюду.
Но за последние дни отпор немцев усилился. На юге (в Краснодарском крае, в Ростовской области) началась оттепель, дожди, все раскисло, наступать трудно. На юго-западном и у нас - плохая погода. Таким образом, почти всюду авиация действует мало и помогает мало. А самое бы время!
Да и немцы собрались, видимо, с силами и темп наступления замедлился. Как сообщает сводка, в районе Красноармейское наши части непрерывно отбивают контратаки, иной раз немцы даже "вклиниваются".
Все ждут Орла. Сегодня говорил по телефону с Мих. Сиволобовым, посланным туда. Он сказал:
- Тот город, о котором мы с тобой говорили перед отъездом, пока очень тяжел. С большим трудом мы прошли одни ворота (линию), но за ними - много дворов. Сейчас пасемся (прогрызаем).
Давно бьемся и с Новороссийском и за Мгинский узел (под Ленинградом) и окружаем 16-ую армию. Пока туго!
В сводке второй день нет занятых пунктов. Народ недоумевает, тревожится. Разбаловались, решили, что война уже кончилась.
ЦК вынес постановление о сокращении тиражей и периодичности газет. "Правда" не будет выходить по вторникам (таким образом, впервые с 1929 года у нас появится выходной - понедельник - с 1-го марта). Тираж наш сокращен с 1200 тыс. до 1 млн. Тираж "Известий" - с 500 до 400 тыс. Все областные газеты (за исключением "Лнгр. правды", "Моск. большевик" и "Вечорки") будут выходить 5 раз в неделю, все районные - 1 раз на двух полосках. Ряд газет и журналов закрывается. Аргументируется - острым недостатком бумаги. Подписано - Сталин.
Полевой рассказывал, как во время уличных боев в Великих Луках он пробирался на машине к городу. Навстречу идет парень в форме танкиста и несет сверток. Показалось - пьяный. Подошел:
- Товарищ командир, возьмите. Я, должно быть, помираю.
И упал. Подозвали санитаров, унесли. Потом узнавали - выжил. А в свертке - девочка лет 3-4. Оказывается, раненый танкист, пробираясь по городу, увидел на набережной труп мальчика и плачущую девочку. Видимо, брат бежал с ней от немцев к нашим и был убит миной или снарядом. Танкист подобрал, вынес из боя, из города и вот - упал. Полевой доставил ее с санитаркой в Москву. Сразу пришлось ее положить в госпиталь - истощение, простуда. Месяц висела на волоске, выходили, особенно мать Полевого (врач). Об этом где-то у меня есть записка Полевого (в пачке переписки с корреспондентами).
Утром 23-го прилетел из Харькова Устинов. Летел три дня на "У-2", непогода. Рассказывает - горит. Разрушен так, что с трудом узнаешь. Населения много. Много переодетых офицеров. До сих пор (20-го улетел) вылавливают автоматчиков. Голод страшный.
Из Сталинграда приехали Куприн и Акульшин. Долго сидели у меня, рассказывали. Досталось им крепко. Акульшин обижался, что вычеркивали из его репортажей красоты.
- Война имеет и свою красоту. Вот когда, например, бомба упадает в воду. Такой великолепный столб - прямо загляденье. И потом - атолл, подымает песок, внутри и снаружи - вода. А как то при нас из 6-ти ствольного миномета залепили в 5-ти этажный дом. Недалеко. Он разом поднялся в воздух, как в кино. Красота! Мы смотрели зачарованные.
Зуев рассказывает забавную историю. Московские трамваи ходят совершенно отвратно. Их даже не ждут. Автобусов нет, троллейбусы редки. Зато в метро битком. И вот, Зуев как-то встретил на трамвайной остановке писателя Павла Нилина.
- Чего ждете?
- Трамвая.
- Куда?
- Еду в трамвайный парк делать доклад о текущем моменте и задачах производства. Вот и тема: жду час, опаздываю по их вине.
Получен негласный приказ: в кратчайший срок привести в порядок все химубежища в Москве. Толки. Гершберг, Мержанов считают, что немцы не пустят газы: Америка и Англия удушат их тогда. А по-моему: и пальцем не шевельнут, только писать будут без конца. Я попросил ребят привезти с фронта противогаз ("или противогазов?" - пошутил Сиволобов). Причем, лучше - фрицовский, он на их газы предусмотрен (хотя наши не хуже).
Сегодня запломбировал зуб.
26 февраля.
Сегодня было заседание редколлегии. Куприн и Акульшин рассказывали о своей работе в Сталинграде. Излагали часа 2 с половиной. Наиболее интересным был рассказ Акульшина о том, как взяли в плен фельдмаршала Паулюса. Сей рассказ существенно отличается от напечатанного у нас 4 февраля репортажа Вирты, причем -ребята клянутся, что Вирта наврал всё.
Вот рассказ Акульшина:
- К концу месяца января бои в Сталинграде приняли такой широкий и жаркий характер, что командующий 64-ой армией генерал Шумилов жаловался, что у него в кармане (в резерве) осталась только 38-ая мотострелковая бригада. Но вскоре пришлось и ее вынуть из кармана.
Сломив несколько крупных узлов сопротивления, автоматчики бригады подошли к зданию универмага (недалеко от обкома, на площади). Этот дом за его форму называют "утюгом". О том, что там помещается штаб Паулюса никто не подозревал. Паулюса искали на вокзале - не нашли, в здании обкома - нету. И универмаг приняли за обычный дом и решили захватить его обычной штурмовой группой.
Утром 31 января к дому подобралось 32 наших автоматчика. С ними был какой-то прибалтийский немец, частенько выполнявший обязанности переводчика. Подобравшись поближе, командир группы - капитан - приказал немцу: "Кричи: сдавайтесь! Вы окружены!"
Тот закричал. На шум вышел немецкий офицер и спросил: нет ли тут русских офицеров, с которыми он мог бы поговорить. Пошли трое: капитан и два старших лейтенанта. Офицер попросил их следовать за собой. Они вошли во двор и крякнули: там находилось несколько тысяч солдат, с минометами, пулеметами и прочим. Зашли в подвал. Затем офицер вышел и сказал, что генерал их принять не может, а хочет поговорить только с представителем генерала Рокоссовского.
- Есть такой представитель?
- Есть, сейчас вызовем.
Командиры вышли, снеслись со штабом бригады. Штаб Паулюса здесь! Но нельзя же было тянуть время. К ним примчался зам командира бригады по политчасти подполковник Леонид Абович Винокур, бывший до войны инструктором Куйбышевского райкома Москвы. Подбросили еще немного автоматчиков, а у здания обкома поставили единственную пушку, имевшуюся на лицо. Винокур был в куртке и знаков различия не видно. Винокур вошел в подвал. В первой комнате полно генералов и полковников. Они крикнули "Хайль", он ответил "Хайль". К нему подошел адъютант Паулюса и заявил, что с ним будет беседовать по поручению фельдмаршала генерал-майор Раске. Вышел Раске и представился:
- Нет, рано. Да и что я - я ведь гражданский человек, летчик-испытатель, пошел на войну по долгу гражданина. Кончится баталия опять уйду на завод.
Много и откровенно он говорил про войну. О промахах наших под Ржевом, о потерях, о недооценке противника. Искренне восхищался работой штурмовиков. Ласково, но язвительно, отзывался о Громове - хорошем летчике, но никаком начальнике. О качествах штурмовиков я распространятся тут не буду, об этом Егор{} написал достаточно в совей статье (см. "Правду" от января 1943 г.), рассказывал он о "Харрикайнах".
"Прилетел как-то к нам полк "Харриков" - 157-ой, 18 машин из Ленинграда. Командир - майор Андреев. Докладывает: прибыли машины в Ваше распоряжение, личный состав обратно. Я говорю:
- Документы!
- Чьи?
- Ваши. (Дает.)
- Еще есть какие?
Дает. Кладу в карман:
- Останетесь здесь.
Он взмолился:
- Т. полковник, я же ленинградец!
- Ничего, будете здесь драться. Давайте условимся: собьете 45 машин полетите обратно.
Ладно, договорились. А немцы в эту пору нам жить не давали. Особенно повадились на этот аэродром. Ребята молодые. Чтобы не очень скучали, я к ним переехал. За два месяца сбили 42, а больше - нет и нет. Скучает Андреев. И вот раз - налет на немецкий аэродром. Шпокнули еще 13. Обязательство сделано! Ну что же, езжайте. Поехали. Погрузили 11 машин (в начале было 18). Хорошие истребители, можно работать".
- А самому летать приходилось?
- Нет, это нам запрещено. Один раз попробовал, так потом такой нагоняй устроили - жизни не рад был. А так, все прелести - к нашим услугам. Вот раз под классическую бомбежку с адъютантом попал. На аэродром налетели. Легли. Бомбы рвались в 10-15 шагах. Ничего, отряхнулись.
- Чье превосходство в воздухе?
- У нас на участке - бесспорно, наше.
- Немцы: молоды, юнцы?
- Юнцов не видел. Сбивали часто - офицеры, с крестами, опытный народ. Правда, и они иной раз ошибаются. Наша пехота никак не могла взять одну деревушку на горке. И вот, смотрим: идет около 20 Юнкерсов. Мы подняли своих истребителей и сразу дали приказ не драться, т.к. немцы начали бомбить собственные позиции. Аккуратно, по-немецки. Ушли Юнкерсы, пехота поднялась и тихо, деликатно заняла деревню. Жертв - почти нет.
- Ну, а как штурмовики против танков?
- Работают. Только не РС'ами, а бомбами с мгновенными взрывателями. А РС'сами мы запретили пользоваться. Не берут. Но эти бомбы - любо-дорого.
- А как Мих. Мих. командует?
- (Смеется) Ну какой он командующий. И тут остался спортсменом. А Конева он боялся, ходил просто бледный. Я его никогда таким не видал. Конев и на меня было взъелся. Вообще, мужик серьезный, людей "бьет" прямо в морду. Ну я его обрезал. Ничего, обалдел, отошел, даже сесть предложил, хотя у него никто не сидит, и для посетителей даже стульев нет в кабинете.
- А как действуют наши истребители?
- Как. Вот тебе ответ. Недавно Мих. Мих. сказал: "Слава Богу, погода плохая". Есть молодежь, драться не умеет, летает плохо, но смелые!
- Ну а машины наши?
- Не хуже немецких, а лучше.
Написал он нам статью о штурмовиках, а сам поехал на высшие курсы комсостава при ВВА на месяц.
1943 год
1 января
Вот и Новый Год. Встретил его дома с Зиной. Чуть выпили. Потом позвонил Гершбергу. Подошли к нему - у него Калашников с женой. Потом подошли Верховцев, Мержанов. Посидели часиков до 5.
Перед этим было много разговоров о том, где встречать. Хотели было в ЦДРИ, но там, оказывается, надо было сдавать обеденные талоны за 30 и 31 декабря и вносить по 500 руб. с пары. В клубе моряков - только для своих. В клубе летчиков - ничего. Плюнули, решили дома.
По случаю Нового года осадное положение приказом коменданта города в ночь с 31 на 1 было в Москве снято.
5 января.
Сиволобов рассказывает о своей поездке на Юго-Западный фронт:
- Майор Федоров? Знаю, как же. Спали на одних воротах.
- ?!
- Ну да. В избе - пол земляной. Так мы сняли ворота, втащили их в избу и спали на них.
Рассказал он занятную историю из своей последней поездке к партизанам Витебской области. Был у нас один партизан. Увидел у меня зажигалку.
- У.. у меня их много было, да все раздарил
В другой раз через недельку, примерно, вспомнил о зажигалках и говорит:
- У...много их было, да на хлеб поменял.
Показалось подозрительным. Вот мы едем с комиссаром отряда в другой отряд и не сговариваясь поворачиваемся друг к другу и говорим: "подозрительно". Решили вернуться. Взяли его, повели выяснять. А тут один партизан - татарин - навстречу попался, увидел его, побледнел даже: "Да он, сукин сын, нас допрашивал в немецком лагере под Витебском!"
Оказался - провокатор. Кокнули.
15 января.
За последние дни несколько раз звонил т. Сталин. Нажимал с выходом газеты. Пару дней назад, например, позвонил Поскребышев:
- Когда выйдет?
- В 7:30.
Ровно в 7:30 позвонил Хозяин.
- Вышла?
- Вышла.
Под Новый год позвонил:
- Когда выйдет?
Поспелов объясняет, что много официального позднего материала (шло коммюнике об итогах 6-ти недельного наступления под Сталинградом), набор, сверка..
- Я это сам знаю. Когда выйдет, я спрашиваю?!
Как-то на днях мы не дали одной официальной иностранной телеграммы. Небольшой и, на наш взгляд, незначительной. Тесно было. На следующий день позвонил Сталин и предложил ее напечатать.
17 января
За последнее время по всей стране перекатывается сбор средств на танки и самолеты. Дело потянулось большое. В редакции собрали тысяч 80. Я подписался на 1500 р. Послали рапорт Сталину, ответил, напечатали.
Наступление наше развивается повсюду. Немцев щелкают каждый раз в новом месте. С Кавказа они бегут, боясь, что мы выйдем к Ростову и устроим им большой котел. Бегут так, что мы еле-еле догоняем.
19 января.
Горе из Коминтерна сделал очень умный доклад о международном положении для актива редакции. Горе считает: 1). Гитлеру не удастся собрать силы для контрудара, 2) Начался распад вассалов, 3) Кончается период саботажа второго фронта и действий в Африке со стороны наших союзников.
20 января.
Сегодня уехала Зина обратно в Омск. Многие уже перевозят свои семьи, но я пока не хочу. Мотивов несколько: холодно, голодно, немцы все же недалеко (восточнее Гжатска), могут бомбить.
С топливом в Москве тяжко. В редакции в последние дня 6-7 градусов, работаем в шинелях и пальто. Мержанов даже правит в перчатках. Дома около 7° - это у меня. В нашем доме на Беговой - 0-2°. Многие дома в Москве совсем не отапливаются. Люди ставят буржуйки (такая, например, у Гершберга), топят заборами, палисадниками. Появилось разнообразие систем: кирпичные, чугунные, двухъярусные и пр. На улице последнюю неделю 25-30° мороза. Тяжело и со светом. Все дома посажены на жесткий лимит. Мне принесли сначала на 9 гектоватт в сутки (на 4 комнаты). После домогательств увеличили до 14. Еле-еле хватает на 16-25 свечную лампу на 3-4 часа света в сутки. У нас не горит свет в ванной, кухне, уборной - и то еле-еле влазим (лампочки перегорели, а новых не продают), в типографии лампочки воруют, поэтому по окончании номера их вывинчивают со столов толлера. За пережог москвичами лимита - штраф в 10-ти кратном размере и выключают окончательно. Сейчас еще добавилось выключение группы наших домов на 2-3 часа в сутки ( с 6 до 8-9 утра). Так и повсюду в Москве. Так как в котельной морозы, то это сказывается и на топке. Бррр!!
Тяжело и с харчем. Когда была здесь Зина, я ужин (паек с 208 базы) получал домой, но все равно оба сидели полуголодные. Но это еще у нас! Иждивенцы по карточкам сейчас ничего не получают, кроме хлеба и соли. Служащим за январь выдали только по 300 гр. крупы, больше ничего, детям кое-что дают, но до 3-х лет.
Тем, кто обедает в столовой, вырезают из карточки талоны на мясо, жиры, крупу - почти целиком. Кормят же в столовой похабно. Зина обедала около месяца. В столовой ИТР: вода с капустой, на второе - как правило - картошка или каша. Раза два-три дали котлеты, пару раз - рыбу. Жена Миши Штиха работает в "Крокодиле" и питается в общей столовой. Меню: раз в день только первое (щи из пустой капусты), на другой день - щи и вареная картошка. В типографии появились случаи дистрофии.
Война есть война.
Местком достал и раздал картошки и муку (закупали в дальних колхозах). Раздали по 30 кг. картошки и по 10 кг. муки. Все сейчас этим и подкармливаются. Все жрут лук. В связи с недостатком витаминов большой популярностью пользуется в Москве чеснок.
30 января.
Наступление развивается. Прорвали блокаду Ленинграда по краю Ладожского озера. Ликование. Идет жестокая борьба за мгинский ж.д. узел - это дало бы ж.д. путь в Ленинград. Немцы сопротивляются озверело: бросают в один налет на один участок там по 50 Юнкерсов в сопровождении 50 истребителей.
Начал Брянский фронт. За три дня прорвались на 50 км и заняли свыше 200 селений. В районе Сталинграда: перебитие остатков окруженных дивизий заканчивается. Бои идут в Ворошиловграде - там держатся. С Кавказа немцы поспешно выбираются, оставили сегодня Майкоп, Тихорецк. Именно поэтому так держатся они у Луганска, чтобы сохранить ворота (ростовские) для выхода своих армий. Очевидно, основная цель у них сейчас: сохранить живую силу. В самой Германии объявлена тотальная мобилизация.
Пару раз мы слушали их передачи. Сводки их Верховного командования необычайно лапидарны и неконкретны: "тяжелые оборонительные бои", "превосходящие силы русских", "протекали действия по планомерному сокращению фронта" и т.д. Голос диктора - унылый.
По-прежнему холодно. Правда, на улице потеплело - 18-20°. Но дома - не больше 9°. Сплю в свитере, накрываюсь поверх ватного одеяла пледом. Сегодня был в гостях - сидел в своем кожане, сверху меня закутали шалью, а на колени я набросил шинель. В комнате там, ну +4°.
Людмила Пожидаева, работающая в студии "Мультфильм", рассказывает, что у них там минус 2. Она - художница - работает так: в полном облачении (пальто, шляпа) закутывается в байковое одеяло, садится с ногами на стул, на руках - перчатки, с обрезанными кончиками пальцев, как у кондукторов трамвая, и так рисует. Дома у них установлена печка. Недавно она была где-то в гостях и принесла оттуда родителям подарок - 5 поленьев. До этого стопили ящики, старые стулья, кое-какие книги отца-профессора.
Вообще, печки расплодились. Уралов хвастается какой-то многоярусной. Был позавчера у Коккинаки, установил он буржуйку в коридоре и все живут вокруг нее. Тут мы и играли в преферанс, тут и все встречи. По дороге туда видел вечером, как у одного дома две девушки спиливают колья изгороди. Буржуйки установлены и кое-где у нас - в кабинете Ярославского, Поспелова, Ильичева.
Холодно и в театрах. Но полно. На первый акт раздеваются, в антракт одеваются и дальше сидят в шубах.
Кокки угостил меня ликером "Голубые глазки" (он же - по словам Спирина - "Синий платочек") - смесь спирта с глицерином, заливающаяся в механизмы шасси.
1 февраля
Вчера эффектно закончилась ликвидация Сталинградского окружения. 16 генералов, в том числе генерал-фельдмаршал фон-Паулюс, взяты в плен. Немцы сегодня вынуждены были признать, что окруженные войска кончились, но о плене, разумеется, молчат. Зато в мировой печати - бомба. Сегодня Вирта сообщил из Сталинграда подробности пленения Паулюса. Пока не даем, хотя специальным самолетом в Москву доставлены даже снимки 7 генералов.
Сегодня первый день ношения погонов. Москвичи ходят и засматривают, офицеры - горды. За Мержановым на улице бежали ребятишки и кричали "дядя, почему без погон" (у него - две шпалы).
Недавно мне пришлось писать передовую о танкистах, в связи с награждением Ротмистрова орденом Суворова. Он получил его за смелый, глубокий рейд почти под Батайо.
В связи с этим генерал-лейтенант Бирюков мне рассказывал:
- Это сам Сталине его наградил безо всякого нашего представления. И генерала Баданова за такой же рейд (захват Тацинской) тоже сам. И корпуса гвардейскими стали. Раньше т. Сталин часто нас спрашивал: "Неужели, у вас не найдется людей, которые отважатся действовать по тылам противника на собственной родной земле?" И вот - нашлись. Сила - в массированности, в кулаке. Знаете, как т. Сталин называет людей, которые раздергивают танки по бригадам и дивизиям по 5-10-15 штук? Он их называет "варварами".
6 февраля
Снова - крупная неприятность. 1 февраля мы напечатали два материала о том, как немецкие генералы под Сталинградом сдавались в плен. Дунаевского "Генералы сдаются в плен" и Григоренко "Сталинград сегодня".
В первом из них генерал фамильярно и панибратски беседует с полковником нашим, взявшим его в плен, во втором - наши пригласили генерала на вечер художественной самодеятельности.
Шум - гигантский. т.Сталин прочел и возмутился, назвал это либерально-заискивающим отношением к иностранцам, в том числе, - к врагам, назвав это "рабская психология". Вчера редакция получила строгое постановление ЦК, в котором помещение этих материалов расценено, как грубая политическая шибка, указано, что это свидетельствует о притуплении чувства партийности у работников редакции. Постановлением Дунаевский и Григоренко сняты с военкоров, как не отвечающие своему назначению, Поспелову поставлено на вид.
Вчера по этому поводу заседала редколлегия. Что решила - неизвестно. Члены ходят молча и таятся. Редактор мрачен, как туча.
15 февраля.
Сегодня днем немного постреляли. Это уже второй раз за последние несколько дней. Видимо, немцы боятся оживления на нашем центральном участке фронта и высматривают - нет ли движения и концентраций. Ходили, надо думать, разведчики.
Вчера был в цирке. Пошел посмотреть "Кио с 75 ассистентами". Народу битком. В фойе и у входа - не протолкнешься: "Нет ли билетика? Плачу 60 рублей за любое место". Мальчишки бойко торгуют из-под полы билетами. Понятно - Кио, да еще в воскресенье.
Встретил у входа Ильюшина, в полной генеральской форме, с сыном. Пошел на свои места - кто-то окликает из 3-го ряда - "Лазурька!". Гляжу - Папанин с женой. Он недавно вернулся из Мурманска и решил поглядеть иллюзиониста.
В антракте с Ильюшиным пошли курить. В курилке было тесно, стояли в коридоре ("кури в рукав, как в церкви", - учил меня Сергей). Он мне рассказывал о своей работе: модернизировал Ил-4, скоро выйдет новая машинка.
- А Ил-4 для дневной сейчас пойдет?
- Днем?! (он засмеялся). Знаешь, недавно вызвал т. Сталин авиаторов и спрашивает: "На чем немцы днем бомбят? На "Юнкерсах"? А мы почему на Ил'ах не можем? Скорость у них поменьше, зато нагрузка больше, маневренность выше, огонь сильнее". И приказал создать дивизии дневных бомбардировщиков. Но ходить обязательно с прикрытием. Каждой дивизии Ил'ов - две дивизии истребителей.
- А новая будет хорошая?
- Ничего. Видишь ли, сейчас уже трудно ошарашить противника. Когда вышел Ил-2, штурмовик, это было неожиданностью для немцев: полная броня, РC'ы. А тут - не удивишь. Но машина хорошая.
- За тобой еще самолет-таран, помнишь идею Володи?
- Я не думаю его строить. Хотя он весь в голове готов. Кого таранить? Бомбардировщик? Лучше его сбить, дешевле. Истребителя? Тоже. Но если делать - нужно делать раздельно для того и другого. С крепкой, несокрушимой броней, молоток.
Когда возвращался на место - Папанин задержал: "Поедем обязательно ужинать ко мне". Я отнекивался - не могу, Мержанов болен (пошло кровохаркание) и т.д.
- Ничего, я сам из дома Поспелову позвоню. Обязательно надо со встречей раздавить.
В перерыв я позвонил в отдел. Ответила секретарша:
- А вас ищут со всех ног по всему городу. От Поспелова несколько раз звонили. Куда посылать машину?
Позвонил редактору.
- Лазарь Константинович, немедленно приезжайте на легкой ноге. Приятные вести.
Примчался. Папанин кричал вдогонку:
- Обязательно позвони и приезжай потом. Это, наверное, Ростов.
Только зашел к Поспелову, так и есть: "последний час" о Ростове, Ворошиловграде и Красном Сулине. Сел, написал передовую "Наши победы на юге". За три дня - две передовых (первая - "Могучие удары по врагу").
Ошибка с генералами вызвала крупные последствия. В среду 10 февраля обсуждали это на бюро. Вынесли мне и Лазареву по выговору, Мержанову указание. 11 и 12-го было партсобрание. Докладывал Поспелов, потом выступало примерно 20 человек. Досталось нам по первое число. Говорили и об ошибке, и о плохой работе отдела. Все единодушно заявляли, что Лазарев не справляется с работой и его нужно снять. Ильичев и Сиротин пытались было его защитить, но их энергично поправили. Взыскания нам утвердили.
Какой уж раз поскальзываюсь на чужом материале! Сейчас все гадаем останемся ли здесь ("укрепить отдел"), переведут ли в другой отдел или пошлют на фронт спецкором. Последнее - самое лучшее.
Прилетел Григоренко, мы его вызвали. Летел в полной уверенности, что за орденом (операция закончилась, фронт ликвидировали, печатали много). Тем более, что на месте - представили. И вот... Ходит потерянный. Видимо, оба будут работать в выездных редакциях на заводах.
Начались реэвакуационные настроения. Гершберг еще в начале зимы перевез семью в Москву. (Наркомы и другие ответственные работники сделали это давно). Когда здесь была Зина (она прожила с 23 ноября до 20 января), мы договорились на весну. Сейчас многие хотят забрать: Калашников, Азизян, Гольденберг, Шатунов, Коссов и др. Подали заявку в Совнарком на выписку 50 семей. Молотов разрешил. Завтра в Главмилицию идет первый список на 14 семей. Я решил во вторую очередь - в апреле-мае. Холодно больно везти, да и в Москве и холодно и голодно.
25 февраля.
С огромным нетерпением все ждали 25-тилетия Красной Армии. Выступит Сталин или нет? Что скажет? Как оценит наступление? Действия союзников.
Под утро с 21 на 22-ое мы получили билеты на заседание. И сразу стало ясно: торжество не в Кремле, а в Колонном доме Союзов. Значит, доклада Сталина не будет. А по окончании номера Поспелов сказал, что докладчик Ярославский.
Значит, во-первых - положение не такое ясное, чтобы требовалось выступление, во-вторых - видимо, рано раскрывать карты. ("Сталину, если выступить, надо сказать что-то о международной обстановке, а - видимо - он этого не хочет сейчас, и о своих планах молчит" - говорит Гольденберг-Викторов).
Представляю, как разочаровались в мире дипломаты, в том числе - и наши союзники. Недаром, даже сегодня, 25 февраля, напечатана заметка сообщающая, что Рузвельт заявил, что еще не читал приказа Наркома от 23. Экая плохая связь! Вообще, в широких кругах отношения к союзникам за последнее время весьма ироническое.
Вечером 22.02 получили приказ Верховного Главнокомандующего . В нем три особенности: 1. Не переоценивать успехов и не недооценивать врага, 2. Никаких конкретных сроков и задач войны, 3. Ни слова о союзниках.
Наше наступление продолжается. Заняли Харьков, Павлоград, Красноград, Сумы. Все черкают карты, рисуют дальнейший ход ударов, каждый стал стратегом, прикидывают: "а куда отсюда ударят?" Это - всюду.
Но за последние дни отпор немцев усилился. На юге (в Краснодарском крае, в Ростовской области) началась оттепель, дожди, все раскисло, наступать трудно. На юго-западном и у нас - плохая погода. Таким образом, почти всюду авиация действует мало и помогает мало. А самое бы время!
Да и немцы собрались, видимо, с силами и темп наступления замедлился. Как сообщает сводка, в районе Красноармейское наши части непрерывно отбивают контратаки, иной раз немцы даже "вклиниваются".
Все ждут Орла. Сегодня говорил по телефону с Мих. Сиволобовым, посланным туда. Он сказал:
- Тот город, о котором мы с тобой говорили перед отъездом, пока очень тяжел. С большим трудом мы прошли одни ворота (линию), но за ними - много дворов. Сейчас пасемся (прогрызаем).
Давно бьемся и с Новороссийском и за Мгинский узел (под Ленинградом) и окружаем 16-ую армию. Пока туго!
В сводке второй день нет занятых пунктов. Народ недоумевает, тревожится. Разбаловались, решили, что война уже кончилась.
ЦК вынес постановление о сокращении тиражей и периодичности газет. "Правда" не будет выходить по вторникам (таким образом, впервые с 1929 года у нас появится выходной - понедельник - с 1-го марта). Тираж наш сокращен с 1200 тыс. до 1 млн. Тираж "Известий" - с 500 до 400 тыс. Все областные газеты (за исключением "Лнгр. правды", "Моск. большевик" и "Вечорки") будут выходить 5 раз в неделю, все районные - 1 раз на двух полосках. Ряд газет и журналов закрывается. Аргументируется - острым недостатком бумаги. Подписано - Сталин.
Полевой рассказывал, как во время уличных боев в Великих Луках он пробирался на машине к городу. Навстречу идет парень в форме танкиста и несет сверток. Показалось - пьяный. Подошел:
- Товарищ командир, возьмите. Я, должно быть, помираю.
И упал. Подозвали санитаров, унесли. Потом узнавали - выжил. А в свертке - девочка лет 3-4. Оказывается, раненый танкист, пробираясь по городу, увидел на набережной труп мальчика и плачущую девочку. Видимо, брат бежал с ней от немцев к нашим и был убит миной или снарядом. Танкист подобрал, вынес из боя, из города и вот - упал. Полевой доставил ее с санитаркой в Москву. Сразу пришлось ее положить в госпиталь - истощение, простуда. Месяц висела на волоске, выходили, особенно мать Полевого (врач). Об этом где-то у меня есть записка Полевого (в пачке переписки с корреспондентами).
Утром 23-го прилетел из Харькова Устинов. Летел три дня на "У-2", непогода. Рассказывает - горит. Разрушен так, что с трудом узнаешь. Населения много. Много переодетых офицеров. До сих пор (20-го улетел) вылавливают автоматчиков. Голод страшный.
Из Сталинграда приехали Куприн и Акульшин. Долго сидели у меня, рассказывали. Досталось им крепко. Акульшин обижался, что вычеркивали из его репортажей красоты.
- Война имеет и свою красоту. Вот когда, например, бомба упадает в воду. Такой великолепный столб - прямо загляденье. И потом - атолл, подымает песок, внутри и снаружи - вода. А как то при нас из 6-ти ствольного миномета залепили в 5-ти этажный дом. Недалеко. Он разом поднялся в воздух, как в кино. Красота! Мы смотрели зачарованные.
Зуев рассказывает забавную историю. Московские трамваи ходят совершенно отвратно. Их даже не ждут. Автобусов нет, троллейбусы редки. Зато в метро битком. И вот, Зуев как-то встретил на трамвайной остановке писателя Павла Нилина.
- Чего ждете?
- Трамвая.
- Куда?
- Еду в трамвайный парк делать доклад о текущем моменте и задачах производства. Вот и тема: жду час, опаздываю по их вине.
Получен негласный приказ: в кратчайший срок привести в порядок все химубежища в Москве. Толки. Гершберг, Мержанов считают, что немцы не пустят газы: Америка и Англия удушат их тогда. А по-моему: и пальцем не шевельнут, только писать будут без конца. Я попросил ребят привезти с фронта противогаз ("или противогазов?" - пошутил Сиволобов). Причем, лучше - фрицовский, он на их газы предусмотрен (хотя наши не хуже).
Сегодня запломбировал зуб.
26 февраля.
Сегодня было заседание редколлегии. Куприн и Акульшин рассказывали о своей работе в Сталинграде. Излагали часа 2 с половиной. Наиболее интересным был рассказ Акульшина о том, как взяли в плен фельдмаршала Паулюса. Сей рассказ существенно отличается от напечатанного у нас 4 февраля репортажа Вирты, причем -ребята клянутся, что Вирта наврал всё.
Вот рассказ Акульшина:
- К концу месяца января бои в Сталинграде приняли такой широкий и жаркий характер, что командующий 64-ой армией генерал Шумилов жаловался, что у него в кармане (в резерве) осталась только 38-ая мотострелковая бригада. Но вскоре пришлось и ее вынуть из кармана.
Сломив несколько крупных узлов сопротивления, автоматчики бригады подошли к зданию универмага (недалеко от обкома, на площади). Этот дом за его форму называют "утюгом". О том, что там помещается штаб Паулюса никто не подозревал. Паулюса искали на вокзале - не нашли, в здании обкома - нету. И универмаг приняли за обычный дом и решили захватить его обычной штурмовой группой.
Утром 31 января к дому подобралось 32 наших автоматчика. С ними был какой-то прибалтийский немец, частенько выполнявший обязанности переводчика. Подобравшись поближе, командир группы - капитан - приказал немцу: "Кричи: сдавайтесь! Вы окружены!"
Тот закричал. На шум вышел немецкий офицер и спросил: нет ли тут русских офицеров, с которыми он мог бы поговорить. Пошли трое: капитан и два старших лейтенанта. Офицер попросил их следовать за собой. Они вошли во двор и крякнули: там находилось несколько тысяч солдат, с минометами, пулеметами и прочим. Зашли в подвал. Затем офицер вышел и сказал, что генерал их принять не может, а хочет поговорить только с представителем генерала Рокоссовского.
- Есть такой представитель?
- Есть, сейчас вызовем.
Командиры вышли, снеслись со штабом бригады. Штаб Паулюса здесь! Но нельзя же было тянуть время. К ним примчался зам командира бригады по политчасти подполковник Леонид Абович Винокур, бывший до войны инструктором Куйбышевского райкома Москвы. Подбросили еще немного автоматчиков, а у здания обкома поставили единственную пушку, имевшуюся на лицо. Винокур был в куртке и знаков различия не видно. Винокур вошел в подвал. В первой комнате полно генералов и полковников. Они крикнули "Хайль", он ответил "Хайль". К нему подошел адъютант Паулюса и заявил, что с ним будет беседовать по поручению фельдмаршала генерал-майор Раске. Вышел Раске и представился: