Страница:
Вернувшись из Киева, мы узнали, что Олендера ищет адъютант Ватутина подполковник Семиков. Петр позвонил ему, тот сказал: "Пишете глупости, придется отвечать. Ждите - вызовем".
А тем временем стряслась другая история. "Красная Звезда" состряпала в Москве корреспонденцию о том, как был "взят" Овруч и напечатала ее 20 ноября. В тот же день статью взяли у нее и напечатали (так же 20) Правда, "Комсомолка" и передал ТАСС. Подпись - П.Донской, но на это раз подполковник. Олендера же 21 ноября вызвали к прямому проводу из Москвы и ругали - почему он не дал о боях за Овруч, в силу чего материал пришлось делать в Москве.
В статье об Овруче было без конца выдумки, чепуха. Упоминалось о бешенном сопротивлении немцев, о несуществующих трех линиях обороны и т.п. Случайно эта статья попала на глаза находящемуся здесь маршалу Г. Жукову. Он прочел, возмутился и приказал: автора найти и арестовать.
Шатилов вызвал Олендера. Тот пошел с лентой и доказал, что он ни причем. Шатилов приказал ему никуда не отлучаться, обещал доложить маршалу и известить о результатах.
В журналистских кругах эта история наделала большого шума. Тем паче, что с месяц назад Полтиуправление решило представить газетчиков к награде. В частности, Шатилов телеграфировал Поспелову, что хотят представить к правительственной награде меня. Поспелов дал согласие, но попросил включить в список и Лидова. Ребята опасаются. что список сейчас пойдет под откос. А там много народа: Полтарацкий и Антонов ("Известия"), Крылов и Марковский (ТАСС), Островский (радио), Шабанов (СИБ), Гуторович и Карельштейн ("КП"), Олендер и Буковский ("Кр. Звезда").
По моему совету Сашка Гуторович написал вчера об этом происшествии песенку:
БИТВА ПОД ОВРУЧЕМ.
(поется на мотив "три танкиста")
Лет семьсот назад на поле брани,
В страшной битве за Дону-рекой
Орды швейков при Маме-хане
Под орех разделал князь Донской.
Шли века, как грозная стихия,
И вот как-то осенью глухой,
Занял Овруч, Коростень и Киев
Самозванец, некто П. Донской.
Его маршал Жуков заприметил,
Покачал в раздумье головой:
- Не припомню я, чтобы в газете
Службу нес великий князь Донской.
Приказал тут маршал часовому:
Ранним утром, прямо на снежку,
Открутить полковнику Донскому
Репортера хрупкую башку.
Но молва скандал разносит быстро.
Чтобы честь газетную спасти,
Порешили с горя журналисты
К нач.ПУ фронта голову снести.
На комод башку установили.
Слышат - губы тихо говорят:
- Вы за что, за что меня казнили?
Я, Олендер, тут не виноват!
Каясь я, что с фланга и с плацдарма
Все заочно занял города.
Нагоняй имел от командарма,
От газеты - право - никогда!
Эти фразы сильно всех смутили:
Не один Донской умел так врать.
И башку обратно прикрутили,
Чтобы вновь публично оторвать.
Вообще, Гуторович за последнее время написал несколько хороших песенок. Очень хороша у него "Гибель неизвестного солдата", неплоха "За Днепром убит наш запевала" и "Пошли в контратаку ребята вчера". А вот его:
МАШЕНЬКА.
Разодетая в кофточку яркую,
Из далекой Сибири глухой,
В полк прибыла санитаркою
Синеглазая, с черной косой.
Ей во флигеле, в старенькой башенке,
Отвели теремок и кровать.
Звали девушку Настей, но Машенькой
Стали все невзначай называть.
На девчонку, совсем безоружную,
Обещая до смерти любить,
Наступали все виды оружия,
Но никто не сумел победить.
А однажды, осеннюю ночкою
Командир приласкал ее сам,
До зори называл своей дочкою...
И с тех пор вдруг пошла по рукам.
От усатого повара Сашеньки
Через лысых штабных писарей
Пролегала дороженька Машеньки
К командирам морских батарей.
3 декабря.
Провел два дня у Героя Советского Союза генерал-майора Лакеева, командира истребительной дивизии. Говорил с летчиками, командирами.
Инженер-майор докладывал при мне генералу о ремонте самолетов. Дело шло медленно. Лакеев поморщился:
- До Берлина еще долго идти. Давай быстрее!
Вечером он насел на меня:
- Огнев! Достань мне учебник немецкого языка. Самый простой, школьный. И словарь. Сяду учить, понадобится. Не могу же я, генерал, идти по Германии, не зная языка.
27 ноября в Киеве состоялся митинг, посвященный освобождению города. Была отвратнейшая погода, но собрались все же до 30-40 тысяч. Выступали Жуков, Ватутин, Хрущев и другие. Жуков сказал:
- Удар под Киевом был полной неожиданностью для немцев и был непоправим. Немцы решили взять реванш, отбить Киев. Собрали 16 отборных дивизий, из них 10 танковых, их план горит - подбито уже 800 танков. Мы били немцев весной, летом, осенью и будем беспощадно бить зимой.
Ватутин заявил, что т.Сталин приказал взять Киев 6 ноября - и этот приказ точно выполнен.
За последние дни немцы никаких успехов особых не достигли., если не считать того, что отбили Коростень. Сейчас, на 1 декабря, они с запада подошли к Киеву на 65-70 км. и там застряли. В последние два дня никаких почти действий не производится: вчера весь день шел снег, сегодня тоже падал снег, сейчас морозит.
Вчера, наконец, мы выехали из проклятой Красиловки, где провели почти два месяца.
Крылов нашелся. А вчера приехал и мой шофер.
Позавчера вечером в Красиловке долго, до глубокой ночи, разговаривали с Сиволобовым. Он - содержательный человек. Учился в Ленинграде, работал в городской печати, затем в ГлавПУ РККА, потом окончил (как раз перед самой войной, вернее - в июле 1941 г.) высшую партийную школу. Это было очень интересное и своеобразное учебное заведение.
- Это был своего рода партийный лицей, - рассказывает он. - Были созданы блестящие условия для учебы: великолепные кабинеты, лучшие профессора, к чтению лекций привлекались крупнейшие деятели партии. Жили в превосходном общежитии, у каждого - по комнате, отличная столовая. стипендия - 900 руб. в месяц. Лектора получали от 400 до 600 р. за двухчасовую лекцию. Читали они по вопросам. Академик Тарле читал, скажем, только о французской революции, но зато Ярославский - всю историю партии. Правила приема были жесткими. Курс - два года. Принимаются только мужчины, не старше 28 лет. т. Сталин сказал: настоящий партийный работник и сейчас (и до революции) тот, кто хорошо связан с ЦК, кончит школу, поработает несколько лет в аппарате ЦК и потом 10-15 лет будет полноценным партийным работником. Время есть, чтобы его таким сделать.
У нас часто выступали крупные партийные литераторы, авторы трудов. Ярославский рассказывал, как создавался "Краткий курс истории партии". Писали его, по поручению ЦК, Ярославский и Поспелов. Принесли. Собрались Сталин, Молотов, Жданов, Ворошилов. Сталин взял в руки толстую рукопись и сказал:
- Какой же это "краткий" курс?! Я предлагаю поручить авторам сократить ровно вдове, и тогда уж рассматривать.
Так и решили. А потом началась кропотливейшая работа над книгой. Так, четвертую главу, всю -от начала до конца, написал сам т. Сталин. А сколько он делал поправок! (Я сам помню его поправки в листы, которые шли в печать в "Правду". Где-то они у меня в архиве хранятся. - Л.Б.).
Минц рассказывал, как т. Сталин редактировал первый том "Истории Гражданской войны" (частично он писал об этом в "Большевике"). Он внес туда около 700 поправок, некоторые из которых были больше страницы. Был там, к примеру, заголовок "Весна в деревне".
- Это неправильно. Впечатления - солнце, тает снег и проч. Надо написать просто: "Буржуазно-демократическая революция в деревне". Или пишете: "Столыпин". Кто такой Столыпин? Это мы знаем, а остальные не обязаны помнить, кто он: ваш двоюродный брат или министр внутренних дел. Исправьте, напишите - кто он такой. Согласны с этим замечанием?
Леонтьев (нынешний член редколлегии "Правды") рассказывал, как года полтора назад ему и группе экономистов было поручено составить "Краткий курс экономических наук" (по типу "Краткого курса"). Готовилось и постановление ЦК от изучении его коммунистами. Когда принесли "курс" - т. Сталин жестоко и крепко высек экономистов: они мыслили формулами, а не жизненно. Они утверждали, например, что при социализме нет стоимости, ибо нет прибавочной ценности.
- Как же так, - сказал т. Сталин. - Вот рабочий откладывал год 400 рублей и купил шкаф. Идет он с покупкой и встречает экономиста. Тот говорит: этот шкаф -не стоимость. А что же это?
Незадолго до войны т. Сталин предложил ввести в ВПШ изучение логики и психологии.
- Сейчас введем здесь, а через год-два еще в 10-15 заведениях.
Он вызвал к себе ученых наших философов, весь стол его был завален изданиями по логике.
- Вот до войны издавали уйму, а сейчас совсем не выпускают. Это неправильно. Мы, а особенно партийные работники, обязательно должны изучать логику и знать психологию.
Но война помешала изучению и изданию этих книг.
Кстати, об изданиях. Директор ОГИЗа Павел Федорович Юдин рассказывал, как однажды т. Сталин вызвал его и предложил составить план издания книг библиотечки по экономике (массовым тиражом). Этот засадил своих ученых гавриков и составили список в 200 названий. Пришел Сталин повычеркивал почти всё ("Кто же все это будет читать?!") и оставил 10-12 названий.
Интересный человек Сиболобов. Работает он у нас с начала (примерно) войны. Послали его на Брянский фронт. И вот раз, сидя в дивизии, он узнал, что пришли партизаны из Брянских лесов, привели пленных.
- А можно с вами пойти?
- Пожалуйста.
- А когда вы уходите обратно?
- Да сейчас.
Через полчаса он ушел с ними и пробыл там около двух месяцев. Потом вернулся, отписался, докладывал Щербакову и Жукову о делах. Получил от них два "Дугласа" всяких вещей, поручение созвать и проинструктировать командиров отрядов и отбыл снова. Был там около трех месяцев, скитался с ними, участвовал в операциях ("когда настало трудное время - отступал с ними, но не уезжал, не мог же я, правдист, смотаться в такой момент"), дрался, расстреливал. Вернулся и написал все.
Вчера мы приехали в Киев с Сиволобовым.
А. Гуторович. Март 1943 г. Тухунсие леса (под Питером).
РАННЯЯ ВЕСНА.
Я б снова взять тебя хотел
Не лаской, к сердцу проторенной,
А грубой, злой, непокоренной
Весенней силой мужика,
Чтоб сладострастия река
На землях гожих для ночлега
Нас уносила в мир весны
У теплых корневищ сосны,
Едва оттаявших от снега.
Я знаю: нет такой постели
От страсти камни онемели.
Молчи, молчи. Терпи пока.
Знакомый след найдет рука.
Я временно тебе несносен,
Уже не слышно шума сосен.
Губа, закушенная в кровь,
Мольба, и шепот, и любовь
Все слилось в жадном поцелуе,
Не в силах муки побороть
По корневищам хлещет плоть,
И теплая - уходит в землю.
...Все кончено. Шумит сосна.
Какая ранняя весна.
А вот эпиграмма на Кирсанова:
Его друзья все ищут бури,
Все ищут славы боевой...
А он, мятежный, служит в ПУРе,
Как будто в ПУРе есть покой.
Вспомнил эпиграмму на Симонова:
Живет - Арбат.
Нос - горбат.
Много зарабат.
12 декабря.
4 декабря получил из редакции вызов в Москву. Вообще, начался массовый разъезд. Уезжают и уехали: Полторацкий (Известия), Олендер, Галин и Слесарев (Кр.Зв.), Карельштейн-Карташев (КП), Островский (Радио), Крылов (ТАСС), Архипов ("Фронт. илл."), наш Рюмкин.
Сиволобов и Крылов уговорили подождать их и выехать вместе 10 декабря. Так и выехали - тремя машинами. По дороге заехал на Белорусский фронт ночевали у Макаренко. Были в Гомеле - город в дым разрушен, многие кварталы и улицы до сих пор заминированы. Из Гомеля выехали в 12 дня 11 декабря и ехали безостановочно до самой Москвы. Приехали сюда сегодня в 14:30. Привезли с собой бензин и поставили его дома - готовность №1.
1944
ДНЕВНИК СОБЫТИЙ 1944 г.
Аннотация: 1-ый Белорусский фронт. Беседа у генерала Телегина с Рокоссовским. Встреча с генералом Орлом, генералом Казаковым. На 1-ый Украинский фронт. Киев, Житомир. Рассказ Николая Стора (радио) о 22 июне 1941 г. - приезд и выступление по радио Молотова. У секретаря ЦК Белоруссии Горбунова, его рассказ о сценарии Довженко "Украина в огне" и реакции Сталина, рассказ о начале войны в Белостоке. Фронтовая жизнь, встречи. Поездка в Мозырь, Овруч. Долгая стоянка в Ельске, опять в дорогу, Овруч. Рассказы полковника Прокофьева (быв.воен. комендант Молотовского р-на Москвы) . Возвращение в Москву, подробности гибели Калашникова. Встреча с врачом Неговским у него дома. У генерала Тарасова. Открытие 2-го фронта. Гибель в Полтаве Лидова, Кузнецова и Струнникова. Полет с генералом Шимановым в Люблин к маршалу Новикову, жизнь у него, разговоры, обратно в Москву. Дома у Яковлева. Освобождение Бухареста и срочный вылет туда. В Бухаресте. Возвращение в Москву.
Тетрадь № 25 - 01.02.44-18.09.44 г.
1-й Белорусский фронт.
1 февраля 1944 г.
с. Мильча (под Гомелем)
Вот и снова на войне . Выехал из Москвы вместе с Хватом 26 января. Сколько раз мы в мирное время мечтали поехать вместе на какое-нибудь длительное дело, и вот сейчас, наконец, осуществилось. Ныне Хват, после долгих мытарств (работник ГУСМП, репортер ТАСС, военкор на Юж.фронте, "эмигрант" в Ташкенте, работник оперотдела в воздушной армии Громова) военный корр. "Труда".
По дороге решили заехать в гостиницу к Рачику Григоряну - редактору Армянского "Коммуниста", вызванного в Москву для переговоров в связи с наметкой преобразовать его в нашего корреспондента. Григоряна я знаю еще по моей поездке в Армению в 1940 г. и очень люблю его. Честный, добрый, прямой товарищ. Заехали. Нашли его у народного артиста СССР Вагарша Богдановича Вагаршяна, которого я тоже знал по Армении. Обрадовались. Выпили. Поговорили. Уехали. На дорогу Рачик дал нам литр виноградной водки, о которой мы с признательностью вспоминаем до сих пор. Выехали в 16:10.
Дорога была скользкая, как стекло. Тепло. Шпарили при свете фар. За Медынью неожиданно развернулись на 180о и вмазали в канаву. Попробовали вытащить - силенок мало. Ночь, машин почти нет, становится прохладно. Все-таки январь! Ждем встречных и поперечных машин. Одна прошла - нет троса. Другая - не остановилась. Третья - мимо. Когда решили, что придется ночевать, подошла машина с красноармейцами. Подняли на руках. Поехали.
Ночевали в Юхнове, в санчасти ДКУ, т.к. комната для офицеров была занята. Утром поели в питательном пункте. Очень удобные эти учреждения появились сейчас на дорогах, раньше их не было.
По этой дороге я ехал, возвращаясь из Киева в Москву, 10-12 декабря прошлого года. Дорога известна под старым именем Варшавского шоссе. Разительная разница! От Рославля и, особенно, от Пропойска до Довска дорога была в ужасном состоянии: полотно еще приличное, но все мосты взорваны и объезд на объезде. Сейчас и полотно отремонтировано и мосты построены заново. На всех дороге только один объезд, да и то мост уже готов. А ведь Пропойск был взят 25 ноября, а Довск лишь в начале декабря.
Сначала я хотел ночевать в Довске, но мне отсоветовали, т.к. он находится под артиллерийским обстрелом, и ночевали в Рославле. 28 января часиков в 16 прибыли на место. Встречали нас радушно, а меня -так просто, как уезжавшего в командировку. Газетного народа здесь порядочно: от нас Леша Коробов, от "Известий" майор Паша Трояновский, майор Шванков. И сегодня приехал фотограф Кнорринг, от ТАССа - кап. Денисов, кап. Баранников, Шилкин, майор Евг. Ратнер и фотограф Копыт, от "КП" - капитан Карл Непомнящий (который был со мной под Киевом) и фотограф Капустянский, от Информбюро кап. Пономарев и еще кто-то (кажется Попейко), от радио - кап. Николай Стор, от "Иллюстрированной газеты"- ст. лейт. Виктор Кинеловский.
Ух! Кажется, всё. Есть еще люди, приватно упражняющиеся в газете, скажем, кинооператор Римка Кармен ("Известия"), поэт майор Женя Долматовский ("КП").
В первый же вечер Долматовский затащил к себе, заставил рассказывать московские новости. Я ему сказало том, что 3 февраля будет пленум Союза Писателей, что ответ.секретарь будет Поликарпов из радиокомитета (а на его месте - Пузин, зав. отделом печати ЦК), а президентом Ник. Тихонов вместо Алексея Толстого. О том, что повесть Зощенко "Перед заходом солнца" признана антихудожественной и пошлой, а невышедший в свет сборник стихов Асеева клеветническим. Он был весьма оживлен этими известиями, ругал писателей и в заключение сообщил две эпиграммы-экспромта. Первый экспромт откликается на мрачную трагедию, происшедшую в Мозыре. Три командира заняли одну комнатку. Ночевали. Двое ночью оказали честь благосклонности двух девиц, а третий писал срочную статью в газету. Экспромт:
Только честный скрип пера
Спас его от триппера.
Второе произведение посвящено Непомнящему, который без устали рассказывает всем о своей московской невесте. Женя написал:
Как о далеком, погибающем
Торпедированном корабле,
Вспомните о Непомнящем,
Тонущем на земле.
И тут же продал это четверостишье за 10 литров бензина Непомнящему. Совсем, как "наемник капитала" в "Золотом теленке" продал рассказ Остапа Бендера о смерти вечного жида представителю европейской свободомыслящей газеты. Как известно, тот передал рассказ в свою редакцию. Так поступил и Непомнящий. Он послал свою покупку своей девушке с там же Долматовским, уехавшим в эту ночь в Москву.
По дороге из Москвы я, шутя, говорил Левке, что где-нибудь около искомого села мы обязательно встретим на дороге машину секретаря Военного Совета фронта майора Владимира Алешина. Сейчас он уже не секретарь, а нач. отдела информации ПУ. Произошло это формально потому, что он женил я на подавальщице столовой Военного Совета. И впрямь - уезжая и приезжая сюда, я всегда встречал его машину. В день приезда я не встретил его, но на следующий день действительно встретил на дороге в машине, и он, как обычно, за рулем.
Сегодня, к слову говоря, у нас с ним (Хватом) был длинный разговор (в который уже раз!!) о литературе. Как и многие, он крайне неудовлетворен оной и ругает наших писателей на все корки. Ругает зло, справедливо и остроумно.
- Многие из них, - говорит он, - написав первую сносную вещь заболевают неизлечимой болезнью - гонорареей и всю последующую жизнь лечат ее переизданиями.
Забавно видеть и наблюдать человека, долго оторванного от войны, хотя и обладающего очень высокой, профессионально-мгновенной хваткой. Левка задает самые наивные вопросы, особенно касающиеся общевойсковых, а не воздушных тем. На здешних корр-ов он произвел впечатление матерого тыловика, т.к. не знал, что такое коничка, планетарка, первичный валик и т.д.
Гигантское впечатление на всех произвел прорыв наших войск под Ленинградом. Об этом говорят все - и военные, и крестьяне. Здесь пока тихо. Но сегодня приехал из Речицы Виктор Кинеловский и сказал, что сегодня с 10 до 2 там была слышна яростная артподготовка, примерно на северо-западе, западнее Жлобина к Бобруйску.
- Чья - наша или немца - там не знают.
Хочу записать. Перед отъездом из Москвы у меня была жена командира стратостата "Осоавиахим" - Лидия Борисовна Федосеенко. Он погиб 30 января 1934 года, поднявшись на 22 000 м. Я ожидал, что с поминальной статьей придет пожилая мадам, а пришла очаровательная молодая женщина, в каракулевом манто, раньше она была авиатехником, а сейчас работает бухгалтером в ВВС.
Официальная версия причин гибели гласила: стратостат был рассчитан на 19000 м., они поднялись выше, перерасходовали балласт и грохнулись при спуске. Федосеенко утверждает категорически, что экипаж имел две серии чертежей: на 19000 и на 22000. Строили на 22000, а приемочной комиссии (под председательством Прокофьева) показывали на 19000, дабы не запретили.
Очень любопытно!
2 февраля.
Сегодня вечером пронесся слух, что у нас где-то началось. Где и что неизвестно. Завтра будем знать. Вечером смотались в штаб, но и там ничего не узнали.
Погода окончательно испортилась. Когда мы приехали сюда - везде были ледяные лужи. По выходе на улица сразу сапоги размокали. Потом немного подморозило, а сегодня с утра опять дождь, снеговая слякоть и ледяная каша.
У всех разговоры - о сессии Верховного Совета. Еще в Москве шла тьма разговоров о повестке, все гадали. Тут все обсуждают и гадают - что могло быть в докладе Молотова.
В офицерских кругах ходят две международных анекдота, вызванных, видимо, "слухами из Каира" (Черчилли, Рузвельты, вилками на воде и "что тебе одного мало"). К слову, два неплохих анекдота рассказал Денисов:
1. Девушка просит негра подвести ее на велосипеде в соседний пункт. Садится на перекладину, едет. На полдороге: "Мисс, не могу вести дальше, велосипед дамский."
2. Два приятеля умирают. Один попадает в рай, другой в ад. Первый просыпается, хочет выпить - опохмелиться: одни кисельные берега и реки молочные. Идет к аду. Видит, сидит на троне приятель, на коленях восхитительная обнаженная дева, в руках кружка и черт льет водку. Зависть!
- Милый, она без дырки, а кружка с дыркой.
3 февраля.
Бомба: окружено 10 немецких дивизий в районе Канева и смыкание войск 1 и 2 украинских фронтов. Почему я не там!!
Хвату в городе в семье одного сапожника рассказали, как у жены одного командира умерла одна дочь и родилась вторая - от немца. Он приехал в освобожденный Гомель и застрелил жену.
- Будут его судить? - спросили Хвата. - Немецких детей всех будут убивать, это ясно. А вот тех женщин, которые жили с немцами, наверное, посадят?
Мокреть, дождь, продолжаются. Сыграли в пульку: Хват, Киселев, Стор и я.
4 февраля.
Новостей нет. Мокреть. Летал вечером немец, стреляли, прожектора, шел низко, ушел.
Два анекдота - отзвук военного положения в Москве.
1. Почему все женщины в Москве носят черное трико? - Есть приказ затемнять все места общественного пользования.
2. По карнизу Моссовета ходит человек. - Петров, что вы там ходите? Я лунатик! - Сумасшедший, почему же вы ходите днем?! - У меня нет ночного пропуска...
И загадка: что такое верх шума? Совокупляться со скелетом на железной крыше.
Экая чушь!! А все смеются и довольны..
6 февраля.
Вчера и сегодня - дни больших визитов.
Вчера:
Будучи в штабе, я позвонил адъютанту Члена Военного Совета генерал-майора Телегина (подполковник Майстренко) и спросил -как бы повидаться с Телегиным.
- Приезжайте сейчас. К нему приедет Кнорринг, фотокорр. "Красной Звезды". Будете вместе. Он Вам не помешает?
Приехал. Следом подъехал Кнорринг и фотограф "Фронтовой иллюстрации" Виктор Кинеловский. Вошли. Телегин принял очень радушно. Ребята сказали, что хотели бы снять его вместе с Рокоссовским. Он созвонился с ним, уговорил его и тут же предложил следовать за ним.
перешли дорогу. Небольшой домки. Крошечная передняя с закутком для адъютанта, и сразу кабинет командующего. Светлая комната - два окна на улицу, два во двор. Маленький письменный стол, к нему примыкает длинный стол заседаний. Между уличных окон - откидная доска, на ней оперативные карты. Около -столик с телефонами. На стене - обзорная карта Европы. У печки большой серый дог "Джульбарс". У стены - жесткий маленький диван. Вот и вся обстановка. Очень просто.
Командующий сидел на диване, ожидая нас. Встал, любезно поздоровался. Высокий, очень стройный, в превосходно сшитом, но простом кителе, с погонами генерала армии. Девять орденов. Ровный пробор недлинных темноватых волос. Идеально брит. Моложавое, очень спокойное, чуть скучающее лицо. Держится, как человек, которому абсолютно нечего делать.
За столом сидел начальник штаба - генерал-полковник Малинин, среднего роста, коренастый, седеющий, с крупными чертами крупного лица. У карты стоял мой старый знакомый - нач. оперативного отдела генерал-майор Бойков невысокий, полный, с очень живыми глазами, но небритый.
Телегин представил нам всех. Бойков улыбнулся:
- Мы знакомы. Вы давно с Украины?
- Вы с Украины? -оживился Рокоссовский. - Какая сейчас там погода?
- Я оттуда уже полтора месяца.
- Наверное, такая же, как здесь, - сказал командующий. - Эх, и погода. Смотрите, - указал он на прикрепленный к окну термометр. - 17 градусов тепла на солнце.
Видно было, что погода сидит в печенках у генерала. Позже, в разговоре со мной, он несколько раз возвращался к этой теме.
- Знаете, когда мы подошли сюда, противника перед нами не было почти до Минска. Мы могли бы идти и идти, но болота не пускали. Решили подождать, пока они замерзнут. А они не замерзают до сих пор! Разве это зима! И сейчас всё на руках - и пушки, и танки, и автомашины, и снаряды.
- Вы сейчас вернулись из поездки, - сказал я. - Дороги развезло?
- Страшно раскисло. Но до штабов доберетесь. У вас какая машина?
- Эмка.
- Доедете, пожалуй. Поезжайте к Батову и Романенко и покажите ( статьях - С.Р.), что такое болота, война в болотах.
- Она, очевидно, родила новую тактику?
- Конечно. Раньше, скажем, мы перед наступлением вели очень интенсивную артиллерийскую подготовку. Сейчас здесь трудно сосредоточить на узком участке такое количество орудий. И решает живая сила - с пулеметами, автоматами, винтовками.
В разговор вступил Телегин:
- Вот наш народ привык сейчас мерить успех наступления километрами. В вы поезжайте и покажите, что значит идти вперед по болотам!
А тем временем стряслась другая история. "Красная Звезда" состряпала в Москве корреспонденцию о том, как был "взят" Овруч и напечатала ее 20 ноября. В тот же день статью взяли у нее и напечатали (так же 20) Правда, "Комсомолка" и передал ТАСС. Подпись - П.Донской, но на это раз подполковник. Олендера же 21 ноября вызвали к прямому проводу из Москвы и ругали - почему он не дал о боях за Овруч, в силу чего материал пришлось делать в Москве.
В статье об Овруче было без конца выдумки, чепуха. Упоминалось о бешенном сопротивлении немцев, о несуществующих трех линиях обороны и т.п. Случайно эта статья попала на глаза находящемуся здесь маршалу Г. Жукову. Он прочел, возмутился и приказал: автора найти и арестовать.
Шатилов вызвал Олендера. Тот пошел с лентой и доказал, что он ни причем. Шатилов приказал ему никуда не отлучаться, обещал доложить маршалу и известить о результатах.
В журналистских кругах эта история наделала большого шума. Тем паче, что с месяц назад Полтиуправление решило представить газетчиков к награде. В частности, Шатилов телеграфировал Поспелову, что хотят представить к правительственной награде меня. Поспелов дал согласие, но попросил включить в список и Лидова. Ребята опасаются. что список сейчас пойдет под откос. А там много народа: Полтарацкий и Антонов ("Известия"), Крылов и Марковский (ТАСС), Островский (радио), Шабанов (СИБ), Гуторович и Карельштейн ("КП"), Олендер и Буковский ("Кр. Звезда").
По моему совету Сашка Гуторович написал вчера об этом происшествии песенку:
БИТВА ПОД ОВРУЧЕМ.
(поется на мотив "три танкиста")
Лет семьсот назад на поле брани,
В страшной битве за Дону-рекой
Орды швейков при Маме-хане
Под орех разделал князь Донской.
Шли века, как грозная стихия,
И вот как-то осенью глухой,
Занял Овруч, Коростень и Киев
Самозванец, некто П. Донской.
Его маршал Жуков заприметил,
Покачал в раздумье головой:
- Не припомню я, чтобы в газете
Службу нес великий князь Донской.
Приказал тут маршал часовому:
Ранним утром, прямо на снежку,
Открутить полковнику Донскому
Репортера хрупкую башку.
Но молва скандал разносит быстро.
Чтобы честь газетную спасти,
Порешили с горя журналисты
К нач.ПУ фронта голову снести.
На комод башку установили.
Слышат - губы тихо говорят:
- Вы за что, за что меня казнили?
Я, Олендер, тут не виноват!
Каясь я, что с фланга и с плацдарма
Все заочно занял города.
Нагоняй имел от командарма,
От газеты - право - никогда!
Эти фразы сильно всех смутили:
Не один Донской умел так врать.
И башку обратно прикрутили,
Чтобы вновь публично оторвать.
Вообще, Гуторович за последнее время написал несколько хороших песенок. Очень хороша у него "Гибель неизвестного солдата", неплоха "За Днепром убит наш запевала" и "Пошли в контратаку ребята вчера". А вот его:
МАШЕНЬКА.
Разодетая в кофточку яркую,
Из далекой Сибири глухой,
В полк прибыла санитаркою
Синеглазая, с черной косой.
Ей во флигеле, в старенькой башенке,
Отвели теремок и кровать.
Звали девушку Настей, но Машенькой
Стали все невзначай называть.
На девчонку, совсем безоружную,
Обещая до смерти любить,
Наступали все виды оружия,
Но никто не сумел победить.
А однажды, осеннюю ночкою
Командир приласкал ее сам,
До зори называл своей дочкою...
И с тех пор вдруг пошла по рукам.
От усатого повара Сашеньки
Через лысых штабных писарей
Пролегала дороженька Машеньки
К командирам морских батарей.
3 декабря.
Провел два дня у Героя Советского Союза генерал-майора Лакеева, командира истребительной дивизии. Говорил с летчиками, командирами.
Инженер-майор докладывал при мне генералу о ремонте самолетов. Дело шло медленно. Лакеев поморщился:
- До Берлина еще долго идти. Давай быстрее!
Вечером он насел на меня:
- Огнев! Достань мне учебник немецкого языка. Самый простой, школьный. И словарь. Сяду учить, понадобится. Не могу же я, генерал, идти по Германии, не зная языка.
27 ноября в Киеве состоялся митинг, посвященный освобождению города. Была отвратнейшая погода, но собрались все же до 30-40 тысяч. Выступали Жуков, Ватутин, Хрущев и другие. Жуков сказал:
- Удар под Киевом был полной неожиданностью для немцев и был непоправим. Немцы решили взять реванш, отбить Киев. Собрали 16 отборных дивизий, из них 10 танковых, их план горит - подбито уже 800 танков. Мы били немцев весной, летом, осенью и будем беспощадно бить зимой.
Ватутин заявил, что т.Сталин приказал взять Киев 6 ноября - и этот приказ точно выполнен.
За последние дни немцы никаких успехов особых не достигли., если не считать того, что отбили Коростень. Сейчас, на 1 декабря, они с запада подошли к Киеву на 65-70 км. и там застряли. В последние два дня никаких почти действий не производится: вчера весь день шел снег, сегодня тоже падал снег, сейчас морозит.
Вчера, наконец, мы выехали из проклятой Красиловки, где провели почти два месяца.
Крылов нашелся. А вчера приехал и мой шофер.
Позавчера вечером в Красиловке долго, до глубокой ночи, разговаривали с Сиволобовым. Он - содержательный человек. Учился в Ленинграде, работал в городской печати, затем в ГлавПУ РККА, потом окончил (как раз перед самой войной, вернее - в июле 1941 г.) высшую партийную школу. Это было очень интересное и своеобразное учебное заведение.
- Это был своего рода партийный лицей, - рассказывает он. - Были созданы блестящие условия для учебы: великолепные кабинеты, лучшие профессора, к чтению лекций привлекались крупнейшие деятели партии. Жили в превосходном общежитии, у каждого - по комнате, отличная столовая. стипендия - 900 руб. в месяц. Лектора получали от 400 до 600 р. за двухчасовую лекцию. Читали они по вопросам. Академик Тарле читал, скажем, только о французской революции, но зато Ярославский - всю историю партии. Правила приема были жесткими. Курс - два года. Принимаются только мужчины, не старше 28 лет. т. Сталин сказал: настоящий партийный работник и сейчас (и до революции) тот, кто хорошо связан с ЦК, кончит школу, поработает несколько лет в аппарате ЦК и потом 10-15 лет будет полноценным партийным работником. Время есть, чтобы его таким сделать.
У нас часто выступали крупные партийные литераторы, авторы трудов. Ярославский рассказывал, как создавался "Краткий курс истории партии". Писали его, по поручению ЦК, Ярославский и Поспелов. Принесли. Собрались Сталин, Молотов, Жданов, Ворошилов. Сталин взял в руки толстую рукопись и сказал:
- Какой же это "краткий" курс?! Я предлагаю поручить авторам сократить ровно вдове, и тогда уж рассматривать.
Так и решили. А потом началась кропотливейшая работа над книгой. Так, четвертую главу, всю -от начала до конца, написал сам т. Сталин. А сколько он делал поправок! (Я сам помню его поправки в листы, которые шли в печать в "Правду". Где-то они у меня в архиве хранятся. - Л.Б.).
Минц рассказывал, как т. Сталин редактировал первый том "Истории Гражданской войны" (частично он писал об этом в "Большевике"). Он внес туда около 700 поправок, некоторые из которых были больше страницы. Был там, к примеру, заголовок "Весна в деревне".
- Это неправильно. Впечатления - солнце, тает снег и проч. Надо написать просто: "Буржуазно-демократическая революция в деревне". Или пишете: "Столыпин". Кто такой Столыпин? Это мы знаем, а остальные не обязаны помнить, кто он: ваш двоюродный брат или министр внутренних дел. Исправьте, напишите - кто он такой. Согласны с этим замечанием?
Леонтьев (нынешний член редколлегии "Правды") рассказывал, как года полтора назад ему и группе экономистов было поручено составить "Краткий курс экономических наук" (по типу "Краткого курса"). Готовилось и постановление ЦК от изучении его коммунистами. Когда принесли "курс" - т. Сталин жестоко и крепко высек экономистов: они мыслили формулами, а не жизненно. Они утверждали, например, что при социализме нет стоимости, ибо нет прибавочной ценности.
- Как же так, - сказал т. Сталин. - Вот рабочий откладывал год 400 рублей и купил шкаф. Идет он с покупкой и встречает экономиста. Тот говорит: этот шкаф -не стоимость. А что же это?
Незадолго до войны т. Сталин предложил ввести в ВПШ изучение логики и психологии.
- Сейчас введем здесь, а через год-два еще в 10-15 заведениях.
Он вызвал к себе ученых наших философов, весь стол его был завален изданиями по логике.
- Вот до войны издавали уйму, а сейчас совсем не выпускают. Это неправильно. Мы, а особенно партийные работники, обязательно должны изучать логику и знать психологию.
Но война помешала изучению и изданию этих книг.
Кстати, об изданиях. Директор ОГИЗа Павел Федорович Юдин рассказывал, как однажды т. Сталин вызвал его и предложил составить план издания книг библиотечки по экономике (массовым тиражом). Этот засадил своих ученых гавриков и составили список в 200 названий. Пришел Сталин повычеркивал почти всё ("Кто же все это будет читать?!") и оставил 10-12 названий.
Интересный человек Сиболобов. Работает он у нас с начала (примерно) войны. Послали его на Брянский фронт. И вот раз, сидя в дивизии, он узнал, что пришли партизаны из Брянских лесов, привели пленных.
- А можно с вами пойти?
- Пожалуйста.
- А когда вы уходите обратно?
- Да сейчас.
Через полчаса он ушел с ними и пробыл там около двух месяцев. Потом вернулся, отписался, докладывал Щербакову и Жукову о делах. Получил от них два "Дугласа" всяких вещей, поручение созвать и проинструктировать командиров отрядов и отбыл снова. Был там около трех месяцев, скитался с ними, участвовал в операциях ("когда настало трудное время - отступал с ними, но не уезжал, не мог же я, правдист, смотаться в такой момент"), дрался, расстреливал. Вернулся и написал все.
Вчера мы приехали в Киев с Сиволобовым.
А. Гуторович. Март 1943 г. Тухунсие леса (под Питером).
РАННЯЯ ВЕСНА.
Я б снова взять тебя хотел
Не лаской, к сердцу проторенной,
А грубой, злой, непокоренной
Весенней силой мужика,
Чтоб сладострастия река
На землях гожих для ночлега
Нас уносила в мир весны
У теплых корневищ сосны,
Едва оттаявших от снега.
Я знаю: нет такой постели
От страсти камни онемели.
Молчи, молчи. Терпи пока.
Знакомый след найдет рука.
Я временно тебе несносен,
Уже не слышно шума сосен.
Губа, закушенная в кровь,
Мольба, и шепот, и любовь
Все слилось в жадном поцелуе,
Не в силах муки побороть
По корневищам хлещет плоть,
И теплая - уходит в землю.
...Все кончено. Шумит сосна.
Какая ранняя весна.
А вот эпиграмма на Кирсанова:
Его друзья все ищут бури,
Все ищут славы боевой...
А он, мятежный, служит в ПУРе,
Как будто в ПУРе есть покой.
Вспомнил эпиграмму на Симонова:
Живет - Арбат.
Нос - горбат.
Много зарабат.
12 декабря.
4 декабря получил из редакции вызов в Москву. Вообще, начался массовый разъезд. Уезжают и уехали: Полторацкий (Известия), Олендер, Галин и Слесарев (Кр.Зв.), Карельштейн-Карташев (КП), Островский (Радио), Крылов (ТАСС), Архипов ("Фронт. илл."), наш Рюмкин.
Сиволобов и Крылов уговорили подождать их и выехать вместе 10 декабря. Так и выехали - тремя машинами. По дороге заехал на Белорусский фронт ночевали у Макаренко. Были в Гомеле - город в дым разрушен, многие кварталы и улицы до сих пор заминированы. Из Гомеля выехали в 12 дня 11 декабря и ехали безостановочно до самой Москвы. Приехали сюда сегодня в 14:30. Привезли с собой бензин и поставили его дома - готовность №1.
1944
ДНЕВНИК СОБЫТИЙ 1944 г.
Аннотация: 1-ый Белорусский фронт. Беседа у генерала Телегина с Рокоссовским. Встреча с генералом Орлом, генералом Казаковым. На 1-ый Украинский фронт. Киев, Житомир. Рассказ Николая Стора (радио) о 22 июне 1941 г. - приезд и выступление по радио Молотова. У секретаря ЦК Белоруссии Горбунова, его рассказ о сценарии Довженко "Украина в огне" и реакции Сталина, рассказ о начале войны в Белостоке. Фронтовая жизнь, встречи. Поездка в Мозырь, Овруч. Долгая стоянка в Ельске, опять в дорогу, Овруч. Рассказы полковника Прокофьева (быв.воен. комендант Молотовского р-на Москвы) . Возвращение в Москву, подробности гибели Калашникова. Встреча с врачом Неговским у него дома. У генерала Тарасова. Открытие 2-го фронта. Гибель в Полтаве Лидова, Кузнецова и Струнникова. Полет с генералом Шимановым в Люблин к маршалу Новикову, жизнь у него, разговоры, обратно в Москву. Дома у Яковлева. Освобождение Бухареста и срочный вылет туда. В Бухаресте. Возвращение в Москву.
Тетрадь № 25 - 01.02.44-18.09.44 г.
1-й Белорусский фронт.
1 февраля 1944 г.
с. Мильча (под Гомелем)
Вот и снова на войне . Выехал из Москвы вместе с Хватом 26 января. Сколько раз мы в мирное время мечтали поехать вместе на какое-нибудь длительное дело, и вот сейчас, наконец, осуществилось. Ныне Хват, после долгих мытарств (работник ГУСМП, репортер ТАСС, военкор на Юж.фронте, "эмигрант" в Ташкенте, работник оперотдела в воздушной армии Громова) военный корр. "Труда".
По дороге решили заехать в гостиницу к Рачику Григоряну - редактору Армянского "Коммуниста", вызванного в Москву для переговоров в связи с наметкой преобразовать его в нашего корреспондента. Григоряна я знаю еще по моей поездке в Армению в 1940 г. и очень люблю его. Честный, добрый, прямой товарищ. Заехали. Нашли его у народного артиста СССР Вагарша Богдановича Вагаршяна, которого я тоже знал по Армении. Обрадовались. Выпили. Поговорили. Уехали. На дорогу Рачик дал нам литр виноградной водки, о которой мы с признательностью вспоминаем до сих пор. Выехали в 16:10.
Дорога была скользкая, как стекло. Тепло. Шпарили при свете фар. За Медынью неожиданно развернулись на 180о и вмазали в канаву. Попробовали вытащить - силенок мало. Ночь, машин почти нет, становится прохладно. Все-таки январь! Ждем встречных и поперечных машин. Одна прошла - нет троса. Другая - не остановилась. Третья - мимо. Когда решили, что придется ночевать, подошла машина с красноармейцами. Подняли на руках. Поехали.
Ночевали в Юхнове, в санчасти ДКУ, т.к. комната для офицеров была занята. Утром поели в питательном пункте. Очень удобные эти учреждения появились сейчас на дорогах, раньше их не было.
По этой дороге я ехал, возвращаясь из Киева в Москву, 10-12 декабря прошлого года. Дорога известна под старым именем Варшавского шоссе. Разительная разница! От Рославля и, особенно, от Пропойска до Довска дорога была в ужасном состоянии: полотно еще приличное, но все мосты взорваны и объезд на объезде. Сейчас и полотно отремонтировано и мосты построены заново. На всех дороге только один объезд, да и то мост уже готов. А ведь Пропойск был взят 25 ноября, а Довск лишь в начале декабря.
Сначала я хотел ночевать в Довске, но мне отсоветовали, т.к. он находится под артиллерийским обстрелом, и ночевали в Рославле. 28 января часиков в 16 прибыли на место. Встречали нас радушно, а меня -так просто, как уезжавшего в командировку. Газетного народа здесь порядочно: от нас Леша Коробов, от "Известий" майор Паша Трояновский, майор Шванков. И сегодня приехал фотограф Кнорринг, от ТАССа - кап. Денисов, кап. Баранников, Шилкин, майор Евг. Ратнер и фотограф Копыт, от "КП" - капитан Карл Непомнящий (который был со мной под Киевом) и фотограф Капустянский, от Информбюро кап. Пономарев и еще кто-то (кажется Попейко), от радио - кап. Николай Стор, от "Иллюстрированной газеты"- ст. лейт. Виктор Кинеловский.
Ух! Кажется, всё. Есть еще люди, приватно упражняющиеся в газете, скажем, кинооператор Римка Кармен ("Известия"), поэт майор Женя Долматовский ("КП").
В первый же вечер Долматовский затащил к себе, заставил рассказывать московские новости. Я ему сказало том, что 3 февраля будет пленум Союза Писателей, что ответ.секретарь будет Поликарпов из радиокомитета (а на его месте - Пузин, зав. отделом печати ЦК), а президентом Ник. Тихонов вместо Алексея Толстого. О том, что повесть Зощенко "Перед заходом солнца" признана антихудожественной и пошлой, а невышедший в свет сборник стихов Асеева клеветническим. Он был весьма оживлен этими известиями, ругал писателей и в заключение сообщил две эпиграммы-экспромта. Первый экспромт откликается на мрачную трагедию, происшедшую в Мозыре. Три командира заняли одну комнатку. Ночевали. Двое ночью оказали честь благосклонности двух девиц, а третий писал срочную статью в газету. Экспромт:
Только честный скрип пера
Спас его от триппера.
Второе произведение посвящено Непомнящему, который без устали рассказывает всем о своей московской невесте. Женя написал:
Как о далеком, погибающем
Торпедированном корабле,
Вспомните о Непомнящем,
Тонущем на земле.
И тут же продал это четверостишье за 10 литров бензина Непомнящему. Совсем, как "наемник капитала" в "Золотом теленке" продал рассказ Остапа Бендера о смерти вечного жида представителю европейской свободомыслящей газеты. Как известно, тот передал рассказ в свою редакцию. Так поступил и Непомнящий. Он послал свою покупку своей девушке с там же Долматовским, уехавшим в эту ночь в Москву.
По дороге из Москвы я, шутя, говорил Левке, что где-нибудь около искомого села мы обязательно встретим на дороге машину секретаря Военного Совета фронта майора Владимира Алешина. Сейчас он уже не секретарь, а нач. отдела информации ПУ. Произошло это формально потому, что он женил я на подавальщице столовой Военного Совета. И впрямь - уезжая и приезжая сюда, я всегда встречал его машину. В день приезда я не встретил его, но на следующий день действительно встретил на дороге в машине, и он, как обычно, за рулем.
Сегодня, к слову говоря, у нас с ним (Хватом) был длинный разговор (в который уже раз!!) о литературе. Как и многие, он крайне неудовлетворен оной и ругает наших писателей на все корки. Ругает зло, справедливо и остроумно.
- Многие из них, - говорит он, - написав первую сносную вещь заболевают неизлечимой болезнью - гонорареей и всю последующую жизнь лечат ее переизданиями.
Забавно видеть и наблюдать человека, долго оторванного от войны, хотя и обладающего очень высокой, профессионально-мгновенной хваткой. Левка задает самые наивные вопросы, особенно касающиеся общевойсковых, а не воздушных тем. На здешних корр-ов он произвел впечатление матерого тыловика, т.к. не знал, что такое коничка, планетарка, первичный валик и т.д.
Гигантское впечатление на всех произвел прорыв наших войск под Ленинградом. Об этом говорят все - и военные, и крестьяне. Здесь пока тихо. Но сегодня приехал из Речицы Виктор Кинеловский и сказал, что сегодня с 10 до 2 там была слышна яростная артподготовка, примерно на северо-западе, западнее Жлобина к Бобруйску.
- Чья - наша или немца - там не знают.
Хочу записать. Перед отъездом из Москвы у меня была жена командира стратостата "Осоавиахим" - Лидия Борисовна Федосеенко. Он погиб 30 января 1934 года, поднявшись на 22 000 м. Я ожидал, что с поминальной статьей придет пожилая мадам, а пришла очаровательная молодая женщина, в каракулевом манто, раньше она была авиатехником, а сейчас работает бухгалтером в ВВС.
Официальная версия причин гибели гласила: стратостат был рассчитан на 19000 м., они поднялись выше, перерасходовали балласт и грохнулись при спуске. Федосеенко утверждает категорически, что экипаж имел две серии чертежей: на 19000 и на 22000. Строили на 22000, а приемочной комиссии (под председательством Прокофьева) показывали на 19000, дабы не запретили.
Очень любопытно!
2 февраля.
Сегодня вечером пронесся слух, что у нас где-то началось. Где и что неизвестно. Завтра будем знать. Вечером смотались в штаб, но и там ничего не узнали.
Погода окончательно испортилась. Когда мы приехали сюда - везде были ледяные лужи. По выходе на улица сразу сапоги размокали. Потом немного подморозило, а сегодня с утра опять дождь, снеговая слякоть и ледяная каша.
У всех разговоры - о сессии Верховного Совета. Еще в Москве шла тьма разговоров о повестке, все гадали. Тут все обсуждают и гадают - что могло быть в докладе Молотова.
В офицерских кругах ходят две международных анекдота, вызванных, видимо, "слухами из Каира" (Черчилли, Рузвельты, вилками на воде и "что тебе одного мало"). К слову, два неплохих анекдота рассказал Денисов:
1. Девушка просит негра подвести ее на велосипеде в соседний пункт. Садится на перекладину, едет. На полдороге: "Мисс, не могу вести дальше, велосипед дамский."
2. Два приятеля умирают. Один попадает в рай, другой в ад. Первый просыпается, хочет выпить - опохмелиться: одни кисельные берега и реки молочные. Идет к аду. Видит, сидит на троне приятель, на коленях восхитительная обнаженная дева, в руках кружка и черт льет водку. Зависть!
- Милый, она без дырки, а кружка с дыркой.
3 февраля.
Бомба: окружено 10 немецких дивизий в районе Канева и смыкание войск 1 и 2 украинских фронтов. Почему я не там!!
Хвату в городе в семье одного сапожника рассказали, как у жены одного командира умерла одна дочь и родилась вторая - от немца. Он приехал в освобожденный Гомель и застрелил жену.
- Будут его судить? - спросили Хвата. - Немецких детей всех будут убивать, это ясно. А вот тех женщин, которые жили с немцами, наверное, посадят?
Мокреть, дождь, продолжаются. Сыграли в пульку: Хват, Киселев, Стор и я.
4 февраля.
Новостей нет. Мокреть. Летал вечером немец, стреляли, прожектора, шел низко, ушел.
Два анекдота - отзвук военного положения в Москве.
1. Почему все женщины в Москве носят черное трико? - Есть приказ затемнять все места общественного пользования.
2. По карнизу Моссовета ходит человек. - Петров, что вы там ходите? Я лунатик! - Сумасшедший, почему же вы ходите днем?! - У меня нет ночного пропуска...
И загадка: что такое верх шума? Совокупляться со скелетом на железной крыше.
Экая чушь!! А все смеются и довольны..
6 февраля.
Вчера и сегодня - дни больших визитов.
Вчера:
Будучи в штабе, я позвонил адъютанту Члена Военного Совета генерал-майора Телегина (подполковник Майстренко) и спросил -как бы повидаться с Телегиным.
- Приезжайте сейчас. К нему приедет Кнорринг, фотокорр. "Красной Звезды". Будете вместе. Он Вам не помешает?
Приехал. Следом подъехал Кнорринг и фотограф "Фронтовой иллюстрации" Виктор Кинеловский. Вошли. Телегин принял очень радушно. Ребята сказали, что хотели бы снять его вместе с Рокоссовским. Он созвонился с ним, уговорил его и тут же предложил следовать за ним.
перешли дорогу. Небольшой домки. Крошечная передняя с закутком для адъютанта, и сразу кабинет командующего. Светлая комната - два окна на улицу, два во двор. Маленький письменный стол, к нему примыкает длинный стол заседаний. Между уличных окон - откидная доска, на ней оперативные карты. Около -столик с телефонами. На стене - обзорная карта Европы. У печки большой серый дог "Джульбарс". У стены - жесткий маленький диван. Вот и вся обстановка. Очень просто.
Командующий сидел на диване, ожидая нас. Встал, любезно поздоровался. Высокий, очень стройный, в превосходно сшитом, но простом кителе, с погонами генерала армии. Девять орденов. Ровный пробор недлинных темноватых волос. Идеально брит. Моложавое, очень спокойное, чуть скучающее лицо. Держится, как человек, которому абсолютно нечего делать.
За столом сидел начальник штаба - генерал-полковник Малинин, среднего роста, коренастый, седеющий, с крупными чертами крупного лица. У карты стоял мой старый знакомый - нач. оперативного отдела генерал-майор Бойков невысокий, полный, с очень живыми глазами, но небритый.
Телегин представил нам всех. Бойков улыбнулся:
- Мы знакомы. Вы давно с Украины?
- Вы с Украины? -оживился Рокоссовский. - Какая сейчас там погода?
- Я оттуда уже полтора месяца.
- Наверное, такая же, как здесь, - сказал командующий. - Эх, и погода. Смотрите, - указал он на прикрепленный к окну термометр. - 17 градусов тепла на солнце.
Видно было, что погода сидит в печенках у генерала. Позже, в разговоре со мной, он несколько раз возвращался к этой теме.
- Знаете, когда мы подошли сюда, противника перед нами не было почти до Минска. Мы могли бы идти и идти, но болота не пускали. Решили подождать, пока они замерзнут. А они не замерзают до сих пор! Разве это зима! И сейчас всё на руках - и пушки, и танки, и автомашины, и снаряды.
- Вы сейчас вернулись из поездки, - сказал я. - Дороги развезло?
- Страшно раскисло. Но до штабов доберетесь. У вас какая машина?
- Эмка.
- Доедете, пожалуй. Поезжайте к Батову и Романенко и покажите ( статьях - С.Р.), что такое болота, война в болотах.
- Она, очевидно, родила новую тактику?
- Конечно. Раньше, скажем, мы перед наступлением вели очень интенсивную артиллерийскую подготовку. Сейчас здесь трудно сосредоточить на узком участке такое количество орудий. И решает живая сила - с пулеметами, автоматами, винтовками.
В разговор вступил Телегин:
- Вот наш народ привык сейчас мерить успех наступления километрами. В вы поезжайте и покажите, что значит идти вперед по болотам!